Э. Арман Анархизм как индивидуальная жизнь и деятельность

"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

Анархизм как индивидуальная жизнь и деятельность

Э. Арман

I

 

Сказать, что анархистское движение включает в себя несколько различных течений, значит не сказать ничего нового. Было бы странно, если это было бы не так. Это движение, будучи внепартийным и внеполитическим, существует исключительно благодаря отдельным личностям, из которых это движение и состоит. Поскольку не существует никакой единой раз и навсегда заданной программы анархистов и есть лишь сами анархисты, постольку каждый, кто называет себя «анархистом», имеет своё собственное представление об анархизме. Различные трудности, притеснения и конфликты требуют от всех, кто следует по пути анархизма, обладать особым и вдумчивым складом ума, пребывая в состоянии перманентного противостояния обществу, состоящему из людей, которые, наоборот, бездумны и склонны принимать на веру уже препарированные истины, не требующих от них никаких интеллектуальных усилий. Требовать того, чтобы у всех анархистов были одни и те же мнения, означает требовать невозможного. Благодаря этому, следовательно, именно среди анархистов мы обнаруживаем богатство различающихся идей.

Однако несмотря на это, всех анархистов объединяет одно первостепенное убеждение, заключающееся в возможности построении такого общества, в котором не будет власти (морального и интеллектуального господства человека над человеком) и эксплуатации – экономической формы власти. Любой анархист отрицает, следовательно, власть и эксплуатацию в отношениях человека с такими же, как и он. Я помню откуда происходит этимология слова «анархия», а потому рассматриваю термины «анархист» и «либертарий» как синонимы – первое и второе равнозначно слову «антиавторитарий».

Однако это определение имело бы только отрицательное значение, если бы оно не имело в качестве дополнения и практическое, заключающееся в сознательном стремлении жить вне рамок власти и эксплуатации, которые несовместимы с идеей анархизма. Таким образом, анархист – это человек, который, независимо от того, стал ли он анархистом в результате собственных рассуждений или переживания некоторых чувств, стремится жить настолько, насколько это максимально возможно, вне властно-эксплуататорских отношений. Из этого следует, что анархизм не является просто философским учением, которых и так немало, а самой жизнью.

Анархист не является просто интеллектуальным сосудом идей, которые однажды будут осуществлены через несколько столетий. Он стремится сейчас – в настоящее время, которое является для него единственным, что имеет значение – воплощать на практике свои убеждения в ежедневной жизни, а также в повседневных отношениях с товарищами и теми, кто не разделяет его мировоззрения.

Всякий по-настоящему здоровый организм имеет отличительную склонность воспроизводить самого себя. Организм же, который страдает от болезней или находится в процессе дегенерации, не имеет такой тенденции как в плане разума, так и тела. Анархист, следовательно, склонен воспроизводить себя, увековечивать свой дух в других личностях, которые будут разделять его взгляды и которые, в свою очередь, сделают возможным такое положение вещей, при котором любая власть и эксплуатация будут преодолены. Именно это желание, эту волю не только жить – что было бы чистым индивидуализмом, который мы считаем заблужденем –, но и воспроизводить себя, обычно называют пропагандой. Мы же будем называть это «деятельностью».

Эти соображения объясняют название этого сочинения: «Анархизм как жизнь и деятельность». Стремясь жить вне власти и эксплуатации, желая жить своей личной жизнью, рискуя вступить интеллектуально, морально и экономически в конфликт со своей социальной средой, анархист в то же время стремится пробудить в других таких же, как и он, свободных от предрассудков власти и эксплуатации людей, чтобы как можно больше товарищей могли жить здесь и сейчас своей собственной жизнью, объединившись на основе личной близости с целью воплощать свои убеждений настолько, насколько это возможно.

Анархист не ведёт изолированную, пассивную жизнь. Чем больше людей, разделяющих его мировоззрение, тем больше возрастают шансы на реализацию его устремлений, и тем более в результате он будет счастливее. Чем больше личностей его «вида» появится, тем меньше власти окружающей среды над его жизнью. Чем шире распространяется его пропаганда и чем больше возрастает его активность, тем больше усиливается его жизнь.

Свои личные отношения с товарищами анархист высстривает на основе близости, дружбы и взаимопомощи, которые все обоюдно практикуют в повседневной совместной жизни.

Сознательная личность, стремящаяся побудить других стать такими же сознательными личностями, превращается из «объекта детерминации» своим окружением в «субъекта детерминации» своей социальной среды, который пытается заронить в других потенциал к бунту против общества, живя в то же время как можно более полноценно, интенсивно и активно, как и подобает, мне кажется, анархо-коммунисту.

II

В первую очередь, следовательно, анархист является личностью, а анархизм – индивидуалистической концепцией, а также результатом деятельности и мыслей личностей.

Сторонники права кладут в основание общества закон, пред которым те, кто составляют это обществом, являются не более, чем цифрами. Исходит ли этот закон от кого-то одного (автократия), нескольких людей (олигархия) или от большинства общества (демократия) – не важно, поскольку гражданин в любом случае должен укротить свои собственные и принадлежащие ему по праву стремления перед законом. Легалисты утверждают, что если личность предаёт саму себя забвению ради закона, который якобы исходит из воли общества, то это забвение в её интересах и интересах общества, поскольку она сама является частью этого общества.

На самом деле же то общество, которое мы знаем, можно охарактеризовать следующим образом: правящие классы с помощью государства-посредника не позволяют никому другому, кроме самих себя, влиять на воззрения глубоких масс в вопросах культуры, морали и экономики. Они установили их собственные взгляды в форме гражданских догм, которые ни один человек не смеет нарушить, поскольку в противном случае его ждёт наказание подобно тому, каким оно было в прошлые времена, когда царила Церковь, наказывающая жестоко каждого за оскорбление религиозных догматов. Государство – эта светская форма Церкви – заменило Церковь, которая являлась религиозной формой государства. Цель как государства, так и церкви, всегда заключалась в воспитании не свободных людей, а истинных верующих или идеальных граждан. Или же другими словами – рабов Догмы или Закона.

Анархист отвечает на это, что когда солидарность навязывают извне, она ничего не стоит; что когда соглашение является принудительным, то говорить о правах и обязанностях уже не приходится; что принуждение, которое освобождает его от одних уз, привязывает снова к другим под видом администраторов, законодателей, судей и полицейских. Единственную солидарность, которую он переносит, – солидарность в повседневных отношениях с другими людьми. Искусственная и навязанная солидарность для него ничего не значит.

Социалисты основывают общество на экономике. По их мнению, вся жизнь сводится к разрешению вопроса касательно производства и потребления. Как только вам удастся разрешить данный вопрос, то вы автоматически разрешите одним махом все человеческие проблемы со всей их интеллектуальной и моральной сложностью. Личность может быть сознательной, может быть последним подлецом или худшим из всех товарищей, но будет составлять интерес лишь в качестве производителя или потребителя. Зов социалистов обращён ко всем, кто способен рефлексировать, и кто нет. Все имеют право на довольствие коллективистским банкетом, у всех есть право на пользование результатом чужих усилий без необходимости прилаживать свои. Нужно только объединиться и захватить власть, которая позволит установить контроль над обществом парламентским или революционным путём. Как только эта цель будет достигнута, настанет коллективизм, который добровольно или насильственно будет функционировать, поскольку каждую непокорную личность принудят к повиновению, в том числе и с помощью военной силы, если это понадобится.

Я не знаю, кто назвал социализм «религией экономики» (должно быть, это был Джордж Д. Херрон), но однозначно то, что метафизический социализм существует. Эта доктрина учит, что вся человеческая деятельность (литература, искусство, наука, чувственность и т.д.) зависит от экономики. Такое объяснение ни в коем случае не трудно понять, поскольку оно находится в пределах понимания каждого человека, и именно эта простота объясняет относительный успех социализма. С момента своего триумфа социализм различных течений требовал от своих последователей того, чтобы они были хорошими производителями и не менее хорошими потребителями, которые доверили вопросы по организации производства и потребления выбранным или навязанным делегатам. Социалисты не беспокоятся о том, чтобы сделать своих сторонников личностями. Их заботит лишь одно – сделать из них функционеров.

Анархист же основывает своё общество не на первичности закона или экономики. Добропорядочный гражданин, исполнительный бюрократ, покладистый производитель и хороший потребитель – эти обработанные по полной винтики системы не имеют для него никакой ценности. Когда коллективистское общество воплотится, анархист пренебрежёт этим событием, продолжив жить своей жизнью и работать. Если можно доказать, что в некоторых случаях экономика определяет интеллектуальное или моральное развитие человека, не может ли быть доказано также и обратное, что интеллект или мораль людей часто определяют экономику?

Не должно ли быть так, что истина лежит где-то посередине между этими двумя вариациями, которые непрерывно сменяются, сливаются и определяют друг друга? Все социалистические течения – от реформистского социализма до революционного антипарламентского коммунизма, реализуемого с помощью синдикализма, – пренебрегают личностью и не уважают свободное соглашение между ними, отдавая предпочтение большинству.

Анархист провозглашает, что преобразование в интеллектуальном плане всегда будет сопровождаться преобразованием в экономической системе; что новое социальное здание нельзя возвести на рассыпающихся в прах камнях и что люди, чей разум порабощён предрассудками, никогда не смогут построить ничего, кроме того, что будет также порабощено этими предубеждениями. Именно поэтому в первую очередь необходима твёрдая почва – воспитать в людях личностей.

Если анархист присоединяется к профсоюзу, то он делает это не просто как представитель какой-то определённой профессии в справедливой надежде улучшить своё индивидуальное благосостояние посредством коллективной деятельности. Но даже присоединившись к профсоюзу, он не станет считать анархистской практикой такие экономические достижения, как увеличение заработной платы или уменьшение рабочего времени. С экономической точки зрения, в современных условиях каждый анархист делает то, что он считает наилучшим для себя: один работает на хозяина предприятия, другой действует вне закона. Один извлекает пользу, будучи членом профсоюза, а другой работая в коммунистическом поселении. Однако, кроме того, что касается коммунистического поселения и тех условий, при которых это предприятие может быть реально коммунистическим, ни один из этих путей не является более «анархистским», чем другой. Они могут быть лишь «меньшим злом» – ни больше, ни меньше.

III

Поскольку анархизм ставит личность в основу всех своих практических начинаний, из этого следует, что анархизму чужда коллективная мораль, правила общей жизни. Анархист руководствуется в своей жизни не законом, как легалисты, и не заданными метафизическими концепциями, как верующие и социалисты, а своими личными потребностями и стремлениями, не боясь в случае надобности добровольно пойти на необходимые уступки, чтобы ужиться со своими товарищами.

Из этого не вытекает, что если анархист провозглашает свою жизнь свободной, то это означает, что он стремится жить распущенно. Анархист прекрасно знает, что если он хочет ценить и наслаждаться красотой и богатством своей жизни во всех её проявлениях, то ему необходимо совладать со своими склонностями и страстями. Однако он не собирается превращать свою жизнь в своего рода тщательно подстриженный, однообразный и мрачный английский сад. Нет, ни в коем случае. Он просто хочет жить полноценно, интенсивно и со всеми приключениями. Анархист желает, перефразируя цитату Эдварда Карпентера, запрячь в свою колесницу тысячи лошадей, не надевая при этом уздечку на шею каждой из них. Анархист отрицает власть, потому что знает, что может жить без неё, руководствуясь в своих взаимоотношениях с товарищами принципом свободного соглашения и не покушаясь на свободу кого-либо из них для того, чтобы они не стали покушаться на его.

Но в отношениях с теми, чьё невежество или интересы посягают на его жизнь, он не проявляет никакой солидарности. Он считает бесполезным всякие производственные отношения, в которых он чувствует, что привязан к ним некой экономической солидарностью. Анархист – это всегда «бунтарь», я бы даже скорее сказал, бунтарь с точки зрения морали. Его мораль по своему содержанию не является той же, что и мораль общества. То же самое касается и интеллекта с экономикой: анархист мыслит иначе, нежели окружающее его общество, и способен, в силу влияния определённых обстоятельств, преступить закон. Полное понимание того, что ни одно из его действий не станет тем, что будет господствовать внутри над ним – для него достаточный критерий его деятельности. Главное же то, чтобы он оставался самим собой, верно?

Под влиянием духовных идей или, скорее, предрассудков в виде неверно понятых представлений о «чести» или «честности», множество анархистов разрывают свою солидарность с теми нашими товарищами, которых законы общего права объявили «виновными». То, что общий закон объявляет «письменным», «словесным» или «забастовочным» преступлением, для бунтовщика-анархиста является с морально и интеллектуальной точек зрения организацией собраний протестующих, разбрасыванием подписных листов и ведением деятельности в тени «непокорной контрэкономики». Для закона анархист – это аномалия, которую немедленно нужно устранить. Хотя печатается немало мутной анархистской макулатуры и даже либеральная буржуазная предрасположена к тому, чтобы заступаться за моральных или интеллектуальных бунтовщиков, но когда речь заходит об «экономических бунтовщиках», то все тут же отказывают им в поддержке. Можно даже сказать, что в таком случае эти бунтари являются своеобразным мерилом – пробирным камнем. Не следует тогда, в соответствии с указанным ранее критерием, покончить с поведением, образ действий которого диктуется исключительно невежеством или предвзятостью? И не является ли анархист из-за этого тем человеком, который пребывает в постоянной оправданной защите самого себя от общества?

VI

Следовательно, анархистская деятельность и пропаганда состоят не в том, чтобы, ставя во главу угла закон или экономику, увеличивать количество объединений (франкмасонство, «Лига прав человека», синдикаты и т.д.), а в том, повторюсь ещё раз, чтобы побуждать людей становиться сознательными личностями, свободными от предрассудков. Именно такова первостепенная задача подрывной, критической и образовательной работы анархистов, которая лишь усиливает их разрушительный потенциал. В этом заключается настоящая работа анархистов. Анархисты, в силу верности своей философии необходимости жить здесь и сейчас, неспособны указать точное время наступления эпохи коллективизма или коммунизма, а потому они довольствуются тем, что пробуждают в людях стремление жить в настоящем. Вместо того, чтобы говорить об «общей любви», они скромно говорят о товарищеской взаимопомощи, поскольку тот, кто любит весь мир, часто заканчивает тем, что не любит в итоге никого. Вместо того, чтобы откладывать достижение личного счастья на дальнюю социалистическую или коммунистическую полку, анархист превозносит поиски этого счастья в сегодняшнем дне, провозглашая их радостью жизни.

Вместо того, что возводить огромное здание Гармонии на ненадёжном фундаменте, сделанного вслепую из обломков и строительных отходов, он считает необходимым разбирать кирпич за кирпичом большое сооружение под названием «Человечество».

Анархисты не являются ни социалистами, ни синдикалистами – они внепартийные, нонконформные, маргинальные первооткрыватели, стоящие по ту сторону морали – добра и зла, а также общепринятых правил. Они идут вперёд, спотыкаясь, иногда падая, но вскоре поднимаясь, часто выходя из ситуаций то победителями, то побеждёнными, но при этом всегда оставаясь теми, кто живёт для себя и открывает новые горизонты для мятежников, следующим за ними. На пути этих мятежников встанут новые препятствия, но примеры их предшественников побудят их попытаться преодолеть эти препятствия, приложив все свои усилия!