"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

Дмитрий Рублев

Российский анархизм в XX веке

Введение

Сто лет назад, в те времена, когда большая часть территории бывшей Российской империи была охвачена кровопролитными гражданскими войнами, произошли два события, заставившие многих, в том числе и многочисленных претендентов на власть, заговорить о героях нашей книги. 8 июня 1919 г. красный комбриг и анархист Нестор Иванович Махно, объявленный вне закона всесильным наркомом по военным и морским делам Львом Троцким, заявил протест против политики большевиков и, передав командование преемнику, ушел в подполье. Вскоре из своих бывших бойцов он создал Революционную повстанческую армию Украины, сражавшуюся под черными знаменами и анархистскими лозунгами. С этого момента анархисты стали самостоятельной, третьей силой в Великой Российской революции 1917–1922 гг. Вскоре произойдет второе событие, которое, пройди оно по сценарию, задуманному героями нашей книги, могло бы серьезно изменить политическую ситуацию в стране. 25 сентября 1919 г. группа анархистов‑подпольщиков и левых эсеров подготовила и совершила взрыв в помещении Московского комитета Российской коммунистической партии (большевиков), располагавшегося в Леонтьевском переулке. В зале, куда левый эсер Петр Соболев бросил бомбу, проходило собрание МК РКП(б). Подпольщики ожидали, что на него явится председатель правительства РСФСР В.И. Ленин. Этого не произошло, но в результате погибли 12 и были ранены 55 партийных лидеров и активистов.

Обращаясь к истории России второй половины XIX – первой трети XX вв., невозможно осмыслить своеобразие отечественной культуры и общественной мысли, не вспоминая об анархизме. «Анархизм есть, главным образом, создание русских»¹, – писал выдающийся российский философ Н.А. Бердяев. И это высказывание во многом справедливо. Ведь из шести мыслителей, считающихся классиками и основоположниками анархизма, трое являются русскими. Это Михаил Александрович Бакунин, Петр Алексеевич Кропоткин и классик русской и мировой литературы Лев Николаевич Толстой. Эти люди относятся к числу немногих русских мыслителей, чьи идеи нашли миллионы последователей по всему миру. Ни русские либералы, ни консерваторы не могут похвалиться такими успехами. Только русские большевики (В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий и И.В. Сталин) получили мировое признание.

Но что же такое анархизм? Это слово происходит от древнегреческого anarchia, что означает безвластие, безначалие. Под термином «анархизм» подразумевается общественно‑политическое течение, сторонники которого отрицают любую власть человека над человеком, независимо от того, является ли она результатом добровольного подчинения или принуждения. Анархисты выступают за построение общественной модели, основанной на добровольности, свободном соглашении индивидов и их коллективных объединений. Отрицание государства и политической власти является лишь одним из ситуативных аспектов теории анархизма.

Анархизм не равнозначен антиэтатизму, как одному из полюсов общественно‑политической мысли. Антиэтатист, отвергая государство и выступая за наиболее обширное сокращение его вмешательства в личную жизнь человека, совершенно не обязательно стремится к полному преодолению власти над людьми и ее замене добровольными отношениями. Он может выступать за минимизацию полномочий государства, как и за сохранение институтов, имеющих властнический (авторитарный) характер. К антиэтатистам относятся радикальные либералы, либертарианцы, консерваторы из числа «новых правых», традиционалисты, представители сектантских религиозных течений, радикально‑контркультурные деятели. Существуют и иные термины для определения подобной позиции. Так, минархисты, к которым можно отнести либертарианцев и радикальное крыло либералов, выступают за сведение полномочий государства к минимуму, необходимому для защиты прав и свобод гражданина, в том числе – права частной собственности. Экстархисты (внегосударственники), к которым относятся представители части контркультурных, религиозных и традиционалистских течений и сообществ, выступают с позиции игнорирования государственных институтов. Подразумевается организация собственной жизни вне государства, но при сосуществовании с ними.

Анархист является антиэтатистом, но отрицает государство, как и другие властные институты. Он отвергает общественные структуры, организованные иерархично и авторитарно. Среди них – традиционная семья, общинная и родоплеменная организация и т. д. Для обозначения сторонников анархизма, тех или иных анархистских идей, часто используется термин «либертарный», а «либертарий» – как синоним слова «анархист». Во второй половине XIX–XX вв. в большинстве случае анархисты использовали его как синоним слова «анархистский». В этом смысле и в наше время он часто появляется на страницах литературы об анархизме.

Анархистское движение в России имеет обширную историографию. Выходят многочисленные труды, посвященные теоретическим, тактическим, региональным, социальным, культурологическим особенностям российского анархизма. Мы полагаем излишним перегружать внимание читателя перечислением этих изданий и рассматриваемых историками исследовательских проблем. Желающие обратиться к этой теме могут ознакомиться с ней по работам историографов и библиографов. В частности, мы рекомендуем справочник, подготовленный петербургскими историками В.Д. Ермаковым и П.И. Талеровым². Но нельзя не признать тот факт, что полноценные исследования, охватывающие историю анархистского движения России в наиболее значимых ее аспектах, до сих пор не написаны.

Первая монография, обобщающая историю российского анархизма, принадлежит американскому историку Полу Авричу³. Вплоть до наших дней эта книга представляет интерес в силу обращения к целому ряду источников, недоступных отечественным авторам, и личному знакомству Аврича с некоторыми участниками описываемых событий, в 1920‑е гг. эмигрировавшими в США. Эта книга была написана на основе воспоминаний, материалов анархистской печати, а также документов, хранящихся в американских архивах и фондах Международного института социальной истории (МИСИ) в Амстердаме. Книга Аврича встретила отклик среди уже довольно пожилых русских эмигрантов‑анархистов. Один из них, М. Рубежанин (Гайдук), даже осуществил перевод данной работы на русский язык. Вплоть до наших дней этот текст, хранящийся в МИСИ, не издан. Книга Аврича вышла на русском языке в куда менее удачном переводе⁴.

В советское время были предприняты первые в нашей стране попытки исследований такого рода. Прежде всего следует сказать о монографиях В.В. Комина⁵ и С.Н. Канева⁶. Первая из них завершает историю анархистского движения 1920‑ми гг. Вторая – событиями Октябрьской революции 1917 г. Ограниченная источниковая база и жесткие идеологические установки, отличавшие работы советских исследователей, сказались и на оценках этих историков. И хотя анархистское движение России становится объектом исследования в данных работах, оно по‑прежнему рассматривается как объект борьбы большевиков и их условных предшественников в лице так называемых «революционных демократов», а затем и русских марксистов. Идеологическая заданность в значительной мере определила логику повествования данных авторов, рассматривавших анархизм как явление, заведомо обреченное на «крах», поражение в рамках исторического процесса, развивающегося в соответствии с догматами марксистско‑ленинской теории.

В 1990‑е годы вышли две монографии В.Д. Ермакова⁷, в которых автор дал краткий обзор анархистского движения России, начиная с 1890‑х гг. и завершая современными для него событиями. Для каждой из этих книг характерно, в разных вариантах, приоритетное обращение к сюжетам, в большей степени получившим отражение в исследованиях автора. Прежде всего это историография, социальный портрет российского анархиста начала XX в. и аспекты истории анархизма эпохи Великой Российской революции и Гражданской войны, связанные с армией, флотом и военными действиями. Другие сюжеты также затрагиваются, но им уделяется заметно меньшее внимание. Изданная в 2016 г. книга П.И. Талерова, посвященная влиянию «классического анархизма» на теорию и практику российского революционного движения, лишь в части рассмотренных в ней тем выходит на обобщения, связанные с историей анархистского движения в России⁸. Работа В.В. Кривенького, вышедшая в 2018 г., завершает обзор истории анархистского движения России репрессиями против анархистов, последовавшими в 1921 г. вслед за Кронштадтским восстанием.

Исследование ключевых проблем истории анархистского движения России XX в., с учетом ранее неизвестных или весьма редко привлекавшихся документов российских и зарубежных архивов и значительного массива исследований по различным аспектам, определяет новизну монографии.

В работе над книгой автор использовал материалы анархистской периодической печати, а также книг и брошюр, представляющих теоретические труды, публицистику или пропагандистские издания анархистов. Достаточно широко привлекались изданные источники. Прежде всего речь идет о мемуарах участников движения. Серьезную документальную базу представляют двухтомный сборник документов по истории анархистского движения в России, изданный В.В. Кривеньким, трехтомная публикация А.Л. Никитина по истории анархо‑мистического движения в СССР⁹ и сборник документов по Махновскому движению, изданный Т. Шаниным, В.П. Даниловым и В.В. Кондрашиным¹⁰. В своей работе автор также обращался к документам, хранящимся в центральных, региональных, ведомственных архивах России и Украины, а также документальным коллекциям МИСИ в Амстердаме.

Выбор хронологических рамок монографии связан с ключевыми историческими событиями, оказавшими влияние на развитие анархистского движения. Автор рассматривает российский анархизм XX века как целостную теоретическую традицию, определявшую политическое лицо движения. Сложившаяся в начале XX в. в результате синтеза идей М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина в рамках анархо‑коммунистического течения общественной мысли, в дальнейшем она развивалась под влиянием опыта социальных движений в России, Западной Европе и Америке. В то же время на становление политического мировоззрения представителей этой традиции оказывали влияние другие течения анархизма (прежде всего анархический индивидуализм), как и актуальные для той эпохи философские доктрины. Эти обстоятельства привели к формированию в ее рамках различных течений, нередко антагонистичных друг другу по тактическим и организационным вопросам. В своей работе мы рассматриваем и те явления из истории российского анархизма, которые выходят за рамки данной традиции. Вместе с тем мы полагаем, что российский анархизм, появившийся в начале XX в., прекратил свое существование в результате разгрома анархистского движения в России в 1920‑е гг., постепенного прекращения общественно‑политической деятельности и вымирания русских эмигрантов‑анархистов в 1960‑е – 1980‑е гг. Современные анархисты в России, Белоруссии, Украине и их предшественники из числа либертарных и «новых левых» групп диссидентов вряд ли могут считаться в полной мере прямыми преемниками того движения с точки зрения идейной и социокультурной составляющей. В силу этого в нашей книге мы не уделяем большого внимания данному феномену.

В то же время мы постарались раскрыть малоизученные и потому представляющие больший интерес для читателя аспекты истории анархистского движения. В силу обилия исследовательской литературы по ряду сюжетов, в частности, военной истории Махновщины, биографиям М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, мы считаем возможным не останавливаться на достаточно раскрытых темах подробно.

Обращаясь к изучению анархистского движения России XX в., следует помнить о том, что история не должна быть написана исключительно с позиций политических сил, вышедших победителями в ту или иную эпоху. Как правило, авторы, выступающие с этой точки зрения, склонны рассматривать предшествующие эпохи, как предопределенное, закономерное и поступательное движение к историческому финалу – политической системе, существующей в настоящее время. Какой бы непоколебимой ни казалась та или иная социально‑экономическая и политическая модель организации общества, следует понимать ее временный, преходящий характер. В то же время существует немало исторических альтернатив, потенциально возможных в тех или иных конкретно‑исторических рамках, но оставшихся нереализованными в силу определенных факторов. Вряд ли стоит писать историю и с точки зрения «проигравших», ибо в этом случае авторы склонны постулировать «случайный», «незакономерный» характер поражения той или иной политической силы, порой впадая в вульгарный идеализм и конспирологию. Такой взгляд на исторические процессы, приведшие к краху «проигравшую» общественно‑политическую модель, как ни странно, роднит апологетов российской монархии, павшей в 1917 г., с адептами СССР.

В процессе подготовки книги автор пользовался помощью и поддержкой коллег. Хотелось бы выразить искреннюю благодарность за советы и предоставление некоторых интересных материалов В.В. Дамье, В.Л. Кукушкину, Я.В. Леонтьеву, С.А. Овсянникову, П.В. Рябову и А.Ю. Федорову.

Глава 1

Предшественники и основоположники

Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли

Какой‑то новый мир мерещился вдали –

Несуществующий и вечный,

Кто цели неземной так жаждал и страдал,

Что силой жажды сам мираж себе создал

Среди пустыни бесконечной.

Н.М. Минский ¹¹

Впервые в целостном виде анархистская концепция получила выражение в трудах английского мыслителя Уильяма Годвина (1756–1836)¹². Термин «анархизм» для обозначения своего социально‑политического учения впервые использовал французский социалист Пьер‑Жозеф Прудон (1809–1865). Основные анархистские течения (анархический индивидуализм, мютюэлизм, коллективистский анархизм и анархический коммунизм) в Западной Европе сложились в середине – второй половине XIX в. Основоположником анархизма‑индивидуализма считается немецкий философ М. Штирнер (1809–1865)¹³, признававший безграничное право индивида на выражение и защиту собственных интересов через индивидуальный бунт против государства, общественных норм и любых форм идеологии. Основоположник мютюэлистского направления Прудон предлагал ненасильственный, реформистский путь преодоления государственных и капиталистических отношений через создание независимой от государства системы прямого продуктообмена, действующей в рамках федерации производственных союзов трудящихся. Во второй половине XIX века оформились анархо‑коллективистское течение, основоположником которого стал Михаил Александрович Бакунин, и анархо‑коммунистическое течение, связанное с общественно‑политическим учением Петра Алексеевича Кропоткина. К ним мы вернемся позднее. Пока же рассмотрим предпосылки становления анархистского движения в России.

Как справедливо указал исследователь Джейсон Адамс, «анархизм как раз был, по преимуществу, движением самых обездоленных регионов и народов планеты. […] И в отношении Восток/Запад, и в отношении Север/Юг анархизм часто становился теорией, которую выбирали самые угнетенные народы, особенно в тех обществах, чей преимущественно феодальный характер с точки зрения Марксова понимания мира выбрасывал их на обочину истории»¹⁴. Действительно, наиболее массовые и радикальные либертарные движения в первой половине XX в. имели серьезное влияние в странах «полупериферии» и «периферии» капиталистического мира, таких как Аргентина, Испания, Китай, Россия, Япония. Наиболее массовые социальные движения, в рамках которых предпринимались успешные и широкомасштабные попытки проведения в жизнь анархо‑коммунистической альтернативы (Махновское движение на Украине, Испанская революция 1936–1939 гг.), были осуществлены в рамках обществ, сохранявших сильные общинные структуры. Идеи коммунитаризма имели здесь укорененный характер. Как отмечает историк В.В. Дамье: «Речь идет, прежде всего, о странах, где в тот исторический момент происходил ускоренный переход от доиндустриального общества к индустриальному и причудливо смешивались элементы доиндустриальные, раннеиндустриальные и индустриальные. Трудящиеся массы сохраняли значительные традиции автономии и коммунитаризма и не подвергались еще столь отупляющему воздействию „фабричного деспотизма“. […] В то же время в этих странах, находившихся на переломе и на перепутье, вопрос о дальнейших направлениях социального развития оставался в значительной мере открытым»¹⁵. Идеи анархизма, предполагавшие автономию коллективов, были близки связанному с культурой общины менталитету крестьян и городских рабочих, также выходцев из села. Для этой культуры было характерно сочетание представлений об автономии личности с коллективизмом. Этим обстоятельством объясняются симпатии, которые идеи анархического коммунизма завоевали в Испании у жителей сельской местности, в 1936–1937 гг. под влиянием анархистов создавших сотни самоуправляющихся коммун¹⁶.

Опыт жизни социумов, относительно самоорганизованных и автономных от государства в своей повседневной жизни, был широко известен в России. Прежде всего, можно привести пример уклада жизни казачества. То обстоятельство, что казаки неоднократно становились ведущей силой народных восстаний и крестьянских войн в России XVII–XVIII вв., делало их образ жизни популярным и привлекательным. Недаром беглые холопы и крепостные крестьяне вплоть до первых десятилетий XVIII века пытались уходить на Дон и другие казачьи окраины. Не только личная свобода, но и широкое самоуправление и всеобщее вооружение были важными составляющими традиций казачества. Собрание мужчин, глав семей, – круг – решал все основные дела, касающиеся станицы, а ее представители участвовали в общевойсковом казачьем круге. Попытки распространения казачьего самоуправления на другие части России с организацией кругов были предприняты в ходе переросшего к крестьянскую войну восстания донских казаков под руководством Степана Разина (1670–1671 гг.), а также – Астраханского восстания 1705–1706 гг.¹⁷ Жестокое подавление царскими войсками разинского движения привело к сокращению вольностей Дона. Постепенно в XVIII в., в результате реформ Петра I и Екатерины II, подавивших последние казачьи восстания, казачество было интегрировано в сословно‑государственную систему Российской империи, превратившись в полупривилегированное служилое сословие.

Крестьянская община являлась важнейшей и наиболее распространенной формой низовой взаимопомощи, самоорганизации и самоуправления в России в течение многих веков. «Все сложные юридические вопросы, возникавшие в поземельных отношениях крестьян, община решала на основе обычного права – ведь они не были предусмотрены в государственном законодательстве. Обычаи, связанные с землепользованием, были областью постоянного правового творчества народа и школой формирования правосознания, гражданской активности»¹⁸, – указывает историк М.М. Громыко. Заметим, что эта гражданская активность была результатом опыта, накопленного в результате низовых действий социума, что вполне совпадало с анархистской практикой действий. Особенно ярко это проявлялось в системе взаимопомощи. Проводились совместные работы по строительству мостов, улучшению дорог, происходило распределение сирот в семьи, организовывались «помочи» (сев и сбор урожая на земле оставшихся без кормильца семей)¹⁹.

Генезис российского анархизма, как и в перечисленных нами странах Европы и Азии, проходил в условиях перехода от аграрно‑помещичьей к индустриально‑капиталистической модели экономики, при сохранившихся общинных структурах в сельской местности и одновременном культивировании общинно‑коллективистского самосознания промышленными рабочими – вчерашними крестьянами.

В то же время распространению идей о самоуправлении трудящихся в рамках федерации трудовых коллективов в безгосударственном коммунистическом обществе способствовали особенности организации труда промышленного пролетариата на раннеиндустриальном этапе развития капитализма в России. Разделение труда на производстве еще не было столь детальным, как при тейлористско‑фордистской организации промышленного производства. Рабочие унаследовали от доиндустриального, ремесленного прошлого представления о своей автономии, ощущение контроля над своим трудом, его целостности. Эти условия давали возможность понять смысл и организацию трудовой деятельности, представить себе организацию производственного процесса и управление им не только без капиталистов, но даже без специалистов‑интеллигентов²⁰.

Кто же был первым анархистом в России? Важно помнить, что еще до того как анархизм сформировался, как целостное социально‑политическое учение, различные мыслители проповедовали идеи безвластного общества. Кроме того, в различных социумах существовали и существуют традиции, позволяющие допустить иные, негосударственные и безвластные формы жизни людей. «Не сознательный анархизм, конечно, но чувство, что существующий общественный строй – только искусственное приспособление для данного места и времени, тогда как настоящим строем был бы только справедливый либертарный строй – это чувство постоянно было у лучшей части человечества на протяжении 2500 лет»²¹, – писал в 1931 г. историк анархизма и выдающийся либертарный мыслитель Макс Неттлау. «Анархический тип политического сознания, как и этатический, уходит своими корнями в глубокие исторические пласты, видимо, синхронные появлению первых государств»²², – пишет историк правовых учений С.Ф. Ударцев.

Таким образом, история анархизма уходит вглубь веков. Комплекс учений такого рода исследователи называют протоанархизмом (или архаическим анархизмом), а их последователей – протоанархистами²³. К ним относят основателя даосизма Лао‑цзы и его последователя Чжуан‑цзы в Древнем Китае, индийских шраманов (Пурана Кассапа, Госсала), адептов раннего буддизма, часть мыслителей‑софистов (Антифонт, Антисфен), киников (Диоген, Зенон, Демонакт, Кратет) и представителей киренской (гедонической) школы (Аристипп) в Древней Греции, отчасти – ранних христиан в Римской империи. Среди первых протоанархистов‑христиан наиболее известен гностик Карпократ, живший во II в. н. э.²⁴ Впрочем, среди исследователей и анархистских мыслителей существует традиция толкования учения Иисуса Христа в духе идей безвластия и социального равенства. Наиболее обстоятельный и систематизированный анализ комплекса либертарных идей, содержащихся в Евангелиях и христианской мысли, представлен в монографии политолога и теолога Александра Христоянопулоса²⁵. Применительно к средним векам в качестве протоанархистов рассматривают участников еретических движений – богомилов, а также «Братьев и сестер Свободного духа» – последователей Амальрика Бэнского и Ортлиба Страсбургского. В XIII–XIV вв. в странах Западной Европы они проповедовали идеи, основанные на пантеизме и включавшие признание коммунистической общности имущества, свободу от обязательств и исполнения законов государства и церкви, свободную любовь и безбрачные отношения между мужчинами и женщинами²⁶. В качестве протоанархиста исследователи рассматривают и Петра Хельчицкого – чешского мыслителя, идеолога радикального крыла гуситского движения первой половины XV в., основоположника церкви «Моравских братьев»²⁷.

В России протоанархистские идеи появились в форме религиозных ересей. Первым русским анархистом называют монаха Феодосия Косого²⁸, жившего в XVI в. во времена Ивана Грозного. Феодосий происходил из холопов. Он не смирился с унизительной рабской жизнью и вместе с товарищами по несчастью бежал от своего хозяина, одного из знатных московских дворян, захватив часть его имущества. Убежище беглец нашел в Порфирьевой пустыне на Белоозере²⁹.

В начале 1550‑х гг. Феодосий начал проповедовать свое «рабие учение истины», как назвал его монах Зиновий Отенский, указывая на тех, кому первые анархисты России адресовали свои идеи. В своих рассуждениях протоанархист опирался на Ветхий Завет, Евангелие, Деяния и Послания святых апостолов, отрицая авторитет остальной церковной литературы. Он отвергал троичность Бога, примыкая к протестантам‑антитринитариям, которых в Польше и Литве называли арианами. В Иисусе Христе Феодосий видел человека, посланного Богом наставника (пророка), способного проповедью обновить человечество. Любой, кто постиг «божественную правду», становился сыном Божиим. В трактовке мироустройства еретики приблизились к материалистическим идеям. Так, Косой считал, что все сущее не было создано Богом. Мир существует вечно и является результатом взаимодействия сил природы. В силу этого он отвергал загробную жизнь, чудеса святых и пророчества³⁰.

Феодосий не признавал церковные правила, обряды и таинства, отрицал посты. Не признавал «ересиарх» крест, мощи святых, иконы и молитвы, называя все это идолослужением, поклонением вещам. Вместо богослужений феодосиане устраивали тайные собрания, на которых беседовали на религиозные темы. По мысли Феодосия, для христианина главным является благочестивая жизнь и милосердие по отношению к окружающим³¹. Отвергал он и церковную организацию с иерархией, монашеством, церковно‑монастырским землевладением, призывая возвратиться к христианским общинам времен апостолов³².

Как «анархический пацифизм»³³ охарактеризовал идеи Косого историк М.В. Дмитриев. «Не подобает же въ христианохъ властемъ быти и воевати»³⁴, – учил Феодосий, высказав центральную идею анархизма – недопустимость власти человека над человеком. «Не подобаеть же повиноватися властемъ и попомъ, понеже пишеть: „Не нарицайтеся наставницы: единъ есть вашь наставникъ – Христос“»³⁵, – призывал далекий предшественник анархистов. Феодосиане должны были отказаться не только от повиновения светской и церковной власти, но и от власти родителей. Точно так же отвергал Косой и частную собственность³⁶. Холопов, порабощенных феодалами, он призвал к захвату богатств своих господ: «а яже притяжа имения у господина, мзда есть работы его, понеже и израильтяне бежаще Египта, взяша египетское богатство разумом за мзду работы своея».³⁷ В своих общинах феодосиане вводили общность имущества³⁸. Идеи равенства Феодосий доводил до космополитизма, утверждая: «иже суть въ всехъ языкохъ, яко вси людие едино суть у Бога: и татарове, и немцы, и прочии языцы»³⁹. Говоря о воплощении своего учения в жизнь, он ограничивался призывами к проповеди, братской жизни в общинах, бойкоту церкви и государства. При этом он призывал уничтожать кресты и иконы⁴⁰.

Советский историк А.А. Зимин назвал Феодосия идеологом «крестьянских низов и плебейской оппозиции»⁴¹. В 1551–1552 гг. его идеи получили распространение в Белоозере, Пскове и Старой Руссе. Феодосиеву ересь обсуждали и при царском дворе. Активность феодосиан вызвала репрессии. Ведь теперь народные движения могли получить вождя и идеолога. Такого, каким стал для восставших крестьян Германии радикально‑протестантский проповедник Томас Мюнцер. В 1554 г. Феодосий был арестован, но в 1555 г. со своими последователями бежал из тюрьмы и ушел в Великое княжество Литовское, где продолжал проповедовать⁴². После его смерти многие феодосиане присоединились к польским арианам и кальвинистам.

Но и на этом история протоанархизма в России не завершается. Среди последствий церковного раскола середины XVII в. было появление русского сектантства. Среди сектантов прослеживается влияние религиозно‑анархистских идей. А.С. Пругавин, один из ведущих исследователей неофициальной религиозности русского народа конца XIX – начала XX вв., говорил про «анархическое течение в русском сектантстве»⁴³. Примерами такого рода религиозных течений он называл «глухую нетовщину» (одно из ответвлений старообрядческого «Спасова согласия»), бегунов, неплательщиков и «не‑наших», а кроме того – часть духоборов, которые восприняли «под влиянием толстовства анархические тенденции»⁴⁴. Пругавин утверждал, что анархические настроения среди старообрядцев и сектантов возникали под влиянием репрессий, которые проводились «властями по отношению к людям, порвавшим с господствующей церковью и желавшими, в деле веры и духовного обновления, идти своим собственным путем»⁴⁵. Интересно, что и российские анархисты довольно высоко оценивали самостояние, борьбу и социальные эксперименты сектантов в области самоуправления, взаимопомощи и внедрения в жизнь анархических отношений. Так, в качестве анархистов рассматривал духоборов Н.И. Рогдаев (Музиль)⁴⁶. Работу, посвященную анализу учений и деятельности неплательщиков и духоборов, написал анархист К.Н. Медынцев⁴⁷.

Со второй половины XVIII в. протоанархизм, как идею противостояния царству Антихриста, наступившему после церковной реформы патриарха Никона и реформ Петра I, проповедовали бегуны («странническое согласие»). Большинство из них происходило из крестьян и рассматривало переход в «странники» как разрыв с закрепощением со стороны государства и помещика. Основоположником этого течения с 1760‑х гг. становится беглый солдат, старообрядческий инок Евфимий. Он проповедовал разрыв отношений с государством, отказ от воинской службы, уплаты налогов, участия в переписи и вообще от какой‑либо записи в документах церковных и государственных учреждений. Отрицал Евфимий и право частной собственности на землю. Бегуны делились на две группы. Первая, «странники», жили по всем канонам «согласия». Вторые, «странноприимцы», оставались «в миру», но должны были предоставлять кров «странникам» и прятать их. С этой целью в своих домах «странноприимцы» строили скрытые комнаты и тайные ходы. В 1830‑е – 1840‑е гг. власти обнаружили целые деревни, состоявшие из таких дворов⁴⁸.

Взгляды Евфимия и его последователей могут быть охарактеризованы как анархистские. Эту мысль фактически подтверждает историк А.И. Мальцев: «вне всякого сомнения, в основных своих положениях учение Евфимия предвосхищает анархизм: и тем, что оно возникло на одной с анархизмом социальной основе, отразив интересы деклассированных слоев населения и, отчасти, крестьянства; и принципиальным отрицанием государства, самой возможности построения справедливого общества; и тем, что идеал мыслился как достояние микрообществ, созданных на основе представлений о социальной справедливости»⁴⁹. При этом бегуны идеализировали дониконианские порядки, утверждая, что ранее социальное неравенство не было сильно выражено. Отрицали они иерархию и в собственной организации⁵⁰. Некоторые из их лидеров пытались даже преобразовать «согласие» в артель с общностью имущества всех бегунов, вплоть до одежды и обуви⁵¹. Не отрицали они и насильственного характера борьбы с государством. Так В. Москвин, один из идеологов «страннического согласия», пророчествовал, что в будущем Бог возглавит и поведет бегунскую армию на бой с царскими войсками⁵².

Преследования властей вынудили бегунов уйти из Центральной России на Урал и в Сибирь. С ними связано появление легенды о «стране Беловодье» – вымышленном утопическом крае, население которого, согласно старообрядческим легендам, сохраняло старую веру и жило в отношениях братства и справедливости. Беловодье, как свидетельствует исследователь К.В. Чистов, представлялось бегунам в форме безгосударственного общества, объединявшего мелких, равных производителей⁵³.

Сильный элемент протоанархистских идей можно проследить в учении духоборов – христианской рационалистической секты, возникшей в конце XVIII в. Они отрицали деление человечества на властвующих и подвластных. Многие из них отказывались от военной службы. За это их неоднократно подвергали принудительному переселению. Первоначально, в 1808 г., – в Таврическую губ., где они организовались в общину, практиковавшую взаимопомощь. В 1839 г., опасаясь влияния духоборов на крестьян, их перевели в Закавказье, на территорию Елизаветпольской губ. В 1886 г. лидером радикального крыла секты становится Петр Веригин, по своим взглядам близкий толстовцам. Духоборы начинают активно бойкотировать воинскую повинность, в том же году распространенную властями на Закавказье. Они проводили массовые акции по сожжению оружия и отказу от военных билетов. Ответом стал разгон войсками духоборческих манифестаций, избиение их участников казаками и полицейскими. «Отказники» и сам Веригин были подвергнуты арестам. Власти начали переселять семьи духоборов, разрушая целостность их общин. При поддержке видных общественных деятелей, а том числе Л.Н. Толстого и П.А. Кропоткина, духоборы получили разрешение переселиться в Канаду. Но и здесь они столкнулись с проблемами из‑за собственной позиции. За коллективный отказ от присяги канадское правительство лишило их земли, переданной духоборческой общине в собственность. «Переселившиеся в Канаду, духоборы выработали даже довольно цельную теорию христианского анархизма, которую и пытались было осуществить в жизни, но, встретив решительное противодействие со стороны американского правительства, вынуждены были пойти на уступки»⁵⁴, – писал Пругавин. К 1932 г. численность канадских духоборов достигла 15 тыс. чел. 6 тыс. из них проживали в единой общине (Христианская Община Всемирного братства), организованной по принципу коллективного хозяйства, основанного на самоуправлении и коллективном же распределении доходов. В 1932 г. эта организация была принята в Интернационал противников войны. В 1900‑е гг. в среде канадских духоборов выделились «Сыны Свободы» – радикальная фракция, отвергавшая любое насилие. В том числе – эксплуатацию труда животных и использование всего, что создано подневольным трудом (изделия из металла) и убийством живых существ⁵⁵.

В 1860‑е гг. под влиянием бегунов на Михайловском и Сергиевском заводах Урала возникла секта «неплательщиков», объединившая горнорабочих, протестовавших против невыгодных условий освобождения от крепостного права, в частности, против запрета на пользование заводской землей и лесом⁵⁶. Рассматривая императора как слугу Антихриста, неплательщики практиковали разрыв со всем, что отмечено государственной печатью. Они отрицали церковь, исполнение законов, подчинение государственным учреждениям, выплату налогов, военную службу, частную собственность⁵⁷. Отвергая официальный брак, «неплательщики» практиковали свободное сожительство. Дети, рожденные ими, считались детьми всей общины и называли родителей не «отцом» или «матерью», а «дядькой» или «нянькой». Признавалось право всех участников общины на пользование имуществом каждого из них, в случае нужды. С 1874 г. «неплательщики» коллективно отказывались от военной службы, подвергаясь за это репрессиям. Кроме того, как указывает Пругавин, в 1870‑е гг. они устраивали демонстрации и митинги, срывая церковные и др. официальные мероприятия⁵⁸. Пытаясь вернуть себе отобранные земли, в течение многих лет «неплательщики» пытались распахивать их, а также рубить без разрешения государственные леса. Кроме того, они бойкотировали земские и церковноприходские школы⁵⁹. Анархист К.Н. Медынцев утверждал, что среди участников анархистского движения на Урале в годы Первой Российской революции были бывшие неплательщики, по‑новому воспринявшие идеи безвластия⁶⁰.

К протоанархистским течениям религиозно‑сектантского движения можно отнести и сютаевцев. Крестьянин Новоторжского уезда Тверской губ. Василий Кириллович Сютаев (1824–1892) в 1875 г. под влиянием пропаганды народников‑бакунистов создал собственную секту в среде старообрядцев‑беспоповцев Федосеевского согласия. Основываясь на Евангелии, он проповедовал идеи равенства всех людей, в том числе – в праве на пользование благами природы. В частности, Сютаев отрицал частную собственность на землю. В своих проповедях он проводил связь между социальной несправедливостью и существованием церкви и государства. Исходя из этого, Сютаев отрицал необходимость повиновения властям, в том числе военную службу. Насильственные формы борьбы сютаевцы отвергали, считая основным делом христианина личностное самосовершенствование. Пытаясь воплотить свои идеи в жизнь, Сютаев создал коммуну из крестьян, рабочих‑отходников и мелких торговцев, обобществивших свое имущество. В ее состав вошли около 1 тыс. чел. Эта община вскоре распалась. В 1880 г. Сютаев безуспешно попытался повторить эксперимент, но после неудачи он ограничился установлением коммунистических порядков в собственной семье.

Христианско‑анархистская направленность идей сютаевцев привлекла внимание Л.Н. Толстого и его последователей⁶¹. «Еще был я у Сютаева. Тоже христианин и на деле. […] И мы единомышленны с Сютаевым во всем до малейших подробностей»⁶², – писал Лев Николаевич в ноябре 1881 г. Между тем отношение В. Сютаева к власти выглядит несколько спорным, поскольку сам он указывал, что не признает лишь «злую» власть, хотя и готов подчиняться «доброй» власти, действующей на основе евангельских заповедей. Об этом свидетельствует А.С. Пругавин, изложивший высказывания Сютаева⁶³. Но власть, действующая на основе заповедей Христа, как их понимали Толстой и Сютаев, переставала быть властью. Это обстоятельство подчеркивает и историк В.П. Суворов: «Л.Н. Толстого и Сютаева объединяло критическое, анархическое отношение к существующему государственному управлению, церкви, частной собственности и капитализму, идея объединения людей в духе раннего христианства»⁶⁴.

Влияние собственно анархистских идей исследователи отмечают с 1840‑х – 1850‑х гг. Так, распространена трактовка политических идей славянофила К.С. Аксакова, как анархистских⁶⁵. «Впервые точное и глубоко продуманное отношение к государству в анархическом духе мы находим у наших ранних славянофилов, в лице их „передового бойца“ Константина Аксакова»⁶⁶, – писал в середине 1920‑х гг. писатель, анархист Н.Н. Русов. Этой точки зрения придерживается П.И. Талеров, указывающий, что «вполне точно и глубоко продуманное антиэтатическое отношение в анархическом духе впервые можно обнаружить у ранних славянофилов »⁶⁷. Ссылаясь на признание Бакунина, Русов полагает, что антиэтатистские идеи основоположник анархизма почерпнул у К.С. Аксакова⁶⁸.

В действительности, Аксаков противопоставлял «внутренний», «земский» путь развития общества «внешнему», государственному, основанному на законе и избавляющему человека от «внутренней нравственной деятельности»⁶⁹. «Как бы широко и, по‑видимому, либерально ни развивалось Государство, хотя бы и достигло самых крайних демократических форм, все‑таки оно, Государство, есть начало неволи, внешнего принуждения; оно есть данная форма, оно есть учреждение. Чем более развито Государство, тем сильнее заменяет учреждение внутренний мир человека, тем глубже и теснее обхватывает оно общество, хотя бы, по‑видимому, соответствовало всем его требованиям»⁷⁰, – писал он. Далее Аксаков критикует западноевропейский «либерализм государства». Но сам же Русов дает следующий комментарий антиэтатистским идеям славянофилов: «по учению славянофилов, русский народ отрицает юридические гарантии, не нуждается в них, отвергает всякий формализм, которые нужны лишь в отношениях завоевателей и завоеванных, но не нужны там, где власть государственная органическая, народная по своему происхождению»⁷¹. Значит, все‑таки Аксаков не отвергал ни государство, ни власть как таковую.

Между тем Н.А. Бердяев, признававший «сильный анархический элемент»⁷² в славянофильской социально‑политической доктрине, указывал на то обстоятельство, что антиэтатизм не мешал славянофилам выступать сторонниками авторитарной монархической власти. В частности, он дает такую трактовку славянофильскому «анархизму»: «Государственная власть есть зло и грязь. Власть принадлежит народу, но народ отказывается от власти и возлагает всю полноту власти на царя. Лучше, чтобы один человек был запачкан властью, чем весь народ. Власть не право, а тягота, бремя. Никто не имеет права властвовать, но есть один человек, который обязан нести тяжелое бремя власти. Юридических гарантий не нужно, они увлекли бы народ в атмосферу властвования, в политику, всегда злую. Народу нужна лишь свобода духа, свобода думы, совести, слова»⁷³.

Н.И. Цимбаев, один из наиболее глубоких исследователей славянофильства, оценивает «анархическую» трактовку взглядов славянофилов, в том числе и К.С. Аксакова, как не имеющую оснований. Анализируя, в контексте 1840‑х гг., теорию «негосударственности» русского народа, изложенную в записке К. Аксакова «О внутреннем состоянии России», Цимбаев приходит к следующему выводу: «Нет никаких оснований говорить об анархизме или полуанархизме воззрений славянофилов, и в частности К. Аксакова, чьи полемические выпады („ложь лежит не в той или иной форме государства, а в самом государстве как идее, принципе“) находятся в полном несоответствии с его теорией „земли“ и „государства“. Без „государства“ теория теряет смысл. Более того, наличие „государства“ предопределяет возможность осуществления славянофильских социальных идеалов»⁷⁴. И далее, анализируя исторический контекст появления теории «негосударственности», Цимбаев указывает, что фактически она обосновывала неполитизированность русского народа, антиреволюционность его менталитета. Особенно ярко это проявилось в поддержке К. Аксаковым манифеста Николая I от 14 марта 1848 г., провозгласившего борьбу Российской империи против развернувшихся в Европе революций⁷⁵. «Мысль о „негосударственности“ русского народа служила К. Аксакову прежде всего для доказательства невозможности революции в России, прочности в ней устоев самодержавной монархии», – пишет Цимбаев⁷⁶.

Западной монархии, основанной на законности и бюрократии, Аксаков противопоставил российское самодержавие, строящееся на религиозно‑нравственных основаниях. Цимбаев показывает, что Аксаков, хотя и выступал «в суждениях о современной России» как «обличитель самодержавия», оставался убежденным монархистом⁷⁷. Об этом откровенно писал и сам Аксаков: «Вне народа, вне общественной жизни может быть только лицо (individuum) … только лицо может быть неограниченным правительством, только лицо освобождает народ от всякого вмешательства в правительство. Поэтому здесь необходим государь, монарх»⁷⁸.

С этими выводами сочетается и позиция польского историка А. Валицкого. Сближая мировоззрение Аксакова с христианско‑анархистскими взглядами Л. Толстого, Валицкий проводит различие между ними. «Аксаков не решился на осуждение государства как орудия социального угнетения; „анархизм“ славянофильского мыслителя робок, абстрактно теоретичен по сравнению с резкостью и радикализмом толстовской критики конкретной российской государственности»⁷⁹, – писал он. Таким образом, даже вводя термин «анархизм» для оценки мировоззрения Аксакова, Валицкий поясняет, что анархизм этот совсем не «анархичен».

По мнению Аксакова, в допетровской России государство рассматривалось как элемент общественной жизни, привнесенный извне и занимавшийся преимущественно военными и внешнеполитическими вопросами. Исследователи идеологии славянофильства не утверждают, что К. Аксаков и другие славянофилы выдвигали лозунг преодоления государственности и ее замены общественным самоуправлением. Напротив, по мнению славянофилов, в допетровской России государство и «земля» находились в гармоничных отношениях. Речь шла о самодержавной монархии, опирающейся на общины и Земский собор. Отвергалось лишь введенное Петром I «бюрократическое» государство, как и западноевропейские модели государственности⁸⁰. В силу этого и конечный вывод Русова выглядит натянутым: «Зачинатели анархизма и отцы славянофильства одинаково отрицали буржуазную (мещанскую) западную культуру с ее безнравственным капитализмом, беспощадным милитаризмом и бесплодным парламентаризмом во имя свободного и счастливого человечества – братства»⁸¹. Отрицать‑то они отрицали все то, о чем пишет Русов, только анархисты отрицали и российское самодержавие во всех его формах, отвергали славянофильскую монархическую утопию, подвергали резкой критике патриархальные порядки в общине, а заодно критиковали они и российский капитализм. И самое важное: они не ограничивались критикой современной государственности и предлагали заменить ее не по‑славянофильски, самодержавием с некоторыми демократическими свободами и Земским собором, а безгосударственным общественным самоуправлением.

Важно понять, что анархизм представляет собой социально‑политическое учение, предлагающее безвластную модель общества, но не какую‑либо историческую модель государственности. Далеко не всякий антиэтатист является анархистом, что наглядно демонстрирует пример К.С. Аксакова. Но мы полагаем, что славянофильская критика западноевропейской государственности, как и современного им российского государства, и интерес славянофилов к крестьянской поземельной общине оказали определенное влияние на становление взглядов М.А. Бакунина.

Элементы анархистских идей присутствуют в социально‑политических теориях первых русских социалистов, оказавшихся под влиянием идей Прудона. Прежде всего необходимо сказать об А.И. Герцене. Так, еще в начале XX в. один из выдающихся анархистских публицистов России, В.И. Федоров‑Забрежнев, отмечал, что в произведениях Герцена заключались «элементы анархического миропонимания»⁸². Эту точку зрения разделяют многие исследователи⁸³. Некоторые из них, как В.Ф. Антонов, Дж. Вудкок и А.В. Шубин, называют Александра Герцена анархистом. Другие, как В.П. Сапон, говорят, скорее, о его принадлежности к либертарно‑социалистическому течению, что ближе к истине.

В чем же заключаются «элементы анархического миропонимания», характерные для теоретического наследия Герцена? В его работах мы можем обнаружить трактовку понятия «анархия», соответствующую анархистскому пониманию: «анархия не значит беспорядок, а безвластие, self‑government⁸⁴, – дерзкая повелевающая рука правительства заменяется ясным сознанием необходимых уступок, законы вытекают из живых условий современности, народности, обстоятельств, они не токмо не вечны, но беспрерывно изменяемы, отвергаемы»⁸⁵. Любая форма государства, в том числе демократическая республика, воспринималась Герценом как проявление отчуждения власти от основной массы населения, вызванная стремлением правящих элит узурпировать управление разными отраслями жизни общества: «Уверить людей в том, что они до такой степени слабоумны, что не могут заниматься своими собственными делами – в этом секрет всякого гувернментализма»⁸⁶. Подобно таким анархистским теоретикам, как Бакунин и Кропоткин, Герцен пытался вывести анархическую общественную модель из отношений природы, ее «естественных законов». «Гармония и анархия» для него – естественные законы природы, ведь в ней нет «назойливого перста, указующего дорогу, повелевающего, спасающего, покровительствующего»⁸⁷.

Возможность осуществления анархических идей в России Герцен выводил из национальных традиций русского народа. Для русских, полагал он, исторически характерно неприятие государственности, в силу чего даже парламентские учреждения здесь не смогут прижиться. Лишь традиции самоорганизации, имеющие корни в повседневной жизни русской общины имеют прочные основания у славян⁸⁸. По Герцену, идеал общественного устройства славянского крестьянства заключается в децентрализованной федерации автономных общин: «Славянские народы не любят ни идею государства, ни идею централизации. Они любят жить в разъединенных общинах, которые им хотелось бы уберечь от всякого правительственного вмешательства. […] Федерация для славян была бы, быть может, наиболее национальной формой»⁸⁹.

Крестьянские общины, по Герцену, представляют собой зародыш организации безгосударственного самоуправления и социалистических экономических отношений. В качестве основы анархического самоуправления он рассматривал распорядительные и контрольные полномочия мирского и волостного сходов, избирающих и контролирующих должностных лиц⁹⁰. В социально‑экономических отношениях общины Герцен видел традиции социальной справедливости и солидарной взаимопомощи. Прежде всего – это права всех общинников на основное средство производства – пахотные земли и прочие угодья (леса, водоемы, луга)⁹¹. Распределяя землю, община обеспечивает средства для жизни каждому из них⁹². Общинное землевладение, при котором каждый крестьянин получает право на индивидуальное пользование землей при коллективной собственности на нее, полагал Герцен, позволит защитить крестьянство от обезземеливания и превращения в пролетариат, что было бы последствием развития в России капитализма и широкого внедрения принципов частной собственности. В ремесленных артелях он также усматривал тенденции, близкие общинному укладу, приближающие их к форме отношений будущего самоуправляющегося кооперативного промышленного предприятия – низовой хозяйственной ячейки социалистического общества⁹³.

Как справедливо заметил историк А.В. Шубин, община для Герцена «не идеал демократии, а лишь удобная стартовая точка, опора для развития общества к социализму . […] Но это – только основы для демократии, архаичные и консервативные. В этом состоянии община еще далека от социалистического идеала , ей предстоит развитие»⁹⁴. Безусловно, речь шла о попытке вычленить отношения федерализма, самоуправления и солидарной взаимопомощи из практики функционирования тех или иных социальных институтов. При этом Герцен подверг критике патриархальные коллективистские традиции, указывая, что благодаря им община проявляет себя в «полуварварской форме, главным недостатком которой является отсутствие личной индивидуальной свободы»⁹⁵.

Отрицая государство и власть человека над человеком, Герцен, в отличие от анархистов, не был сторонником его немедленной ликвидации. Он полагал, что государственная модель развивается от наиболее авторитарных форм «к полному освобождению» человечества⁹⁶. В силу этого государственность должна поэтапно прийти к «самоуничтожению». Кроме того, в отличие от анархистов, он признавал необходимым формирование культуры самоуправления в рамках переходного периода конфедеративной «социальной республики», связанного с постепенной децентрализацией государственной власти⁹⁷.

Отрыв Герцена от анархистской традиции связан и с его отказом от стратегии насильственной революции в пользу реформизма, произошедшим под влиянием поражения революций 1848–1849 гг. в Европе и начала либеральных реформ в России 1860‑х гг. Даже конституционная монархия с земским собором во главе не отрицалась им, как тактический шаг на пути последовательной демократизации общества. Таким образом, «федеративное, антиавторитарное, реформистское и анархическое по своим стратегическим целям»⁹⁸ учение Герцена достаточно далеко от анархизма с точки зрения подходов к практической реализации его принципов.

Элементы анархизма в мировоззрении М.В. Буташевича‑Петрашевского и его единомышленников прослеживаются некоторыми авторами в связи с влиянием идей французского социалиста Ш. Фурье.⁹⁹ В то же время один из бывших петрашевцев, Владимир Аристович Энгельсон, опираясь на социально‑экономическую и политическую теорию П.‑Ж. Прудона, развивал мысли о насильственных истоках происхождения государства и необходимости преодоления власти в обществе¹⁰⁰.

В 1860‑е гг. идеи П.‑Ж. Прудона получили широкое распространение среди радикальной интеллигенции в России. Первыми представителями анархистской мысли нового поколения стали адепты прудонизма Л.И. Мечников, Н.Д. Ножин и Н.В. Соколов. Одной из наиболее интересных фигур, с точки зрения последующего влияния на международную научную и либертарную мысль, является Лев Ильич Мечников (1838–1888) – выдающийся публицист, социолог, географ, брат выдающегося физиолога И.И. Мечникова. В своих статьях 1860‑х гг., опубликованных в «Колоколе», он пытался переосмыслить прудонистскую социально‑экономическую доктрину с революционных позиций. В частности, Мечников подверг критике своего Прудона за противоречивую трактовку собственности, признаваемой как первоисточник социальной несправедливости, с одной стороны, и основу свободы человека – с другой. Основное внимание он акцентировал на взаимосвязи этатистских порядков и отношений частной собственности: «Никакая форма общественности, кроме государственности, при порядке собственности невозможна, потому что государство есть насильственное, катаклистическое, или политическое примирение экономически разрозненных собственнических интересов»¹⁰¹. В отличие от других прудонистов, предлагавших реформистский путь анархистских преобразований, Мечников считал невозможным для России преодолеть существующий строй без революции – «исторического катаклизма»¹⁰². Возможность анархической революции он выводил из анархических традиций в историческом опыте русского народа. В России, полагал Мечников, народ, привыкший рассматривать власть как авторитарное начало, подавлявшее все проявления свободной жизни, «никогда не просил у власти организации и стремился удовлетворить в другой области свою потребность в покое, порядке и равновесии, посредством внегосударственных учреждений»¹⁰³. Будучи раздавлено в результате ига Золотой орды и политики князей и царей, в XVI–XVII вв. анархическое начало переместилось в казачьи «воинственные мужицкие республики», выразившие «истинно национальные русские тенденции» – автономию общин и регионов, равновесие коллективной солидарности и личной свободы в повседневной жизни, стремление к совместному владению природными богатствами и их справедливому распределению¹⁰⁴.

В своих трудах 1870‑х гг. Мечников подверг критике дарвинистские представления о законах вражды и конкуренции, как основном двигателе общественного прогресса, считая их применимыми лишь в отношении животного мира, представляющего «мир желудочных и половых интересов; мир растительных и животных индивидуальностей, состязающихся и изменяющихся в неустанной борьбе за существование»¹⁰⁵. Мечников доказывал, что для людей, как существ, живущих в обществе, характерны в большей степени построенные на альтруизме отношения товарищества, взаимопомощи, – «мир кооперации, т. е. сочетания не противодействующих, а содействующих достижению одной общей цели, сил, представляемых отдельными биологическими особями, способными под влиянием желудочных и половых интересов вступать между собою в состязание или в открытую биологическую борьбу»¹⁰⁶. Подобные отношения выражаются в способности создавать сообщества, союзы, содействующие достижению общей цели. Общечеловеческую солидарность Мечников считал основной силой прогресса, а возрастание ее степени – критерием прогрессивности тенденций общественного развития¹⁰⁷.

Этот вывод стал одной из центральных идей наиболее известного труда Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки», изданного после его смерти, в 1889 г. В этой работе он развил собственную теорию общественного прогресса. Развитие человеческой цивилизации, полагал Мечников, проходит параллельно и взаимозависимо с развитием окружающей среды: «История представляет собой социологическую эволюцию, подчиненную космическому влиянию среды»¹⁰⁸. На роль системообразующего природно‑географического фактора, «воспитывающего» население определенной территории, он выдвигал водные ресурсы. Прогресс человечества проходит, по Мечникову, несколько стадий. Форма политического и социально‑экономического устройства каждой из них соответствует условиям окружающей среды, будучи связана с потребностями обустройства жизни и деятельности человека в существующем ландшафте. Ведущим критерием социально‑экономического и политического прогресса для Мечникова является нарастание отношений свободы в рамках цивилизации, движение к свободному солидарному труду: «социальный прогресс находится в обратном отношении к степени принуждения, насилия или власти, проявляющихся в общественной жизни, и, наоборот, в прямом отношении к степени развития свободы и самосознания, или безвластия, анархии. […] Прогресс в общественной жизни идет от угнетения к анархии, от солидарности, приписываемой средой или внешней силой, к солидарности добровольной и сознательной»¹⁰⁹. Таким образом, деспотические отношения он связывает с недостаточной степенью взаимопомощи и общественной самоорганизации, обеспечивающих эффективное переустройство среды обитания человека¹¹⁰.

Первая стадия истории человечества – «речные цивилизации», основанные на властных отношениях, связанных с принуждением. Существование в их рамках деспотической формы правления и рабовладения, по Мечникову, обусловлено необходимостью подчинения масс правителю в целях мобилизации для усмирения великих рек. В этот период произошел подъем Египта (на Ниле), Месопотамии (на Тигре и Евфрате), Индии (на Ганге и Инде), Китая (на Хуанхэ и Янцзы)¹¹¹. Вторая стадия – «морские цивилизации», охватывающая средиземноморские страны в период от основания Карфагенского государства и до начала Нового времени. Эти цивилизации строятся на основе экономически выгодных отношений, что связано с развитием кораблестроения и торговли. В рамках этой стадии рабовладение сменяется феодальным строем, а затем капиталистическими отношениями. В политической сфере господствует олигархия¹¹². И, наконец, третья цивилизация – «океаническая». Начало ее истории – открытие Америки Х. Колумбом. Мечников полагал, что в процессе формирования общечеловеческой цивилизации, связанной с распространением достижений европейской культуры во все регионы мира, произойдет становление анархистского и социалистического общества, основанных на свободном договоре индивидов, стремлении к солидарности и общности интересов¹¹³.

Идеи Мечникова оказали влияние на становление социально‑политической концепции одного из наиболее известных теоретиков анархизма – Элизе Реклю, его представлений о роли географических факторов в движении общества к анархистскому идеалу. В теории о взаимопомощи как источнике прогрессивного развития человечества Мечников в некоторой степени предвосхитил концепцию «биосоциологического закона» П.А. Кропоткина.

Не менее интересным представляется теоретическое наследие ученого‑биолога Николая Дмитриевича Ножина (1841–1866). Небезынтересно частичное совпадение его идей с теорией П.А. Кропоткина о внутривидовой «взаимопомощи» как ведущем факторе эволюции видов животного мира. Так, Ножин отвергал борьбу за существование как ведущую силу данного процесса. На его место выдвигались внутривидовые «взаимностные отношения», «сотрудничество» (эти термины были выведены из развития прудоновского термина «mutualite» – «взаимность»), которую осуществляют «вполне сходные друг с другом организмы» в своей борьбе с неблагоприятными условиями. Борьба является тормозом развития организмов и их размножения. В качестве первопричины ее зарождения в сообществах животных Ножин рассматривал нарушение целостности организмов, связанное с внешними неблагоприятными условиями. Для них, писал Н. Ножин, борьба естественна только «с окружающими их внешними условиями»¹¹⁴.

Одна из главных тем публицистики Ножина, направившая его к анархистским выводам, – проблема разделения труда, положенная в основу его теории «целостной личности», сформировавшейся под влиянием сформулированного Р. Вирховым биологического закона о разделении труда между частями организма. Под «целостной личностью» Ножин понимал биологический организм, в котором получили развитие «все стороны жизни данного индивида». В разделении труда, понимаемом как отделение умственного труда от физического, Ножин видел основу социальных антагонизмов¹¹⁵. Наиболее негативный результат развития процессов разделения труда он видел в кастовой, сословной, а в итоге – и в классовой дифференциации общества. Идеал общественного устройства, путь разрешения социальных противоречий Ножин представлял в возвращении к изначально биологически присущей индивидууму целостности путем преодоления общественных условий, вызывающих борьбу между индивидами. Путь к этому он видел в установлении социалистического строя, в основе которого лежит солидарность между индивидами, предполагающая ликвидацию частной собственности и исчезновение эксплуатации труда капиталом¹¹⁶. Ножин предполагал и ликвидацию власти человека над человеком, провозглашая анархию основным условием восстановления целостной личности, а также основой для заложенной в природе естественной кооперации организмов¹¹⁷.

Наиболее радикальным из последователей Прудона среди первых русских анархистов был Николай Васильевич Соколов (1835–1889). С начала 1860‑х гг. Соколов проповедовал в своих работах программу социальных реформ, выдвигавшуюся ранее Прудоном. Так, он призывал ликвидировать в России денежное обращение, заменив его системой прямого продуктообмена между производителями с помощью накладных и общественных векселей. В основу справедливого обмена Соколов предлагал положить принцип стоимости товара, равной тому, «во что обходится его производство». Система кредитных и обменных операций должна была находиться в руках центрального «народного банка», управляемого администрацией «выборных людей» от работников производства и торговли. Его операции должны были осуществляться гласно, под общественным контролем¹¹⁸. Соколов выступал за организацию производства на принципах признания права работника на полный продукт его труда, обеспечиваемый установлением заработной платы, равной по стоимости произведенной продукции: «Наука доказывает, что труд оплачивается не деньгами и не произвольной платой, а ценой его произведений. Вот почему, в общем итоге, рабочая плата должна равняться издержкам производства, то есть валовому расходу на действительную работу. […] Общий расход на плату рабочим и валовой приход общества должны взаимно уравниваться»¹¹⁹. Вместе с тем Соколов отвергал реформизм Прудона и толковал его идеи в революционном духе. Эта точка зрения получила выражение в его книге «Социальная революция».

Для Соколова было характерно последовательное проведение в жизнь принципов анархизма. Государство определялось им как «заговор большинства против меньшинства», являющееся «самым лютым врагом революционного отщепенства». «Принцип государственной власти, – утверждал Соколов, – может принимать все всевозможные формы, он может явиться в виде королевской власти, власти дворянства, господства буржуазии, господства четвертого сословия, но все эти формы должны быть одинаково отвергнуты, ибо их принципом является насилие и господство. […] И сейчас общество всюду находится в состоянии открытого заговора против государства, против самой государственной идеи»¹²⁰. Как и другие анархисты, он отрицал пользу политического переворота и демократизацию политического строя в целях проведения социалистических преобразований: «Общественные формы, выработанные вековой практикой насилия и лихоимства, каковы все политические учреждения, несовместимы с началами свободы и равенства. […] Политические перевороты […] никуда не годны как средство к перевороту социальному, то есть к утверждению равенства наряду со свободой»¹²¹.

Центральной фигурой в истории российского анархизма во II воловине XIX в. становится М.А. Бакунин (1814–1876) – мыслитель, в своих трудах второй половины 1860‑х – 1870‑х гг. заложивший основы философии революционного течения в анархизме, ставшего противовесом реформистскому прудонизму. Творчески переосмыслив идеи Прудона, Бакунин инициировал появление международного анархистского движения, сформировавшегося в рамках Первого Интернационала. «В своей личности М.А. Бакунин, как никто до и после него, сумел выразить основной мотив анархизма – пафос бунта, святой и бескомпромиссной борьбы за освобождение личности и общества»¹²², – пишет исследователь анархистской мысли П.В. Рябов.

Исходя из философских доктрин рационализма и антропологического материализма Л. Фейербаха, Бакунин пытался вывести анархическую общественную модель из отношений природы, ее «естественных законов». Так, он указывает на отсутствие какой‑либо власти в природе помимо необходимости подчинения ее «естественным законам»¹²³: «Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому что он сам признает их таковыми, а не потому, что они были ему внешне навязаны какой‑либо посторонней волей – божественной или человеческой, коллективной или индивидуальной»¹²⁴. Это определение, пожалуй, наиболее точно выражает анархистское понимание свободы личности, рассматриваемой как основа анархистского строя.

История человечества рассматривалась Бакуниным как преодоление человеком «животности» (несвободы) и постепенное достижение «человечности» (свободы). При этом свобода трактовалась им не только как цель, но и как средство общественного прогресса. С этой точки зрения она не могла быть ограничена в рамках воспитывающей диктатуры в якобинском или марксистском понимании. Бакунин выводил три основных фактора прогрессивного исторического развития: человеческая животность (экономические условия), мысль (наука) и бунт (инстинктивное стремление человека к самоосвобождению, спонтанность). При этом он исходил из постепенного умаления экономического детерминизма в обществе, когда на первый план в общественных переменах выходят сознание и воля людей, находящие выражение в социально‑политических идеях¹²⁵.

На пути к освобождению личности, по Бакунину, трудящимся предстояло преодолеть религиозное миропонимание, как обосновывающее зависимость человека от власти сверхъестественных сил и правящих классов. «Существование Бога обязательно предполагает отречение от человеческого разума и человеческой справедливости; оно является отрицанием человеческой свободы и неизбежно приводит не только к теоретическому, но и практическому рабству»¹²⁶, – писал Михаил Александрович. Как столь же неприемлемое для свободного человека проявление «животности» Бакунин рассматривает и патриотическую идеологию: «Настоящий патриотизм, чувство, разумеется, весьма почтенное, но вместе с тем узкое, исключительное, противучеловеческое, нередко просто зверское. Последовательный патриот только тот, кто, любя страстно свое отечество и все свое, также страстно ненавидит все иностранное, ни дать ни взять как наши славянофилы»¹²⁷. И далее: «Это вопиющее отрицание человечности, составляющее сущность Государства, является, с точки зрения Государства, высшим долгом и самой большой добродетелью: оно называется патриотизмом и составляет всю трансцендентную мораль Государства»¹²⁸. Основным фактором успеха революции, по Бакунину, является наличие у народа идеала справедливого общества, который вырабатывается на основе многовекового исторического опыта, а также повседневной борьбы. «Такой идеал выдвигается из самой глубины народной жизни, есть непременным образом результат народных исторических испытаний, его стремлений, страданий, протестов, борьбы и вместе с тем есть как бы образное и общепонятное, всегда простое, выражение его настоящих требований и надежд»¹²⁹, – писал Бакунин.

Процесс движения от «животности» и «человечности», по Бакунину, подразумевает ситуацию, при которой «сознание становится мощным фактором бытия»¹³⁰. С этой точки зрения, как указывает Рябов, закономерно отнести Бакунина к числу наиболее видных представителей «философии жизни», исходя из его веры в волю и спонтанность в историческом процессе: «Предвосхищая идеи Бергсона и Ницше, Бакунин, подобно романтикам – Шеллингу, Шопенгауэру и Штирнеру, выдвинул свой оригинальный вариант философии жизни, жизни как великой творческой стихии, не поддающейся рационализации»¹³¹.

В качестве альтернативы государству Бакунин предлагал анархическую безвластную модель общества: «анархии, т. е. самостоятельной свободной организации всех единиц или частей, составляющих общины, и их вольной федерации между собою, снизу вверх не по приказанию какого бы то ни было начальства, даже избранного, и не по указанию какой‑либо ученой теории, а вследствие совсем естественного развития всякого рода потребностей, проявляемых самою жизнью»¹³². Новая политическая система должна была строиться на основе федерализма, самоуправления, свободного договора: «Вся политическая и экономическая организация в целом не должна, как в наши дни, исходить сверху вниз, от центра к периферии, по принципу единства, а снизу вверх, от периферии к центру, по принципу свободного объединения и федерации»¹³³. И далее: «Организация общества путем вольной федерации снизу вверх рабочих ассоциаций, как промышленных, так и земледельческих, как научных, так и художественных или литературных, сначала в коммуне, федераций коммун – в области, областей – в нации, а наций – в братский интернационал»¹³⁴.

Государству и централизации Бакунин противопоставляет негосударственное самоуправление и федерализм, капиталистической и феодальной эксплуатации трудящихся – социализм и общественную собственность на средства производства (при переходе управления предприятиями к трудовым коллективам), религии – антитеологизм¹³⁵. Таким образом, он предлагал сочетание социалистических общественных отношений с анархической системой общественного самоуправления. Одно из высказываний Бакунина, ставшее крылатым выражением, характеризует его взгляд на социализм: «Свобода без социализма есть привилегия и несправедливость. Социализм без свободы есть рабство и животное состояние»¹³⁶. Предполагались обобществление средств производства, передача предприятий в управление рабочим ассоциациям, а земли – крестьянским общинам, отмена права наследования, введение интегрального образования (сочетание общего образования с профессиональным), уравнивание в правах женщины и мужчины, упразднение института семьи и общественное воспитание детей. Распределение общественных благ должно было производиться по принципу от каждого по способностям, каждому – по труду¹³⁷.

В качестве ведущей революционной силы в западноевропейских странах Бакунин рассматривал рабочий класс, в России – крестьянство¹³⁸. Анархический и социалистический идеалы общественного устройства он находил «в самом народе»¹³⁹, обращаясь к общинному укладу и, в частности, к представлению крестьян о том, что земля является общественным достоянием¹⁴⁰.

В России революционная организация анархистов должна была вести пропагандистскую и просветительскую работу среди крестьянства, объединив общины между собой, установив связь между рабочим классом и крестьянами и координируя их действия во время массового восстания трудящихся, перерастающего в анархическую социальную революцию¹⁴¹. Что касается европейских стран, Бакунин возлагал надежды на рабочие союзы, предполагая их объединение в рамках Международного товарищества рабочих. В то же время относительно России и Европы он выступал сторонником создания тайной революционной организации, которая, действуя в рамках рабочего движения и крестьянских общин, корректировала бы стратегию их борьбы¹⁴².

Бакунин пришел к разработке идей русского общинного социализма, как и Герцен, в 1840‑е гг., в 1860‑е гг. осуществив их синтез с анархическим учением. Но говоря о традиционных общинных структурах русской деревни, Бакунин подчеркивал, что сами по себе они не являются готовой ячейкой безгосударственно‑социалистического общества. Весьма показателен с этой точки зрения предпринятый им анализ общинных традиций. Бакунин выделял в общине авторитарные начала («патриархальность» и «поглощение лица миром», «безобразное принижение женщины, абсолютное отрицание и непонимание женского права и женской чести»)¹⁴³. Кроме того, он подвергал критике и власть «авторитета» – господство коллектива и негласно принятых традиционалистских общественных норм над личностью, что было свойственно общинной среде: «Добрый русский семьянин, если он человек действительно добрый, но бесхарактерный, значит, просто добродушная свинья, невинная и безответная, существо, ничего ясно не сознающее, ничего определенно не хотящее и делающее безразлично и тем будто бы ненарочно, почти в одно и то же время, добро и зло. […] Если же он человек с норовом и с огнем, он будет в одно и то же время и рабом и деспотом; деспотом, самодурствующим над всяким, кто будет стоять ниже его и будет зависеть от его произвола. […] Если он сам глава семьи, он будет деспотом безграничным у себя дома, но слугою мира и рабом царя. Община – его мир. Она – не что иное, как естественное расширение его семьи, его рода. Поэтому в ней преобладает то же патриархальное начало, тот же гнусный деспотизм и то же подлое послушание, а потому и та же коренная несправедливость и то же радикальное отрицание всякого личного права, как и в самой семье. Решения мира, каковы бы они ни были, закон. „Кто смеет идти против мира!“ – восклицает с удивлением русский мужик»¹⁴⁴. Бакунин подчеркивал, что революция означает ликвидацию не только государства, но и любых общественных отношений, построенных на принципе власти, «авторитета»: «Средство и условие, если не главная цель революции, это – отрицание принципа авторитета во всевозможных его проявлениях»¹⁴⁵.

Среди наиболее актуальных для XX в. теоретических разработок Бакунина можно признать концепцию «науко‑политического сословия» – правящего класса нового, государственно‑социалистического общества, основные контуры которого разворачивали в своих трудах Ф. Лассаль, К. Маркс и Ф. Энгельс. К мысли о новом правящем классе М.А. Бакунин пришел постепенно, разрабатывая в своих трудах проблемы классового разделения общества. В качестве одной из основных причин формирования классов Бакунин рассматривал разделение «между умственным и физическим трудом, постепенно развившимся и продолжающим существовать и поныне»¹⁴⁶. Под «умственной» подразумевалась «работа воображения, памяти и мысли»¹⁴⁷, «разумная часть работы – приложение к труду научных завоеваний, комбинирование и управление производительными силами»¹⁴⁸. Этот вид труда, по Бакунину, имел привилегированный характер, включая «искусства, мышление, концепцию, изображение, исчисление, управление и общее, а также частное руководство трудом»¹⁴⁹. «Физический» труд, напротив, характеризуется «механической деятельностью без мысли и идеи»¹⁵⁰. Он лишен интеллектуально‑творческого содержания. Нарастающее разделение труда на крупных предприятиях, его машинизация, полагал Бакунин, лишь усугубляют эту ситуацию: «одна лишь мускульная, неразумная, механическая часть работы, ставшая с введением машин еще более отупляющей благодаря разделению труда»¹⁵¹.

Сложившаяся во второй половине XIX в. система образования, полагал Михаил Александрович, также обеспечивала воспроизведение социального неравенства. С одной стороны, он говорит о «буржуазном» образовании, имея в виду учреждения высшего образования и средние учебные заведения, подготавливавшие к поступлению в университеты. Учеба в них, полагал Бакунин, ставит человека в ряды «политических классов», обеспечивая «получившему его громадную привилегию в вознаграждении за труд»¹⁵². Элитарным учебным заведениям противопоставлены «народные школы», бесплатные государственные средние общеобразовательные заведения, открытые для низших слоев населения, но не обеспечивающие своим выпускникам достаточного уровня знаний для освоения интеллектуальных профессий¹⁵³.

К основным факторам классового разделения общества Бакунин относил и социально‑экономическое неравенство, результатом которого является «наследственное неравенство в развитии и культуре умов»¹⁵⁴. Он утверждал, что представители «умственного труда» занимают свое место в обществе, как правило, исключительно по случаю рождения в «привилегированном классе»¹⁵⁵. Дети же из «рабочих классов» вынуждены зарабатывать на жизнь своей семье, а потому не могут посвящать достаточно времени учебе¹⁵⁶. Таким образом, представители интеллигенции (в числе других работников «умственного» труда) однозначно отнесены Бакуниным к высшему, правящему классу общества. Система парламентаризма, представительной демократии, утверждал он, также соответствует интересам «интеллектуального меньшинства», позволяя ему легитимно управлять работниками «физического труда»¹⁵⁷.

В 1870‑е гг. социально‑политический идеал интеллигенции («аристократии духа») открыто отождествляется М.А. Бакуниным с марксистской политической программой. Так, в рукописи «Мои личные отношения с Марксом» (конец 1871 г.) выделяется главенствующая роль интеллигенции в марксистской стратегии общественного переустройства: «Он [Маркс] авторитарный коммунист и сторонник освобождения и реорганизации пролетариата через государство, следовательно, сверху вниз, благодаря уму и знаниям просвещенного меньшинства, которое естественно обращается к социализму и для блага необразованных и глупых масс воздействует на них своим законным авторитетом»¹⁵⁸. В результате критики марксистского социально‑политического учения серьезно изменились и представления М.А. Бакунина о правящем классе государственно‑социалистического общества. Так, в работе «Государственность и анархия» (1873 г.) он называет этот слой населения «науко‑политическим сословием»¹⁵⁹. Значительную его часть составят бывшие рабочие, занявшие посты чиновников социалистического государства, разорвав со своей средой: «Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые, лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом»¹⁶⁰. Вся власть в этом государстве, по Бакунину, сосредоточится в руках К. Маркса и членов «коммунистической партии»¹⁶¹, управляющих диктаторскими методами под прикрытием демократических форм государства: «Пролетариат должен совершить революцию для овладения государством – средство героическое. По нашему мнению, раз овладев им, он должен немедленно его разрушить, как вечную тюрьму народных масс; по теории же г. Маркса, народ не только не должен его разрушать, напротив, должен укрепить и усилить и в этом виде передать в полное распоряжение своих благодетелей, опекунов и учителей – начальников коммунистической партии, словом, г. Марксу и его друзьям, которые начнут освобождать по‑своему. Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения; создадут единый государственный банк, сосредоточивающий в своих руках все торгово‑промышленное, земледельческое и даже научное производство, а массу народа разделят на две армии: промышленную и землепашественную под непосредственною командою государственных инженеров, которые составят новое привилегированное науко‑политическое сословие»¹⁶². М.А. Бакунин отмечает, что эта модель означает «управление массами сверху вниз, посредством интеллигентного и по этому самому привилегированного меньшинства, будто бы лучше разумеющего настоящие интересы народа, чем сам народ»¹⁶³. Впоследствии эта схема была воспринята, как оправдавшийся прогноз, анархистами и другими либертарными левыми, анализировавшими советскую социально‑экономическую и политическую модель.

Уже в 1860‑е гг. анархистские идеи М.А. Бакунина получили влияние в революционном кружке Н.А. Ишутина, кружке В. Черкезова и Д. Воскресенского («Сморгонская академия»), отчасти – в революционной организации «Земля и воля»¹⁶⁴. Позднее, в 1870‑е гг., бакунизм становится одним из наиболее влиятельных течений в движении революционного народничества. Прежде всего, исследователи говорят об одном из его идеологов В.В. Берви‑Флеровском, о действовавшей в Женеве «Вольной общине русских анархистов», кружках А.В. Долгушина, Ф.Н. Лермонтова, С.Ф. Ковалика (1846–1926), «вспышкопускателей» (И.И. Каблица и И.Я. Чернышева), кружке А. Ливанова, Л. Городецкого и П. Чернышова, кружке «оренбуржцев», «Киевской коммуне», «Большом обществе пропаганды» (лидер – Н.В.Чайковский, один из идеологов П.А. Кропоткин), Всероссийской социально‑революционной организации (лидеры – И.Г. Джабадари, В.Н. Фигнер, С.А. Бардина, П.А. Алексеев и др.)¹⁶⁵. Серьезная анархистская составляющая прослеживается в идеологии организаций второй «Земли и воли» и «Черного передела»¹⁶⁶. Постепенно, в первой половине 1880‑х гг. влияние анархистских идей в народническом движении сошло на нет, уступив «народовольческой» позиции, связанной с приоритетом борьбы за завоевание политических свобод. Лишь отдельные политэмигранты, политкаторжане и ссыльные революционеры сохранили анархистские убеждения¹⁶⁷.

Во второй половине 1880‑х гг. об анархизме вновь заговорили в связи с распространением идей Льва Николаевича Толстого. Вплоть до нашего времени вопрос об анархическом характере толстовского религиозно‑этического учения вызывает споры среди историков и философов. Между тем в классическом труде П. Эльцбахера Толстой однозначно отнесен к классикам анархической мысли¹⁶⁸. Многие исследователи и анархистские публицисты относят Толстого к особому течению христианского (др. вариант – религиозного) анархизма и рассматривают в качестве одного из его основоположников¹⁶⁹. Однако этот вывод вызывает некоторые возражения. Так, исследователь А. Рефало признает близость к анархизму толстовской критики государства, но высказывает мысль о том, что в работах Толстого «нет ни одного намека на необходимость и возможность какой‑либо другой формы общественной негосударственной организации, которая заменила бы существующее государство»¹⁷⁰. Впрочем, далеко не все анархистские мыслители формулировали представления об общественном идеале безгосударственного общества. Здесь можно вспомнить А.А. Борового, который в своих работах категорически возражал против утопического проектирования будущего. Впрочем, Рефало приходит к выводу, что «Толстой расходится со многими анархическими течениями, проповедующими насилие или ненасилие»¹⁷¹, и признает, что в данном случае речь идет об идеях «духовного, ненасильственного анархизма»¹⁷².

Безусловно, решая вопрос о связи идей Л.Н. Толстого с анархизмом, следует иметь в виду, как отмечает исследовательница его идей Е.Д. Мелешко, что «для Толстого решающими являются внутреннее усилие сознания, изменение сознания, умоперемена, т. е. духовный нравственный переворот, а последующее за ним изменение социальных структур есть лишь следствие, одна из возможных форм перехода к новому жизнеустройству»¹⁷³. Решение этой проблемы вызывает затруднения еще и потому, что сам же Лев Николаевич оставил неоднозначные ответы на вопрос о связи его учения с анархизмом. Так, его секретарь Д.П. Маковицкий записал в своем дневнике от 30 июля 1906 г. высказывание Льва Николаевича: «Меня причисляют к анархистам, но я не анархист, а христианин. Мой анархизм есть только применение христианства к отношениям людей»¹⁷⁴. Толстой как будто признает наличие в его мировоззрении анархистского элемента, но лишь как проявление своих христианских убеждений, не рассматривая при этом себя как сторонника политического учения анархизма и участника анархистского движения. Вместе с тем ряд его высказываний подтверждают, что анархическое учение о государстве и основанном на ненасилии безгосударственном обществе Толстой рассматривал как логический вывод из правильно понимаемого христианского учения. «Анархизм есть только проявление христианства в области политического», – записал слова Толстого Душан Маковицкий 17 июля 1908 г.¹⁷⁵ Такие высказывания можно встретить и в трудах Льва Николаевича: «Христианство есть отчасти социализм и анархия, но без насилия и с готовностью к жертве»¹⁷⁶. «Анархисты совсем правы, только не в насилии. Удивительное затмение»¹⁷⁷, – писал он в своем дневнике 12 января 1889 г. И далее, утверждая ненасильственный характер борьбы за проникнутое христианскими идеалами анархическое общество, Толстой говорит: «Анархия может быть установлена только тем, что будет все больше и больше людей, которые будут стыдиться прилагать эту власть»¹⁷⁸. Теоретиков анархизма Лев Николаевич подвергал критике за отказ от христианской этики и веры в Бога, указывая при этом, что полностью разделяет их отношение к власти: «От этого же неверия в закон Бога и происходит и то кажущееся странным явление, что все теоретики‑анархисты, люди ученые и умные, начиная с Бакунина, Прудона и до Реклю, Макса Штирнера и Кропоткина, неопровержимо верно и справедливо доказывая неразумность и вред власти, как скоро начинают говорить о возможности устройства общественной жизни без того человеческого закона, который они отрицают, так тотчас впадают в неопределенность, многословие, неясность, красноречие и совершенно фантастические, ни на чем не основанные предположения»¹⁷⁹. Наконец, во многих своих трудах Лев Николаевич прямо пишет о необходимости уничтожения власти как таковой. Например, эта мысль выражена в статье «Об общественном движении в России»: «всякое насильственное правительство по существу своему ненужное, великое зло и […] поэтому дело, как для нас русских, так и для всех людей, порабощенных правительствами, не в том, чтобы заменять одну форму правительства другой, а в том, чтобы избавиться от всякого правительства, уничтожить его»¹⁸⁰.

Пожалуй, из всех исследователей более удачно отношение Толстого к анархизму выразил А. Христоянопулос: «Когда Толстой узнал больше об анархизме, он не без удовольствия заявил, что был согласен с этим направлением мысли практически во всем, за исключением, конечно, насилия. […] Даже „религиозность“ Толстого оказывается не такой уж непохожей на религиозность других анархистов, так как подход Толстого к религии весьма рационалистичен. Он деист, и уж, конечно, он не рассматривал Бога как сверхъестественного тирана»¹⁸¹. Да и пацифизм вовсе не противоречит анархизму: «Эта пацифистская точка зрения в анархистском движении широко распространена сегодня (этот принцип лежит в основании их отрицания государства)»¹⁸².

Преодоление власти человека над человеком, в том числе и государства, была для Толстого частью внутренней духовной революции, которую каждый христианин должен совершить над собой, преодолев грехи и отказавшись от насилия над всеми живыми существами. Можно согласиться с выводом И.А. Гордеевой: «Однако Толстой не призывал к коллективным действиям, вопрос об изменении окружающей жизни был для него вопросом индивидуального религиозно‑этического выбора неучастия в насилии и пассивного противления каждого отдельного человека»¹⁸³. По мысли Толстого, государственная власть («власть немногих худших над большинством лучших людей»¹⁸⁴), действуя насилием, разрушала естественную гармонию в отношениях между людьми, насаждая противоестественные, насильственные отношения. В качестве единственной стратегии действий христианина, скорее личной, нежели в рамках общественного движения, Толстой рассматривал неповиновение любой власти: «Идеалом нашего времени не может быть изменение формы насилия, а только полное упразднение его, достигаемое неповиновением человеческой власти»¹⁸⁵. Его последователи, толстовцы, развили этот комплекс идей, адаптировав их к опыту сопротивления государственной власти русских сектантов и студенческого движения. Их отличие от позиции Толстого отличалось переходом от ориентации на нравственный поиск отдельного человека к формулированию общественно‑политической стратегии¹⁸⁶. В 1903–1905 гг. И.М. Трегубов воплотил эти формы борьбы в концепции всеобщей мирной стачки¹⁸⁷.

Как показала в своей статье И.А. Гордеева, многие выдающиеся деятели российского толстовства (П.И. Бирюков и В.Г. Чертков) в своих произведениях «определяли свое движение как разновидность анархического»¹⁸⁸. «Мое отношение к всякой власти безразличное по убеждениям религиозного анархизма в духе Толстого»¹⁸⁹, – утверждал В.Ф. Булгаков в своих показания в ВЧК. Симпатии и интерес к анархистским идеям демонстрировали и рядовые участники толстовского движения. Весьма яркое свидетельство об этом оставил В.Я. Янов, толстовец, отказчик от военной службы. Рабочий, выходец из крестьянской среды, в 1917–1918 гг. он находился в идейных поисках и контактировал с эсерами, социал‑демократами и анархистами. «Я увидел, что эти партии создали себе каких‑то воображаемых крестьян и рабочих, которых очень возвеличивали на словах, а к живым относились, как и прежде относилась власть к рабочим и крестьянам, – на основе насилия, приказа и беспрекословного выполнения того, чего захотелось властителям или спасителям и благодетелям, как они себя считали. Ожегшись на партиях, добивавшихся власти над людьми, я пошел к анархистам, отрицавшим власть. К ним я всегда заходил свободно и просто. Ко мне здесь не предъявили никаких требований, и я честно пользовался всей литературой, которая меня обновляла своей высокой нравственностью и глубиной мысли»¹⁹⁰, – писал Василий Янов. Основатель толстовской коммуны «Жизнь и труд» Б.В. Мазурин испытал влияние идей П.А. Кропоткина, на которого ссылался в вопросах организации сельскохозяйственных коммун, устройства жизни и труда коммунаров¹⁹¹. В 1921 г., будучи студентом Горной академии в Москве, он примкнул к анархистам, а позднее стал толстовцем, придя к выводу, что толстовство является наиболее последовательным проведением в жизнь идеалов анархизма¹⁹².

Отношение самого Льва Николаевича к толстовскому движению было неоднозначным. С одной стороны, он, несомненно, был его духовным лидером, неоднократно выражал его участникам поддержку. С другой стороны, Толстой порой дистанцировался от этого движения, давая понять, что ни в коей мере не является ни его лидером, ни организатором¹⁹³. «Я рад был случаю высказать и уяснить себе, что говорить о толстовстве, искать моего руководительства, спрашивать моего решения вопросов – большая и грубая ошибка»¹⁹⁴, – писал он в одной из статей. Кроме того, сам Толстой, как указывает Е. Мелешко, отрицал существование какого‑либо целостного философского или социально‑политического учения «толстовства», утверждая, что речь идет лишь о его личном поиске истины¹⁹⁵. «Никакого моего учения не было и нет, есть одно вечное, всеобъемлющее, всемирное искание истины для меня и для нас особенно ясно выраженное в Евангелиях»¹⁹⁶, – писал он.

С этой точки зрения более логичным выглядит подход историка И.И. Гордеевой, которая рассматривает толстовство как отдельное общественное движение, участники которого могли иметь различные идентичности. Анархизм никогда не рассматривался толстовцами в качестве основной из них: «Анархизм был второй идентичностью „толстовства“, как общественного движения, в то время как первой был пацифизм, приверженность идеям ненасилия»¹⁹⁷. Сами участники толстовского движения, сближаясь с анархистами в вопросе о преодолении государства и эксплуатации труда, в большинстве своем оказались неготовыми к отождествлению себя с анархистским движением и участию в нем. Имели место переписка и встречи между П.А. Кропоткиным и отдельными толстовцами, например с Д. Маковицким и В. Чертковым. Взаимный интерес друг к другу, хотя и без переписки, проявляли Толстой и Кропоткин¹⁹⁸. Но несмотря на это, толстовство существовало независимо от анархистского движения России, не имея с ним ни организационных связей, ни общей стратегии борьбы. В годы Гражданской войны анархисты нередко сотрудничали с толстовцами, поскольку их организации давали возможность легальной пропагандистской работы. Так, в феврале 1920 г. смоленские анархисты распространяли литературу и проводили беседы с сочувствовавшими в клубе толстовского «Общества истинной свободы»¹⁹⁹.

Между тем отношение анархистов к толстовству было неоднозначным. С одной стороны, среди них были те, кто симпатизировал Толстому и в той или иной степени находился под влиянием его идей. К ним можно отнести известных анархистских публицистов, таких как Л. Алешкер, И.С. Книжник‑Ветров, В.А. Поссе, А.Н. Тюханов. Но принятие ими толстовских идей было довольно избирательным. Тюханову, например, это не мешало призывать своих товарищей по движению вступать в Красную армию в годы Гражданской войны²⁰⁰, что противоречило основополагающему принципу толстовства – ненасилию. Но среди анархистов были и радикальные критики толстовства. Так, Г.И. Гогелия, один из известных анархистских публицистов России, в апреле 1904 г. выпустил статью «Толстовство и анархизм», в которой дал оценку учению Л.Н. Толстого с революционных позиций, в несколько ницшеанских тонах: «Повелительная необходимость делает неизбежной борьбу против деморализующего влияния толстовства. Ведь эта доктрина являет лишь тенденцию к тому, чтобы убить энергию в массах, а без энергии никакой прогресс, никакое социальное преобразование не имеет шанса на достижение. Великая болезнь нашего века, следуя за хорошо известным выражением Шекспира, – это нехватка энергии. И вот, на мой взгляд, эта ужасная болезнь, которая сегодня сеет свои страшные опустошения даже в лоне революционных групп, еще больше отягощается этой так называемой доктриной Толстого»²⁰¹.

К 1880‑м годам анархистские идеи пустили крепкие корни в России. Существовали различные традиции критики авторитарной модели общественных отношений, начиная со стихийно возникшей религиозно‑сектантской и заканчивая революционно‑бакунистской и толстовской. Интеллигентным читателям были известны труды М.А. Бакунина, П.‑Ж. Прудона, Л.Н. Толстого и М. Штирнера. Анархизм в виде бакунистской традиции оказался тесно связан с народничеством. Даже после спада влияния анархистских идей в России в 1880‑е гг. они вновь получают жизнь, став органической частью религиозно‑философской концепции Л.Н. Толстого, вдохновляя сотни его последователей. Наступал новый период в истории российского анархизма и связан он был с именем Петра Алексеевича Кропоткина.

Глава 2

Пропаганда словом и «пропаганда действием» (1890‑е – 1905 гг.)

«Ввиду надвигающейся Русской Революции мы не можем оставаться безучастными к происходящему в России движению против самодержавия. Считая самодержавие одной из самых вредных форм государственности, мы думаем вместе с тем, что наша задача не только содействовать его ниспровержению, но и расширять борьбу, направляя ее одновременно против Капитала и Государства во всех их проявлениях».

Из резолюций Лондонского съезда российских

анархистов‑коммунистов. Декабрь 1904 г. ²⁰²

С 1880‑х гг. в анархистском движении стран Европы и Америки преобладающее влияние получают анархисты‑коммунисты. Основателем этого течения фактически стал Франсуа Дюмартере, изложивший его основные принципы в брошюре «К работникам физического труда, сторонникам политического действия», изданной в Женеве в 1876 г. В том же году на конгрессе во Флоренции по докладу Карло Кафиеро, поддержанному Эррико Малатестой, принципы анархического коммунизма были приняты Итальянской федерацией I Интернационала²⁰³. Ведущими теоретиками этого течения становятся П.А. Кропоткин и Э. Реклю. Первого из них следует считать отцом нового российского анархизма, пришедшего на смену бакунизму второй половины XIX в.

Петра Алексеевича Кропоткина (1842–1921) до сих пор почитают не только как ведущего теоретика анархизма, но и ученого‑энциклопедиста, известного достижениями в области географии, геологии, биологической эволюционной теории, экономике и исторической науке. Участник анархистского движения с 1872 г., после побега из тюремного госпиталя в Санкт‑Петербурге в 1876 г. он жил в Великобритании, Франции, Швейцарии.

Первоначально Кропоткин выступал с позиций коллективистского анархизма М.А. Бакунина, но в октябре 1879 г. на конгрессе Юрской федерации уже склоняется к анархическому коммунизму, провозглашая: «коммунистический анархизм как цель, и коллективизм как переходная форма собственности»²⁰⁴. В марте 1880 г., в статье о Парижской коммуне, Петр Алексеевич выдвинул задачу проведения в жизнь коммунистических отношений уже во время социальной революции²⁰⁵. Наиболее известные работы Кропоткина конца XIX – начала XX вв. посвящены разработке различных аспектов теории анархического коммунизма. Среди них «Речи бунтовщика» (1885 г.), «Справедливость и нравственность» (1888 г.), «Нравственные начала анархизма» (1890 г.), «Хлеб и Воля» (1892 г.), «Анархия, ее философия, ее идеал» (1896 г.), «Поля, фабрики и мастерские» (1898 г.), «Взаимопомощь как фактор эволюции» (1902 г.) и «Современная наука и анархия» (1913 г.).

Выступая с позиций философии позитивизма, Кропоткин утверждал многофакторность исторического процесса. Как отмечают некоторые исследователи, он рассматривал общественное развитие как равнодействующую «различных факторов и противоположных тенденций»²⁰⁶: «общество, в настоящем его виде, конечно, не является результатом какого‑нибудь основного начала, логически развитого и приложенного ко всем потребностям жизни. Как всякий живой организм, общество представляет собой, наоборот, очень сложный результат тысячи столкновений и тысячи соглашений, вольных и невольных, множества пережитков старого и молодых стремлений к лучшему будущему»²⁰⁷.

Ведущую роль в историческом развитии человечества, по Кропоткину, играют этические идеалы, определяющие направление действий широких слоев населения²⁰⁸. Их истоки – в практике взаимопомощи и борьбы, которые в процессе биологической и социальной эволюции человечества приняли форму привычек и инстинктов. Научно‑философским обоснованием анархо‑коммунистического учения Кропоткина была теория о биосоциологическом законе, предопределяющем ведущую роль внутривидовой взаимопомощи в эволюции животного мира. Нравственность, утверждал Кропоткин, имеет своим источником «инстинкт общительности», присущий живым существам и определяющий стремление людей к взаимопомощи. В силу этого обстоятельства, полагал он, человеческие стремления направлены не только к борьбе, но и к отношениям солидарности. Их следствием является развитие самоорганизации человечества на всех этапах истории²⁰⁹.

Для Кропоткина, как и для его учителя Бакунина, борьба имела и прогрессивное значение как фактор, разрушающий социальные институты, поддерживающие угнетение личности и сдерживающие проявление начал свободы и солидарности. Разрушение в этом контексте могло быть оправдано лишь конструктивной работой над созданием нового справедливого общества. Весьма точно эту мысль передал историк А.В. Гордон: «Если с точки зрения законов социальной эволюции революционный взрыв представлял объективно неизбежную форму исторического прогресса, то с точки зрения нравственного содержания (а оно для Кропоткина было сутью прогресса) главное – это сознательность революционного субъекта, его одухотворенность идеалом будущего и придание революции характера „построительной работы“ ради его осуществления»²¹⁰.

Общественно‑политический строй будущего, по замыслу Кропоткина, должен был представлять собой федерацию производственных объединений (союзов), территориальных коммун и многочисленных потребительских, культурных, научно‑образовательных и др. ассоциаций, созданных людьми для удовлетворения своих разносторонних потребностей²¹¹. «Свободные общины, сельские и городские (т. е. земельные союзы людей, связанных между собой по месту жительства), и обширные профессиональные и ремесленные союзы (т. е. союзы людей по роду их труда), причем общины и профессиональные и ремесленные союзы тесно переплетаются между собою […] Рядом с общинами и профессиональными союзами будут появляться тысячами бесконечно разнообразные общества и союзы: то прочные, то эфемерные, то возникающие среди людей в силу сходства их личных наклонностей »²¹², – писал он.

Экономические отношения безгосударственного коммунистического общества должны были строиться на принципах общественной собственности на средства производства и потребления, самоуправления трудовых коллективов, планирования на основе свободного соглашения заказчиков и производителей, участия каждого в коллективном труде по способностям. Предполагалось распределение продуктов труда по потребностям при ограничениях в случае дефицита каких‑либо предметов потребления и услуг: «пусть каждый берет сколько угодно всего, что имеется в изобилии, и получает ограниченное количество всего того, что приходится считать и делить!»²¹³ Функции управления должны были перейти к общим собраниям граждан, координирующим свои решения с другими коллективами через совещания действующих по их инструкциям делегатов. Предполагались децентрализация производства, интеграция интеллектуального труда с физическим, чередование работы в промышленности с интеллектуальными занятиями и обработкой земли, расширение досуга при сокращении рабочего дня до 3–4 часов. Кропоткин предполагал, что с помощью интеграции среднего и профессионального, гуманитарного и технического образования удастся воспитать разносторонне развитую личность, способную освоить самые разные виды деятельности и преодолеть узкую специализацию, навязанную индустриально‑капиталистическим обществом²¹⁴. Кропоткин полагал, что полное воплощение в жизнь программных принципов анархического коммунизма возможно уже в ходе ближайшей революции.

Современная модель производства, основанная на жесткой централизации управления, детальной специализации и разделении труда, полагал он, не может быть востребована в анархо‑коммунистическом обществе и должна быть полностью преобразована. Кропоткин доказывал, что эта система отношений убивает творческое, развивающее, интеллектуальное содержание труда, ведет к деквалификации рабочего, уничтожая любые психологические предпосылки для самоуправления на производстве: «Разделение труда, – это значит, что на человека наклеивается на всю жизнь известный ярлык, который делает из него завязчика узелков на фабрике, подталкивателя тачки в таком‑то месте штольни, но не имеющего ни малейшего понятия ни о машине в ее целом, ни о данной отрасли промышленности, ни о добыче угля, – человека, который вследствие этого теряет […] охоту к труду и […] изобретательность»²¹⁵. В качестве альтернативы Кропоткин предлагал комплексный подход к преодолению детальной специализации труда, включающий периодическую перемену его видов, децентрализацию и разукрупнение промышленного и сельскохозяйственного производства, введение самоуправления производителей и потребителей²¹⁶.

Кропоткин поставил под сомнение преобладавшую в экономической науке точку зрения о том, что создание крупной промышленности является непременным условием социального прогресса. Крупному предприятию он противопоставлял малые формы производства, способствующие развитию у работника интеллектуальных способностей, «изобретательности», художественного вкуса, а в итоге предполагавшие сочетание ремесленного понимания целостности производственного процесса с использованием современных технологий. Анализируя данные о развитии промышленности в Англии, Франции, Германии и России, Кропоткин доказывал, что мелкотоварное производство не отмирало, напротив, в конце XIX – начале XX вв. оно переживало подъем, связанный с внедрением новейших технологий: «Мелкая промышленность одарена необыкновенной живучестью. Она подвергается всевозможным изменениям, приспосабливаясь к новым условиям […] Возникает в последнее время множество маленьких мастерских с новейшими газовыми и электрическими двигателями, которые изыскивают для себя новые специальности»²¹⁷. Условия развития малых форм производства заключались в интеграции труда (промышленного и сельскохозяйственного, физического и интеллектуального, творческого и производительного, исполнительского и управленческого), самоуправлении и самоорганизации производственных единиц, внедрении новейших изобретений. Симпатизируя идеям У. Морриса и Д. Рескина, он поддерживал идею о внедрении в производство техники средневекового ремесленного мастерства, интеграции искусства в производственный процесс и быт трудящихся: «Для развития искусства нужно, чтобы оно было связано с промышленностью тысячами промежуточных ступеней, которые сливали бы их в одно целое, как справедливо говорили Рескин и великий социалистический поэт Моррис. Все, что окружает человека, – дома и их внутренняя обстановка, улица, общественное здание […] – все должно обладать прекрасной художественной формой»²¹⁸.

Вопрос о реорганизации крупного производства, тем не менее, не решался в полном объеме. Сведение его к небольшим предприятиям Кропоткин признавал необходимым лишь в отношении легкой промышленности и других отраслей, ориентированных на непосредственного потребителя. В тяжелой промышленности и машиностроении и даже в текстильном производстве он допускал развитие крупных форм предприятия²¹⁹. Но в этих отраслях Кропоткин предлагал сохранить секторы ручной работы для малых форм производства (например, по художественной выделке тканей)²²⁰.

Специализацию производства по регионам он предлагал преодолеть в результате диверсификации хозяйства, ориентированного на самообеспечение коммун на основе интеграции промышленного и сельскохозяйственного труда, развития наибольшего количества отраслей в каждой из них: «чтобы каждая страна, каждая географическая область могла […] производить сама большую часть предметов, которые она потребляет. Это разнообразие – лучший залог развития промышленности посредством взаимодействия различных ее отраслей, залог развития и распространения технических знаний и вообще движения вперед»²²¹.

Говоря об организациях, осуществляющих функции регулирования социально‑экономических отношений в будущем обществе, Кропоткин не выступал за жесткую однородную схему. Эту задачу в предложенной им модели должны были выполнять городские и сельские территориальные союзы граждан – коммуны, а также многочисленные отраслевые объединения (от экономических до культурных и досуговых), имеющие возможность объединяться в отдельные федерации. Общество в этой ситуации фактически приняло бы форму организации, получившую в наше время наименование сети: «Это общество будет состоять из множества союзов, объединенных между собой для всех целей, требующих объединения, – из промышленных федераций для всякого рода производства: земледельческого, промышленного, умственного, художественного; и из потребительских общин, которые займутся всем касающимся, с одной стороны, устройства жилищ и санитарных улучшений, а с другой – снабжением продуктами питания, одеждой и т. п. Возникнут также федерации общин между собой и потребительских общин с производительными союзами. И наконец, возникнут еще более широкие союзы, покрывающие всю страну или несколько стран. Все эти союзы и общины будут соединяться по свободному соглашению между собой […] Развитию новых форм производства и всевозможных организаций будет предоставлена полная свобода; личный почин будет поощряться, а стремление к однородности и централизации будет задерживаться. Кроме того, это общество отнюдь не будет закристаллизовано в какую‑нибудь неподвижную форму; оно будет, напротив, беспрерывно изменять свой вид, потому что оно будет живой, развивающийся организм»²²².

В книгах «Речи бунтовщика» и «Хлеб и Воля» Кропоткин представляет систему самоуправления и координации хозяйственных отношений, при которой решения принимаются внизу, в общинах, и на основе инструкций избирателей согласовываются представителями на конференциях. Деловая направленность мероприятия, привязанная к конкретным проблемам производства и потребления, полагал он, обеспечит быстрое принятие и согласование интересов²²³. Такая форма координации экономики должна была приблизить управление к потребностям регионов, к непосредственным запросам населения, учесть природные и социальные условия. Согласовательный характер совещательных структур, в отличие от директивно‑управленческого, должен был способствовать сглаживанию противоречий, переносу инициативы и ответственности за решения непосредственно к коллективам производителей и потребителей²²⁴.

Теоретики анархического коммунизма рассматривали общественное развитие как единый процесс, сочетающий медленный поступательный прогресс (эволюцию) с резкими скачками (революции), вызванными необходимостью ликвидировать социальные институты, препятствующие переменам. «Таким образом, можно сказать, что эволюция и революция – являются сменяющими друг друга актами одного и того же явления: эволюция предшествует революции, которая в свою очередь эволюционирует до новой революции и т. д. […] То и другое различаются только по времени их появления»²²⁵, – писал Э. Реклю. Таким образом, революция не противоположность, а составная часть процесса общественной эволюции, а революционеры – это «активные эволюционисты»²²⁶. Общественная эволюция, выражавшаяся в поэтапных преобразованиях, реформах, воспринималась анархистами‑коммунистами как отражение результатов народного творчества и классовой борьбы.

Основным фактором прогрессивного развития общества считалось распространение среди широких слоев населения (в том числе – у части выходцев из правящего класса, осознавших несправедливость существующих общественных отношений) анархо‑коммунистических идей‑сил, этических ценностей взаимопомощи. «Необходимо, чтобы те новые идеи, которые отметят новое начало в истории цивилизации, были бы намечены до революции; чтобы они были усиленно распространены в массах […] Нужно, чтобы мысли, которые зародились до революции, были бы в достаточной мере распространены, для того, чтобы известное количество умов успело к ним привыкнуть»²²⁷, – отмечал Кропоткин. Фактически речь шла об установлении культурной гегемонии анархизма в общественном сознании, прежде всего в среде рабочего класса и крестьянства.

Не менее важное значение для успеха преобразований имело развитие самоорганизации во всех сферах жизни общества, в результате которого добровольные объединения людей начинают вытеснять государство, ослабляя его значение²²⁸. Анархическое общество, таким образом, «должно быть создано творческим умом самого народа», «народным почином»²²⁹. Весьма характерно с этой точки зрения разъяснение анархо‑коммунистической стратегии социальных преобразований, данное П.А. Кропоткиным: «Социал‑демократы хотят завоевания власти и рассчитывают на парламент; мы хотим захвата средств производства и наличного богатства капиталистического общества, и рассчитываем […] на самих рабочих. В социал‑демократической схеме организацией производства „на другой день после революции“ занимается государство, а у нас – кто? Группы рабочих […] занятых в одном производстве […] профессиональные союзы»²³⁰.

Точкой отсчета для преобразований, на взгляд П.А. Кропоткина и его последователей, являлась всеобщая стачка, перерастающая в вооруженное восстание, а затем в социальную революцию²³¹. Анархистам предстояла долгая и целенаправленная пропагандистская и культурно‑просветительская работа по ее подготовке. Одним из ее направлений являлась «пропаганда действием», которую различные деятели движения понимали по‑разному – от актов индивидуального террора, забастовок, восстаний до создания рабочих союзов и кооперативов. Воспитательную роль должна была сыграть анархистская организация, исключавшая «всякий централизаторский элемент»²³², воплощающая в себе идеалы будущего общества – солидарность, федерализм, безвластие, самоуправление, равенство прав всех людей, автономию меньшинства. Эти принципы предлагали внедрять в массовых рабочих и крестьянских организациях, где действовали анархисты. Важным фактором приближения революции для последователей Кропоткина оставалось развитие классовой борьбы, в рамках которой реализуется революционный потенциал рабочего класса и крестьянства²³³.

В организациях, ориентированных на классовую борьбу, Кропоткин также находил элементы солидарной взаимопомощи. Наряду с кооперацией и сельскими общинами он включил в число практик взаимопомощи профсоюзы и спонтанное взаимодействие рабочих во время забастовок²³⁴. Неоднократно в своих работах он обращался к проблемам борьбы «рабочих классов» за свои социально‑экономические интересы, видя в ней шаг на пути преодоления этатистских и капиталистических порядков. На рабочих и крестьянство он возлагал надежды, как на ведущие силы анархической социальной революции²³⁵. Но анархо‑коммунистический идеал общественного устройства, по Кропоткину, имеет общечеловеческое значение, в отличие от конкретных экономических требований. Ведь анархическая социальная революция освобождает от ига капитала и государства всех людей, независимо от их социального положения. Как основные средства борьбы за новый общественный строй Кропоткин рассматривал восстания, местные и всеобщую стачки, захват средств производства рабочими и крестьянами. Участие в парламентской деятельности Кропоткин отрицал, как и Бакунин.

В России в 1890‑е – 1900‑е гг. сильное влияние анархистских идей прослеживается среди последователей Яна‑Вацлава Махайского (1866–1926). Уроженец посада Буск Келецкой губ., он происходил из семьи мелкого чиновника, бывшего городского головы. В 1886 г. Махайский окончил Келецкую гимназию, поступив на медицинский факультет Варшавского университета. В 1891 г., симпатизирующий движению за национальную независимость Польши, он добровольно ушел с последнего курса и вступил в молодежную организацию националистической «Лиги польской». Разочаровавшись в национализме, вскоре Ян‑Вацлав стал марксистом, убежденным интернационалистом и космополитом, неоднократно клеймившим «национальный социализм». «Всегда и всюду, долой родину!» – таков был один из его любимых лозунгов²³⁶.

3 ноября 1893 г., после неоднократных арестов за революционную деятельность, Махайский был приговорен к двум годам тюремного заключения с последующей пятилетней ссылкой. Он отбывал ее в 1895–1900 гг. в Вилюйске Якутской обл. Здесь в 1898–1900 гг. Махайский написал сделавший его знаменитым памфлет «Умственный рабочий», гектографированные экземпляры которого распространялись среди политических ссыльных в Сибири, революционеров в Европейской России и эмигрантов. В 1900–1902 гг. он организовал кружок своих сторонников среди рабочих в Иркутске. За попытку провести забастовку в одной из типографий в апреле 1902 г. Махайский был вновь арестован, но уже в 1903 г. бежал из Александровской пересыльной тюрьмы и выехал в Женеву²³⁷.

Стремясь очистить современную марксистскую теорию от реформистских идей Э. Бернштейна, Я.‑В. Махайский постепенно пришел к выводу, что бернштейнианство логически вытекает из учения Маркса. Бернштейн лишь более откровенно сформулировал идею отказа от революционного пути преобразования общественных отношений. Махайский полагал, что социал‑демократия в своей политической деятельности давно отказалась от посягательств на принцип частной собственности, от борьбы за социальное равенство. Целями политики социал‑демократов являются прогрессивное развитие национальных государств, завоевание власти мирным, парламентским путем и проведение умеренных социальных реформ. Объектом критики Махайского стала прогрессистская направленность марксистского учения. Он полагал, что марксисты, признавая, с точки зрения развития производительных сил, прогрессивный характер капиталистического строя для развивающихся стран, оправдывают эксплуатацию и социальное неравенство, в частности – процессы разорения крестьянства и ремесленников. Русский марксизм, по мнению Махайского, был левой версией либерального западничества, «официальным передовым течением русской буржуазной публицистики, радикальным выражением стремления образованного общества к „европеизации России“ и развитию в ней всеспасительного капитализма»²³⁸. Исходя из потребностей капиталистического строя, марксисты, неонародники и даже часть анархистов ведут борьбу за конституционный строй, призванный обеспечить путь к власти интеллигентам и либеральной буржуазии. Исходя из классовых интересов интеллигенции, эсеры и социал‑демократы стремятся направить рабочий класс на путь борьбы за свержение самодержавия и установление в России «господства образованной буржуазии» в форме демократической республики или конституционной монархии. С этой целью руководство социалистических партий стремится свести к минимуму борьбу рабочих за экономические интересы или перевести их в русло политических требований, препятствуя экспроприации имущества буржуазии²³⁹. Идейную эволюцию социал‑демократии Махайский объяснял ее связью с социально‑экономическими интересами интеллигенции.

По его мнению, «растущая армия умственных рабочих, интеллигенция» представляет собой класс «мелких капиталистических собственников». Обозначая этот феномен терминами «умственные рабочие» и «новое среднее сословие», Махайский использовал также категорию «буржуазное общество», в которое включал представителей интеллигенции и буржуазии. Определенное единство целей этих классов он видел в заинтересованности в сохранении принципа частной собственности и капиталистической эксплуатации рабочих. При этом Махайский признавал, что интеллигенты находятся в антагонизме с государством и буржуазией, поскольку вынуждены продавать свою рабочую силу²⁴⁰. Получаемое интеллигентом высшее образование он воспринимал как особый вид капитала, созданный косвенным участием в эксплуатации рабочих «физического труда» через присвоение части прибавочной стоимости. Этот «капитал» в форме высокой квалификации, дающей возможность осуществлять управленческие функции и использовать себе на благо наследие человеческой культуры, обеспечивает своему владельцу дивиденды в виде высокого заработка. Этот статус передается детям интеллигентов в форме недоступного рабочим высшего, элитарного образования. Таким образом, говоря об «имуществе ученого мира», Махайский имел в виду систему высшего образования, а также ту часть наследия человеческой культуры, которая передает «необходимые для функции управления (в широком смысле слова) знания», дает возможность понимания производственных процессов, управления ими и руководства непосредственными производителями. Отсюда Махайский выводил антагонизм в отношениях между рабочими и интеллигенцией²⁴¹.

Участие работников интеллектуального труда в эксплуатации рабочих «физического труда», полагал Я.‑В. Махайский, замалчивалось как Марксом и Энгельсом, так и их последователями. Марксистское учение о «научном социализме» он определял как «новую религию» – идеологию, созданную для манипулирования рабочими. С ее помощью социал‑демократия стремится «приобрести доверие масс и создать в них непоколебимую веру, что именно социализм есть путь к низвержению строя грабежа. […] Внушить уверенность в наступлении социалистического рая, „независимо от воли людей“, предопределенное историческим ходом»²⁴².

Махайский отмечал, что потребности крупного капитала, связанные с необходимостью расширения производства, создают условия для развития образования, науки, журналистики, публичной политики и др. сфер общественной деятельности, обеспечивающих рабочие места представителям интеллигентных профессий. В результате, к «ученым помощникам» капиталистов постепенно переходят функции управления как экономическими процессами, так и «жизнью нации» в целом²⁴³. Интересы «умственных рабочих», утверждал он, наиболее последовательно выражают социал‑демократы, предполагающие уничтожить «частное владение материальными средствами производства – землей и фабриками». Ставя целью своей борьбы переход средств производства в руки «демократического государства», социалисты стремятся к сохранению социального неравенства, ведь вне их критики остается «семейная собственность» (право наследования личного имущества) и привилегированная по сравнению с рабочими «физического труда» заработная плата для представителей интеллигентных профессий²⁴⁴.

Итогом социал‑демократических преобразований станет строй «государственного социализма», при котором собственником средств производства является государство, а роль его организатора берут на себя «умственные рабочие», управляющие от имени рабочего класса. Различие в уровне образования в сочетании с жестким разделением труда в условиях индустриального производства предопределяет неспособность рабочих понимать экономические процессы даже в масштабах отдельного предприятия: «С развитием крупного капиталистического производства, для рабочего, сводимого им к роли придатка к машине, само производство, построенное теперь на научной технике, становится такой же тайною, какой всегда были для него абстрактные философские науки и все мистерии политики и управления. Эта тайна доступна лишь образованному меньшинству и его потомству»²⁴⁵. В силу этого обстоятельства воплощение в жизнь не только социал‑демократических, но и анархо‑коммунистических идей, приведет к восстановлению привилегированного положения интеллигенции. Вот как Махайский характеризовал данный строй: «Переход средств производства в руки общества, без нарушения всех остальных священных прав собственности, есть социалистический идеал „умственных рабочих“, образованного общества. К этому‑то идеалу соц[иал]‑дем[ократ]ия в своем развитии сводит цель пролетарской борьбы, превращая этим свой социализм в государственный социализм. […] Этот идеал проявляется все более как „социалистическое“ распределение национальной прибыли между всем образованным обществом, армией умственных рабочих»²⁴⁶. Итогом прихода к власти социал‑демократов станет некоторое смягчение эксплуатации. При этом государство проведет перераспределение «национального дохода» в интересах представителей интеллектуального труда, вознаграждая их «за особые таланты и способности» «гонорарами», привилегированными по сравнению с заработной платой рабочих.

Считая низкий уровень образования основной предпосылкой установления «государственного социализма», Махайский полагал, что введение всеобщего бесплатного среднего образования не решит проблему. В этом случае рабочие «будут обладать лишь образованием рабов, будут культурны лишь постольку, поскольку выгоднее грабителям иметь более умных, более прибыльных рабов»²⁴⁷. Цель борьбы рабочих «физического труда» – повышение заработной платы до такого уровня, который обеспечил бы им качество жизни состоятельных интеллигентов и предоставил бы возможность обеспечить своим детям уровень образования, доступный буржуазии и интеллигенции²⁴⁸.

Ведущую роль в борьбе за достижение равной оплаты труда Махайский отводил массовым экономическим стачкам «исключительно за экономические требования», касающиеся «настоящих денег, самых грубых материальных благ», «условий наемного ручного труда». В качестве союзников рабочих «физического труда» он рассматривал сельскохозяйственных рабочих, бедную часть крестьянства и безработных. Бунты городской и деревенской бедноты, разгром органов власти, организованные экспроприации имущества буржуазии, помещиков и интеллигенции Махайский также признавал частью классовой борьбы. Ее итогом должна была стать «рабочая революция» в форме всеобщей экономической стачки, оказывающая влияние на политику правительства²⁴⁹. Именно этот процесс он имел в виду, когда говорил о «господстве над властью» со стороны рабочих. Всеобщая стачка должна перерасти, через бунты и экспроприации, в вооруженное восстание: «Единственный прямой путь к низвержению существующего строя неволи […] – подпольный заговор для превращения вспыхивающих столь часто и столь бурно рабочих стачек в восстание, во всемирную рабочую революцию»²⁵⁰.

Махайский отрицал объединение в профсоюзы, полагая, что они раскалывают рабочий класс по профессиональному признаку. К тому же легальные организации обречены на умеренность и ограниченность своих требований и действий, а в перспективе – на интеграцию в капиталистическое общество. Исходя из этого, Махайский отвергал борьбу за введение политических свобод (в том числе – свободы союзов и мирных стачек) как явление, ведущее к ослаблению выступлений рабочего класса. В качестве единственной формы организации, пригодной для борьбы за экономические требования и подготовки к революционному ниспровержению власти буржуазии и интеллигенции, он рассматривал «рабочий заговор» – «подпольные рабочие союзы»²⁵¹. Они должны были подготовить всероссийскую экономическую стачку, сопровождавшуюся восстанием безработных, «голодающих масс российских городов и деревень». Требованиями всеобщих забастовок, по Махайскому, должны были стать «обеспечение безработных путем повсеместного учреждения общественных работ» и равная оплата труда для всех категорий наемных тружеников. В результате рабочие «подымут свою заработную плату до такой высоты, что упразднят все грабительские доходы, низвергнут всякое жалованье до того уровня, какого достигнет их собственная заработная плата». Таким образом, у всех людей будут одинаковые средства для «проведения детства и юности, для получения знаний». Тогда возникнут условия для преодоления социального неравенства и государства: будут созданы общие для всех учебные заведения, будет осуществлено фактическое «обобществление знаний» и «все люди станут интеллигентными работниками»²⁵².

На связь махаевизма с анархистскими идеями указывает высказывание Махайского, утверждающее необходимость упразднения государства, как одно из главных условий уничтожения эксплуатации: «грабеж, служащий исходным пунктом и основой цивилизованного общества, вручая грабителям владение материальными богатствами и культурой, дает им тем же самым власть над ограбленными, власть, организующую государство . Уничтожение государства есть уничтожение векового грабежа»²⁵³.

Первый кружок махаевцев появился в 1899 г. в Иркутске среди ссыльных интеллигентов. Они издали гектографированную брошюру «Умственный рабочий» и листовку, обращенную к местным рабочим. 4–7 апреля 1901 г. этот кружок организовал 3‑дневную стачку среди работников типографии с требованием сократить рабочий день. Весной 1902 г. махаевцы вели пропаганду среди рабочих промышленных предприятий и сумели создать кружок булочников, предприняв затем неудачную попытку организовать забастовку в пекарнях. Вскоре вышло знаменитое воззвание махаевцев «Первомайская стачка», предостерегавшее от доверия к политическим партиям, призывавшее рабочий класс изживать антисемитские настроения и бороться за свои социально‑экономические интересы. Весной 1902 г. учащиеся училища «Труд» в Одессе, вдохновляясь махаевскими идеями, попытались организовать «Партию террористов», немедленно ликвидированную полицией. В 1903 г. организации махаевцев «Непримиримые» и «Рабочий заговор» появились в Белостоке, Бердичеве, Варшаве, Одессе и Остроге Волынской губ. В конце июня 1904 г. екатеринославские махаевцы основали «Партию борьбы с мелкой собственностью и всякой властью». Они пропагандировали среди рабочих радикальные методы борьбы за свои социально‑экономические интересы. В том числе – саботаж и террор²⁵⁴.

Отдельные случаи распространения анархистской литературы на территории России относятся уже к концу 1880‑х – началу 1890‑х гг. В то же время полиция фиксирует деятельность отдельных сторонников анархизма. Факты, свидетельствующие об этом, приводит историк В.П. Сапон. Так, в 1888 г. в Петербурге распространялась брошюра неизвестного автора «Обзор теоретических оснований анархизма». Здесь же, в феврале 1891 г., у купеческого сына Д.К. Глазунова была изъята при обыске рукопись «Что такое анархия». В 1892 г. у ветеринарного врача В. Склярова, проживавшего в Санкт‑Петербурге, полиция обнаружила брошюру М.А. Бакунина «Государственность и анархия». Весной того же года в Ковно при обыске у учительницы женской гимназии была отобрана изданная на польском языке брошюра П.А. Кропоткина «К молодежи». Летом 1892 г. в Радзивилове был задержан крестьянин П.М. Ананьев, поддерживавший контакты с известными анархистами В.Н. Черкезовым и З.К. Ралли. При обыске у него отобрали рукописную копию книги Д. Гильома «Анархия по Прудону». В 1893 г. при обыске у членов революционного кружка в Твери были обнаружены труды П.А. Кропоткина²⁵⁵.

Российские анархисты начинают действовать в эмиграции. Пожалуй, вторым старейшим после Кропоткина российским анархистом, также имевшим международную известность, был Варлаам Николаевич Черкезов (Варлаам Асланович Черкезишвили) (1846–1925). Он происходил из обедневшей княжеской семьи Тифлисской губ. В 1864 г. Черкезов окончил 2‑ю московскую военную гимназию, а затем в 1865–1866 гг. учился в Петровской сельскохозяйственной академии. В июле 1864 г. он примкнул к кружку «ишутинцев». Впервые Черкезов был арестован в 1866 г. за недонесение о деятельности революционеров и приговорен к 8 месяцам тюремного заключения. В 1867 г. он поступил в Санкт‑Петербургский университет, но в 1869 г. был вынужден оставить учебу, целиком посвятив себя революционной деятельности. В 1867–1869 гг. Черкезов становится одним из лидеров бакунистского кружка «Сморгонская академия» в Санкт‑Петербурге, а затем вступает в организацию С.Г. Нечаева «Народная расправа». Именно благодаря его самоотверженной помощи Нечаеву удалось скрыться от полиции после получившего скандальную известность убийства студента Иванова. Сам же Черкезов, непричастный к этому событию, в конце 1869 г. был арестован и в 1871 г. приговорен к лишению прав состояния и ссылке в Сибирь, откуда в январе 1876 г. он бежал за границу. Осенью того же года в Женеве он вновь примыкает к «бакунистам». Вскоре он знакомится с Кропоткиным, под его влиянием становится анархистом‑коммунистом, сотрудничает в газете «Le Revolte», в 1880–1883 гг. участвует в деятельности Парижской и Женевской секций и Юрской федерации Анархистского интернационала. В 1890‑е – 1900‑е гг. Черкезов пишет для наиболее известных анархистских периодических изданий Западной Европы и России – «Les Temps Nouveaux», «Freedom», «Хлеб и Воля». Наибольшую известность ему принесли работы, посвященные истории социалистической мысли и критике марксизма с анархистских позиций: «Страницы социалистической истории» (1896 г.), «Предтечи Интернационала» (1899 г.), «Путешествие по Бельгии» (1900 г.) и «Раскол среди социалистов‑государственников» (1901 г.)²⁵⁶.

В своих трудах Черкезов следовал за Кропоткиным, придерживаясь позитивистской методологии. Он отвергал марксистскую диалектику, рассматривая ее, как спекулятивный метод, построенный на «софизмах», «которым можно доказать все, что вам угодно, смотря по тому, что взято за тезис»²⁵⁷. Анархо‑коммунистические идеи Черкезов рассматривал не как политическую доктрину, а тенденцию, в той или иной степени присущую социальным движениям. «Требования масс всегда оставались одними и теми же: земля и ее богатства для всех, уничтожение эксплуатации человека человеком, личная свобода в свободной коммуне»²⁵⁸.

Черкезов указывал на присущий марксистскому учению антигуманизм как в трактовках современности, так и в представлениях о будущем социалистическом обществе. «На всех языках славят их науку, по которой крестьяне все для блага человечества должны обнищать, потерять землю, а рабочие работать на капиталистов»²⁵⁹, – писал он. Черкезов доказывал, что учение Маркса и Энгельса внесло «фатализм и предопределение концентрации капитала, и вместо свободы, братства и автономии – учение о подчинении личности дисциплине и о всемогущем, всеподавляющем гегелевском государстве»²⁶⁰. Понимая социальную революцию как антигосударственное восстание социальных низов, Черкезов подверг критике социал‑демократическую теорию социальной революции, как парализующую народное действие и народную инициативу: «Эта доктрина „социального переворота“, сверху, посредством законодательной и диктаторской власти, парализовала народное действие и народную инициативу»²⁶¹.

Марксистской схеме классового деления общества, разделявшей интересы крестьянства, рабочего класса и ремесленников, Черкезов противопоставлял понятие «народ», под которым подразумевались «производители, управляемые, эксплуатируемые». Он констатировал присущую для работ марксистов («господ четвертого сословия») «ненависть к босякам и крестьянству». Понятие «классовые интересы», как утратившее свое прежнее значение, Черкезов заменял категорией «принципов, идеалов», не имеющих четко очерченного классового значения. «Социализм поставил себе целью освобождение не того или иного класса, а всего народа от эксплуатации и грабительства»²⁶².

Реформистское «перерождение» социал‑демократии в духе учения Э. Бернштейна, утверждал он, было изначально предопределено Марком и Энгельсом, обосновавшими ведущую роль эволюционного развития производственных отношений, историческую необходимость укрепления и развития капитализма, а также превращение революционной борьбы рабочего класса в парламентскую политику социал‑демократических партий. «Социал‑демократы в Европе, с их доктриной марксизма, с формулой о все решающей роли производственных отношений в социальной жизни, являются тоже мирными реформаторами. Производственные отношения – результат эволюции производства и обмена, а не инициативы и деятельности революционеров. При доктрине производственных отношений нет места революционерам. Прямым тому доказательством служит сама социал‑демократия. […] Она направила все усилия на мирный захват власти путем парламентских выборов»²⁶³, – писал Черкезов.

Центральным направлением его творчества стало развенчание представлений о марксизме как последнем достижении в области общественных наук. Проводя текстологический анализ, он доказывал факт плагиата Марксом и Энгельсом трудов выдающихся авторов своего времени. Так, значительная часть «Коммунистического манифеста» как текстологически, так и с точки зрения представленных в нем идей, утверждал Черкезов, является компиляцией работы фурьериста Виктора Консидерана «Принципы Социализма (Манифест Демократии XIX века)». Указывал он и на компилятивный характер книги Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», построенной во многом на заимствовании без ссылок информации и текстов из исследования Е. Бюре «О нищете трудящихся классов в Англии и во Франции». Компиляцией, по мнению Черкезова, была и книга Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», представляющая изложение и комментирование работы Л. Моргана «Древнее общество». С другой стороны, Черкезов опровергал распространявшуюся популяризаторами марксизма точку зрения о первенстве Маркса и Энгельса в открытии учений «прибавочной стоимости» (это понятие было впервые введено в научный оборот С. Сисмонди, затем – В. Томсоном) и «классовой борьбы» (впервые обосновано О. Тьерри и Ш. Гизо, затем развито Дж. С. Миллем и Ф. Лассалем), закона минимальной заработной платы (его основы представлены Ж. Тюрго, затем развиты Д. Рикардо).

Эти смелые выводы сделали Черкезова всемирно известным автором. Его книги переиздавали на русском, французском, английском, немецком языках. В то же время они вызвали негативную реакцию теоретиков марксизма. После издания книг Черкезова в Германии с их критикой выступил ведущий теоретик Социал‑демократической партии Германии К. Каутский. В числе лиц, критиковавших разоблачителя основоположников марксизма, были будущие руководители Советской России. 3–6 марта 1903 г. в Париже с ним полемизировал В. Ленин. Немало места критике Черкезова в брошюре «Анархизм или социализм» уделил молодой Иосиф Сталин²⁶⁴.

В 1891–1896 гг. в Женеве появляется первая анархистская группа, ориентированная на деятельность в России. Ее основателем был Александр Моисеевич Атабекян (1868–1933), уроженец города Шуша Елизаветпольской губ., сын врача. Окончив реальное училище, в 1889 г. Александр вместе с сестрой выехал в Швейцарию. Здесь он поступил на медицинский факультет Женевского университета. Сначала молодой студент присоединился к армянской социал‑демократической группе «Гнчак», но прочитав книгу Кропоткина «Речи бунтовщика», вскоре примкнул к анархистам. В состав его группы входили студенты Г. Вахардян, С. Бойчев и П. Стоянов. Первый был армянином, остальные – болгарами. Летом 1891 г. Атабекян и Стоянов встретились в Лондоне с Кропоткиным. Группа основала типографию и начала издавать анархическую литературу. На русском языке вышли: брошюра М.А. Бакунина «Парижская коммуна и понятие государственности» (1892 г.), первая часть (примерно ¼ книги) «Речей бунтовщика» П.А. Кропоткина (под названием «Распадение современного строя») (1893–1894, 1896 гг.), речь бакунистки С. Бардиной перед судом. Были напечатаны также шесть анархических брошюр на армянском языке²⁶⁵.

Группа Атабекяна поддерживала связи с Кропоткиным, советуясь относительно своей деятельности. Следует отметить, что у Петра Алексеевича были довольно большие планы на этих людей. Так, в одном из писем к Атабекяну осенью 1893 г. он предлагал вместе издавать анархистский журнал на русском языке, объемом в 8‑16 страниц. Программа этого издания, представленная Кропоткиным, впоследствии была воплощена в жизнь в журнале «Хлеб и Воля». Атабекян должен был стать редактором и секретарем редакции. В сотрудники будущего журнала Петр Алексеевич предлагал Черкезова, известного французского теоретика анархического коммунизма Ж. Грава и М. Неттлау. Поскольку в 1894 г. Атабекян переехал из Женевы в Лион, а затем в 1896 г. уехал в Болгарию, где начал работать врачом, издательский проект прекратился²⁶⁶. В 1899 г. он передал типографию И.А. Маевскому, а в следующем году уехал из Болгарии в Персию. На время он отходит от участия в анархистском движении. Единственный вид общественной деятельности, в которой участвует Атабекян, – оказание помощи армянам, бежавшим в Болгарию и Персию от геноцида, творимого турецкими властями²⁶⁷.

В 1900 г. в Женеве была создана «Группа русских анархистов за границей». Ее лидерами стали Г.И. Гогелия, М.Э.‑Р. Дайнов и Л.В. Иконникова²⁶⁸. Свою достаточно умеренную и осторожную политическую позицию группа выразила в воззвании «К товарищам в России» (1901 г.). Прежде всего его авторы приветствовали охватившие в 1899 г. крупные города студенческие выступления, в которых участвовали и рабочие. В то же время анархисты доказывали невозможность успешной защиты академических свобод в рамках абсолютизма, говоря также об ограниченности борьбы за демократизацию политической жизни, как и выступлений исключительно за улучшение экономического положения трудящихся. В листовке проводились мысли об объединении этих движений и необходимости свергнуть «азиатское самодержавие». Лишь лозунг социальной революции придавал позиции группы анархистский оттенок²⁶⁹.

Идеологический, издательский и организационный центр анархистского движения России появляется лишь в 1903 г. Это была группа анархистов‑коммунистов «Хлеб и Воля», основанная в Женеве. Ее лидерами стали Г.И. Гогелия, Л.В. Иконникова‑Гогелия, М.Г. Церетели и Г.Г. Деканозов²⁷⁰. Вскоре к этой группе примкнули М.И. Гольдсмит, Н.И. Музиль, С.М. Романов и др. анархисты. В августе 1903 г. группа начинает издавать газету «Хлеб и Воля», ставшую печатным органом анархистского движения России²⁷¹. Эмиссары «хлебовольцев» в 1903–1904 гг. прибыли в Россию и создали анархистские группы в Белостоке, Житомире, Нежине и Одессе. Кадры пропагандистов и организаторов они находили среди учившихся во Франции и Швейцарии русских студентов и еврейских рабочих‑иммигрантов, в 1880‑е – 1900‑е гг. активно переселявшихся из России в Великобританию и США. В 1903 г. в Женеве Г.Б. Сандомирский и несколько его единомышленников создали анархистскую группу «Вольная воля». Они успели выпустить два номера одноименной газеты. Прекратив это издание, они также примкнули к «хлебовольцам». В первой половине 1904 г. в Париже Б.Я. Энгельсон и Л.Л. Алешкер образовали издательскую группу «Анархия». К ней примкнули М.И. Гольдсмит, И.С. Гроссман, М.‑Э.‑Р. Дайнов, Ш.Х. Каганович, С.М. Романов. Деятельность этой организации способствовала усилению анархистской пропаганды в России²⁷².

Исследователи дают различные датировки появления первых организаций анархистов на территории Российской империи. В.Д. Ермаков, согласно свидетельствам, оставленным участниками анархистского движения, предполагает, что первая группа сторонников безвластия возникла в Кишиневе в 1901 г.²⁷³ Украинский историк В.А. Савченко, ссылаясь на материалы Центрального государственного исторического архива Украины, без конкретизации документов указывает, что кишиневская Южная группа анархистов‑коммунистов была основана Моисеем Ханжи в 1898 или в 1900 г. и была исключительно еврейской по национальному составу. По словам Савченко, до 1903 г. кишиневские анархисты «действовали в глубоком подполье, проводя пропаганду среди ремесленников»²⁷⁴. Также, по его данным, в октябре 1900 г. в Харькове полицией был ликвидирован, непосредственно при его основании, анархистский кружок В. Карфункельштейна²⁷⁵.

В 1902 г., указывает Ермаков, на территории России существовали анархистские группы в четырех городах (Кишиневе, Одессе, Каменец‑Подольске и Белой Церкви)²⁷⁶. С этой точкой зрения можно поспорить на том основании, что, несмотря на наличие упоминаний этих групп в биографических справочниках Общества политкаторжан и в изданных им историко‑мемуарных работах, какая‑либо информация об их деятельности отсутствует как в анархистской литературе того времени, так и в полицейских документах.

В силу этого наиболее обоснованной выглядит точка зрения о том, что первая анархистская организация была основана в конце 1902 – начале 1903 гг. анархистами‑эмигрантами Г. Брумэром и Ш.Г. Кагановичем (известным также под псевдонимами «Исаак» и «Зайдель») в Белостоке. Каганович с 1900 г. был членом «Группы русских анархистов‑коммунистов» в Женеве. Ранее живший в Лондоне и вращавшийся в среде еврейских анархистов, он целенаправленно вернулся в Россию с целью организовать анархистское движение. В январе 1903 г. Каганович создал в Белостоке анархистский кружок из бывших бундовцев и эсеров, к августу того же года реорганизованный в Интернациональную группу анархистов‑коммунистов «Борьба» (с ноября 1904 г. – «Группа русских анархистов‑коммунистов»). На тот момент в ее состав входили 10–12 чел., к концу года их численность выросла до 25 чел. В это время «Борьба» уже создала анархистские организации в соседних городах и местечках – Бельске, Волковыске, Гродно, Заблудове, Крынках, Ружанах Тростянах и Хороще. К октябрю 1904 г. «Борьба» насчитывала 82 чел., что составляло 55,1 % от общей численности местных революционных организаций. Фактически она стала самой крупной революционной организацией в городе. К январю 1905 г. в нее входили уже 150 чел. В это время приехавший из Парижа Б.‑Я. Энгельсон организовал в Белостоке подпольную типографию²⁷⁷.

Летом 1903 г. анархо‑коммунистическая группа была основана в Нежине. Инициатором ее создания был эмиссар женевских «хлебовольцев» Г.К. Якобсон, распропагандировавший местных активистов Революционной Украинской партии (РУП)²⁷⁸.

В Одессе анархистская организация выросла из махаевского «Союза непримиримых», организованного в сентябре 1903 г. приехавшими из Иркутска учениками Махайского – А.В. Шетлихом, Б. Миткевичем и А. Чуприной. Осенью в ее состав входили 40, а к апрелю 1904 г. – около 80 чел. В основном, это были еврейские рабочие и ремесленники, а также отдельные представители интеллигенции. В качестве ведущих методов борьбы «непримиримые» провозглашали экспроприации и фабрично‑заводской террор. В начале 1904 г. к ним присоединились несколько анархистов‑эмигрантов, прибывших из Западной Европы. Впоследствии из этой организации вышел ряд выдающихся деятелей российского анархизма: А.Г. и О.И. Таратута, Л.‑С. Лапидус, Б. Шерешевская, К.М. и Х.Э. Эрделевские и др. Летом 1904 г. с «непримиримыми» установили связь белостокские анархисты. Вскоре были организованы подпольная типография и лаборатория бомб. Но уже 12–13 апреля союз понес огромные потери. Полицией были арестованы 39 его активистов, разгромлена типография и захвачена значительная часть литературы. В сентябре 1904 г. «Союз непримиримых» полностью превращается в анархистскую организацию и принимает новые названия: Южнорусская группа анархистов‑коммунистов «Бунтарь», а затем – Рабочая группа анархистов‑коммунистов «Хлеб и воля». Осенью 1904 г. в ее состав входили около 70 чел. К ним примыкали несколько сот сочувствующих²⁷⁹.

Обстоятельства, по которым эмиссары «хлебовольцев» выбрали именно эти города, легко объяснимы. Прежде всего, Белосток и Одесса были развитыми промышленными центрами с многочисленным еврейским пролетариатом, опыт работы с которым в Лондоне уже имели анархистские пропагандисты. Ну а многонациональный состав рабочего класса (белорусы, евреи, поляки, русские – в Белостоке; евреи, греки, молдаване, русские и украинцы – в Одессе) создавал возможности для быстрого преодоления языковых границ в агитационно‑пропагандистской работе. Кроме того, социальная обстановка здесь была достаточно напряженной. Частым явлением в начале XX в. в этих промышленных центрах становятся забастовки, сопровождавшиеся столкновениями с полицией и штрейкбрехерами. Так, летом 1903 г. Одесса стала одним из центров всеобщей забастовки, охватившей южные регионы Российской империи. Кроме того, в этих городах среди местных социал‑демократов и эсеров действовали «рабочие оппозиции», выступавшие за радикализацию методов классовой борьбы и выражавшие недовольство засильем в партиях активистов из среды интеллигенции. Нежин давал анархистам возможность через Черниговскую губ. выйти к регионам, связанным с крестьянскими восстаниями 1902 г., чтобы вести работу среди крестьян²⁸⁰.

К концу 1903 г. действовали уже 12 организаций анархистов в 11 населенных пунктах Российской империи (Белосток, Бельск, Бердичев, Варшава, Вильно, Гродно, Заблудов, Крынки, Нежин, Одесса и Острог), в 1904 г. – 27–28 групп в 26–27 населенных пунктах (Анжерские копи Томской губ., Баку, Барановичи, Белосток, Бельск, Брест‑Литовск, Варшава, Вильно, Волковыск, Гродно, Екатеринбург, Житомир, Заблудово, Ковно, Крынки, Кутаис, Минск, Нежин, Одесса, Орло, Рига, Ружаны, Сморгонь, Тайга Томской губ., Тростяны, Хорощ, Цехновичи)²⁸¹. Преимущественно, речь идет о Западных и Юго‑Западных регионах Российской империи. Но в 1904 г. появляются организации анархистов‑коммунистов в Закавказье (Баку, Кутаис), на Урале (Екатеринбург) и в Сибири (анархо‑синдикалистские кружки на Анжерских копях и среди железнодорожников станции Тайга, организованные А.И. Буйских)²⁸². По данным историка А.И. Хвостова, в 1904 г. в Рязани существовала группа анархистов или, по крайней мере, велась работа по ее созданию²⁸³.

Как правило, структура анархистских организаций развивалась от небольшого кружка единомышленников, привлеченных двумя‑тремя пропагандистами. К январю 1905 г. в составе белостокской группы насчитывались 7 кружков, в каждый из которых входили 12–25 чел.²⁸⁴ Иногда из анархистской организации определенного города выделялась, как филиал, районная группа. Так, в декабре 1904 г. из группы «Хлеб и Воля» в Одессе выделилась Пересыпская группа анархистов‑коммунистов, объединявшая выходцев из местной организации РСДРП²⁸⁵.

В 1903 – первой половине 1905 гг. анархистское движение России находилось под влиянием анархистов‑коммунистов‑«хлебовольцев». Ведущим теоретиком этого течения становится Георгий Ильич Гогелия (1878–1924). Уроженец города Озургеты, выходец из мещанской семьи, Георгий первоначально выбрал путь священника и в 1895 г. окончил Озургетское духовное училище, затем учился в Кутаисской духовной семинарии. Разочаровавшись в религии, он оставил учебу, что привело к разрыву с семьей. При этом он сохранял связи с дядей, владевшим лесопильным заводом в Кутаисе и неоднократно оказывавшим племяннику денежную помощь²⁸⁶. В 1897 г. Георгий уезжает за границу, чтобы получить высшее образование. Он учится в Лионском, а затем в Женевском агрономическом училищах. Последнее Гогелия окончил через несколько лет с дипломом агронома. С 1898 г. он изучал химию в Женевском университете, так и не окончив его. С 1900 г. «темпераментный горец», как называли его политэмигранты, примкнул к анархистам. Место владевшей его умом философии Шопенгауэра прочно заняли идеи Кропоткина. Правда, некоторые статьи Георгия Ильича несут отпечаток ницшеанской фразеологии. Не исключено, что Гогелия некоторое время был поклонником Ф. Ницше. С августа 1903 г. он становится редактором газеты «Хлеб и воля». В то же время вместе с другими грузинскими анархистами Гогелия принял участие в организации Партии социалистов‑федералистов Грузии, участвовал в ее I (апрель 1904 г.), II (июль 1906 г.) и III (июль 1907 г.) конференциях. В 1903–1905 гг. он входил в редакцию центрального печатного органа – газеты «Сакартвело», превратив это издание в один из центров анархистской пропаганды на грузинском языке. Среди социалистов‑федералистов, благодаря его деятельности, усилилось влияние анархистских идей.

Гогелия может по праву считаться одним из наиболее плодовитых, после Кропоткина, теоретиков российского анархизма начала XX в. В 1903 – начале 1905 гг. представляемое им «хлебовольчество» имело безраздельное влияние в анархистском движении России. «В этот крайне живой и богатый событиями период […] Гогелия сделал для русской анархической пропаганды очень много. Помимо газетных статей и брошюр, он выдвигался как талантливый оратор», – вспоминала о нем М. Гольдсмит²⁸⁷. Оппонентами Георгия на открытых диспутах были многие представители российской революционной мысли, в том числе Г.В. Плеханов и В.М. Чернов. Эрудированность в вопросах истории социалистического и рабочего движений, в философских проблемах, убежденность в сочетании со своеобразной экспрессивностью вызывали симпатии слушателей.

Вопросы о методах борьбы анархистских организаций были рассмотрены в серии его статей «К характеристике нашей тактики» (1903–1904 гг.). Гогелия отрицал необходимость борьбы за демократизацию политического строя в России. Считая, что «представительная система правления наилучшим образом соответствует капиталистическому строю», он полагал, что парламентская демократия не даст гарантий защиты интересов рабочего класса и трудового крестьянства от посягательств буржуазии. Поэтому непосредственной целью борьбы анархистов в России должен был стать анархо‑коммунистический строй. Рассматривая рост революционного сознания рабочих «в прямой зависимости от увеличения числа столкновений капитала с трудом», Гогелия полагал, что человечество входит в «эру перманентной революции», характеризуемую ростом численности рабочих организаций, количества стачек и рабоче‑крестьянских восстаний, постепенно сливающихся в анархо‑коммунистическую революцию, начало которой положит всеобщая стачка, сопровождающаяся экспроприацией собственности капиталистов и помещиков²⁸⁸.

Роль организатора анархо‑коммунистического общества должны взять на себя рабочие профсоюзы (синдикаты)²⁸⁹. На первое место выдвигалась организация борьбы рабочих и крестьян за частичные экономические улучшения в форме стачек и бунтов. Исходя из того что в процессе революции «народ идет […] в сторону анархии и коммуны» и «народное творчество стремится стать анархическим», Гогелия включил в число задач анархистской пропаганды отрицание «руководства» рабочим и крестьянским движением со стороны политических партий, развитие самодеятельности и самостоятельности масс трудящихся. Гогелия призывал анархистов внедрять в практику рабочего движения «революционные средства» поддержки стачек (саботаж, фабричный и аграрный террор, экспроприация бастующими собственности государства и капиталистов)²⁹⁰.

Не придавая первенствующего значения актам террора, Гогелия признавал его как «средство самозащиты угнетенных против угнетателей»²⁹¹, ответ на жестокие репрессии правительства и буржуазии против революционного, рабочего и крестьянского движений. Предполагалось «агитационное» и «педагогическое» значение покушений в деле развития революционных настроений среди трудящихся. К задачам боевых акций анархистов он также относил «изъятие из обращения» «особенно жестоких и „талантливых“ представителей реакции» из числа чиновников, предпринимателей и коммерческих служащих, проявивших себя выразителями «интересов капитала и власти имущих». Террор должен был принять «децентрализованный», «разлитой» характер – осуществляться по собственной инициативе автономными группами на местах²⁹².

Вскоре к «хлебовольцам» примкнула Мария Исидоровна Гольдсмит (1873–1933), также немало сделавшая для укрепления первых анархистских групп эмиграции. В анархистской среде она была известна как автор статей по теории и тактике, под псевдонимами М. Изидин и М. Корн. Мария Исидоровна происходила из семьи революционеров‑народников. В 1887 г. родители увезли Марию в Италию, а затем во Францию. В Париже она получила образование в Сорбонне. С 1900‑х гг. Гольдсмит преподавала биологию в том же университете, а с 1905 г. занимала пост секретаря научного журнала «L’Année biologique». В 1915 г. в Сорбонне она защитила диссертацию на соискание степени доктора естественных наук. Темой ее исследования были физиологические и психические реакции рыб. В конце 1880‑х гг. Мария примкнула к анархистам. В марте 1896 г. она знакомится с Кропоткиным и с тех пор становится одной из наиболее верных его последовательниц и близким другом. В своих письмах он называл ее не иначе как «Маруся». Доверие Кропоткина к Марии простиралось так далеко, что именно ей перед переездом в Россию в мае 1917 г. он доверил на хранение личные вещи и документы. Большая роль принадлежала Гольдсмит в организации издательской деятельности российских анархистов. С июня 1904 г. она входила в состав издательской группы «Анархия» (Париж), в 1900‑х гг. участвовала в издании журнала «К оружию!» (Париж, 1903–1904 гг.), публиковалась как постоянный автор в «Хлебе и воле» (1904–1905 гг.). Кроме того, в 1890‑х – 1900‑х гг. Мария Исидоровна сотрудничала во французских левых изданиях, среди которых «La Guerre sociale» и наиболее популярная анархистская газета Франции «Les Temps nouveaux»²⁹³.

Первой темой, которая вызвала острые дискуссии в анархистской среде, стало использование террора как метода борьбы. Представления об этой проблеме российских сторонников безвластия сложились под влиянием «пропаганды действием», получившей распространение среди западноевропейских и американских анархистов в конце 1870‑х – 1890‑х гг. Большое значение имели и террористические акты «народовольцев».

Эти идеи поддерживал П.А. Кропоткин. «Когда в массах готовится революция, но дух восстания недостаточно силен в массах, чтоб проявляться бурными манифестациями, мятежами и восстаниями, – меньшинство только действием может пробудить смелость и стремление к независимости, без которых немыслима ни одна революция. […] Пропаганда действием пробуждает дух восстания и зарождает смелость»²⁹⁴, – писал он. «Пропаганда действием», в его понимании, была связана с массовыми революционными выступлениями трудящихся в защиту своих экономических интересов, а также с актами «фабричного» и «аграрного» террора, целью которых являются разрушение авторитета власти и частной собственности и привлечение внимания трудящихся к идеям анархизма. Вдохновляющее воздействие на активистов анархистского движения России произвели покушения на представителей власти, совершенные в 1870‑е – 1890‑е гг. отдельными анархистами в США, Франции, Испании, Италии (М. Анджиолильо, Ф. Равашолем, О. Вайяном, Э. Казерио). Во всех этих случаях анархисты‑боевики позиционировали себя как мстители за пострадавших от репрессий государства рабочих и товарищей по движению²⁹⁵.

В целом Кропоткин поддерживал индивидуальный террор, как метод борьбы. Но одобрял он далеко не любые боевые акции. Так, в 1880‑е – 1890‑е гг. Петр Кропоткин выразил симпатию покушениям народовольцев, указывая, однако, что политическая направленность их борьбы не может служить коренному изменению существующего строя. «Покуда революционная партия говорит: долой самодержавие и объявляет войну одному самодержавию, но не расшатывает ни одну из тех основ, на которых зиждется правление привилегированных классов. Борьба должна быть направлена главным образом на экономические, а не на политические формы»²⁹⁶. Кропоткин полагал, что в этой ситуации его единомышленники должны дополнить боевые акции народовольцев агитацией на основе экономических интересов рабочего класса и крестьянства²⁹⁷. Речь шла об организации массового крестьянского восстания, перерастающего в социальную революцию: «Если народные массы в России остаются спокойными, если крестьяне не восстают против помещиков, то что может сделать горсть революционеров? Никакая серьезная политическая революция невозможна, если она в то же время не имеет характера социально‑экономической революции»²⁹⁸. Именно за отсутствие социально‑революционной направленности боевых акций, связанных непосредственно с классовой борьбой, Кропоткин порицал народовольцев. «Пока террористическая борьба против самодержавия и его сатрапов не шла бы рука об руку с вооруженной борьбой против ближайших врагов крестьянина и рабочего и не велась бы с целью взбунтовать народ. […] Они мечтали двинуть либералов на смелые поступки, которые вырвали бы у царя конституцию, а всякое народное движение, сопровождавшееся неизбежно актами захвата земли, убийствами, поджогами и т. п., по их мнению, только напугало бы либералов и оттолкнуло бы их от революционной партии»²⁹⁹.

Позднее он часто проводил мысль о том, что боевые акции анархистов должны быть связаны с массовым движением и пробуждать активность угнетенных к сопротивлению. «По сути, Кропоткин призывал к аграрному и фабричному террору, отвергнутому народовольцами, и рассматривал террор как пропаганду действием, которая должна быть понятна массам»³⁰⁰, – справедливо указывает историк О.В. Будницкий.

Петр Алексеевич признавал за террористическими актами значение «пропаганды действием», полагая, что они учат угнетенных сопротивляться насилию. Так, он писал об убийстве Александра II: «Престиж „помазанника Божия“ потускнел перед простой жестянкой с нитроглицерином. Теперь цари будут знать, что нельзя безнаказанно попирать народные права. С другой стороны, сами угнетаемые научатся теперь защищаться»³⁰¹.

Весьма важным для Кропоткина была этическая оправданнность актов террора. Фактически, как указывает Будницкий, Петр Алексеевич полагал, что «террор оправдан, если он является ответом на насилие. Террористический акт должен быть следствием эмоционального потрясения, а не холодного расчета»³⁰². С этой точки зрения позиция его учеников, «хлебовольцев», относительно террора вызывала не принципиальное отрицание Кропоктина, но критику с этической точки зрения. Широко известны его слова из письма к М.И. Гольдсмит от 8 января 1904 г.: «Живя в Шв[ейцарии], не будучи на месте, в котле, в России, и не неся на себе всей ответственности, которую несут люди на месте, нельзя писать так, как писали бы там, будучи среди борьбы. […] Затем тон статьи возмутительный. „Устранять с педагогической целью“ – таким языком говорили одно время ницшеанствующие буржуазята в Париже»³⁰³. Таким образом, по Кропоткину, террор должен был стать результатом низовой активности революционеров, иметь связь с классовой борьбой, вестись на социально‑экономической основе и, наконец, – быть последствием личного решения и этически окрашенного выбора революционера.

С начала 1900‑х гг. российские анархисты признавали децентрализованный характер террора. В отличие от эсеров, они отрицали необходимость руководства боевыми акциями из единого центра. Так, по решению Лондонского Съезда российских анархистов‑коммунистов (декабрь 1904 г.), «вопрос о том, следует ли прибегать в каждом случае к тем или иным террористическим актам, может быть решаем только местными людьми в зависимости от местных и наличных в данный момент условий»³⁰⁴. Эту резолюцию поддержал и Кропоткин³⁰⁵.

Между тем среди анархистов появились и критики «хлебовольчества», стремившиеся к более радикальным методам борьбы. Среди них выделяется Степан Романов. В 1904 г. он предлагал, с целью «ускорения революционного процесса», организовывать восстания в охваченных рабочими выступлениями городах, провозглашая анархические коммуны³⁰⁶.

На практике многие боевые акции анархистов 1903–1904 гг. были мотивированы местью. Прежде всего, они были направлены на представителей власти, которые рассматривались в качестве виновников репрессий в отношении демонстрантов, забастовщиков, участников анархистских групп³⁰⁷. Первый акт индивидуального террора, совершенный анархистами в России, – покушение на старшего городового Лобановского в Белостоке (13 июля 1903 г.), был ответом на произошедшее накануне массовое избиение полицией рабочих, возвращавшихся с организованного социал‑демократами собрания. 19 августа на улице Белостока был обстрелян полицмейстер Метленко³⁰⁸.

Значительная часть боевых акций анархистов были связана с фабрично‑заводским террором. С его помощью оказывалось давление на владельцев предприятий и их служащих, отказавшихся идти на уступки бастующим, организующих локауты и противодействие забастовкам, а также вызывавших войска и полицию для расправы с рабочими. В России первым актом такого рода стало покушение белостокского анархиста Н. Фарбера 29 августа 1904 г. на владельца ткацкой мастерской А. Кагана в местечке Крынки под Белостоком. Акция была ответом на наем штрейкбрехеров и избиение ими рабочих. Фарбер ранил Кагана ножом в шею при выходе из синагоги³⁰⁹.

6 октября, в ответ на расстрел полицией мирного собрания рабочих‑бундовцев, в результате которого были ранены 30 чел., тот же анархист бросил бомбу в полицейский участок. В результате взрыва Фарбер погиб. Были ранены двое городовых, писарь, полицейский агент (по др. данным – надзиратель) и двое случайных посетителей³¹⁰. Вскоре акты мести совершили и одесские анархисты. 9 сентября 1904 г. они организовали неудачные покушения на градоначальника Д.Б. Нейдгардта, затем безуспешно попытались убить одесского полицмейстера и застрелили одного из полицейских филеров³¹¹.

К подготовке масштабных актов индивидуального террора против высших чиновников, считавшихся оплотом политической реакции, переходят и эмигрантские организации анархистов. Так, «хлебоволец» И.М. Гейцман вспоминал, что в марте 1904 г. прибыл в Париж, где организовалась боевая анархистская группа, действовавшая в сотрудничестве с последователем народовольцев, разоблачителем тайных агентов полиции и популяризатором тактики индивидуального террора Владимиром Львовичем Бурцевым. В состав боевой группы входили: Гейцман, Глазов, Сабурова, Морев, Н.И. Музиль и В. Ушаков. Участники этой организации планировали убийство министра внутренних дел В.М. Плеве. Вскоре Боевая организация партии эсеров опередила анархистов, находившихся в процессе подготовки акции³¹². Еще ранее, в 1903 г., переговоры о союзе между «хлебовольцами» и группой Бурцева «Народоволец» вел входивший в обе организации Степан Романов. В его планах была организация убийства императора Николая II силами анархистов и соратников В. Бурцева. Но переговоры не удались³¹³.

Помимо актов индивидуального террора анархисты оказывали вооруженное сопротивление полиции. С августа 1904 г. они начинают действовать таким образом во время разгона массовых нелегальных собраний за пределами Белостока. Оказывали они и вооруженное сопротивление при арестах. Впервые в истории российского анархизма на этот шаг пошел активист Южно‑Русской рабочей группы анархистов‑коммунистов Сергей Макарович Борисов, 30 сентября 1904 г. в Одессе стрелявший в полицейских и ранивший околоточного надзирателя³¹⁴.

Несмотря на имидж поклонников террора, приоритет в своей деятельности в 1903 – первой половине 1905 гг. анархисты отдавали кружковой работе, а также устной и печатной пропаганде. Так, белостокские анархисты первоначально вели кружковую работу. Затем их лидеры (Каганович и Фарбер) начали выступать оппонентами на собраниях, организованных другими партиями, стремясь завоевать симпатии слушателей³¹⁵. Также они вели устную и печатную пропаганду среди рабочих, организацию стачек и бунтов как средств борьбы за частичные экономические улучшения. Так, по данным В. Савченко, за 1903–1917 гг. одесские анархисты издали около сотни выпусков прокламаций, адресованных рабочим, морякам и крестьянам³¹⁶.

Следует немного сказать о том, как именно велась эта пропаганда. Прежде всего, адресатами анархистских листовок были рабочие и безработные. «К товарищам рабочим!», «Товарищи рабочие!», «К безработным и рабочим!» – так начинались листовки, напечатанные в 1904 г. одесскими и белостокскими анархистами³¹⁷. Некоторые прокламации были адресованы к солдатам, как, например, изданная нежинскими анархистами листовка «К запасным»³¹⁸. В значительной мере они были направлены на разоблачение стратегии и тактики социалистических партий – противников анархистов. Такие листовки имели своим адресатом и членов социалистических партий. Прежде всего анархисты стремились обосновать отсутствие необходимости борьбы за политические свободы. «Что такое политические свободы» – так называлась одна из напечатанных в Одессе анархистских листовок³¹⁹. Такую же направленность имела прокламация «К русским пропагандистам (Правдивое слово об анархистах)», обвинявшая партийных лидеров в предательстве революции и клевете на анархистов. Кроме того, авторы этого воззвания проводили различие между интересами интеллигенции («интеллектуальный пролетариат»), близких ей «обуржуазившихся рабочих» и рабочего класса. Утверждалось, что рабочий класс ориентирован на борьбу не за политические свободы, а в защиту собственных социально‑экономических интересов, в перспективе же – на анархистскую социальную революцию, итогом которой будет полная ликвидация капитализма и государства³²⁰.

В Листке № 1 («По поводу убийства фон Плеве»), изданном белостокскими анархистами в июле 1904 г., приветствовалась акция эсеров, но рабочие призывались не ограничиваться борьбой за конституцию и политические права, а стремиться к восстанию за одновременное ниспровержение государства и частной собственности. Ее авторы подчеркивали принципиальное отсутствие различий между высшими чиновниками и капиталистами³²¹.

Значительное внимание уделялось изменению стратегии классовой борьбы. Рабочим предлагалось перейти к актам прямого действия, направленным на отстаивание собственных социально‑экономических интересов, – забастовкам, нападениям на частную собственность и органы государственной власти. Таково содержание листовки, напечатанной одесскими анархистами в ноябре 1904 г.³²² Другая форма борьбы, популяризировавшаяся анархистами, – всеобщая стачка. Подробная пошаговая инструкция о действиях о время всеобщей забастовки дана в листке № 3 («Во время всеобщей стачки»), изданном белостокскими анархистами в 1904 г.³²³

Подчиненную роль в работе анархистских групп в это время играли экспроприации. Преимущественно они были необходимы для поиска средств на проведение издательской работы, закупки оружия и изготовление взрывчатых веществ. На эти цели, например, потратили средства, добытые в 1904 г. в небольших, по масштабам, экспроприациях одесские «непримиримые»³²⁴. В то же время экспроприация могла восприниматься и как часть «пропаганды действием», при условии, что она проводилась в интересах широких слоев населения. Так, летом 1904 г. белостокские анархисты организовали массовые бунты ткачей, уволенных вследствие экономического кризиса. Толпы рабочих, возглавляемые активистами группы «Борьба», врывались в продуктовые лавки и магазины, захватывали продукты питания. Полиция реагировала на эти действия массовыми арестами и высылками виновных за пределы губернии³²⁵. Но результат был достигнут – рабочие увидели, что действия анархистов весьма полезны для них с точки зрения непосредственных материальных интересов. Точно так же в это время действовали активисты Житомирской группы анархистов‑коммунистов «Хлеб и воля», раздававшие захваченные продукты рабочим³²⁶.

В 1904 г. анархисты активно участвуют в рабочем движении. Так, в начале осени они оказывают вооруженную помощь бастующим рабочим прядильных мастерских А. Кагана в Белостоке. В борьбе со стачечниками он использовал привезенных из Москвы штрейкбрехеров, вступивших в столкновения с пришедшими остановить работу на фабрике стачечниками. Многие бастовавшие были избиты железными прутьями, один – тяжело ранен. Реакцией на эти события стало и упомянутое покушение Фарбера³²⁷. В годы Первой Российской революции такая стратегия борьбы станет весьма распространенной среди анархистов‑коммунистов и анархо‑синдикалистов и будет способствовать завоеванию ими популярности среди рабочих.

Имели место и попытки перейти к более масштабным действиям, нежели боевые акции и экспроприации. Так, Савченко указывает, что в Одессе в конце 1904 г. анархисты разработали план организации всеобщей стачки и вооруженного восстания³²⁸.

С 1904 г. начинается процесс консолидации анархистского движения. В декабре в Лондоне проходит Съезд российских анархистов‑коммунистов, в котором приняли участие 15 чел. Среди них были П.А. Кропоткин, представитель анархистов из России А.Г. Таратута, а также члены группы «Хлеб и Воля» и российские анархисты из Лондона³²⁹. Мероприятие было заранее подготовлено. В октябре (по др. данным – летом 1904 г.) в Одессе состоялась конференция анархистов Юга России, собравшая представителей организаций из Екатеринослава, Елисаветграда, Николаева, Одессы и Херсона. Делегаты одобрили тактику террора и экспроприаций и избрали своим представителем на съезд А. Таратуту. Решения конференции поддержали анархистские группы из Белостока и Гродно³³⁰.

Провозгласив в качестве цели борьбы анархистов достижение анархо‑коммунистического строя и социальную революцию в качестве средства, собравшиеся в Лондоне анархисты приняли решение ориентироваться на создание автономных анархистских групп, объединенных в федерацию³³¹. Был провозглашен отказ от каких‑либо союзов с политическими партиями: «Заключать союзы с какими бы то ни было другими партиями, хотя бы и социалистическими, не отказываясь от своих принципов, мы не можем. Еще менее может анархист вступать в ряды этих партий или идти под их знаменем, не изменяя своим принципам»³³². Была подтверждена цель деятельности анархистов в России – подготовка всеобщей революционной стачки: «мы думаем, что анархистам следовало бы направить свои усилия на подготовку Всеобщей стачки обездоленных, как в городах, так и в деревнях, которая бы дала возможность и русским народным массам присоединиться к той Всеобщей стачке, которая назревает уже в Европе и может явиться началом Социальной Революции»³³³.

Русско‑японская война 1904–1905 гг. стала первым серьезным испытанием антимилитаристских убеждений российских анархистов. Кропоткин осудил захватнические планы сторон. «Настоящая война, – утверждал он, – является торжеством самых низменных капиталистических инстинктов, против которых всякий мыслящий человек должен бороться»³³⁴. Наиболее подробно его позиция получила отражение в письме, написанном 18 февраля 1904 г. в ответ на запрос одного из редакторов французской газеты «Le Soir». Этот документ был опубликован и в газете «Хлеб и Воля». В то же время Кропоткин полагал, что рост националистических, патриотических настроений «неизбежно замедлит развитие революционного движения в России»³³⁵: «Я, действительно, предвижу с грустью, что революционное движение, которое принимало такие широкие размеры в русском народе – среди крестьян и промышленных рабочих, – будет замедлено, может быть, даже остановлено этой войной. Вместо серьезных вопросов – земельного, промышленного, вопроса о децентрализации, и пр., и пр. – делавших общее положение России столь похожим на положение Франции накануне 1789 года и позволявших надеяться, что падение абсолютизма, уже сильно расшатанного, совершится одновременно с глубоким революционным изменением экономических условий, – вместо этого движение сведется теперь к вопросам, не имеющим значения. Будут волноваться и стараться узнать, ведется ли война более или менее искусно, заслуживает ли доверия такой‑то генерал или такой‑то министр… И если случится какое‑нибудь крупное несчастье – новая Плевна наряду с геройскими подвигами солдат, – патриотизм, даже шовинизм возьмут верх и сразу уничтожат даже чисто политическое движение»³³⁶.

Столь же негативно он оценивал экспансию России на Дальнем Востоке: «Для русского народа печально, что в своем движении на восток он не встретил цивилизованного народа, уже занявшего маньчжурское побережье Тихого океана; печально, что ему пришлось возделывать приамурские пустыни и проводить железную дорогу через пустыни Маньчжурии. Эта страна никогда не сделается русской, – китайский колонист уже расположился там. И если бы Соединенные Штаты, например, захотели завтра завладеть этой страной, то все, считая и русских, от этого только выиграли бы»³³⁷.

Кропоткин открыто дистанцировался как от японофилов, так и от русских патриотов, занимая традиционную для анархистов антипатриотическую и антимилитаристскую позицию. При этом он не считал, что поражение России в войне неизбежно приведет к прогрессивным социальным преобразованиям, поскольку, как мы указывали ранее, считал предпосылками социальной революции совершенно иные явления: «Всякая война есть зло, кончается ли она победой или поражением, зло для воюющих сторон, зло для нейтральных. Я не верю в „благодетельные“ войны. Не крымское поражение дало России реформы и уничтожение крепостного права, не оно также уничтожило рабство в Соединенных Штатах. […] С своей стороны, не чувствуя никакой симпатии к мечтам о завоеваниях русских денежных людей, я точно так же не имею ни капли ее и к завоевательным мечтам капиталистов и баронов модернизированной Японии»³³⁸. И наконец, в этой войне Кропоткин видел предвестие будущей мировой войны, о чем написал очень откровенно: «Сверх того, я предвижу с глубокой тревогой, что столкновение на Крайнем Востоке есть лишь прелюдия к гораздо более серьезному конфликту, подготовляющемуся с давних пор, развязка которого произойдет около Дарданелл или даже в Черном море, – и таким образом для всей Европы будет подготовлен новый период войн и милитаризма»³³⁹. Петр Алексеевич осудил захватнические планы сторон и солидаризировался с антивоенной позицией японских социалистов: «Желтые и белые, японцы, русские или англичане, мне одинаково ненавистны. Я предпочитаю стать на сторону молодой японской социалистической партии. Как она ни малочисленна, но она является выразительницей мысли японского народа (в те короткие моменты, когда ему позволяют отрезвиться), когда высказывается против войны в своей гордой прокламации и письме, адресованном в Daily News»³⁴⁰.

Этот документ опровергает точку зрения некоторых мифотворцев, утверждающих, что Кропоткин в годы Русско‑японской войны придерживался «патриотической» позиции и выступал сторонником России. Как правило, в подтверждение приводят высказывание лидера партии кадетов Павла Николаевича Милюкова. Он полагал, что П.А. Кропоткин всегда был патриотом и вспоминал о встрече с ним 10 февраля 1904 г.: «Мы застали Кропоткина в страшном волнении и негодовании на японское предательство. […] Как могло случиться, что противник русской политики и вообще всякой войны оказался безоговорочным русским патриотом? Кропоткин сразу покорил меня этой своей позицией, так безоговорочно занятой, как будто это был голос инстинкта, национального чувства, который заговорил в нем»³⁴¹. В другом варианте воспоминаний об этой беседе, которые Милюков приводит в очерке «Памяти П.А. Кропоткина», речь идет уже о том, что Петр Алексеевич «желал победы». Впрочем, Милюков был не очень уверен в том, насколько точно он помнил содержание беседы во всех ее тонкостях: «Он желал победы. Не помню, был ли он в ней уверен. Помню лишь, что известие его очень взволновало, что среднее настроение эмиграции было ему известно и что его реагирование на факт было не только органическим, но и вполне продуманным»³⁴². Приведенные нами цитаты из статьи Кропоткина наглядно опровергают патриотические трактовки его позиции.

Выдающаяся революционерка, одна из бывших лидеров «Народной воли», В.Н. Фигнер, по‑иному оценивает взгляды Кропоткина. Она свидетельствует, что Петр Алексеевич в одном из споров отверг пораженческую позицию. В ответ на слова Ф. Кравчинской о том, что «неудачи войны с Японией были полезны для России», он заявил: «Национальное унижение никогда ни для одного народа не было полезно». Но отмечая «страстность», которую Кропоткин выражал в этом вопросе, она не утверждает, что он выступал за победу России над Японией³⁴³. Ведь, по сути, фраза «ни для одного народа» означает совершенно иное и не подтверждает оценку, данную Милюковым. Отрицание пораженчества также еще не означает поддержку одной из воюющих сторон. В данном случае есть разные варианты политического выбора. Среди них борьба за мир или, как предлагали анархисты, прекращение войны в результате революции.

Впрочем, своеобразный взгляд патриота Милюкова имеет свое объяснение. Начало русско‑японской войне положила атака японского флота на русские корабли, расположенные в китайских и корейских портах. Вряд ли анархисты, осуждавшие милитаризм, должны были одобрять действия одной из империалистических держав, направленные на разжигание войны. Негодование Кропоткина совершенно закономерно и не является выражением патриотической позиции. Вряд ли у анархиста мог быть резон радоваться действиям японских милитаристов. Кроме того, Милюков не приводит высказываний Кропоткина, которые бы доказывали, что тот поддерживал в этой войне Россию. К тому же он не говорит об этом в своих воспоминаниях, а пишет лишь, что Петр Алексеевич негодовал на действия японского правительства. В любом случае, делать выводы, опираясь на воспоминания очевидца при полном игнорировании текстов, написанных лично Кропоткиным и выражающих его позицию, – это выдает крайний непрофессионализм такого рода «исследователей».

Позицию Кропоткина разделяли и анархистские организации России. Так, анархисты‑коммунисты Белостока, возложив вину за войну на «собственников» и государство, призвали рабочих, крестьян и люмпен‑пролетариев к срыву мобилизации и дезорганизации военной промышленности и транспорта. Они ожидали, что массовое антивоенное движение перерастет в революцию: «Все богатства вы передадите в общее пользование – устроите коммуны, причем вы там уничтожите государство и они будут безгосударственными. […] Босяки пусть организуют банды для нападения на собственность, рабочие – устраивайте стачки и бунты, крестьяне – берите силой землю и запасы, все, что вам нужно. Нападайте на охраняющие капитал государственные учреждения, отказывайтесь платить подати и налоги»³⁴⁴. Таким образом, впервые в своей истории российские анархисты разработали и пропагандировали систему действий в условиях войны. Фактически они призвали своих сторонников ответить на войну действиями, которые могли стать началом социальной революции.

Революция действительно вышла на повестку дня, потребовав от анархистов новой стратегии. К ее началу анархисты не только сумели перенести свою деятельность на территорию России, но располагали организациями в ряде регионов, завоевав своей пропагандой и боевыми акциями популярность среди части рабочих Белостока, Одессы и ряда др. городов. Заметим, что акты индивидуального террора в данный период анархисты пытались проводить в связи с социально‑экономической борьбой рабочего класса. Сумели они наладить издательскую деятельность, выпуская газету «Хлеб и Воля», печатая брошюры и листовки. Движение провело и свой первый съезд, который, однако же, не привел к созданию анархистской федерации всероссийского масштаба. Революция 1905–1907 гг. станет временем испытания на прочность программных, тактических установок и организационных принципов, выработанных российскими анархистами в 1890‑е – начале 1900‑х гг.

Глава 3

«Расширить борьбу и направить ее одновременно против капитала и против государства» (1905–1907 гг.)

«Прошло два года и обстоятельства резко изменились! Под мощным напором русской революции анархизм выплыл из мрака и грозно заявил о своем существовании. Об анархизме вдруг заговорили в разных концах России».

Из воззвания редакции

анархистской газеты «Буревестник» ³⁴⁵.

Расстрел правительственными войсками мирной рабочей демонстрации в Санкт‑Петербурге, произошедший 9 января 1905 г., ознаменовал начало Первой российской революции. По всей стране развернулось стачечное движение, сопровождавшееся митингами, манифестациями, столкновениями с войсками и полицией, а часто и баррикадными боями. Для координации действий бастующих во многих городах создаются Советы рабочих депутатов, во главе которых становятся активисты социалистических партий. Появляются организованные явочным порядком профсоюзы. Популярными среди всех слоев населения становятся лозунги свержения самодержавия и его замены демократическим строем в форме конституционной монархии или демократической республики. Бастующие выдвигают требования введения 8‑часового рабочего дня и улучшения условий труда. Во многих регионах развернулись крестьянские восстания, сопровождавшиеся экспроприацией помещичьих усадеб и самовольной вспашкой дворянских земель. Неспокойна обстановка в армии. 14 (27) – 25 июня (8 июля) разворачивается восстание на броненосце «Князь Потемкин‑Таврический».

Быстрая радикализация настроений рабочего класса, крестьянства и интеллигенции сделала анархистские идеи более востребованными. Первая российская революция становится временем роста политического влияния анархистов. В 1905 г. в России действовали 125 анархистских организаций в 110 населенных пунктах, в 1906 г. – 221 организация в 155 населенных пунктах. Пик влияния движения приходится на 1907 г. В это время действуют 255 групп в 180 населенных пунктах, расположенных на территории 58 губерний и областей (3/4 от их общего числа)³⁴⁶.

Большую роль в определении позиции «хлебовольцев» и анархистского движения сыграл Кропоткин. Во время Октябрьской всеобщей стачки 1905 г., к 18 (31) октября достигшей 2 млн участников, он призвал единомышленников издавать ежедневную газету на территорию России. В октябре‑декабре 1905 г. старый революционер неоднократно выражал желание вернуться на родину для ведения пропагандистской и издательской работы. Поражение вооруженных восстаний в декабре 1905 – январе 1906 гг. заставило его отказаться от этого намерения. К январю‑февралю 1906 г. Кропоткин разочаровался в перспективах легальной деятельности и призвал сторонников продолжать издание «Хлеба и Воли», прекратившееся зимой 1906 г. вследствие отъезда главного редактора, Г. Гогелиа, в Грузию.

Этот замысел был воплощен в жизнь Кропоткиным в рамках газеты «Листки „Хлеб и Воля“», выходившей 30 октября 1906 – 5 июля 1907 гг. в Лондоне с периодичностью в 2 недели. Петр Алексеевич становится главным редактором этого издания. Каждый номер открывался передовицей, написанной лично им. В состав редакции входили М.И. Гольдсмит, И.С. Книжник‑Ветров, П. Кушнир, Нагель, В.И. Федоров‑Забрежнев и А.М. Шапиро. На ее страницах сотрудничали Л.В. Гогелия (Иконникова), Д.И. Новомирский и Г.Б. Сандомирский, публиковались корреспонденции деятелей международного анархистского движения.

Газета имела широкое распространение. Только весной 1907 г. среди эмигрантов было продано 3–4 тыс. экземпляров³⁴⁷. И это при том, что тогда допечатывались экземпляры некоторых номеров³⁴⁸ и часть тиража переправлялась для распространения в Россию, в том числе – в Москву и Санкт‑Петербург³⁴⁹. Осенью 1906 – весной 1907 гг. продажи газеты позволяли окупать издание³⁵⁰. Этот проект финансировали анархистские группы России и эмиграции. Так, денежную помощь оказывали еврейские анархистские организации США. Например, Ш.‑Й. Яновский, редактор и издатель выходившей в Нью‑Йорке анархистской газеты на идиш «Фрайе Арбетер Штиме», осенью 1906 г. переслал П.А. Кропоткину 110 долл., позволивших покрыть часть расходов на выпуск первых номеров³⁵¹. В 1905–1907 гг. Кропоткин становится распорядителем денежных средств, передаваемых членами иностранных анархистских организаций. Они шли на издание «Хлеба и Воли» и «Листков „Хлеб и Воля“», в помощь заключенным анархистам и на переправку в Россию активистов движения.

В своих статьях и докладах на Лондонском съезде анархистов‑коммунистов «хлебовольцев» 1906 г., а также в брошюре «Революция в России» (декабрь 1905 г.) Кропоткин высказался о тактике и стратегии анархистского движения. Революция рассматривалась им как «народная», преобразующая политические и экономические отношения³⁵². Ее ведущими силами были «городские рабочие, заключившие братский союз с интеллигентной молодежью», и крестьянство³⁵³. По масштабам и перспективам развития он сравнивал события 1905–1907 гг. с Великой Французской революцией. Кропоткин предполагал, что Российская революция выйдет за рамки политических реформ, совершив «глубокий экономический переворот», но был осторожен в прогнозах: «Я всегда думал, что русская революция не ограничится реформой политических учреждений; она, подобно революции [18]48 года, пытается разрешить социальный вопрос. […] Не стоя близко к рабочей среде, я не берусь предсказывать, как далеко зайдет социальный переворот, какие конкретные формы примет движение»³⁵⁴. В проведении преобразований революционным путем, через самоорганизованные действия масс, Кропоткин видел гарантию укоренения новых порядков: «Но мы знаем также, что народу ни один парламент не даст и дать не может того, что народ сам не возьмет силою»³⁵⁵.

Основную задачу анархистов он видел в том, чтобы «придать революции характер социальный – уравнительный», «выставить, – не как отдаленное благожелание, а на сегодня же, требование вольной народной общины и безгосударственного, анархического коммунизма»³⁵⁶. Осуществить эту задачу Кропоткин предлагал путем участия в массовых народных движениях. Анархисты должны были ориентировать рабочих и крестьян на экспроприацию средств производства и его реорганизацию на анархистских началах: «Наша работа […] в народе, с народом. Она будет в каждой деревне, в каждом городе, большом и малом, чтобы там, на месте и на деле, уничтожать экономическое и политическое рабство. Брать на себя почин этого уничтожения там, где общее сознание еще не дошло до него, будить бунтовской дух в народе; пробуждать в каждом сознание своей силы, дух личной независимости, и сознание равенства всех. Помогать народу вооружаться, отнимать землю у хищников, завладевших ею, и отдавать ее назад народу; брать фабрики, заводы, рудники, угольные копи – и помогать рабочим устраивать их разработку на вольных артельных началах. И, где только возможно будет, провозглашать Народную Общину – Коммуну, – для пользования домами, общественными зданиями и всем наличным богатством города или области на общинных началах»³⁵⁷. В качестве важного фактора развития анархистских тенденций он рассматривал создание широкого местного самоуправления – автономных городских и сельских общин, управляемых общими собраниями жителей: «Отстоять местную общинную независимость – мирскую жизнь села – и создать такую же мирскую жизнь в городе»³⁵⁸. Кропоткин предполагал, что опыт низовых социальных преобразований, проводимых самими трудящимися, поможет укоренить в их сознании идеи анархического коммунизма.

Чем более масштабны будут завоевания, достигнутые «революционным путем, а не путем законодательных полумер », полагал он, тем ближе Россия подойдет к осуществлению идеала анархического коммунизма. В число социально‑экономических требований, открывавших путь анархо‑коммунистическим преобразованиям, он включал переход помещичьих и государственных земель в руки крестьян; обеспечение права «на землю для всех тех, кто хочет возделывать ее своими руками»; сокращение рабочего дня на предприятиях; переход предприятий и служб в руки рабочих и служащих; установление широкого народного самоуправления в форме свободных союзов во всех сферах жизни общества³⁵⁹.

Анализируя революционные события, Кропоткин указывал на решающую роль забастовок и крестьянских восстаний в достижении революцией успехов в 1905 г.: «Если самодержавие пошло уже на уступки, то вынудили эти уступки такие массовые события, как манифестации 9‑го января 1905‑го года, почти всеобщие стачки в мае того же года в Польше, всеобщая забастовка в октябре, […] и, наконец, широко разлившиеся крестьянские восстания, начавшиеся с осени 1904‑го года и продолжающиеся по сию пору»³⁶⁰. Восстания, развернувшиеся в 1905 г. на территории Прибалтики, Сибири и Закавказья, Кропоткин оценивал как успешный опыт борьбы с государственной властью и создания органов самоуправления трудящихся: «Только окраины России поняли, что следовало […] пользуясь дезорганизацией правительства, взятого врасплох, поднимать восстание и […] ломать местные учреждения , которыми держится власть теперешнего правительства на всем пространстве Российской империи. Восстали в этом смысле только латыши, Гурия с Западной Грузией, да Восточносибирская железная дорога, причем гурийцы и латыши показали, как следовало бы действовать народному восстанию: они сейчас же начали организовать на местах, в деревнях, свое новое революционное самоуправление »³⁶¹.

Как серьезное заблуждение русских революционеров Кропоткин оценивал «централизаторские якобинские стремления», рассматривая их как результат влияния социал‑демократии. Их последствием стал отрыв рабочих восстаний в Центральной России от крестьянского движения и выступлений на окраинах³⁶². Социалистические партии были подвергнуты критике за участие в работе Государственной думы, по мнению П.А. Кропоткина, созданной Николаем II для того, чтобы сбить рост рабочего и крестьянского движения³⁶³. Осенью 1905 г. Кропоткин прогнозировал, что остановить кровопролитную борьбу в стране может «открытое признание за народом его права выработать себе конституцию и полная, честная амнистия»³⁶⁴.

В согласии с выводами Кропоткина редакция «Листков „Хлеб и воля“» призвала анархистов к бойкоту выборов. Заявления такого рода выпускали и анархистские группы в России³⁶⁵. Но при этом «хлебовольцы» выступали против игнорирования политической борьбы, ограничения деятельности анархистов борьбой за экономические требования. «Анархисты, в сущности, – наиболее „политики“ из всех социалистов, т. к. для них освобождение личности от государственного ига играет не меньшую роль, чем ее освобождение от гнета экономического», – писала М. Гольдсмит³⁶⁶. Задачу анархистских организаций они видели в том, чтобы «расширить борьбу и направить ее одновременно против капитала и против государства»³⁶⁷ до пределов восстания «против всякого гнета», не давая «установиться не существующему пока в России культу закона и легальности»³⁶⁸.

Революционная борьба этого времени, по Кропоткину, была важна тем, что дала возможность «народу проявить свои собственные творческие силы в устройстве своей внутренней организации»³⁶⁹. В силу этого он обращал внимание на самоорганизацию рабочих и крестьян. Созданные трудящимися органы самоуправления (Советы рабочих депутатов, крестьянские республики) рассматривались Кропоткиным как руководящая сила массового революционного движения. Предлагая анархистам учитывать влияние рабочего самоуправления, он поддержал участие в Совете петербургских «хлебовольцев»³⁷⁰.

В 1906–1907 гг. Кропоткин подверг критике анархистов за увлечение боевыми акциями, призывая их к пропагандистской, агитационной и организационной работе среди крестьян и рабочих. В феврале 1906 г. он предлагал своим сторонникам, не увлекаясь экспроприациями и террором, создавать «целое рабочее ядро, способное к той сознательной деятельности, которая предстоит рабочим»³⁷¹.

Альтернативу террору и экспроприациям редакция «Листков „Хлеб и воля“» видела в революционно‑синдикалистской стратегии. Под термином «революционный синдикализм» в то время понимали самоорганизованное рабочее движение, отстаивавшее радикальными методами интересы трудящихся независимо от политических партий, парламента, предпринимателей, бюрократических органов власти. Революционные синдикалисты рассматривали основанные на самоуправлении и свободные от функционеров профсоюзы в качестве единственной организующей силы трудящихся, имеющей право выражать их интересы. Предполагалось, что в годы революции эти структуры возьмут в свои руки управление производством, став основой организации социалистического общества. Данное течение сформировалось в рабочем движении Франции в 1880‑е – 1890‑е гг. В начале XX в. революционно‑синдикалистские объединения профсоюзов действовали во Франции, Италии, Испании, США и странах Латинской Америки. Лидирующую роль в них играли анархисты. Из их числа вышли идеологи революционного синдикализма – Э. Пато, Э. Пуже, Ф. Пеллутье, Л. Фаббри и др. Как эталон революционно‑синдикалистского профсоюза, российские анархисты воспринимали французскую Всеобщую конфедерацию труда (ВКТ). Среди активистов этих организаций в начале XX в. появляется анархо‑синдикалистское течение, выступавшее за синтез анархо‑коммунистической программы с методами борьбы революционно‑синдикалистского движения³⁷². Кропоткин был среди тех, кто стоял у истоков синдикалистской стратегии борьбы. Письма Петра Алексеевича содержат упоминания о том, что именно ему и одному из видных бакунистов П. Бруссу принадлежит авторство доклада, с которым анархист А. Баливэ выступил на Рабочем конгрессе Франции в Лионе в 1878 г. Именно этот текст авторы, писавшие о синдикализме, считали одним из первых программных документов революционно‑синдикалистского движения³⁷³.

Кропоткин рассматривал революционно‑синдикалистские профсоюзы как «ячейки будущего социального строя» и основное средство социальной революции³⁷⁴. Полагая, что анархисты должны поддержать самоорганизацию рабочего класса и крестьянства, в 1905–1906 гг. он рекомендовал своим сторонникам создавать рабочие и крестьянские союзы или вступать в существующие организации для участия в борьбе за экономические интересы трудящихся и ведения пропагандистской работы. Создаваемые анархистами профсоюзы должны были быть независимыми от влияния политических партий, основанными на самоуправлении, открытыми для анархистской пропаганды. Кропоткин предполагал, что эти организации обеспечат устойчивое влияние анархистов среди рабочих и гарантируют проведение анархо‑коммунистических социальных преобразований в ходе революции³⁷⁵.

Работы «хлебовольцев» Гогелии и Гольдсмит стали основополагающими для анархо‑синдикалистов в России³⁷⁶. Находясь под влиянием опыта рабочего движения Франции, успехов всеобщих стачек в России, появления новых организационных форм рабочего движения (профсоюзы, Советы рабочих депутатов, стачечные комитеты), «хлебовольцы» в 1905–1907 гг. выступили с идеей использования революционно‑синдикалистской стратегии борьбы. Так, Санкт‑Петербургский Совет воспринимался как внепартийная организация рабочих представителей, выражавшая требования рабочего класса и по тактическим принципам близкая анархистам: «в мысли и деятельности Совета отразились три идеи, нам близкие и для нас существенные: первенствующая роль массового движения, захватный порядок и всеобщая стачка. Мы надеемся, что движение в России пойдет по этому же пути и дальше, оставив в стороне методы, проповедовавшиеся до сих пор социал‑демократией всех стран»³⁷⁷. Своей ведущей задачей «хлебовольцы» считали работу в профсоюзах, Советах и др. рабочих организациях с целью радикализации методов борьбы, признания анархистской программы и объединения в региональные федерации («Биржи труда») и Всероссийскую конфедерацию труда, основанную на принципах революционного синдикализма³⁷⁸.

Они приветствовали подготовку всероссийского съезда профсоюзов в 1906–1907 гг., рекомендуя анархистам участвовать в нем с целью создания рабочих и крестьянских союзов, основанных на организационных принципах самоуправления и федерализма, использующих тактику «прямого действия». Не исключалось вступление и в действующие профессиональные союзы, независимые от политических партий³⁷⁹. Профсоюз (синдикат) ученики Кропоткина воспринимали как подлинную классовую организацию рабочих, всеобщую стачку – как «средство социального переворота»³⁸⁰. Участвуя в повседневной борьбе, ведя пропаганду анархистских идей, они должны были подготовить профсоюзы к роли организующей силы социальной революции и производственных организаций анархо‑коммунистического общества³⁸¹. Всеобщая стачка с захватом средств производства пропагандировалась как средство осуществления социальной революции³⁸².

Признавая синдикализм ведущей стратегией анархистского движения, «хлебовольцы» предлагали сочетание различных форм борьбы, параллельную деятельность анархистских идейных («партийных») организаций и профсоюзов: «в одной стране анархисты будут ставить на первое место террористическую партизанскую борьбу, в другой – работу в профессиональных союзах, в третьей – теоретическую пропаганду в партийных группах; но все эти приемы деятельности не противоречат один другому и только дополняют друг друга»³⁸³.

Период 1906–1907 гг. был охарактеризован Кропоткиным как наступление сил реакции, центром которой было так называемое «Петергофское тайное правительство» – возглавляемая Д.Ф. Треповым группа консервативных чиновников, пользующихся поддержкой Николая II, великих князей, «Совета Объединенного дворянства» и черносотенных организаций. Эта группа, указывал Кропоткин, управляет страной, действуя методами государственного террора, организуя погромы против евреев, интеллигенции, участников революционного движения³⁸⁴. Государственный переворот 3 июня 1907 г., связанный с роспуском II Государственной думы, был воспринят как действия, спланированные «петергофцами». Петр Алексеевич ожидал нового революционного подъема: «Это – прямой призыв к гражданской войне; это – призыв окраин, особенно Польши и Кавказа, к отделению оружием от изолгавшихся правителей России. Пугачевщина, новое Польское восстание, и реки крови, вот неизбежные последствия царского манифеста – если только власть останется в руках теперешних вероломных правителей»³⁸⁵. С событиями 3 июня Кропоткин связывал завершение «периода иллюзий», связанного с надеждами на эволюцию российского абсолютизма к конституционному строю. Поскольку революционных выступлений не последовало, он призвал анархистов вести подготовительную работу к новой революции: «Нужно везде по всей России, в каждой ее части […] начать эту работу. Довольно иллюзий, довольно надежд на Думу или на горсточку героев‑искупителей. Нужно выступление народной массы, […] для великой всеобщей ломки. А выступить может эта масса только во имя ее коренных, прямых, народных нужд»³⁸⁶.

Осмысление событий революции 1905–1907 гг. привело к расколу среди «хлебовольцев» и появлению новых течений в анархизме, прежде всего «анархистов‑синдикалистов» (анархо‑синдикалистов). Так определили свою позицию члены редакции газеты «Буревестник», издававшейся в 1906–1910 гг. в Женеве и Париже³⁸⁷. Наиболее последовательно эти идеи развивали М.Э.Р. Дайнов, А.С. Гроссман и М. Раевский (Л.И. Фишелев). Они утверждали, что роль ядра «производительных групп» в период «болезненного перехода от государственно‑капиталистического хозяйства к системе коммунизма» должны сыграть «революционные профессиональные союзы (синдикаты)», подготовленные к этой роли процессом организации рабочих в их повседневной борьбе за экономические интересы³⁸⁸. Фишелев, считавший политическую платформу появившихся в 1905 г. российских профсоюзов умеренной, призвал анархистов вести работу по вытеснению социал‑демократов из Советов, видя в них «беспартийные боевые организации», созданные рабочим классом. Целью такой деятельностью была реорганизация рабочего движения на федералистских и самоуправленческих принципах, распространение синдикалистской тактики «прямого действия»³⁸⁹.

Одним из организатором издательской и пропагандистской работы анархо‑синдикалистов в эмиграции становится Мендель Эммануилов‑Рубинов Дайнов, известный под псевдонимом Максим Дубинский (1873, по др. данным, 1878–1909). Мендель происходил из семьи полтавского купца. По окончании гимназии он учился на медицинском факультете Харьковского университета, но покинул его по собственному желанию в 1900 г. и выехал в Швейцарию, где окончил Женевский университет, получив степень доктора медицины³⁹⁰. В эмиграции он стоял у истоков Группы русских анархистов за границей, группы анархистов‑коммунистов «Буревестник» (июнь 1907 – конец 1908 гг., Женева) и Боевой Интернациональной группы анархистов‑коммунистов (1907 г.). Весной 1906 – в конце 1908 гг. он был главным редактором «Буревестника». В цикле статей «Наши задачи» (1906–1908) Дайнов попытался раскрыть основные проблемы философского и этического обоснования анархо‑коммунистических идей, представить модель организации безвластного строя.

Социальная революция, полагал он, вызовет распад Российской империи «на множество автономных, независимых и географически сформировавшихся территориальных областей; дробление единого общества на множество автономных независимых обществ, групп, имеющих каждая свои нравы, свое историческое прошлое, свои веками сложившиеся традиции». Среди них возникнут очаги анархистского общества – коммуны, объединенные в областные, в общероссийскую, а впоследствии – в международную федерацию. Они объединят «производительные группы» определенного населенного пункта, складывающиеся на основе профессиональной принадлежности и личных симпатий людей. Регулирование экономических отношений в безвластном обществе должно строиться на основе «взаимных соглашений», цели которых состоят в установлении продуктообмена между коммунами и содержании «федеративых предприятий» (почта, телеграф, железные дороги). Из опасения централизации власти отрицалась возможность существования постоянных исполнительных органов. Допускался лишь созыв по конкретным вопросам избираемых коммунами совещаний «специалистов», решения которых утверждались членами коммун на основе единогласия³⁹¹.

Дайнов утратил авторитет в эмиграции вследствие конфликта, когда в июне 1906 г. возглавляемые им «буревестниковцы» экспроприировали у Г. Гогелии личную библиотеку, часть литературы и типографского имущества «хлебовольцев». В июле 1908 г. из‑за обвинения в растрате организационных денежных средств на собственные нужды Дайнов был вынужден выйти из состава редакции и группы³⁹². В 1908 г. он подал прошение на имя министра внутренних дел с просьбой о разрешении вернуться в Россию для занятий медициной³⁹³, но остался жить в Швейцарии и даже входил в «Женевское общество помощи политическим ссыльным и заключенным в каторжных тюрьмах России»³⁹⁴.

На первые позиции среди авторов «Буревестника» вышел Лев Иосифович Фишелев (1881–1931), известный как Максим Раевский. Уроженец Нежина, Лев происходил из семьи мещанина, владельца посудного магазина. Он учился в Нежинской классической гимназии, но не окончил ее, так как в 1898 г. по состоянию здоровья оставил 6‑й класс и получал домашнее образование. Проблема заключалась в деформации ушной раковины, из‑за чего до конца жизни он имел плохой слух. С 1899 г. Фишелев проживал за границей, учился в Берлинском университете, слушал лекции в университетах Гейдельберга, Цюриха и в Русской высшей школе социальных наук в Париже³⁹⁵.

В конце августа 1902 г. Лев примкнул к социал‑демократам³⁹⁶, а с начала 1903 г. – к анархистскому движению. С апреля 1902 г. из‑за контактов с революционной эмиграцией он оказывается под наблюдением полиции. 15 июля 1903 г. при въезде в Россию Фишелев был арестован и направлен в Житомирскую тюрьму. У него были обнаружены несколько листов газеты «Революционная Россия» и рекомендательное письмо, адресованное одному из видных эсеров, Х. Житловскому³⁹⁷. 26 августа 1903 г. по причине отсутствия доказательств вины Лев был освобожден под денежный залог и переведен на два года под надзор полиции в Нежин³⁹⁸.

Здесь он установил связи с активистами Бунда, РСДРП и РУП. Во время пребывания Фишелева в Нежине появляется группа анархистов‑коммунистов. 28 августа 1904 г. он бежал за границу³⁹⁹. Вернувшись в Нежин после октябрьской амнистии 1905 г., Фишелев продолжал организационную и пропагандистскую работу, в частности – снабжал оружием и революционной литературой местную молодежь, поддерживал контакты с анархистской эмиграцией⁴⁰⁰. 8 января 1906 г. он был арестован при ликвидации анархистской группы в Нежине, а затем переведен из тюрьмы на лечение в земскую больницу, откуда бежал 16 мая 1906 г.⁴⁰¹ С 1906 г. Фишелев жил в Женеве, а затем переехал в Париж, где в 1908–1909 гг. читал лекции по теории анархизма в кружке по подготовке анархистских пропагандистов для России и одновременно организовал переправку литературы и оружия через границу⁴⁰².

Впервые он выступил как публицист на страницах «Буревестника» весной 1907 г. Указывая на постепенную утрату влияния социалистических партий среди рабочих в России, он делал вывод о стремлении пролетариата «освободиться от партийно‑интеллигентской опеки, раскалывающей ряды его сознательных застрельщиков и в сильнейшей степени тормозящей его борьбу с капиталистическим строем». По мнению Фишелева, руководству движением со стороны революционеров‑интеллигентов из РСДРП и ПСР рабочие противопоставили «стремление построить единую классовую организацию труда» в целях «повседневной борьбы с капиталом». Подтверждение своим выводам он видел в создании профсоюзов, распространении идей беспартийного рабочего съезда, росте влияния революционного синдикализма⁴⁰³.

Особую позицию среди анархо‑синдикалистов занимал Иван Сергеевич Книжник‑Ветров (1878–1965). Израиль Самуилович Книжник, как его звали на самом деле, родился в городе Ананьеве Херсонской губ. и происходил из семьи бедного кустаря‑переплетчика. В 1897 г. он поступил на юридический факультет Киевского университета и в том же году примкнул к революционному движению. Большое значение для формирования его мировоззрения имели труды И. Канта, А.И. Герцена, П.Л. Лаврова и Л.Н. Толстого. В 1898 г. Книжник принял псевдоним Ветров в честь революционерки М.Ф. Ветровой, 12 февраля 1897 г. совершившей акт самосожжения в Петропавловской крепости в знак протеста против жестоких тюремных порядков. В своих работах 1902–1904 гг. он пытался сочетать социалистические идеи с представлениями о зависимости жизни от иррациональных явлений. В результате Книжник стал сторонником строительства единой общечеловеческой религии без ритуалов, которую рассматривал в качестве средства пробуждения людей к отказу от несправедливых общественных отношений⁴⁰⁴. В начале 1902 г. он примкнул к социал‑демократам, а вскоре впервые был арестован за участие в нелегальных студенческих организациях, исключен из университета и сослан под надзор полиции на родину. Лишь в 1903 г. Книжник сдал экстерном экзамены за окончание юридического факультета⁴⁰⁵.

В 1904 г. религиозный социал‑демократ был призван в 14‑ю артиллерийскую бригаду, дислоцированную в Кишиневе. И тут же развернул антивоенную пропаганду. Предупрежденный однополчанами о предстоящем аресте, Израиль Самойлович немедленно дезертировал и бежал за границу. В Париже Книжник поддерживал отношения со П.Б. Струве, Б.В. Савинковым, поэтом‑символистом Н.М. Минским, а также с видными французскими и русскими анархистами (Э. Арманом, Дж. Гильомом, М. Гольдсмит). В 1906 г. он знакомится с П.А. Кропоткиным. В 1907 г. Иван Сергеевич сблизился с Д.С. Мережковским, З.Н. Гиппиус и Д.В. Философовым. Книжник познакомил их с российскими и французскими анархистами. Осенью 1904 г. он примкнул к «хлебовольцам». По собственному признанию Книжника, к анархизму его подвигло разочарование в республиканском политическом строе Франции, показавшем низкий уровень жизни большинства рабочих⁴⁰⁶. В 1906 г. он принял участие в съезде русских анархистов‑коммунистов «хлебовольцев» в Лондоне. С начала 1905 г. Книжник сотрудничал в журналах «Хлеб и воля», «Буревестник», а в 1906–1907 гг. входил в редакцию газеты «Листки „Хлеб и воля“»⁴⁰⁷.

В анархистский период своего творчества (1905–1908 гг.) он оставался кантианцем. С кантианским влиянием связан такой элемент в его мировоззрении, как признание необходимости существования метафизики, особой области знания, «возвышающегося над ограниченным опытом одной только науки»⁴⁰⁸. Вклад же в развитие анархической теории Толстого и Кропоткина он рассматривал как равноценный⁴⁰⁹.

В качестве ведущего фактора общественного развития Книжник рассматривал эволюцию этических идей человечества. Даже участие в классовой борьбе (поскольку «класс» – понятие «сверхэгоистическое»), полагал он, уже означало наличие у человека альтруистического и идеалистического мировоззрения. Отсюда Книжник делал выводы, что идеи анархизма не являются достоянием какого‑либо класса и потому анархистская социальная революция может быть поддержана, независимо от классового положения, даже выходцами из буржуазии, принявшими новую альтруистическую анархистскую этику⁴¹⁰. «Каждый день […] – писал он, – дает нам примеры людей, принадлежащих к классу узурпаторов капитала и власти, но благодаря умственному и нравственному просветлению […] борющихся против эгоистических интересов своих кровных родных и вчерашних друзей вместе с насильственно обездоленным пролетариатом»⁴¹¹.

С этой точки зрения Книжник признавал прогрессивное значение религии для распространения идей социального равенства и справедливости: «Мне тогда казалось, что и религии вели иногда народ к прогрессу и даже к коммунизму, как в эпоху английской революции или еще раньше в эпоху Фомы Мюнцера и „таборитов“»⁴¹². Истинная сущность религиозного мировоззрения, полагал он, заключается в распространении «сверхразумной уверенности, что какая‑то высшая сила даст конечную победу нашим лучшим стремлениям вопреки видимому торжеству зла в современной нам действительности»⁴¹³. Отождествление религии с господствующими конфессиональными иерархическими организациями Книжник считал неправомерным. Он призывал установить равную свободу обоснования анархо‑коммунистических идей с точки зрения религиозных, философских и научных течений⁴¹⁴. Также он полагал необходимым для анархистов отказаться от распространения атеистических идей, признавал допустимым явлением сохранение в анархическом обществе мистических и религиозных воззрений, лишенных «внешнего иерархического церковного аппарата, который делает теперь из всякой религии гасительницу разума и совести»⁴¹⁵.

Сохранял он особую позицию и в вопросе об устройстве безвластного общества. С одной стороны, Книжник признавал основные положения анархического коммунизма⁴¹⁶. С другой стороны, считал необходимым для экономии производительных сил сохранить централизацию производства в масштабах регионов, страны и мира в целом. Также он считал прогрессивными, служащими экономии сил и рабочего времени такие явления индустриально‑капиталистического общества, как концентрация производства при максимальном сокращении числа работников, вытеснение мелкой промышленности крупными предприятиями, и наконец, – разделение труда при ограничении роли работника исполнением одной из многочисленных операций⁴¹⁷. Книжник‑Ветров допускал «самую сложную централизацию» вообще в любой сфере «всякий раз, когда это для интересов хозяйства и культуры оказывается необходимым», но подчеркивал, что такая система может быть установлена только «по вольному соглашению», если не будет противоречить «интересам личной свободы»⁴¹⁸. Эти выводы были подвергнуты критике Кропоткиным, заявившим, что централизация «приведет к захвату власти центральным хозяйственным аппаратом»⁴¹⁹.

Большое внимание Книжник уделил осмыслению правовых основ анархического общества. По его мнению, главной причиной социального неравенства и несовершенства современного права являются войны. Господствующие же сословия имели источник своего происхождения среди военной элиты⁴²⁰. К числу факторов, обусловивших недостатки правовых систем, построенных на принципе власти, Книжник относил: «криминализм» – существование профессиональных защитников закона в лице полиции, судебных чиновников, адвокатуры, по своей материальной зависимости от роста преступности заинтересованных в ее существовании; существование церкви, контролирующей сознание верующих; массовое невежество, связанное с отсутствием общедоступного качественного образования; заблуждения большинства людей, признающих необходимость существования государства и церкви⁴²¹. Он выступал сторонником правовой системы, основанной на идеях естественного права. В духе анархической теории признавал существование «основных и неотчуждаемых прав человеческой личности», среди которых основное – равное право на жизнь, с всеобщей обязанностью труда для зарабатывания средств к жизни⁴²². Предполагая отмену права частной собственности на средства производства, Книжник предлагал сохранить его в отношении «совершенно индивидуального, личного владения, распоряжения и пользования вещами»⁴²³, подразумевая продукты личного труда человека⁴²⁴. Книжник призывал сохранить в будущем обществе семью как институт воспитания детей. Наказания же преступников должны были заменить «лечение и нравственное влияние общественного мнения»⁴²⁵.

По отношению к национальному вопросу он занимал космополитическую позицию. По мнению Книжника, рост и усложнение многообразных потребностей личности, среди которых на первом месте – «нужда […] в общении и сотрудничестве с другими людьми», ведут к постепенному и последовательному преодолению ограниченности национальных культур, их синтезу. К числу факторов, способствующих интернационализации культурного наследия народов мира, преодолению национальных и расовых различий, он относил технический прогресс (в частности, развитие путей сообщения), рост числа смешанных браков. Так, Книжник писал: «Потребность людей во взаимном общении переросла в настоящее время условные границы государств, и даже самые закоренелые, узкие патриоты нашего времени не станут утверждать, что надо прекратить всякие отношения с иноземцами, упразднить изучение иностранных языков, обычаев, литератур. […] Общение между всеми людьми земного шара происходит уже не только на почве торговли. Устанавливается мало‑помалу общение кровное, так как нередки случаи женитьбы представителей разных рас, порождающих новые смешанные расы, объединяющие резкие противоположности, затем возрастает и общение духовное, взаимное проникновение между различными языками, обычаями, изобретениями и открытиями, равно как и произведениями искусств»⁴²⁶.

Если у Кропоткина Книжник заимствовал идеал будущего общественного устройства, то у Толстого – идею ненасильственного сопротивления как основного средства борьбы. Влияние анархо‑синдикализма сказалось в признании методов экономической борьбы. При этом Книжник отвергал террор, как метод, противоречащий задаче «духовного подъема» и «культурного возрождения» личности, исторически насаждаемый скорее государством, нежели революционным движением⁴²⁷. На его взгляд, идеал анархического общественного устройства, основанного «не на принуждении, а на внутреннем убеждении его членов в разумности и удобстве этого строя», отвергает правомерность насильственной революции, отождествляемой с «убийствами и грабежами»⁴²⁸. Как наиболее важное средство сокрушения государства Книжник рассматривал пассивное сопротивление («отказы от военной службы», от участия в структурах власти и от сотрудничества с ними). Сделавшись массовыми, такие акции подорвут армию, полицию и суд. Тогда станет возможной победа социальной революции в форме всеобщей экономической стачки, сопровождающейся захватом рабочими предприятий и земли – крестьянами⁴²⁹.

Гибель в России близкого друга, анархиста А.С. Гроссмана, а также сложные семейные отношения привели Книжника к решению оставить Париж⁴³⁰. В конце февраля – марте 1909 г. с целью ведения революционной пропаганды он нелегально перешел границу и 22 марта 1909 г. был арестован в Санкт‑Петербурге. По приговору суда в июле 1909 г. его сослали на три года в Тобольскую губ. В ссылке Книжник разочаровался в анархизме, проявил интерес к религиозно‑мистическим и эзотерическим течениям и вскоре под влиянием работ В.С. Соловьева и С.Н. Булгакова стал христианским социалистом⁴³¹.

Собственную концепцию «синдикального анархизма» в 1905–1907 гг. развил Даниил Исаевич Новомирский (Яков (Янкель) Исаевич Кирилловский) (1882 – после 1936). Уроженец города Гайсин Подольской губ., он происходил из семьи учителя. В 1898 г. Яков Исаевич окончил Одесское коммерческое училище, в 1898–1900 гг. учился в Париже на юридическом факультете Сорбонны, но не окончил его. В 1900 г. в Одессе молодой студент вступил в РСДРП, где получил свой псевдоним, ставший его новой фамилией, как это часто бывало в то время. В 1901 г. он был одним из лидеров «Южной революционной группы социал‑демократов», в 1901–1905 гг. входил в Одесский комитет РСДРП, в 1903–1904 гг. возглавлял его Пересыпскую районную организацию. Вскоре Новомирский переходит на позиции анархизма и уезжает за границу, где устанавливает контакты с анархистской эмиграцией. В октябре 1905 г. в Париже он выпустил единственный номер газеты «Новый мир», позднее, в декабре 1906 г., – газету «Вольный рабочий» в Одессе. В 1906–1907 гг. Новомирский становится лидером анархо‑синдикалистского движения в городе, организует забастовки и боевые акции в поддержку бастующих. В 1904 и 1907 гг. за революционную деятельность Новомирский подвергался арестам. Весной 1908 г. он был приговорен к 8 годам каторги. Срок заключения отбывал в Бутырской тюрьме 10 июля 1909 – 1 марта 1915 гг. Затем был сослан в Иркутскую губ., но в том же году бежал в США⁴³². Первая организация его сторонников («Союз коммунистов») возникла в Одессе в 1905 г. Созданная Новомирским Южно‑русская группа анархистов‑синдикалистов (ЮРГАС) в 1906–1907 гг. была наиболее массовой анархистской организацией России.

В своих работах он подверг критике учение П.А. Кропоткина за насыщенность «остатками чисто народнических предрассудков с их крайним субъективизмом, сантиментальностью и интеллигентским гуманитаризмом». Собственную концепцию анархизма Новомирский основывал на «базисе борьбы классов»⁴³³. Нелегальные революционные профсоюзы, создаваемые анархистами, полагал он, должны работать внутри легальных рабочих организаций, чтобы «сознательно ускорять стихийный ход борьбы рабочего класса», способствовать перерастанию отдельных стачек во «всеобщие», а затем – в вооруженные восстания с провозглашением в городах и селах «рабочих коммун» во главе с Советами рабочих депутатов⁴³⁴. Предполагалось, что созданные профсоюзами отраслевые объединения образуют коммуны в городах и деревнях, объединяющиеся в «Свободную федерацию рабочих ассоциаций». Ее высшими координирующими органами станут «федеративный комитет коммуны» и съезды делегатов федерации, состоящие из представителей ассоциаций⁴³⁵. Считая анархический коммунизм одной из стадий общественного развития, Новомирский предполагал его дальнейшую эволюцию на пути обретения личностью полной экономической самостоятельности. Стремясь сделать анархо‑синдикалистов руководящей силой рабочего движения, Новомирский планировал создать федерацию анархистских групп («Анархистскую рабочую партию») и действующее под ее контролем профсоюзное объединение («Всероссийский союз труда»)⁴³⁶. Рассматривая рабочий класс в качестве социальной базы анархо‑синдикалистов, он с подозрением относился к интеллигенции. «Интеллигентные работники», или «новое среднее сословие», в руках которого сосредоточено «исключительное обладание» «знаниями всей эпохи», рассматривались Новомирским, как опора социал‑демократии⁴³⁷.

В 1905–1907 гг. в рабочем движении России появляется революционно‑синдикалистское течение, имевшее марксистские корни. Его идеологами были В.А. Поссе, Б.Н. Кричевский, А.С. Токарев, А.А. Евдокимов и Л.С. Козловский. Многие из них в прошлом были связаны с «экономистским» течением российской социал‑демократии 1890‑х – 1900‑х гг. Это течение можно считать аналогом «марксизма новой школы», теоретики которого (Ж. Сорель, Ю. Лагардель, Э. Берт, А. Лабриола, Э. Леоне, А. Панунцио), не будучи участниками революционно‑синдикалистских профсоюзов Франции и Италии, пытались подвести под их стратегию марксистское обоснование⁴³⁸. Часть представителей данного течения (как Л.С. Козловский) опирались на философские идеи А. Бергсона, воспринятые под влиянием Ж. Сореля⁴³⁹.

Российские революционные синдикалисты признавали профсоюзы и кооперативы классовой организацией рабочих, основной силой пролетарской революции и организационной силой будущего социалистического общества. Социальную революцию идеологи этого течения представляли в виде всеобщей стачки. Отношение к парламентским учреждениям среди синдикалистов было неоднозначным. Некоторые из них, как Л. Козловский и А. Евдокимов, полагая что российские рабочие не созрели до антипарламентаризма, одобряли участие рабочих организаций в выборах. Будущий политический строй российские «неомарксисты» рассматривали как федерацию производственных и потребительских ассоциаций трудящихся, зачатком которой являются профсоюзы и кооперативы⁴⁴⁰. Приверженцы «неомарксистского» течения придерживались тактики борьбы в легальных рамках, отрицая террор⁴⁴¹.

Владимир Александрович Поссе (1864–1940) в вопросе о будущем общественном строе фактически примыкал к анархистам‑коммунистам⁴⁴². Он происходил из дворян со шведскими корнями, проживавших в Боровичском уезде Новгородской губ. Отец Поссе был инженером. Владимир учился на I курсе филологического, затем на юридическом факультетах Санкт‑Петербургского университета. Вскоре он принял участие в студенческих выступлениях. В 1887 г. за связь с участниками народовольческой группы А.И. Ульянова, организовавшей попытку покушения на Александра III, Поссе был исключен из университета и выслан под надзор полиции без права проживания в университетских городах. В 1888 г. он сдал экзамен на степень кандидата права, затем учился на медицинских факультетах в Бернском, Венском, Парижском и Фрайбургском университетах. В 1894 г. Поссе получил степень доктора медицины во Фрайбурге.

С конца 1880‑х гг. Поссе выступил как журналист, публицист и литературный критик, сотрудничая в народнической газете «Неделя» и марксистском «Журнале для всех». Свою политическую деятельность он начинал в рядах социал‑демократии. В 1891 г., как единственный представитель русской прессы, Поссе участвует в конгрессе II Интернационала в Брюсселе. В 1892 г. он отправился на борьбу с эпидемией холеры в Николаевский уезд Самарской губ. Впечатлениям этой поездки была посвящена его первая книга – сборник очерков «На холере» (1895 г.). В 1894 г. Поссе входит в число пайщиков‑учредителей книгоиздательства «Знание», с 1896 г. – в состав редакции журнала «Новое слово». С 1898 г. он редактировал марксистский журнал «Жизнь»⁴⁴³.

Активная общественно‑политическая деятельность привела к репрессиям и вынужденной эмиграции. Так, в 1901 г., после месячного заключения за составление «Открытого письма», выражавшего протест против разгона студенческой демонстрации у Казанского собора 4 марта 1901 г., он был выслан из Санкт‑Петербурга. Поссе выехал за границу, жил в Лондоне, затем в Женеве. Здесь он продолжал издавать журналы «Жизнь» и «Листки Жизни». Вокруг этих изданий в 1901 г. сформировалась «Социал‑демократическая организация „Жизнь“». Уже в 1902 г. он отошел от ортодоксальной социал‑демократии и сформулировал собственное учение, которое называл «пролетарской социал‑демократией». С 1905 г. Поссе идентифицировал себя как «социал‑демократ антигосударственный», «социал‑демократ‑коммунист»⁴⁴⁴.

В этот период он сформулировал концепцию непосредственного перехода в рамках социальной революции к общественному строю, основанному на бестоварном коммунистическом производстве при федеративном союзе самоуправляющихся коммун. Его идеи представляли синтез марксистской социально‑экономической теории и анархо‑коммунистической программы преобразований П.А. Кропоткина⁴⁴⁵. В сфере экономических отношений Поссе предлагал ликвидировать частную собственность на средства и продукты производства, передать их в распоряжение профсоюзов, или самоуправляющихся общин. Конфискации подлежали и крупные земельные владения. Лишь малые земельные участки и мелкие предприятия могли остаться в руках собственников⁴⁴⁶. В качестве союзников пролетариата в будущей революции Поссе рассматривал «трудящуюся массу», «интересы которой требуют замены капиталистического строя строем социалистическим». Помимо рабочего класса, к ней относились малоземельные крестьяне, кустари и ремесленники, трудовая интеллигенция⁴⁴⁷.

Под влиянием анархистского теоретика Ф. Домелы‑Ньювенгейса В. Поссе принял идею всеобщей стачки как основного средства революции. «Великая тройственная международная стачка», в которой участвуют рабочие, солдаты и налогоплательщики, должна была сочетаться с массовым бойкотом государственных учреждений⁴⁴⁸. Опыт кооперативного строительства Бельгийской рабочей партии оказал влияние на представления Поссе о роли кооперативов в борьбе за социалистическое общество⁴⁴⁹. Идеи революционного синдикализма он соединил с кооперативным социализмом и толстовским непротивленчеством.

Осенью 1905 г. он вернулся в Санкт‑Петербург и вошел в состав редакции синдикалистской газеты «Голос рабочего». Летом 1906 г. в Санкт‑Петербурге с группой единомышленников Владимир Александрович основал потребительский кооператив «Трудовой союз», в феврале 1906–1907 гг. редактировал одноименный журнал, затем в декабре 1909 – сентябре 1918 г. издавал в Санкт‑Петербурге основанный на кооперативных началах литературный и общественно‑политический журнал «Жизнь для всех»⁴⁵⁰.

Как делегат Петербургского потребительского рабочего общества «Труженик» Поссе принял участие в I Всероссийском кооперативном съезде, состоявшемся в Москве в апреле 1908 г. Для этого периода его творчества характерно распространение идей о кооперативном движении как основном средстве борьбы за анархо‑коммунистическое общество. Философским обоснованием этой концепции становится биосоциологическая теория Кропоткина⁴⁵¹.

Капитализм Поссе оценивал с точки зрения соотношения положительных и отрицательных сторон в его развитии. К первым он относил освобождение трудящихся «от порабощающей душу собственности» и формирование в их среде солидарности через «сознание общности интересов»⁴⁵². К отрицательным сторонам – аспекты, связанные с ориентацией рыночной экономики на «получение капиталистами наибольших прибылей», а не на удовлетворение «нормальных потребностей всех производителей и их семей»⁴⁵³. Другой негативной стороной капиталистической экономики стало низведение человека до роли товара при характерной для капиталиста заинтересованности в дешевизне его труда⁴⁵⁴. Кооперация, полагал Поссе, является проявлением начал взаимопомощи в общественном развитии. Он выдвинул идею постепенного формирования анархических и социалистических отношений через объединение и расширение сферы экономического влияния кооперативов. «Кооперативное движение, – писал он, – не останавливает так называемого капиталистического развития, оно его видоизменяет, медленно и постепенно устраняя отрицательные и сохраняя положительные стороны»⁴⁵⁵.

Кооператив должен был строиться на принципах добровольности, самоуправления и федерации, «самопомощи, взаимной помощи и общественной пользы», «трудового участия» его членов, ориентации производства на их нужды. Предполагалось руководствоваться принципом «равномерного распределения продуктов, необходимых для разумного удовлетворения физических и духовных потребностей»⁴⁵⁶. Место денежного вклада, пая, должна была занять система ежегодных взносов, растущих и снижающихся в зависимости от доходов кооператива. Кооперативная организация, полагал Поссе, может стать средой, формирующей новую этику через развитие в кооператорах навыков самоуправления, самоорганизации и самостоятельной экономической деятельности, одновременно способствуя росту их благосостояния, духовному самосовершенствованию и подъему уровня образования⁴⁵⁷. Кооперативы должны были обеспечить кооператоров жильем. Предполагалось создать кооперативные театры, школы, печатные издания, дома отдыха, медицинские учреждения. Поссе надеялся, что кооперация изменит вкусы потребителей, ведя борьбу с потреблением алкогольных напитков, табакокурением, и даже употреблением мяса⁴⁵⁸.

В своих брошюрах и докладе на I Всероссийском кооперативном съезде Поссе выступил с инициативой объединения и взаимной экономической поддержки производительных, потребительских и кредитных кооперативов в едином альтернативном секторе экономики. Он полагал, что эти организации должны организовать взаимную помощь с профсоюзами, считаясь с их требованиями и отдавая их членам предпочтение перед др. кандидатами на вступление⁴⁵⁹. Поссе прогнозировал, что кооперативное движение постепенно поглотит «мелкие частные хозяйства»⁴⁶⁰.

Кооперацию он рассматривал и как наиболее эффективное средство решения аграрного вопроса. Поссе полагал, что поземельная община «близка к гибели» из‑за сильных собственнических элементов в ее среде. Она эволюционирует в сторону закрепления частной собственности общинников на свои наделы⁴⁶¹. Лишь превращение общин в сельскохозяйственные кооперативные объединения, либо присоединение индивидуальных крестьянских хозяйств к существующим кооперативам, с точки зрения Поссе, обеспечило бы крестьянам налаживание эффективного производства и взаимовыгодных экономических связей города с деревней⁴⁶².

Выступая за постепенный переход всей земли в руки кооперативных объединений, Поссе допускал сохранение хуторских хозяйств при условии передачи производимых продуктов на кооперативные склады. Предполагалось, что взамен хуторяне будут получать промышленную продукцию и на бесплатной основе – все услуги, предоставляемые членам кооперативов⁴⁶³. Переход производства в руки кооперации, по прогнозам Поссе, должен был привести к ликвидации городов с характерной для них скученностью населения и равномерному рассредоточению россиян по сельской местности, развитию «городов‑садов», большая часть жителей которых будет совмещать свои профессиональные занятия с сельскохозяйственными работами (в том числе – садоводством и пчеловодством)⁴⁶⁴. Поскольку кооперативное общество предполагало ликвидацию социальных конфликтов, Поссе рассчитывал на постепенное упразднение армии и замену военной службы трудовой повинностью⁴⁶⁵.

Его жизнь и творчество были связаны со многими известными политическими и общественными деятелями России. В изданиях Поссе сотрудничали Д. Бедный, А.К. Гастев, М. Горький, И.С. Гроссман, А.А. Карелин, И.Е. Репин, Н.А. Рубакин, П.Б. Струве, Л.Н. Толстой, Ю. Лагардель. Дружеские отношения с ним поддерживали Кропоткин, Горький и Толстой. В состав созданных Поссе экономических и политических организаций входили В.Д. Бонч‑Бруевич, Х.Г. Раковский, Д.А. Хилков. В числе деятелей, сотрудничавших в рамках общих с ним политических начинаний, можно назвать А.А. Борового, Г.А. Гапона, А.Н. Матюшенко и Я.В. Махайского. Вместе с Гапоном и одним из лидеров восстания на броненосце «Потемкин» Матюшенко в 1905 г. Поссе участвовал в организации неудачной экспедиции парохода «Джон Графтон», который должен был доставить оружие для революционных организаций России.

Серьезным был и практический вклад Поссе в развитие потребительской кооперации. По данным историка А.П. Карелина, к октябрю 1907 г. кооператив «Трудовой союз» был одной из наиболее крупных организаций кооперации, объединяя 8,5 тыс. рабочих более чем 100 предприятий. Его паевой капитал превышал 75 тыс. руб., а годовой оборот – 1 млн руб.⁴⁶⁶ Лишь к 1910 г. эта организация была ликвидирована в результате давления властей.

Рост влияния синдикалистских течений вызвал оппозицию в анархистском движении. В конце 1904 – начале 1905 гг. появляется течение анархистов‑коммунистов «безначальцев» (от названия Группы анархистов‑коммунистов «Безначалие»). Его ведущими теоретиками стали Н.В. Дивногорский и С.М. Романов. «Безначальцы» провозгласили себя сторонниками идеологии, сочетавшей идеи П. Кропоткина, М. Бакунина и М. Штирнера. В качестве своей социальной базы они рассматривали «люмпен‑пролетарские» слои города, представляя их обладающими коммунистическим сознанием⁴⁶⁷. Повстанческая борьба, экспроприации и террор, осуществляемые отрядами люмпен‑пролетариев, должны были стать сигналом к восстанию для рабочих и крестьян. Участие в борьбе за повседневные социально‑экономические требования, в профсоюзах и крестьянских организациях, отрицались⁴⁶⁸.

Ведущим идеологом этого течения стал Степан Михайлович Романов (1876–1934). Уроженец города Гори Тифлисской губ., сын крупного помещика, свою революционную деятельность он начал с конца 1890‑х гг. Окончив Горийское городское и Тифлисское землемерное училища, а затем экстерном Тифлисское реальное училище, в 1895 г. Степан поступил в Горный институт в Санкт‑Петербурге. И ранее симпатизировавший марксистским идеям, Романов в 1897 г. примкнул к социал‑демократам. В 1898–1899 гг. он становится одним из руководителей забастовок студентов Горного и Лесного институтов, а в 1897 г. был впервые арестован за участие в студенческой демонстрации у Казанского собора. В мае 1899 г. бунтаря на два года выслали в родной Гори под надзор полиции. Летом он основал здесь кружок в Землемерном училище, сотрудничая с местными социал‑демократами, среди которых был И. Сталин⁴⁶⁹.

Осенью 1899 г. Степан получил разрешение вернуться в Горный институт и по возвращении примкнул к организации «Социалист», одним из лидеров которой был Б.В. Савинков. Затем Романов вступает в социал‑демократическую организацию «Рабочее знамя» и руководит кружками рабочих на фабрике Паля. Вскоре, по неизвестным причинам, он покинул Санкт‑Петербург и отправился в Донбасс, где установил связи с екатеринославскими социал‑демократами. Ему удалось создать кружок в Горловском горном училище и провести забастовку на руднике. После увольнения с Горловского рудника Романов уезжает в Юзовку, где руководит кружками шахтеров. Вернувшись в Санкт‑Петербург в 1901 г., он вновь участвовал в студенческой манифестации, за что был приговорен к трем годам ссылки в Восточную Сибирь и исключен из Горного института⁴⁷⁰. Документ об отчислении Степан, обладавший незаурядным чувством юмора, вернул начальству с подписью, пародировавшей стиль резолюций российского императора: «Весьма доволен. Николай Романов»⁴⁷¹.

Не дожидаясь ареста, он покинул столицу, с контрабандистами перешел румынскую границу и появился во Франции. «Сочувствуя террору вообще и цареубийству в частности»⁴⁷², он примкнул к группе Бурцева «Народоволец». После знакомства с М. Гольдсмит и изучения анархистской литературы весной 1903 г. Романов становится анархистом‑коммунистом. Будучи сторонником террора, он пытался наладить сотрудничество между анархистами и Бурцевым. При его поддержке совместно с Гольдсмит Романов в 1904 г. выпустил два номера журнала «К оружию!», популяризировавшего повстанческую стратегию революционной борьбы. С Бурцевым он продолжал сотрудничество и позднее, храня у себя на квартире его запасы литературы и оказывая содействие в издании «Народовольца»⁴⁷³. Романов был и среди организаторов издательской группы «Анархия»⁴⁷⁴.

В 1904 г. он выпустил два памфлета, направленных против социал‑демократов, – «О революции и казарменных добродетелях господ Тупорыловых» и «О Люцифере», обозначившие направление его дальнейшей идейной эволюции. Так, он отвергал любые попытки сформулировать социалистическую теорию, опирающуюся на научные данные. Как альтернативу, Романов провозглашал характерную для философии М.А. Бакунина идею доминирования жизни над теорией. «Жизнь, – утверждал Степан, – есть многообразие, жизнь есть мир капризов, жизнь есть Эдем энергии, и в качестве такового она безжалостно разрубает гордиевы узлы, огорчая очень усердно распутывавших их легкомысленных теоретиков»⁴⁷⁵. Из отсутствия возможности точно «представить все неправильности зигзагообразного шествия исторического развития» он выводил стихийность, спонтанность революционных событий, невозможность руководства ими. Романов требовал «ускорения революционного процесса» в России через организацию восстаний⁴⁷⁶.

Среди произведений анархистских публицистов России начала XX в. тексты Романова в наибольшей степени характеризуются представлениями об апокалиптическом и поистине кровавом характере революции как результате стихийного всплеска народной ненависти к эксплуататорам. «Она [революция] нужна, безобразная, ненасытная человеческой кровью, приходящая в восторг от своих собственных зверств, […] ее разгул, революционная вакханалия, неистовство и бешенство полновластно должны царить над умами для того, чтобы электризовать человеческие мозги и выжать из них все то, что говорит о прелести низкопоклонничества, вечного подлизывания перед авторитетами, перед власть имущими», – писал он⁴⁷⁷.

Значительное место в указанных работах занимает идеализация «народного Люцифера» – босяка, городского люмпен‑пролетария. «Я открыто восхвалял люмпен‑пролетариат и уличных мальчишек как истых, как мне казалось, революционеров, крестьянские Жакерии, интеллигент[скую] богему и монмартрские нравы, всякого рода уголовных („рыцарей отмычки“ по моему выражению)»⁴⁷⁸, – писал он позднее, вспоминая о своем творчестве того времени. Романов возвышал люмпен‑пролетариев над рабочими, которые, как он полагал, «продали душу богу экономики». Напротив, босяк наделялся атрибутами романтического носителя «мятежного духа», стихийного анархиста‑коммуниста, в своей повседневной жизни отрицающего «предрассудки», созданные буржуазной моралью: «Душа его – очаг неумирающей ненависти ко всему, что хоть в самой слабой степени напоминает ему о власти и угнетении. […] Босяки же как раз элемент, издевающийся над псалмопевцами буржуазного прилежания и тем подтачивающий устои рабской покорности, это – революционный элемент, культивирующий идею наименьшего труда и в силу исторических обстоятельств идею человеческого досуга»⁴⁷⁹. Криминальный образ жизни положительных героев своих брошюр он оправдывал с точки зрения права человека на жизнь и приравнивал к революционным действиям против частной собственности⁴⁸⁰. Романов призывал использовать революционный потенциал босяков, создавая из них боевые дружины⁴⁸¹.

Вскоре он разошелся с «хлебовольцами» и лично с Кропоткиным, сблизившись с французскими анархистами‑индивидуалистами – последователями А. Либертада (Жозефа Альбера) и Параф‑Жаваля: «Вышло два номера „Безначалия“, в одном из них Кропоткин третировался, как „выживший из ума старик“, как „непотребный старец, поддающийся конституционным увлечениям“. Мы совершенно разошлись с кропоткинцами и журналом Le Peuple Ж. Грава и поддерживали связи с взбалмошным испанским евреем‑анархистом Либертаде и его журналом L’Anarchie, Параф‑Жавалем, которым всегда хвастался, что все части своего костюма он добывает воровством»⁴⁸².

Весной 1905 г., увлеченный подъемом революционного движения в России, Романов порвал с «хлебовольцами». В апреле 1905 г. в Париже он объединил своих сторонников в Группу анархистов‑коммунистов «Безначалие» и начал издавать журнал «Листок группы „Безначалие“». Вернувшись в Россию, Романов проводит организационную работу среди сторонников, участвует в создании типографий, подготовке экспроприаций, изготовлении бомб. В январе 1906 г. он был выдан провокатором Дмитриевым, арестован и в ноябре приговорен к 15 годам каторжных работ. В 1906–1909 гг. Романов отбывал наказание в Шлиссельбургской крепости, затем в др. каторжных тюрьмах. Освобожденный в марте 1917 г., он отошел от политической деятельности, продолжив учебу в Горном институте. По его признанию, главной причиной тому послужило тяжелое психологическое состояние. После нескольких лет пребывания в одиночной камере он с трудом переносил общество людей и в свободное от работы время жил отшельником. Но постепенно вернувшись к полноценной жизни, Степан Михайлович даже сделал карьеру. Первоначально он служил в горнодобывающих и геологических организациях, а во второй половине 1920‑х гг. преподавал в Азербайджанском Краснознаменном нефтяном институте им. М. Азизбекова в Баку, заведовал его Горным отделением и даже был избран депутатом Бакинского Совета⁴⁸³.

Осенью 1905 г., после выхода первого номера газеты «Черное знамя», редактором которой был И.С. Гроссман, появляется течение анархистов‑коммунистов «чернознаменцев». Его идеологами были И.С. Гроссман, Л.С. Лапидус, Г.К Аскаров (Якобсон) и Г.Б. Сандомирский. Ведущим теоретиком «чернознаменцев» становится Иуда Соломонович Гроссман (1883–1934). Уроженец местечка Новоукраинка Елисаветградского уезда Херсонской губ., выходец из семьи купца, свою политическую деятельность он начинал, как социал‑демократ. В 1897 г. Иуда вступил в Елизаветградский кружок «Южнорусского союза рабочих». Вскоре, в 1898 г., за революционную деятельность он был выслан под гласный надзор полиции на 3 года. Летом 1902 г. Гроссман выехал за границу, жил в Германии и Швейцарии. С 1903 г. он примкнул к «хлебовольцам». В эмиграции Иуда Соломонович активно выступал с рефератами, дискутировал с социал‑демократами, в том числе с Ю.О. Мартовым и В.И. Засулич. Достаточно быстро он стал одним из популярных анархистских ораторов⁴⁸⁴.

В первой половине 1905 г. Гроссман вернулся в Россию и вскоре стал одним из руководителей Белостокской группы анархистов‑коммунистов «Хлеб и воля». Под руководством Гроссмана были созданы организации «чернознаменцев» в Вильно, Екатеринославе и Одессе. Он же организовал объединительные форумы этого течения – конференцию в Белостоке осенью 1905 г. и съезд «безмотивников» в Кишиневе (январь 1906 г.). Гроссман вел активную пропагандистскую работу: читал лекции и рефераты, организовывал рабочие митинги. Участвовал он и в подготовке террористических актов. С 1906 г. Гроссман входил в состав редакции газеты «Бунтарь». В начале 1907 г. он был направлен «чернознаменцами» делегатом на Международный конгресс анархистов в Амстердаме, но выступить там ему было не суждено. 15 июня Иуду Гроссмана арестовали на пограничной станции Александрово, а затем отправили в Лукьяновскую тюрьму в Киеве. 11 октября 1908 г. он был выслан в Тюменскую губ., но в начале августа 1909 г. бежал за границу⁴⁸⁵.

Интересную оценку личности и теоретическим установкам Гроссмана дал выдающийся анархистский публицист Алексей Боровой. С одной стороны, он подчеркивал выдающиеся качества Иуды Соломоновича как автора, присущую ему эрудированность, с другой – указывал на непостоянство и противоречивость его взглядов, так и не оформившихся в стройную теорию⁴⁸⁶. Гроссман подверг критике Кропоткина, считая, что его концепция содержит пережитки «либерального федерализма» и «элементы утопического идеализма, обрывки мыслей XVIII века». Он призвал к изживанию «абстрактно‑гуманистических тенденций» и созданию анархистской теории, в основе которой – представление о борьбе с властвующими над человеком силами, как основной исторической закономерности, первоначально – противоборстве природе, а по мере установления классового общества – противостоянии трудящихся эксплуататорским классам⁴⁸⁷.

В качестве своей социальной базы «чернознаменцы» рассматривали рабочий класс, крестьянство и люмпен‑пролетариат. Признавая важность развития революционного сознания рабочих и крестьян в процессе борьбы за экономические требования, они отрицали ее легальные формы, как и необходимость создания профсоюзов, выдвигая в качестве альтернативы нелегальные анархистские группы, созданные по идейному и профессиональному признаку. Положив в основу своей стратегии «активное нападение на собственность буржуазии»⁴⁸⁸, «чернознаменцы» признавали индивидуальный и массовый террор, экспроприации, стачки, саботаж, бунты и вооруженное восстание. Участие анархистов в отстаивании политических свобод они отрицали, полагая, что это ведет к ослаблению классовой борьбы. 7 октября 1905 г. на I конференции «чернознаменцев» в Белостоке течение разделилось на две фракции. «Безмотивники» выдвигали на первый план борьбы «безмотивный антибуржуазный террор» – убийства за принадлежность к «эксплуататорским» классам – буржуазии, помещикам, чиновникам и т. д. Таким образом, они рассчитывали пробудить рабочих и крестьян к восстанию⁴⁸⁹.

Другая фракция, «коммунары», предлагала, не отказываясь от террора, направить все силы на организацию вооруженных восстаний в городах с целью создания «временных революционных коммун», которые показали бы пример анархических преобразований: «Пусть эти коммуны возникнут в одном районе, пусть даже погибнут, блеснув, как яркий метеор, – сами попытки не пропадут бесследно. Глубоко запав в душу рабочего, они заставят его снова и снова подняться во имя торжества пролетарского дела»⁴⁹⁰. Такие акции «коммунары» предполагали провести в центрах анархистского движения, Белостоке и Екатеринославе, но вследствие репрессий властей их деятельность успеха не имела⁴⁹¹. Л. Лапидус во время трехдневной стачки солидарности с бастовавшими рабочими Лодзи, проходившей в Белостоке, попытался инициировать восстание с целью провозглашения «временной коммуны». Предполагалось экспроприировать оружие и раздать его части рабочих, разагитированных к восстанию анархистами. Неудача экспроприации и противодействие местных социалистов привели к провалу планов Лапидуса⁴⁹².

Следует отметить, что «чернознаменцы», как и «безначальцы», «хлебовольцы» и анархо‑синдикалисты рассматривали анархический коммунизм в качестве непосредственной цели революции, не высказывая идей «переходного периода», в рамках которого сохранялись бы элементы рыночных отношений и этатистская модель в системе управления обществом. По этой причине весьма курьезно выглядят оценки некоторых авторов, как например Ю. Глушакова, утверждающего, что среди революционных течений России «чернознаменцы» «были почти единственными, кто провозглашал своей непосредственной целью коммунизм»⁴⁹³. Безусловно, «хлебовольцы» прогнозировали различные варианты развития революции, но анархический коммунизм они также провозглашали непосредственной целью своей борьбы.

В 1905 г. в России появляется анархо‑индивидуалистическое течение, сторонники которого обратились к идеям М. Штирнера, Ф. Ницше, П. Прудона и Б. Такера. Для большинства из них источником преобразований общества был бунт отдельного индивида против ограничений, налагаемых обществом. Выдающимся и самобытным представителем анархо‑индивидуалистической мысли в России был А.А. Боровой.

Алексей Алексеевич Боровой (1875–1935) происходил из семьи гимназического преподавателя математики, начинавшего службу кантонистом, а затем дослужившегося до звания действительного статского советника. В 1898 г. Алексей Алексеевич окончил юридический факультет Московского университета. С января 1902 г. он занимал должность приват‑доцента, преподавая политическую экономию. В июне 1903 – осенью 1905 гг. для работы над диссертацией Боровой направился в командировку в Германию и Францию. Будучи со студенческих лет марксистом, в 1904 г. он осознал себя сторонником идей анархического индивидуализма. Вернувшись на родину в 1905 г., 5 апреля в Москве, в Историческом музее, Боровой прочитал первую в России легальную публичную лекцию об анархизме («Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм»). После этого он становится широко известен, как теоретик и популяризатор анархистского учения. В 1906–1907 гг. Боровой сотрудничает в литературном журнале «Перевал» и одновременно организует первое в России легальное анархическое издательство «Логос», выпустившее книги М. Бакунина, Ж. Грава, Д.‑Г. Маккея, самого А. Борового и др. авторов. В 1907 г. он создает синдикалистский кружок в Москве. За публичную лекцию о революционно‑синдикалистском движении, прочитанную 7 июля 1907 г., Боровой подвергся месячному аресту. В 1910 г. он представил на соискание ученой степени магистра полицейского права книгу «История личной свободы во Франции». Защита не удалась из‑за отрицательного отзыва рецензента, что сам Боровой объяснял интригами профессоров‑либералов, усмотревших в его труде попрание либеральных идей. В конце 1910 г. успехи Борового на ниве легальной пропаганды анархизма были отмечены властями. Он был привлечен к судебной ответственности за руководство издательством «Логос»⁴⁹⁴. В то же время 17 февраля 1911 г. Боровой уволился из Московского университета в знак солидарности со студенческими волнениями, протестуя против присутствия полиции в стенах учебного заведения. Сделал он это за три дня до массовой акции протеста 108 преподавателей. «Я в полицейском университете не остаюсь и лекций читать более не буду», – заявил он при увольнении⁴⁹⁵.

Уклоняясь от судебного преследования, чреватого тремя годами заключения, Боровой с паспортом одного из друзей выехал в Париж. Здесь он преподавал в «Свободном колледже социальных наук» и «Русском народном университете», работал туристическим гидом и одновременно увлекался философией А. Бергсона. В конце 1913 г., в связи с амнистией для политэмигрантов, Боровой вернулся в Россию. Здесь в 1913–1917 гг. он сотрудничал в газетах «Новь» и «Утро России».

Первый период творчества Борового (1904–1907 гг.) был связан с идеями анархического индивидуализма, увлечением философией М. Штирнера и Ф. Ницше. Однако же Алексей Алексеевич далек от радикального индивидуализма, считая общество необходимой средой жизни индивидов. Так, он сформулировал основную проблему анархического бытия: «Каким образом осуществить абсолютную свободу индивида, не прекращая общественной жизни?»⁴⁹⁶ Пик индивидуалистских настроений Борового отразился в работе «Революционное миросозерцание» (1906 г.), где он установил критерий нравственности не в требованиях общественной морали, а в стремлении личности к «полной гармонии между властными императивами своего „я“ и внешними поступками, независимо от определяющей их цели»⁴⁹⁷. По мысли Борового, общество разрушает эту гармонию, стремясь подчинить личность своим нормам⁴⁹⁸.

Главную движущую силу истории А.А. Боровой видел в перманентном антагонизме между обществом и личностью, стремящейся к безграничному расширению своих способностей⁴⁹⁹. Признавая невозможность установления гармонии между индивидом и обществом, он отказывался от выработки идеала общественного устройства. Анархию Боровой воспринимал не как получивший завершение общественный строй, но процесс безграничного освобождения личности. В ряде работ он сформулировал концепцию постепенной эмансипации человечества, проходящую через последовательно сменяющие друг друга стадии либерализма, социализма и анархизма при воплощении в жизнь связанных с ними социально‑политических и экономических моделей. Технический прогресс и всестороннее развитие человеческой личности в условиях социалистического строя, полагал он, сделают возможной экономическую независимость индивида от общественного производства: «Человек будет в состоянии один собственными силами произвести целиком тот продукт, в котором он нуждается. […] Он станет самодовлеющей хозяйственной единицей»⁵⁰⁰. На пути к анархической стадии общественного развития анархисты должны содействовать революционным процессам и преобразованиям, соответствующим упомянутым этапам. Боровой делал вывод, что «всякий последовательный анархист должен не бороться против надвигающегося социалистического строя», а, напротив, «жаждать его прихода, ускорить его наступление, чтобы затем биться с ним в последней борьбе»⁵⁰¹.

Позднее, в 1918 г., Кропоткин подверг его книгу «Анархизм» уничтожающей критике, упрекая автора в поверхностном подходе к изучению анархизма и индивидуалистической вульгаризации анархического учения. «Мы с вами, да и со всеми русск[ими] интелл[игентами], писавшими об ан[а]р[хизме], расходимся с 1‑х же строк. Напр[имер], вы гов[орите]: „анархизм гов[орит] о конечном освоб[ождении] личности“. Именно этого … Бак[унин] и я – никогда не гов[орили] и для нас такое утв[ерждение] абсурд. Уже грамматически оно не верно. Слово безвластие (ан‑архия) уже предполагает общество, в кот[ором] нет прав[ительст]ва; но это – общ[ест]во, а не сборище ничем не объединяемых личностей»⁵⁰².

В 1907–1910 гг. Боровой эволюционирует к идеям, близким анархо‑синдикализму. Апологию синдикалистской тактики он сочетал с философскими установками индивидуализма. Уже в 1907 г. Боровой заявил о своих симпатиях к революционному синдикализму, противопоставив парламентскую борьбу самоорганизованному в революционные самоуправляющиеся профсоюзы рабочему движению, методами «прямого действия» осуществляющему борьбу за освобождение личности. В качестве основной политической силы, способной к ниспровержению государства и формированию анархических форм общественной жизни, он рассматривал революционно‑синдикалистское движение, представляющее «сильного, самостоятельного, способного к личной инициативе работника»⁵⁰³. К этому периоду Боровой преодолел влияние марксизма, выступая сторонником синтеза философских идей М. Штирнера, Ф. Ницше и М.А. Бакунина. Эти перемены отразила серия статей «Реформа и революция» (1907 г.). Их центральной темой становится критика парламента как учреждения, способствующего превращению народных представителей в аппарат, независимый от избирателей, чуждый и враждебный их интересам⁵⁰⁴.

Менее значительным, но известным автором среди анархистов‑индивидуалистов стал О. Виконт (В.Н. Проппер). В своей брошюре «Анархический индивидуализм» он призвал ниспровергнуть «два главных предрассудка» в лице религии и власти, «наслаждаться жизнью» во всех ее проявлениях и защищать «свою самобытность», расширяя границы свободы в существующем обществе. Речь шла о своеобразном анархизме личной жизни, в рамках которой человек преодолевает моральные каноны, препятствующие реализации его личностного потенциала. По Пропперу, индивид должен быть «самобытен и силен» и уничтожать в беспощадной конкурентной борьбе всех, кто стоит на его пути⁵⁰⁵.

Достаточно заметным течением стал «ассоциационный анархизм», основоположником которого является Л. Черный (П.Д. Турчанинов). Опираясь на идеи М. Штирнера, П. Прудона и Б. Такера, он предложил систему организации всех сфер жизни общества на основе добровольных договорных ассоциаций индивидов, удовлетворяющих свои разносторонние потребности путем свободных соглашений («личных контрактов») друг с другом. Предполагалось провести «обассоциационирование» производства, потребления и сферы услуг путем передачи предприятий в собственность ассоциаций потребителей: «У нас орудия и средства производства будут принадлежать […] людям, имеющим однородные потребности. […] В будущем каждый будет потребителем и рабочим и, как потребитель, будет иметь свою долю в тех ассоциациях, в продуктах которых он нуждается»⁵⁰⁶. Для решения аграрного вопроса Турчанинов предлагал сочетание социализации («обничения») земли с ее разделом на паевых принципах. Распределение земли должно было производиться на договорных началах по желанию каждого индивида. Он предлагал признать за всеми людьми право на получение равноценного другим по качеству земельного участка. Для уравнения же невыгод Турчанинов рассчитывал обложить наиболее выгодные участки рентой. Признавалось сочетание индивидуального, «общественного» и считавшегося приоритетным коллективного землепользования⁵⁰⁷.

Регулирование производства и установление связей между ассоциациями должны были осуществлять специальные посреднические бюро, существующие на добровольных началах. Предполагалось сохранение рыночных отношений между «ассоциационерами». Путь к реализации идей «ассоциационного анархизма» Турчанинов видел в революции, сопровождающейся экспроприацией собственности буржуазии, помещиков и государства. Признавал он и возможность постепенного вытеснения капиталистических предприятий ассоциациями.

Созвучными анархо‑индивидуализму и анархическому коммунизму в это время становятся теоретические поиски представителей литературной и философской богемы, развивавших идеи о безграничной свободе творчества. Русских писателей‑символистов и представителей «нового религиозного сознания» привлекало в анархизме стремление к радикальному разрыву с современностью. Среди них наиболее заметным явлением можно считать теорию «мистического анархизма» Г.И. Чулкова, В.И. Иванова и С.М. Городецкого. В этом направлении развивались «иннормизм» К. Эрберга (К.А. Сюннерберга), «соборный индивидуализм» М.Л. Гофмана, религиозно‑идеалистический анархизм Н.А. Бердяева, А.Н. Мейера, А.Э. Мирногорова (Фриденберга). Элементы анархистских идей, предполагающие ниспровержение власти государства, официальной церкви и капитала, можно обнаружить и в трудах Д.С. Мережковского.

В первой половине 1905 г. большинство анархистских групп принадлежали к «хлебовольцам». Однако затем, в 1905–1907 гг., идейное размежевание среди анархистов нарастает. Организации «чернознаменцев» действовали преимущественно в северо‑западных, южных и юго‑западных губерниях. Деятельность «безначальцев» прослеживается в Санкт‑Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Минске, Рязани и Тамбове⁵⁰⁸. Анархо‑синдикалистские организации вели работу в Москве, на западе и на юго‑западе России. Кружки анархистов‑индивидуалистов появились в западных и центральных регионах. Идеология отдельных анархистских организаций носила смешанный характер. Так, в листовках Севастопольской революционной боевой дружины «Свобода внутри нас» (1906–1907 гг.) проповедовались как анархо‑коммунистические, так и анархо‑индивидуалистические и махаевские идеи. Во многих городах действовали объединенные организации, в состав которых входили анархисты разных течений. По подсчетам историков Б.В. Леванова и Л.Г. Орчаковой, из 20 групп анархистов, действовавших в Московском регионе, 8 относились к «хлебовольцам», 2 – к «безначальцам», 4 – к анархистам‑индивидуалистам, 2 – к анархистам‑ассоциационерам, 2 – к анархо‑синдикалистам и 1 – к махаевцам. Некоторые из них, как, например, «Свободная коммуна», включали представителей различных течений⁵⁰⁹.

Большинство анархистских организаций представляли собой небольшие кружки и группы численностью от нескольких чел. до нескольких десятков чел.⁵¹⁰ Так, в 1905 г. в Белостокскую группу анархистов‑коммунистов входили более 70 чел. В 1905–1906 гг. 40 чел. насчитывала Минская группа анархистов‑коммунистов⁵¹¹, более 30 чел. Рославльская и свыше 4 °Cмоленская группы анархистов‑коммунистов (по данным на 1906–1910 гг.)⁵¹². В Москве в 1905–1907 гг. действовали не менее 50 анархистских кружков и групп. Большинство из них включало 3‑18 чел. Но были и крупные организации. Так, в Московской группе анархистов‑коммунистов, созданной в 1905 г. В.И. Федоровым‑Забрежневым, состояли 18 чел. Не менее 72 чел. насчитывала Московская группа анархистов‑коммунистов «Свободная коммуна»⁵¹³. Численность всех анархистских организаций Баку в 1906–1908 гг. исследователь И.С. Багирова оценивает приблизительно в 1400–2000 чел.⁵¹⁴ Вероятно, эта цифра включает и сочувствующих. 40 анархистских групп, действовавших на Дону в 1903–1910 гг., включали 686 чел., что составляло 13,3 % от всей численности радикальных партий и организаций Донского региона. Из них самой крупной была Сулинская группа анархистов, в состав которой входили 35 чел.⁵¹⁵

Появляются крупные объединения – «федерации». В Белостоке к середине 1906 г. существовала Федерация анархистов‑коммунистов численностью до 300 чел.⁵¹⁶ В 1906–1908 гг. функционировала Бакинская федерация анархистов, объединявшая различные группы. В начале 1907 г. в Екатеринославе была создана Федерация анархистов‑коммунистов, в состав которой вошли четыре районных федерации (Амур‑Нижнеднепровская, Кайдацкая, Центральная и Чечелевская) и 20 рабочих анархистских групп, организованных по предприятиям. В ее состав входили 70–90 чел. при 220–230 сочувствующих⁵¹⁷. Осенью 1907 г. появилась «Объединенная анархическая группа» в Москве⁵¹⁸.

Структура анархистских организаций усложняется. Так, в 1905 г. в белостокскую Федерацию анархистов‑коммунистов, помимо Белостокской группы анархистов‑коммунистов, входили рабочие «цехи», или «федерации» (кожевников, нитярей, портных, столяров и ткачей), и 15 кружков, действовавших среди фабрично‑заводских и ремесленных рабочих⁵¹⁹. В составе Федерации одесских анархистов, образованной весной 1906 г., насчитывалось 11 групп, сформированных преимущественно по районам⁵²⁰.

В 1906–1907 гг. были проведены несколько съездов и конференций, целью которых была координация деятельности групп одного течения. Наиболее заметные из них: конференция групп анархистов‑коммунистов «чернознаменцев» (осень 1905 г., Белосток); конференция «хлебовольческих» групп Северо‑Западного края (Белоруссии, Литвы, и Польши) (октябрь 1905 г., Вильно); съезд анархистов‑коммунистов «чернознаменцев» («безмотивников») северо‑запада, юго‑запада и юга России (январь 1906 г., Кишинев)⁵²¹. Кроме того, как показал в своем исследовании В.В. Кривенький, в 1907 г. шла подготовка к Всероссийскому съезду анархистов с участием делегатов от анархо‑синдикалистов, «безначальцев», «хлебовольцев» и «чернознаменцев». Провести его планировалось осенью в одном из городов западных губерний России⁵²².

В то же время анархистские организации России укрепили свой международный авторитет. Об этом свидетельствует тот факт, что делегаты из Белостока, Грузии, Екатеринослава и Санкт‑Петербурга приняли участие в Международном анархистском конгрессе в Амстердаме⁵²³. Доклады Н.И. Музиля и В.И. Федорова‑Забрежнева, посвященные анархистскому движению в России, имели успех на этом мероприятии.

Предпринимаются первые попытки создания межрегиональных объединений анархистов. По оценке В.А. Савченко, «наиболее многочисленной и активной анархистской федерацией групп»⁵²⁴ была Южно‑русская группа анархистов‑синдикалистов. В ее состав входила Южно‑российская федерация крестьян анархистов‑синдикалистов, организации которой действовали в селах Бессарабии, Киевщины, Подолии и Таврии. Отделения ЮРГАС действовали в Аккермане, Ананьеве, Голте, Евпатории, Екатеринославе, Елисаветграде, Керчи, Киеве, Кривом Роге, Мариуполе, Николаеве, Новороссийске, Одессе, Севастополе, Симферополе, Тирасполе, Харькове и Херсоне. В нее входили около 400 чел., из них 250 – в Одессе⁵²⁵.

27 апреля 1907 г. на конференции Уральских групп анархистов‑коммунистов в Екатеринбурге была основана Федерация анархических групп Урала. Для координации деятельности входивших в ее состав групп предполагался периодический созыв совещания делегатов в качестве координирующего центра и создание печатного органа с единой редакционной комиссией⁵²⁶.

В июне‑июле 1907 г. в районе Рославля и Ковно состоялась Конференция анархистов‑коммунистов Литвы и Польши с участием 50 делегатов, представлявших анархистские группы Белостока, Варшавы, Вильно, Гродно, Ковно и Лодзи. Съезд провозгласил образование «Федерации анархо‑коммунистических групп Польши и Литвы». Это решение не было проведено в жизнь, поскольку почти все делегаты были выданы провокатором и арестованы⁵²⁷.

Несмотря на набиравший силу процесс консолидации движения, ни одно течение не было представлено организацией общероссийского масштаба. С этой точки зрения анархистское движение проигрывало социал‑демократам и неонародникам, оставаясь раздробленным на местные и региональные организации.

Какова же была численность анархистского движения в России? По данным В.В. Кривенького, за 1905–1907 гг. в состав анархистских групп Российской империи входило приблизительно 5100–5400 чел. За период 1903–1910 гг. их численность составляла 6800–7140 чел.⁵²⁸ Мы полагаем, что эти данные нуждаются в корректировке в соответствии с результатами изучения деятельности анархистских организаций в различных регионах.

География распространения анархизма была достаточно широка: Москва, Санкт‑Петербург, Центральный район России, Польша, Литва, Латвия, Белоруссия, Украина, Донская обл., Поволжье, Северный Кавказ, Закавказье, Урал, Сибирь, Дальний Восток. Центрами анархистского движения можно считать западные, юго‑западные и южные губернии Российской империи. Местами наибольшего влияния анархистов были Баку, Белосток, Екатеринослав и Одесса.

Неформальная структура организации, демократизм в принятии решений, отказ от интеграции в существующую политическую систему, радикализм в целях и тактике, бескомпромиссность в социальных конфликтах, романтические идеалы анархического коммунизма и широкой свободы личности – все это привлекало в анархистские организации потенциальных сторонников.

Прежде всего, анархисты выступали как наиболее последовательные антиэлитаристы, находившиеся в оппозиции «вождям» – верхушке социалистических партий («комитетчикам»). «У анархистов, – пишет исследователь В.В. Кривенький, – в отличие от представителей других, хорошо организованных партий, никто не стоял за спиной. Не было кастовости, элитности, строгой дисциплины»⁵²⁹. Свои организации они воспринимали как зародыш безгосударственного коммунистического общества и считали необходимым реализовать в них идеи о самоуправлении, взаимопомощи, безвластии⁵³⁰. «Находя вредным всякое принуждение, всякую власть в будущем, мы поэтому делаем уже в настоящее время все возможное, чтобы подорвать ее. Вот почему мы исключаем всякий централизаторский элемент из наших партийных организаций», – писала М.И. Гольдсмит, раскрывая такие организационные принципы анархистов, как отказ от оплачиваемых функционеров и подчинения меньшинства большинству, свободное федеративное соглашение между группами, добровольность участия в организации и равенство всех ее членов⁵³¹. Они были закреплены в 1900‑х гг. решениями ряда съездов и конференций анархистских групп⁵³².

В организациях у анархистов наблюдалось и отсутствие иерархичных отношений, связанных с разделением труда. Так, большевик И. Генкин вспоминал впоследствии: «Для психологии анархистов, по крайней мере большинства их, любопытно еще отсутствие расхождения между словом и делом, а также отсутствие границ между властью законодательной и исполнительной в их организациях. Если, например, кто‑нибудь из анархистов теоретически признавал террор и экспроприации, то он же сам практиковал и участвовал в их совершении, какой бы „ранг“ он ни занимал среди членов группы, – черта, которую не всегда отметишь в отношении тогдашних террористов социалистов‑революционеров. Так, интеллигент Борис Энгельсон, человек выдающийся по своему образованию и талантам, приезжает из‑за границы в Минск, участвует в какой‑то экспроприации и, отстреливаясь, убивает городового. Его арестовали и в январе 1908 г. повесили в Вильно»⁵³³.

Часто к анархистским организациям примыкали бывшие члены РСДРП, ПСР, национальных социал‑демократических партий, разочаровавшиеся в недостаточном радикализме своих лидеров, жаждавшие немедленной ликвидации государства и частной собственности уже в ходе революции 1905–1907 гг., стремившиеся применять в повседневной борьбе за интересы рабочих методы террора и экспроприаций. В.В. Кривенький, приводящий в своем исследовании статистические данные по 275 анархистам, участвовавшим в движении в 1903–1910 гг., указывает, что из них 204 пришли в анархистские организации из социалистических партий. 96 ранее были социал‑демократами, 45 – эсерами, 35 – членами Бунда, 4 – максималистами, 2 – социалистами‑сионистами, и по 3 представителя Латышской социал‑демократической рабочей партии и еврейской социалистической партии «Поалей Цион»⁵³⁴. По данным В. Смирновой, в Донской обл. в 1906 г. 28,2 % анархистов были выходцами из др. партий (из них 21 % – бывшие эсеры и 7 % – бывшие члены РСДРП)⁵³⁵.

Дискуссионным является вопрос о социальной базе анархистского движения того времени. Городские группы и федерации чаще всего ориентировались на деятельность в среде фабрично‑заводских и ремесленных рабочих населенных пунктов городского типа. Но создавались и организации, ориентированные на работу среди крестьянства. Так, в Бельске Гродненской губ. действовала Крестьянская группа анархистов‑коммунистов, связанная с белостокскими анархистами. Анархистская группа, состоявшая из белорусских и польских крестьян, появилась в местечке Орло той же губернии⁵³⁶. Пропагандистскую работу среди крестьянства в Борзенском и Черниговском уездах в 1905 г. вела Черниговская группа анархистов⁵³⁷. Свою крестьянскую группу в Балте основала в мае 1906 г. одесская организация «Вольная коммуна»⁵³⁸. Летом того же года одесские и каменец‑подольские анархисты создали «Подольско‑Бессарабский крестьянский союз анархистов‑коммунистов», проводивший пропаганду среди крестьян и аграрный террор. Таким же образом анархистские организации действовали во многих регионах Украины. Одной из них, вошедшей в историю благодаря своему знаменитому активисту, Нестору Ивановичу Махно, стал «Союз бедных хлеборобов» в Гуляй‑Поле, объединявший 30 чел.⁵³⁹

Предпринимались отдельные попытки вести пропагандистскую работу среди военнослужащих, не получившую, правда, значительных масштабов. Так, в 1905 г. анархисты действовали среди солдат в Барановичах, а в конце ноября – декабре того же года анархист‑коммунист С.М. Брук агитировал среди солдат Двинского гарнизона⁵⁴⁰. Во время событий 13–18 июня того же года в состав делегации одесских революционных организаций, которая вела переговоры с восставшим экипажем броненосца «Потемкин», входил анархист А. Фельдман⁵⁴¹. В июне 1906 г. анархист Ю.П. Яблонский, служивший в 7‑м кавалерийском полку в Тамбове, попытавшись поднять сослуживцев на восстание, «вывел эскадрон к выступлению»⁵⁴².

Представители «низов» общества были основой социальной базы анархистов. По данным В.Д. Ермакова, по выборке из 300 человек, причислявших себя к анархистским организациям в период революции 1905–1907 гг., рабочие различных категорий (в основном неквалифицированные) составляли 63 %, служащие – 11 %, учащиеся – 17 %. Лишь 3 % принадлежали к интеллигенции. По социальному происхождению они подразделялись на следующие группы: 31 % – из рабочих, 23 % – из служащих, 17 % – из крестьян, 13 % – из ремесленников и 7 % – из торговцев⁵⁴³.

Э.Ш. Хазиахметов на основе биографической литературы, личных дел революционеров, заведенных центральными и сибирскими карательными органами, изучил социальный состав участников революционных партий, находившихся в сибирских тюрьмах и ссылке в 1905–1917 гг. По данным выборки, из 10 539 политических ссыльных было выделено 583 анархиста. Из них рабочие составили 33,5 % (более трети), служащие – 13,7 %, учащиеся – 8,2 %, крестьяне – 0,4 %, к прочим социальным группам отнесены 3,4 %. Социальное положение 38,8 % не определено⁵⁴⁴. По данным В.В. Кривенького, составленным по выборке из 400 человек (принадлежащих к 18 организациям анархистов), по профессиональной принадлежности крестьяне составили 3 %; рабочие – 9,25 %; служащие (в т. ч. учителя) – 5,75 %; студенты – 2,75 %; ремесленники (в т. ч. торговцы) – 5,25 %; безработные – 21,75 %; не установлено – 52,25 %. По происхождению: дворяне – 6 %, крестьяне – 16,5 %, мещане – 45,2 %, казаки – 0,5 %, иностранцы – 0,2 %, не установлены – 31,5 %⁵⁴⁵. С большой долей уверенности можно сказать, что значительная часть тех, чье социальное происхождение и социальное положение не были определены, относилась к рабочим, а также к безработным.

А.В. Дубовик, проанализировавший данные по 2,4 тыс. анархистов за период 1900–1916 гг., установил вид деятельности 1593 чел. Из них 59,1 % – представители рабочего класса (фабрично‑заводские, транспортные и др. рабочие). В ряде местных организаций они составляли абсолютное большинство. Так, 78 % членов Федерации анархистов в Екатеринославе были рабочими. 4,5 % анархистов (72 чел.) отнесены к «низшим служащим». В эту категорию Дубовик включает почтово‑телеграфных работников, конторщиков, приказчиков, счетоводов, фельдшеров и народных учителей⁵⁴⁶. Приведенные данные подтверждают, что основной контингент участников анархистских организаций составляли рабочие.

Как отмечают современные исследователи анархизма, в ряде крупных городов (Баку, Белосток, Екатеринослав, Житомир, Киев, Москва, Одесса, Санкт‑Петербург) анархисты были тесно связаны с коллективами крупных предприятий⁵⁴⁷. Выводы современных исследователей вполне соответствуют признаниям самих участников анархистского движения. Так, один из авторов газеты «Листки „Хлеб и Воля“», издававшейся П.А. Кропоткиным и его сторонниками, писал осенью 1906 г.: «Средой, в которой развивался до сих пор анархизм, была преимущественно среда рабочая; интеллигенция, благодаря сравнительно недавнему появлению анархической литературы в столицах и университетских городах, была затронута меньше; среди крестьян работа только еще начинается»⁵⁴⁸.

В трудах некоторых исследователей российского анархизма начала XX в., пытающихся писать о социальном составе анархистских организаций, присутствуют пережитки ленинистских и сталинистских трактовок. Так, Ю.Э. Глушаков причисляет к числу сторонников анархистов в Белостоке «мелкую буржуазию», произвольно толкуя понятие «мелкой трудовой массы», упоминаемое в воспоминаниях И.С. Гроссмана‑Рощина⁵⁴⁹. И все же, под этим термином, скорее всего, подразумевали кустарей‑одиночек, работавших на дому, выполняя заказ крупных производителей. Формально не являясь наемными работниками, они находились в полной зависимости от крупных предпринимателей и по уровню доходов, продолжительности рабочего дня и эксплуатации мало отличались от промышленных рабочих. «Механические сапожники», кустари, под руководством группы анархистов‑коммунистов организовавшие в 1906 г. забастовку в Варшаве, даже требовали от работодателей открыть мастерские, переведя их в разряд обыкновенных рабочих⁵⁵⁰.

Можно привести примеры масштабной деятельности анархистских активистов, вышедших из среды рабочих. Одним из них был Илья Моисеевич Гейцман (1879–1938). Уроженец г. Паневеж Ковенской губ., он происходил из семьи служащих. Его отец зарабатывал на жизнь частными уроками. С 12‑летнего возраста Гейцман работал на фабрике по выделке щетины, а затем приказчиком в магазинах. К 15‑ти годам он осваивает ремесло столяра. В 1897 г. Гейцман выдвинулся в рабочие лидеры во время стачки столяров в городе Двинске. Здесь он был впервые арестован за организацию рабочих выступлений, проведя в тюрьме полтора месяца. Сразу после освобождения молодой активист был немедленно встречен бундовцами, распропагандирован и принят в ряды их организации⁵⁵¹.

Илья с энтузиазмом принял новую жизнь. Позднее о первых неделях своей социалистической деятельности он вспоминал, как о празднике: «Я быстро акклиматизировался в новой идее, последняя была мне по плечу. В первое время мне все нравилось в социалистическом движении: и общественность, и разговоры, и пирушки, риск, связанный с подпольными собраниями, наконец, широта замысла социалистического плана переустройства общества. Я набросился на новые книжечки, неслыханные в мире книжечки, глотал их целыми связками, изучал их почти наизусть»⁵⁵², – писал он. Подобное настроение было характерно для рабочих‑организаторов, ставших участниками революционных выступлений. После ярких и захватывающих событий многие из них не хотели возвращаться к прежней серой, унылой мещанской жизни, повиновению хозяевам фабрик и вливались в ряды профессиональных революционеров.

Вскоре Гейцман руководит организацией на пуговичной фабрике, а через год переходит к деятельности агитатора, разъезжая по городам Литвы, Белоруссии и Украины. Он неоднократно арестовывался и прослыл настоящим радикалом среди бундовцев: «Мое мировоззрение росло, крепло изо дня в день. Я перестал мыслить себя вне социалистической идеи, жаждал подвига. Я стал агитатором, оратором и пропагандистом, но мне хотелось еще больше. Верхи всегда меня осаживали»⁵⁵³.

В 1900 г. Гейцман был призван на военную службу и тут же, в составе подпольного социалистического кружка солдат, начал вести пропаганду: «В течение двух недель не было солдата в нашей роте, который не нашел бы у себя прокламацию или книжечку под подушкой»⁵⁵⁴, – вспоминал он позднее. Агитатор был выявлен и отправлен на гауптвахту, но сбежал. Зимой 1901 г. бундовцы переправили его в Лондон. В новой для себя заграничной обстановке Гейцман почувствовал противоречие между радикальными представлениями о социализме в России и умеренным, легальным характером социалистического движения в Великобритании, лишенным трагизма противостояния государственной власти и романтики революционной борьбы: «За границей первое время мне совсем не понравилось, вся жизнь показалась дикой, серой, идиотской. Лондонские социалисты выглядели в моих глазах какими‑то шутами в воротничках и галстуках. И когда однажды один из товарищей предложил мне пойти на митинг знаменитого оратора анархиста, я решил, слушая его, что он действительно хороший оратор, но ничего не смыслит в социализме»⁵⁵⁵.

Разочарование в британских социалистах в контрасте с ярким впечатлением, которое произвели на него книги П.А. Кропоткина и других анархистских авторов, привело Гейцмана к переходу на позиции анархического коммунизма. «Твердо решил познакомиться с анархистской литературой, и первая книга, которую открыл по анархизму, была „Записки революционера“ Кропоткина. Книга произвела громадное впечатление. Бундовская брошюрочная литература побледнела, стушевалась перед революционной эпопеей названной книги. […] Мое бундовское целомудрие краснело, кряхтело, стушевывалось все больше. Анархисты имеют свою манеру, свой стиль писать. Стиль волнующий, подкупающий, особенно молодых людей. Недаром Кропоткин пишет к молодому поколению»⁵⁵⁶. В 1902 г. Гейцман присоединился к еврейским анархистам в Лондоне. В марте 1904 г. он переезжает в Париж, занимается самообразованием, посещает лекции. А заодно участвует в деятельности группы русских анархистов‑коммунистов, готовившей так и не состоявшееся покушение на В.К. Плеве⁵⁵⁷.

Начало революции в России вызвало у Гейцмана желание вернуться на родину для участия в вооруженной борьбе. В конце января 1905 г. он пересек границу, был арестован и возвращен на место своей службы. Илья снова бежал и перешел в подполье. Он организует группы анархистов‑коммунистов в Бердичеве, Вильно, Житомире, Ковно и Янове, устанавливает связь с белостокскими анархистами, читает доклады об анархизме на кружковых собраниях, быстро приобретя славу популярного оратора⁵⁵⁸. Осенью 1905 г. Гейцман организовал в Вильно конференцию «хлебовольческих групп» Северо‑Западного края⁵⁵⁹. По некоторым данным, при его участии был организован террористический акт у губернаторского дома в Вильно. В результате взрыва бомбы здесь был убит помощник исправника Емельянов из города Ошмяны, ранены полицмейстер Климович, пристав и двое прохожих⁵⁶⁰. Затем, вместе с анархистами и бундовцами Гейцман организовал в Бердичеве еврейскую самооборону против погромов⁵⁶¹.

Весной 1906 г. Илья Гейцман, уже широко известный в анархистских кругах под псевдонимом «Хаим Лондонский», был схвачен полицией в Вильно. Молодому революционеру грозили виселица либо пожизненная каторга. Но спасла присущая ему изобретательность. Он сумел передать родным на волю, чтобы они опознали его, как выехавшего за границу брата, Ицхака. Под именем Ицхака (Ицко‑Исаака) Гейцмана Илья вошел даже в исторические энциклопедии⁵⁶². Через пять месяцев он вышел на свободу с чистым паспортом и закрытым воинским билетом, а затем вернулся к работе в анархистских кружках Вильно. Занятия, проводимые анархистами, здесь посещали не менее 300 чел.⁵⁶³

31 января 1907 г. Гейцман был арестован на конспиративном собрании, а весной выслан на два года в Сургут Тобольской губ. Впрочем, и здесь удалой пропагандист надолго не задержался и в июле бежал в группе девяти ссыльных. В конце августа 1907 г. он вернулся в Вильно, где застал разгром анархистского движения⁵⁶⁴. В декабре он был снова арестован. На сей раз склонного к побегам анархиста жестоко избили: «В охранном отделении били смертным боем. Долго ходить не мог от боли в ногах»⁵⁶⁵. После двухлетнего следствия в ноябре 1909 г. его приговорили к 4 годам каторжных работ⁵⁶⁶.

Пожалуй, участников анархистского движения не было среди священнослужителей. Но и здесь можно обнаружить одно исключение, хотя и не нарушающее закономерность. Речь идет о священнике Петре Иоильевиче Шидловском (1883‑?), дворянине по происхождению, служившем в церкви села Кулешово Бердичевского уезда Киевской губ. Окончивший Киевскую духовную семинарию, с 1900 г. Шидловский был участником революционного движения. С 1901 г. он распространял социал‑демократическую и эсеровскую литературу. Первоначально после окончания академии Петр Иоильевич работал учителем, а с 1908 г. становится священником. Сам он объяснял такой выбор стремлением вести революционную пропаганду. Ради этого Шидловский пошел на хитрость: «В 1907 г. митрополит и слышать не хотел, чтоб высвятить меня в попа, потому что из семинарии был дан про меня отзыв, что я „атеист“ и „социалист“. Но в 1908 г. я написал ему такое убедительное прошение, так разрисовал ему, что прежние годы были – мои ошибки и „юношеское легкомыслие“, а что теперь я убежденный верующий и сторонник монарха и жаждаю деятельности на пользу веры, царя и отечества, – что он размяк и уступил»⁵⁶⁷. В 1908–1910 гг. Шидловский вел анархистскую агитацию с амвона церкви Преподобной Параскевы, расположенной в Кулешово. Являясь анархо‑синдикалистом, он поддерживал связь и с одной из анархо‑индивидуалистических групп. В селе Шидловский устроил склад взрывчатки и анархистской литературы. В 1910 г. за революционную деятельность он был арестован, а в 1912 г. приговорен Одесской судебной палатой к 2 годам каторги и 5 годам ссылки. Наказание священник‑революционер отбывал в Иркутской губ.⁵⁶⁸

Возрастной состав анархистских организаций представлен в исследовании В.В. Кривенького. По его данным, средний возраст участника анархистского движения составил 19–24 лет, региональных организаций – 18–20 лет, у организаторов, лидеров движения – 23–32 года⁵⁶⁹. Региональные исследования подтверждают эти данные. Так, на Дону средний возраст участника анархистского движения составил 24 года при наибольшем возрастном составе в 20–29 лет⁵⁷⁰. Анархисты были очень молодым движением. Встречались даже 13‑14‑летние активисты, как например, ученик С.Д. Гальперин и портниха Л.Я. Рудашеская⁵⁷¹.

По данным В.Д. Ермакова, из 300 исследованных анархистов насчитывалось 48 женщин, что составляло более 10 %⁵⁷². Их роль в деятельности анархистских организаций была весьма значительной. К числу организаторов анархистской эмиграции, издателей и публицистов движения можно отнести двух женщин – Марию Исидоровну Гольдсмит и Лидию Владимировну Иконникову. Среди действовавших в России популяризаторов и пропагандистов революционно‑синдикалистских идей проявила себя Н.А. Критская⁵⁷³. Нельзя не вспомнить выдающихся организаторов, боевиков и пропагандистов: Н.Я. Деркач, Ф.Е. Каплан (Ройтблат), Е. Литвин, Р.Г. Майденберг‑Гершкович, Е. Майзель, О.И. Малицкую, М.Г. Никифорову, Ф. Новик, А.П. Плеханову, М.А. Присяжнюк, А.И. Степанову‑Галаеву, О.И. Таратуту (Рувинскую), Р.М. Тарло, Б.‑Л.‑В. Шерешевскую‑Вейсбром, Х.Э. Эрделевскую (Фридзон), Н.М. Ягодину и др. Среди активных участниц махаевского движения известны Я.О. Берсон, В.Д. Гурари‑Бучульская, Зелинская и Р. Левин. Первой казненной в России анархисткой стала Б. Шерешевская‑Вейсбром, участвовавшая в атаке на кафе Либмана в Одессе.

Широкую известность среди анархистов получила сельская учительница, крестьянка по происхождению, Матрена Андриановна Присяжнюк (около 1883–1908), ставшая лидером анархо‑индивидуалистической группы, действовавшей в Киевской губ. 19 июля 1908 г. она была приговорена Киевским военно‑окружным судом к смертной казни за участие в налете на сахарную фабрику, убийство священника и покушение на офицера полиции. Эта девушка стала одной из культовых фигур анархистского движения. Свою политическую позицию она выразила на суде в яркой и образной речи, протестуя против приговора, и в целом – против государственных и капиталистических порядков. Затем в камере Присяжнюк приняла тайно пронесенную в тюрьму ампулу с цианистым калием⁵⁷⁴. Речь Матрены неоднократно переиздавалась анархистами⁵⁷⁵. Интерес к ее процессу проявлял Лев Толстой, что нашло отражение в его письме к киевскому толстовцу А.С. Гольденвейзеру от 25 сентября 1909 г.⁵⁷⁶

Известен один факт, свидетельствующий о существовании специфически женской анархистской организации. Так, в апреле 1908 г. в Петрограде вышло «Обращение к работницам», подписанное: «Группа женщин анархистов‑коммунистов». Листовка призывала женщин‑рабочих «сознать свое собственное достоинство» и свое «право на свободную жизнь». «Не то уничтожает женщину, что она не имеет иногда тех знаний, какими сама обстановка жизни наделяет мужчину при его большей свободе, а то что женщина не сознает своего достоинства, позволяет себе падать, торгует собой ради тряпок и побрякушек, позволяет себе занимать себя легким разговором, пошлыми ухаживаниями, а становясь женой, позволяет пьяному мужу глумиться над собой. Довольно, сестры, унижения и позора, которые мы сами создаем себе. Подымем же с достоинством голову, бросим вызов тем мужчинам, которые умели до сих пор нас только развращать, а теперь сами же упрекают. Если они были лучше нас, почему же до сих пор не протянули они нам товарищескую руку помощи, не пробудили в нас желание стать человеком, сознательно понимающим окружающие условия жизни? Скажем искреннее спасибо тем из товарищей, робкие попытки которых пробивали брешь в развращенной, нравственно‑грязной обстановке фабричной жизни»⁵⁷⁷, – писали авторы воззвания. Завершалась прокламация лозунгами: «Оставим пустую, бессодержательную жизнь!», «Да здравствует мыслящая женщина!»⁵⁷⁸ В целом же, хотя в анархистской печати и выдвигались лозунги равноправия полов, упоминались факты, свидетельствующие об неравноправном и унизительном положении женщины в существующем обществе, до 1917 г. данная тема не рассматривалась отдельно. Эмансипация женщин рассматривалась как результат установления анархо‑коммунистических отношений.

Анархистское движение было поистине многонациональным. По данным исследования В.В. Кривенького, до 50 % его участников составляли евреи, до 41 % – русские, до 35 % – украинцы⁵⁷⁹. По данным В.Д. Ермакова, из общего числа исследуемых евреев насчитывалось 48 %, русских – 29 %, украинцев – 14 %, латышей – 3 %, представители др. народностей – 6 %⁵⁸⁰. Кроме того, среди его активистов в соответствующих национальных регионах было довольно много грузин, армян, азербайджанцев, латышей, поляков. Впрочем, представленное нами процентное соотношение имело место далеко не во всех регионах и организациях. Так, В.А. Савченко по‑своему опровергает некоторые «национальные» и «националистические» мифы о российском анархизме: «Еще во время революции, на волне антисемитской пропаганды и погромов, „правые“ силы вдалбливали в общественное сознание (особенно в Одессе), что анархистское движение – „еврейский сговор“ против империи и российского народа. Одесские анархисты проводили многочисленные эксы и теракты против еврейских предпринимателей и купцов. И хотя евреи составляли до 50 % одесских анархистов, можно проследить определенную тенденцию к сокращению еврейского компонента в годы наивысшего подъема движения. Если в одесских группах „непримиримых“, „Черного знамени“, „Молодой воли“ евреи составляли более, чем 70 % членов, то в группах анархистов‑синдикалистов и „Рабочей группе анархистов на Юге“ они составляли не более 20 %. В городах, поселках и селах Екатеринославской, Таврической, Херсонской, Полтавской, Харьковской, Черниговской губерний состав групп отражал этнический состав населения, и евреи в этих группах никогда не превышали 20 %. В то же время на Правобережной Украине, в еврейских местечках и уездных центрах, где еврейское население составляло более 70 %, состав анархистских групп мог быть исключительно еврейским»⁵⁸¹.

Выводы Савченко подтверждают ряд исследователей регионального анархизма. Так, по данным Б.В. Леванова и Л.Г. Орчаковой, проанализировавших выборку из 103 анархистов Москвы и Московской губ. (48 % от выявленных участников анархистского движения в данном регионе), в 1905–1907 гг. 92,4 % из них составляли русские, в то время как евреи насчитывали лишь 1,9 % (2 чел. из выборки)⁵⁸². В Смоленской губ., по данным за 1906–1916 гг., 68 % всех анархистов составили русские, а евреи лишь 21 %⁵⁸³. На Дону в 1906–1907 гг. численность евреев среди анархистов была примерно равна русским и украинцам (по 20–30 %). В то же время 9 % членов анархистских групп составляли армяне, компактно проживавшие в Ростове‑на‑Дону. В 1908–1909 гг. сильно вырос процент выходцев из Закавказья (преимущественно армян, реже – азербайджанцев и грузин) – до 70 % в составе анархистских организаций Дона. Причины таких изменений связаны с притоком анархистов, спасавшихся от преследований полиции. Количество евреев уменьшилось до 5–6%⁵⁸⁴.

Важным показателем многонациональности движения является использование языков различных народов в печатной пропаганде анархистских идей. Так, в 1906–1907 гг. на территории Грузии издавалось пять анархистских газет на грузинском языке, в том числе «Хма», «Нобати» и «Муши» в 1906 г. и «Каришхали» в 1907 г. Также было издано несколько десятков книг и брошюр (среди них – работы грузин, являвшихся видными анархистскими публицистами, – Г. Гогелиа, М. Церетели и В. Черкезова). Анархистские группы в Баку в начале XX в. состояли преимущественно из армян, но значительную часть их активистов составляли азербайджанцы и русские. Здесь издавались прокламации и брошюры на армянском (среди них – книга С. Калашьяна «К борьбе и анархии») и азербайджанском языках. Международную известность получила издательская деятельность еврейских анархистов, эмигрантов из России, в Лондоне, Нью‑Йорке и Париже. Газеты на идиш распространялись среди еврейских рабочих и ремесленников в Царстве Польском, Литве, Белоруссии, Украине, на юге России. Наиболее известны среди них «Арбейтэр Фрайнд» (Лондон, 1885–1932 гг.), «Жерминаль» (Лондон, 1900–1909 гг.), «Анархия» (Женева, 1908 г.), «Дер Хильфруф» (Лондон, 1910–1914 гг.), «Ди Штимэ фон ди руссишэ гэфангэнэ» (Нью‑Йорк, 1913 г.). Только в Белостоке группой анархистов‑коммунистов «Борьба» в 1903–1907 гг. были изданы, по крайней мере, 7 брошюр и несколько прокламаций на идиш. Распространялись на территории Российской империи анархистские издания на польском языке. Среди них газеты «Вольный мир» (Львов, 1906 г.) и «Революционный голос» (Париж, 1906–1907 гг.), журнал «Новая эпоха» (Львов, 1906 г.) и не менее десятка брошюр (в том числе работы публициста Ю. Зелинского «Лживый социализм», «Всеобщая стачка» и «Рабочие профессиональные союзы»). Важную роль в деятельности анархистов на территории Латвии сыграло издание литературы на латышском языке. Так, в Риге вышли сборники «Лиесма», «Черный смех» (три выпуска), брошюра «Критические заметки» и книга П.А. Кропоткина «Хлеб и Воля». Литература на латышском выходила и в эмиграции: газеты «Лиесма» (Нью‑Йорк, 1906 г.), «Бривиба» (Париж, 1909 г.) и сборник статей Я.И. Новомирского (Кирилловского). Кроме того, рижские анархисты издали ряд брошюр на немецком языке, среди них – «Порядок» и «Коммуна» (главы из «Речей бунтовщика» П.А. Кропоткина)⁵⁸⁵.

Анархисты подчеркивали необходимость издания литературы на языках народов Российской империи, прежде всего там, где население плохо владело русским языком. Это обстоятельство подчеркивалось в отношении Латвии: «До сего времени нельзя было говорить о какой‑нибудь серьезной работе среди рабочих и крестьян, но это лишь потому, что у нас не было латышской анар[хической] литературы. Особенно этот недостаток ощущался в деревне, где лишь небольшая часть крестьян владеет русским языком»⁵⁸⁶.

Ведущим направлением деятельности анархистов в период Первой российской революции была пропаганда, осуществлявшаяся как в устном (проведение собраний и митингов; ведение кружков среди рабочих, крестьян и учащихся), так и в печатном виде – выпускались большими тиражами прокламации и периодические издания. Большая часть анархистских газет и журналов выходила за рубежом и нелегально переправлялась в Россию. Некоторые печатались в подпольных типографиях на территории Российской империи. Наиболее известной из них была «Гидра» под Ялтой, действовавшая в 1906 г. В июле 1905 г. в подпольной типографии близ Нежина, организованной по инициативе Н.И. Музиля и В.И. Федорова‑Забрежнева, был издан единственный номер журнала «Набат»⁵⁸⁷. Всего в 1905–1907 гг. в России и в эмиграции вышло 24 периодических издания анархистов на различных языках. Наибольшую известность среди них имели: «Хлеб и Воля» (1903–1905 гг.), «Черное знамя» (1905 г.), «Листок группы „Безначалие“» (1905 г.), «Бунтарь» (1906 г.), «Листки „Хлеб и Воля“» (1906–1907 гг.), «Буревестник» (1906–1910 гг.). После выхода Манифеста 17 Октября 1905 г. в России появилась возможность для ведения легальной анархистской пропаганды. В это время были основаны первые легальные издательства анархистского толка: основанное А.А. Боровым «Логос» (1906–1907 гг.) и «Индивидуалист», возглавляемое В.Н. Проппером и Н.О. Бронштейном (1906–1907 гг.). Но это были издательские группы анархо‑индивидуалистического толка.

Во время всеобщих забастовок в 1905 г. трибуну для пропаганды анархисты получали на массовых демонстрациях и митингах. В ряде случаев в манифестации протеста выливались похороны активистов движения. Так, в 1907 г. на похоронах убитого в перестрелке с полицией брянского анархиста А. Данилова его товарищ по организации Г. Кутаев организовал митинг с участием 150 чел., среди которых были рабочие‑анархисты с Брянского завода, меньшевики и максималисты. Но эта акция закончилась провалом и арестом нескольких десятков человек, в том числе 8 анархистов⁵⁸⁸.

Ряд видных анархистских публицистов (А.А. Боровой, В.А. Поссе и др.) открыто выступали перед массовой аудиторией с лекциями и докладами об анархизме и революционном синдикализме.

В соответствии с реалиями революционного времени одним из наиболее заметных направлений в деятельности анархистов становится вооруженная борьба. В 1905–1906 гг. они принимали активное участие в отрядах самообороны, организованных для противодействия организованным монархистами антисемитским и антиреволюционным погромам, вступали в бои с черносотенцами. По отношению к последним анархисты часто применяли и методы террора. Так, в Брянске осенью 1905 г. анархистские боевики убили заместителя председателя местного отделения Союза русского народа М. Рыжкова, в июле 1906 г. – заместителя председателя отделения «Союза Архангела Михаила» Ветковского, а в начале января 1908 г. – Марченкова, принадлежавшего к «Союзу истинно русских людей»⁵⁸⁹. Но особенно яркий пример такого рода показала Одесса, где в 1905–1908 гг. между антисемитски настроенными сторонниками самодержавия и анархистскими группами развернулась настоящая война⁵⁹⁰.

В ряде городов (Москва, Екатеринбург, Екатеринослав, Кутаиси, Ростов‑на‑Дону, Тифлис), анархисты приняли участие в баррикадных боях, развернувшихся в конце 1905 – начале 1906 гг. В Екатеринославе они сражались на баррикадах в рабочем предместье Чечелевка. 7 декабря 1905 г. один из лидеров «хлебовольцев» В.И. Федоров‑Забрежнев и его товарищи участвовали в строительстве первых в Москве баррикад на Триумфальной площади. В тот же день на улицах его группа разоружала городовых. Федоров‑Забрежнев организовал в Москве беспартийную боевую дружину (30 чел.) и санитарный отряд (18 чел.) среди типографских рабочих издательства «Гранат». Анархисты приняли участие в баррикадных боях на Пресне и у Сухаревой башни, сражаясь под черными флагами с надписями красной краской: «Долой самодержавие», «Смерть Кровавому Царю Николаю» и «Смерть Николаю»⁵⁹¹.

К силе оружия анархисты пытались прибегать и в трудовых конфликтах. Если социал‑демократы пытались направить активность рабочих в русло борьбы за политические преобразования, то анархисты, напротив, были склонны обратиться к социально‑экономической борьбе, считая ее самодостаточной для развития классового сознания и распространения своих идей среди фабрично‑заводского пролетариата. Например, во время январской забастовки 1905 г. белостокские анархисты акцентировали внимание на экономических требованиях⁵⁹².

В местах наибольшей активности движения (Баку, Белосток, Варшава, Гродно, Екатеринослав, Москва, Одесса и в ряде др. городов) анархистские организации в 1905–1907 гг. организовали ряд забастовок, руководили ими, оказывали поддержку⁵⁹³, в том числе применяя методы фабричного террора. В условиях подъема массовых рабочих выступлений, ослабления властных структур, эти акции имели успех. Так, летом 1905 г. в Трестене Гродненской губ. руководимые анархистами стачки завершились введением 8‑часового рабочего дня. В 1906 г. такие же результаты имели забастовки на пивоваренных заводах и паровых мельницах в Белостоке⁵⁹⁴.

Можно привести немало известных примеров фабричного террора, не столь удачных по результатам. 10 января 1905 г. 15‑летний анархист Б. Фридман во время стачки ткачей в местечке Крынки под Белостоком бросил бомбу в синагогу, где проходило собрание союза фабрикантов «Агудас Ахим», организованного для борьбы с бастующими⁵⁹⁵. 26 августа в ответ на локаут 180 рабочих на бастовавшем заводе Вечорека в Белостоке анархисты А. Нижборский и Я. Гаинский бросили бомбы в квартиру заводовладельца. Ответом властей стало введение в городе военного положения⁵⁹⁶. В мае 1906 г. белостокские анархисты возглавили забастовку рабочих‑нитярей с участием нескольких тысяч чел., вскоре переросшую во всеобщую. В ответ фабриканты образовали союз для борьбы с бастующими и объявили локаут. Анархисты провели сбор средств в помощь стачечников, экспроприировали в их пользу продукты питания в магазинах. Анархист И. Мыслинский организовал метание бомб в дома фабрикантов Гендлера, Комихау, Рихерта и Фрейдкинда. В итоге был контужен Фрейдкинд и ранена жена Комихау. Но эти методы не помогли и стачка в итоге была сорвана⁵⁹⁷.

Боевики Екатеринославской группы рабочих анархистов‑коммунистов в ответ на увольнение администрацией завода «Эзау» во время забастовки 1 тыс. рабочих 4 октября 1905 г. бросили бомбу в квартиру его директора Германа. Он погиб, а анархисты выпустили листовки с объявлением о своей акции. Через полгода в результате взрыва бомбы был ранен новый директор этого завода, Пинслин⁵⁹⁸. 31 мая 1906 г. рабочий‑печатник, «чернознаменец» И.Ш. Покотилов во время стачки в Одессе печатников «Южно‑русского акционерного общества печатного дела» убил его директора, члена партии кадетов Кирхнера, за наем штрейкбрехеров и отказ от уступок бастующим⁵⁹⁹.

Наиболее масштабными и заметными актами фабричного террора были действия в поддержку бастующих моряков «Русского общества пароходства и торговли» (РОПИТ), организованные ЮРГАС в Одессе в декабре 1906 – январе 1907 гг. К ним относятся: взрывы на пароходах «Император Николай II», «Аю‑Даг» и «Григорий Мерк»; вооруженные нападения на штрейкбрехеров и охрану пароходов из числа черносотенцев; убийства капитанов Золотарева и Сенкевича⁶⁰⁰.

Значительная часть подобных акций имела успех, заставляя владельца предприятия идти на соглашение с забастовщиками. В условиях, когда он мог рассчитывать на помощь полиции и войск в решении трудовых конфликтов в свою пользу, в ряде промышленных центров (Белостокский промышленный район, Варшава, Гродно, Брянск, Екатеринослав, Одесса, и даже на отдельных предприятиях Москвы) рабочие охотно прибегали к помощи анархистских организаций и боевых групп, оказывающих вооруженное давление на заводовладельцев. В Белостоке и Одессе подобные успехи создали анархистам репутацию успешных организаторов стачек. Росту доверия к анархистам способствовало и то обстоятельство, что проводимые ими акты фабричного террора часто совершали выходцы из рабочей среды. Фактически анархистские организации превращались в контрвласть, оказывавшую поддержку рабочим выступлениям. В то же время в оценке эффективности актов экономического террора можно согласиться с Ю.Э. Глушаковым, заметившим: «на практике эти методы обернулись для рабочих ролью пассивных созерцателей поединка между активным меньшинством и хозяевами, но совсем не вели к проповедуемой анархистами самоорганизации пролетариата»⁶⁰¹. Подобная популярность, имевшая следствием формирование представлений о поборниках безвластия, как своеобразных «робингудах», зависела от сил анархистских организаций и была весьма неустойчивой. Но были и иные результаты. Так, убийство директора Александровского Южно‑Российского завода в Екатеринославе привело к локауту, увольнению 20 тыс. рабочих. В результате выросло влияние черносотенцев, вскоре добившихся открытия завода. Подобная ситуация повторилась среди портовых рабочих и моряков в Одессе⁶⁰².

Исследуя акты индивидуального террора, осуществлявшиеся анархистами, следует помнить, что, как и в предыдущий период, многие из них были мотивированы местью. Прежде всего они были направлены на представителей власти, которых организаторы акций считали виновными в репрессиях в отношении анархистов, а также участников демонстраций и забастовок. Подтверждением тому служит множество примеров. Так, 27 июня 1905 г., в ответ на расстрел рабочей демонстрации в Лодзи, в Белостоке анархист А. Елин (Гелинкер) бросил бомбу в помощника полицмейстера Глобского и группу полицейских. 10 из них были убиты и ранены. Ранения получили, в том числе, помощник полицмейстера и пристав. Ответом стала полицейская операция в центре города, участники которой стреляли даже в случайных прохожих. В результате погибли 13 чел. 30 июля полицейские открыли огонь по демонстрации рабочих на месте концентрации членов радикальных партий – Суражской улице. Один рабочий погиб и несколько были ранены. В ответ анархистами была брошена бомба, убившая активистку Бунда и ранившая офицера, 4 солдат и самого боевика. Войска и полиция тут же устроили знаменитый Белостокский погром, осуществляя бессудные расстрелы. В результате около 40 чел. были убиты⁶⁰³.

Местью за избиения заключенных в январе 1906 г. анархисты объясняли убийства старшего надзирателя Гродненской тюрьмы Каханского и старшего городового Монюшко в Белостоке⁶⁰⁴. Весной 1906 г. А. Елин и еще один боевик в том же городе покушались на участвовавших в погроме 30 июля 1905 г. пристава и его помощника. Также они бросили бомбы в местное жандармское отделение, произведя серьезные разрушения в здании. В мае анархисты А. Нижборский и Л. Чернецкий атаковали Белостокское охранное отделение, убив помощника его начальника Шейнмана. Вскоре они же убили белостокского полицмейстера Дергачева⁶⁰⁵. Не меньшую известность получило убийство жандармского полковника Грибоедова, считавшегося одним из организаторов двух погромов в Белостоке, организованное в Гродно анархистами и эсерами‑максималистами и проведенное И. Голубем, И. Рабиновичем и Б. Фридманом⁶⁰⁶. 27 апреля 1906 г. анархист Л. Чернецкий в Каменске под Екатеринославом убил одного и тяжело ранил двух городовых, обвинявшихся анархистами в пытках своих товарищей по движению⁶⁰⁷. К такого рода акциям можно отнести совершенное брянскими анархистами в Орле 27 марта 1907 г. убийство жандармского ротмистра П.В. Аргамакова, начальника брянского отделения Московско‑Киевского жандармского полицейского управления⁶⁰⁸.

Акт мести мог быть совершен и в ответ на арест анархистов. Так, рославльские анархисты и максималисты в ответ на арест лидеров своей группы 20 ноября 1906 г. убили помощника надзирателя 2‑го полицейского участка города Рославля С.И. Клитина⁶⁰⁹.

В ряде случаев акции террора объясняются попытками анархистов установить контроль за рабочими районами. Так, летом 1906 г. в предместьях Екатеринослава частым явлением стали убийства полицейских. Среди погибших был один из организаторов охранного отделения, 3 околоточных надзирателя и более 10 городовых и стражников. Были отмечены 10 случаев разоружения стражников. Атакам подвергались полицейские участки. Так, 23 декабря 1907 г. анархист П.А. Аршинов организовал взрыв полицейского участка в рабочем поселке Амур. В результате взрыва погибли околоточный надзиратель и 3 казачьих офицера. «В результате чины полиции массово стали покидать службу, а те, что остались в рабочих поселках, бездействовали. Так, когда в одном из домов на Амуре в конце июля случайно взорвалась хранившаяся там бомба, составление протокола и обыск произвели только 5 августа после прибытия из города полиции под охраной сорока казаков»⁶¹⁰, – приводит пример А. Дубовик.

Иногда акт террора мог быть совершен анархистом по собственной инициативе, исходя из субъективного понимания чувства справедливости. Так, 2 марта 1906 г. анархист П. Виноградов на улице в Екатеринославе ранил выстрелом из револьвера офицера, на его глазах бившего солдата. За это мститель получил 15 лет каторги⁶¹¹.

С декабря 1905 г. большой общественный резонанс получили акции «безмотивного» террора «чернознаменцев». Первыми и наиболее известными из них были взрывы в ресторане «Бристоль» в Варшаве (ноябрь 1905 г.) и у кофейни Либмана в Одессе (17 декабря 1905 г.). В.А. Савченко, исследовавший историю последней из этих акций по документам полиции, указывает, что ранены были 5 чел. из числа обслуги и посетителей. Ущерб от разрушений составил 6 тыс. руб.⁶¹² При бомбометании в «Бристоле» жертвы, по данным В.В. Кривенького, ограничивались одним раненым⁶¹³.

Подобную акцию 3 мая совершили и екатеринославские анархисты П. Гольман, Ф. Зубарь и С. Трубицын. Не дождавшись около железной дороги «министерского поезда», они бросили бомбы в окна вагона первого класса, полагая, что «в нем ездят не рабочие, а одна буржуазия»⁶¹⁴. По счастью, жертв среди пассажиров не было. Лишь Гольман получил ранение в ногу. Справедливости ради следует заметить, что Екатеринославская группа рабочих анархистов‑коммунистов отвергла предложение о такой акции и совершившие ее действовали по собственной инициативе⁶¹⁵.

Ожесточение, с которым действовали участники перечисленных акций, может быть понятно лишь в контексте того времени. Возмущенные жестокими расправами правительственных войск над участниками массовых рабочих выступлений и восстаний в 1905 – начале 1906 гг., перешедшие к анархистам представители интеллигентной и рабочей молодежи были готовы действовать жестоко по отношению к тем, кого воспринимали в качестве виновников гибели товарищей по революционному движению, так и целом «бедствий» рабочих и крестьянства. Как всегда бывает в таких случаях, насилие порождает ответное насилие. Реакция властей также была жестокой. 16 арестованных активистов варшавской Группы анархистов‑коммунистов «Интернационал» после жестоких пыток, без суда и следствия были казнены по приказу варшавского генерал‑губернатора Г.А. Скалона⁶¹⁶.

Впрочем, вряд ли было бы закономерным сводить деятельность анархистов исключительно к актам террора. Анархистские организации (преимущественно «хлебовольцы» и анархо‑синдикалисты) приняли участие в деятельности профсоюзов. Летом 1905 г. анархистам‑коммунистам в Вильно удалось перехватить у бундовцев влияние в цехах кожевенников, портных и сапожников⁶¹⁷. В Бердичеве под контролем анархистов была создана «Федерация работников гнутой мебели»⁶¹⁸. В 1906 г. члены Одесской группы анархистов‑коммунистов «Вольная коммуна» поставили под свой контроль одесскую организацию «Союза безработных», объединявшего рабочих, уволенных за политическую неблагонадежность⁶¹⁹. Члены московских групп анархистов‑коммунистов «Свобода» и «Свободная коммуна» вели пропагандистскую деятельность в составе «Союза по обработке металла» и «Союза типографов»⁶²⁰. Одесские анархо‑синдикалисты и анархисты‑коммунисты «хлебовольцы» в 1906–1907 гг. вошли в состав руководства профсоюза торговых моряков «Регистрация судовых команд» и «Союза черноморских моряков». Они же фактически осуществляли руководство забастовками, в которых участвовали активисты этих профсоюзов. Отделения ЮРГАС в Херсоне и Елизаветграде организовали нелегальные профсоюзы на нескольких предприятиях. В 1906 г. анархист Эммануил Файнгольд основал профессиональный союз рабочих на Заводе белой жести. В марте 1907 г. активисты ЮРГАС М. Бидный и Я. Шиманович организовали «Одесский революционный синдикат рабочих по упаковке фруктов», в состав которого входили 50 чел.⁶²¹ Одесские анархисты работали также в «Союзе типографских рабочих» и «Обществе рабочих графических искусств»⁶²². С января 1907 г. анархист‑коммунист К.В. Рыжков вел работу в Железнодорожном рабочем союзе, действовавшем в Рославле ⁶²³.

Значительную роль в профсоюзном движении сыграли революционные синдикалисты. Так, в Москве в 1905–1907 гг. под влиянием революционных синдикалистов находились профсоюзы архитектурно‑строительных рабочих, рабочих слесарно‑строительного производства и рабочих по водопроводу и паровому отоплению⁶²⁴. Один их лидеров этого течения, Евдокимов, как делегат от Харькова входил в состав Объединенной комиссии, работавшей над созывом профсоюзных конференций и общероссийского съезда. К концу 1905 г. он занимал посты секретаря и председателя Московского Центрального бюро профсоюзов, являясь «ведущим сторонником синдикализма в московском рабочем движении»⁶²⁵.

В 1905 г. «хлебовольцы» вошли в Советы Санкт‑Петербурга, Харькова и Белостока. Белостокский Совет был основан 11 декабря 1905 г. совместно эсерами‑максималистами и анархистами, столкнувшимися с противодействием со стороны Бунда, польских социал‑демократов и большевиков, категорически возражавших против создания органа рабочего представительства. В декабре 1905 – начале января 1906 гг. эта организация стала альтернативным центром власти в городе. Поддерживавшие Совет рабочие дружины анархистов и максималистов контролировали кварталы Аргентины, Нового Света, Суражской улицы и Ханайки⁶²⁶. Целью деятельности анархистов в Советах рабочих депутатов было преобразование этих органов в беспартийную рабочую организацию, действующую на революционно‑синдикалистских принципах. Основной задачей Советов они считали поддержку инициативы рабочих и координацию их действий⁶²⁷.

Широко распространенным явлением в анархистском движении стала экспроприация. Под этим термином анархисты понимали, прежде всего, захват трудящимися в общественное пользование средств производства и предметов потребления, осуществляемый во время социальной революции с целью реорганизации экономики на анархических началах. Кропоткин противопоставлял «массовую», планомерную экспроприацию захвату чужого имущества в личное пользование: «Но чтобы уничтожить частную собственность и вернуть все общественное достояние народу, экспроприация должна быть произведена в широких размерах, – иначе ее примут за грабеж, а не за начало социальной реорганизации»⁶²⁸.

«Хлебовольцы» признавали, что отдельные стачки должны сопровождаться «экспроприацией предметов производства и потребления», что будет способствовать преодолению права частной собственности и добыванию средств для оказания помощи бастующим⁶²⁹. Как средство «пропаганды действием» анархисты допускали и осуществляемую бастующими «частичную экспроприацию готовых продуктов из складов и магазинов»⁶³⁰. Все течения российского анархизма в начале XX в. признавали возможность совершения экспроприации для поиска средств на нужды революционной борьбы. «Признавая первое (массовую экспроприацию) как тактику – мы допускаем второе (грабежи) лишь как способ приобрести средства на нужды анархической пропаганды», – провозглашалось в заявлении групп московских анархистов‑коммунистов от 26 июня 1906 г.⁶³¹

Самой крупной экспроприацией, проведенной анархистами, считается совершенное совместно с грузинскими социалистами‑федералистами в октябре 1907 г. ограбление казначейства в городе Душети Тифлисской губ. В ходе этой акции было захвачено более 250 тыс. руб. Широкую известность получило также ограбление Одесского отделения Петербургского коммерческого банка, совершенное боевиками ЮРГАС в ноябре 1906 г. В ходе этой акции было захвачено более 71 тыс. руб. Тогда же анархо‑синдикалисты экспроприировали пароход «София», захватив 50 тыс. руб. Известны случаи экспроприации анархистами оружия и типографского оборудования⁶³². Весьма частыми были и временные захваты помещения той или иной типографии с целью издания анархистских листовок⁶³³.

Деньги, добытые таким путем, чаще всего шли по назначению. Так, 6,5 тыс. рублей, захваченные 15 апреля 1906 г. екатеринославскими анархистами у сборщика акцизов, были потрачены преимущественно на создание типографии⁶³⁴. В 1905–1907 гг. в городах, где анархистские группы руководили забастовками (Белосток, Варшава, Одесса и др.), осуществлялся захват продуктов питания и денег для поддержки бастующих и безработных⁶³⁵. В.А. Савченко приводит множество примеров такого рода в своей книге, делая закономерные выводы: «Советские историки пытались показать анархистов исключительно преступниками, умалчивая, что экспроприации совершались анархистами для поддержки революционной организации и рабочих забастовок, издания литературы, для того, чтобы подтолкнуть социальный взрыв»⁶³⁶.

Но в то же время слишком частое применение экспроприаций могло вести к разложению анархистских групп. Так, в 1906–1907 гг. широкую популярность получили частные эксы, средства от которых тратились на личные нужды экспроприаторов. Эту тенденцию в октябре 1907 г. отметил видный организатор анархо‑коммунистических групп и боевик С. Бейлин: «Начну с Гомеля […] встретил парней, у которых кроме экспроприаций и покупки себе за эти деньги фрачных костюмов и золотых часов нет ничего другого. […] Гродно – шайка из четырех человек, настоящих хулиганов. Нет идейного на экспроприации 13 копеек. Нет революции, а только разбойничество, за исключением некоторых, которые находятся в моем предприятии. […] Вильно – группа комбинаторов. Ходят по лавочкам и требуют по 10 руб., а в случае отказа бросают вправо‑влево петарды»⁶³⁷. Весьма ярко охарактеризовал эту ситуацию Новомирский: «Мы не старались поднять народ до высоты нашего идеала, а понижали свое учение до самых низменных интересов массы […] Этот немного упрощенный „анархизм“ оказался очень удобным некоторым рабочим, босякам и бедным крестьянам, которые и без нас „точили зубы“ на капиталистов, и вот нахлынул мутный поток экспроприаций, в котором потонули последние остатки нашего идеализма»⁶³⁸.

В этот период широкое распространение получают бандитские шайки, прикрывавшиеся идеологией анархизма, но ставившие своей целью захват денежных средств и их последующий раздел. Для вымогательства они чаще всего использовали «мандаты» – письма с требованием денег и угрозами⁶³⁹. Но как показывают работы ряда историков, далеко не всегда к этим акциям были причастны анархисты⁶⁴⁰. Так, в конце 1906 г. Минская группа анархистов‑коммунистов выпустила заявление, в котором отмежевалась от одной из групп вымогателей⁶⁴¹. А. Дубовик приводит пример, когда «дело дошло даже до перестрелки между анархистом, случайно оказавшимся свидетелем ограбления, и группой экспроприаторов (как выяснилось – безработными социал‑демократами)»⁶⁴².

Боевые акции и акты саботажа, применяемые анархистами, способствовали росту их популярности среди низших слоев города и деревни, придавая ореол мстителей за «униженных и оскорбленных». Вместе с тем увлечение террором и особенно экспроприациями создавало в общественном мнении негативный образ анархистов, как людей, склонных к авантюризму, а часто и скатывающихся к уголовным преступлениям. В определенной мере эту репутацию подтверждали многочисленные группы «экспроприаторов», прикрывавшие анархистскими лозунгами преступления, совершаемые в целях наживы.

Поражение революции 1905–1907 гг. и всего революционного лагеря, частью которого были анархисты, привело к спаду влияния движения. Налицо была общая усталость населения от политического насилия, продолжавшегося уже почти три года. Уступки, сделанные Николаем II и правительством Витте, привели к превращению России в парламентскую монархию. Появились немыслимые ранее возможности для общественно‑политической деятельности в рамках закона. Среди них – участие в парламентских выборах, издание газет и журналов, создание легальных профсоюзов, политических организаций. Кроме того, результатом успехов стачечной борьбы стало сокращение продолжительности рабочего дня и рост заработной платы. Столыпинская аграрная реформа дала возможность части крестьянства выйти из общины и стать единоличным собственником земли.

Постоянно ужесточались репрессии, в некоторых городах, как в Белостоке, проводились карательные операции. В результате в тюрьмы и на каторгу отправились наиболее принципиальные и отважные участники движения. Анархистские организации также оказались затронуты деятельностью полицейских агентов‑провокаторов. Так, по наводке Д.Г. Богрова в ходе арестов 15 декабря 1907 г. и 8 января 1908 г. полиция разгромила Киевскую группу анархистов‑коммунистов⁶⁴³. Другим полицейским агентом, нанесшим сильный урон анархистам, был А. Гавендо, благодаря которому в июле 1907 г. были арестованы почти все участники Конференции анархистов‑коммунистов Литвы и Польши, а также приглашенный провокатором на это мероприятие поэт‑экспрессионист и деятель анархистского движения Германии Й. Хольцманн⁶⁴⁴.

Следует отметить ряд стратегических просчетов деятелей анархистского движения. Можно согласиться с выводом Ю. Глушакова о том, что среди наиболее существенных факторов, приведших российских анархистов в тупик во время революции 1905–1907 гг., было увлечение террором, что «привело к обескровливанию движения и его резкому спаду»⁶⁴⁵. Это обстоятельство негативно сказалось на жизнеспособности организаций, которые не смогли создать устойчивые легальные структуры, способные обеспечить ориентированную на долговременную перспективу культурно‑просветительскую и пропагандистскую деятельность. В итоге рост популярности анархистских идей не привел к установлению устойчивого влияния анархистов на широкие слои рабочего класса, крестьянства и интеллигенции.

Глава 4

Экспроприаторы, подпольщики, эмигранты (1907–1914 гг.)

«Более трех лет тянулась последняя вспышка русской революции. Теперь она закончилась, наступило затишье. Теперь, конечно, определить, как долго будет оно длиться, быть может дольше, чем мы рассчитываем, быть может меньше, чем мы сами предполагаем… Но так или иначе – оно закончится и снова грянет буря! Поэтому, как ни тяжела настоящая минута, как ни горек осадок постигших нас неудач – не скорбеть должны мы, не падать духом и не предаваться отчаянию, а готовиться, готовиться к упорной и трудной борьбе, которая бесспорно потребует еще немало усилий и немало жертв, но зато, также бесспорно и неминуемо, приведет нас к победе».

Из статьи «Ближайшая задача»,

опубликованной в газете «Буревестник» ⁶⁴⁶.

Государственный переворот 3 июня 1907 г. поставил точку в событиях Первой российской революции. Кадры революционных организаций постепенно сокращались. Революционеры пополняли ряды эмигрантов, каторжан и ссыльных. В 1908–1914 гг. снижается численность анархистского движения. В 1908 г., по данным В.А. Савченко, только на Украине полицией были разгромлены все крупные анархистские федерации и группы⁶⁴⁷. В 1910 г. были ликвидированы связанные между собой анархистские организации, действовавшие в Брянске, Вязьме, Калуге, Камышине, Москве и Смоленске. В результате этой операции были арестованы 36 чел.⁶⁴⁸ Такая же ситуация складывалась в других регионах. По данным В. Кривенького, в 1908 г. в России насчитывалось 108 групп в 83 населенных пунктах. В 1909 г. их было уже 57 в 44 населенных пунктах, в 1910 г. – только 34 группы в 30 населенных пунктах, в 1911 г. – 21 организация, в 1912 г. – 12, в 1913 г. – 9 и накануне Первой мировой войны лишь 7 групп⁶⁴⁹.

В то же время сам Кривенький склонен переосмыслить эти выводы. Так, в одном из новейших исследований он отметил, что «в 1908–1913 гг. анархистские организации не исчезли бесследно с политической арены, – они имелись практически во всех регионах Российской империи, где ранее проявляли свою деятельность»⁶⁵⁰. Исследования историков, связанные с региональной проблематикой, также ставят под сомнение прежние данные Кривенького. В. Савченко на основе изучения полицейских документов начала XX в. пришел к выводу, что только на территории губерний, относящихся к территории современной Украины, в 1910 г. анархистские организации действовали в 27 населенных пунктах, в 1911 г. – в 18. В 1912–1913 гг. Савченко насчитывает на этой территории 12–13 групп анархистов, не указывая их территориальную принадлежность. Он же указывает, что в 1912–1913 гг. на территории Российской империи анархистские организации действовали в 25 населенных пунктах⁶⁵¹.

Более того, в ряде регионов пик активности анархистских групп прослеживается в 1907–1909 гг. В Тверской губ. деятельность анархистов‑одиночек имела место и в предыдущие годы, но первая анархистская организация была основана весной 1907 г. в Твери М.Н. Ивановым и состояла из гимназистов и семинаристов. В ее состав входил будущий известный авиаконструктор А.Н. Туполев⁶⁵². Всего в 1907–1917 гг. на территории Тверской губ. действовали 6 анархистских организаций численностью 5‑18 чел. каждая. Общее количество участников движения в губернии историк В.П. Суворов исчисляет в 60 чел., из которых 30–35 были активными участниками⁶⁵³. Е. Кляченков отмечает рост боевых акций анархистов на Брянщине в 1907–1908 гг.⁶⁵⁴ В. Смирнова пришла к выводу, что на Дону пик движения приходится на 1908–1909 гг. В это время на Дон прибывают анархисты из др. регионов. Их деятельность из центров традиционного распространения анархистского влияния (Ростов‑на‑Дону, Сулин, Таганрог) распространяется на Новочеркасск, сельскую местность и рудники Донбасса. Анархистские организации здесь достигают 40–50, а самые крупные – до 80 чел., чего ранее на Дону не отмечалось⁶⁵⁵.

Продолжались попытки воссоздания межрегиональных организаций. В 1908 г. Н. Музиль создал в Париже Инициативную группу анархистов на Юге. Ее эмиссар О. Каминский выехал в Киев, где основал ее филиал в составе 12 чел. Эта организация просуществовала до июля 1910 г. Были основаны связанные с парижским центром группы анархистов в Одессе, Херсоне и Кривом Роге. Одесская организация, созданная В. Козловским, установила контакты с Южной федерацией анархистов, действовавшей в Бессарабии, Северном Кавказе и на Украине. После разгрома федерации полицией оставшиеся от нее Хотинская и Каменец‑Подольская группы анархистов‑коммунистов просуществовали до 1914 г.⁶⁵⁶

Ожидая подъема новой волны революции, анархисты по‑прежнему делали ставку на террор и экспроприации. Осенью 1907 г. в Женеве была создана Боевая интернациональная группа анархистов‑коммунистов, лидерами которой стали Н.И. Музиль и С.М. Борисов. Предполагалось, что боевыми акциями она подстегнет революционную активность трудящихся. В ее состав в России и за границей входили около 40 чел. Среди них известные активисты И.С. Гроссман, Н.Я. Тыш и Г.Б. Сандомирский. 25 сентября 1907 г. группа экспроприировала почтовое отделение на станции Верхнеднепровск, захватив 60 тыс. руб., а затем в ходе ряда акций добыла 30 тыс. Эти средства были разделены между анархистскими организациями и редакцией журнала «Буревестник». В результате арестов в 1907–1908 г. полиция разгромила группу. Были убиты или арестованы около 110 чел.⁶⁵⁷

В 1907–1913 гг. проявляется тенденция к переходу анархистов к экспроприаторской деятельности. Появляются многочисленные криминальные элементы, использовавшие анархистскую фразеологию как прикрытие вымогательства⁶⁵⁸. «Грабежи происходили в тех случаях, когда к анархистам примыкал уголовный элемент, оттеснявший „идейных анархистов“ от руководства группами»⁶⁵⁹,– указывает историк В. Суворов. Во многих случаях грабители создавали банды, действовавшие от имени анархистских организаций. Суворов приводит пример так называемой группы «анархистов‑коммунистов‑террористов». 3 июля 1907 г. они обратились к механику Морозовской фабрики И.А. Строганову с требованием отдать им 1 тыс. руб. Строганов оказался человеком неробкого десятка и вызвал полицию на место следующей встречи. Шантажисты бежали, отделавшись одним раненым. Вскоре тем же путем они принудили торговца ножами Камаева отдать такую же сумму денег. 2 февраля 1908 г. шантажисты были арестованы. Городской следователь Меньшов, расследовавший дело вымогателей, пришел к выводу, что «ограбление купца Камаева совершено было ими в соучастии с другими лицами не из политических целей, а из чисто личных интересов», а также «что никакой группы анархистов‑коммунистов‑террористов в Твери не существует»⁶⁶⁰.

Подобный случай отмечает Глушаков применительно к вымогательству группой лжеанархистов суммы в 200 руб. у владельца мануфактурного магазина М. Иофе в сентябре 1909 г.: «Вполне очевидно, что эта „наша группа“ являлась шайкой обычных вымогателей, с идейным анархизмом ничего общего не имевших»⁶⁶¹. Он также приводит пример вымогательства двинскими «мандатчиками» денег у владельца магазина Бахраха в январе того же года. После ареста этих «комбинаторов» «полиция пришла к заключению, что все они являются простыми грабителями»⁶⁶².

В то же время известен случай, когда из рядов анархистских организаций действительно вышел видный деятель криминального мира. Речь идет о Мойше‑Якове Вольфовиче Винницком (1891–1918), известном под кличкой «Мишка Япончик». Именно он стал прототипом Бени Крика – героя «Одесских рассказов» И.Э. Бабеля. Сын мещанина, фургонщика, свою трудовую деятельность Моисей Винницкий начал в 15‑летнем возрасте, как ученик в матрасной мастерской. Некоторое время затем он учился в хедере. Потом работал на заводе аэропланов «Анатра». Во второй половине 1907 г. Моисей вступил в Дружину анархистов‑коммунистов «Молодая воля». Эта организация занималась вооруженным противостоянием черносотенцам и экспроприациями. Фактически она была боевым объединением одесских анархистов и сочувствующих им из среды рабочих, ремесленников и безработных. Численность дружины достигала 200 чел. Боевики ввели революционный налог на еврейских предпринимателей, рассматривая его как пожертвования на организацию самообороны от погромщиков⁶⁶³.

28 августа 1907 г. Винницкий участвовал в вооруженном нападении на лавку С. Ланцберга в районе Пересыпь. 28 октября последовало нападение с его участием на квартиру столярного мастера Х. Ландера, в результате которого были захвачены ценности на 1200 руб. и 1 тыс. руб. деньгами⁶⁶⁴. 12 декабря по наводке провокатора Ш. Пресмана, Винницкий с двумя «молодовольцами» был арестован в одном из публичных домов на Молдаванке. 2 апреля 1908 г. он был осужден военным судом на 12 лет каторжных работ. Но 25 сентября того же года, как несовершеннолетнему, приговор ему был сокращен до 10 лет⁶⁶⁵.

Однако было бы крайне неисторично сводить деятельность анархистов этого времени к экспроприаторству. Как справедливо заметил В.В. Кривенький: «излишне педалировать вопрос о „разбойных“ нападениях анархистов не будем. Даже в Департаменте полиции и Министерстве юстиции не было на этот счет более или менее определенных сведений, а приписывать анархистам (эсерам и т. д.) всю массу негативных событий, происходивших в империи, не следует»⁶⁶⁶. Так, проанализировав содержание прокламаций Тверской группы анархистов‑коммунистов «Буревестник», историк В. Суворов сделал вывод: «Во всех этих прокламациях и воззваниях есть призывы к анархии, бунту, восстанию, к коммунизму, но не к террору, экспроприациям, воровству и грабежам в духе „грабь награбленное“»⁶⁶⁷. Заметим, что экспроприированные средства, как показал В. Савченко на примере анархистских групп Украины, чаще всего шли на организационные расходы, как это было с 90 тыс. руб., захваченными в ходе подготовленной Н. Музилем экспроприации Хотинской почты в 1909 г.⁶⁶⁸

Следует отметить, что экспроприации такого рода совершались и смешанными группами, в которые входили не только анархисты. Так, неудачное нападение 15 боевиков на железнодорожный вагон в Брянском уезде близ станции Мылинка Риго‑Орловской железной дороги, в котором стражники перевозили 45 тыс. руб., было совершено совместно эсерами‑максималистами и анархистами⁶⁶⁹. 15 июля на станции Новогрудок была проведена неудачная попытка экспроприации денег, организованная известным эсером‑максималистов И.Г. Добковским. В ней приняли участие 7 максималистов, 3 анархиста, 5 социал‑демократов, 2 беспартийных⁶⁷⁰.

В своей пропагандистской работе анархистские группы ориентировались на те же слои населения, что и в предыдущие годы. Так, в Одессе Центральная группа анархистов‑коммунистов выпустила листовки «К рабочим» и «Рабочая группа анархистов на Юге»⁶⁷¹. В 1908 г. местные анархисты распространяли листовки среди крестьян Екатеринославской губ. В начале 1909 г. пропаганду среди портовых рабочих и моряков Одессы вела группа анархистов‑синдикалистов, возрожденная бывшим активистом ЮРГАС В.П. Козловским. В 1910 г. в селе Погребище Киевской губ. возникла Группа крестьян анархистов‑синдикалистов.⁶⁷² В 1908–1909 гг. вели пропаганду среди рабочих, крестьян и студентов харьковские анархисты. Тверская группа анархистов‑коммунистов «Буревестник» в конце 1907 г. выпустила гектографированную листовку «К товарищам учащимся», распространявшуюся среди гимназистов и семинаристов, к среде которых принадлежали тверские анархисты⁶⁷³.

Лидер тверских анархистов Иванов в 1907 г. основал Осташковскую группу анархистов‑коммунистов, ориентируясь на пропаганду среди рабочих кожевенного завода, в трудовом коллективе которого имел связи. В конце 1907 г. группа выпустила печатные и гектографированные листовки «К рабочим», а в феврале 1908 г. – прокламацию «Да здравствует земля и воля», обращенную к крестьянам. В апреле 1911 г., реагируя на расстрел рабочей демонстрации во время стачки на Ленских приисках, петербургские анархисты выпустили листовку, призывая к всеобщей однодневной траурной забастовке. Воззвание имело популярность и в других регионах. В конце апреля 1912 г., в годовщину Ленского расстрела, возрожденная Осташковская группа анархистов‑коммунистов активно распространяла его в своем городе, а тверские анархисты – на вагонзаводе в Твери⁶⁷⁴.

Продолжается пропаганда среди военнослужащих, о чем свидетельствует антимилитаристское воззвание «Солдатам!», выпущенное в феврале 1908 г. тверскими анархистами и распространявшееся Осташковской группой анархистов‑коммунистов в июне 1908 г.⁶⁷⁵ В том же году успешную анархистскую агитацию среди солдат 3‑го железнодорожного батальона в Дмитрове Московской губ. развернул слесарь завода Густава Листа. Под его влиянием некоторые солдаты начали вести пропаганду в духе анархического коммунизма⁶⁷⁶. А. Буйских в 1911 г. вел агитацию среди рядовых военнослужащих в Чите⁶⁷⁷.

Анархистские организации пытались продолжать свою деятельность в профсоюзах. В 1908 г. анархисты Московского региона входили в организации Всероссийского железнодорожного союза на станциях Астапово и Бирюлево, а также на Павелецком направлении Московской железной дороги⁶⁷⁸. В 1909 г. группа анархистов организовала в Москве «общество вспомоществования фельдшеров и нуждающихся безработных»⁶⁷⁹. В том же году анархо‑синдикалисты и анархисты‑коммунисты вместе с представителями других революционных партий восстановили нелегальные профсоюзы матросов на кораблях РОПИТ. Они активно сотрудничали и в подпольном «Союзе черноморских моряков», действовавшем в 1910–1913 гг. и объединявшем около 2 тыс. матросов на 84 судах. Среди его руководителей, находившихся за рубежом, был анархист К. Мирский⁶⁸⁰. 13 августа 1911 г. одесские анархо‑синдикалисты совместно с эсерами и социал‑демократами организовали забастовку судовых команд в Одесском порту, подавленную властями. 28 чел. были арестованы. В то же время анархисты действовали в Одессе в подпольных организациях Всероссийского железнодорожного союза⁶⁸¹. В начале 1913 г. группа анархистов‑синдикалистов попыталась создать нелегальный профсоюз рабочих‑деревообделочников Одессы⁶⁸². Даже одиночки‑анархисты пытались вести профсоюзную работу. Так, рабочий‑печатник, анархо‑синдикалист М.В. Клюев с декабря 1907 г. вел пропаганду в тверских профсоюзах⁶⁸³.

Определенных успехов достигло кооперативное объединение «Трудовой союз», действовавшее до 1910 г. Но несмотря на практические достижения В.А. Поссе, его кооперативно‑альтернативистская стратегия преобразований не нашла поддержки у большинства анархистов. Так, М. Гольдсмит оценивала кооперацию как увлечение «малыми делами» и распыление сил революционного движения⁶⁸⁴.

Появление большого числа анархистов среди политкаторжан и ссыльных способствовало их участию в акциях неповиновения и организации побегов. Наиболее известной акцией такого рода стало Туруханское восстание, произошедшее в декабре 1908 г. Ссыльные, проживавшие в Туруханске, начиная с лета готовились к побегу. Планировалось весной 1909 г. захватить пароход и отправиться на нем в сторону Енисейска. Автором плана был П.Д. Турчанинов, возглавивший «боевой комитет» заговорщиков. Но в начале декабря 1908 г. произошло событие, сорвавшее этот план. Находящиеся в бедственном положении ссыльные во главе с Дроновым экспроприировали магазин фирмы «Рошет», убив 2 стражников, ранив жену хозяина дома и проходившего мимо крестьянина. Участники акции были арестованы. Их арест грозил срывом планов побега, и заговорщики решили действовать. Напав 8 декабря на конвой в селе Селиваниха, они отбили арестованных. Были убиты 2 и обезоружены 5 стражников. 11 декабря повстанцы напали на конвой из 4 полицейских и перебили их. Экспроприировав почту, отрядом в 10 чел. они двинулись на Туруханск. Город был занят 20 декабря. Здесь восставшие убили помощника бежавшего накануне пристава Водена, жандарма Нешумаева, купцов Войлочникова, Вяткина и Пономарева. Были экспроприированы почтовое отделение и дома наиболее богатых горожан, захвачены более 100 тыс. руб., разгромлено полицейское управление и уничтожена хранившаяся в нем документация. Затем пополнившийся добровольцами и достигший численности в 20 чел. отряд восставших отошел на север, к Хатанге. В рядах повстанцев были 9 анархистов, 6 социал‑демократов, 2 польских социалиста, 1 максималист и 2 беспартийных (один из них – с уголовным прошлым). Возглавил отряд анархист Дронов. Турчанинов, будучи несогласен с планом действий, отказался участвовать в походе. Остальные не имели однозначных представлений о дальнейших действиях, предлагая двигаться к устью Лены или к Обской дуге. Затем одни хотели уйти в Европейскую Россию, другие – на Аляску. Указом Николая II от 9 января 1909 г. в Туруханском крае было введено чрезвычайное положение. 5 февраля войска окружили Хатангу и без потерь взяли ее. 5 повстанцев были убиты, а 13 взяты в плен. Дронов застрелился, 4 повстанцев были убиты казаками на обратном пути, по традиционному в таких случаях поводу – «при попытке к бегству». 4 уцелевших приговорили к смертной казни, остальных – к бессрочной ссылке. 10 ссыльных присудили к различным наказаниям, как соучастников восстания. Всего были арестованы около 150 ссыльных⁶⁸⁵.

Подъем деятельности анархистского движения на территории России наблюдается в 1911–1914 гг. В это время образуются организации, сыгравшие роль в консолидации сил анархистов в годы Первой мировой войны и Великой Российской революции. Среди них следует выделить Московскую группу анархистов‑коммунистов (МГАК), возникшую весной 1914 г. на основе анархистского кружка, созданного в конце 1911 г. членами смоленского землячества студентов Московского коммерческого института. Первоначально в нее входили 7 чел. Интеллигентский состав организации способствовал проработке ее активистами теоретических вопросов. Избрав, после долгих дискуссий, анархо‑коммунистические программные принципы, они выступили сторонниками революционно‑синдикалистской стратегии борьбы за их воплощение в жизнь. МГАК отказалась от террора, как уже пройденной в 1900‑е гг. стадии борьбы. Важную роль в предложенной ее активистами стратегии должна была занимать кооперация, в рамках которой рабочий класс и крестьянство должны были получать материальную поддержку и приучаться к новым общественным отношениям, основанным на самоуправлении и солидарности. Предполагалось, что роль организатора профсоюзного и кооперативного движения сыграет анархистская идейная организация. Таким образом, члены МГАК соединили наиболее актуальные тенденции в современном анархизме и социальных движениях. Недаром впоследствии из ее рядов вышли выдающиеся организаторы и публицисты анархистского движения эпохи Великой Российской революции: А. Чепиков, И. Хархардин и В. Худолей. Многие члены группы, по окончании института, устроились на работу в кооперацию, что соответствовало программе МГАК. Удалось наладить связи с эмигрантами, а также с анархистами в Брянско‑Бежецком районе, Кинешме и Орле. Изданные активистами прокламации распространялись в Брянске, Бежице, Орле и Туле⁶⁸⁶.

Члены МГАК высказали идею о необходимости легальной деятельности в условиях России того времени. В июне 1914 г. в анархистской прессе эмиграции были опубликованы обращения группы, в которых приводились примеры издания социал‑демократами и эсерами своих органов, проводилась мысль о необходимости выпуска легального анархо‑синдикалистского журнала, благодаря которому «анархисты имели бы возможность обсуждать и пропагандировать главные средства своей борьбы: синдикальные организации и „непосредственное действие“»⁶⁸⁷. Предполагалось, что благодаря легальному органу анархисты смогут выйти из положения политических маргиналов, сформировать анархистскую интеллигенцию⁶⁸⁸. «Без этого, – отмечалось в обращении, – не создастся анархистской интеллигенции и анархизм будет лишь наносным явлением»⁶⁸⁹. Осуществлению этих планов помешала Первая мировая война.

Летом 1911 г. возрождается Осташковская группа анархистов‑коммунистов. Ее лидером становится вернувшийся из ссылки М.Н. Иванов. В ее состав входили 16 чел. Под влиянием группы находились около 100 жителей Осташковского уезда Тверской губ. Распространялись прокламации среди рабочих, кустарей, гимназистов и крестьян. В крестьянской среде работу вели входившие в состав группы сельские учительницы⁶⁹⁰.

В марте 1911 г. создать анархистскую группу в Смоленске попытался бывший эсер А.Л. Мелков. В декабре 1912 г. прослеживается деятельность Гжатской группы анархистов‑коммунистов⁶⁹¹.

Крупные организации возникли среди ссыльных анархистов. Так, в мае 1914 г. И.В. Байковский‑Валентинов, И.М. Гейцман и их соратники провели конференции в Верхоянском уезде и в селе Манзурка Иркутской губ. Их итогом стало основание «Группы анархистов‑коммунистов ссыльнопоселенцев Восточной Сибири»⁶⁹².

Поражение революции 1905–1907 гг. вызвало отток участников движения в страны Западной Европы и Америки. Центрами анархистской эмиграции становятся Лозанна, Лондон, Нью‑Йорк, Париж и Цюрих. По данным В.А. Савченко, уже в 1907–1908 гг. в Париже проживали около 550 российских анархистов⁶⁹³.

Благодаря анархистской эмиграции, определенное развитие в предвоенный период получили теоретические установки анархистского движения. На страницах эмигрантской периодики развернулись дискуссии о его стратегии и тактике. Поражение революции 1905–1907 гг. привело к пересмотру анархо‑синдикалистами планов социально‑политических преобразований. Фишелев в этот период начинает разрабатывать концепцию общества под руководством синдикалистских профсоюзов как «переходного периода» на пути к анархо‑коммунистическому строю: «анархисты‑синдикалисты считают синдикат „органом рабочего самоуправления“, но никто из них не говорил, что „захват производства синдикатами равносилен осуществлению анархического коммунизма“ […] захват производства синдикатами – лишь один из этапов коммунистической революции»⁶⁹⁴.

Другие активисты разочаровались в возможностях российских профсоюзов сыграть роль организаторов анархо‑коммунистического общества, но обратили внимание на опыт органов рабочего самоуправления. Так, А. Иванов утверждал, что «синдикат – это эфемерида капиталистического строя, которая станет ненужной после его гибели». Его роль заключается в формировании у рабочих навыков самоорганизации. Чтобы создать основу анархо‑коммунистической производственной организации, он предлагал дополнить профсоюзы системой общих собраний трудовых коллективов промышленных, ремесленных и торговых предприятий. Координировать их деятельность должны советы делегатов⁶⁹⁵.

«Хлебовольцы» предполагали, что анархисты должны сосредоточить основное внимание на пропаганде своих идей, поскольку распространение в массах новых, солидарных и самоуправленческих идей‑сил дает гарантию того, что следующая российская революция приведет к успеху анархистов‑коммунистов. Так М. Гольдсмит писала: «чем непримиримее и чем упорнее будет вестись пропаганда анархических идей, и в период борьбы, и в период строительства будущего, тем прочнее войдут они в тот строй, который водворится „на другой день“ после революции, тем большее место они займут в умах масс»⁶⁹⁶.

Революционные события 1905 г. сделали актуальным вопрос о демократизации политического строя России. Идея демократической республики была дискредитирована в глазах анархистов, поскольку отождествлялась с капиталистическим строем и воспринималась как орудие классового господства буржуазии. Немаловажным было то обстоятельство, что российский анархизм начала XX в. получил распространение как течение, находящееся в оппозиции социал‑демократам и эсерам, обращавшим основное внимание на задачи свержения самодержавия и демократизации политической жизни⁶⁹⁷.

Анархисты в своей пропаганде выдвигали на первый план лозунги коммунистических преобразований в экономической сфере, предполагая своей непосредственной задачей установление анархо‑коммунистического строя. Политическое освобождение, под которым понимали ниспровержение государства и установление общественного самоуправления, следовало осуществлять в неразрывной связи с экономическим переворотом (ликвидацией капиталистических и феодальных отношений и немедленной реализацией анархо‑коммунистических преобразований)⁶⁹⁸. Такую позицию хорошо иллюстрирует данная А.Ю. Ге отрицательная оценка наделению пролетариата политическими правами, так как «оно переносит центр тяжести рабочей борьбы из области экономической в область политическую, делает его субъектом в политике, оставляет его вещью в производстве»⁶⁹⁹.

События революции 1905–1907 гг. изменили позицию части анархистов‑коммунистов по этому вопросу. Так, М. Гольдсмит фактически признала необходимость участия в борьбе за свержение самодержавия и демократизацию политической системы России. По ее мнению, достижение этих задач укрепит готовность рабочих и крестьян отстаивать завоеванные гражданские и политические права и свободы. Личность при демократическом строе станет «чувствительнее к притеснению, гораздо нетерпимее», поскольку «в области социальной, и в области политической сумма свободы в человечестве и потребность его в свободе увеличивается»⁷⁰⁰. Это уже само по себе является продвижением вперед по пути формирования в обществе традиций свободы и самоуправления: «Из боязни сыграть на руку буржуазным либералам наши товарищи забывают одно, гораздо более важное соображение: что даже косвенно послужив своим участием в борьбе достижению политического идеала либералов, они послужат не только и не столько этому достижению, сколько тому, что гораздо более ценно: ослаблению рабских, верноподданнических чувств, воспитанных долгими годами гнета, выработке духа протеста и потребности индивидуальной свободы»⁷⁰¹.

Большую роль в жизни анархистской эмиграции в это время сыграл Аполлон Андреевич Карелин (1863–1926), социолог, юрист и экономист, в 1909 г. примкнувший к анархистскому движению. Вместе с ним из ПСР к анархистам перешел Всеволод Михайлович Волин (Эйхенбаум), в 1910‑е гг. ставший одним из наиболее талантливых анархо‑синдикалистских публицистов.

Личность Карелина до сих пор привлекает внимание исследователей. Уроженец Нижнего Новгорода, он был сыном выходца из крепостных крестьян, известного фотографа, удостоившегося наград за участие в международных выставках. В мае 1882 г. Карелин окончил гимназию в Нижнем Новгороде, но уже в 1881 г. основал здесь революционный кружок. 9 марта того же года он был впервые арестован с двумя одноклассниками за издание и распространение умеренно‑либеральной прокламации, содержание которой укладывалось в одну строку: «Граждане! Просите у Государя Конституцию. Да здравствует Конституция!»⁷⁰² За тиражирование и распространение листовки гимназиста продержали полгода в тюрьме, а затем отдали под гласный надзор полиции на 2 года. В 1882 г. ему дали возможность сдать экзамен за гимназический курс и поступить в университет. В то же время Карелин сблизился с местной «неблагонадежной молодежью» и, как отмечали нижегородские жандармы, стал одним из ее лидеров. Вскоре его авторитет в этой среде рухнул из‑за неблаговидного поступка – вскрытия посылки, предназначенной для одного из товарищей. Переехав в Казань, Карелин должен был поступать в университет. Но по данным полицейских агентов, он «проводил время в портерных»⁷⁰³, где общался с местными радикальными студентами. В итоге в Казанский университет Карелин не был принят из‑за участия в политических сходках студентов. Вскоре он переехал в Петербург⁷⁰⁴.

Далее, как указывают историки В.В. Зверев и В.П. Сапон, ссылающиеся на полицейские документы, Аполлон Андреевич решил восстановить «подмоченную» репутацию, дав согласие на сотрудничество с полицией: «В Северной столице Карелин узнал, будто нижегородский губернатор Баранов дал слово, что он может быть принят в любой университет, если отдастся в руки правительства. Окрыленный этой новостью, направился Аполлон в охранное отделение прямо к подполковнику Г.П. Судейкину. Отправился не просто так, а с конкретным предложением. Осенью 1882 г. стало известно ему […] о желании Судейкина издавать орган мирного социализма как противовес печатным органам радикалов. Аполлон Карелин не только был согласен участвовать в издании, но и покаялся в прошлых грехах: принадлежал‑де ранее к „преступному сообществу“, но разочаровался и осознал, что „…цели и стремления, преследуемые социально‑революционною партиею, – неосновательны и несбыточны…“. А затем и вовсе предложил свои услуги охранному отделению „в качестве секретного розыскного агента“. В доказательство представил программу собственного журнала»⁷⁰⁵. Новоявленному агенту вручили паспорт на чужое имя и деньги, на которые Карелин размножил на гектографе 100 экземпляров программы «издания о мирном социализме»⁷⁰⁶.

Вскоре, с целью проверки его искренности, Карелину предложили ненадолго выехать за границу. В то же время произошла утечка информации о его сотрудничестве с Судейкиным. Выполняя задание, Карелин был 28 апреля 1882 г. задержан при переходе границы. Ему были предъявлены обвинения в бегстве из под надзора полиции, проживании без паспорта, связях с революционерами‑нелегалами, попытке самовольного выезда за границу и внедрении в полицию для передачи сведений о ее деятельности революционерам. Карелин признал вину во всех пунктах, за исключением последнего. Он утверждал, что «намерения его были самые искренние, принести пользу правительству»⁷⁰⁷. Во время следствия, как пишет В. Зверев, показания Карелина с упоминанием связей его знакомых с революционными кругами «втягивали в раскинутую сеть других людей, неповинных в его злоключениях»⁷⁰⁸. Среди них был бежавший поднадзорный Н.К. Паули⁷⁰⁹.

В результате в 1883 г. Карелин был выслан в город Шульбинск в Западной Сибири⁷¹⁰. С конца 1880‑х гг., после возвращения в Нижний Новгород, он поддерживал связи с народовольческими кружками, затем вел революционную пропаганду среди петербургских рабочих и студентов, призывая к давлению на правительство «путем проведения в жизнь систематического террора». Считая главной задачей революционных сил свержение самодержавия, Карелин призывал марксистов и народников к созданию единой революционной организации⁷¹¹.

Здесь в деятельности молодого революционера впервые проявились элементы «нечаевщины», связанные с попыткой манипулировать товарищами по борьбе. Объявив себя представителем несуществующей «Российской рабочей партии», в 1888 г. Карелин создал руководящий центр петербургских студенческих революционных групп («кадровиков»), вскоре распавшийся из‑за бездействия. В том же году, окончив юридический факультет Санкт‑Петербургского университета, он сдал в Казанском университете экзамен на степень кандидата права. С конца 1880‑х гг. Карелин выступает как адвокат на судебных процессах. В феврале 1892 г. за связи с петербургским террористическим кружком К.Р. Качоровского и Н.Н. Беляева его выслали на 4 года в Вологодскую губ. По окончании ссылки, в 1898 г., он переселился в город Юхнов Смоленской губ., где служил секретарем земской управы, а с 1900 г. жил в Иркутске⁷¹².

Со времени первой ссылки Карелин исследовал различные аспекты крестьянского вопроса и в конце 1880‑х – 1890‑х гг. публиковал исследовательские работы о крестьянской общине, социально‑экономическом положении рабочих‑отходников и кустарном производстве в журналах «Русская мысль», «Северный вестник», «Юридический вестник» и «Экономический журнал». Кроме того, он печатался в газетах «Восточное обозрение», «Волжский вестник», «День» и «Казанский биржевой листок». Выходят его книги «Фабричные законы» (1893 г.), «Общинное владение в России» (1893 г.) и «Краткое изложение политической экономии» (1894 г.). Последние две публикации получили следующую оценку П.Б. Струве: «В теоретическом отношении обе эти работы не представляют ничего выдающегося, но обилие интересного материала, подчас мало доступного, составляет их крупное достоинство»⁷¹³. В центре внимания исследований Карелина оказалась судьба крестьянской общины. Для него был характерен взгляд на эту проблему в духе реформистского народничества. «Национальной задачей» правительства Российской империи Карелин считал принятие мер для защиты общины от разрушения⁷¹⁴.

В 1905 г. Карелин вступил в ПСР. В декабре того же года он часто выступал на революционных митингах в Иркутске⁷¹⁵. В 1906 г. вместе с женой, Е.Ф. Вериго, Карелин выехал в Париж, где преподавал в Русской высшей школе социальных наук. С весны 1908 г. он примкнул к фракции «инициативного меньшинства» в ПСР, стал одним из руководителей «Союза левых социалистов‑революционеров», оппозиционного эсеровскому руководству. В 1909 г. вместе с 32 сторонниками Карелин вышел из партии эсеров и начал сближаться с анархистами‑коммунистами. На страницах журналов «Буревестник» и «Хлеб и Воля» появляются его статьи. Помимо идейной эволюции в духе анархизма, по мнению агентов охранки, уход Карелина был вызван тем, что он «не был удовлетворен занятым им лично положением в партии и, обладая болезненным самолюбием, добивался овладеть руководящей ролью в революционном мире»⁷¹⁶. Позднее, в рамках анархистского движения, эти оценки получили некоторое подтверждение.

В 1911 вместе с В.М. Волиным и В.И. Федоровым‑Забрежневым Карелин основал в Париже группу «Вольных социалистов», выпустив 2 номера ее печатного органа – журнала «Молот». «Проект соглашения» «Вольных социалистов», авторство которого, по всей видимости, принадлежит Аполлону Карелину, был выдержан в духе анархо‑коммунистических идей, хотя в то же время автор дистанцировался от принадлежности к какой‑либо политической платформе, подчеркивая межпартийный характер организации. Кроме того, он сотрудничал в анархо‑синдикалистской газете «Голос труда».

В своих работах 1911–1916 гг. («К вопросу о коммунизме», «Что такое анархия?», «Положительные и отрицательные стороны демократии с точки зрения анархистов‑коммунистов» и др.) Карелин популяризировал идеи Кропоткина и др. анархо‑коммунистических теоретиков. Впрочем, его труды отличает ряд самобытных идей. В первую очередь это касается представлений Карелина об анархистской организации, несущих отпечаток бланкизма. Начало революции, полагал он, должны были положить всеобщая стачка и вооруженное восстание, инициированные небольшими законспирированными группами – «братствами», объединенными во «Всероссийское народное братство». Анархо‑коммунистический характер программы преобразований и децентрализованную структуру «братств» Карелин предлагал совмещать с открытостью для вступления представителей политических партий, но при условии согласия с правилами и отказа от политических дискуссий в рамках общей организации. В более поздних работах он уже указывал на недопустимость сотрудничества анархистов с социал‑демократами и эсерами, как с партиями, стремящимися к власти. Допускалось лишь совместное участие в восстании против существующего правительства. Целью деятельности «братств» должны были стать агитация и пропаганда среди рабочих, крестьян и солдат с целью подготовки вооруженного восстания⁷¹⁷. Эту идею положительно оценил Кропоткин, указывавший при этом на опасность установления централистических диктаторских порядков в подобных организациях⁷¹⁸.

Распространять свое влияние анархисты, по Карелину, должны были через крестьянские и рабочие профсоюзы⁷¹⁹. При этом его представления о профсоюзной организации менялись. Так, в статьях 1911–1914 гг. («Положительные стороны новых рабочих организаций», «Заметка об индустриализме»), пропагандируя опыт деятельности ВКТ и американского профсоюзного центра «Индустриальные рабочие мира» (США), Карелин выступал за сохранение неидеологического характера профсоюзов при выдвижении лозунга ликвидации капитализма и наемного труда. Вызванная условиями классовой борьбы и эксплуатации близость наемных рабочих социалистическому мировоззрению, полагал он, в процессе социальной революции приведет большинство рабочего класса в ряды анархистов⁷²⁰.

Для трудов Карелина характерна оценка интеллигенции как класса, враждебного рабочим. Ее классовую идеологию («господский социализм») выражают социал‑демократические партии, стремящиеся к установлению «нового государственного капитализма»⁷²¹. Социалисты‑интеллигенты стремятся увлечь рабочий класс в парламентскую борьбу: «Нельзя доказать […] что сторонники парламентского, господского социализма – друзья рабочего класса. […] Они преследуют интересы собственного класса, класса интеллигентов, интересы которого менее резко, чем интересы буржуазии, но все же расходятся с интересами рабочих»⁷²².

В 1911–1915 гг. Карелин становится одним из наиболее авторитетных теоретиков анархического движения по аграрному вопросу. Еще в 1909 г. он опубликовал в «Буревестнике» статью с критикой методов пропагандистской работы анархистов среди крестьян⁷²³. В своих работах Аполлон Карелин уделял внимание критике помещичьего землевладения в России, стремясь доказать преступный характер его формирования в результате становления крепостничества и предшествовавшего ему захвата земель крестьянских общин феодальной знатью при поддержке государства. Указывая на низкое качество используемой в помещичьем хозяйстве техники, преобладание в нем отработочной формы аренды, низкий уровень оплаты труда сельскохозяйственных рабочих, он утверждал, что крупная земельная собственность наносит вред развитию сельского хозяйства. Отсюда Карелин делал вывод о том, что ликвидация помещичьего землевладения в России необходима для прогрессивного развития аграрного сектора экономики⁷²⁴.

Решению аграрного вопроса посвящена работа Карелина «Земельная программа анархистов‑коммунистов». Указывая на распространение «отартельных» форм организации труда в общинах, он делал вывод о близости анархо‑коммунистических идеалов нуждам крестьянства⁷²⁵. Карелин выступал за передачу всей имеющейся земли «в общее достояние, которое нельзя смешивать ни с государственной, ни с общественной собственностью», при равном праве пользования для тех, кто работает на ней⁷²⁶. Установлению коммунистических отношений должно предшествовать «переходное время» «коммунизации», которая «очень сильно уравняет доходы отдельных лиц» при сохранении разницы «в благосостоянии отдельных хозяйств». В этот период сохранятся денежные отношения в торговле при доминировании индивидуального и общинного крестьянского хозяйства на селе⁷²⁷. К уравнению материального положения крестьян должны были привести такие меры, как: равномерное распределение всей земли между отдельными селениями и работниками на правах личного труда пользователя, первостепенное наделение землей безземельных и малоземельных работников, добровольные переселения в многоземельные местности, конфискация инвентаря помещичьих хозяйств и наделение им крестьян. «Отартельные» формы хозяйства, традиции общинной взаимопомощи в сочетании с необходимостью совместного сбыта продукции и содержания сельскохозяйственной техники приведут крестьян к осознанию необходимости объединения на добровольных началах в артельные хозяйства, а постепенно – в крупные сельскохозяйственные коммуны и кооперативные союзы, способные поднять доходность аграрного сектора экономики и повысить благосостояние крестьян⁷²⁸. Эту программу Карелин распространял только на земли, населенные русскими: «не наше дело заботиться о делах ныне порабощенных Россией иностранцев. Никто нас не просит об этом. Они будут свободны, и сами устроятся, как пожелают»⁷²⁹.

В то же время некоторые деятели анархистского движения высказывали несколько иное видение перспектив решения аграрного вопроса. Так, Иуда Гроссман, также признавая общинные традиции важным фактором анархо‑коммунистических преобразований, считал необходимым уделить внимание наименее состоятельной части слоя индивидуальных сельских хозяев, образовавшегося в ходе столыпинской аграрной реформы. Исходя из свершившегося факта выхода значительной части крестьян из общины, он предлагал анархистам признать и защищать индивидуальное хозяйство, основанное на личном труде крестьянина. Со временем, полагал Гроссман, эти хозяева, оказавшись под экономическим давлением помещика, скупщиков и сельской буржуазии («кулачества»), интегрируются в общину или будут охвачены кооперацией⁷³⁰.

Другой темой работ Карелина были правовые проблемы теории анархизма. В духе идей Кропоткина и ряда юристов‑теоретиков (Р. Штаммлера, А. Менгера) он делал выводы о насилии как основном источнике современного права, выражающего интересы «сильнейших групп общества, которые […] всегда ставили законами преграду самодеятельности слабых групп населения»⁷³¹. Анархо‑коммунистический строй, неотъемлемым свойством которого является равенство, ликвидирует главный повод к преступлениям – чувство зависти. Развитие в обществе этических отношений на основе солидарности создаст психологические предпосылки к изживанию преступности. На смену принудительному праву придет договорное (в его основе лежит «вольное соглашение», которое можно расторгнуть в любой момент) и обычное право. Органы власти будут заменены общими собраниями – «сходами союзов или кварталов или даже объединенными сходами многих союзов и многих кварталов», а также избранными для выполнения поручений «уполномоченными». Место судебных и карательных органов займет «народный самосуд» и «самосуд народного веча». Система наказаний будет заменена общественным порицанием и выделением провинившегося из коммуны в отдельную хозяйственную единицу⁷³².

В период 1907–1914 гг. были предприняты шаги по консолидации российских анархо‑синдикалистских групп в эмиграции. Так, в августе 1908 г. в Женеве была проведена конференция, в результате работы которой произошло объединение групп «Буревестник», «Хлеб и Воля», а также редакции газеты «Хлеб и Воля» в единую организацию – «Союз русских анархистов‑коммунистов»⁷³³. Ее печатным органом стал журнал, выходивший под широко известным названием – «Хлеб и Воля». Появляются новые газеты и журналы анархистской эмиграции: «Без руля» (Париж, 1908 г.), «Вольная община» (Париж, 1913 г.), «Голос труда» (1911–1917 гг.), «Молот» (Париж, 1912–1913 гг.), «Рабочий мир» (Цюрих, 1912–1914 гг.).

Наибольшую популярность среди анархисто‑эмигрантов и сторонников анархизма в России приобретает «Голос труда». По решению I съезда Союзов русских рабочих (Детройт, 1–7 июля 1914 г.), собравшим делегатов анархистских организаций Северной Америки, это издание становится органом Федерации союзов русских рабочих США и Канады (ФСРР)⁷³⁴. В ее состав вошли 24 анархистские организации Северной Америки численностью в 500–600 чел.⁷³⁵

Первоначально выходившая как ежемесячник, с 4 сентября 1914 г. газета стала еженедельником. В 1911–1914 гг. ее редактором был А.К. Родэ‑Червинский. Значительное влияние на позицию газеты оказывал Карелин, статьи которого составляли большинство ее публикаций в 1911–1914 гг. В 1914–1917 гг. ФСРР пригласила в качестве редактора Фишелева. Среди ее авторов были: А.М. Аникст (Гиттерман), В.И. Волин, А.Ю. Ге, М.И. Гольдсмит, И.С. Гроссман, Н.И. Доленко, Л.В. Иконникова‑Гогелиа, А.А. Карелин, Я.И. Кирилловский, Е.З. Моравский, Н.И. Петров‑Павлов, Г. Райва, В.И. Федоров‑Забрежнев, Л.И. Фишелев, В.С. Шатов, Е.З. Ярчук. Все это – имена лидеров анархистского движения России, как и тех, кому еще предстояло выйти в нем на первые роли в эпоху Великой Российской революции, а затем – в анархистской эмиграции 1920‑х – 1930‑х гг.

Будучи основан как орган сторонников анархизма и революционного синдикализма среди русских эмигрантов США и Канады, «Голос труда» в своей популярности перешагнул границы континента. В газету писали не только авторы, жившие в США и Канаде, но и русские эмигранты из Франции, Англии, Швейцарии, Австрии, Японии, Австралии, стран Латинской Америки. «Голос труда» распространялся подпольными анархистскими группами в России, в том числе среди ссыльных революционеров, корреспонденции которых также печатались на его страницах⁷³⁶. Фишелев активно переписывался с активистами МГАК, с 1913 г. получавшей «Голос труда» на условный адрес в Московском Коммерческом институте. В этом издании с 1914 г. публиковались ее прокламации МГАК и воззвание об издании в России легального теоретического журнала анархистов⁷³⁷. Газета заслужила восторженные отклики Кропоткина, писавшего Гольдсмит: «Читаете ли американский „Голос труда“? Очень недурно ведется… […] я очень уважаю эту газету, читаю с 1‑го номера всегда с удовольствием… Не писал им только п[отому], ч[то] боюсь тесно сходиться с людьми, кот[оры]х не знаю»⁷³⁸.

«Голос труда» выступал с анархо‑синдикалистских позиций, ориентируясь на анархический коммунизм, как цель революционной борьбы и революционно‑синдикалистскую тактику, как средство социальной революции. В качестве предпочтительной формы организации рабочего класса редакция рассматривала свободные от политической программы, построенные по типу французской ВКТ и американских «Индустриальных рабочих мира» (ИРМ), отраслевые профсоюзы. Предполагалось, что борьба за частичные экономические улучшения в рамках профсоюзных революционно‑синдикалистских организаций подготовит рабочих к борьбе за анархо‑коммунистический строй⁷³⁹. Отмечая растущие в среде русских рабочих‑эмигрантов в Северной Америке симпатии к идеям революционного синдикализма, редакция рассчитывала подготовить из них пропагандистов, которые по возвращении на родину «понесут в среду русского городского и сельского пролетариата идеи самодеятельности рабочего класса, прямого действия, всеобщей революционной стачки, антимилитаризма и антипарламентаризма»⁷⁴⁰.

Для газеты был характерен плюрализм точек зрения в рамках анархистского движения России. В одних и тех же номерах печатались статьи о синдикализме антагонистически настроенных друг к другу как в личном, так и в идейном плане Гогелии и Карелина. На страницах «Голоса труда» неоднократно разворачивались дискуссии по проблемам теории анархизма и тактики анархистского движения.

«Голос труда» своим содержанием заметно отличался от других газет и журналов анархистской эмиграции. В его публикациях значительное место уделялось новостным материалам, отражающим политические события мирового значения, жизнь русской эмиграции в США и развитие американского рабочего движения. Часто на страницах газеты печатались художественные литературные произведения. Среди них стихи В. Волина, роман В. Федорова‑Забрежнева «Обреченные», рассказы и очерки Э. Магарама, рассказы А. Горького, С. Жеромского и О. Мирбо. Кроме того, «Голос труда» был единственной анархистской газетой на русском языке, помещавшей как объявления, касавшиеся коммерческих услуг (врачей, учителей, адвокатов, фотографов), предоставляемых русскими эмигрантами в США и др. странах, так и рекламу различных предприятий и крупных фирм, связанных с российской эмиграцией (школ, аптек, кафе, ресторанов, книжных, мебельных и музыкальных магазинов, «Русско‑славянского банка „Гроховский и К^о“», телефонно‑телеграфных и пароходных компаний). Даже реклама сигарет была частым явлением для этой газеты. Это неудивительно, ведь те же большевики в своих газетах, выходивших легально в России, печатали рекламу папирос и др. коммерческой продукции. При этом издание носило ярко выраженный некоммерческий характер. Объявление редакции: «Газета наша не имеет „Юнион‑лэйбеля“, потому что она издается не ради прибыли и потому, что большая часть работы выполняется самими членами группы безвозмездно»⁷⁴¹.

С появлением «Голоса труда» наблюдается подъем анархистского движения среди русской эмиграции в США. «Благодаря его идейному влиянию, русские рабочие начали организовывать во многих городах клубы, библиотеки и школы, преследовавшие культурно‑просветительные цели. Они устраивали доклады и лекции по социализму, анархизму и многим вопросам рабочего движения. Возникавшие споры и дискуссии идейно развивали рабочих, помогая им в определении и выработке собственного мировоззрения. Многие из этих клубов впоследствии реорганизовались в Союзы Русских Рабочих, для которых „Голос труда“ стал организационным и идейным руководителем»⁷⁴², – вспоминал анархист Л.Л. Липоткин (Лазарев). При Союзах русских рабочих в различных городах США стали возникать Группы содействия «Голосу труда», собиравшие средства в его поддержку⁷⁴³.

Благодаря деятельности редакционного коллектива «Голоса труда» в среде русских эмигрантов в США получили широкое распространение анархо‑синдикалистские идеи. Этому способствовала позиция ФСРР, выраженная в резолюциях ее учредительного съезда (1–7 июля 1914 г.). Провозгласив в качестве цели построение анархического коммунизма («общества свободных производителей, стремящихся к удовлетворению потребностей каждой отдельной личности, отдающей в свою очередь обществу свой труд и свои познания»)⁷⁴⁴, съезд установил в качестве формы организации рабочего класса революционно‑синдикалистские профсоюзы: «Для достижения этой цели мы выставляем на первый план необходимость создания широкой классовой революционной организации трудящихся, которая, ведя непосредственную борьбу со всеми институтами капитала и власти, должна приучать рабочий класс к инициативе и самодеятельности во всех его выступлениях, развивая в нем, таким образом, сознание необходимости и неизбежности всеобщей стачки – социальной революции»⁷⁴⁵. Была признана необходимость пропаганды анархистских идей в профсоюзах. Исходя из этого съезд рекомендовал активистам, работающим в России, вести работу на основе тактики «прямого действия» в существующих рабочих и крестьянских союзах и создавать новые, революционно‑синдикалистские союзы⁷⁴⁶. Резолюция «Отношение к революционному движению в России» требовала усилить в США и Канаде пропаганду идей «безгосударственного социализма»⁷⁴⁷.

Объединительные процессы в среде эмиграции затронули не только США. В 1913 г. русскими анархистами‑эмигрантами был проведен ряд объединительных конференций в различных городах Европы. Так, 11–12 мая 1913 г. состоялась конференция швейцарских групп русских анархистов‑коммунистов в Цюрихе⁷⁴⁸. По решению конференции объединительный съезд организаций анархистской эмиграции был запланирован в Лондоне 26–27 августа 1914 г.⁷⁴⁹ Затем, 4‑11 октября 1913 г. был проведен парижский съезд Федерации анархистов‑коммунистов, имевшей и другое название – Братство вольных общинников (БВО)⁷⁵⁰. В ходе этого форума развернулась борьба между сторонниками А.А. Карелина и Н.И. Музиля. Кроме того, среди его участников действовали агенты охранки Абрамов, Б.М. Долин (известный по кличке «Ленин») и З.И. Выровой. В результате действия этих факторов съезд завершился расколом⁷⁵¹. Конфликт усугублялся и далее. Карелинцы распространяли слухи про будто бы имевшее место сотрудничество Музиля с полицией, что было давней фальсификацией болгарских социал‑демократов, опровергнутой анархистами. В ответ оппоненты, на основе фактов, обвинили Карелина в пособничестве полицейским провокаторам, интриганстве, использовании «тактики скрытого иезуитизма, демагогии и дипломатии», «проявлении властолюбия и диктаторства и злоупотреблении нечистыми приемами борьбы с оппозиционно настроенными товарищами», использовании мистификаций, а также – религиозной фразеологии и обрядовых процедур⁷⁵².

Против своего «вождя» выступили многие члены БВО. 7 декабря 1913 г. большинством голосов (26 против 13) Карелин был исключен из Федерации анархистов‑коммунистов. Личные отношения с ним разорвала и часть друзей (В.И. Федоров‑Забрежнев и др.)⁷⁵³. В печатном обращении сторонники Музиля заявили, что он «боится компетентного товарищеского суда, который бы с должным вниманием и серьезностью рассмотрел вопрос о Карелине и „карелинщине“ во всей его широте»⁷⁵⁴.

Карелинцы обособились в отдельную организацию. Борьба продолжалась. В мае 1914 г. группа анархистов во главе с Музилем и М.С. Иловайским захватила типографию БВО⁷⁵⁵. Попытки Карелина апеллировать к Кропоткину не дали результатов. Тот сохранил нейтралитет, предложив Аполлону Андреевичу пережить раздоры и «идти своей дорогой». Негативно отнесся Петр Алексеевич и к попытке супругов Карелиных использовать фразы из его писем для защиты своего авторитета⁷⁵⁶.

Как отметили В. Зверев и В. Сапон: «Позднее, когда инцидент принял международный масштаб, Аполлон Андреевич формально согласился предстать перед третейским судом, однако не спешил воплотить эту щекотливую идею в жизнь, отклоняя один за другим составы предполагаемых партийных судей»⁷⁵⁷. В июне 1914 г. общее собрание российских анархистов в Париже решило урегулировать конфликт на Лондонском конгрессе Анархического интернационала, который так и не состоялся из‑за начавшейся мировой войны⁷⁵⁸.

Одной из причин конфликта стала жесткая критика Карелина со стороны Гогелия и др. лидеров анархистской эмиграции, раздраженных антиинтеллигентской риторикой, присущей его статьям в «Голосе труда» и др. изданиях. Критики указывали на характерные для карелинских брошюр терпимость к религии, использование религиозной терминологии в духе русских сектантов при одновременной манипуляции психологией верующих (например, обещание не предавать земле тела «изменников народу»). Кроме того, А. Карелин выпускал брошюры от имени вымышленных организаций, в которые призывал вступать потенциальных сторонников⁷⁵⁹. Позицию противников Карелина отчасти признал справедливой Кропоткин, писавший в письме Гогелии 26 августа 1913 г.: «Заб[режнев] тоже написал мне. Я ему еще не ответил. Но напишу и укажу, до чего их нападения на интеллигентов вообще несуразны и вредны»⁷⁶⁰. Выводы историка В.В. Кривенького также не в пользу Карелина: «Сейчас, спустя более 100 лет после описываемых событий, можно сказать, что правы были „рогдаевцы“⁷⁶¹ (так следует из анализа многочисленных источников о жизни и деятельности А.А. Карелина)»⁷⁶². Во всяком случае, факты согласия Аполлона Карелина на сотрудничество с Департаментом полиции, его склонность к нечаевским методам саморекламы и обоснования собственной власти, как и к манипуляции убеждениями доверившихся ему людей, были верно подмечены и отвергнуты, исходя из этических мотивов, его оппонентами.

Противники Карелина продолжили попытки объединить анархистскую эмиграцию. 28 декабря 1913 – 1 января 1914 гг. в Лондоне они провели Объединительную конференцию русских анархистов‑коммунистов. Значительную часть делегатов представляли анархо‑синдикалисты (А.Ю. Ге, А. Гиттерман, Г.И. Гогелия, М.И. Гольдсмит, Л.В. Иконникова, Н.И. Музиль, Л.И. Фишелев и др.). Конференция поставила вопрос о проведении в Лондоне 22–25 августа 1914 г. съезда анархистских групп российских эмигрантов. На конференции Музиль констатировал преобладание анархо‑синдикализма в среде анархистских эмиграции России. Было принято решение о создании Федерации анархо‑коммунистических групп эмигрантов и издании единого печатного органа – газеты «Рабочий мир»⁷⁶³. Но созыв съезда федерации сорвался вследствие событий Первой мировой войны.

В результате, несмотря на наметившиеся объединительные процессы, анархистская эмиграция России в Европе оставалась организационно раздробленной. Самыми влиятельными ее организациями к лету 1914 г. были Группа русских анархистов‑коммунистов «Вольная Воля» (Англия), Парижская анархическая группа «Труд» и «Братство Вольных общинников» (Франция), Лозаннская и Цюрихская группы анархистов‑коммунистов. Численность участников каждой – 5‑30 чел. По оценке же А.А. Борового, только в Париже в начале 1917 г. жило около 100 российских анархистов⁷⁶⁴.

В 1907–1909 гг. падение забастовочной борьбы и крестьянских выступлений, как и снижение радикализма в общественных настроениях, привели к временному сокращению социальной базы и падению численности сторонников анархизма в России. В результате полицейских операций были ликвидированы наиболее мощные организации. В то же время анархистское движение не только не продолжало действовать в России в самых разных регионах. Появляются новые группы и федерации, имеют место попытки консолидации движения в региональных масштабах. В эмигрантских центрах анархистского движения выходят новые органы периодической печати, идет реорганизация эмигрантских групп, между ними устанавливается взаимодействие, ведется работа по объединению в ожидании нового революционного подъема. В то же время публицисты анархистской эмиграции переосмысливают стратегию и тактику движения, анализируют перспективы его развития в контексте уроков Первой Российской революции. В ряды анархистов приходят интеллектуалы, ранее принадлежавшие к партии эсеров. Принципиальные разногласия между деятелями и организациями эмиграции помешали консолидации движения. Начавшаяся вскоре Первая мировая война вновь заставила анархистов переосмыслить свою стратегию и тактику.

Глава 5

«У нас только одна цель – Анархия, и только один лозунг – Революция» (июль 1914 – февраль 1917 гг.)

Анархистский марш против войны

Там пушки грохочут на бранных полях,

Там демоны смерти летают,

Там рвутся шрапнели на мягких лугах

И землю фугасы взрывают,

Там с бешеным гулом орудья гремят,

Раскрывши зловещие пасти,

Гремучими ядрами жертвы разят

В какой‑то озлобленной страсти.

Там груды убитых и стоны людей,

Там рубят не зная пощады,

Там нивы потоптаны зрелых полей

И села сжигают снаряды.

Там грозно бушует багряный поток,

И кровь все поля заливает,

От юга на север и дальний восток

Несметная рать погибает.

Там рубятся дети святого труда,

Там падают братья народа,

А здесь лишь пируют

Купцы‑господа, считая барыш от похода.

Цари и министры, вся черная знать.

В погоне за властью и славой,

Людей как баранов ведут убивать

И гибнуть на бойне кровавой.

Вильгельм кровожадный и царь Николай,

И вся их придворная свора,

Под знаменем крови «царить не мешай»

Не знает стыда и позора.

И гибнут народы под властью царей,

Под игом священного трона,

И давит и губит невинных людей

Залитая кровью корона.

Ее освящают бесстыдно попы,

И зверство в церквах славословят,

Пред темною массой забитой толпы

Злодею величия молят.

Презренная шайка воров‑богачей

Уж сладкий покой предвкушает,

Под грохот орудий и звуки мечей

Несчастный народ обирает.

А дети отчизны стоят под огнем

И гибнут по зову злодеев

Под градом свинцовым и страшным дождем

За тряпки ничтожных трофеев.

Опомнитесь, братья! Взгляните на мир,

Он так же велик и прекрасен.

Лишь только злодеев бессмысленный пир

Жесток, безрассуден, ужасен.

«Рабочий анархист», 1915 г. ⁷⁶⁵

Первая мировая война стала серьезным испытанием для провозглашавшейся анархистами интернационалистской, космополитической и антимилитаристской позиции. Слова Всеволода Волина, несомненно, повторили бы многие политические деятели того времени: «Война эта представляет из себя во всяком случае явление исторически грандиозное. Ее „итоги“ не могут замереть в пределах ее самой. Бесчисленные и глубокие круги пойдут и от нее во все стороны и на многое число лет. Она положит глубокий отпечаток на все 20‑е столетие. Она явится, несомненно, началом целом великой эпохи, – эпохи длительной и колоссальной как по своему размаху, так и по своему содержанию и последствиям… Она, сама по себе, – лишь прелюдия к целому ряду крупнейших потрясений, перемен, сдвигов и переворотов… Ибо слишком, до основания, потрясет она устоявшееся было и начавшее кое‑где загнивать болото исторической жизни народов, и вызовет в этих спящих водах не одну бурю, не один ураган»⁷⁶⁶.

В конце XIX – начале XX вв. антимилитаризм был важной составляющей идеологии анархизма. П.А. Кропоткин разоблачал современные войны как следствие борьбы капиталистических элит за передел сфер экономического влияния. Судя по рассуждениям Петра Алексеевича в «Речах бунтовщика» и «Современной науке и анархии», его взгляды не менялись в течение многих лет⁷⁶⁷. В 1885 г. он писал: «Мы сражаемся теперь, чтобы обеспечить нашим крупным промышленникам тридцать процентов прибыли, баронам капитализма – господство на бирже, акционерам рудников и железных дорог – ежегодный доход в сто тысяч франков […] Открывать новые рынки, навязывать свои товары, хорошие или дурные, – вот что составляет основу современной политики»⁷⁶⁸. «Причина современных войн всегда одна и та же, – заявлял он в 1913 году, – это соперничество из‑за рынков и из‑за права эксплуатировать отсталые в промышленности нации […] В самом деле, все войны, какие происходили в Европе за последние полтораста лет, были войнами ради интересов торговли, ради права эксплуатации»⁷⁶⁹. При этом Кропоткин не делал различий между великими державами.

Предотвращению войн, по мнению теоретиков анархизма, должна была способствовать пропаганда дезертирства, а в случае объявления мобилизации трудящимся воюющих стран следовало начать всеобщую стачку, которая могла бы перерасти в анархическую социальную революцию⁷⁷⁰. Нельзя согласиться с утверждениями некоторых авторов, будто размышления относительно «практических шагов и мер в случае начала такой масштабной войны, какой явилась 1‑я мировая», «не нашли серьезного отражения в теории анархизма»⁷⁷¹. Как мы показали ранее, Русско‑японская война подтвердила антимилитаристскую позицию российских анархистов.

Изучая анархистское оборончество, исследователи акцентируют внимание на поддержке стран Антанты, которые рассматривались как защитники демократических завоеваний трудящихся от Германии, ассоциировавшейся с милитаризмом и консервативными ценностями. Но среди анархистов были оборонцы и прогерманского толка, такие как Э. Мюзам и Б. Вилле (Германия), М. Кон (США)⁷⁷². Как свидетельствовал политкаторжанин Ф.М. Пучков, среди находившихся в российских тюрьмах «анархистов‑эксистов» было немало «германофилов», связывавших свои надежды на амнистию с победой Германии⁷⁷³. Впрочем, эта позиция не была ни широко распространена, ни представлена в русскоязычной печати анархистов. Российские оборонцы придерживались взглядов П.А. Кропоткина. В первом «Письме о текущих событиях», опубликованном в сентябре 1914 г. в газете «Русские Ведомости», он обратился к общественности России с призывом «помогать Европе раздавить врага самых дорогих нам заветов: немецкий милитаризм и немецкий завоевательный империализм»⁷⁷⁴. Победа Антанты, полагал Кропоткин, должна была привести к переустройству государств на федеративных началах и предоставлению независимости или автономии национальным меньшинствам⁷⁷⁵. Этот призыв признанного лидера международного анархистского движения поверг в шок многих его последователей. Некоторые, как один из лидеров еврейского анархистского движения в США Ш.‑Й. Яновский, возлагали на Петра Алексеевича вину за то, что он помешал анархистам усилить свое влияние, организовав единое выступление против войны: «Положительно понять его не могу […] Как хорошо могли бы мы использовать войну за наши идеи, если б он и еще некоторые вдруг не стали такими ярыми патриотами!»⁷⁷⁶

Среди оборонцев оказались и другие известные в то время и впоследствии анархисты: А.А. Боровой, Б.А. Верхоустинский, М.И. Гольдсмит и В.Н. Черкезов. Анархистское оборончество было весьма противоречивым явлением. Если для работ Кропоткина и Гольдсмит не был характерен шовинизм, то совершенно по‑иному выразил свой взгляд на события Боровой в статье «Война», появившейся в 1914 г. в газете «Новь». Добродушие славян он противопоставил агрессивности немцев: «Россия – традиционно миролюбивая страна, незлобивая, легко забывающая обиды, по‑славянски ленивая и безразличная […] Нужна была прямая, страшная угроза нашей свободе, чтобы мы встали. Нужно было, чтобы все тяжкое и тупое в германском народном гении поднялось на нас, чтобы мы закипели. И теперь мы должны кипеть гневом и ненавистью, ибо эти гнев и ненависть святые»⁷⁷⁷.

Черкезов доказывал, с неприязнью к немцам, что испокон веков им присущи агрессивность, ненависть к славянам и романским народам. При этом он отрицал какое‑либо значение для всемирного прогресса достижений немецкой культуры и науки, утверждая, что передовые идеи и открытия немцы заимствовали у англичан и французов⁷⁷⁸. Весьма красноречиво позиция Черкезова была выражена в письме к Гольдсмит от 21 сентября 1916 г.: «За мою полувековую политическую жизнь германский милитаризм окровавил Европу четыре раза. Пока германцы не разобьются окончательно, у них не будет мира. Пожелаем, в интересах социализма и демократии, полнейшего сокрушения германского милитаризма, восстановившего рабство в самой гнусной форме. На этот раз, надеюсь, Европа раздавит ужасного зверя и освободит рабов»⁷⁷⁹. В этом письме отчетливо звучат общедемократические и общесоциалистические мотивы. Черкезов не говорит об анархизме, но и не отрекается от него. Весьма интересно, что для некоторых оборонцев из числа анархистов разрыв с интернационалистской позицией привел к разрыву с анархизмом. Так, после начала войны в 1914 г. из рядов МГАК вышла интернационалистская фракция, принявшая название Московской группы анархистов‑синдикалистов (МГАС). Вскоре МГАК распалась, а наиболее активные ее деятели ушли к эсерам⁷⁸⁰.

28 февраля 1916 г. позиция проантантовских оборонцев получила обобщенное выражение в «Декларации» 16‑ти анархистов. Возлагая ответственность за развязывание войны на Германию, они требовали от немецких рабочих свергнуть кайзера и отказаться от аннексий. Всем анархистам предлагалось помогать вооруженным силам Антанты⁷⁸¹. Примером такой деятельности Кропоткин считал патрулирование берегов Англии добровольцами‑рыбаками и доставку продовольствия⁷⁸².

Существуют различные объяснения истоков анархистского оборончества. По свидетельству И.С. Книжника‑Ветрова, на Лондонском съезде анархистов‑коммунистов «хлебовольцев» в 1906 г. Петр Алексеевич провалил антивоенную резолюцию: «Он высказал предположение о возможности похода Германии на Россию, назвал Вильгельма II „коронованным жандармом“ и с великой ненавистью говорил о его коварных планах»⁷⁸³. Здесь необходимо отметить, что на формирование «оборонческой» позиции Кропоткина влияло его франкофильство⁷⁸⁴. Симпатии российских анархистов к Франции имели идеологические основания. Французские революции XVIII–XIX вв. в значительной мере определили политическое развитие стран Европы. В 1870‑е гг. во Франции широко распространялись идеи бакунизма и прудонизма, а в Парижской коммуне 1871 г. анархисты видели пример либертарной организации общества⁷⁸⁵. Боевые акты Ф. Равашоля, Э. Вайяна, Э. Анри оказали влияние на становление тактических установок «чернознаменцев» и «безначальцев». Революционно‑синдикалистские профсоюзы Франции рассматривались как эталон радикального рабочего движения.

Сказывалось и влияние идей М.А. Бакунина времен франко‑прусской войны 1870–1871 гг.⁷⁸⁶ Будучи настроен резко антинемецки и даже отождествляя порой германскую культуру с авторитарной милитаристской идеологией, Бакунин предрекал катастрофу для всех свободолюбивых политических сил в случае поражения Франции⁷⁸⁷. «Я приехал потому, – заявлял он, – что глубоко убежден, что дело Франции снова сделалось ныне делом человечества и что ее падение, ее порабощение режимом, который будет навязан ей прусскими штыками, было бы, с точки зрения свободы и человеческого прогресса, величайшим несчастьем»⁷⁸⁸. Первая мировая война вызвала новую волну интереса к идеям М.А. Бакунина. Попытки оборонцев активно ссылаться на его труды, привели к ответной реакции интернационалистов, отвергавших наличие элементов патриотизма в концепциях Бакунина и активно использовавших работы основоположника анархизма для обоснования собственной позиции⁷⁸⁹, противопоставляемой оборончеству П.А. Кропоткина⁷⁹⁰.

«Одно только несомненно, – рассуждал в 1914 г. Кропоткин. – Если восторжествует Германия, то война не только не будет освободительной: она принесет Европе новое и еще более суровое порабощение. Правители Германии этого не скрывают. Они сами заявили, что начали войну с целями завоевательными»⁷⁹¹. В данном случае, проявилось и воспроизведение Кропоткиным логики национально‑освободительных движений. Воюющие между собой государства Петр Алексеевич также начал подразделять на угнетателей и борющихся за свободу. Так, в одной из бесед во время Первой балканской войны он утверждал, «будто бы победы славян над Турцией и исчезновение Турции, как государства, должны приветствоваться как победа безгосударственности: мол, исчезло одно государство с лица земли»⁷⁹². Как правило, оборонцы признавали пользу национально‑освободительных движений с точки зрения их «радикализации и перевода на социально‑революционные рельсы»⁷⁹³.

Однако едва ли верно связывать оборончество лишь с личными симпатиями и влиянием теоретиков. Решающее значение имело объективное состояние рабочего движения. Перед войной наметился упадок революционно‑синдикалистских профсоюзов Франции, с которыми в то время большинство российских анархистов связывало надежды на революционный переворот в Европе. Стабилизация уровня жизни, рост заработков, вызванные развитием промышленности, снизили радикализм как тактики, так и требований забастовщиков. Возросла тяга руководителей ВКТ к решению конфликтов путем переговоров, усилилось влияние ее реформистского крыла⁷⁹⁴. В странах, вступивших в Первую мировую войну, массы захлестнула волна патриотических настроений. «Волна прошла и унесла нас», – писал анархист П. Монатт⁷⁹⁵. «Мы были полностью растерянными, потерявшими голову, – признавался лидер интернационалистской оппозиции в ВКТ А. Мерргейм. – Почему? Потому что в тот момент рабочий класс Парижа, движимый сильнейшим приступом национализма, не оставил бы агентам полиции заботу нас расстрелять. Он нас расстрелял бы сам»⁷⁹⁶. В результате ВКТ отказалась провозгласить стачку в ответ на начало войны, призвав рабочих «защищать нацию»⁷⁹⁷. Патриотический подъем, сопровождавшийся массовыми демонстрациями и антинемецкими погромами, наблюдался и в России. Как вспоминал журналист‑большевик А.Т. Радзишевский: «19 июля по старому стилю началась война, которая разбила все революционное настроение и ослабила его в огромной степени. Десятки тысяч рабочих и сотни тысяч горожан, которые раньше сочувствовали движению, были совершенно выбиты из колеи и покорно шли на призывные пункты»⁷⁹⁸. В 1914 г. забастовки в России в большинстве своем не носили антивоенного характера и были связаны с экономическими требованиями⁷⁹⁹.

Тем не менее позиция Кропоткина не получила поддержки большинства анархистов ни в эмиграции, ни в России. У оборонцев не было даже своего печатного органа на русском языке. Неприятие позиции Кропоткина во многом объяснялось важной для анархистов традицией противостояния государству и милитаризму. Отказ от нее означал отречение от анархизма. Кроме того, оборончество предполагало хотя бы временное сотрудничество с правительством Николая II, использовавшим идеи оборонцев⁸⁰⁰. А это, само по себе, было неприемлемо для анархистов.

В то же время часть оборонцев поступила на службу в русскую армию или же – в армии стран Антанты. Так, К.В. Акашев, окончивший незадолго до начала Первой мировой войны Школу аэронавтики в Милане, поступил в Военно‑воздушные силы Франции. После окончания авиаучилища он служил летчиком, участвуя в воздушных боях. В 1915 г. Акашев был командирован в Русскую армию, но в марте 1915 г. его арестовали на шведской границе, в городе Торнео. Просидев около 3 месяцев в тюрьмах в Улеаборге, Выборге и в Доме предварительного заключения в Петербурге, Акашев был освобожден без права службы в армии. Свои навыки он применяет, устроившись на авиазаводы Петербурга, как инженер и летчик⁸⁰¹. Верхоустинский, в своих стихах и рассказах выступавший с патриотических позиций, в 1916 г. был мобилизован и служил в саперных частях. Вскоре, в результате отравления газом, он стал инвалидом и вернулся в Петроград⁸⁰². Из‑за острой нехватки врачей в армию был принят и А.М. Атабекян, занявший пост начальника госпиталя на Кавказском фронте. На этой работе много сил он отдал организации помощи мирному населению, в том числе беженцам, жертвам геноцида армянского народа в Турции. Впрочем, оборонческая позиция Атабекяна не является доказанным фактом.

В настоящее время отсутствуют исследования, в которых был бы представлен взгляд на предпосылки и перспективы развития Первой мировой войны, выраженный в работах публицистов антивоенного крыла анархистского движения. Между тем в рядах антимилитаристов, антипатриотов оказались авторы, считавшиеся в первой четверти XX в. организаторами и лидерами анархистского движения России. Прежде всего, это А.М. Аникст, В.М. Волин, А.Ю. Ге, Г.И. Гогелиа, И.С. Гроссман, А.А. Карелин, Н.И. Музиль, Л.И. Фишелев.

Мнение интернационалистов было выражено в «Манифесте о войне», подписанном 37 анархистами (в том числе – представителями российского анархизма И.С. Гроссманом, А.М. Шапиро и В.А. Шатовым). Его авторы охарактеризовали Первую мировую войну как империалистическую, отметив, что оба воюющих лагеря преследуют захватнические цели. Ответственность за ее развязывание возлагалась на капиталистов, помещиков и бюрократию. Единственный способ прекратить военные действия они видели в вооруженном восстании, перерастающем в мировую социальную революцию, устраняющую первопричины международных конфликтов – государство и капиталистические отношения⁸⁰³.

Эту позицию разделяли и представители антивоенного крыла российского анархизма⁸⁰⁴. Милитаризм и войны за передел мира они рассматривали как неотъемлемую часть политики существующих государств. Ликвидация государства и капитализма рассматривалась как единственный способ остановить войны. С этой точки зрения утверждалось, что события мировой войны подтвердили правоту анархистов, стремившихся ликвидировать государственность: «Свирепствующая сейчас международная бойня с наглядностью подтвердила правильность анархической концепции , всегда утверждавшей, что зло вовсе не в форме Государства, а в факте его существования, как необходимого оплота буржуазного правопорядка»⁸⁰⁵.

Анархистские группы и периодические издания не раз высказывались в этом духе. Так, редакция газеты «Рабочее знамя» призывала ориентироваться на «насильственное прекращение войны коллективной волей трудящихся классов», вести пропаганду анархического коммунизма, создавать Интернационал рабочих организаций «на основах антигосударственности, антипатриотизма и антимилитаризма»⁸⁰⁶. Всеобщая стачка признавалась в редакционных статьях «Голоса труда» действенным средством борьбы против войны и милитаризма⁸⁰⁷, а поражение российской армии считалось, по аналогии с событиями 1905 г., фактором развития революции⁸⁰⁸.

С этой точки зрения не проводилось различий между противоборствующими военно‑политическими блоками. Анархисты‑интернационалисты отрицали возможность признать агрессором одно из империалистических государств, оправдывая политику других. «Виновники налицо: Государство и Капитал, и пока эти два преступника будут жить и здравствовать, пока они не будут стерты с лица земли, будут войны, эксплуатация, угнетение, грабежи и хищническое терзание народов на клочки»⁸⁰⁹, – утверждал Гогелиа. Даже имевшие место высказывания о приоритетной вине отдельных стран за развязывание Первой мировой войны делались в контексте общей интернационалистской позиции. Так, А. Ге, утверждая, что «австрийский ультиматум Сербии был редактирован не Веной, а Берлином», писал: «Действительно, наиболее заинтересованной в исходе войны страной – и не только в ее исходе, а и в ее поспешном начале именно в настоящий момент, – является Германия. Ее стремления сводятся к двум пунктам: 1) к приобретению колоний и 2) к ослаблению морского могущества Англии и достижению собственного морского преобладания»⁸¹⁰. Он отмечал, что стремление правящих кругов Германии к скорейшему развязыванию войны было связано с желанием использовать установившееся выгодное соотношение военно‑морских сил, поскольку наращивание военного флота, перевооружение армий Англии, России и Франции стремительно уменьшали ее шансы на победу в будущем⁸¹¹. При этом Ге не отрицал завоевательных целей всех воюющих государств, как и их подготовку к нападению на вероятного противника. Он указывал лишь на неодинаковую степень их заинтересованности в развязывании вооруженной конфронтации в данный момент: «Германия виновата отнюдь не больше остальных шакалов бюрократической или демократической окраски»⁸¹².

В качестве основного фактора, вызвавшего события мировой войны, анархисты‑интернационалисты называли «империалистское соревнование между капиталистическими государствами»⁸¹³, – иными словами – борьбу за рынки сбыта промышленной продукции, в том числе и передел колоний⁸¹⁴. Развернутый анализ непримиримых межгосударственных противоречий, связанных с борьбой за экономические интересы правящих классов и выразившихся в стремлении к территориальным захватам, поддержке национально‑освободительных движений на территории противника, дал А. Ге, пришедший к выводу: «Итак, европейская война ведется вовсе не за освобождение угнетенных народностей, как стараются уверить нас милитаризировавшиеся социал‑шовинисты, вовсе не для защиты той или другой высокой культуры от угрожающего нашествия варваров, а ведется она за колонии и морское преобладание»⁸¹⁵. При этом Ге допускал достаточно спорное утверждение об отсутствии реально существовавших германо‑российских экономических противоречий, рассматривая войну как результат сложившейся в мире системы политических альянсов и противоборства между Германской империей и Великобританией: «Между Россией и Германией крупных противоречий не существует. Наоборот, их интересы скорее совпадают, нежели расходятся, и война между ними является результатом политической комбинации, которая противопоставила их друг другу с тем, чтобы потом еще теснее соединить»⁸¹⁶.

Полемизируя с оборонцами, интернационалисты стремились опровергнуть национально‑освободительную риторику, разоблачая ее как прикрытие завоевательной политики государств. Так, Гогелиа, иллюстрируя тезис о империалистическом и завоевательном характере войны, показывал в равной степени угнетенное положение национальных меньшинств воевавших государств, как и населения их колоний⁸¹⁷.

С этой точки зрения поражение российского правительства не рассматривалось большинством анархистов, как более прогрессивное явление по сравнению с поражением Германии. Весьма характерны здесь высказывания одной из сотрудниц «Набата»: «Бороться против „прусского“ милитаризма? Против русского кровавого „царизма“? Но все милитаризмы и царизмы органически связаны между собой. Милитаризм не является чем‑то обособленным, он – одна из главнейших основ всех современных государств и исчезнет лишь вместе с ними в одной общей могиле»⁸¹⁸. Интернационалисты доказывали, что основные издержки от войны ложатся на угнетенные слои населения (рабочий класс, крестьянство), в то время как буржуазия получает основную выгоду. «И если неизбежны немногие частные банкротства, – писал один из авторов «Набата», – то […] неизбежна также сохраняющаяся и порой даже растущая „жизненность“ многих других, прежних предприятий и созидание новых, порой колоссальных, богатств, – развитых и питаемых самой войной»⁸¹⁹.

Высказывавшееся некоторыми социалистами и анархистами мнение о том, что война была развязана с целью предотвратить обострение межклассовых противоречий и назревающую революцию, встретило скептические возражения. Так, А. Ге писал: «Это – довод очень несерьезный: если бы в момент начала войны рабочий класс находился на той ступени социальности, внутренней революционной дисциплины и классовой организованности, когда социальная революция действительно может стоять перед миром, как задача завтрашнего дня, то вообще никакая война не была бы возможна»⁸²⁰.

Анализируя причины раскола рабочего и революционного движения, массового подъема шовинистических настроений, как одного из источников войны, герои нашего исследования выводили их причины и из области культуры, связывая с широким распространением националистической идеологии, насаждением «государственнического сознания»⁸²¹. «Результатом этого было механическое вовлечение в войну и некоторой части революционного рабочего класса, поддавшейся сентиментальному доводу об оборонительном характере войны»⁸²², – писал Ге. Так или иначе, ответственность возлагалась на социал‑демократов в целом. Причиной выбора большинством социал‑демократических партий шовинистической позиции считался «буржуазно‑реформистский» и государственнический характер их политического курса, проводимого в жизнь на практике⁸²³. Так, ссылаясь на решения Базельского конгресса II Интернационала 1912 г., авторы «Рабочего знамени» утверждали, что уже в то время перед лицом угрозы общеевропейской войны лидеры социал‑демократии уклонились от решения «призвать рабочий класс к решительному, активному протесту, к действию против излюбленной ее сердцу буржуазии». Отсюда делался вывод, что руководствуясь логикой «классового сотрудничества», руководство социалистических партий в то время предполагало, «что в случае войны пойдет вместе со своей национальной буржуазией»⁸²⁴.

Истоки шовинистической позиции большинства социал‑демократов анархисты‑интернационалисты выводили и из марксистской идеологии. Так, А. Ге и И. Гроссман указывали, что признание необходимости существования национальных государств и тезис о высоком уровне развития производительных сил, как основном условии наступления социалистического строя, автоматически предполагают признание прогрессивного характера поддержки капиталистического «отечественного производства». Подобная логика привела социал‑демократию к союзу с национальной буржуазией вплоть до защиты агрессивной внешней политики, в том числе – вступления «своего» государства в войну⁸²⁵. Это объяснимо, утверждал Ге, поскольку в условиях капиталистического строя периодические кризисы перепроизводства делают необходимым обеспечение колониальных рынков сбыта, а следовательно – борьбу за передел колоний⁸²⁶. В то же время патриотическая риторика Кропоткина и других анархистов‑оборонцев представлялась как нечто, идущее вразрез с основополагающими принципами анархизма: «социал‑демократическое грехопадение, логически вытекая из практики классового сотрудничества, отнюдь не противоречит общей политической концепции социал‑демократии, а является ее логическим продолжением и завершением; грехопадение же анархическое, идя вразрез с общеанархической концепцией, представляет собой лишь очень прискорбное частное явление, которое, не будучи для анархизма характерным, не может быть и симптоматическим»⁸²⁷.

Жестко критиковавшие социал‑демократов представители интернационалистского крыла анархистов не были склонны замыкаться в собственной среде, выражая сочувствие позиции К. Либкнехта, Р. Люксембург и В. Ленина⁸²⁸. Характерно и то обстоятельство, что Ге, анализируя развитие колониальной и империалистической политики великих держав, в своих работах ссылался на труды К. Маркса⁸²⁹. Но были и те, кто сохранял традиционный скептицизм по отношению к социал‑демократам. Так, в апреле 1915 г. на страницах изданного А. Карелиным рукописного листка «Страна полночи» один из авторов намекал на неискренность антивоенных выступлений единомышленников К. Либкнехта⁸³⁰.

Ведущие публицисты антивоенного крыла российских анархистов, как и их единомышленники в странах Европы и Америки, выдвинули лозунг революции, призванной остановить войну. «Освобождение трудящихся достигается не путем поражения, под правительственными знаменами, германского милитаризма, а путем народного восстания, которое опрокинет все централизованные государства и вместе с ними все милитаризмы»⁸³¹, – утверждал один из анархистских публицистов. «В военное, как и в мирное время, у нас только одна цель – Анархия – и только один лозунг – Революция . Этот лозунг – единственный, обеспечивающий победу дела рабочих над капиталом»⁸³², – заявляла редакция «Рабочего знамени». «На войну, на голод, на ненасытную алчность капиталистов у трудящихся есть лишь один действительный ответ – революция», – писал Волин⁸³³.

Критике была подвергнута позиция, связанная с ожиданием экономического истощения воюющих государств как фактора перехода к миру. Так, Волин указывал, что обе стороны, особенно Германия, эффективно решают хозяйственные проблемы, используя методы государственного регулирования производства, распределения ресурсов и организации потребления. В силу этого экономический кризис может наступить после окончания мировой войны, как следствие сокращения объемов военно‑промышленного комплекса⁸³⁴. Предпосылками революции, полагал он, являются развитие революционного сознания трудящихся и рост антивоенных настроений, а ее средством – массовые социальные движения⁸³⁵.

Говоря о перспективах социальной революции, анархисты предполагали, что одним из последствий войны станет разочарование трудящихся в социал‑демократических партиях, дискредитированных сотрудничеством с правящими кругами. В результате наступит «отрезвление масс от навеянного им буржуазией и социал‑демократией государственнического гипноза» и «перемещение народного сознания в сторону антигосударственности»⁸³⁶. Редакция «Рабочего знамени» предполагала, что последствием войны станет «начало массовой борьбы против Государства и Капитала, начало массовой борьбы за Анархию »⁸³⁷.

Однако в вопросе о характере социальной революции можно обнаружить определенные разногласия. Среди анархистов преобладала точка зрения о немедленном воплощении в жизнь анархо‑коммунистической общественной модели. Так, Музиль утверждал, что уже в ходе ближайшей революции необходимы «разрушение всех учреждений, составляющих настоящий буржуазный порядок», а также «создание самостоятельной и вольной организации освобожденных масс на место разрушенного государственного строя»⁸³⁸. Одна из сотрудниц «Набата» конкретизировала эту позицию, предполагая, что социальная революция завершится созданием «Трудового Союза (Конфедерации) Народов Европы на основах анархического коммунизма, […] к которой постепенно примкнули бы подобные же Конфедерации других континентов, чтобы слиться в одну общую Трудовую Конфедерацию Человечества без границ между народностями»⁸³⁹. В том же духе высказывалась редакция «Рабочего знамени»: «Анархия – наша цель, Революция – наш лозунг. С этим единственным лозунгом должны мы идти в народные массы, его должны мы нести и в войска»⁸⁴⁰.

Свой анализ перспектив социальной революции предложил и В. Волин, полагавший, что неизбежным последствием ее победы в нескольких или одной из воюющих стран станет революционная война против империалистических государств. «Прежде всего, и скорее – революция, а затем или заодно с тем – революционная освободительная война против всех видов насилия и против всех его носителей, русских, немецких и иных», – писал он⁸⁴¹. Волин фактически предугадал, в самых общих чертах, ход событий в 1917–1918 гг. в России и Германии⁸⁴². Оценивая ситуацию осени 1915 г. и проводя аналогию с событиями русско‑японской войны, он указывал на поражения, как обстоятельства, благоприятные для развития социального недовольства, а как следствие – и массового революционного движения. «Россия в настоящее время терпит, по‑видимому, окончательное и решительное поражение, и […] в связи с таковым, внутри страны растет недовольство, начинается брожение, напоминающее по своему характеру, „смутное время“ 1904‑[19]05 годов. Пусть ужас охватывает при мысли о той цене, какую платит русский народ истории за счастье быть еще раз побитым в войне… Поражения и их последствия могут, должны дать новый толчок русской революции… И на этот раз, если только революция начнется, она будет иметь серьезные шансы на успех»⁸⁴³. Возможность аналогичного развития событий он рассматривал и в отношении Англии и Франции, полагая, что все же победа Германии вызовет рост милитаристских и империалистических тенденций в ее внутренней и внешней политике. В силу этого, после поражения России и начала революции, исторически необходимым становится военное поражение Германской империи, ведущее, в свою очередь, к революционному взрыву на ее территории⁸⁴⁴.

Описывая в этом контексте перспективы революционных процессов, Волин выражал надежды, что затем империалистическая война превратится в социально‑освободительную и антиимпериалистическую, вызвав революционную волну во всех воюющих странах. Россия, таким образом, рассматривалась как потенциальный очаг мировой анархической революции⁸⁴⁵. Анархисты, полагал Волин, в этой войне должны были придерживаться своих традиционных лозунгов и целей, стремясь к наиболее полному воплощению в жизнь идеалов анархического коммунизма: «революция и борьба революционного народа со всеми видами господства и насилия, вплоть до возможного максимума достижений»⁸⁴⁶.

Вместе с тем события Первой мировой войны заставили ряд анархистских публицистов изменить взгляд на перспективу социальных преобразований. Неспособность рабочих организаций предотвратить мировую войну, бессилие революционного синдикализма делали актуальными изменения в постановке целей, стратегии и тактике этого движения. Так, Гогелия и Ге пришли к отрицанию организационной роли профсоюзов в формировании анархо‑коммунистических отношений. Поскольку профсоюз вырастает из реалий классового капиталистического строя, он должен прекратить свое существование в процессе социальной революции. Функции организаторов производства на коммунистических началах должны принадлежать новым структурам, которые возникнут уже в период революционных перемен⁸⁴⁷¹. «Синдикат, прежде всего орган борьбы с капиталистическим строем в рамках капиталистического же строя; синдикат […] есть порождение капитализма; это два явления, связанные между собою как причина и следствие, – исчезает причина, должно исчезнуть и следствие»⁸⁴⁸², – писал Гогелия. За массовыми революционно‑синдикалистскими профсоюзами он оставлял лишь роль среды для пропаганды анархистских идей, «в которой неустанная сознательная пропаганда вырабатывает сознательных борцов за лучшее будущее»⁸⁴⁹³. Отмечая вырождение анархистского руководства ВКТ в профсоюзную бюрократию, Гогелия пришел к выводу о несовместимости занятия руководящих постов в синдикатах с взглядами анархиста⁸⁵⁰⁴. Он полагал, что анархисты должны оставаться лишь рядовыми активистами⁸⁵¹⁵.

Ге заявил, что синдикат вообще не может играть роли организации для борьбы с капиталистическим строем, поскольку он ведет борьбу «лишь с отдельными предпринимателями в узких рамках своей профессии»⁸⁵²⁶. Отрицал он и ведущую роль рабочего класса в социальной революции, которая совершается не рабочими, «а более широкой категорией – народом». В итоге Ге пришел к выводу, что борьба с капиталистическим строем есть борьба политическая и поэтому «синдикатами вестись не может, ибо синдикаты – организация не политическая, а экономическая»⁸⁵³⁷. И. Гроссман, не отрицая выводов о роли синдикатов, сделанных Гогелией, выступал за создание в профсоюзах «активной оппозиции», на основе которой должны быть созданы анархические синдикаты⁸⁵⁴⁸.

Позиция этих авторов, получивших наименование «критических синдикалистов», вызвала острую критику со стороны «Голоса труда», от имени которого выступили Фишелев и Волин. Именно Лев Фишелев в статье «О революционном синдикализме» обосновал необходимость полного слияния анархистского движения с революционно‑синдикалистскими профсоюзами, рассматривая последние как магистральное направление деятельности анархистов. «В то время как старая школа настойчиво отграничивает анархизм от революционного синдикализма (понимая последний термин не только как мировоззрение, но и как формулу рабочего движения), мы, анархо‑синдикалисты, видим в революционно‑синдикалистском движении или, точнее говоря, в организованном экономическом движении, отвергающем парламентскую технику и принявшем в качестве основания своей тактики прямое действие, – ту единственную силу, которая одна может осуществить социальную революцию в более или менее ярко выраженном анархическом, антигосударственном направлении»⁸⁵⁵¹, – писал Фишелев. Он утверждал, что «рычагом социального переворота являются революционные, автономные и беспартийные организации на экономической основе»⁸⁵⁶², революционный синдикализм же является единственной стратегией борьбы, которая может привести к установлению анархического коммунизма. Вместе с тем Фишелев считал, что синдикат, как организация, объединяющая пролетариат, должна оставаться формально беспартийной⁸⁵⁷³.

Авторы «Голоса труда» отрицали необходимость отдельной от синдикатов политической организации анархистов. Так, Волин полагал, что в случае сохранения чисто анархистской «партии» вне профсоюза, анархизм останется учением «чисто идейных кружков и групп», занимающихся пропагандой идеала⁸⁵⁸¹. Для того чтобы создать широкую социальную базу, анархисты должны сделать своей единственной организацией профсоюзы, отказавшись от такой организационной формы, как группа и федерация: «наши организации – массовые революционные союзы рабочих и крестьян, построенные на основе их экономические интересов»⁸⁵⁹². В этом и заключалось новаторство идей Волина и Фишелева по отношению к предшествующей анархо‑синдикалистской теоретической традиции в России.

В отношении «беспартийности» синдикатов позиция некоторых анархо‑синдикалистов отличалась от точки зрения Волина и Фишелева. Так А. Аникст писал о том, что успешная анархистская социальная революция возможна лишь в том случае, если революционно‑синдикалистские организации будут «проводить анархические принципы классовой борьбы», а большинство их членов примет идеи анархо‑коммунизма⁸⁶⁰³. Термину «анархо‑синдикализм» Аникст дал определение как «рабочий анархо‑коммунизм»⁸⁶¹⁴. Это означало, что профсоюзы должны были официально признать в качестве цели своей борьбы анархо‑коммунистический строй, а ее средством – выступления рабочих на основе борьбы за собственные социально‑экономические интересы. Аникст, хотя и признавал необходимость вступления всех анархистов в революционно‑синдикалистские профсоюзы, но допускал возможность их раскола в случае невозможности перехода на анархо‑синдикалистские позиции⁸⁶²⁵.

В 1915–1916 гг. Фишелев сформулировал, в завершенном варианте, свою концепцию переходного этапа на пути к анархическому коммунизму. Необходимость данного этапа он связывал с недостаточно широким распространением анархистских идей среди рабочих и крестьянства. «Осуществлению коммунистического анархизма, – полагал Фишелев, – должен предшествовать период федералистическо‑синдикалистской реорганизации общества»⁸⁶³. Его началом станут одновременный захват предприятий федерацией синдикатов и «коммуналистический переворот» (городские восстания наподобие Парижской коммуны). Руководство экономикой в странах, охваченных революцией, перейдет в руки «федерации профессиональных союзов», осуществляющих «диктатуру пролетариата». «Государственный элемент» сохранится, но государство, лишенное «главной исторической функции – защиты капиталистической и крупно‑землевладельческой собственности», сохранит лишь задачу «политического объединения граждан»⁸⁶⁴. Оно будет существовать в форме «самого широкого политического федерализма» – «европейской федерации вольных городов и вольных общин, которая, – хотя еще далеко не является отрицанием принципов государства и политической формы общежития, – во всяком случае стремится к разрушению современных централистических государственных форм»⁸⁶⁵.

Дальнейшие преобразования, связанные с переходом «к полному проведению коммунистических принципов в экономических отношениях», должны были привести к вытеснению государственных элементов⁸⁶⁶. Прогнозируя приближение революции в России, Фишелев указывал, что в условиях отсутствия массовых профсоюзов, как и в 1905 г., центром организации сил пролетариата станут Советы рабочих депутатов, организованные в революционно‑синдикалистском духе⁸⁶⁷. Взяв в свои руки как организацию производства и потребления, так и политическую власть, Советы начнут перестройку общества на анархо‑коммунистических началах.

Предполагалось, что организующей силой международной анархистской социальной революции станет новый, «революционный Рабочий Интернационал», основанный на анархо‑коммунистической программе и тактических принципах синдикализма, синтезе антикапиталистических и анархистских идей⁸⁶⁸. Вместе с тем публицисты антивоенного крыла анархистов проявляли интерес к культурно‑политическим факторам революции. Так, И. Гроссман полагал, что события Первой мировой войны поставили задачей более подробное изучение психологии масс, без которого в будущем невозможно будет успешно решить вопрос о средствах и методах социально‑политической борьбы⁸⁶⁹.

Герои нашей книги не исключали вариант исхода войны, связанный с победой одной из воюющих коалиций⁸⁷⁰. Так, Ге в полемике с одним из анархистов‑оборонцев предрекал в случае победы одной из сторон всплеск милитаризма и торжество реваншистско‑шовинистических идей, ведущие к новым войнам: «сейчас уже с достаточной ясностью определилось, что если эта война окончится по воле ведущих ее государств, то не умрет ни идея реванша, ни хищническая империалистская политика, ни милитаризм. Наоборот, все эти прелести расцветут в еще большей мере, – в такой, какая никому из нас никогда и не снилась»⁸⁷¹. Расцвет реваншистских настроений, на почве которых в потерпевшей поражение Германии пришли к власти нацисты, подтвердил справедливость этих выводов.

Среди идеологов антивоенного крыла анархистов получили распространение идеи космополитизма, предполагавшие постепенное превращение человечества в единый культурный организм при отмирании национальных различий. Основным препятствием этому процессу считалось существование государства и капиталистических отношений. Наиболее последовательно обоснование этих идей представил А. Ге. Патриотизм рассматривался как разновидность националистической идеологии, содержанием которой является «преимущественная любовь к своему Государству, как к высшей социальной и материальной ценности, в сохранении которой заинтересованы одинаково все граждане»⁸⁷². Этому мировоззрению противопоставлялась идеология «рабочего интернационализма», содержанием которой являлись идеи о непримиримости интересов рабочих и буржуазии и космополитическое «солидарное стремление к уничтожению всех без исключения отечеств»⁸⁷³. По мнению Ге, патриотическая позиция социалистов являлась логическим следствием признания ими права наций на самоопределение⁸⁷⁴. Более того, касаясь вопроса о взгляде социал‑демократов на целостность государственных границ, защиту независимости национальных государств, он определял их позицию как националистическую: «Но как только речь заходит о внешней политике, о вопросах общегосударственного значения, об общенациональных ценностях, о спасении своей национальной культуры и своего национального производства, – социал‑демократия совершенно сливается с буржуазным государством, становится националистичной»⁸⁷⁵. В идеологии национальных движений Ге видел потенциально шовинистические элементы: «Они никогда не стремятся к коренному перевороту социальных отношений, никогда не ставят себе антикапиталистических, антигосударственных целей; наоборот, они стоят на капиталистической и государственной точке зрения. […] Всякое национальное движение заключает в себе потенциальные элементы для того, чтобы со временем стать националистическим»⁸⁷⁶.

Он полагал, что сама основа существования этнических культур исчезает, уступая место процессам «интернационализации всех культурных ценностей и культурной ассимиляции всех цивилизованных народов». На основе «постоянного взаимодействия […] первоначально различных национальных культур, из общения между собой различных народов, переносивших друг другу свои обычаи, свою религию и литературу, свои знания и технику», проходит процесс формирования единой общемировой культурной общности, который можно считать «в основных чертах почти завершенным». Большое внимание при анализе процессов «интернационализации» Ге уделял развитию средств связи и путей сообщения (железных дорог, трансокеанских плаваний, почтово‑телеграфных линий). Основной фактор, препятствующий широкому культурному синтезу как средству преодоления националистических настроений в обществе, он видел в неравномерном доступе различных слоев населения к достижениям современной культуры, используемым правящими кругами в интересах укрепления капиталистического строя. В качестве альтернативы Ге предлагал противопоставить национализму «эгалитарную культуру», цель которой – «освобождение всех культурных ценностей от цепей капитализма, обобществление и культурный расцвет всех народов в условиях свободного коммунистического общежития»⁸⁷⁷.

Вместе с тем среди сторонников антивоенной позиции были и те, кто разделял логику национально‑освободительных движений. Подобный взгляд был характерен для Гогелии, исходившего даже из идей грузинского национализма. Разоблачая завоевательные устремления элит Антанты, он обвинял правительство России в стремлении уничтожить грузинский народ с помощью армянской миграции: «После присоединения Россией Армении […] начнется громадная эмиграция армян в Грузию, к центру промышленности, усилится искусственное перепутывание народов, так усердно практикуемое царской Россией с давних пор […] Грузин ждет от „освободителя“ народов несчастье, постигшее евреев, – потеря территории»⁸⁷⁸.

Не были свободны некоторые из интернационалистов и от проявлений франкофильства, уходящего корнями в противостояние Бакунина и Маркса. «Нечего и говорить, – признавался, например, А.А. Карелин в первые месяцы войны, – что наши симпатии на стороне французов». При этом он делал оговорку, что не является оборонцем, поскольку «уверен, что, кто бы ни победил, – все равно, – ярмо милитаризма будет тяготеть над Европой, пока не восторжествуют наши идеи»⁸⁷⁹. Интересно отметить, что сам Карелин выступил за примирение с анархистами‑оборонцами. Фактически признавая в письме к Кропоткину его правоту, он объяснял свою позицию конъюнктурными мотивами и стремлением быть в авангарде революционного движения: «Я читал, дорогой учитель, Ваши письма о войне, видел всю силу Ваших доводов… Но… если бы мы – я с товарищами встали на Вашу точку зрения, некому было бы нести наши черные знамена в повседневной борьбе, которая начнется тотчас после войны»⁸⁸⁰. В 1916 г. Карелин открыто оправдывал позицию оборонцев: «П.А. Кропоткин, ни в чем не изменяя своих воззрений, принял современную войну как такое явление, которому мы не можем помешать и из которого должны извлечь как можно бóльшую пользу… Протестуя против войны, можно прийти к убеждению, что надо участвовать в ней… Единомышленники П.А. Кропоткина берут ружье и идут на немцев, так как уверены, что победа немцев на столетие задержит торжество нашего учения, т. е. не будет меньшим злом, чем смерть любого из нас!»⁸⁸¹

В основном же интернационалисты открыто утверждали равноценность национальных культур с точки зрения близости той или иной страны к осуществлению идеалов свободы и социальной справедливости. Так, А. Ге в своем ответе П. Кропоткину писал: «В чем же преимущества франко‑английской культуры над германской? Разве она гарантирует рабочим „равенство на деле“, к которому стремилась французская революция? […] А разве в франко‑английской культуре хоть на один золотник больше экономического равенства и справедливости, чем в германской?»⁸⁸² Интернационалисты разоблачали использовавшийся в пропагандистской риторике оборонцев тезис о Первой мировой войне как противостоянии антагонистичных типов национальных культур. Весьма характерно, с этой точки зрения, высказывание А. Ге: «Противопоставление культур и „научный“ анализ их должны были служить как сторонникам Тройственного согласия, так и сторонникам Тройственного союза для теоретического обоснования их симпатий»⁸⁸³.

Вместе с тем очевидно неприятие интернационалистами идеи анархистов‑оборонцев о защите царской России, в том числе и во имя спасения демократических Англии и Франции. Необходимость сотрудничества с ненавистным царским режимом была последней каплей, подтачивавшей аргументацию оборонцев. Наиболее ярко протест против этого аргумента выразил Гогелия: «Анархист, ни тайно, ни явно, не может сочувствовать никакому предприятию, в котором замешана царская Россия. С царской Россией нас никто не может примирить, свою ненависть к царской России мы никому не можем принести в жертву, ни Франции, ни Англии. Царская Россия душит у себя всякое проявление свободы»⁸⁸⁴.

Идеи интернационалистов выражали периодические издания русской анархистской эмиграции «Голос труда» (Нью‑Йорк, 1911–1917 гг.), «Набат» (1914–1916 гг., Женева), «Рабочее Знамя» (1915–1917 гг., Лозанна), «Рабочая Мысль» (Нью‑Йорк, 1916–1917 гг.), «Восточная Заря» (Питтсбург, 1916 г.). Они обеспечили популяризацию, широкое распространение, а в итоге и преобладание антивоенной позиции, как в среде анархистской эмиграции, так и в подпольных организациях на территории России. Иногда на страницах «Набата» и «Голоса труда» на правах полемики помещались статьи П.А. Кропоткина, М.И. Гольдсмит и др. авторов оборонческого лагеря⁸⁸⁵.

Под влиянием антивоенного крыла российских анархистов оказались крупнейшие организации эмиграции и прежде всего ФСРР. Как пишет Лазарев, под влиянием антимилитаристских статей, печатавшихся в «Голосе труда», члены ФСРР отказывались от постановки на военный учет и уклонялись от набора в американскую армию, подвергаясь за это арестам и тюремному заключению (в некоторых случаях – до 5‑10 лет)⁸⁸⁶.

Интернационалисты и контролировали печатные органы анархистской эмиграции в Европе – газету «Рабочее Знамя» и журнал «Набат». В марте 1915 г. Карелин выпустил один номер листка «Страна полночи». В отличие от «Голоса труда», эти издания выходили нерегулярно и нечасто переправлялись в Россию. К тому же, как вспоминала Л.В. Иконникова‑Гогелиа, уже в 1914 г. французская полиция имела список русских антимилитаристов. 3–4 августа, после объявления мобилизации, среди них были проведены аресты и обыски с изъятием бумаг⁸⁸⁷. В середине августа 1916 г. репрессиям за пропаганду против войны подвергся Волин: после ареста он был под охраной полицейских этапирован из Парижа в концентрационный лагерь для интернированных, где провел несколько месяцев и был затем выслан за пределы страны. В августе 1916 г. он выехал в США⁸⁸⁸.

Эмигрантские группы распространяли антивоенные листовки. В апреле 1915 г. женевский «Набат» выступил с прокламацией «1‑го мая. Граждане!». В 1916 г. появилось еще 5 листовок: «Протест» (Цюрихский «Рабочий мир»), «На злобы дня» и «Ответ» (Женева), «Протест» (Париж), «Ко всем угнетенным»⁸⁸⁹. Последняя прокламация была отпечатана в октябре‑ноябре 1916 г. в различных типографиях Стокгольма⁸⁹⁰.

Агитируя против войны, активисты ФСРР организовывали лекционные туры и диспуты с оборонцами (социал‑демократами и эсерами). В конце 1915 г. Н. Мухин читал лекции в Чикаго и Кливленде, а в марте 1916 г. его выступление на тему «Война, патриотизм и отечество» слушали в Детройте и Рочестере. В начале сентября 1915 г. Лазарев разъяснял в Детройте «Отношение П. Кропоткина к европейской войне». Осенью 1916 г. ФСРР организовала для Райвы «лекционный объезд» через Бриджпорт, Честер, Кливленд и Детройт, где он рассказывал о ходе войны и планах по созданию нового Интернационала. В ноябре 1916 – январе 1917 г. Волин читал лекции об анархизме, синдикализме, войне и всеобщей стачке в Кливленде, Чикаго и Детройте⁸⁹¹.

Важным направлением деятельности эмигрантов стала переправка агитаторов и литературы в Россию, связи с которой в военное время прервались. В сентябре 1915 г. редакция «Рабочего знамени» объявила о сборе средств на эти цели⁸⁹². Н.И. Петров‑Павлов, в 1915 г. поселившийся в принадлежавшем Японии Дайрене, вблизи от российской сферы влияния в Маньчжурии, в 1915 г. через Харбин, моряков Добровольного флота и военных судов из Владивостока переправлял в Россию издания анархистской эмиграции. Только в 1915 г. он сумел переслать часть тиража журнала «Набат», брошюры «Новое Евангелие» и «За мир». Регулярно переправлял он через границу и газету «Голос труда»⁸⁹³. В петрограде анархистские издания получали через Архангельск (вероятно, при помощи матросов торговых судов)⁸⁹⁴. По сведениям Лазарева, в 1915 г. редакция «Голоса труда» создала несколько групп для пропаганды в России. Весной 1916 г. некоторые их участники отправились на родину для распространения газеты и установления связей⁸⁹⁵. В ноябре 1916 г. ротному писарю 28‑го запасного пехотного батальона Щербаненко прислали из Америки в Харьков брошюру «Кому служит солдат», призывавшую к отказу от военной службы⁸⁹⁶. Агитационные материалы поступали и через действовавший в Нью‑Йорке Анархический Красный Крест (АКК), с 1913 г. осуществлявший сбор и отправку средств заключенным и ссыльным анархистам в 25 населенных пунктах. Благодаря ему в тюрьмы и места ссылки удалось передать анкету с просьбой дать оценку событиям Первой мировой войны. Впоследствии результаты опроса, выявившие антивоенные настроения большинства заключенных, были опубликованы⁸⁹⁷.

Эмигранты оказывали помощь дезертирам из России. Наладил ее Петров‑Павлов. Собрав на своей квартире 17 чел. (5 беглых политкаторжан и 12 дезертиров), он основал «Дайренскую коммуну», целью которой была организация взаимопомощи среди беглецов из России, их просвещение относительно условий эмиграции и поиск средств для переправки в Австралию, Америку и Японию. Дом для коммуны предоставил сочувствовавший революционерам хозяин гостиницы «Ориенталь». Была создана общая столовая. Предполагалось, что коммуна будет основана на принципах равенства. Прием в ее состав, как и решения по всем вопросам, осуществлялись общим собранием участников. Предполагалось, что членами коммуны не могут быть лица, «не идущие рука об руку с трудящимися и не живущие простой рабочей (чисто пролетарской) жизнью»⁸⁹⁸. Был также организован сбор пожертвований с пассажиров пароходных компаний. Кроме того, на адрес Петрова‑Павлова направляли деньги жившие в США анархисты и бундовцы, а также родственники дезертиров и беглых политкаторжан. Поддержку ему оказывали японские анархисты и социалисты, китайские и корейские революционеры. Кроме того, каждый коммунар был обязан впоследствии прислать в кассу коммуны деньги, затраченные на его переезд и питание. К концу 1916 г. через «Дайренскую коммуну» прошли около 600 чел. В феврале 1916 г. Петров‑Павлов ходатайствовал перед японским правительством о разрешении находящимся в Дайрене дезертирам (около 50 чел.) переехать на территорию Кореи⁸⁹⁹. Поддерживал он переписку и с проживавшими в Сибири ссыльнопоселенцами (анархистами и социал‑демократами), отправляя некоторым из них деньги и анархистскую литературу, помогая нелегально перебраться за границу⁹⁰⁰.

В 1915 г. его переписку раскрыла французская военная цензура. В конце года 8 коммунаров в Дайрене были арестованы японской полицией. Лишь в результате кампании, развернувшейся в эмигрантской прессе, а также обращения Петрова‑Павлова к премьер‑министру Японии и лидеру партии Кокуминто его товарищи были освобождены. В конце октября 1916 г. по требованию российского консула Крупенского Петров‑Павлов и шестеро членов коммуны были арестованы японской полицией и выданы России⁹⁰¹.

На территории Российской империи движение анархистов переживало в 1914–1917 гг. период подъема. Так, по данным историка П.О. Коротича, если в 1914–1915 гг. их группы (от 5–6 до 50 чел.) действовали в 8–9 городах, то в 1916 – начале 1917 г. – уже в 17⁹⁰². Наиболее многочисленны они были в Петрограде (в 1916 г. здесь существовало 6 организаций общей численностью более 100 чел.)⁹⁰³ и Москве (в 1916 г. – 7 групп и 73 участника)⁹⁰⁴. Всего, по данным В.В. Кривенького, к началу 1917 г. в России насчитывалось около 300 анархистов. В 1914 и 1916 гг. в Петрограде возникли общегородские Северный союз анархистов и Северная группа анархистов, объединявшие районные организации столицы. Наметилась устойчивая тенденция к установлению межрегиональных связей. Так, в 1914–1916 гг. петроградские эмиссары посещали Баку, Брянск, Екатеринослав, Киев, Москву, Одессу, Тулу и Харьков⁹⁰⁵. В 1916 г. лидер Объединенной группы анархистов Выборгского района А.Д. Федоров создал организацию в Москве⁹⁰⁶. Петроградский анархист Н. Лебедев к началу 1917 г. образовал подпольный кружок среди рабочих в Казани⁹⁰⁷. В декабре 1914 г. и осенью 1916 г. были предприняты неудачные попытки провести общероссийский съезд анархистов⁹⁰⁸.

Антивоенная деятельность анархистских организаций России выражалась, прежде всего, в пропаганде. В условиях войны было затруднительно вести ее устно и при этом публично. Эту ситуацию иллюстрирует история из жизни В. Поссе. В августе 1914 г., во время поездки с лекционным туром по городам Поволжья и Урала он посетил Сарапул. В этом городе прошла его лекция о Германии и немцах, развенчивавшая пропагандистские мифы: «я указывал, что война вообще дело скверное, подлое, жестокое, но что немцы не больше звери, чем англичане, французы и мы, русские. Напоминал о гениях немецкой литературы, искусства, науки, напоминал о том, чему нас учили немцы, и выражал уверенность, что после войны мы будем с немцами в дружбе, будем учиться друг у друга не драться, а работать и творить. Предостерегал от травли немцев, живущих в России, как неповинных в преступлениях Вильгельма»⁹⁰⁹. В ответ в местной черносотенной прессе началась травля Поссе. Лектора почти открыто называли германским и австро‑венгерским шпионом. На следующую лекцию пришли в большом количестве офицеры полиции. Через день, сразу после проповеди в местном соборе архиепископа Амвросия, лидера местных черносотенцев, толпа прихожан попыталась линчевать Поссе, находившегося неподалеку, на городской площади. Лишь вмешательство находившегося рядом судебного чиновника спасло жизнь лектору‑антимилитаристу. По решению вятского губернатора на Поссе был наложен крупный штраф. Затем министр внутренних дел запретил его лекционную деятельность до весны 1916 г.⁹¹⁰ Тем не менее анархисты пытались вести пропаганду на нелегальных массовых собраниях. Так, 15 августа 1916 г. А. Скворцов и С. Левин выступили на сходке рабочих харьковских заводов, заявив, что война ведется в интересах капиталистов, обогащающихся за счет пролетариата. Стремясь разбить аргументы оборонцев, они уверяли, что и в случае победы Антанты материальное положение трудящихся ухудшится, ибо сохранится крупная задолженность России перед союзниками. 11 октября 1916 г. Скворцов принял участие в студенческих выступлениях в Харькове, выкрикивая лозунги: «Долой войну, да здравствует революция!»⁹¹¹

Более заметной была печатная агитация. По данным Коротича, в 1914–1916 гг. в России вышло не менее 27 анархистских листовок и прокламаций⁹¹². Как правило, их размножали на гектографе или шапирографе. Достаточно часто распространялись рукописные листовки. Подпольные типографии группы заводили редко. Так, МГАС на паях с большевиками приобрела ротатор, а затем экспроприировала в одной из типографий печатный станок. Несколько раз предпринимались попытки выпуска периодических изданий: в 1914–1915 гг. «Группа рабочих анархистов‑коммунистов» издала в Петрограде один номер бюллетеня «Анархия»⁹¹³. Северным союзом анархистов тогда же были напечатаны на гектографе два номера журнала «Анархист». Северная группа анархистов выпустила в 1915 г. пропагандистские брошюры «Основы анархизма» и «Три врага. Голод. Невежество. Страх»⁹¹⁴.

Первые антимилитаристские листовки появились осенью 1914 г. Наиболее известные из них: «К солдатам!» (октябрь, Иркутск) и «Ко всем трудящимся» (ноябрь, Санкт‑Петербург)⁹¹⁵. Только петроградские анархисты в августе 1914 – январе 1917 гг. выпустили 13 прокламаций (в 1914 г. – 1, в 1915 – 9, в 1916 – 3)⁹¹⁶. Об их тиражах можно судить по отчетам полиции. Так, во время обысков и арестов членов Группы рабочих анархистов‑коммунистов в Петрограде было изъято 100 экземпляров воззвания «Товарищи! Десять лет тому назад…» и 85 – «Война и революция»⁹¹⁷. Тираж листовок МГАС достигал 1–2 тыс.⁹¹⁸ Адресованы они были преимущественно рабочим и распространялись на предприятиях. В частности, в августе 1915 г. листовки Северной группы анархистов «О войне» и «Товарищи! Трудовая Россия и российский пролетариат» читались на Путиловском, Балтийском, Судостроительном и Механическом заводах Петрограда⁹¹⁹. Зимой‑весной 1916 г. анархисты, приехавшие под руководством Федорова из Петрограда в Москву, раздавали брошюру «Основы анархизма» и текст анархистской песни «Марш против войны» на Военно‑промышленном заводе № 1, заводах «Динамо», «Дукс», Доброва и Набгольца, «Бари»⁹²⁰. В сентябре 1916 г. прокламации появились в Москве на заводах Михельсона, Дукса, Сокольническом и в Мастерских городского трамвая. По сведениям полиции, «часть рабочих отнеслась сочувственно к листовкам»⁹²¹.

Для пропаганды периодически использовались трудовые конфликты. Например, 27 октября 1915 г. во время забастовки на заводе «Феникс» в Петрограде было распространено воззвание, призывавшее к прекращению войны путем осуществления социальной революции⁹²². В то же время спектр распространения воззваний был более широк. Так, существовала практика их рассылки родственникам военнослужащих. 15 февраля 1915 г. крестьянин Мологского уезда Брейтовской волости Ярославской губ., деревни Славянки А.Л. Козлов получил из действующей армии закрытое письмо, в котором оказалось сообщение неизвестного лица о его без вести пропавшем брате С. Козлове, служившем в 268‑м пехотном Пошехонском полку. В письме содержалась и печатная прокламация под заглавием «Война и Революция», изданная петроградскими анархистами⁹²³.

В большинстве листовок указывался их адресат («Ко всем трудящимся», «Рабочие!», «Братья солдаты!», «Товарищи рабочие!», «Рабочие‑трубочники!», «Рабочие и работницы!»⁹²⁴) и звучали лозунги: «Долой войну!», «Долой ваши кровавые войны!» и т. п.⁹²⁵ Листовки содержали нелицеприятную оценку военных действий, которые характеризовались как «кровавая игра правительств», «братоубийственная война», «грандиозная мировая бойня» и т. п.⁹²⁶ Положение России характеризовалось как катастрофическое: «Потери наших войск свыше двух миллионов. Каждый день войны несет свыше 40 тысяч жертв и обходится [в] 200 миллионов»⁹²⁷. Новым словом в анархистской пропаганде стали обвинения в измене, особенно остро звучавшие в распространявшейся в ноябре 1916 г. листовке МГАС «Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих». «Мы помним, – говорилось в ней, – имена Сухомлинова и Мясоедова, которые своим предательством способствовали более успешному истреблению русской армии. Мы знаем, что измена ютится в царском дворце и около молодой царицы, группируется кружок германофилов, имеющий своих агентов в нейтральных странах. Вот почему происходит такое беспощадное истребление на фронте русских рабочих и крестьян, вот почему наши потери достигают страшной цифры – почти в 9 миллионов человек, то есть больше, чем потери Германии и Австрии вместе взятых»⁹²⁸.

Листовка МГАС представляет интерес тем, что в ней была сформулирована стратегия политической борьбы, приведшая к свержению с престола Николая II в февральские дни 1917 г. Обвиняя правительство в неспособности наладить «продовольственное дело», авторы воззвания прогнозировали приближение голода в случае, если общественная инициатива будет скована действиями бюрократии. Они призывали рабочих воспользоваться конфликтом между Государственной думой и Николаем II: «Товарищи, мы призываем вас снова взять в руки славное оружие пролетарской борьбы и нанести решительный удар своему злейшему врагу. Пусть день открытия Государственной думы будет отмечен всеобщей стачкой московского пролетариата. В этот день буржуазия готовится произвести натиск с парламентской трибуны, и, таким образом, удар будет нанесен нашему заклятому врагу с двух сторон»⁹²⁹. Борьба за анархический идеал переносилась в отдаленное будущее (что было нетипично для анархистов начала XX в.), а ближайшими целями провозглашалось свержение самодержавия, прекращение войны, предоставление политических свобод и проведение амнистии⁹³⁰.

Ожидания скорой революции получили отражение не только в агитационных материалах, но и в планировании анархистами своих действий. Так, работавший в 1916 г. на авиазаводах Санкт‑Петербурга бывший военный летчик и связанный с анархистским подпольем К.В. Акашев вспоминал о том, что обсуждал с меньшевиками‑интернационалистами планы предполагаемого вооруженного восстания: «В декабре 1916 г. от группы с[оциал]‑д[емократов] интернационалистов (Е.П. Херсонская‑Марфа) получил предложение организовать налет с аэроплана на Царское село к моменту восстания, но Февральская революция опередила приготовления»⁹³¹.

В армии и на флоте агитацией занимались известные анархисты А.А. Боровой, А.Г. Железняков, Г.П. Максимов и др. «Я уже решил мучивший меня вопрос, – вспоминал Максимов, имевший возможность избежать службы, – от мобилизации не уклоняюсь, иду в солдаты и буду жить вместе с народом в одинаковых с ним условиях, делить все тяготы и вести антивоенную и политическую пропаганду в казарме»⁹³². В 1915 г. он стал вольноопределяющимся нестроевой службы в 176‑м запасном пехотном полку, располагавшемся в Красном селе под Петроградом. Там Максимов проводил беседы с солдатами, критикуя войну и политику Николая II и осторожно разъясняя идеи анархического самоуправления. Как один из наиболее грамотных, он завоевал доверие нижних чинов своей роты и был направлен ими к депутату Государственной думы А.Ф. Керенскому с ходатайством против незаконного применения командирами телесных наказаний⁹³³. Железняков в 1915–1916 гг. служил во 2‑м Балтийском флотском экипаже, а затем на учебном судне «Океан». В своих письмах он сообщал московским анархистам о настроениях матросов и собственной деятельности (ему удалось наладить распространение среди военнослужащих листовок и литературы)⁹³⁴. Интенсивную пропаганду среди солдат первого коренного парка и гарнизона Торжка вел солдат‑анархист Колесников⁹³⁵. Одна из петроградских групп рабочих анархистов‑коммунистов в 1915 г. вкладывала свои листовки в газеты, пытаясь донести их до солдат⁹³⁶. Переправку антивоенных прокламаций на фронт и доставку оттуда оружия осуществляли члены МГАС⁹³⁷. Северный союз анархистов надеялся привлечь солдат к совершению покушений на представителей высшего командного состава. Для этого осенью 1916 г. планировалось создать боевые группы из военнослужащих петроградского гарнизона⁹³⁸.

В воззваниях, обращенных к солдатам, говорилось прежде всего о тяготах войны и ответственности за них царского правительства и капиталистов: «Вы, солдаты, проливающие свою кровь за интересы царя и капитализма, и вы, обреченные на смерть, принуждены голодать и мерзнуть в окопах, в жалких отрепьях и быть на положении „пушечного мяса“ и „навозной кучи“»⁹³⁹. Листовки разъясняли, что «жизнь и здоровье самих солдат ценится начальством дешевле патронов»: «А какое гнусное отношение правительства к раненым, какие жалкие подачки кидают им разжиревшие господа, какие возмутительные ограничения существует при определении пособий жертвам войны»⁹⁴⁰. Ухудшение социально‑экономической ситуации в стране тесно увязывалось с военными действиями: «В то же время все материальные тяжести войны ложатся на беднейшее население: неимоверно растут налоги, растут аппетиты фабрикантов и купцов, вздувающих цены на товары, развиваются хищения, нищенствуют семьи запасных, голодают безработные»⁹⁴¹. Особо указывалось на жестокость властей к оставшимся в тылу: «Вот уже полтора года, как льется ваша кровь на полях великого побоища народов, натравленных друг на друга царями и правительствами всех воюющих государств, во имя деспотической власти и во имя капиталистической буржуазии, которая под гром пушек и через потоки народной крови грабит ваших жен, отцов и матерей. И за всякую попытку протеста полиция, по приказу правительства, расстреливает безоружных рабочих, женщин, стариков и детей». При этом ответственность за расправы возлагалась в листовке не на солдат, а на полицию⁹⁴². В воззваниях передавались слухи, контрастировавшие с антивоенной позицией анархистов: «Как говорят ваши изменники генералы, которые во главе с царицей Марией продали планы военных действий Германии; и эта измена дорого стоила нашей истерзанной родине. Миллионы человеческих жизней были брошены на верную гибель изменническим правительством и генералами»⁹⁴³. Сообщалось также о волнениях рабочих и солдат в Австро‑Венгрии и Германии, что должно было свидетельствовать о приближении революции⁹⁴⁴. «Чтобы положить конец авантюрам хищников, приводящим к массовому убою подвластной им массы, необходимо разрушение государства […], – утверждалось в листовках. – Перед рабочими массами встает задача разрушения капиталистического строя и уничтожения государства путем насильственной революции с захватом земли, фабрик, заводов и всего имущества господ в общее пользование»⁹⁴⁵.

Стремясь расширить число своих сторонников, анархисты помогали дезертирам. В 1916 г. в докладе Петроградского охранного отделения отмечалось, что в столице «наибольший процент состава анархических групп дают солдаты‑дезертиры, а равно и нелегальные, уклоняющиеся от воинской повинности»⁹⁴⁶. По мнению полиции, «они, соблазняясь жизнью на средства организации, охотно вступают в анархические группы, являясь готовыми кадрами и послушными исполнителями руководителей экспроприаций»⁹⁴⁷. Между тем имелось «значительное количество дезертиров, живущих в столице без определенных занятий». Анархисты могли обеспечить их фальшивыми документами⁹⁴⁸. Так, Тюханов при поддержке МГАС летом 1914 г. наладил в одной из типографий выпуск «белых билетов» (свидетельств об освобождении от воинской службы), распространявшихся среди анархистов и сочувствующих, желавших уклониться от призыва в армию⁹⁴⁹. Изготавливались также паспортные книжки и др. документы. Так, при обыске 16 марта 1916 г. на квартире в Петрограде, анархист П.Д. Филимошкин был уличен в изготовлении поддельных аттестатов об окончании Богородского 4‑классного начального училища⁹⁵⁰.

Известны случаи бегства анархистов из армии и флота. К примеру, в июне 1915 г. анархистская группа, образовавшаяся под руководством Белевского‑Берзиня в Москве из сапожников‑латышей, готовила побег призванного в армию анархиста Гайля⁹⁵¹. В августе 1915 г. бежал из Московского госпиталя им. Петра Великого рядовой 143‑го Дорогобужского пехотного полка К.А. Цесник. 30 мая 1916 г. дезертировал из 29‑го пехотного запасного полка анархист Э.П. Рудзинский⁹⁵². В 1916 г. сбежал с учебного судна «Океан» Железняков.

На почве антивоенной деятельности наметилось сотрудничество анархистов с социалистическими партиями. Осенью 1914 г. в Харькове анархисты, эсеры и социал‑демократы совместно обсуждали издание антивоенной листовки. В начале февраля 1915 г. в Москве прошла встреча выступавших против войны анархистов, эсеров и анархистов‑синдикалистов⁹⁵³. В силу разногласий между ними эти собрания не имели результатов. Однако в местах ссылки и заключения, где условия совместного проживания и борьба за интересы заключенных сплачивали представителей различных идейных течений, взаимодействие налаживалось достаточно успешно. В 1916 г. несколько ссыльных анархистов вступили в Томске в Военно‑социалистический союз, включавший большевиков, эсеров и меньшевиков⁹⁵⁴. в Херсонской каторжной тюрьме анархисты принимали участие в проведенном по инициативе эсера‑максималиста Б. Жадановского опросе об отношении к Первой мировой войне, ее характере и ожидаемых итогах. В итоге выявилось преобладание интернационалистских и пораженческих настроений. Весной 1916 г. херсонские каторжане выпустили нелегальный рукописный журнал «Свободные мысли», на страницах которого шли дискуссии о войне. Среди его авторов и создателей были анархисты А.Н. Андреев, Винокуров, К. Каспаров⁹⁵⁵.

В течение августа 1914 – начало 1917 гг., периода, предшествовавшего Великой Российской революции, публицисты антивоенного крыла российского анархизма вели работу по осмыслению предпосылок и перспектив развития Первой мировой войны, ориентируясь прежде всего на выявление революционного потенциала текущих событий. Выступая с антиимпериалистических, интернационалистских и преимущественно космополитических позиций, они выдвинули лозунги социальной революции и борьбы за либертарно‑коммунистическое общество как альтернативу мировой войне, путь к уничтожению милитаризма и военных конфликтов. Дискуссии об антивоенной позиции, стратегии и тактике анархистского движения определили дальнейшее развитие анархистской мысли в России.

Антимилитаристская пропаганда в годы Первой мировой войны заняла важнейшее место в деятельности российских анархистов, способствовала расширению их влияния и росту движения за счет притока в его ряды рабочих, служащих и дезертиров, пополнявших ряды анархистских организаций. Не менее активная работа велась в солдатской и матросской среде. Показательно, что в этот период часть анархистов пропагандирует стратегию борьбы, примененную в февральские дни 1917 г.

Глава 6

«Россия – великое поле для развития идей свободы, идей анархизма» (февраль – октябрь 1917 г.)

Блеск утопий

Про блеск утопий в болоте быта,

Блестя, лукавит мой ломкий стих,

Тоска забита и смерть забыта,

Тоска – корыто для тех, других…

Нам много надо! И лучше надо ль?

А дальше видно еще, еще…

Ломают стены, чтоб сбросить падаль,

Чтоб в лавке будней свершить расчет.

Приказчик смерти всегда неряшлив,

Приказчик смерти всегда сонлив,

Но скоро выйдут другие наши –

Светлей и жарче чем солнц разлив!

И быдло будней и быта мусор

Пусть смерть, как дворник, скорей, – в навоз!..

От скользких истин, от взлетных вкусов

В величье вскинем хрустальный мост!

Александр Ярославский ⁹⁵⁶.

5 января 1922 г.

Февраль 1917 г. принес исход, которого так давно желали герои нашей книги. Массовое стихийное восстание рабочих и солдат 27–28 февраля 1917 г. нанесло последний, сокрушительный удар абсолютной монархии. Началась Великая Российская революция. 2 марта по требованию командующих фронтами, не желавших перерастания революционных событий в полномасштабную гражданскую войну, император Николай II отрекся от престола. Власть перешла в руки Временного правительства, возглавляемого князем Г.Е. Львовым и состоящего из либеральных политиков. Министр юстиции А.Ф. Керенский стал единственным представителем социалистов в правительстве. Вместе с тем либеральная коалиция получила поддержку лидеров социалистических партий, занимавших ведущие позиции в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, фактически превратившемся в альтернативный орган власти. Объединяя тысячи делегатов, непосредственно связанных с избравшими их трудовыми коллективами, рабочими организациями и воинскими частями, он пользовался колоссальным авторитетом и имел возможность оказывать давление на правительство.

Анархисты приняли участие в февральских революционных событиях. Так, анархистские группы, действовавших на Металлическом, Трубочном и Путиловском заводе, участвовали в рабочих демонстрациях, выступая под черными знаменами, с лозунгом «Долой власть и капитализм»⁹⁵⁷. Они принимали деятельное участие в революционных событиях, происходивших в др. городах⁹⁵⁸. Стремясь радикализировать действия революционных сил, некоторые из анархистов участвовали в органах народной самоорганизации, принявших на себя функции местной власти. Так, анархист‑коммунист М.Н. Иванов в начале марта вошел в Осташковский временный исполнительный комитет. По его инициативе было разоружено полицейское управление и арестован командный состав гарнизона⁹⁵⁹.

Свержение монархии открыло анархистам невиданные ранее возможности легальной деятельности. В течение 1917 г. из‑за рубежа возвращаются представители анархистской эмиграции. Так, в конце марта в Россию на борту парохода «Христианиафиорд» выехала редакция «Голоса труда». Здесь Л.И. Фишелев познакомился с Л.Д. Троцким⁹⁶⁰. В Галифаксе он (Фишелев фигурировал по документам как Днепровский) одновременно с Троцким был арестован и подвергнут содержанию в лагере⁹⁶¹. Вместе они вернулись в Россию в мае 1917 г.

Начинается возрождение анархистских организаций. В первых числах марта заявляет о себе Петроградский клуб анархистов и возникшая на его основе Петроградская организация анархистов‑коммунистов (в документах того времени обозначается также как Петроградская организация анархистов, Петроградская федерация анархистов и Петроградская федерация анархистов‑коммунистов)⁹⁶². Проходят первые попытки объединения анархистских организаций. Первой из них стал съезд анархистов Сибири, прошедший в Иркутске⁹⁶³. 13 марта была основана Московская федерация анархических групп (МФАГ), объединившая 8 групп, в состав которых входил 81 чел.⁹⁶⁴ К октябрю 1917 г. она насчитывала уже 30 групп⁹⁶⁵, общей численностью предположительно около 1 тыс. чел. По крайней мере в одном из отчетов о ее деятельности говорится, что «численность некоторых групп, вместе с сочувствующими, доходит до нескольких сотен»⁹⁶⁶. Заметим, что речь идет не только о списочном составе организации, но и о ее активных сторонниках. Тем более что процедура приема не была четко определена: «на местах группы принимают по своему усмотрению. В инициативную группу принимают после обсуждения и наведения справок о личности. Голосования, кооптации и выборов нет»⁹⁶⁷. Такая же ситуация имела место во многих анархистских организациях того времени.

МФАГ представляет интерес для исследователя, поскольку является примером функционирования анархистских организаций того времени. Федерация являлась объединением автономных групп анархистов. Каждая из них избирала своего секретаря. Через него осуществлялась координация деятельности организаций, запись желающих на общие мероприятия (кружковые занятия и т. п.), сбор средств, устанавливалась связь с Советами и представителями власти⁹⁶⁸. Помощь в работе секретарю оказывала Инициативная группа МФАГ в составе 15 чел.⁹⁶⁹ Первым секретарем Федерации, чья подпись появляется под документами, был активист МГАС Алексей Романович Чепиков⁹⁷⁰. Затем пост секретаря МФАГ занимал П.Д. Турчанинов. Принятие решений, связанных с совместными действиями групп, осуществлял Совет федерации («федеративный безвластный совет»⁹⁷¹), неоднократно упоминавшийся на страницах «Анархии». В его состав входили делегаты от каждой группы⁹⁷². Собрания Инициативной группы проводились дважды в неделю, Совета Федерации – еженедельно. При этом постановления последнего были необязательны к исполнению всеми членами организации. Как отмечалось в отчете о деятельности МФАГ, сохранившемся в Фонде Г.П. Максимова в Международном институте социальной истории (Амстердам): «он представляет собой лишь передаточное звено»⁹⁷³. Решения Совета федерации утверждались в группах. Меньшинство не обязано было выполнять решения большинства, но не имело права препятствовать его проведению в жизнь остальными. В составе Федерации действовали отраслевые органы управления – секции, столы, или отделы: «литературная, организационная, техническая, лекционная и др.»⁹⁷⁴

Организация строилась по принципу, который В.М. Волин и С. Фор позднее назвали «анархическим синтезом»⁹⁷⁵. Иными словами, включала в себя представителей различных течений анархизма. Это подтверждает и отчет о деятельности МФАГ: «В федерации имеются все анархические течения: индивидуалисты, синдикалисты, анархисты‑коммунисты, анархисты‑ассоциа[цио]нисты, коллективисты, сторонники Новомирского – анархисты‑партийцы (признают партийную организацию)»⁹⁷⁶.

Большинство анархистских организаций в 1917–1918 гг. включали представителей разных течений или же по своей структуре были нацелены на решение этой задачи. Эту тенденцию отразила Конференция анархистов 17‑ти городов России, состоявшаяся в Харькове 18–22 июля 1917 г. На ней были представлены с мандатами анархисты Александровска, Бежицы, Екатеринослава и Екатеринославской губ., Елизаветграда, Москвы, Николаева, Петрограда, Ростова‑на‑Дону, Самары, Саратова, Харькова и Харьковской губ. Без мандатов в конференции участвовали анархисты из Одессы, Павлограда, Ромен и Севастополя. Поддержку ее резолюциями выразили анархистские организации Брянска, Курска, Полтавы, Таганрога и Ялты⁹⁷⁷. Делегаты приняли решение об объединении «всех анархических сил», одобренное единогласно «сторонниками различных течений, начиная от индивидуализма и кончая синдикализмом»⁹⁷⁸. Одновременно, в середине июля в Иркутске, в обстановке секретности, что объяснимо ситуацией преследования анархистов после петроградских событий 3–4 июля, прошел съезд анархистов‑коммунистов Сибири и Дальнего Востока⁹⁷⁹.

В объединенных организациях преобладали анархисты‑коммунисты. Обособленные федерации и группы сторонников анархического коммунизма действовали в ряде городов (Астрахань, Бежица, Брянск, Владивосток, Вологда, Воронеж, Гомель, Красноярск, Петроград, Ростов‑на‑Дону, Смоленск, Харьков и др.). Революционные события февраля 1917 привели к росту влияния анархо‑синдикалистского движения в России. Центром деятельности анархистов‑синдикалистов становится Петроград. В августе члены редакции «Голоса труда», прибывшие из Нью‑Йорка, возобновили издание газеты в Петрограде. Редактором ее первого номера был Фишелев, затем оставивший этот пост. До середины января 1918 г., редактором газеты становится В.М. Волин. В августе – начале ноября 1917 г. она выходила еженедельно тиражом 10–15 тыс. экземпляров. Вероятно, в таких же пределах могут быть оценены тиражи остальных анархистских газет и журналов, выходивших в марте – середине октября 1917 г.⁹⁸⁰

Вместе с примкнувшими к ним сторонниками вернувшиеся из эмиграции анархо‑синдикалисты создали «Петроградский союз анархо‑синдикалистской пропаганды» (САСП). Его лидерами стали В.М. Волин, Е.З. Ярчук, Г.П. Максимов и А.М. Шапиро. К Союзу примкнул ряд известных анархистов. Среди них: А.М. Аникст, Г.И. Гогелия, И.С. Гроссман, С.С. Дыбец, Ю.М. Лисс, Н.И. Петров‑Павлов, Г. Райва, Б.С. Стоянов, А.Г. Таратута, В.И. Федоров‑Забрежнев, В.Г. Шатов.

Летом‑осенью 1917 г. организации сторонников САСП, наряду с др. синдикалистскими группами, были созданы во Владивостоке, Колпино, Кронштадте, Красноярске, Москве, Саратове, Харькове, Черемхово и др. городах. Наиболее известными среди них были Петроградский и Красноярский союзы анархо‑синдикалистской пропаганды (САСП), Кронштадтская организация анархистов‑синдикалистов‑коммунистов (КОАСК) и Харьковская группа анархистов‑синдикалистов‑коммунистов.

В движении преобладали организации, действовавшие в масштабах одного населенного пункта. Ведущую роль в движении играли федерации и группы, действовавшие в Петрограде и Москве. Но уже весной проявляется стремление различных организаций к объединению. Так, в марте выходит обращение Совета МФАГ под заглавием «Организации Петроградских Анархистов»⁹⁸¹. МФАГ призывала петроградских товарищей к координации деятельности. С этой целью предлагалось объединиться в общероссийский Союз Анархистов, целью которого станет выработка общей стратегии и тактики анархистских групп⁹⁸².

Попытки создать общероссийские структуры анархистского движения предпринимались с лета 1917 г., когда по решению Харьковской конференции было создано Временное осведомительное бюро анархистов России (ВОБАР), находившееся в Харькове и продолжавшее свою работу до конца марта 1918 г. Его секретарем стал анархо‑синдикалист Николай Ильич Доленко. Затем его сменил анархист‑индивидуалист Андрей Никифорович Андреев. Целью бюро была подготовка Всероссийского съезда анархистов. ВОБАР выпустило 4 номера бюллетеня, редактировавшегося Андреевым. Созыв Всероссийского съезда анархистов был намечен на 30 сентября⁹⁸³.

Среди лидеров движения, особенно теоретиков и публицистов, по‑прежнему было немало представителей интеллигенции. В марте‑октябре 1917 г. анархистские организации пополняли бывшие политкаторжане и ссыльные (среди них те, кто вскоре станет лидерами движения, – И. Блейхман, И. Гейцман, Н. Махно, Н. Петров‑Павлов, П. Турчанинов и др.), так и вернувшиеся в Россию эмигранты (А. Аникст, П. Аршинов, В. Волин, Г. Гогелия, А. Ге, И. Гроссман, Ю. Лисс, Г. Райва, Л. Фишелев, В. Шатов, Х. Ярчук и др.), а также привлеченные анархистскими лозунгами рабочие, студенты, солдаты и матросы. По социальному составу анархисты были, в основном, солдатами, матросами, рабочими и студентами. При этом, по данным А.В. Дубовика, проанализировавшего биографии 2800 активистов анархистского движения за 1917–1921 гг., рабочие составляли 43 % из них (886 чел.)¸ низшие служащие – 6,2 % (127), 16,3 % – крестьяне⁹⁸⁴. Анархистское движение по‑прежнему было молодым по своему составу. Так, по данным Худолея, в МФАГ «большую половину составляла молодежь, пришедшая к анархизму накануне революции»⁹⁸⁵.

В марте 1917 г. анархисты, как в эмиграции, так и в России, приветствовали свержение монархии, рассматривая это событие как шаг на пути к анархическому обществу. Так, редакция «Рабочего знамени» предполагала, что «всенародная Революция» перерастет в «коммунистический переворот», который из России «перекинется в самые отдаленные углы земного шара» и приведет к повсеместному падению государства и капитализма⁹⁸⁶. Вместе с тем авторы статьи точно спрогнозировали попытку либеральных политиков и генералов установить военную диктатуру: «Русская буржуазия мечтает сейчас о государственном перевороте по образцу младотурецкого переворота 1908 года и ждет своего Энвер‑пашу в лице какого‑нибудь русского Поливанов‑ или Брусилов‑паши»⁹⁸⁷. Редакция призвала игнорировать соперничающие центры власти – как Временное правительство, так и Петроградский Совет.

Позиция Цюрихской и Женевской групп анархистов‑коммунистов получила отражение в единственном номере газеты «Путь к свободе», выпущенном в мае, накануне возвращения их активистов в Россию. Прежде всего они говорили о радикализации революционных процессов. «Нет, господа, не тот реалист, кто смотрит на свободу, как на хрупкую, которую надо оберегать от резких толчков, реалист тот, кто сумеет пустить в социальный оборот наибольшее количество идей о свободе и сумеет сделать эти идеи не роскошью, а необходимостью для масс»⁹⁸⁸, – писал И. Гроссман. На его взгляд, социально‑экономическое и политическое развитие России доказало правоту народников, опровергнув выводы марксистов. Буржуазия не сумела стать идейным гегемоном, трудящиеся были настроены антикапиталистически: «Капитализм сделался фактом русской жизни, но не национальной ценностью , не послужил источником вдохновения даже для господствующих классов! Капитализм русский не создал класса, который стал бы Демиургом истории, „героем“, гипнотизирующим „народ‑толпу“. […] Русская рабочая масса неприятно поразила буржуазию широкой постановкой социальной проблемы, тенденцией к уравнительной справедливости»⁹⁸⁹. Судьба молодой российской демократии, прогнозировал Гроссман, будет такой же, как и судьба капитализма в России: «демократия победит в России. Но ее участь будет подобна участи капитализма: она будет фактом, но не ценностью, а если так, то Россия – великое поле для развития идей свободы, идей анархизма»⁹⁹⁰. Задача анархистов заключалась в том, чтобы развивать «острые социальные конфликты»⁹⁹¹ и бороться с «государственным фетишизмом», избирая такую тактику, которая вела бы к «освобождению масс от гипноза государственности»⁹⁹².

Анархисты, указывал он, должны стать особой политической силой, полюсом притяжения всех сторонников расширения социальной революции: «мы „третья сила“, третья инстанция, свободная от государственного гипноза»⁹⁹³. Впрочем, далекий от излишнего оптимизма, Гроссман призвал анархистов к культурно‑просветительской и организационной работе, а также – к выработке новой стратегии социально‑политической борьбы⁹⁹⁴. Развивая его мысль, Гогелия указывал на необходимость и неизбежность выступления анархистов против Временного правительства: «Старание вызвать в народе самодеятельность, самостоятельность, революционный почин, смелость, дать народу понять все творческое значение разрушения законности и буржуазного порядка – есть одна из наших первейших тактических задач, а революционное же правительство, нарушив законы предшествующего ему строя, становится ярым защитником законов, созданных им в своих интересах и в свою защиту»⁹⁹⁵.

Что же предлагали пересмотреть теоретические мэтры движения в его тактике? Прежде всего Гогелия, Гроссман и Иконникова выпустили заявление «По вопросу об „экспроприации“» с призывом отказаться от данного средства добывания денег и бороться против любых попыток такого рода. Это один из наиболее важных выводов, который был сделан из уроков 1905–1907 гг. «„Экспроприации“ нельзя облагородить, от них нужно отказаться решительно и бесповоротно »⁹⁹⁶, – писали они. Авторы указывали, что эти акции неизбежно ведут к гибели самых смелых и лучших активистов, в то время как на смену им в ряды движения идут беспринципные и корыстные люди, привлеченные запахом денег⁹⁹⁷. «Да, честные революционеры искренно хотели служить революции, но объективная логика самого „дела“ привела к тому, что пошлость, жадность загрязнили все. […] А люди гибли, порой лучшие люди»⁹⁹⁸, – писали авторы заявления.

Анархисты, действовавшие в России, в марте 1917 г. заняли несколько иную позицию, оказавшись менее радикальными, нежели их товарищи в эмиграции. 1 марта от имени Объединенной организации петроградских анархистов они выпускают воззвание, в котором призыв к борьбе за социальную революцию, направленную на установление анархо‑коммунистических отношений, сочетается с выражением готовности к единству действий с Временным правительством: «Но указывая на наши цели мы, анархисты, ввиду исключительных условий момента, чтобы не вносить деморализации и сохранить единство движения, пойдем совместно с революционным правительством в его борьбе со старой властью, пока наш враг не будет сокрушен»⁹⁹⁹. Единственное, на чем авторы заявления считали важным настоять, это выборность командного состава в армии¹⁰⁰⁰.

Опасаясь реванша монархических сил, они выступили за коалицию с социалистами. Петроградские анархисты призвали к объединению сил «демократии» – сторонников социалистических партий, входивших в Советы¹⁰⁰¹. Ради сохранения их единства сторонники анархии пошли на временный отказ от лозунгов социальной революции и «прямого действия» в классовой борьбе. Так, петроградские анархисты призвали ограничиться требованиями демократической республики, увольнения офицеров‑монархистов, выхода России из войны: «Отсюда вытекает задача революционной демократии […] провести в жизнь политические реформы в строго демократическом духе. Мы, анархисты, решили идти совместно с демократией к этой цели, пока наш враг не сломлен, покуда не преодолены внешние затруднения, т. е. продолжается война, и временно отказаться от всяких попыток к осуществлению нашей конечной цели. […] Мы, анархисты, в данный момент воздерживаемся от революционных выступлений против буржуазии»¹⁰⁰².

Уже 2 марта на общем собрании анархистов Петрограда было принято обращение к Петросовету, включавшее условия сотрудничества «с другими социалистическими организациями»¹⁰⁰³. 7 марта их изложил делегат Объединенной организации петроградских анархистов И.С. Блейхман, выразивший готовность идти «с демократией до полной победы над общим врагом»¹⁰⁰⁴. Он потребовал: удалить из государственных учреждений сторонников монархии; организовать суд и расправу над министрами Николая II; сформировать социалистическое правительство; выдать оружие революционным организациям; предоставить материальную помощь бывшим политзаключенным; гарантировать свободу слова для левой печати; включить представителя анархистов в состав Совета¹⁰⁰⁵.

Некоторые лидеры анархистов призвали к суровым репрессиям против сторонников монархии. Так, Блейхман, участвуя 8 мая в обсуждении судьбы служащих полиции и части морских офицеров, содержавшихся в тюрьме Кронштадта, призвал не допускать смягчения тюремного режима вплоть до запрета на передачу продуктов от родственников. Свою позицию он мотивировал чувством мести и необходимостью подавить волю врага к сопротивлению. Впрочем, в случае взятия власти Советами Блейхман допускал возможность смягчения тюремного режима: «Благодаря нашим ошибкам реакция собирается, особенно в Петрограде, и начинает душить наших пропагандистов и агитаторов, убивая на месте наших товарищей. Дадим им знать, что мы врагам нашим не даем пощады. Здесь в тюрьме сидят те, которые душили нас всех. Не будем проявлять гуманизма, это будет хорошо тогда, когда мы захватим в свои руки реакцию, чтобы она не могла дохнуть. Когда захватим власть в свои руки […] тогда будем проявлять гуманность. Кто говорит о гуманности к нашим душителям, тот – друг реакции. Мне, больному, в тюрьму ничего не допускали с воли»¹⁰⁰⁶.

Политическая позиция московских анархистов в марте 1917 г. была не менее умеренной, чем у их петроградских товарищей. Характерно воззвание бывших политзаключенных Бутырской тюрьмы от 9 марта 1917 г., подписанное в том числе и П.А. Аршиновым: «не упуская из виду наших социалистических идеалов, признаем, что Совет Рабочих Депутатов является авторитетным органом трудящихся масс, а поэтому предлагаем в его безусловное распоряжение все наши силы для поддержания временного правительства, пока оно не склонится к реакции, ввиду закрепления завоеванных народом прав и созыва Учредительного Собрания»¹⁰⁰⁷.

Принятая в марте «Декларация» МФАГ рассматривала демократический строй как условие «укрепления пролетарских организаций и развития анархо‑социалистического сознания». При этом провозглашалось, что целью Федерации является установление «анархического социализма», предполагающего «переход в общенародное достояние орудий и средств производства», а также замену государства «международным союзом свободных и равных работников». Ближайшей задачей считалась борьба «за расширение сферы политической свободы и улучшение экономического положения труда» как условий укрепления «пролетарских позиций» и развития «анархо‑социалистического сознания». По отношению к правительству Львова был объявлен временный нейтралитет: «анархический социализм ставит своей задачей обеспечение устанавливающегося республиканского строя от всяких попыток контрреволюции. Не доверяя буржуазному Временному Правительству, анархический социализм, однако, воздерживается от всяких выступлений против него, пока оно не препятствует ведению анархической пропаганды и организации революционных масс». Впрочем, это примирение носило временный характер. МФАГ по‑прежнему ориентировалась на стратегию классовой борьбы, призывая трудящихся к бойкоту «непролетарских», «междуклассовых» учреждений и к самоорганизации исключительно в рамках профсоюзов и Советов. Предполагалось объединение классовых организаций пролетариата под руководством «Совета Советов». Началом анархической социальной революции должна была стать всеобщая стачка рабочих и солдат, перерастающая в организованную экспроприацию средств производства. В настоящий же момент МФАГ должна была ориентироваться на создание анархистских групп на промышленных и транспортных предприятиях, в профсоюзах и воинских частях¹⁰⁰⁸.

С близких позиций выступали и некоторые региональные организации. 10 марта большинство участников собрания иркутских анархистов выступило в поддержку революционной власти¹⁰⁰⁹. Близкую позицию выразила Группа анархистов‑федералистов Енисейска в своем «Манифесте», заявив об отказе от террора и экспроприаций и готовностью совместно с эсерами и социал‑демократами бороться за укрепление «народной власти всей России, которая выразится в созыве учредительного собрания»¹⁰¹⁰.

Позиция анархистских организаций Москвы и Петрограда вписывается в теорию «третьей революции», сформулированной в середине марта – апреле 1917 г. и ставшей в 1917–1921 гг. наиболее популярным обоснованием стратегии и тактики анархистского движения. Согласно этой концепции, первый этап революции (февраль‑март 1917 г.) привел к власти буржуазию. Вторая стадия, связанная с борьбой за демократическую республику, завершится захватом власти социалистами. Они проведут аграрную реформу, меры социальной защиты для рабочих и служащих, национализируют промышленность и транспорт. Затем под руководством анархистов рабочий класс, крестьянство и солдаты начнут третий этап революции – захват производства федерацией органов самоуправления трудящихся.

Впервые эти идеи были высказаны в журнале «Коммуна» в середине марта 1917 г.¹⁰¹¹ В апреле их более систематически выразил Волин: «Первый этап русской революции – борьба народа с самодержавием – завершился свержением последнего. […] Второй этап представляется нам […] в виде решительной борьбы за власть, […] между либерально‑буржуазным „республиканствующим“ правительством и Советом. И этот, второй этап, завершится, вне всяких для нас сомнений, победой Совета, т. е. победой той власти, которая выдвинута и поддерживается передовой, социалистической частью российского пролетариата и является первым шагом на пути к воплощению социал‑демократической идеи. […] Мы думаем, что после некоторого, более или менее продолжительного перерыва, борьба неминуемо возобновится. Начнется третий и последний этап Русской революции […] Начнется борьба […] между непосредственно и самостоятельно действующими на местах рабочими и крестьянскими организациями, переходящими к прямой экспроприации земли и всех средств потребления, производства и передвижения, […] и – отстаивающей свое существование централистской социал‑демократической властью, с другой стороны. Борьба между властью и безвластием»¹⁰¹². Анархисты, по мысли Волина, должны были ориентироваться на создание массовых рабочих, крестьянских и солдатских организаций, готовить их к экспроприации средств производства и реорганизации экономики на анархо‑коммунистических началах¹⁰¹³.

Предполагалось, что в итоге этой борьбы будет установлено общество «на началах анархического коммунизма». При этом Волин не отрицал возможности немедленно, не дожидаясь третьего этапа, приступить к «решению всех задач этой революции¹⁰¹⁴. В марте‑апреле 1917 г. теория «третьей революции» стала обоснованием коалиции анархистов с социалистами против либерального Временного правительства, в апреле‑ноябре – союза с большевиками против либерально‑социалистической коалиции. После Октябрьского переворота с ее помощью доказывали неизбежность анархистской социальной революции.

Близкую позицию заняли и те региональные организации, которые призывали к радикальным действиям. «Мы, Анархисты‑Коммунисты, зовем голодных и угнетенных немедленно же организоваться и готовиться обратить настоящую революцию в социальную, то есть к тому, чтобы всю землю обратить в достояние всего народа, обрабатывать ее и собирать с нее урожаи и доходы не отдельными лицами или семьями, а обществом. Все фабрики, заводы, мастерские – обратить в достояние всех трудящихся. Уничтожить торговлю и заменить ее организацией распределения всех продуктов труда сообразно потребностям. Все данные для того, чтобы утверждать, что это возможно, – налицо. Власть расшатана. Она не обладает силой, способной удерживать революционный народ в законных рамках покорности»¹⁰¹⁵, – провозглашала Инициативная Красноярская группа анархистов‑коммунистов. Далее ее активисты разъясняли ближайшие задачи анархистов, связанные с ослаблением государственной власти: «Поэтому мы должны приложить все усилия, чтобы не дать временной власти окрепнуть настолько, чтобы она имела силу и возможность давить революцию силой штыков или умиротворять, гасить революционный порыв»¹⁰¹⁶. Как мы увидим далее, этому принципу следовало подавляющее большинство участников анархистского движения. Но тут же автор уточнял, что не следует «немедленно» свергать правительство: «Пока сила в руках народа – оно не страшно! Пусть оно издает свои декреты, которые народ может не исполнять, если не захочет»¹⁰¹⁷. Главная задача анархистов, указывал он, организовать движение трудящихся, превратив его в либертарную политическую силу. С этой целью автор призывает создавать «крестьянские, рабочие и солдатские союзы», которые через своих делегатов возьмут под контроль Советы, а затем, объединив их в «Союз Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов», совершат социальную революцию¹⁰¹⁸.

Весной‑летом 1917 г. большинство анархистов по‑прежнему занимало интернационалистскую позицию. Говоря об уничтожении условий, ведущих к войнам, сторонники безвластия связывали решение этой задачи с преодолением капиталистических и этатистских отношений. Так, «Воззвание № 1», изданное в мае Петроградским клубом анархистов, провозглашало: «Чтобы войны не повторились, государства не должны существовать. Будут государства, будут и войны, мы уже более войн не хотим. Европейская война должна стать последней, больше мы не позволим влачить себя, как упирающихся быков, на кровавые бойни. Мир должен быть заключен помимо правительств, самими народами»¹⁰¹⁹. Весьма показательна здесь позиция Гроссмана: «Современная война не есть только экономическая война; мы защищаем иную позицию: война есть дело современного государства, его ненасытной воли к власти, жажды беспредельного развития и мощи »¹⁰²⁰. Гроссман считал необходимым выдвинуть лозунг свободного выбора участия и неучастия в войне, как отвечающий в равной степени альтруистическим и эгоистическим интересам личности¹⁰²¹.

МФАГ охарактеризовала Первую мировую войну как империалистическую, призвав «к прекращению ее усилиями международного пролетариата»¹⁰²². В «Декларации» САСП, принятой в начале июля, указывалось, что «прочный мир между народами» может «явиться лишь результатом победоносного восстания пролетариата во всех воюющих странах»¹⁰²³. Эта позиция получила поддержку Харьковской конференции анархистов. Ее воззвание «Народы России и мира!» призвало покончить с капитализмом и войнами, установив «анархо‑коммунистическое общество» с помощью социальной революции¹⁰²⁴. Такая позиция озвучивалась в прокламациях анархистов, а также – в их публичных выступлениях. Так, в своей речи на заседании Петросовета 13 мая Блейхман заявил, что вскоре мировая война «превратится в войну угнетенных против угнетателей»¹⁰²⁵.

Со стороны анархистов имели место случаи поддержки мирной инициативы других революционных сил. Так, лидер КОАСК Ярчук поддержал обсуждавшуюся 9 июня Кронштадтским Советом резолюцию, предлагавшую социалистическому крылу Временного правительства немедленно решить вопрос о продолжении или окончании войны путем референдума – «всенародным, прямым и равным голосованием без различия пола»¹⁰²⁶. Он уточнил, что после голосования необходимо немедленно потребовать решения «о переходе всей земли, фабрик и заводов в руки трудящегося класса»¹⁰²⁷. Позднее Ярчук конкретизировал свою позицию, указывая, что его организация предлагала сохранять оборонительную стратегию на фронте до победы социальной революции, ставя продолжение войны в зависимость от действий противника: «Анархо‑синдикалисты, по вопросу о войне, предлагали с фронта не уходить, но и не наступать. А когда Советы, разбив власть, станут единственной силой, когда земля будет в руках крестьян, фабрики и заводы в руках рабочих, и если тогда предложение революционного народа через свои Советы империалистам – очистить Россию от чужеземных войск – не будет исполнено, то перейти в наступление»¹⁰²⁸. Таким же образом красноярские анархисты‑коммунисты предупреждали своих сторонников, что социальная революция вызовет неизбежную военную интервенцию не только Германии и ее союзников, но и государств Антанты. Отсюда они выводили необходимость готовиться к вооруженной защите социальной революции, в рамках которой было бы возможно распространить ее за пределы России¹⁰²⁹.

Из влиятельных анархистов оборонцем остался лишь Кропоткин. После свержения монархии 3 марта 1917 г. он призвал граждан России спасти «нашу страну и цивилизацию от черных сотен центральных империй», сплотившись в «объединенный фронт» для достижения победы¹⁰³⁰. В регионах были случаи поддержки этой позиции. Например, Иркутская группа анархистов «Хлеб и Воля», лидером которой был Я. Южин, в апреле выпустила листовку, в которой рассматривала Россию как очаг свободы и призывала «дать жестокий отпор варварскому войску» Германии. В апреле эта организация выразила готовность не выступать против Временного правительства при условии, что оно «будет терпеть в стране проповеди анархистов, заранее предвещающих его скорую и необходимую гибель»¹⁰³¹. Иркутские анархисты выражали готовность бороться против правительства в случае, если оно выступит в защиту капиталистического строя. Характерно, что при такой постановке вопроса группа «Хлеб и Воля» 23 июля, после подавления антиправительственных выступлений в Петрограде, в которых участвовали анархисты, выпустила листовку, выразив готовность поддержать Временное правительство¹⁰³².

В полемику с Кропоткиным вступил и Атабекян, в начале октября 1917 опубликовавший «Открытое письмо П.А. Кропоткину». Полемизируя со своим учителем, он разоблачал жестокий характер действий по отношению к мирному населению со стороны обеих воюющих сторон: «Война, это узаконение произвола, насилий, грабежей и массовых убийств, везде одинакова»¹⁰³³. Указывал Атабекян на захватнические цели войны, преследовавшиеся Россией, как и другими державами. Одобряя, как «гражданское дезертирство из чужого стана», отказ Кропоткина занять предлагавшийся ему Временным правительством пост посла в Англии, как и его отказ от участия в выборах в Учредительное собрание, Александр Моисеевич призывал его поднять знамя социальной революции, поддержав и объединив в единое движение попытки анархистов и других сторонников социалистического самоуправления построить новое общество: «Только социальная революция, дав народу хлеб и вольную общину, вызовет в нем мощный дух самосохранения, самообороны от кровавого нашествия на родную землю чужеземных империалистов. […] Мы должны внести в те смутные попытки общинного самоопределения, которые вспыхивают повсюду от Кронштадта до Ташкента, элемент конкретного организованного строительства общинной жизни на вольных социалистических началах. Кликните клич, разверните наше знамя, учитель!»¹⁰³⁴

Анархисты протестовали и против призыва в действующую армию. Например, МФАГ провела 31 мая в аудитории Политехнического музея собрание бывших политзаключенных, принявшее антивоенную резолюцию. Было выдвинуто требование предоставить бывшим политическим узникам царских тюрем и каторги право самостоятельно и добровольно решать вопрос, где им следует работать – в мирных условиях или на фронте. Вторая резолюция требовала передать Советам разрешение вопроса о призыве этих людей в армию. Заявления были переданы в Президиум Моссовета¹⁰³⁵.

В апреле позиция анархистов в отношении Временного правительства стала более радикальной вследствие роста антивоенных настроений рабочих, крестьян и солдат. Массовые демонстрации, прошедшие 21–22 апреля в Петрограде, заставили уйти в отставку министра иностранных дел, лидера кадетов П.Н. Милюкова, сторонника продолжения дореволюционного курса внешней политики. Под лозунгом свержения Временного правительства в них участвовали и петроградские анархисты‑коммунисты, выставившие лозунги: «Долой Временное правительство!», «Да здравствует Анархия!», «Война – войне!», «Да здравствует коммуна!»¹⁰³⁶ Так оценивал ситуацию Волин: «революционные войска и пролетариат Петрограда грозными выступлениями 20 и 21‑го апреля против Временного правительства громко заявили всему миру, что Россию никому не удастся поставить на путь буржуазного капиталистического строя»¹⁰³⁷.

В результате «апрельского кризиса» 1917 г. лидеры правосоциалистических партий вошли в состав Временного правительства. Анархисты обвинили их в сотрудничестве с буржуазией. Так, Блейхман заявил: «Определяя пути борьбы, мы считаем необходимым […] отмежеваться не только от буржуазии, но и от всех демократических элементов, отождествляющих свои задачи с задачами буржуазии, от всех, говорящих о поддержке правительства»¹⁰³⁸. Выступая 25 апреля на заседании Кронштадского Совета, он призвал военнослужащих к вооруженному восстанию, которое должно было инициировать экспроприацию предприятий рабочими коллективами, а земли – крестьянами: «Если мы хотим избавиться навсегда от какой‑либо войны, то не сложением оружия и бегством с фронта, а вооружением всех рабочих и неимущих крестьян, дабы вести войну против внутреннего врага, который натравливает нас друг на друга. […] Идите вооруженными отрядами к фабрикам, заводам, складам, имениям, сообща с рабочими и неимущими крестьянами. Объявите всем хозяевам, что отныне они могут жить, только работая»¹⁰³⁹.

Блейхман рассчитывал, что восстание, послужив примером, вдохновит германских рабочих на социальную революцию¹⁰⁴⁰. В другом выступлении перед Кронштадтским Советом, 8 мая, он призвал выступить даже против Петросовета, обвинив его умеренно‑социалистическое крыло в предательстве революции: «Разруха в России происходит не потому, что нет хлеба, а потому, что реакция чувствует опору в Совете р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов], который идет рука об руку с правительством. Рабочие и солдаты должны делом, а не словом сказать: „Прочь с дороги!“ […] Сметем красных черносотенцев, идущих рука об руку с черными черносотенцами»¹⁰⁴¹.

В своей речи на заседании Петросовета 10 мая он решительно выступил против коалиции социалистов на выборах в городские думы¹⁰⁴². На том же собрании анархисты голосовали вместе с большевиками против резолюции о доверии как министрам‑социалистам, так и Временному правительству¹⁰⁴³. На заседании Петросовета 13 мая, оппонируя министру труда, меньшевику М.И. Скобелеву, Блейхман объявил, что правительственная коалиция препятствует радикальным социальным преобразованиям, «высказал сомнение, чтобы министры‑социалисты, составляя меньшинство во Временном правительстве, могли осуществить свою широкую программу»¹⁰⁴⁴.

В результате весной‑осенью анархисты поддержали идею блока леворадикальных сил. Так, в резолюции Читинской группы анархистов говорилось: «Сознавая серьезность создавшегося положения, мы, анархисты, решили поддерживать все революционные организации, стремящиеся к раскрепощению трудящихся масс от ига капиталистов»¹⁰⁴⁵. В качестве таковых рассматривались и большевики, с которыми героев нашего исследования объединяли ряд общих требований и лозунгов: «мира немедленного и легчайшего без контрибуций и аннексий»¹⁰⁴⁶, свержения Временного правительства, поддержки Советов и фабрично‑заводских комитетов¹⁰⁴⁷.

Большое влияние на анархистов оказала близость их взглядам идей, высказанных В.И. Лениным в книге «Государство и революция». Так, в своем выступлении на заседании Петросовета 26 мая Блейхман заявил: «Демократия идет с помещиками. Недалек тот момент, когда мы разойдемся в дорогах. […] Мы должны сказать „революционным“ демократам: почему не реквизируют хлеб и фабрики? Почему не реквизируют дорогу¹⁰⁴⁸ и т. д. Почему все это не взято в свои руки? […] Революцию сделают не двуликие, [а] большевики и анархисты»¹⁰⁴⁹. В итоге некоторые анархистские активисты приписывали РСДРП(б) даже требования социализации производства¹⁰⁵⁰.

В то же время рост влияния большевиков вызвал недоверие анархистов, не без основания опасавшихся, что приход к власти этой партии приведет к установлению ее диктатуры. Анархо‑синдикалисты призывали не доверять большевикам. Так, Фишелев обвинял Ленина в стремлении установить диктатуру РСДРП(б): «Выдвигание в России лозунга захвата власти пролетариатом, т. е. относительно незначительным меньшинством населения […] нельзя не считать показателем обратного поворота большевиков к бланкизму […] Мы, таким образом, имеем дело с установлением диктатуры меньшинства населения, что логически ведет за собой диктатуру той политической партии, которая руководит этим меньшинством. Осуществление же такой диктатуры естественно предполагает не децентрализацию и распыление государственной власти, – что явилось бы неизбежным следствием перехода власти к Советам, – а наоборот, означает захват центральной власти определенной политической партией и дальнейшую централизацию и усиление государственной власти. План несомненно утопический, ибо он предполагает устранение от участия в самоуправлении страны […] многомиллионной массы крестьян, не принадлежащих к числу „беднейших“»¹⁰⁵¹. Он полагал, что трудящиеся не выиграют от этой диктатуры, тем более что возможности самоорганизации существуют и при власти Временного правительства. На стремление большевиков к подмене власти Советов правлением собственной партии указывал и Волин¹⁰⁵².

Анархо‑синдикалисты видели альтернативу диктатуре РСДРП(б) в самоорганизации трудящихся для решения социально‑экономических задач. Так, Ярчук, выступая перед Кронштадтским Советом 2 июня, предлагал решать проблему продовольственного снабжения, налаживания горизонтальных связей между органами рабочего и крестьянского самоуправления: «Надо не о власти мечтать, а надо организовывать низы, и не сверху, а на местах: крестьян, рабочих и всех служащих заинтересовать в переустройстве нашего дела, чтобы мы скорее выбрались из того положения, в котором находимся. […] Когда крестьяне увидят, что город для них делает, тогда и город будет получать хлеб, и рабочие в городе будут заинтересованы, чтобы обеспечить крестьян необходимым для них»¹⁰⁵³.

Организаторами непосредственных экономических связей должны были стать агитаторы Кронштадтского Совета¹⁰⁵⁴. В сентябре 1917 г. КОАСК предлагала отправлявшимся в регионы матросам входить в крестьянские организации, проводя с их помощью учет и экспроприацию помещичьей земли, организуя затем ее обработку на коллективных началах с использованием изъятых у помещиков средств производства. Вопрос об окончательном разделе земли не должен был решаться вплоть до возвращения с фронта крестьян. Также члены КОАСК требовали передать жилые дома в управление домовых комитетов при ликвидации частной собственности на жилье и его равномерного распределения¹⁰⁵⁵.

Стоит немного сказать о позиции Кропоткина в 1917–1918 гг. 30 мая он вернулся в Россию. На Финляндском вокзале в Петрограде Петр Алексеевич был встречен делегацией Временного правительства и общественных деятелей во главе с А.Ф. Керенским и лидером Трудовой народно‑социалистической партии Н.В. Чайковским. 4 июня 1917 г. Кропоткин выразил свои программные принципы в «Открытом письме к западноевропейским рабочим». Признавая необходимость «организовать свободно, самопроизвольно потребление предметов первой необходимости на коммунистических и федеративных началах, а также необходимости организовать таким же образом производство, от простого к сложному», он полагал, что уже наступили предпосылки для осуществления коммунистических преобразований при переходе управления производством в руки рабочего класса: «все производство необходимого, равно как и распределение созданных богатств, должны быть организованы для удовлетворения непосредственных нужд всех». Тем не менее Кропоткин полагал, что преобразования должны быть отложены до принуждения Германии и ее союзников к миру: «И как только война кончится, нужно будет снова приступить к коренной перестройке, общественные основы которой уже намечены самой жизнью и даже признаны очень многими: социализация общественных богатств, социалистическое производство и социалистическое распределение созданных богатств»¹⁰⁵⁶.

Хотя политическая позиция Кропоткина в этот период его жизни и творчества отличалась умеренностью, но не может рассматриваться как разрыв с анархизмом. Прежде всего, он не только не рассматривал анархо‑коммунистическую общественную модель как недостижимую, но не высказывался даже в пользу «переходного периода» к анархо‑коммунистическому обществу. Политические взгляды П.А. Кропоткина не были и разрывом с логикой анархического коммунизма. В условиях 1917–1918 гг., осознавая невозможность немедленной реализации анархо‑коммунистической программы, он сосредоточился на поддержке прогрессивных реформ, которые создали бы условия для строительства безвластного общества. Как в период правления Временного правительства, так и после прихода к власти большевиков, Кропоткин выступал против диктатуры и политических репрессий. Отвергал он и восстановление смертной казни. В вопросах экономических преобразований Петр Алексеевич по‑прежнему возлагал надежды на «народный почин», предлагая для организации продовольственного снабжения и товарообмена привлекать профсоюзы и кооперативы, координирующие свою работу на съездах. Важным направлением его деятельности была пропаганда идей федерализма. Так, выступая на Государственном совещании в Москве 15 августа 1917 г., а затем в ряде статей, он призвал превратить Россию в демократическую федеративную республику с парламентами для каждого «штата» и правом вето на решения центра со стороны регионов¹⁰⁵⁷.

Полномочия центральной власти в предлагаемой им модели политического устройства сводились к минимуму. Касающиеся федерального уровня решения (по обороне, внешней политике и общефедеральным предприятиям) должны были вырабатываться на основе «договоров провинций», а не указов правительства. Такая модель принятия решений означала широкую децентрализацию власти, перенесение принципа свободного договора на отношения между субъектами федерации¹⁰⁵⁸. Поддерживая федерализацию России, право на культурную автономию ее народов, как и право на самоопределение для национальных меньшинств Австро‑Венгрии, Германии и Турции, Кропоткин не одобрял выход регионов из состава России. Летом он опубликовал «Обращение к украинскому народу», в котором считал провозглашение государственной независимости Украины нецелесообразным, поскольку слабое Украинское государство окажется в экономической и политической зависимости от соседних великих держав. Сепаратистским тенденциям Кропоткин противопоставил лозунг преобразования России в федеративную республику – равноправный союз регионов бывшей Российской империи, наделенных широкой автономией при равных правах для всех народов¹⁰⁵⁹.

Пропагандируя прогрессивные реформы, Кропоткин не обращался к анархистам с призывом участвовать в органах власти и неоднократно отказывался сам занимать государственные должности¹⁰⁶⁰. Также он отверг предложение о ежегодной пенсии Временного правительства в 10 тыс. руб. Тем не менее серьезные отличия политической позиции Кропоткина от линии, которую проводило анархистское движение, вызывали недоумение и многочисленные вопросы у последователей Петра Алексеевича, знакомых с его трудами по теории анархического коммунизма¹⁰⁶¹.

Небезынтересно некоторое совпадение поисков Фишелева с идейной эволюцией Кропоткина в 1914–1918 гг. В контексте сближения их позиций по вопросам федерализма неслучайной выглядит и попытка Фишелева позднее, в конце августа 1918 г., пригласить Кропоткина к сотрудничеству в предполагавшемся сборнике статей, целью которого была ревизия анархо‑коммунистической концепции: «Объединяет всех стремление свободно подойти к анализу создавшегося в результате войны и революции нового положения вещей и по мере сил содействовать выработке новой тактики, а если это окажется необходимым, то и [к] пересмотру старых теоретических положений. Но если бы Вы, Петр Алексеевич, пожелали на страницах этого же сборника отрицать необходимость ревизии, то такая статья была бы, конечно, также принята с удовольствием, так как это возбудило бы обмен мнениями в желательном направлении»¹⁰⁶². Небезынтересно отметить, что в августе Фишелев вышел из САСП, заявляя, что анархо‑синдикалисты «должны занять позицию критики большевиков справа, а не слева»¹⁰⁶³.

Придерживаясь курса на компромисс с Временным правительством, а затем – с Советами, анархисты, в основном, не осуществляли актов террора. Но известен, по крайней мере, один факт подготовленного политического убийства. 21 апреля в Москве анархист П.Н. Александров застрелил депутата Выборгского районного совета Петрограда, меньшевика А.Д. Грекова. Александров был арестован, но Петроградская организация анархистов‑коммунистов потребовала его освобождения и в своем заявлении подтвердила, что санкционировала эту акцию, поскольку до 1917 г. убитый был агентом охранного отделения¹⁰⁶⁴.

В отношении экспроприаций позиция анархистов была неоднозначной. С одной стороны, уже не было экспроприаторства в форме, характерной для 1900‑х гг. В новой ситуации анархисты старались овладеть помещениями, необходимыми им для проведения пропагандистских, культурно‑просветительских мероприятий и издательской деятельности. Заметим, что ничего из ряда вон выходящего подобные действия не представляли. В это время социалистические партии открыто присваивали себе особняки, превращая их в свои резиденции. Так, например, большевики в Петрограде завладели домом известной балерины М.Ф. Кшесинской, устроив там резиденцию ЦК и Петроградского комитета своей партии. «Сквотерские» действия анархистов могли иметь успех при относительной слабости Временного правительства и сочувствии со стороны солдат.

13 апреля 1917 г. 18 чел., среди которых были анархисты, эсеры‑максималисты и активисты профсоюзных организаций, в сопровождении милиции захватили дачу Дурново на Полюстровской набережной. Еще ранее, в марте, ее хозяин по требованию Петроградского городского головы предоставил один из этажей флигеля в распоряжение Комиссариата 1‑го Выборгского подрайона¹⁰⁶⁵. Теперь здесь размещались штаб‑квартиры Петроградской федерации анархистов‑коммунистов (ПФАК) и группы эсеров‑максималистов, а также рабочий клуб «Просвет», правление профсоюзов Выборгской стороны, профсоюз булочников, комиссариат рабочей милиции 2‑го Выборгского подрайона и совет Петроградской народной милиции. В зале дачи Дурново анархистские и профсоюзные организации проводили лекции и собрания. Ее сад превратился в место семейного отдыха для рабочих, проживавших неподалеку. Эту информацию подтверждает меньшевик Н.Н. Суханов, ссылавшийся на проводившего проверку на территории дачи прокурора И.П. Бессарабова. Бессарабов опроверг слухи о царящих здесь беспорядке, разгроме и пьяных оргиях: «Ничего ни страшного, ни таинственного он не обнаружил; комнаты застал в полном порядке; ничего не было ни расхищено, ни поломано; и весь беспорядок выражался в том, что в наибольшую залу были снесены в максимальном количестве стулья и кресла, нарушая стильность министерской обстановки своим разнокалиберным видом: зала была предназначена для лекций и собраний»¹⁰⁶⁶. В записке владельца дачи П.П. Дурново, бомбардировавшего власти запросами с требованием вернуть ему захваченную недвижимость, содержится информация о том, что в саду устраивались вечеринки с платным буфетом. За вход на них также взималась плата. Но кто именно из жителей дачи их устраивал, неизвестно¹⁰⁶⁷.

После такого успеха петроградские анархисты решили продолжить захват помещений. 28 апреля их отряд, вооруженный браунингами, винтовками и гранатами, занял дворец герцога Лейхтенбергского. Прибывшему наряду милиции они заявили, что действуют «согласно постановлению группы» и направлены «для занятия дома под клуб организации»¹⁰⁶⁸. Районный комиссар милиции, большевик М.М. Харитонов, получив от прокурора Петроградской судебной палаты П.Н. Переверзева распоряжение очистить здание, обратился за консультацией к членам Петросовета – эсеру А.Р. Гоцу и большевику Ю.М. Стеклову. Последний порекомендовал не прибегать к силе. В итоге – анархисты очистили здание, которое уже было оцеплено солдатами. Харитонов утверждал, что сведения об экспроприации имущества герцога не подтвердились. По мнению же сотрудника Общественного градоначальника Н. Глаголева, присутствовавшего при осмотре помещения после ухода анархистов, они захватили некоторые ценные вещи. Управляющий домом Зиновьев утверждал, что были похищены вещи (в том числе столовое серебро) на сумму не менее 200 тыс. рублей. Между тем точность этой суммы вызывает сомнение, поскольку «весь дом, не исключая ни одной комнаты, находился в таком хаотическом беспорядке, что точное и немедленное выяснение похищенного не представлялось возможным»¹⁰⁶⁹.

Вероятно, что в бурные месяцы, февраль‑апрель, анархисты были уже не первыми, кто с оружием в руках посетил дворец родственника царствовавшего дома Романовых. Уже в силу этого непросто установить, кто же именно, когда и что унес из здания. Комиссар Харитонов, не желавший репрессировать товарищей по революционному лагерю, ушел в отставку¹⁰⁷⁰.

Точно так же действовали анархисты в ряде др. регионов. В сентябре брянские анархисты захватили квартиру бывшего директора завода в поселке Людиново и оставили ее лишь после того, как им была предоставлена комната в помещении Совета¹⁰⁷¹.

Как правило, влиятельные анархистские организации отвергали какую‑либо причастность к экспроприациям. Так, 12 марта Бюро группы «Хлеб и Воля» в Иркутске сделало заявление с опровержением слухов о том, что анархисты призывают к грабежам, убийствам и поджогам в городе¹⁰⁷². Харьковская федерация анархистов отмежевалась в заявлении от неизвестных провокаторов, распространивших 10 июля листовки, в которых от имени «Партии анархистов» призывали к проведению 10 июля вооруженной демонстрации и захвату банков¹⁰⁷³. В июне Читинский союз анархистов‑коммунистов выступил с опровержением информации о своей причастности к вымогательствам, совершавшихся от его имени уголовниками¹⁰⁷⁴.

В июне в знак протеста против попыток грабителей использовать имя анархистов для прикрытия своих действий, МФАГ выпустила заявление, отмежевавшись от такого рода «экспроприаторов»¹⁰⁷⁵. Отношение к представителям преступного мира у ее активистов было настороженным: «Вор – лучше буржуа, но в организации иметь их избегаем»¹⁰⁷⁶. Даже проблемы с помещением эта организация решала иначе, нежели петроградские анархисты. Так, 15 апреля она сняла 4‑комнатную квартиру в районе Мароновского пер., где расположились контора и редакция газеты «Анархия», склад изданий и затем начались заседания Совета МФАГ¹⁰⁷⁷. Поскольку численность организации росла, а квартиры было недостаточно для проведения массовых мероприятий, московские анархисты 8 мая, 28 сентября и 5 октября обратились с запросами в Исполком Моссовета, получив отказы¹⁰⁷⁸.

Основное внимание анархисты уделяли пропаганде и агитации в среде городских рабочих. МФАГ имела собственные ячейки, организовала митинги и собрания на Даниловской мануфактуре, фабрике Товарищества ситценабивной мануфактуры «Эмиль Циндель», заводе Доброва и Набгольц, заводе Гужона, в «Сокольнических мастерских Московской городской управы»¹⁰⁷⁹. Ее наиболее крупная организация, численностью до 40 чел., действовала в Сокольнических мастерских¹⁰⁸⁰.

Росло влияние анархистов в профсоюзах. В Петрограде летом‑осенью под контролем анархо‑синдикалистов находились союзы металлистов, портовых рабочих, булочников, а также – ряд фабрично‑заводских комитетов. Члены МФАГ С. Двумянцев и К. Ковалевич, занимавший пост секретаря отделения потребительского общества «Кооперация» в Железнодорожном районе Москвы¹⁰⁸¹, в марте участвовали в организации Областного комитета Московско‑Курской, Нижегородской, Муромской и Окружной железных дорог, объединившего «рабочих, мастеровых и служащих», но «без участия высшей администрации»¹⁰⁸². В Черемхово с апреля А.Н. Буйских был избран председателем профсоюза горнорабочих и затем возглавил его стачечную борьбу с владельцами шахт. Анархисты входили в состав правления и руководящих комиссий Сибирского союза горняков¹⁰⁸³. В Екатеринославе они были представлены в правлении Союза металлистов, секретариатах профсоюзов деревообделочников, железнодорожников, пищевиков, портных, чернорабочих, а также союза безработных¹⁰⁸⁴. В Одессе анархисты Г.М. Борзенко и Х. Рыт основали многочисленный «Союз безработных»¹⁰⁸⁵. В мае анархо‑синдикалист В. Чернявский был избран председателем Временного комитета по организации Всероссийского союза моряков¹⁰⁸⁶.

В марте при участии Ковалевича была основана профсоюзная газета «Воля и думы железнодорожника». В начале сентября ее главным редактором (вплоть до января 1918 г.) становится Новомирский, в это время близкий МФАГ. Позиция Ковалевича интересна, как пример подхода анархистов к стратегии профсоюзной работы. Так, он выступал против разделения профсоюза на профессиональные секции, отстаивая принцип территориальности (в соответствии с железными дорогами). Кроме того, Ковалевич возражал против вступления в профсоюз представителей администрации¹⁰⁸⁷. 6 апреля на I Делегатском съезде служащих, мастеровых и рабочих Московско‑Курской, Нижегородской, Муромской и Окружной железных дорог Двумянцев и Ковалевич были избраны в состав Центрального комитета, возглавлявшего организации Всероссийского железнодорожного союза на этих направлениях. 10 апреля Двумянцев был избран председателем ЦК, Ковалевич одним из его заместителей.¹⁰⁸⁸

Ковалевич был одним из инициаторов Всероссийской железнодорожной забастовки 24–27 сентября 1918 г., развернувшейся в ответ на отказ Временного правительства удовлетворить требования о повышении оплаты труда железнодорожникам в соответствии с прожиточным минимумом, определенным как 265 р. в месяц для Москвы, 355 р. для Петрограда и 135 р. для Сибири¹⁰⁸⁹. В итоге Временное правительство было вынуждено пойти на уступки, значительно повысив оплату труда¹⁰⁹⁰.

Предпринимались попытки создания революционно‑синдикалистских профсоюзных центров. Весной‑летом 1917 г. московские анархисты пытались создать Федерацию союзов работников умственного труда (ФСРУТ) – профсоюзный центр, объединявший наемных работников‑интеллигентов. В состав его Организационного бюро, созданного 11 марта, вошли А.А. Боровой, В.В. Бармаш, А.А. Солонович, П.Д. Турчанинов и революционный синдикалист Л.С. Козловский. Воззвание бюро было разослано по 150–200 адресам – в правления профессиональных организаций работников интеллектуального труда и в редакции газет¹⁰⁹¹. С апреля был налажен выпуск журнала «Клич». Вышли 4 номера этого издания¹⁰⁹². 11 апреля состоялось «Учредительное собрание федерации умственного пролетариата». Была избрана Организационная Комиссия ФСРУТ из 25 чел. Боровой занял пост ее председателя¹⁰⁹³. Единогласно было принято решение поручить Организационной комиссии выработать устав и структуру федерации согласно принципам революционного синдикализма, предполагавшим: классовый характер организации; «аполитичность», «внегосударственность», внепартийность при свободе политической деятельности активистов вне профсоюза; ориентацию на борьбу за социально‑экономические интересы пролетариата интеллектуального труда; солидарность в борьбе с фабрично‑заводским и земледельческим пролетариатом, заимствование основных методов борьбы у промышленных рабочих; связь деятельности профсоюза с подготовкой грядущей «социальной революции физического и интеллектуального пролетариата»¹⁰⁹⁴.

Члены Оргкомиссии развернули бурную пропагандистскую работу, выступая на собраниях трудовых коллективов и общественных организаций. Они сумели привлечь немало сторонников¹⁰⁹⁵. В мае‑июне в ее состав вошли делегаты Организации художников‑учителей Московских городских школ, Лига интеллектуального труда, Правление Московского фельдшерско‑акушерского общества и даже коллектив Московской таможни¹⁰⁹⁶. В мае заседание Оргкомиссии посетил делегат из Иваново‑Вознесенска¹⁰⁹⁷, в июне‑августе с запросами к ней обратились Совет депутатов трудовой интеллигенции города Кислово, коллектив Спасской учительской семинарии из Приморской области, Союз работников умственного труда г. Кузнецка Саратовской губ. и Трубчевский учительский союз¹⁰⁹⁸. Тем не менее этот проект не получил развития, столкнувшись с политизацией интеллигенции. Работа в составе Оргкомиссии деятелей анархистского движения привела к тому, что, по выражению Солоновича, «общество приклеило и к Федерации определенный ярлык – анархизма»¹⁰⁹⁹. Попытки отвести от ФСРУТ подозрение в «партийном» характере ее деятельности привели к явлениям «чисто оппортунистического характера», связанным со стремлением активистов расширить ее ряды и завоевать популярность во вред основополагающим принципам¹¹⁰⁰. Бурные события лета‑осени отодвинули на второй план работу по профсоюзной самоорганизации. Октябрьский переворот и гражданская война, тлевшая в ряде регионов с ноября 1917 г., окончательно похоронили планы по созданию революционно‑синдикалистского профсоюза работников интеллектуального труда.

В различных городах появляются анархистские клубы. На их основе развивается устная пропаганда: митинги, кружковые занятия, чтение лекций. Эта ситуация легко прослеживается на примере Москвы. Так, 17 сентября А. Гордин провел лекцию по теории анархизма¹¹⁰¹. Вечером 20 сентября в Бутырском Народном доме он выступил по теме «Основы Анархизма»¹¹⁰². 25 сентября в помещении Обозных мастерских прошла его «лекция‑беседа» «Об анархизме и политическом моменте»¹¹⁰³. 15 октября в Университете А.Л. Шанявского он же читал лекцию «Родина и отечество»¹¹⁰⁴. 17 и 22 октября две лекции на тему «Анархизм» («Личность и общество» и «Свободное общество») в Большой аудитории Политехнического музея прочитал Боровой¹¹⁰⁵. Считая лекционные занятия недостаточными для пропагандистской работы, в октябре Совет МФАГ принял решение вести регулярные занятия в кружках по изучению анархистской теории и тактики. Были разработаны учебные программы для начинающих слушателей и для подготовки лекторов‑пропагандистов. Но еще ранее, в сентябре, Павел Турчанинов сам проводил такие занятия¹¹⁰⁶. При анархистских организациях действовали библиотеки, открытые для их сторонников. В частности, библиотека МФАГ насчитывала до 300 наименований книг по теории анархизма и социализма, политэкономии, философии, социологии, истории культуры, аграрному и рабочему вопросу¹¹⁰⁷.

Большое значение имели издательская деятельность и распространение анархистской литературы. По данным С.Н. Канева, в феврале‑октябре 1917 г. выходили более 20 анархистских газет и журналов¹¹⁰⁸. На основе библиографических списков, приведенных в публикациях А.В. Дубовика, В.Д. Ермакова и П.И. Талерова, можно конкретизировать эти данные. В марте 1917 г. на территории России выходило лишь одно периодическое издание анархистов – журнал «Коммуна» (Петроград). К моменту начала антиправительственных выступлений анархистов в мае‑июне их число выросло до 6: «Голос анархиста» (Одесса), «Клич» (Москва), «Коммуна» (Петроград), «Свобода внутри нас» (Киев) и «Хлеб и Воля» (Харьков). Наибольший расцвет за этот период издательская деятельность анархистов набирает в сентябре‑октябре, накануне леворадикального переворота. В это время выходят 14 периодических изданий анархистских организаций: «Анархист» (Ростов‑на‑Дону), «Анархия» (Москва), «Безначалие» (Петроград), Бюллетень Одесской федерации анархистов‑коммунистов (Одесса), Бюллетень ВОБАР (Харьков), «Вольный Кронштадт» (Кронштадт), «Голос анархии» (Саратов), «Голос труда» (Петроград), «Коммуна» (Петроград), «Рабочая мысль» (Харьков), «Свобода внутри нас» (Киев), «Свободная коммуна» (Петроград), «Хлеб и воля» (Харьков) и «Черное знамя» (Владивосток). Большинство из них приходится на Петроград (4) и Харьков (3)¹¹⁰⁹. Действуют издательские организации анархистов. Так, за 1917 г. только одно издательство МФАГ выпустило более 30 книг и брошюр.

Нараставшая весной‑осенью 1917 г. самоорганизация трудящихся порождала надежды на воплощение в жизнь идей анархического коммунизма. Казалось, Советы, фабрично‑заводские и солдатские комитеты, профсоюзы, кооперативы готовы взять на себя управление различными сферами жизни страны. Характерно высказывание одного из лидеров МФАГ Германа Якобсона: «Темный, забитый безграмотный рабочий за семь месяцев революции покрыл все безгранично, неимоверно громадное пространство Российского государства густой сетью всевозможных организаций. Создалось небывалое по своей величине и мощи кооперативное движение. Выросли удивительно быстро могучие профессиональные союзы, охватившие все отрасли промышленности. Рабочий класс сплачивается все больше и больше. […] Сам, самостоятельно, он творит свое великое дело, без представителей власти, часто вопреки им»¹¹¹⁰.

Вместе с тем отношение анархистов к новым организациям трудящихся не было однозначным. Условием поддержки Советов, как правило, считался отказ от претензий на власть. Признавалось возможным превратить их в либертарные организации. Такую точку зрения высказал активист КАСА Арсентьев: «бороться в них с тенденциозностью, захватом власти, указывать что законы их – это новые кандалы, которые скинул народ, что положительное не Советами может создаваться, а жизнью, а их дело только сконцентрировать в себе эту жизнь и исполнять веления народа»¹¹¹¹. В случае сохранения за Советами власти анархисты ограничивали свое участие консультативными функциями. Так, Харьковская конференция анархистов признала желательным участие в них с целью получения информации, но заявила, что Советы не должны превращаться в органы власти¹¹¹².

Многих, как активиста МФАГ Скворцова, разочаровывал партийный состав органов представительства трудящихся: «Советы по своей конструкции и внутренней сущности являются организациями партийными, которые интересы политики ставят выше освобождения рабочего класса. […] Признание самостоятельности рабочего движения на основе классовой борьбы обязывает нас отказаться от политического влияния партий и Советов на ход рабочего движения»¹¹¹³. Тем не менее уже в мае ряд лидеров анархистов, как, например, Блейхман, призвали Советы к взятию всей полноты власти¹¹¹⁴. На заседании Солдатской секции Петросовета 19 мая он привел пример Кронштадтского Совета, захватившего власть в городе¹¹¹⁵.

В марте‑октябре 1917 г. анархисты были представлены в Советах различных уровней в Александрове, Бежецке, Бежице, Выборге, Гельсингфорсе, Гуляй‑Поле, Должанском (Донская обл.), Калязине, Красноярске, Кронштадте, Макеевке, Москве, Николаеве, Одессе, Осташкове, Павлограде, Петрограде, Печаткино (Сухонский завод, Вологодская губ.), Ревеле, Ростове‑на‑Дону, Севастополе, Таганроге, Торжке, Харькове, Черемхово и др. населенных пунктах¹¹¹⁶. Депутатом Петросовета был И. Блейхман. Один анархист‑коммунист участвовал в Первом Всероссийском съезде рабочих депутатов¹¹¹⁷.

В анархистском движении шли споры и об отношении к фабрично‑заводским комитетам (фабзавкомам, ФЗК). Уже в мае – начале июня 1917 г. в них видели силу, способную социализировать промышленность на основах самоуправления. Так, на I и IV конференциях ФЗК Петрограда (30 мая – 3 июня и 10 октября 1917 г.) лидер рабочих Шлиссельбурга, анархист‑коммунист Иустин Петрович Жук призвал передать предприятия в управление контрольным комиссиям, избранным рабочими и служащими, а сельское и лесное хозяйство – крестьянским комитетам. Для координации управления экономикой он предлагал создать региональные и всероссийское бюро комитетов¹¹¹⁸. Эту позицию поддержал и активист МФАГ Ковалевич, призывавший ФЗК объединиться в федерацию, взяв в свои руки организацию производства, обмена, статистики¹¹¹⁹. На II конференции фабзавкомов Петрограда и окрестностей 11 августа лидер САСП Волин заявил, что комитеты должны объединиться с крестьянскими и солдатскими организациями и стать центром борьбы за ниспровержение власти капитала и государства. 19 октября на I Всероссийской конференции ФЗК анархо‑синдикалист Василий Шатов предложил использовать комитеты для социализации производства¹¹²⁰. Но на конференции анархистов в Харькове мнения разделились. Большинство, признав что фабзавком – «орган администрации», охраняющий частную собственность, отвергло сотрудничество с ним. Другие, признавая, что «фабрично‑заводской комитет […] – орган революционной самодеятельности и организованного перехода предприятия в руки трудящихся в момент восстания», призвали участвовать в нем¹¹²¹. Эта точка зрения получила поддержку большинства анархистов.

Тем не менее анархисты играли значительную роль в деятельности органов рабочего самоуправления на крупных и средних предприятиях. В ФЗК работали и возглавляли их многие участники анархистского движения в Петрограде (К.В. Акашев, С.С. Дыбец, Г.П. Максимов, В.С. Шатов), Москве (В.П. Бекренев, М.С. Ходунов), Шлиссельбурге (И.П. Жук), Одессе (М.А. Петровский), Харькове (Ю. Ротенберг), Твери (А.П. Уткин), Кузбассе (Б.К. Шатило) и многие др. населенных пунктах и регионах¹¹²². В ряде городов их влияние в фабзавкомах было преобладающим. Так, в Екатеринославе анархисты были представлены в ФЗК 9 крупнейших заводов, возглавляли многие из них и входили в губернский ЦК ФЗК¹¹²³.

Серьезными были разногласия и в вопросе о роли профсоюзов в революции. Часть делегатов Харьковской конференции признала их организациями, обеспечивающими трудящимся лишь материальные улучшения. Другие встали на традиционную точку зрения анархо‑синдикалистов, признав профсоюзы ведущей силой в классовой борьбе и строительстве анархо‑коммунистического общества. Среди делегатов были сторонники как неидеологических профессиональных союзов, так и рабочих союзов с анархо‑коммунистической программой. Не была единой и позиция об отношениях между ФЗК и профсоюзами. Часть делегатов в Харькове признала комитеты единственной классовой организацией рабочих. Их оппоненты требовали интегрировать фабзавкомы в состав профсоюзов как более массовой организации¹¹²⁴. Часть анархистов признавала обе структуры равноценными. Так, активист МФАГ Скворцов призвал объединить их во Всеобщую организацию рабочих России¹¹²⁵.

Работавшие в профсоюзах анархисты могли настаивать на передаче этим организациям функций социального регулирования. Например, Блейхман в июле был избран в состав Кронштадтского Совета как представитель Центрального Бюро профессиональных союзов Кронштадта и секретарь Союза трактирных служащих. Выступая на собрании Совета 8 августа, он призвал передать в ведение бюро профсоюзов кронштадтские биржи труда, находившиеся в руках городского самоуправления и занимавшиеся трудоустройством безработных¹¹²⁶. Позднее, 15 сентября, Блейхман предложил ввести всеобщую трудовую повинность, поручив ее организацию профессиональным союзам¹¹²⁷. При обсуждении 26 сентября кронштадтскими делегатами забастовки железнодорожников он доказывал необходимость принятия резолюции, призывающей социализировать железнодорожный транспорт и управлять им через профсоюзы. С его предложением согласился Ярчук¹¹²⁸. 29 сентября оба лидера анархистов Кронштадта призвали Совет поддержать резолюцией организованный Союзом трактирных служащих из‑за увольнений работников бойкот 5 чайных. В итоге удалось добиться поддержки этой акции и вхождения делегатов Совета в тарифную комиссию трактирного профсоюза¹¹²⁹.

На кооперацию в марте‑октябре 1917 г. анархисты, напротив, обращали мало внимания, хотя и предлагали близкие ее духу проекты. Так, Якобсон призывал рабочих создавать потребительские союзы для закупки по себестоимости продовольствия у производителей и доставки заказчикам, действующие на безвозмездной основе¹¹³⁰.

Неожиданно в ряде регионов анархисты оказались, что называется, «у власти», заняв ведущие позиции в Советах, исполкомах, а в отдельных случаях – в земствах самого низшего уровня. Что же они делали в этой ситуации? Самое время, читатель, поговорить о социальных преобразованиях, проводимых анархистами.

Так, М.Н. Иванов с марта входил в Осташковский городской Совет рабочих депутатов, а 20–29 марта был его первым председателем, перейдя затем на должность секретаря. От руководящей должности он отказался добровольно, исходя из того, что во главе Совета должен стоять рабочий¹¹³¹. Весной‑летом секретарь Иванов инициировал решение разбиравшихся депутатами трудовых споров в пользу рабочих и кустарей, обязав владельцев кожевенных заводов и др. предприятий города улучшить условия труда на производстве, оплачивать сверхурочные работы и не занижать расценки оплаты труда. Он же способствовал объединению Осташковского Совета рабочих депутатов с Советом солдатских депутатов¹¹³².

В мае‑июне председателем Александровского уездного Совета Владимирской губ. был избран анархист‑коммунист Петр Алексеевич Еремеев. По его инициативе были сформированы вооруженные силы Совета – Красная гвардия. Затем Еремеев предложил депутатам решить жилищный вопрос, проведя реквизицию свободных домов и распределив жилье среди нуждающихся. Но решение это не было проведено в жизнь из‑за противодействия умеренно‑социалистических фракций, а сам Еремеев вскоре был вынужден оставить свой пост. Позже он продолжил деятельность в органах власти. 8 июля Еремеев был избран членом уездного комитета и уездной управы, а позднее стал губернским комиссаром народного образования¹¹³³. Впрочем, эти ограниченные успехи имели место в условиях, когда анархисты не располагали большинством в Советах, да и те не являлись полноценными органами власти.

В других случаях им удавалось добиться успехов при фактическом взятии властных позиций. Так, в Гуляйпольском районе Александровского уезда Екатеринославской губ. весной‑летом 1917 г. бывший политкаторжанин, анархист‑коммунист Нестор Иванович Махно одновременно занял посты председателя Совета крестьянских депутатов, «Комитета защиты революции» и комиссара милиции. Одновременно он сосредоточил в своих руках руководство местными общественными организациями (профсоюзом и больничной кассой взаимопомощи). В Черемховском угольном бассейне Иркутской губ. в марте 1917 г. председателем профсоюза шахтеров был избран А.Н. Буйских. С 1 ноября он занял пост председателя президиума исполкома Черемховского Совета рабочих и крестьянских депутатов. Анархист‑индивидуалист И.Е. Мокин, руководивший крестьянским движением в Макаровской волости Весьегонского уезда Тверской губ., вначале был избран крестьянами председателем волостного земства, а с 17 декабря – председателем волостного Совета крестьянских депутатов. Следует отметить, что во всех перечисленных случаях не наблюдалось существенного отрыва от анархистских представлений. Ведь в условиях выборности и реального контроля над представителями власти со стороны избирателей (при системе сельских сходов в Гуляй‑Поле и Макаровской волости и небольшой численности населения подконтрольных анархистам территорий), зависимости от массовых организаций, властные полномочия Махно, Буйских и Мокина существенно сужались. Вооруженные отряды, на которые опирались в это время анархисты (Черная гвардия в Гуляй‑поле и Красная гвардия в Черемхово) фактически представляли собой ополчения, сформированные на добровольной основе, что также соответствовало анархистским принципам. Соответствие преобразований идеям анархизма придавала опора на систему общественных организаций, обеспечивавших массовую поддержку населения. В Гуляй‑Поле это были «Союз крестьян», комитет батраков и профсоюз рабочих металлургической и деревообрабатывающей промышленности. В Черемхове массовую поддержку преобразованиям обеспечил профсоюз горнорабочих, в котором доминировали анархисты и 9 избранных рабочими рудничных комитетов района. Большую роль сыграли анархистские организации, осуществлявшие политическое руководство движением (Группа анархистов‑коммунистов Гуляй‑Поля и Анархистская федерация в Черемхово)¹¹³⁴.

Следует учитывать, что преобразования анархистов были продиктованы не только программными принципами, но и требованиями их социальной базы. Так, в Гуляйпольском районе и Макаровской волости, большую часть населения которых составляли общинные крестьяне‑середняки и деревенская беднота, на первое место вышла аграрная реформа, представлявшая «черный передел» помещичьих земель в пользу безземельных и малоземельных крестьян. В Гуляй‑Поле за крупными землевладельцами были сохранены небольшие наделы, часть скота и орудий труда для ведения индивидуального трудового хозяйства. Попытки анархистов создать сельскохозяйственные коммуны, основанные на принципах добровольности, не получили широкой поддержки. В них вошли только безземельные крестьяне и батраки¹¹³⁵.

В ситуации нарастания инфляции и падения жизненного уровня населения ряд мер носил характер социальной защиты. Так, анархисты проводили повышение заработной платы, в том числе – путем давления на предприятия через профсоюзы. Например, в Гуляй‑Поле летом ее рост составил 80‑100 %. В Макаровской волости в то же время были реквизированы хлебные запасы у помещика Измайлова, пытавшегося вывезти их за пределы имения. Конфискованные продукты были распределены среди нуждающихся крестьян. В условиях нараставшего товарного дефицита и роста цен в конце 1917 г. Гуляйпольским Советом были предприняты попытки наладить прямые экономические связи с московскими предприятиями. В результате был проведен обмен хлеба на ткани с трудовыми коллективами московских фабрик¹¹³⁶.

Планы преобразований, отвергнутые сторонниками анархистов, как правило, не реализовывались. Так, в Гуляй‑Поле рабочие заводов Кернера, Кригера и мельниц отвергли предложения анархистов о конфискации предприятий и денежных средств в местном банке, отложив их до проведения аграрной реформы. Решение возглавляемого анархистами «Комитета защиты революции» о разоружении местной буржуазии, отмене прав собственности ее представителей на земли и предприятия, принятое в конце августа, также не было осуществлено. В итоге анархисты ограничились введением рабочего контроля на местных предприятиях. В Черемхове, где угледобывающая промышленность составляла основную отрасль экономики, преобразования были направлены на социализацию производства. Уже в мае 1917 г. под руководством Буйских рабочие взяли в коллективную собственность один из рудников и завод, передав предприятия под управление рабочих комитетов и назначив предпринимателю пенсию в размере 4 % от его дохода. Первое предложение о социализации угольных копей, выдвинутое в начале ноября, также было рабочими отвергнуто. Социализация путем передачи предприятий в собственность Черемховского Совета при полном управление на местах со стороны рудничных и заводских комитетов, избранных трудовыми коллективами, была проведена лишь в конце декабря 1917 г. – начале января 1918 г.¹¹³⁷

В Шлиссельбурге на собрании советов и общественных организаций уезда 16–18 апреля 1917 г., провозгласившем себя Шлиссельбургским уездным народным революционным комитетом, была избрана уездная исполнительная комиссия, заместителем председателя которой становится представитель Шлиссельбургского порохового завода, помощник слесаря, бывший политкаторжанин, анархо‑синдикалист И.П. Жук. В основном же на руководящих постах в уезде оказались эсеры. Историк Д.И. Иванов показывает, что в большинстве делегаты этого уездного собрания (не менее 63,3 %) были представителями крестьян¹¹³⁸. Большинством голосов было принято требование к Петроградскому Совету о формировании однородного социалистического правительства, которое находилось бы под контролем Советов на местах. Провозглашалась автономия уезда, а все распоряжения и законодательные акты Временного правительства и властей др. уровней должны были утверждаться органами самоуправления, которым граждане доверили власть. Вероятно, предполагалось в перспективе перестроить отношения между центром и регионами на принципах конфедерализма и децентрализации власти. «Вся внутренняя жизнь Шлиссельбургского Уезда устраивается только гражданами этого уезда; все же внешние вопросы, относящиеся к интересам граждан этого уезда и связанные с интересами граждан всей России, разрешаются только лишь взаимным добровольным соглашением, между всеми автономными единицами, входящими в состав территории всей России. Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, а также и Временное Правительство впредь ни в коем случае не должны предписывать каких бы то ни было декретов гражданам Шлиссельбургского Уезда, не спросив на это согласия у самих граждан этого уезда»¹¹³⁹, – гласили резолюции собрания. Одновременно ревком оговаривал признание власти Временного правительства¹¹⁴⁰, но, вероятно, речь шла о ее ограничении при установлении горизонтальных связей с другими региональными органами самоуправления трудящихся. Впрочем, исследование Д. Иванова показывает, что остается неясным, какие именно резолюции были приняты уездным ревкомом, а какие остались в проекте.

Летом 1917 г. И.П. Жук, входивший в состав ФЗК Шлиссельбургского порохового завода (ШПЗ), становится одним из инициаторов преобразований, проведенных комитетом. Предприятие было взято под управление рабочих, а рабочий день сокращен до 6 часов. Жук не только не допустил закрытия ШПЗ, но расширил производство за счет присоединения подсобных предприятий. По соглашению с сельскохозяйственными рабочими молочной фермы в имении Щеглово Рябовской волости он включил его в состав завода, организовав совхоз. Это было важно в ситуации ухудшавшегося продовольственного снабжения городов. Также Жук установил контроль фабзавкома ШПЗ над кирпичным заводом. Вскоре рабочие избрали его директором порохового завода. Также он становится организатором и одним из командиров Красной гвардии в Шлиссельбурге. С этой целью проводилось военное обучение рабочих после рабочего дня¹¹⁴¹.

Но и в случае отсутствия каких‑либо властных рычагов анархисты имели возможность создавать очаги самоуправления в существующем обществе. Так, летом 1917 г. рабочие золотых приисков Нерчинского округа, по инициативе члена ЦК профсоюза Амурской железной дороги, анархо‑синдикалиста В.А. Ганимедова, создали «профсоюз на паях» (кооператив) «Терпение» в районе реки Могочи. В состав артели вошли около 100 чел. Им удалось добиться выделения участка земли. В конце июля «Терпение» и др. самоорганизованные артели золотоискателей объединились в «ЦК союза горнопромышленных рабочих по выработке золота на кооперативных началах». Возглавлял его по‑прежнему Ганимедов. 1 августа был избран и приисковый комитет, осуществлявший управление предприятием¹¹⁴².

Активная деятельность анархистов, начиная со сквотирования особняков и заканчивая проведением социально‑экономических реформ, не могла не вызвать конфликты с центральной и местными властями. Вскоре появились поводы для открытого противостояния. Первый серьезный конфликт анархистов с властью, имевший общероссийский резонанс, развернулся в мае 1917 г. Его причиной стало убийство активиста ПФАК В. Лашкова. На основании документов следственных органов нам удалось восстановить картину тех событий.

4 мая милиционеры 2‑го Мясницкого комиссариата Москвы задержали двух грабителей, попытавшихся совершить кражу со взломом. Собравшаяся толпа начала избивать задержанных. Милиционеры ей не препятствовали. Василий Лашков находился в это время в Москве по заданию своей организации. Проходя по Маросейке и столкнувшись с толпой, он и трое сопровождавших его анархистов попытались остановить самосуд. Они потребовали прекратить расправу и отвести воров в участок для дальнейшего расследования их действий¹¹⁴³. Разгоряченные линчеватели в ответ стали кричать, что Лашков – сообщник преступников. Толпа и милиционеры схватили и его, «с остервенением» избивая. Когда задержанных привели в комиссариат, толпа ворвалась в здание, продолжая расправу. Протестовавшая против самосуда активистка МФАГ Эльвира Берзетис была немедленно арестована. К толпе присоединился и инструктор Продовольственной милиции, студент Коммерческого института Н.Ш. Моносзон, смертельно ранивший безоружного Лашкова выстрелом в спину. Набившейся в участок толпе было заявлено, что задержанный расстрелян и все могут расходиться по домам. Тяжело раненный Лашков провел за решеткой 3,5–5 часов и лишь после этого срока был доставлен в Басманную больницу. Ему не было оказано медицинской помощи за исключением перевязки, сделанной по личной инициативе случайно оказавшимся в комиссариате студентом‑юристом Седельницким. Через 10,5 часов анархист скончался в больнице¹¹⁴⁴. Комиссар милиции Конский пытался выгородить Моносзона, ссылаясь на то, что он «был одним из самых деятельных работников по продовольствию и что он мог легко переработаться при срочном проведении в жизнь нового продовольственного плана в нашем районе»¹¹⁴⁵.

В знак протеста против расправы над Лашковым 11 мая общее собрание МФАГ приняло заявление, обвинив милиционеров в пытках и преднамеренном убийстве. Были выпущены две листовки, распространенные в городе. МФАГ потребовала от комиссара Временного правительства в Москве Н.М. Кишкина освещения в печати событий, связанных с убийством Лашкова, передачи его тела анархистам для похорон и гласного расследования преступных действий милиции. Также московские анархисты призвали всех желающих участвовать 14 мая в траурной похоронной демонстрации¹¹⁴⁶. С листовкой, выражавшей протест против убийства Лашкова, выступила и ПФАК¹¹⁴⁷. Описание демонстрации 14 мая оставил в своих воспоминаниях комиссар московского градоначальства А.Н. Вознесенский. По его свидетельству, численность демонстрантов, шедших за гробом, достигла 7–8 тыс. Они несли черные знамена и транспаранты с анархистскими лозунгами. Участники шествия проследовали «по главным улицам» мимо зданий МСРД и градоначальства. Около последнего «не обошлось без угрожающих возгласов»¹¹⁴⁸. Впрочем, по данным московских и петроградских газет, шествие было менее масштабным. Вначале собрались всего 50 чел.¹¹⁴⁹ с черными знаменами и плакатами с лозунгами: «Да здравствует коммуна анархистов», «Долой тиранов», «Смерть палачам и тиранам», «Освобождение рабочих для самих рабочих», «Хлеба и воли». Демонстранты разбрасывали прокламации, периодически останавливались и устраивали «летучие митинги протеста»¹¹⁵⁰. Из газетах и документов следственной комиссии известно, что во время демонстрации имел место ряд инцидентов. В частности, некие «темные личности» и даже милиционеры, пытались противодействовать шествию и провоцировали собиравшуюся по пути его следования толпу к нападению на демонстрантов. Неизвестные провокаторы произвели «насильственное вскрытие гроба». Лишь вмешательство депутатов Московского Совета рабочих депутатов предотвратило столкновения между ними и анархистами¹¹⁵¹.

Тем не менее МФАГ добилась начала следствия. В силу того, что скандал грозил дискредитацией власти, 15 мая Исполком сформировал следственную комиссию в составе своих представителей, а также делегатов Московского Совета солдатских депутатов и Комитета общественных организаций. Избрать делегата в ее состав было предложено и МФАГ¹¹⁵². В итоге в состав комиссии вошли: В.А. Аванесов, В.И. Камаев, Г.В. Филатьев и от МФАГ – В.В. Бармаш¹¹⁵³.

Расследование было завершено 1 июня¹¹⁵⁴. Выводы следствия были крайне неутешительны для милицейского начальства. Было установлено, что Конский не сообщил в установленный срок о случившемся начальнику милиции Москвы А.М. Никитину, милицейские же чины старались скрыть сам факт убийства. Так, не только не был задержан, но и не допрошен убийца Моносзон. Не был проведен и опрос свидетелей. Четверо из них, настаивавшие на том, чтобы у них взяли показания, не были допущены к допросу. Выяснилось, что имевшиеся в участке силы милиции (8‑10 солдат и милиционеров) не были привлечены для предотвращения самосуда и охраны арестованных. Более того, помощник Комиссара по продовольствию Келлер, прямой начальник Моносзона, был вынужден бежать в аптеку, расположенную рядом с комиссариатом, чтобы срочно по телефону вызывать военную силу для предотвращения расправы над арестованными. Было установлено, что комиссар Конский и его помощники Глезерман и Леонтьев проявили преступную халатность, предоставив следствие рядовым милиционерам и случайным лицам, оказавшимся в комиссариате. Вопиющим фактом была пропажа вещественных доказательств (пуля и стреляные гильзы). Исчезли и личные вещи Лашкова, изъятые у него при обыске милиционерами, в том числе кольцо и 80 руб. Были признаны неправомерными и действия милиции в отношении Э. Берзетис, без основания задержанной более чем на сутки. В итоге комиссия пришла к выводу, что в комиссариате «царила полная анархия и своевластие»¹¹⁵⁵.

Начальнику Московской милиции Никитину, известному меньшевику и будущему министру внутренних дел Временного правительства, был сделан выговор за то, что вплоть до 16 мая, зная о совершенном преступлении, он не отстранил от должности замешанных в нем лиц. Был уволен со службы Моносзон, вплоть до суда остававшийся на свободе под залог в 5 тыс. руб. В начале октября двое милиционеров и помощник комиссара участка, виновные в гибели Лашкова, были привлечены к судебной ответственности¹¹⁵⁶.

Организовав кампанию протеста, анархисты наглядно показали, что способны защитить своих товарищей от насилия со стороны карательных органов. При этом они действовали в сотрудничестве с народным самоуправлением, не прибегая к вооруженной мести, что было бы характерно для анархистских групп, случись подобная расправа в Российской империи 1900‑х гг. Но убийство Лашкова, и позднее упоминавшееся в официальных заявлениях анархистских организаций¹¹⁵⁷, рассматривалось анархистами, как подтверждение факта притеснений со стороны властей.

Ведя активную агитацию среди солдат и рабочих, анархисты пользовались все большей популярностью. Ряды движения росли. Так, по данным В.В. Кривенького, к лету 1917 г. анархистские группы действовали в 17 городах России¹¹⁵⁸. Но и эти данные, вероятно, не вполне точны. Только в Поволжье, по данным историка В.А. Шилова, к лету 1917 г. анархистские организации были в 7 городах (в том числе – в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде, Симбирске)¹¹⁵⁹. Кроме того, в Харьковской конференции, прошедшей во второй половине июля, имело место прямое или косвенное участие анархистов не менее, чем из 20 городов.

Антивоенная пропаганда анархистов находила все больший отклик среди рядовых военнослужащих армии и флота. «Как раз в мае‑июне их организация развернула активную деятельность в Питере, Кронштадте и Гельсингфорсе. Большим влиянием среди матросов в Кронштадте пользовались анархистские активисты Э.А. Берг, А.Г. Железняков и Х.З. Ярчук. Влияние анархистов росло, и без их лидеров Иосифа Блейхмана и Аснина не обходился, пожалуй, ни один матросский, да и солдатский митинг»¹¹⁶⁰, – констатирует историк В.Т. Логинов. Среди наиболее распропагандированных ими частей был 1‑й пулеметный полк. Члены его ротных комитетов постоянно посещали дачу Дурново, а солдаты участвовали в проходивших на ее территории митингах. Лидерами солдат‑анархистов в полку были М. Марков и Я. Головин¹¹⁶¹.

Подобная ситуация наблюдалась и в регионах. Еще в мае на кораблях Сибирской флотилии, базировавшихся во Владивостоке, анархистам выразили свою поддержку резолюциями экипажи эсминца «Грозный» и посыльного судна «Печенга»¹¹⁶². В июне анархистская фракция в Ревельском Совете рабочих и солдатских депутатов насчитывала 11 чел. из 311, являясь 3‑й по численности. При этом подавляющее большинство депутатов (140) были беспартийными, периодически меняя свою позицию. Двое ревельских анархистов вошли в исполком Совета¹¹⁶³. В июле анархист В. Романец был избран членом президиума Севастопольского Совета¹¹⁶⁴. Гомельская организация анархистов‑коммунистов вела успешную пропаганду среди солдат пересыльного пункта, проходивших через него перед возвращением в свои части после госпиталя или дезертирства¹¹⁶⁵. В Ржеве летом под влиянием антивоенной агитации отказались ехать на фронт солдаты 7‑й роты 50‑го запасного полка. Комиссаром полка был избран анархист Г.И. Волнухин¹¹⁶⁶. Можно привести и другие факты, но уже эти примеры говорят за себя.

Протесты вызвала утвержденная 11 мая военным и морским министром А.Ф. Керенским «Декларация прав солдата», ограничивавшая права военнослужащих. «Не Декларацию прав, а бесправие дал Керенский солдату», – заявил Блейхман на собрании Петросовета 22 мая¹¹⁶⁷. Жесткая критика этого документа содержится в воззвании, изданном ПФАК в июне¹¹⁶⁸. Попытка военного министерства вернуть из отпусков солдат и матросов, аресты отпущенных домой на сельскохозяйственные работы семейных военнослужащих также вызвала протесты. Анархисты Савичев и Ярчук выступили в Кронштадтском Совете делегатами солдат‑ополченцев старших возрастов, требовавших отмены приказа Керенского¹¹⁶⁹. Их требования поддержал Блейхман, 19 мая в солдатской секции Петросовета заявивший о необходимости «распространить отпуска на всех солдат‑земледельцев, которые с начала войны страдают в окопах»¹¹⁷⁰.

Активно выступали анархисты против готовившегося наступления на фронте, как и против планов отправить на передовую пополнение из частей Петроградского гарнизона, являвшихся опорой леворадикальных сил. Так, активист ПФАК П.Н. Колобушкин, выступая в апреле‑июне на митингах в саду дачи Дурново, неоднократно призывал к прекращению войны и вооруженному выступлению против буржуазии и либерального крыла Временного правительства¹¹⁷¹. А.Г. Железняков, участник МФАГ, сочувствовавший анархо‑синдикалистам, в конце мая – начале июня призывал военнослужащих 1‑го пулеметного полка к отказу от отправки на фронт, а также – к экспроприации собственности капиталистов¹¹⁷².

В этих условиях ПФАГ решила продолжить реквизиции, стремясь расширить материальную базу собственного движения. 5 июня вооруженные анархисты, численность которых колеблется в разных источниках от 20 до 80, с тремя пулеметами захватили типографию и редакцию газеты «Русская воля», расположенные на Ивановской улице. Объявив сотрудникам, что предприятие конфисковано, экспроприаторы предложили реорганизовать его в самоуправляющийся социалистический кооператив. Не встретив поддержки этой идеи со стороны рабочих, анархисты разрешили им покинуть здание, арестовав администрацию. Не теряя даром времени, сторонники безвластия напечатали прокламацию, в которой объясняли свои действия как ликвидацию печати, являющейся идеологическим рупором свергнутого режима Николая II. Поскольку революционные организации нуждались в издательской базе, предлагалось передавать такие газеты им в пользование. Было объявлено, что газета конфискуется «для нужд социализма, анархизма и революции»¹¹⁷³. Провозгласив создание «Автономной комиссии типографии „Русской Воли“», анархисты выражали готовность решать вопрос о ее судьбе путем переговоров. С этой целью в редакции приглашались по два делегата от каждой социалистической партии¹¹⁷⁴. Всероссийский съезд Советов рабочих депутатов и Исполком Петросовета осудили эту акцию, предложив анархистам покинуть здание. После его окружения частями лейб‑гвардии Семеновского полка и двумя сотнями казаков министр юстиции Переверзев, прокурор и члены Исполкома Петросовета вступили в переговоры. Осажденные предлагали выпустить их с оружием либо выговаривали себе условия освобождения после сдачи оружия. С согласия премьер‑министра Львова и Переверзева главнокомандующий войсками Петроградского военного округа П.А. Половцов выдвинул ультиматум и добился сдачи анархистов. Арестованные были доставлены в помещение, где заседал Всероссийский съезд Советов рабочих депутатов и через несколько дней освобождены¹¹⁷⁵.

В ответ на эти действия 7 июня Переверзев подписал приказ о выселении анархистов с дачи Дурново. 8 (21) июня, в знак протеста против действий властей, забастовали 15 тыс. рабочих 28 заводов в Петрограде, Петергофе и Ораниенбауме¹¹⁷⁶, готовился выступить Путиловский завод, удержанный от забастовки большевиками¹¹⁷⁷. Как свидетельствует член ПК РСДРП(б) М.И. Лацис, в тот же день анархисты вывели на демонстрацию солидарности рабочих 3 заводов (Металлический, Розенкранц и Феникс)¹¹⁷⁸. На Выборгской стороне начались вооруженные демонстрации протеста¹¹⁷⁹. Анархисты, а также ЦК и ПК РСДРП(б) назначили на 10 (23) июня такое же шествие против действий Временного правительства. Как указывает В. Логинов, решение большевиков поддержать выступление было продиктовано опасением перехода к анархистам руководящей роли в массовом движении против политики Временного правительства: «Когда 6 июня на заседаниях ЦК и ПК говорилось о том, что вооруженная демонстрация может состояться и без руководства большевиков, то имелись в виду вполне конкретные „конкуренты“ – анархисты‑коммунисты. […] в тех случаях, когда большевики – по тем или иным причинам – начинали притормаживать выступления масс, анархисты вырывались вперед»¹¹⁸⁰. Эту ситуацию отмечали и большевистские функционеры. Член ПК М.П. Томский, заявил: «Отгораживаясь от анархизма, мы можем отгородить себя и от массы»¹¹⁸¹. Еще более красноречиво выразил ситуацию активист Военной организации ПК, прапорщик В.В. Сахаров: «Многие из солдат‑большевиков ходят к анархистам и удивляются, почему большевики не поддерживают анархистов, тогда как анархисты всегда стоят на стороне большевиков. Заливая пожар, вступать в борьбу с анархистами нам невыгодно. Надо действовать на анархистов изнутри»¹¹⁸².

По инициативе ПФАК 9 июня на конференции представителей 150 предприятий и воинских частей столицы был избран Временный революционный комитет (ВРК), в который, без ведома партийного руководства, вошли рядовые большевики из воинских частей. Связь с ним через делегатов поддерживали солдаты 1‑го пулеметного, Егерского, Московского и Павловского полков¹¹⁸³.

После победы восстания комитет должен был превратиться в орган, контролирующий Петросовет. Эта мысль, как альтернатива большевистскому лозунгу «Вся власть Советам», была выражена в воззвании, изданном ПФАК в начале июня: «Мы, анархисты считаем своим долгом указать вам, что этот Совет Раб[очих] и Солд[атских] Депутатов не в силах будет справиться с ведущей задачей переустройства нашей социальной жизни. Мы призываем вас, товарищи рабочие и солдаты, к самодеятельности, к творчеству своей ответственной судьбы, своими силами, не доверяясь всецело хотя бы и своим представителям, и поэтому мы призываем для этого создать временный революционный комитет, помимо Совета Раб[очих] и Солд[атских] Депутатов. Из представителей фабрик, заводов и войсковых частей гор. Петрограда, который бы был всегда на страже интересов трудящихся масс, контролируя действия Совета Раб[очих] и Солд[атских] Депутатов, выражая волю народа и его желание»¹¹⁸⁴. Эта идея была логична, ведь Петросовет фактически контролировался Исполкомом и лидерами партийный фракций, но роль низовых активистов в его работе, определении повестки дня и принятии решений была незначительной. Фактически это означало бы создание нового Совета, альтернативного существующему, что весьма точно подметил член ПК РСДРП(б) Залуцкий: «В целях этой организации замечается колоссальная путаница, ибо она представляет из себя параллельную организацию Совета»¹¹⁸⁵.

Вооруженная демонстрация была назначена на 10 июня. Впрочем, даже при мирном характере выступления, на котором настояли большевики, анархисты планировали акции в рамках «пропаганды действием». Так, член Петросовета и Исполнительной комиссии ПК РСДРП(б) И.К. Наумов‑Горелов, делегированный Центральным советом ФЗК Петрограда на переговоры с анархистским ВРК, утверждал, что анархисты прямо говорили ему о плане сопроводить демонстрацию захватом «нескольких типографий и зданий в общественную пользу»¹¹⁸⁶.

Шествие не состоялось, так как ЦК РСДРП(б), предложивший поначалу анархистам совместные действия, по просьбе руководителей Петросовета выпустил обращение с призывом отказаться от участия в демонстрации, поддержанное ПК¹¹⁸⁷. Это решение было поддержано и некоторыми анархистами, считавшими массовую акцию несвоевременной. Во время выступления делегатов петроградских анархистов на матросском митинге в Кронштадте Ярчук поддержал решение об отсрочке шествия, в то время как делегат ПФАК Аснин звал матросов ехать в Петроград¹¹⁸⁸.

Анархистский ВРК продолжил заседания на даче Дурново, запланировав собственную демонстрацию на 14 июня¹¹⁸⁹. Позиция большевиков по отношению к этой организации была однозначно негативной. Прежде всего, анархисты не допустили в ее состав представителя Исполнительной комиссии ПК Э. Рахья, заявив ему, что на собрании могут присутствовать только делегаты предприятий и воинских частей с мандатами¹¹⁹⁰. Фактически ПК РСДРП(б) бойкотировал ВРК и не рекомендовал своим сторонникам посылать в его состав представителей, мотивируя свое решение отсутствием партийного контроля большевиков за этой организацией: «Вчера в Исполнительную комиссию звонили со многих заводов и спрашивали, как им ответить на предложение анархистов прислать делегатов на собрание на даче Дурново. Мы отвечали, что организация Временного революционного комитета есть организация надпартийная, что самостоятельное выступление этой организации будет носить дезорганизующий характер, что поэтому ходить туда не следует»¹¹⁹¹.

Решение об отзыве своих подчиненных принял и Выборгский райком РСДРП(б)¹¹⁹². Резолюции, принятые ПК 13 июня, призывали бойкотировать любое анархистское выступление: «Петербургский комитет обращается к районным комитетам и заводским коллективам мобилизовать все имеющиеся у них силы для того, чтобы удержать выступление рабочих на демонстрацию, устраиваемую анархистами». И далее: «Рекомендовать Военной организации сделать то же самое»¹¹⁹³. Точно так же было принято решение организовать бойкот анархистского ВРК на даче Дурново: «Петербургский комитет предлагает всем районам добиться ухода рабочих – членов нашей партии и сочувствующих ей, если таковые там окажутся, из так называемого Временного революционного комитета, заседающего на даче Дурново и действующего под руководством анархистов»¹¹⁹⁴. Но члены ПК не были бы большевиками, если бы не приняли еще одно решение – направить на заседание ВРК своих делегатов, Кодацкого и Сахарова, целью которых было «отстаивать точку зрения» партии в бойкотируемом и ослабляемом ей же внепартийном органе, координирующим действия протестующих¹¹⁹⁵. Одним словом, ПК стремился ослабить влияние ПФАК, при этом оставляя для себя возможность цинично использовать ее в собственных интересах.

Действия анархистов вызывали тревогу и у умеренно‑социалистического руководства Петросовета. 14 июня на его заседании Блейхман от имени ПФАК заявил, что анархисты поддержат на демонстрации часть выдвинутых большевиками лозунгов, но выдвинут и собственные¹¹⁹⁶. Накануне выступления руководство Петросовета провело переговоры с ПФАК, попытавшись добиться отказа от повстанческих действий. С этой целью на дачу Дурново был направлен Н. Суханов. Его наблюдения подтвердили то, что там увидел ранее Бессарабов: «Мы беспрепятственно въехали в тенистый двор дачи. На крыльце никаких часовых, никаких пропусков и вообще никакого внимания к нашим особам. Видимо, посещения всеми желающими посторонними людьми были вполне свободны и очень часты. Мы спросили, где бы официально, от имени Совета, переговорить с официальными представителями анархистской организации. Нас попросили в клуб. Тут весть о нашем прибытии моментально распространилась, и нас стали окружать любопытные люди, с довольно ироническим видом. Комнаты были в порядке, мебель в целом виде, хотя и поставлена с нарушением всех стилей. В ожидании официальных парламентеров мы расположились в большой зале, превращенной в аудиторию, разубранной черными знаменами и другими эмблемами анархизма. […] Мы вышли в огромный тенистый сад, где мирно гуляли большие группы рабочего люда. Площадки и лужайки были усеяны детьми. У входа помещался киоск, где продавалась и раздавалась анархистская литература. На высоком пне стоял оратор и говорил наивную речь об идеальном общественном строе. Его слушало не особенно много людей. Здесь, видимо, больше отдыхали, чем занимались политикой. И вполне понятна была популярность этого анархистского гнезда среди самых широких рабочих кругов столицы»¹¹⁹⁷. Блейхман отказался от обещаний, заявив о непризнании власти Петросовета и стремлении ПФАК действовать по собственному усмотрению, сохраняя оружие во время демонстрации: «Блейхман отвечал без лишних слов: Совет для анархистов совершенно не авторитетен; если к его решению присоединятся большевики, то это ничего не значит, Совет в целом служит буржуазии и помещикам; никаких определенных намерений у анархистов на завтра нет; участвовать в манифестации они будут – со своими черными знаменами, а насчет того, будут ли с оружием, то, может быть, пойдут без оружия, а может быть, и с оружием»¹¹⁹⁸.

Во время массовой рабоче‑солдатской демонстрации 18 июня, инициированной членами Исполкома Петросовета с целью «знаменовать собой единство демократии и ее силу перед лицом общего врага»¹¹⁹⁹, анархисты организовали марш на тюрьму «Кресты». Как вспоминал позднее один из участников событий, анархист Василий Иванович Киселев, перед митингом рабочих и солдат на Марсовом поле известная анархистка Мария Григорьевна Никифорова организовала на даче Дурново отряд из 60–70 рабочих Выборгского района. Придя на Марсово поле со своими бойцами, она выступила с речью перед митингующими, в которой «призывала бросить чуждых людей, указывая на Временное правительство, – главным образом бесполезность его существования»¹²⁰⁰. Затем она «обратилась к стоявшему здесь отряду анархистов, а также с предложением ко всей толпе освободить из „Крестов“ заключенных, томящихся товарищей»¹²⁰¹.

Отряд двинулся по направлению к тюрьме. По дороге к нему присоединилась толпа солдат, матросов и рабочих. Как свидетельствовал помощник комиссара 1‑го Выборгского района Н.П. Чернов, под черными флагами шли более тысячи чел. В безоружной толпе демонстрантов было заметно «вооруженное ядро – вроде отряда, из рабочих и солдат с винтовками и револьверами»¹²⁰². К анархистам примкнули и бойцы Красной гвардии, также двинувшиеся к «Крестам»¹²⁰³.

Вопреки тому, что пишут некоторые исследователи темы¹²⁰⁴, следуя за Сухановым¹²⁰⁵, никакого «разгрома» тюрьмы не последовало. Комиссар Чернов, участвовавший в тех событиях, дает совершенно иную картину в своих показаниях по делу о разоружении анархистов на даче Дурново. По его словам, подойдя к зданию тюрьмы, демонстранты стали требовать, чтобы к ним вышел ее начальник, А.А. Жигадло. Тот незамедлительно выполнил требование. Чернов сопровождал его на переговорах. От Жигадло потребовали освободить редактора газеты «Окопная правда» большевика Ф.П. Хаустова и еще нескольких политзаключенных. В ответ на возражения начальника, заявившего, что он не может удовлетворить эти претензии, из толпы раздались угрозы освободить всех заключенных¹²⁰⁶. «Вооруженные в толпе в это время махали винтовками, некоторые держали в руке наготове револьверы. Чувствовалось, что категорическое повторение отказа вызовет штурм тюрьмы и разгром ее вооруженными и сопровождавшей их тысячной толпой. Волновались в ней все, из задних рядов напирали на передние, с криками»¹²⁰⁷, – свидетельствует Чернов.

Жигадло пригласил анархистов на переговоры. Воспользовавшись этим предложением, вслед за ним и Черновым в тюрьму вошли 6–7 чел. с оружием в руках. Тут же был взят под контроль кабинет начальника: «Из этих людей было два солдата с винтовками, которые сразу стали: один – у дверей комнаты, а второй – у телефона; у этого второго солдата я, кроме винтовки, видел еще револьвер и шашку»¹²⁰⁸. В этой ситуации Жигадло не решился продолжать спор и был вынужден отпустить 7 чел. Причем четверо из них были освобождены по требованию Хаустова, который в ответ на возражения Жигадло обратился к демонстрантам. После освобождения группы заключенных демонстрация ушла от здания тюрьмы¹²⁰⁹.

В ответ на эту акцию Переверзев отдал приказ о выселении анархистов с дачи Дурново. Однако же, как вспоминал позднее Половцов, в ряде воинских частей чувствовалось недовольство солдат предстоящим участием в карательной операции. Так, командир 1‑го пехотного полка отказался выполнять приказ, «говоря, что его солдаты ни за что не пойдут против товарищей анархистов»¹²¹⁰. Эту воинская часть, как и лейб‑гвардии Гренадерский полк, Половцов рассматривал как анархически настроенную¹²¹¹. Чтобы уговорить к выступлению 2‑ю роту лейб‑вардии Преображенского полка, генералу пришлось лично прийти в казарму и внезапно «огорошить» разбуженных солдат речью о победах на фронте и необходимостью выполнения воинского долга по примеру фронтовиков. Он заявил, что на дачу Дурново уже идут остальные роты преображенцев, казачьи части и бронеавтомобили. К отряду Половцова примкнули еще 2 роты¹²¹². Нежелание солдат идти против анархистов подтверждает и генерал‑квартирмейстер Петроградского военного округа Б.В. Никитин: «чтобы собрать самый отряд, Половцов пускает в ход всю свою изобретательность. Даже лучшим частям, как 1‑му Донскому полку, командам преображенцев и семеновцев из отборных людей, он предложил каждой в отдельности явиться условно на сборный пункт – к Литейному мосту к 4 часам утра и там уже, а не в казармах, убедиться, что выступают они не одни, а вместе с другими и, главное, с разрешения Совета»¹²¹³.

19 июня в три часа ночи сотня казаков, сводный батальон гвардейской пехоты и бронеавтомобиль, возглавляемые прокурором Петроградской судебной палаты Н.С. Каринским и Половцовым, начали операцию¹²¹⁴. Весьма интересным документом, описывающим события на даче Дурново являются показания бойца Конного туземного полка Кавказской туземной дивизии Я.Б. Якулова, участвовавшего во взятии дачи Дурново. Приводим обширные выдержки из этого документа. Как вспоминает Якулов, войска окружили дачу и беспрепятственно вошли в ее двор. Каринский направил в здание комиссара Чернова, передав осажденным предложение «выдать уголовных и освобожденных арестантов»¹²¹⁵. Анархисты заявили, что в здании находится лишь один из них – Гусев, уголовников же там нет. Переверзев выразил согласие ограничиться выдачей Гусева, обещая в этом случае отвести войска. После отказа анархистов выполнить требования и заявления о готовности к сопротивлению солдаты, взломав окна и двери, вошли на дачу¹²¹⁶. Но, как вспоминают Никитин и Половцов, бойцы не желали начинать операцию, и первыми, взломав одно из окон, в дом вошли трое офицеров (среди них – сам Никитин) и некий доброволец из числа студентов. Затем П. Половцов буквально уговорил солдат войти в здание, прибегая к дезинформации относительно действий рот, находившихся с другой его стороны¹²¹⁷.

Прежде чем сдать оружие и выйти на улицу, анархисты оказали небольшое сопротивление. Как свидетельствует Якулов: «Солдаты говорили, что в них бросали несколько раз бомбы, которые, к счастью, не разрывались. По словам солдат, анархисты не умели обращаться с бомбами и потому не выдергивали фитиля. […] Я видел, как пронесли мимо меня труп, причем солдаты, в том числе солдат 4 роты Преображенского полка Григорий Гучан, сказали мне, что на их глазах застрелился этот анархист»¹²¹⁸. В итоге были задержаны трое арестантов, освобожденных ранее из «Крестов», и несколько лиц, подозреваемых в принадлежности к уголовному миру. При этом непонятно, на каком основании были сделаны выводы относительно того, что эти люди были уголовными преступниками. Арестованные были отправлены в тюрьму, а дачу взял под охрану военный караул¹²¹⁹.

Возможно, анархисты бросали гранаты, намеренно не вырывая запал¹²²⁰. Иными словами – они стремились напугать солдат, избегая кровопролития. Иначе трудно объяснить, почему все они¹²²¹ как один не выполнили такое простое действие. А ведь среди них были матросы и солдаты, знавшие, как обращаться с гранатами. Им действительно на время удалось распугать осаждавших, что подтверждает и Никитин. Как только полетели гранаты, «солдаты, забравшиеся было в дом, опрометью бросаются назад, высыпаются из окна, в которое мы пролезли, бегут через двор на набережную»¹²²². Это объяснение становится вполне логичным, если мы обратим внимание на контекст того времени. Солдат анархисты воспринимали как своих потенциальных сторонников. Еще свежи были в памяти события февральского восстания, когда подавляющее большинство воинских частей без сопротивления перешли на сторону восставших. В случае пролития крови однополчан анархисты превращались во врагов, на которых солдаты обрушили бы свою злобу. К тому же речь шла о подготовке выступления против Временного правительства. Рисковать было бессмысленно.

Матросом, который вел переговоры с Каринским и Переверзевым, а затем первым бросил гранату в солдат, был Анатолий Железняков. «Один из руководителей в морской куртке с интеллигентным лицом»¹²²³, – так описывает его Половцов. «Наконец, из боковой галереи появляется для переговоров высокий представительный матрос – Железняков. Переверзев требует, как генерал‑прокурор, немедленно открыть двери. Железняков вступает в пререкания, говорит о свободах и правах народа на дома и земли. Складная речь его течет быстро, слов не подыскивает; держит себя непринужденно. По внешности – совсем не татуированная физиономия бульдога; напротив – высоко закинутая голова с правильными чертами лица при открытом вороте даже импонирует»¹²²⁴, – вспоминал Никитин.

Погибшим был Аснин, один из лидеров ПФАК. Шлиома Аронов Аснин родился приблизительно в 1884 г., в местечке Игнатовка Киевской губ.¹²²⁵ В 1902 г. он был осужден за кражу со взломом на 2 года и 6 месяцев тюремного заключения и с 19 сентября того же года отбывал наказание в Киевском тюремном замке. 13 сентября 1903 г. за другое раскрытое преступление такого же рода он был осужден Киевским окружным судом еще на 2 года и 6 месяцев тюрьмы¹²²⁶. По данным документов из следственного дела Аснина, в тюрьме он вел себя дерзко. Так, однажды во время перевода в темный карцер он матом поносил Николая II, его семью, а также Бога, законы, тюремное начальство¹²²⁷. По данным на 1913 г., в период его второго каторжного срока, отбываемого в Шлиссельбурге, также по уголовному делу, он уже относил себя к анархистам. По словам политкаторжанина Симоновича, политические считали его своим товарищем. Аснин по‑прежнему вел себя смело по отношению к тюремному начальству. Более того, в борьбе за права заключенных против тюремной администрации он служил «примером своей стойкостью». Так, Шлиома был среди четырех каторжан, отказавшихся встать во время исполнения молитвы певческим хором, за что был наказан тридцатью сутками карцера. После освобождения, вновь отказавшийся встать во время молитвы, Аснин был опять отправлен в карцер на 30 суток. В тюрьме он освоил специальность парикмахера, брил и стриг заключенных, и использовал свою работу, чтобы передавать информацию и новости между камерами¹²²⁸.

Сведений о криминальной деятельности с его стороны после освобождения из тюрьмы весной 1917 г. нет. Поэтому на тот момент вряд ли можно рассматривать Аснина как представителя преступного мира. Татуировки, обнаруженные на его теле, вызвали своего рода сенсацию и были использованы для контрпропаганды против анархистов и большевиков, критиковавших власти за карательную операцию на даче Дурново¹²²⁹. На сохранившихся фотографиях трупа Аснина из следственного дела о событиях 19 июня 1917 г. действительно видны татуировки. Правда, из них хорошо просматривается только одна – на спине, с изображением полового члена и соответствующей матерной надписью из трех букв над ним¹²³⁰. Смерть Аснина не оставила равнодушной товарищей по организации. Половцов в воспоминаниях приводит реакцию Железнякова, крикнувшего в лицо Переверзеву: «Товарищ министр, вы – убийца»¹²³¹.

Арестованы были 60 чел., среди которых, помимо упомянутого Железнякова, оказались известные активисты анархистского движения Абрам Гефен, Зеев‑Вульф Гордин, Мария Никифорова и Федор Моченовский¹²³². Как подтверждает Суханов, солдаты подвергли дачу разгрому: «Солдаты же, ворвавшись в дачу, произвели в ней разгром, перебили окна, переломали мебель и арестовали человек шестьдесят… Я лично, бывший на даче часов за тридцать до этих событий, могу удостоверить, что анархисты содержали ее в полнейшем порядке»¹²³³. Следы разгрома дачи солдатами видны на фотографиях, которые мы помещаем в иллюстративном приложении к книге. На стороне анархистов действовали милиционеры Выборгской стороны, состоявшие из местных рабочих. Так, подрайонный комиссар милиции Цыганков подписал резолюцию рабочих Выборгского района, выразившую готовность оказать ПФАК активную поддержку в случае выселения. Когда же правительственные войска заняли позиции около дачи Дурново, милиционеры «заявили, что не допустят принятия репрессивных мер против анархистов»¹²³⁴.

Акция властей вызвала в тот же день массовые волнения в Выборгском районе. Вокруг дачи Дурново собрался огромный митинг рабочих. «Не только в парке собралось много народу, но толпа уже запрудила прилегающие улицы. […] Митинг принимает грандиозные размеры; ораторы сменяют друг друга, объявляют „смерть палачам“ и все остальное, что полагается из того же репертуара»¹²³⁵, – вспоминал Никитин. Находившийся на даче караул солдат лейб‑гвардии Семеновского полка был окружен толпой, осыпавшей их ругательствами. Рабочими был вытащен из автомобиля и избит до потери сознания адъютант Половцова, корнет Скосырев, присланный для распространения прокламаций, оправдывающих действия властей¹²³⁶. «Во избежание совершенно ненужного кровопролития» солдатам приказали покинуть дачу Дурново¹²³⁷. ПФАК выпустила листовку по случаю антианархистской операции и гибели Аснина, утверждая, что он «убит подло, зверски, рукой казака по наущения Правительства»¹²³⁸. Фактически воззвание призывало к свержению Временного правительства: «Это последнее преступление Временного Правительства, как и все его другие кровавые деяния, не должны пройти ему безвозмездно. Русский революционный пролетариат, русские революционные полки должны раз навсегда положить конец его кроваво‑злодейскому пиру. […] Пусть будет услышан наш могучий протест, пусть ваша революционная сила сметет с лица земли это гнусно‑мерзкое Правительство»¹²³⁹. 19 июня забастовали 4 завода, где ПФАК пользовалась большим влиянием. Утром 20 июня сочувствовавшие анархистам милиционеры завода «Розенкранц» начали вести агитацию за выступление в воинских частях. Тогда же двое анархистов выступили на образовавшемся митинге солдат 1‑го пулеметного полка, призывая их выйти на улицу, чему воспрепятствовали прибывшие на место представители ПК РСДРП(б)¹²⁴⁰.

Прибывшей для расследовании обстоятельств гибели Аснина комиссии исполкома Петросовета рабочие не дали увезти тело, потребовав, чтобы вскрытие производилось здесь же, под их присмотром¹²⁴¹. Перед дачей Дурново прошел массовый митинг протеста против решения Временного правительства. Делегация бастующих отправилась в Петросовет, потребовав прекратить попытки выселения. Действия правительственных войск вызвали протесты со стороны депутатов Всероссийского съезда Советов. Возмущение наблюдалось среди солдат и матросов Петрограда и Кронштадта. Аснину анархисты устроили торжественные похороны, поставив над его могилой плакат: «Смерть палачам Переверзеву и Половцову»¹²⁴². Как свидетельствует Суханов, в Петросовете делегаты бастующих выразили возмущение произошедшим, обвинив власти в совершении «бессмысленного убийства» и расправе над анархистами, «которые никогда не пролили ни капли крови и не пролили ее даже теперь, защищаясь от солдатского разгрома»¹²⁴³. Как видим, невырванные запалы бомб действительно сыграли на руку героям нашей книги. Время теперь работало на них. По всей России анархисты призвали трудящихся к социальной революции¹²⁴⁴.

Конфликт вокруг дачи Дурново стал спусковым крючком к событиям, вылившимся в вооруженные антиправительственные демонстрации в Петрограде 3–4 июля 1917 г. По оценке историка К.А. Тарасова, в это время анархисты‑коммунисты «оставались единственной политической силой, решительно выступавшей за свержение правительства»¹²⁴⁵. Уже 2 (15) июля вернувшиеся на дачу Дурново анархисты провели тайное совещание, постановившее организовать массовое выступление против Временного правительства, перерастающее в вооруженное восстание. Его главной силой должны были стать солдаты 1‑го пулеметного полка, возглавляемые прапорщиком А.Я. Семашко, большевиком, весьма близким по своим взглядам к анархистам. Являя собой яркий пример того, как низовые активисты РСДРП(б) могут втянуться в анархистское движение, он постоянно координировал с ПФАК свою работу¹²⁴⁶. Поскольку в первой половине июня «Временный революционный комитет становился центром консолидации протестного движения в Петрограде», руководители ПК РСДРП(б) открыто высказывали опасение, что анархисты окончательно перехватят у них влияние на воинские части и предприятия. Существовала и угроза перехода радикально настроенных большевистских активистов, особенно солдат, в ряды ПФАК, которой большевики, по оценке Тарасова, в той ситуации «уступили место консолидирующего центра»¹²⁴⁷.

Судя по воспоминаниям одного из лидеров ПФАК, Александра Дмитриевича Федорова, совещание 2 июля было инициировано анархистами по просьбе двух бойцов 1‑го пулеметного полка. В нем участвовали лидеры ПФАК (И.С. Блейхман, П.Н. Колобушкин, Д.Н. Назимов, Н.И. Петров‑Павлов и сам Федоров), некий политэмигрант Александрович, двое военнослужащих из 1‑го пулеметного полка, матрос с крейсера «Аврора», матрос с миноносца «Рында» и еще двое, о которых он не сообщает ничего определенного. Собравшиеся приняли решение инициировать вооруженное восстание против Временного правительства. Они рассчитывали на поддержку петроградских рабочих, а также на присоединение к восставшим кронштадтских матросов. Пулеметчики должны были арестовать Временное правительство и занять стратегически важные объекты в городе. Был принят лозунг: «Долой Временное Правительство! За Советы!»¹²⁴⁸ При этом лозунг «Вся власть Советам!», по словам Федорова, собравшиеся отвергли, поскольку «этот лозунг не гармонировал нашим принципам»¹²⁴⁹.

Был разработан и приблизительный план действий. Предполагалось немедленно отправить активистов ПФАК в районные рабочие и социалистические клубы с объявлением о том, «что завтра, 3‑го июля, с 11–12 час[ов] дня начнется вооруженное выступление против Временного Правительства». На промышленные предприятия направлялись агитаторы¹²⁵⁰.

В 8–9 часов утра 3 июля Блейхман, Колобушкин, Петров‑Павлов и Федоров отправились в казармы 1‑го пулеметного полка. По их просьбе члены солдатского комитета собрали военнослужащих¹²⁵¹. Был избран новый ВРК из 34 чел. во главе с Семашко. В его состав вошли Блейхман и делегаты каждой роты¹²⁵². Выступая на митинге пулеметчиков, Блейхман призвал солдат не отправляться на фронт, свергнуть Временное правительство и Петросовет. После захвата власти он предполагал передать ее переизбранным Советам, игнорируя существующие, в которых преобладали умеренные социалисты, поддерживавшие коалицию с либеральными партиями во Временном правительстве. Также он вел речь о реквизиции у буржуазии и помещиков денежных средств, продовольствия, захвате рабочими донецких рудников, банков, железных дорог и промышленных предприятий по всей России. Перед солдатами выступили также Железняков и Колобушкин¹²⁵³. «Мы за советы, но против буржуазии и капиталистов, которые захватили власть в свои руки с тем, чтобы разгромить революцию, восстановить монархию или диктатуру буржуазии. Говорили много и убедительно. Выступали пулеметчики. Одни говорили: ждать нельзя, пока нас разоружат силой, лучше самим выступить. Другие выражали сомнение, что поддержат ли их рабочие и матросы»¹²⁵⁴, – так описывал митинг Федоров.

3‑4 июля, действуя по намеченному плану, повстанцы заняли Петропавловскую крепость, телефонную станцию, Финляндский вокзал, железнодорожную станцию Ланская и типографию газеты «Новое Время». Посты с бронеавтомобилями были выставлены у здания Главного штаба, казарм верного правительству 9‑го кавалерийского полка, на Николаевском вокзале, Невском и Литейном проспектах, на мостах между домом Кшесинской и Петропавловской крепостью. Лично Федоров во главе отряда из солдат, матросов и красногвардейцев Выборгской стороны занял типографию «Нового времени» и удерживал ее до 5 июля, когда восстание было подавлено. Ожидалась помощь со стороны других воинских частей. И действительно, к вечеру выступили 7 полков, в том числе – Московский и Гренадерский. Анархисты присоединились к колоннам солдат с черными знаменами и лозунгами «Долой Временное правительство!», «Долой Переверзева!», «Да здравствует коммуна!». Делегация из анархистов и солдат 1‑го пулеметного полка направилась в Кронштадт для того, чтобы вызвать в Петроград отряды матросов¹²⁵⁵. Как известно, это выступление, получившее поначалу поддержку значительной части петроградских и кронштадтских большевиков, вылилось в массовые уличные демонстрации, митинги и столкновения с правительственными войсками.

Цели «бунтарей» и анархо‑синдикалистов в этой ситуации были схожими. Как вспоминал позднее Ярчук, КОАСК «считала, что вооруженная демонстрация перейдет в восстание; власти, таким образом, будет нанесен решительный, мощный удар, после которого она уже больше не сможет оправиться; Советы же Р[абочих,] С[олдатских, и] К[рестьянских] Д[епутатов] на местах доведут ее, в дальнейшем процессе борьбы, до полного уничтожения»¹²⁵⁶. Но между двумя течениями возникли разногласия.

3 июля делегаты пулеметчиков (Н. Петров‑Павлов и М. Никифорова, а также пулеметчики Казаков и Кошелев) прибыли в Кронштадт. На митинге на Якорной площади они призвали матросов выступить в Петроград¹²⁵⁷. Ярчук поддержал лидеров Совета, большевиков и левых эсеров, говоря о преждевременности выступления. Наряду с представителями социалистических партий он был назначен исполкомом Кронштадтского Совета в состав комиссии, созданной для руководства действиями демонстрантов, направлявшихся в Петроград¹²⁵⁸. Предполагая такое развитие событий, уже на стадии разработки плана восстания лидеры ПФАК высказывали сомнения в отношении Ярчука: «Мы знали, что рабочие заводов и фабрик поддержат выступление, но этого было еще мало, мы знали хорошо кронштадтских матросов и в поддержке их тоже не сомневались. Но там был Ярчук, наш товарищ, и он часто шел вразрез прямой необходимости, и, пользуясь влиянием среди матросов, он мог бы нам поставить палку в колеса»¹²⁵⁹. Между тем в июльских событиях участвовали и петроградские анархо‑синдикалисты, позже примкнувшие к САСП. В частности, А.Г. Таратута вспоминал, что был одним из активных участников событий и после подавления восстания был арестован юнкерами¹²⁶⁰.

В результате агитации анархистов в Петроград прибыли 10 тыс. кронштадтских матросов и рабочих¹²⁶¹. Члены КОАСК солидаризировались с левыми эсерами и меньшевиками, выступив против перехода демонстрации под фактическое управление активистов РСДРП(б). Видя, что большевистская часть руководства кронштадтских демонстрантов привела матросов на митинг к дворцу Кшесинской, штаб‑квартире большевиков, анархисты двинулись со своими сторонниками дальше, отдельно от участников митинга. Ярчук также протестовал против захвата головы кронштадтской колонны на Марсовом поле группой с флагом ЦК РСДРП(б), отстаивая непартийный характер шествия, проводимого от имени Кронштадтского совета¹²⁶². Как видим, его солидарность с большевиками была весьма относительна.

По воспоминаниям большевика Ф.Ф. Раскольникова, после прибытия правительственных войск и завершения демонстрации в Петрограде анархисты‑коммунисты высказались за продолжение выступления вплоть до установления власти Советов, тогда как Ярчук считал «невыгодным и обреченным на поражение всякое решительное выступление в целях захвата власти»¹²⁶³. Позицию ПФАК отражало воззвание, выпущенное 5 июля в захваченной типографии «Нового времени». Его авторы призвали восставших не останавливаться на достигнутом и перейти к экспроприации предприятий и помещичьих земель¹²⁶⁴.

Анархисты едва не оказали влияние на состав нового кабинета министров. Так, племянница Кропоткина, Екатерина Николаевна Половцова, писала, что в один из дней, вскоре после 4 июля, поздно вечером на квартиру к пожилому теоретику анархизма приехал военный и морской министр Керенский, на которого вышедший в отставку премьер‑министр Львов возложил задачу формирования нового правительства. «Оказалось, что Керенский, растревоженный всеми последними событиями, приезжал просить Кропоткина составить новое правительство . И уехал ни с чем»¹²⁶⁵, – ссылаясь на своего дядю, писала Екатерина Николаевна. Как отметили в комментариях публикаторы воспоминаний Половцовой, «выражение „составить правительство“ означает, что Керенский просил Кропоткина не больше не меньше ВОЗГЛАВИТЬ НОВЫЙ СОСТАВ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА и подобрать себе министров»¹²⁶⁶. Видя в анархистах опасных противников, А.Ф. Керенский рассчитывал таким образом морально обезоружить сторонников безвластия, поставив во главе правительства их теоретика, пусть даже в то время сильно расходившегося во взглядах со своими последователями. Вероятно также, что Александр Федорович не рассчитывал на то, что Кропоткин сможет самостоятельно управлять государством. Но зато всемирно известный и пользующийся уважением в обществе революционер мог послужить удобным прикрытием для действий либеральных и умеренно‑социалистических политиков. Кропоткин поступил как убежденный анархист, отказавшись от этого предложения.

Солидарность с петроградскими товарищами анархисты выразили в ряде других городов. В Москве, вечером 4 июля, МФАГ приняла участие в вооруженной демонстрации рабочих и солдат, проходившей под лозунгами «Вся власть Советам!» и «Долой 10 министров‑капиталистов!». На митинге на Скобелевской площади выступали не только большевики, но и анархисты. Так, среди ораторов был активист МФАГ, прапорщик Николай Скворцов. По данным газеты «Анархия», он произнес речь, направленную против Временного правительства и войны. За это 6 июля Скворцов был арестован и затем два месяца содержался в тюрьме без предъявления обвинений¹²⁶⁷.

Во Владивостоке вернувшиеся из эмиграции анархисты Двигомиров и Чернобаев в те дни выпустили воззвание с призывом к восстанию и организовали неудачную попытку захвата типографии «Дальний Восток»¹²⁶⁸. В Томске в то же самое время прошли выступления солдат, находившихся под влиянием местных анархистских лидеров Клюева и Третьякова. В результате столкновений с правительственными войсками было убито 30 чел. и несколько десятков ранено¹²⁶⁹. Брянские анархисты попытались организовать демонстрацию солидарности с петроградскими товарищами, выступив вместе с большевиками. Но это выступление так и не состоялось, так как его организаторы были арестованы¹²⁷⁰.

Выступления 3–4 июля завершились поражением леворадикальных сил. Вряд ли была возможность одержать победу в тех условиях. Ведь кроме Петрограда и Кронштадта восстание не получило сопоставимого по масштабам отклика ни в одном регионе. Многие анархистские организации были разгромлены. 6 июля правительственные войска окончательно заняли дачу Дурново, перед тем покинутую анархистами. «Там нашли немного оружия и много литературы»¹²⁷¹, – комментировал это событие Суханов. 7 июля отряд юнкеров захватил типографию, выпускавшую анархистские листовки и журнал «Коммуна» в Петрограде, а 9 июля правительственные войска разгромили клуб анархистов на 5‑й линии Васильевского острова¹²⁷².

Ряд активистов анархистских организаций оказались в тюрьме. Так, Железняков был вновь арестован и на сей раз приговорен к 14 годам каторги. Он находился в заключении в тюрьме «Кресты» и лишь в начале сентября бежал из тюрьмы, спрыгнув с 7‑метровой высоты. В ответ на эти репрессии ПФАК выпустила листовку, в которой на Керенского, как и на партии меньшевиков и эсеров, была возложена ответственность за преследование анархистов и большевиков. Авторы воззвания призывали бороться за то, чтобы «отвоевать право на свободу пропаганды своих идей, право на жизнь»¹²⁷³. Предполагалось, что теперь анархисты начнут создавать группы сторонников на заводах, расширяя ряды активистов движения¹²⁷⁴.

После июльского поражения в анархистском движении России происходит окончательное размежевание на два течения, подтвержденное резолюцией прошедшей вскоре Харьковской конференции: «бунтарское с широкой агитацией совместно со стихийными активными выступлениями до периода реакции и синдикалистское – представленное „Союзом анархо‑синдикалистской пропаганды“»¹²⁷⁵. Обе фракции выступали за свержение Временного правительства. «Бунтари», преобладавшие в анархистском движении с апреля 1917 г., верили в силу стихийного восстания масс, ведущего непосредственно к анархическому коммунизму¹²⁷⁶. Захваты типографий, налет на тюрьму «Кресты» и вооруженное выступление 3–4 июля были логичным выражением их стратегии.

Анархо‑синдикалисты ориентировались на деятельность в рабочих организациях с целью развития классовой борьбы, подготовки к экспроприации средств производства, строительству новых экономических отношений. Такая задача была поставлена в Декларации САСП, принятой 4 июля, как раз в дни восстания¹²⁷⁷. В соответствии с этими установками, как вспоминала его активистка Роза Дыбец, многие анархо‑синдикалисты, после возвращения из эмиграции, по завершении июльских событий пошли работать на предприятия. Она устроилась штамповщицей на заводе «Айваз». Ее муж, С.С. Дыбец, работавший там же, вскоре был избран председателем ФЗК¹²⁷⁸. На том же заводе работал и Петров‑Павлов, также вступивший в САСП¹²⁷⁹. Р. Дыбец утверждала, что анархо‑синдикалистским идеям сочувствовал и Анатолий Железняков¹²⁸⁰.

САСП придерживалась концепции «переходного периода», в 1915–1916 гг. сформулированной Л.И. Фишелевым. Советы образца 1917 г. он рассматривал как форму государственности, переходной к безвластию¹²⁸¹. В «Декларации» САСП утверждалось, что итогом этой революции станет «создание общественного строя, который естественно и сравнительно безболезненно будет эволюционировать в направлении к полному осуществлению анархо‑коммунистического идеала»¹²⁸².

Российская «народная» революция рассматривалась как начало вызванного событиями Первой мировой войны всемирно‑исторического «социального переворота». Ее радикализация считалась наиболее важным условием для начала революционных выступлений в Германии и др. воюющих странах. Отмечая характерный для России экономический упадок, Фишелев связывал его с общим кризисом капиталистических отношений. Делая вывод о неспособности Временного правительства и социалистических партий решить экономические проблемы, он призывал беспартийные рабочие и крестьянские организации (Советы, профсоюзы, ФЗК, крестьянские союзы) объединиться во Всероссийский союз и взять на себя «коренную реорганизацию современных социально‑экономических отношений». Предполагалось, что политическую систему реорганизуют Советы. Социализацию земли и производства, управление экономикой возьмет на себя Всероссийский союз организаций производителей, объединяющий крестьянские комитеты и ФЗК. От контроля над средствами производства предполагалось перейти к их непосредственной социализации. Решать аграрный вопрос Фишелев рассчитывал путем непосредственного захвата земли крестьянами. Государство предполагалось заменить федерацией «вольных городов и вольных общин, городских и сельских коммун, объединенных снизу вверх в местные, областные и краевые федерации». Итогом синдикалистской социальной революции должно было стать «создание общественного строя, который естественно и сравнительно безболезненно будет эволюционировать в направлении к полному осуществлению анархо‑коммунистического идеала». Декларация выражала интернационалистскую позицию. Отрицая возможность установления правительствами прочного мира, в качестве единственного средства к этому авторы документа рассматривали социальную революцию. Декларация предполагала, что анархо‑синдикалисты не должны создавать отдельную политическую организацию, но войти в состав беспартийных рабочих и крестьянских организаций для того, чтобы пропагандировать «там свои воззрения и свой идеал безвластного коммунизма»¹²⁸³.

Участвуя в Советах и других органах самоуправления трудящихся, анархо‑синдикалисты пытались проводить в жизнь идеи социального равенства, видя в этом приближение к анархо‑коммунистической общественной модели. Так, Ярчук, при обсуждении Кронштадтским Советом 31 мая вопроса о введении различной шкалы в оплате труда для квалифицированных и неквалифицированных рабочих, призывал первых из классовой солидарности принять равную оплату труда¹²⁸⁴. Анархо‑синдикалисты стремились использовать Советы для проведения в жизнь непосредственных требований рабочих. Так, Ярчук 21 июля призвал депутатов поддержать резолюцией решение об оценке «экстренного» (сверхурочного) труда в полуторном размере, принятое Конференцией центральных оценочных комиссий портов и заводов морского ведомства Петроградского района. Его предложение было принято¹²⁸⁵.

Особую позицию в анархистском движении занимали пананархисты, примыкавшие по многим вопросам к «бунтарям», но имевшие свою небольшую организацию «Союз пяти угнетенных». Ее лидерами и теоретиками были А.Л. и В.Л. Гордины. Эта группа была немногочисленной, но имела влияние среди членов МФАГ и ПФАК. Впервые они заявили о себе в Петрограде в середине марта, в листовке, призывающей членов социалистических и анархистских организаций прийти на организационное собрание «Всемирного пансоциалистического союза пяти угнетенных». Первоначально братья‑теоретики называли свое учение «пансоциализмом», рассматривая его как «синтез всех социальных идеалов и стремлений к коренному переустройству всего общества: хозяйства, семьи, школы и государства »¹²⁸⁶. Концепция пананархизма («всеанархизма») связывала революционную борьбу с противодействием различным видам угнетения («пять угнетений»): «Пананархизм это расширенный […] анархизм, который, помимо идеала безвластия заключает в себе еще четыре идеала, а именно, Коммунизм с его „все – всем“! Педизм или освобождение ребенка и молодежи из тисков рабского воспитания, космизм (национал‑космополитизм), полное освобождение угнетенных национальностей и, наконец, гениантропизм – т. е. освобождение […] женщины»¹²⁸⁷.

В некоторой мере эта концепция напоминает взгляды современных антиавторитарных левых, выдвигающих на первый план не только классовую борьбу, но в равной степени – преодоление этницизма, сексизма, патриархата, эйджизма. Движение к анархическому обществу представлялось Гординым многоступенчатым процессом. На первом этапе («юридическая анархия») следовало достичь новых политических прав: всеобщего «права на социальное изобретение, социальный эксперимент и социальную попытку»¹²⁸⁸; права на выход из состава государства и автономную экстерриториальную организацию своей жизни коллективами и индивидами; «права государственной забастовки» с отказом от военной повинности и уплаты налогов. Затем следовала стадия «фактической анархии»: «фактическое уничтожение государства, созидание новых вольных форм управления обществом»¹²⁸⁹. Эта фазу Гордины делили на два этапа. Первый, «социотехнически‑экспериментальный», предполагал социальное экспериментирование в автономных от государства зонах («социотехникумах») с целью создания элементов анархо‑коммунистического общества. Второй этап, «социотехнически‑реализаторский», они связывали с социальной революцией, которая проведет в жизнь результаты экспериментов¹²⁹⁰.

После поражения выступлений 3–4 июля отношение анархистов к действующим Советам становится резко негативным. За их переизбрание выступили и анархо‑синдикалисты. 28 июля на заседании Кронштадтского Совета Ярчук выдвинул лозунг «Вся власть трудовому народу», подчеркнув, что прежде чем говорить о передаче власти Советам, необходимо переизбрать их¹²⁹¹. Ту же позицию на заседании 18 августа высказали и другие делегаты. Анархист Терентьев заявил: «Пусть они [Советы] возьмут власть в свои руки, свергнут Временное правительство, и мы поддержим их»¹²⁹². Блейхман, оппонируя ему, призвал Кронштадтский совет прекратить финансовую поддержку Петросовета и ЦИК Всероссийского Совета рабочих депутатов как учреждений, которые идут «рука об руку с врагами революции». Его точка зрения стала более радикальной, чем ранее. Заявляя, что лозунг перехода власти к Советам привел к поражению выступлений 3–4 июля, Блейхман призвал отказаться от него: «Не сверху вниз, а снизу вверх идет революция, и те, кто ставят лозунг „Вся власть Советам“, те губят всякую революцию»¹²⁹³.

Достаточно резко представители анархистов протестовали против созыва Государственного совещания в Москве. Выступая 14 августа на заседании Кронштадтского совета, Блейхман призвал делегатов не только осудить это мероприятие, но и заявить о готовности с оружием в руках выступить против Керенского и его политики¹²⁹⁴. 16 августа Ярчук предложил Кронштадтскому совету собирать силы для намечающегося открытого вооруженного противостояния с контрреволюцией¹²⁹⁵.

9‑13 сентября Верховный главнокомандующий генерал Л.Г. Корнилов при поддержке кадетов и других либеральных политических сил предпринял попытку свергнуть правительство Керенского. Анархистские организации пытались превратить сопротивление мятежу в социальную революцию, создавая, вместе с другими социалистическими организациями, Комитеты по охране революции¹²⁹⁶. Так, саратовские и ростовские анархисты призвали рабочих выйти «на улицу с оружием в руках» и начать социализацию земли и промышленности¹²⁹⁷. Представители анархистских организаций выступали за самое широкое привлечение трудящихся к борьбе с мятежниками. Так, Ярчук в своем выступлении на заседаниях Кронштадтского Совета 30–31 августа осудил, как дискриминирующую, позицию части делегатов, выступивших против участия женщин в Красной гвардии. Благодаря его докладу было принято решение «принципиально приветствовать желание товарищей женщин обучаться обращению с оружием»¹²⁹⁸.

Попытка государственного переворота провалилась, но осенью Керенский стремительно утрачивал поддержку как правых, так и левых политических сил. Анархисты учитывали это обстоятельство. Так, Федерация анархистов‑коммунистов Харькова в воззвании указала на опасность нового заговора сторонников Корнилова. Единственный способ противостоять контрреволюционерам харьковские анархисты‑коммунисты видели в социальной революции¹²⁹⁹. Блейхман, выступая 15 сентября на собрании Кронштадтского Совета, призвал к борьбе с контрреволюцией, вплоть до расстрелов контрреволюционеров, не только Корнилова, но даже Керенского. Революционные комитеты, образованные Советами для борьбы с корниловщиной, по мнению И. Блейхмана, должны были призвать трудящихся к социальной революции, направленной на ликвидацию частной собственности и государства¹³⁰⁰.

Осенью 1917 г. в ответ на серьезное ухудшение экономической ситуации начались стихийные бунты во многих городах. Критикуя эти акции, анархисты ориентировали своих сторонников на целенаправленные действия. Так, активист МФАГ Пиро призвал к коллективной и организованной экспроприации, осудив «болезненные явления»: самосуды над офицерами, поджоги и уничтожения имений в деревнях, разгромы магазинов и складов¹³⁰¹. И ранее подобные эксцессы находили осуждение анархистов, пусть даже они проявляли склонность к социальной мести. Так, член КОАСК Степан Дыбец, выступая 14 июня на собрании Кронштадтского совета, в резкой форме осудил организованный матросами и солдатами самочинный расстрел пяти преступников, ограбивших квартиру подрядчика и в перестрелке с патрулем ранивших военнослужащего. Он призвал ориентироваться не на карательные меры, а на развитие культурно‑просветительской и агитационной работы, создание товарищеских судов: «Весь инцидент я приписываю главным образом наследию прошлого, которое выразилось в том, что во многие части войск пришли товарищи, изуродованные тюрьмами и каторжными работами, у которых атрофировалось всякое человеческое чувство и которые только и стоят на том, чтобы больше крови. Эти элементы настолько опасны, что сегодня они расстреливают воров, а завтра будут расстреливать партийных лидеров. Я предлагаю […] обратить серьезное внимание на культурно‑просветительную работу, на товарищеские суды, расширить агитацию на митингах и в частях, а карательные меры не помогали при прежнем режиме, не помогут и при настоящем»¹³⁰². Занимавшие ответственные посты анархисты пытались противодействовать эксцессам. Так проявил себя упоминавшийся нами комиссар 50‑го запасного полка Волнухин, вместе с анархистом Е.В. Градосельским пытавшийся противодействовать разгрому спиртовых складов, который устроили 28–30 сентября в Ржеве солдаты и местные обыватели¹³⁰³. Так же действовали в Бежецке Тверской губ. анархисты А.Г. Магунов, А.Е. Лярский и А.А. Седов, совместно с местными большевиками сумевшие успокоить взбунтовавшихся солдат, шедших на город ради грабежа из Нового Холма¹³⁰⁴.

Анархо‑синдикалисты протестовали против крайностей в выступлениях «бунтарей». Так, оппонируя Блейхману 15 сентября в Кронштадтском совете, Ярчук заявил, что призывать с трибуны к расправам не только неразумно, но и противоречит идеям анархизма: «Месть, общественная месть, имеет право на существование. Вы можете со мной спорить, но вы меня понимаете, когда я говорю, но когда человек выходит на трибуну и кричит: „режь и бей“ – это ужас. Неужели наша революция может прийти к победе, когда мы будем резать и бить? […] Надо, чтобы массы, большинство поняли ужас теперешнего положения, и не только ужас, а самое важное – смысл будущего строя, который может быть».¹³⁰⁵

Напротив, организованные выступления получали поддержку анархистов. Так, осенняя забастовка железнодорожников, участники которой были отданы под суд Временным правительством, была поддержана КОАСК, МФАГ, ПФАК и САСП. Ярчук при обсуждении этих событий в Кронштадтском Совете настоял на поддержке требований железнодорожников¹³⁰⁶.

В сентябре Керенский попытался создать опору Временному правительству в виде квазипарламентских структур из представителей общественных организаций и партий. Анархисты разоблачали эти действия. Так, «Всероссийское демократическое совещание», прошедшее в Москве 14–22 сентября, они оценили как орган социалистов‑«соглашателей», сотрудничающих с корниловцами¹³⁰⁷. Избранный совещанием «Временный совет республики» (Предпарламент) был объявлен буржуазным учреждением¹³⁰⁸.

Последовательно противопоставляя парламентаризму «прямое действие», анархисты бойкотировали прошедшие в сентябре 1917 г. выборы в районные думы. МФАГ предложила рабочим предъявить депутатам радикальные требования и добиваться их выполнения «прямым воздействием»¹³⁰⁹. Призывы к давлению на власти звучали и из уст петроградских анархистов. Блейхман 19 сентября призвал делегатов Кронштадтского совета готовиться к антиправительственному восстанию, создавать «партизанские террористические группы» и отправлять агитаторов к крестьянам. Выступление Кронштадта, полагал он, получит отклик в других регионах, и Временное правительство вынуждено будет пойти на уступки, в частности – освободит участников событий 3–4 июля¹³¹⁰.

К осени 1917 г. серьезно выросло влияние РСДРП(б) на рабочие и солдатские массы. Большевики завоевали большинство во многих Советах, районных и городских думах. 20 сентября председателем Петросовета был избран Л.Д. Троцкий. В этих условиях усилилось недоверие анархистов к большевикам, воспринятым как приверженцы государственно‑капиталистического строя и диктатуры, стремящиеся использовать рабочее движение для захвата власти¹³¹¹. Блейхман на заседании Кронштадтского Совета 15 сентября обвинил левых социалистов в манипулировании лозунгами, популярными среди трудящихся: «Каждую минуту, когда народ выходит с оружием в руках, мы должны эту силу направлять не за то, чтобы вместо Керенского и Чернова стали Ленин, Зиновьев, Верховский. […] Ленин и Чернов ясно знают, что их программа, тактика и теория не имеют никакой логической связи с социализмом, с уничтожением власти, а есть только компромисс, обман для рабочих и крестьян, чтобы красивыми революционными фразами обманывать их, чтобы вести их за собой, удержать власть капиталов и власть государства»¹³¹².

«Они добиваются власти и, добившись ее, […] будут гораздо ожесточеннее бороться со своими противниками (идейными и неидейными), чем нынешнее правительство. Если нынешнее правительство остановилось и не успело настолько зарекомендовать себя, чтобы смело казнить на фронте и в тылу, то большевики за счет нынешней репутации и доверия масс сумеют этим лучше и быстрее воспользоваться»¹³¹³, – писал анархистский публицист Миллер. С ним соглашался и В. Гордин: «Ленин безсомненно также быстро превратился бы в безответственного диктатора, как Керенский; ибо чем первый лучше последнего? Разве последний еще так недавно не медоточил на всех митингах, обещая никогда не употреблять силу против народа, если даже это понадобится? […] Нам кажется, что Ленин такого обещания даже не даст… не то что исполнит»¹³¹⁴.

Он прогнозировал, что «диктатура пролетариата» превратится в господство буржуазии и бюрократии, поскольку «пролетариат не приучен к власти, не умеет властвовать, не знает, как обращаться с этим угнетательским механизмом»¹³¹⁵. Тем не менее осенью 1917 г. В. Гордин признал необходимость диктатуры большевиков, рассматривая ее как «меньшее зло» при угрозе возрождения «корниловщины»: «При опасности диктатуры помещичества и буржуазии мы временно поддерживаем диктатуру пролетариата»¹³¹⁶. Такова в то время была позиция большинства анархистов.

Благодаря пропагандистской работе и радикальным действиям осенью анархисты вновь наращивали влияние. Так, по данным Канева и Кривенького, накануне Октябрьского переворота анархистские организации действовали в 40 городах¹³¹⁷. Особую силу движению придавали харизматические лидеры, способные своими действиями мобилизовать рабочих, солдат и матросов на радикальные действия. Как отмечает В. Савченко, эти люди занимают ведущие позиции в социальных движениях того времени, возглавляя структуры самоорганизации трудящихся: «На волне революционного радикализма анархисты выбирались в городские и сельские Советы и их исполкомы, руководителями профсоюзов, ФЗК, военных и матросских комитетов. На заводах создаются отряды Красной гвардии, к которой присоединились анархисты, пытаясь использовать эти отряды для разрушения власти»¹³¹⁸.

В каждом населенном пункте, где действовала анархистская организация, были свои Блейхманы, Буйских, Железняковы, Махно, Ярчуки. Как это ни парадоксально прозвучит, но июльское поражение в Петрограде привело к усилению позиций анархистских организаций на местах. Спасаясь от преследований, их активисты уходили в регионы. Так, А.Д. Федоров уехал в Вологду, где основал анархистские группы¹³¹⁹. Был также зафиксирован приезд петроградских анархистов в Красноярск¹³²⁰.

Анархистские организации занимают влиятельные позиции на Балтийском и Черноморском флотах. Они избираются председателями судовых комитетов (например, А. Максюта на крейсере «Очаков» в Севастополе). 30 августа ЦК Черноморского флота возглавил анархист Е.М. Шелестун¹³²¹. 25 сентября – 5 октября Железняков в качестве секретаря участвовал в работе II съезда моряков Балтики, проходившего на яхте «Полярная звезда» в районе Гельсингфорса. На съезде он был избран в ЦК Балтийского флота (Центробалта) и Северного областного съезда Советов.

Союз леворадикальных сил проявлялся и в форме блока анархистов и максималистов с большевиками на выборах в Советы. Так, единой позиции с ними придерживались представители анархистов, участвовавшие осенью в работе I и II съезда Советов Сибири. Железняков и Ярчук были избраны делегатами на II Всероссийский съезд советов от Балтийского флота и рабочих Кронштадта при поддержке максималистов и большевиков. По единому списку с большевиками был избран в Севастопольский совет анархист Мокроусов. Коалиции, включавшей большевиков, анархистов, левых эсеров и максималистов, удалось завоевать большинство в Советах Бежецка, Вышнего Волочка, Кронштадта, Осташкова, Старицы, Таганрога, Твери, Торжка и др. городов¹³²².

В некоторых Советах анархистские организации завоевали сильные позиции. Так, на выборах в Кронштадтский совет, прошедших в начале августа, анархисты провели 7 депутатов из 300, став 4‑й по численности фракцией, один из них был избран в Исполком. Под их влиянием находились беспартийные депутаты, составлявшие треть членов Совета¹³²³. Похожая ситуация сложилась в Брянской губ. Здесь анархисты быстрыми темпами наращивали влияние на предприятиях. Организация анархистов‑коммунистов, действовавшая на Брянском рельсопрокатном, железоделательном и механическом заводе, насчитывала около 200 чел. На выборах в Бежицкий совет, прошедших 21–22 сентября, анархисты завоевали 15 мест из 182 и 5 мест из 25 в его Исполкоме. Теперь в Совете они располагали третьей по численностью фракцией. На Брянском арсенале Брянская федерация анархистов, лидером которой был Н.М. Бодров, в своем влиянии на рабочих вполне сравнялась с большевиками¹³²⁴. На перевыборах в Одесский совет в сентябре прошли 9 анархистов. В сентябре анархисты впервые прошли в Николаевский совет, получив 4 места¹³²⁵. На выборах в городской Совет Ростова‑на‑Дону анархисты были избраны от ряда профсоюзов. Кроме того, они были выдвинуты кандидатами на ряде крупных предприятий. На собрании рабочих‑кожевенников за них было подано 13 % голосов, что означало второе место после кандидатов от РСДРП(б)¹³²⁶.

В ряде регионов начиналось открытое соперничество между анархистами и большевиками. Так, в Красноярске на сентябрь приходится борьба между ними за влияние в железнодорожных мастерских¹³²⁷. В то же время, пользуясь отсутствием большевистских вождей в городе, лидер местных анархистов Каминский организовал несколько митингов¹³²⁸. В Печаткино Кадниковского уезда, Вологодской губ., где располагался Сухонский артиллерийский завод, большевистско‑эсеровское руководство Совета запретило анархистам проводить митинги, поскольку их лидер А.Д. Федоров резко критиковал его и обвинял Советы в узурпации власти. Организованное анархистской группой собрание рабочих в заводском корпусе было сорвано явившимися лидерами Совета и закончилось дракой и изгнанием анархистов сторонниками советских руководителей¹³²⁹.

Эту ситуацию прекрасно осознавали большевики. Как показывают отчеты активистов РСДРП(б), анархисты вновь, как в июне и начале июля, наступали на пятки своим союзникам. Многие из них выражали беспокойство относительно роста влияния сторонников анархии. «За последнее время анархисты развелись, и за отсутствием наших выступлений их принимают за нас. Наши не отходят, но масса „левеет“ по‑анархистски»¹³³⁰, – сообщала в ЦК РСДРП(б) 30 сентября о ситуации в Севастополе большевичка Н.И. Островская. «Масса идет через нашу голову – на съезде балтийцев оборонцами не пахнет, но есть небывалое у нас явление – 6 анархистов. В „провинции“ того хуже – бурлят, невтерпеж. Надо спешить с организацией», – писал в ЦК из Гельсингфорса В.А. Антонов‑Овсеенко¹³³¹. 15 октября на заседании ПК РСДРП(б) представитель Нарвского райкома М.С. Горелик сообщил, что на Путиловском заводе «энергично работают анархисты, так что рабочую массу трудно удерживать в организованных рамках»¹³³². О том, что в Рождественском районе Петрограда «заметно усилилось влияние анархистов»¹³³³, сообщал на том же заседании его представитель А.Е. Аксельрод. На расширенном заседании ЦК 16 октября представитель ПК Г. Бокий докладывал об усилении анархических настроений в ряде районов Санкт‑Петербурга и на Путиловском заводе¹³³⁴. Сам Ленин прекрасно осознавал возможность повторения анархистских выступлений в гораздо большем и успешном варианте, чем это было в июне – начале июля. «Все единодушно характеризуют настроение наиболее широких масс, как близкое к отчаянию, и указывают на факт нарастания анархизма именно на этой почве… Волна настоящей анархии может стать сильнее, чем мы», – писал он в начале октября¹³³⁵.

Эти прогнозы оправдали некоторые события в регионах, в которых приняли участие герои нашего исследования. 16 сентября в Гомеле под руководством анархистов А. Драгунского, Е. Майзлина, Лепского и Рыжкова произошло выступление солдат, находившихся на пересыльном пункте. 20‑тысячная толпа, возмущенная изъятием властями хлеба у двух женщин, двинулась в Гомельскому совету рабочих депутатов и ворвалась в зал заседаний. Часть членов меньшевистской фракции бежала. Под давлением солдат Совет принял резолюцию, требовавшую: разрыва с империалистическими державами, публикации договоров Российской империи, открытого объявления условий демократического мира, немедленного заключения перемирия с Германией и ее союзниками¹³³⁶.

17 и 19 сентября в Иркутске члены «Беспартийного союза взаимопомощи солдат», находившегося под влиянием анархистов, устроили митинги и шествия, переросшие 20–21 сентября в солдатский бунт. В руководство организации входили анархисты Гейцман и Новиков. Союз выступил с декларацией требований, в которую входили: передача этой организации власти в городе, отчуждение монастырских и церковных земель, обеспечение обороны страны от Германии, изъятие и раздел товаров и средств буржуазии, уравнение жалования офицеров и солдат¹³³⁷. По воспоминаниям Гейцмана, «Иркутский гарнизон ежедневно готовился к захвату города»¹³³⁸, но преждевременное выступление спровоцировали городские власти, арестовавшие 9 анархистов из группы «Хлеб и Воля». В ответ солдаты 9‑го, 11‑го и 12‑го стрелковых полков вышли с оружием и арестовали командующего Иркутского гарнизона подпоручика А.А. Краковецкого. В выступлениях приняли участие лидеры анархо‑коммунистических групп «Возрождение» (Гейцман) и «Хлеб и Воля» (Ерыгин), ранее имевшие разногласия относительно возможностей выступления. Первый из них утверждал впоследствии, что был против восстания, но так как к его группе обратились за поддержкой «хлебовольцы», был вынужден стать одним из организаторов акции. Восставшие потребовали освободить арестованных анархистов и прекратить отправку на фронт маршевых рот из гарнизона. Переговоры Гейцмана с властями не удались. Опираясь на казачьи и юнкерские части, им удалось разоружить мятежный гарнизон. 1 солдат был убит, 2 ранены, 180 (по др. данным – 400) чел. арестованы. Среди последних оказался и Гейцман, освобожденный через несколько дней по требованию местных революционеров¹³³⁹.

Этим выступлением деятельность анархистов по подготовке в Сибири восстания не ограничилась. Велась пропагандистская работа среди матросов Байкальской флотилии, «кавказской дружины» Иркутского гарнизона, солдат Красноярского, Томского и Семипалатинского гарнизонов¹³⁴⁰.

В марте‑октябре 1917 г. анархистское движение, впервые в истории России получившее возможность действовать в легальных условиях, пережило бурный рост. Анархисты сумели создать действующие и достаточно многочисленные организации во многих крупных и средних городах России, наладить издательскую работу. Благодаря антивоенным лозунгам и призывам к прекращению войны и радикальным социальным преобразованиям – социализации производства, экспроприации земли – анархистским организациям удалось завоевать влияние среди значительной части рабочих, солдат и матросов. В то же время анархисты занимают видные позиции в профсоюзах, избираются в Советы и фабзавкомы. Занимая руководящие позиции в органах самоуправления трудящихся в ряде регионов, они начинают проводить социальные преобразования, отражающие интересы широких слоев трудящихся и в то же время соответствующие либертарной перспективе общественного развития. Стремясь к радикализации настроений рабочих, крестьян и рядовых военнослужащих, анархисты вступают в сотрудничество с большевиками и другими леворадикальными силами (левым крылом эсеров и максималистами). Они участвуют во всех массовых выступлениях против Временного правительства, а в июне‑июле и сентябре‑октябре становятся конкурентами РСДРП(б). В этих условиях большевики проводили политику, направленную, с одной стороны, на изоляцию анархистов от своих сторонников, а с другой стороны – на использование их сил и связей в целях ослабления влияния умеренно‑социалистических и либеральных партий. Наличие общих лозунгов и задач, несмотря на понимание анархистскими лидерами диктаторских устремлений большевистских лидеров, обусловило дальнейшее сотрудничество РСДРП(б) и анархистских организаций в рамках единого блока леворадикальных сил.

Глава 7

За власть Советов против Советской власти (конец октября 1917 – осень 1918 гг.)

Тот, кто борется с властью и законом,

Тот, кому ведомы нужда и гнет,

Нынче тот под красным знаменем

Не пойдет!

Те, кто борются с властью и законом,

Те, кто цепи угнетенных разобьют,

Все пойдут под черными знаменами,

Все пойдут!

А.А. Уранский (Мейер)

В конце октября 1917 г. начинается новый период Великой Российской революции. В результате вооруженных восстаний в Петрограде, Москве и многих других городах было свергнуто Временное правительство. В конце октября 1917 – январе 1918 гг. по всей стране власть переходит в руки стихийно сложившейся коалиции леворадикальных сил. В этом политическом лагере лидировала РСДРП(б), но в его состав входили также анархисты, левое крыло ПСР и эсеры‑максималисты.

Октябрьский переворот был проведен 24–25 октября Петроградским Военно‑революционным комитетом (ПВРК), возглавляемым большевиками и левыми эсерами, но включавшим представителей всех организаций леворадикального блока. Историк К.С. Тарасов приводит высказывание Л.Д. Троцкого, писавшего впоследствии, что создание этого органа в Петрограде было итогом блока большевиков, левых эсеров и анархистов¹³⁴¹. Октябрьский переворот был поддержан Петросоветом и II Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов, провозгласившими передачу власти по всей стране в руки Советов. Реальная же власть переходит в руки Совета народных комиссаров (СНК) – революционного правительства, в тот момент состоявшего из большевиков. Делегаты съезда Советов приняли два декларативных документа – «Декрет и мире» и «Декрет о земле». Первый провозглашал готовность Советской России завершить войну подписанием демократического мира на основе признания права народов на самоопределение, без территориальных захватов и денежных выплат победителям со стороны побежденных. Второй фактически санкционировал проведение аграрной реформы с конфискацией и передачей крестьянам помещичьих земель в безвозмездное пользование. Казалось, теория «третьей революции» успешно проводится в жизнь.

Но какова роль анархистов в Октябрьском перевороте? Прежде всего, стоит сказать о ситуации в столицах – Петрограде и Москве. В состав ПВРК входили семь анархистов: три члена ПФАК (И.С. Блейхман, И.П. Жук, К.В. Акашев), один представитель Союза независимых анархистов (Г.М. Богацкий), один внеорганизационный анархист (Ф.П. Другов), два анархо‑синдикалиста (член САСП В.С. Шатов и лидер КОАСК Е.З. Ярчук)¹³⁴². В числе руководителей и комиссаров солдатских и матросских отрядов были анархисты Берг, Другов, Железняков, Мокроусов и Ярчук. Так, Э.А. Берг командовал отрядом балтийских моряков, посланных на помощь восставшим в Москву. Комиссаром Центробалта на миноносце «Деятельный» в дни Октябрьского переворота становится анархист П.М. Скурихин. Анархист Акашев, комиссар Временного правительства в Михайловском артиллерийском училище, добился нейтралитета двух юнкерских батарей и вывел их из расположения Зимнего дворца. Это обстоятельство существенно уменьшило потери, которые могли бы понести восставшие. Анархисты были среди бойцов и руководителей Красной гвардии Петрограда. И. Жук руководил Красной гвардией Шлиссельбургского порохового завода. Краснозаставским районным штабом Красной гвардии командовал анархист Э. Берзинь. Участвовали анархисты в красногвардейских отрядах завода «Русский Рено», Василеостровского, Невского, Шлисельбургского и Выборгского районов¹³⁴³.

Во время наступления войск А. Керенского и П. Краснова на Петроград анархисты активно участвуют в организации обороны. Так, 26 октября В. Шатов вместе с большевиками выступил на митинге в казармах Егерского полка, агитируя солдат выступить на Царскосельский фронт. И. Жук с отрядом шлиссельбургских рабочих участвовал в подавлении восстания двух юнкерских училищ в Петрограде¹³⁴⁴.

В Московском восстании 24 октября – 6 ноября 1917 г. приняла участие МФАГ, имевшая влияние в ряде районных ревкомов и красногвардейских отрядов. Ее представители Н. Скворцов и М. Ходунов были делегированы в состав Замоскворецкого районного ВРК¹³⁴⁵. Председателем (комиссаром) Сущевско‑Марьинского районного ревкома был избран анархист Кузнецов¹³⁴⁶. В его состав вошли члены МФАГ Ермолаев и Факторович. В его военном штабе большинство составляли анархисты¹³⁴⁷. В состав ревкома Сокольнических мастерских входил активист МФАГ Н.Г. Гнилосаров‑Козловский, известный под псевдонимом «Кавказец»¹³⁴⁸. На заводе Михельсона начальником отряда Красной гвардии был член той же организации Бекренев¹³⁴⁹. Анархист Петров‑Никитин командовал отрядом красногвардейцев Пресни и погиб в бою 1 ноября¹³⁵⁰.

Большую роль активисты МФАГ сыграли в борьбе большевиков против Всероссийского исполнительного комитета железнодорожного профсоюза (Викжеля). 26–29 октября Викжель разослал по линиям железных дорог телеграммы, в которых призвал железнодорожников соблюдать нейтралитет. В то же время он предложил социалистическим партиям начать переговоры о создании однородного социалистического правительства. Главный дорожный комитет (ГДК) Московско‑Курской железной дороги выступил в оппозиции Викжелю, солидаризировавшись с МВРК. ГДК избрал Военно‑революционный дорожный комитет (ВРДК) в составе 5 чел. во главе с Двумянцевым. В его состав вошел Ковалевич. ВРДК отправил комиссаров на железнодорожные станции, обеспечив работу транспорта во время боев¹³⁵¹.

В Москве анархисты были первыми, кто перешел к вооруженному противостоянию. 29 октября отряд МФАГ, возглавляемый Гнилосаровым‑Козловским, с согласия МСРД реквизировал типографию газеты «Московский листок». Тут же 50‑тысячным тиражом был напечатан выпуск «Анархии», посвященный революционным событиям. В ночь на 31 октября здание типографии было окружено отрядом юнкеров, сторонников Временного правительства. Анархисты, не получив помощи от союзников из МВРК, были блокированы, оставшись без пищи и медикаментов. После 4‑дневной осады юнкера начали обстрел из пулеметов и бомбомета, а затем ворвались в типографию. Часть защитников погибла. 9 из них (в том числе А. Гордин) получили тяжелые ранения. Остальных арестовали¹³⁵². Анархисты участвовали и в боях на улицах Москвы¹³⁵³. Среди них – члены Группы анархистов‑коммунистов «Авангард» (не менее 20 чел.)¹³⁵⁴ и анархисты из Сокольнических мастерских (не менее 40 чел.)¹³⁵⁵. По данным Худолея, среди погибших красногвардейцев Москвы насчитывалось не менее 17 членов МФАГ¹³⁵⁶. Волин пишет о нескольких десятках московских анархистов, погибших в ходе боевых действий¹³⁵⁷.

Установление Советской власти во многих регионах прошло при активном участии анархистов. Так, наряду с большевиками и левыми эсерами они сыграли ведущую роль в вооруженном восстании в Одессе 13 января 1918 г. Анархистские лидеры «Союза моряков» еще осенью организовали выступления в Одесском порту против властей УНР. Анархист Г.М. Борзенко руководил пропагандистской секцией Одесского ВРК, в штаб подготовки восстания входил анархист Гурьев. Анархисты возглавляли 7 боевых отрядов – как анархистские, так и заводские и профсоюзные¹³⁵⁸.

Подобную ситуацию можно проследить и в других украинских городах. В Екатеринославе председатель Совета анархо‑синдикалист К. Гринбаум в декабре 1917 г. стал инициатором губернского съезда Советов, призвавшего к восстанию. 5 красногвардейских отрядов (4 из них – заводские) контролировали анархисты. Трое активистов анархистского движения входили в состав Екатеринославского ВРК, председателем которого до конца декабря был Гринбаум. Отряды Махно, Мокроусова и Никифоровой стали основной силой восстания в Александровске 24–25 декабря 1917 г. Анархисты Н. Махно, М. Никифорова и Я. Портовый вошли в Александровский ВРК. 28 января 1918 г. отряд екатеринославских красногвардейцев Никифоровой при поддержке местных анархистов установил Советскую власть в Елисаветграде. В Киеве в восстании сторонников Советов участвовал отряд, созданный анархо‑синдикалистом А.Д. Бароном. Войска УНР в ходе боев взяли клуб Киевской ассоциации свободных анархистов, причем погибли в бою и были расстреляны 3 чел.¹³⁵⁹

В декабре 1917 г. в уличных боях в Иркутске участвовал красногвардейский отряд анархиста Н. Каландаришвили (60 чел.), с которым соединились красногвардейцы из контролируемого анархистами Черемхова. На территории Сибири анархистские отряды стали одним из решающих факторов в установлении Советской власти в целом ряде др. городов: Гурьеве, Троицкосавске и Черемхове¹³⁶⁰.

Анархистский отряд рабочего Балтийского завода, лидера Федерации анархистов Таганрога, Николая Ткаченко, участвовал в вооруженном восстании против Донского атамана Каледина в Таганроге. Окруженные юнкерами, бойцы были взяты в плен после боя. 12 анархистов, и среди них – Ткаченко, подверглись долгим и изощренным пыткам и были заживо похоронены белогвардейцами¹³⁶¹.

П.А. Еремеев во время октябрьских событий 1917 г. входил в состав ревкома во Владимире. В 1918 г. объявивший себя «мирным анархистом» и покинувший местную группу анархистов‑коммунистов Еремеев становится редактором газеты местного Совета «Владимирские известия», членом губисполкома и комиссаром Губернского комиссариата просвещения¹³⁶². Впрочем, его «мирный анархизм» был весьма своеобразен. «Я вообще террор признаю только по отношению к буржуазии»¹³⁶³, – говорил он на допросе в ВЧК в ноябре 1919 г.

Анархисты в коалиции с большевиками и др. леворадикальными силами входили в ревкомы Бежицы, Владимира, Гурьевского завода (Кузбасс), Екатеринодара, Екатеринослава, Одессы, Орла, Севастополя, Симферополя, Смоленска, Таганрога, Торжка, Тулы, Херсона, Черемхова и др. населенных пунктов¹³⁶⁴. Помимо приведенных примеров, под руководством и серьезным влиянием активистов анархистского движения находились многие красногвардейские отряды на Дону, Украине, Урале, в Крыму и Сибири. Только в Сибири, в октябре 1917 – январе 1918 гг. были созданы 15 крупных отрядов Красной и Черной гвардии, находившиеся под влиянием анархистов. 11 из них находились под командованием активистов анархистского движения¹³⁶⁵.

МФАГ приветствовала Октябрьский переворот, полагая, что в РСДРП(б) «находятся изверившиеся в другие партии, обманутые изменниками социализма, – пролетарии, солдаты и крестьяне»¹³⁶⁶. Многие, как В. Гордин, поверили в приближение РСДРП(б) к анархизму: «Большевик ленинский, в сущности, есть только скверный бессистемный и меньшевистский анархист»¹³⁶⁷. Но среди анархистов были и критики большевиков. Так, Атабекян 28 октября призвал не содействовать перевороту. «Совершилась не народная революция, а преступный партийный заговор»¹³⁶⁸, – писал он, обвиняя большевиков в преследовании инакомыслящих, социальной демагогии и расстрелах без суда в Москве¹³⁶⁹. Более осторожно осудил участие анархистов в Октябрьском восстании САСП. Протестуя против «политического акта – захвата власти», подчинившего рабочее движение РСДРП(б), анархо‑синдикалисты делали оговорку, что, если «выступление» примет массовый характер, они примут в нем «самое активное участие» с целью пропаганды: «Мы не можем не быть заодно с революционной массой, хотя бы она и шла не по нашему пути […] Мы считаем […] всегда нашим долгом участвовать в таком движении, стремясь внести в него наше содержание, нашу идею, нашу истину»¹³⁷⁰.

Волин полагал, что большевики не пойдут на коммунистические преобразования, «неизбежно будут засосаны болотом сделок, соглашений, закулисной политики, осторожности и умеренности»¹³⁷¹. В результате они будут свергнуты новым народным восстанием¹³⁷². Выход из этой ситуации активисты САСП видели в противодействии усилению власти нового правительства и в объединении рабочих и крестьян в «трудовые беспартийные организации»¹³⁷³, которые станут основой безвластного коммунистического строя, а также – в создании беспартийных Советов, противостоящих «властническим» Советам большевиков¹³⁷⁴.

В октябре 1917 – весной 1918 гг. продолжается рост рядов анархистского движения. Только на территории губерний, располагавшихся на территории современной Украины, в конце 1917 – начале 1918 гг. более чем в 50 населенных пунктах действовали организации анархистов¹³⁷⁵. Общегородские федерации и группы возникали и действовали в Александровске, Алуште, Архангельске, Астрахани, Балте, Бежецке, Бежице, Бердичеве, Бердянске, Брянске, Виннице, Владивостоке, Вологде, Воронеже, Гельсингфорсе, Горловке, Гуляй‑Поле, Евпатории, Екатеринославе, Елисаветграде, Енакиево, Житомире, Звенигородке, Иркутске, Каменец‑Подольске, Каменске, Камне‑на‑Оби, Керчи, Киеве, Колпино, Конотопе, Красноярске, Кременчуге, Кронштадте, Курске, Луганске, Луцке, Мелитополе, Москве, Нежине, Нижнем Новгороде, Николаеве, Новониколаевке, Никольск‑Уссурийске, Новгороде, Новопавловске, Новоспасовке, Одессе, Павлограде, с. Перовском Енисейской губ., Петрограде, Погребище, Полтаве, Ржеве, Ромнах, Ростове‑на‑Дону, Самаре, Саратове, Севастополе, Симферополе, Смеле, Сормово, Сумах, Таганроге, станции Тайга, Твери, Томске, Туле, Феодосии, Харбине, Харькове, Хорогчинских приисках Забайкальской обл., Черемхове, Черкассах, Чернигове, Чите, Шполе, Щербиновке, Юзовке, Ялте и многих др. населенных пунктах. Их численность росла. Так, по оценкам активиста МФАГ В.С. Худолея, эта организация весной 1918 г. насчитывала «до пяти тысяч членов»¹³⁷⁶. Автор журналистской публикации об антианархистской операции 12 апреля 1918 г. со ссылкой на ВЧК указывает, что в Москве «насчитывалось всего анархистских групп около 26–30 с количеством членов приблизительно около двух тысяч»¹³⁷⁷.

В течение ноября 1917 – осени 1918 гг. в движении нарастают тенденции к консолидации как во всероссийском масштабе, так и в регионах. В конце ноября 1917 г. начались переговоры о проведении Всероссийского съезда анархистов. 28 ноября Комиссия по созыву съезда, сформированная из членов ПФАГ, обратилась к московским товарищам с просьбой поддержать ее инициативу¹³⁷⁸. Запланированный в Петрограде на 15 января 1918 г., а затем перенесенный на 30 января, всероссийский форум анархистского движения не удался. Съехались делегаты лишь от 9 организаций: МФАГ, Советской группы анархистов Москвы¹³⁷⁹, Захарьковской группы анархистов, Федерации анархистов в Бежице, Смоленской группы анархистов‑коммунистов, Нижегородской федерации анархистов, Ржевской группы анархистов‑коммунистов, Колпинской группы анархистов, Группы анархистов 12‑й армии. Поскольку на съезде не были представлены все течения анархизма и ряд крупных организаций, оказались неподготовленными необходимые документы, делегаты перенесли мероприятие. Они избрали Организационное Бюро по созыву Всероссийского съезда анархистов с пребыванием в Москве, которое должно было провести новый, более представительный съезд¹³⁸⁰. Заметим, что организаторы объединительных процессов подчинили свою деятельность труднодостижимой задаче – объединить анархистские течения России. Между тем создание федерации хотя бы на основе откликнувшихся на это предложение организаций означало бы появление общероссийского центра притяжения анархистов. Гораздо менее щепетилен в этом отношении оказался Карелин. Во время IV Всероссийского Съезда Советов (14–16 марта 1918 г.) сторонники Карелина и Ге совместно с его анархо‑коммунистической фракцией провозгласили создание Всероссийской федерации анархистов‑коммунистов (ВФАК)¹³⁸¹. Затем, в декабре 1918 г. эта организация провела Всероссийский съезд анархистов‑коммунистов в Москве. Удалось объединение и в рамках Донецкой федерации анархистов, на основе созданного в начале 1918 г. Бюро анархистов Донбасса, издававшего в Екатеринославе газету «Голос анархиста»¹³⁸².

Осенью – весной 1918 г. анархисты завоевали значительное влияние в Советах. Так, в ноябре 1917 г. один из них избирается членом Исполкома Орловского совета¹³⁸³. Тогда же на выборах в Харьковский совет прошли 2 анархиста. На съезд Румчерода¹³⁸⁴ в декабре были избраны 8 анархистов, 5 из них стали членами его ЦИК. В декабре в Совете Николаева анархисты увеличили представительство с 4 до 6 депутатов. 2 из них стали членами президиума Исполкома¹³⁸⁵. В январе 1918 г. анархисты увеличили представительство в Кронштадтском совете, получив 14 мест из 283. В Гомеле в результате успехов анархистов на выборах в Совет их делегат Лепский занял пост комиссара народного образования в Исполкоме¹³⁸⁶. В январе 1918 г. анархисты получили 5 мест в Исполкоме Одесского совета, а с 25 января – посты в СНК Одесской Советской республики (комиссар охраны Одессы Д. Гурьев, председатель Ревтрибунала В. Билый, помощник начальника милиции А. Ляховецкий, помощник комиссара по финансовым вопросам И.Ш. Виленский)¹³⁸⁷. Широкое представительство анархистские организации имели на III съезде Советов Восточной Сибири в Иркутске 26–31 января 1918 г. Так, делегация из Черемхово (7 делегатов) была полностью анархистской. На II Всесибирском съезде Советов (Иркутск, 16–26 февраля) из 202 мест анархисты получили 8. В феврале в ЦИК Советов Сибири (Центросибирь) были избраны 4 анархиста. Одному из них, Гейцману, было поручено возглавить комиссариат иностранных дел. Зимой‑весной 1918 г. анархистские фракции и отдельные делегаты появляются в Иркутске, Красноярске, Тюмени и Чите, где ранее они отсутствовали¹³⁸⁸. В марте на выборах в Харьковский Совет прошли 5 представителей анархистских организаций, один из них стал членом Исполкома¹³⁸⁹. В том же месяце двое анархистов были избраны в состав исполкома Сарапульского совета¹³⁹⁰.

Анархисты возглавляют ряд Советов. Так, в ноябре 1917 г. анархист С.Д. Кириченко был избран председателем Херсонского совета. В декабре 1917 г. анархо‑синдикалист К. Гринбаум возглавил Екатеринославский совет¹³⁹¹. Анархисты становятся председателями Советов Семипалатинского уезда (М.Т. Трусов), Могочинского района (П. Смолин) и Исполкома Читинского Совета (Б.Г. Жданов)¹³⁹².

Важно отметить, что участие анархистов на выборах в Советы рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов вплоть до конца 1921 г. было обусловлено тем обстоятельством, что каждый делегат избирался коллективом определенного предприятия или учреждениям. Таким образом, Советы являлись органами классового представительства, а депутаты – представителями трудовых коллективов, де‑факто представлявших интересы рабочего класса и крестьянства.

После Октябрьского переворота среди анархистов усилились разногласия во взглядах на роль Советов. Многие призывали бойкотировать их как новые органы власти. Так, в заявлении редакции органа ПФАГ, газеты «Буревестник», в начале декабря 1917 г. говорилось: «С того же момента, когда в руки советов перешла государственная власть и эти выборные классовые учреждения начали издавать законы‑приказы, стали указывать, что неповинующиеся этим законам люди должны быть наказаны тюремным заключением, штрафами, обязательными, то есть рабскими работами, – с этого времени анархистам нельзя входить в эти властные государственные учреждения, стало невозможным покрывать их деятельность своим присутствием»¹³⁹³.

Между тем многие признавали власть Советов как меньшее зло в сложившейся ситуации. «Мы не пойдем в советы. Но мы не пойдем против них, а мимо них»¹³⁹⁴, – писал, например, А. Гордин, выражая позицию МФАГ. Анархо‑синдикалисты и часть «бунтарей» приняли противоположную точку зрения. Так, Самарская федерация анархистов в конце января выступила с критикой действующих Советов. Рассматривая переход к ним власти как прогрессивный этап, самарские анархисты считали необходимым создание подлинных Советов, возникших «из свободного объединения творческих сил» трудящихся¹³⁹⁵. При этом Самарская федерация анархистов вводила «с информационной целью» представителей в состав советских структур¹³⁹⁶. На II конференции ПФАГ большинство делегатов поддержали вхождение в Советы с целью пропаганды, при отказе от участия в исполнительных и судебно‑карательных органах. Отдельные из них, как Г.М. Богацкий, предлагали войти и в исполнительные советские структуры, рассчитывая преобразовать их на либертарных началах¹³⁹⁷. Активист САСП Аникст писал: «В настоящее время Советы являются теми организациями, которые, – впервые в истории революционной борьбы, – объединяют весь революционный народ на принципе автономности и самостоятельности»¹³⁹⁸. Он призвал анархо‑синдикалистов входить в их состав для ведения пропаганды. Другой активист САСП, А.М. Шапиро, надеялся превратить Советы «в органы самой интенсивной самодеятельности на местах, по всем отраслям политического, экономического и социального быта, […] в неизбежных предшественников Свободных Коммун»¹³⁹⁹.

Впрочем, анархо‑синдикалисты не исключали в перспективе превращения Советов в послушное орудие СНК. «Ваши Советы и другие организации на местах должны будут, понемногу, стать простыми исполнительными органами воли центрального правительства»¹⁴⁰⁰, – утверждал, например, Волин. Наиболее радикальное крыло движения призывало бойкотировать Советы, рассматривая их как органы власти и диктатуры РКП(б)¹⁴⁰¹. Отдельные группы даже призывали к боевым акциям. «Относясь отрицательно к Советам, как учреждениям государственным, считаем необходимым бороться с ними путем террора»¹⁴⁰², – провозглашала резолюция группы «Возрождение», действовавшей в Харькове.

В середине января, на III Всероссийском Съезде Советов образовалась фракция анархистов‑коммунистов численностью 16 чел. Из них 3 делегата (А. Ге, Ф. Горбов и Г. Шатилов) были избраны во Всероссийский Центральный исполнительный комитет (ВЦИК), заявив, однако, что входят в него «лишь с целью агитации и пропаганды», не принимая участия в голосованиях¹⁴⁰³: «Мы выступаем по всем вопросам со своими резолюциями. Провести их мы, конечно, не рассчитываем, а смотрим на свои выступления исключительно как на политические, имеющие демонстративный характер»¹⁴⁰⁴. Деятельность фракции вызвала раскол в движении. В январе 1918 г. из ПФАГ были исключены А. Карелин, Б. Верхоустинский, А. Ге и их сторонники. Их охарактеризовали как «анархо‑меньшевиков и полугосударственных коммунистов», участвующих в «парламентских интрижках», а Советы – как парламентские учреждения¹⁴⁰⁵. Большинство ПФАГ, возглавляемое В. Гординым, Г. Богацким, Е. Чернознаменским и А. Андреевым, выдвинуло лозунг создания «Анархических Советов», консультативных по своим полномочиям, дающих рекомендации представителям трудящихся¹⁴⁰⁶.

На этом борьба не завершилась. В апреле на страницах анархистских газет были опубликованы заявления протеста против участия анархистов во ВЦИК. Различные организации объявляли, что Ге не является их делегатом и отвергли участие анархистов в этом органе власти. Подобные заявления выпустили: МФАГ, САСП, Организация анархистов Кронштадта, Союз анархистов‑синдикалистов‑коммунистов Кронштадта, Фракция анархо‑синдикалистов IV Всероссийского съезда советов, редакция газеты «Голос труда», Федерация анархистов Одессы, Московский союз анархо‑синдикалистов, Группа анархистов‑коммунистов интернационалистов, коллектив русских анархистов Женевы, группа анархистов‑коммунистов «Взаимопомощь»¹⁴⁰⁷.

Издательская группа «Голос труда» назвала сторонников Ге и Карелина «анархистами‑шкурниками», обвинив в карьеризме и манипуляции: «Пользуясь слабой связью между нашими организациями, разрозненностью наших сил, они не стесняются выдавать себя за „представителей“ мифических, не существующих анархических групп и организаций». По мнению анархо‑синдикалистов, такие действия превращали анархистское движение «в марионетку в руках совета народных комиссаров»¹⁴⁰⁸.

В то же время, признавая, в той или иной форме, Советы, анархисты оставались противниками парламентаризма, призывая бойкотировать выборы в Учредительное собрание, прошедшие в ноябре 1917 г. Они предполагали, что этот представительный орган власти превратится в «буржуазно‑социалистическое» учреждение, тормозящее развитие революции, или же – в опору диктатуры большевиков¹⁴⁰⁹. Исходя из этого анархистские организации одобрили его роспуск¹⁴¹⁰.

Несколько социально‑экономических преобразований, проведенных большевиками в первые месяцы правления, были поддержаны частью анархистов. Так, Ярчук приветствовал «Декрет о земле» и переход власти к Советам, но возражал против создания СНК, наделенного властными полномочиями¹⁴¹¹. Один из лидеров ПФАГ, А. Карелин, поддержал декрет, видя в нем документ, дающий санкцию на раздел крестьянами помещичьих владений по общинным традициям: «Большевики сделали даже больше, чем обещали, так как новый „закон“ предлагает крестьянам взять землю в трудовое владение»¹⁴¹². Некоторые даже апеллировали к СНК, призывая санкционировать обобществление банковских капиталов, промышленности и недвижимости, передать предприятия в ведение рабочих, частную торговлю – кооперативным объединениям, а дома – жителям¹⁴¹³. Карелин утверждал, что правительство «большевиков ленинского толка» не будет мешать трудящимся в проведении анархо‑коммунистических преобразований¹⁴¹⁴.

Октябрьский переворот усилил надежды на скорое воплощение в жизнь идеалов анархического коммунизма. «Мы должны готовиться к анархической революции. Передовые отряды революционного авангарда уже опережают своих вожаков, они идут прямо к цели. Большевизм уже не удовлетворяет. Стремление к анархизму растет с каждым днем. […] Теперь, как никогда еще в мире не было столь благоприятных условий для торжества анархии»¹⁴¹⁵, – писал один из членов ПФАГ.

Активисты МФАГ даже оценивали события как начало анархической социальной революции, в результате которой будет установлен «вольный союз свободных коммун»¹⁴¹⁶. На эту перспективу был нацелен изданный в ноябре 1917 г. программный «Манифест Московской федерации анархических групп». Для реорганизации производства и потребления, борьбы с голодом, управления транспортной системой предполагалось опереться на сеть фабзавкомов и крестьянских союзов, объединенную на уровне областей и всей России «снизу вверх на федеративных началах» в «Союзы труда». Во главе них должны были стоять «экономические советы». В руки «Союзов труда» перешло бы заведование землей и предприятиями, планирование производства, предоставление кредита, налаживание обмена между городом и деревней, внешняя торговля. На уровне всей страны регулирующие функции переходили к Всероссийскому совету труда (ВСТ), объединявшему соответствующие региональные союзы. Ряд мер был актуализирован в условиях экономического кризиса. Предполагались отмена обесценившихся денег и установление натуральной оплаты труда, реквизиция торговых предприятий и учет «всех продуктов земли и товаров». Снабжением населения должны были заняться ФЗК и домовые комитеты. В области сельского хозяйства признавались индивидуальный (в том числе – хуторской), «товарищеский» (коллективный) и общинный уклады. Манифест признал власть Советов на период становления анархического общества. Им предстояло создать ВСТ и провести намеченные в «Манифесте» меры¹⁴¹⁷.

Эту модель социальных преобразований многократно дублировали анархо‑коммунистические публицисты. Проводилась проработка отдельных вопросов строительства нового общества (аграрного¹⁴¹⁸, медицинского¹⁴¹⁹ и др.). Большие надежды возлагались на кооперативы, имеющие «организационные навыки, […] организованный рынок, огромный распределительный аппарат»¹⁴²⁰. В ряде вопросов «бунтари» были готовы пойти на компромиссы, связанные с поэтапным введением анархо‑коммунистического строя. Так, выступая 16 ноября 1917 г. на V конференции фабзавкомов Петрограда и окрестностей, Жук предлагал в качестве первого шага к социализации передачу «во всенародное достояние» закрытых хозяевами фабрик и заводов¹⁴²¹. Признавалось необходимым использовать государственные банки для обеспечения льготного кредита под залог продукции предприятиям, превращенным в «рабочие артели»¹⁴²². Карелин в декабре 1917 г. предложил созвать Всероссийский Рабочий съезд с целью провозглашения социализации производства и восстановления связи между предприятиями. Предполагалось, что он создаст «Всероссийский Рабочий банк» для кредитования производства¹⁴²³. А.М. Дубровский и В.А. Поссе предлагали провести финансовую реформу: заменить денежные знаки на квитанции с обозначением рабочего времени, установив по трудовым часам цены на товары и услуги¹⁴²⁴.

В условиях нарастающего товарного дефицита, приближающегося голода, разрушения экономических связей между регионами зимой‑весной 1918 г. анархисты‑коммунисты разрабатывали проекты решения насущных экономических проблем. Так, они предлагали создать из безработных «Революционную гвардию» для борьбы с контрреволюцией и выполнения общественных работ¹⁴²⁵. Ковалевич в марте 1918 г. призвал ввести трудовую повинность. В качестве мер по борьбе с безработицей он рассматривал также сокращение рабочего дня до 4–6 часов, освобождение безработных от платы за жилье, наделение их квартирами. Для предотвращения голода предлагалось конфисковать продукты питания и промышленные товары, передать их «продовольственным организациям» и затем распределять по трудовым карточкам. Планировалось создать дешевые или бесплатные столовые, где работали бы нуждающиеся в бесплатном питании¹⁴²⁶.

Не меньший радикализм демонстрировали анархисты‑индивидуалисты. П. Турчанинов заявлял, что вскоре «народ, изверившись в социал‑демократии, провозгласит анархизм своим идеалом», захватив в общенародное пользование «орудия производства и предметы потребления»¹⁴²⁷. Он предложил проект обобществления земли, предполагая распределить ее среди жителей России по потребительной норме, на принципах индивидуальной и артельной обработки¹⁴²⁸. Турчанинов также разработал план социализации кожевенной промышленности на кооперативных принципах¹⁴²⁹. А.Н. Андреев развивал концепцию «неонигилизма», призывая к прекращению производства и полному разрушению существующего общества, рассчитывая заменить его добровольными ассоциациями индивидов. Он подверг критике анархо‑синдикалистов за стремление вести конструктивную работу в рамках существующего общества, указывая, что первоначально необходимо его всестороннее разрушение. При этом Андреев обвинял в мелкобуржуазных, собственнических настроениях как продающих свою продукцию крестьян, так и рабочих, приводя в качестве примера негативную реакцию последних на социализацию жилья в Харькове. Он призывал использовать акты индивидуальной и коллективной экспроприации богатств для подрыва рыночных отношений, возлагая надежды на организацию «потребительски‑производительных коммун». Определенной общественной модели «неонигилист» не предлагал, считая, что человек должен двигаться к новым идеалам свободы, преодолевая любые ограничения общества¹⁴³⁰.

Осенью 1917 – весной 1918 гг. в своих изданиях «бунтари» приводили факты экспроприации земли, предприятий и жилья, проводя мысль о приближении решающего этапа борьбы¹⁴³¹. Так, в марте 1918 г. Скворцов оценивал ситуацию как переход революции от этапа «чисто политического» к стадии борьбы за установление безгосударственных коммунистических отношений¹⁴³². «Массы, левеющие не по дням, а по часам, гигантскими шагами сами приближаются к нашей программе Коммунистической Социальной Революции»¹⁴³³, – писал Александр Ге.

Несмотря на радикализм «бунтарей», часть из них в 1918 г. приняла идеи «переходного периода», сомневаясь, что при распаде экономической системы удастся реализовать программу анархического коммунизма. В марте на эти позиции перешел Ковалевич, утверждавший, что «анархия, как мы ее понимаем, еще не скоро будет». Переходным этапом к ней станет «безвластный социализм», «коммунистический социализм», связанный с восстановлением полновластия Советов. Ковалевич предполагал, что, объединившись с профсоюзами в Российскую федерацию производителей и потребителей, Советы реорганизуют управление экономикой на началах самоуправления и федерализма. Постепенно будет устранена «властность», ликвидирована частная собственность, решен жилищный вопрос и восстановлен продуктообмен города с деревней¹⁴³⁴.

Особое место среди анархистских теоретиков занимал Филипп Маркович Неусыпов (1892–1918) – выходец из уральских казаков, поэт, издатель журнала «Революционное творчество», сотрудник Казачьего отдела ВЦИК. В декабре 1917 г. он сформулировал концепцию «единого анархизма», призванную примирить различные течения. Неусыпов признавал, что каждое из них имеет право на существование, поскольку «психофизическая сущность и смысл жизни личности абсолютно неодинаковы во всех индивидах». Каждое анархическое учение удовлетворяет «в полной мере запросы разнохарактерных личностей, разнородных, органически связанных с натурой индивидуальных миропониманий»¹⁴³⁵. Он допускал сосуществование безвластных моделей общества: «раз все они имеют в основе своей общие принципы анархизма, то и в организации тех или других форм социальных отношений, в среде отдельных групп, в стране анархии должна быть также допущена известная свобода»¹⁴³⁶.

Неусыпов выдвинул программу «переходного периода» на пути к анархическому строю. С его точки зрения, «переходно‑революционный процесс», ведущий общество к анархической модели, приведет к образованию на месте Российской империи Всероссийского союза федеративных республик, состоящих «из групп автономных штатов»¹⁴³⁷. Этот процесс Неусыпов попытался продемонстрировать на примере родного Уральского казачьего войска. Учитывая экономический уклад, исторические традиции и современный быт казачества, он полагал, что казаки «принципы федерации сделают основой своей социальной жизни»¹⁴³⁸. Казачью автономию он предлагал строить как федеративный союз автономных станиц, управляемый по системе делегирования и прямой демократии. Войсковой съезд должен был выполнять «законосовещательную» роль и контролировать исполнительную власть. Предполагалась реорганизация экономики на основе кооперативного сектора. Различные области жизни общества должны были регулировать отраслевые съезды, состоящие из делегатов станиц. Их решения считались бы действительными после утверждения станичными сходами (общими собраниями жителей), причем в состав казаков предлагалось принять «иногородних» (издавна живших там переселенцев). Исполнительная власть должна была перейти к избираемым съездами и работавшим под их контролем советам или комитетам, объединенным в единый орган – «Войсковой круг»¹⁴³⁹. Реорганизацию экономической жизни России Неусыпов предлагал провести на основе имеющейся сети кооперативов. В условиях развала экономических связей, краха единой денежной системы, полагал он, гораздо проще перейти непосредственно к безденежному обмену между кооперативными организациями¹⁴⁴⁰.

Наиболее подробную программу «переходного периода» представил Атабекян, предлагавший временно сохранить рыночные отношения. Фабзавкомы, Советы и домовые комитеты должны были стать основой переходной системы самоуправления. Он идеализировал Советы, веря в их потенциал для подготовки либертарно‑коммунистической революции, но главную роль в преобразовании общества уступал домкомам, предполагая, что они возьмут в свои руки организацию безопасности и снабжения горожан продуктами¹⁴⁴¹. Государство формально сохранялось, но его функции перешли бы в руки общественного самоуправления: «Таким образом, государство будет организовано на начале свободной кооперации, сельских (земских) и домовых (городских) общин, вместо принудительного объединения централизованной правительственной властью»¹⁴⁴².

Социализированный сектор экономики (управляемые профсоюзами промышленные предприятия, находящаяся в ведении домовых комитетов городская недвижимость, перешедшие в руки коллективов рабочих и батраков крупные поместья) должен был сосуществовать с традиционным для России «общинным землепользованием», хуторскими и ремесленными хозяйствами. Предполагалось сохранить денежное обращение и налоги. Их сбор и распределение перешли бы к общим собраниям сельских общин и жителей домов в городах. На домовые комитеты и общины возлагались функции предоставления социальной помощи. Организация народного образования, здравоохранения, городского хозяйства, связи, транспорта, утверждение бюджетных смет и уровня оплаты труда переходили к профсоюзам. Финансирование общественных служб за счет налогов предполагало бесплатное пользование ими. Предлагалось создать Союз земских народных банков – федерацию домовых, районных, городских, уездных и губернских касс и земских народных банков. К их функциям должны были относиться: ликвидация Государственного банка, выпуск денежных знаков, регулирование метрической и монетной систем, хранение средств низовых ячеек самоуправления, учет общественных богатств, финансирование общественных служб, кредитование производства и товарообмена. Экспроприация частных банков не планировалась. Предполагалось, что земские народные банки вытеснят их в конкурентной борьбе. Руководство территориальными общинами должно было перейти к «советам трудовых делегатов» (представителей профсоюзов общественных служб). Предполагалось, что в заводских комитетах будут представлены технические специалисты и даже бывшие владельцы. В рамках новой системы управления должна была сохраниться полиция («наружная охрана»), нанимаемая объединением домовых комитетов. Сохранился бы и профессиональный суд, имеющий третейский характер и избираемый домкомами из числа юристов, объединенных в профсоюз. Армию планировалось создавать по территориальному принципу. Контроль за ней и снабжение оставались под контролем домовых комитетов и сельских общин, организация и командование передавались профсоюзу офицеров¹⁴⁴³.

Активисты САСП также не ставили вопрос о немедленном введении анархического коммунизма. По предлагаемой ими модели преобразования должны были проводить рабочие организации, постепенно вытесняя государственные структуры из сферы активной общественной жизни: «не обращайте внимания ни на какую власть, а творите сами свою жизнь: там, где остановились заводы, их нужно не государству передавать, а брать в свои руки, налаживая самим работу завода, и добывание сырья и топлива, и сношения с деревней и другими заводами»¹⁴⁴⁴. Прежде всего речь шла о решении продовольственного вопроса путем социализации торговли, изъятия продуктов питания «из частно‑торгового оборота» и передаче их кооперативам¹⁴⁴⁵. Предполагалось решить жилищный вопрос, социализировав жилье и через домовые комитеты распределив его среди нуждающихся. Федерации домкомов управляли бы городским хозяйством и регулировали потребление¹⁴⁴⁶. ФЗК должны были руководить промышленными и транспортными предприятиями, объединившись в отраслевые и межотраслевые союзы¹⁴⁴⁷. Низовыми органами управления стали бы общие собрания трудового коллектива, жителей дома и квартала, а также избираемые для взаимодействия советы делегатов¹⁴⁴⁸. Координационные функции переходили к Всероссийскому рабочему съезду представителей рабочих организаций. Предполагалось конфисковать банковские капиталы, передав их созданному для кредитных операций «Рабочему банку». ФЗК должны были наладить продуктообмен с крестьянами и центрами добычи природных ресурсов¹⁴⁴⁹. Впоследствии товарообмен и организация общественного питания перешли бы к рабочей кооперации¹⁴⁵⁰. Члены САСП рассматривали фабзавкомы как «единственно жизненные и близкие рабочим массам организации», идущие на смену профсоюзам, лишенным серьезного влияния на предприятиях и потому не имеющим права вмешиваться в рабочий контроль¹⁴⁵¹. Для преодоления безработицы предлагалась организация общественных работ¹⁴⁵².

Решение аграрного вопроса лидеры САСП видели в социализации земли и организации ее обработки «на артельных, мирских, общинных началах» при распределении сельскохозяйственной продукции «по едокам». Управление на селе перешло бы к волостным, уездным, губернским и областным крестьянским советам¹⁴⁵³. Профсоюзы сохраняли функцию социальной защиты населения. Организация учреждений образования и культуры становилась задачей «рабочих и крестьянских культурно‑просветительных организаций». Лидеры САСП полагали, что органы самоуправления возьмут на себя «подавление буржуазных контрреволюционных попыток», парализовав «полицейские функции государства»¹⁴⁵⁴. Но на практике анархо‑синдикалисты могли занимать умеренную позицию в отношении социализации производства. Так, Шатов, выступая на V конференции ФЗК Петрограда, заявил, что в настоящий момент достаточно «самого широкого контроля рабочих», «проводимого исключительно через фабрично‑заводские комитеты»¹⁴⁵⁵.

Иную позицию заняли московские синдикалисты, в феврале 1918 г. объединившиеся в Московский союз революционно‑синдикалистской пропаганды (МСРСП). Его лидерами были Н. Лебедев, Н. Проферансов и Н. Критская. МСРСП стоял на позициях революционного синдикализма, выступая за развитие «классовых профессиональных союзов, организующих всех рабочих независимо от их политических настроений»¹⁴⁵⁶. Считая существование ФЗК нарушающим единство рабочего класса, московские синдикалисты поддержали их включение в состав профсоюзов в феврале 1918 г.¹⁴⁵⁷ Участие в Советах МСРСП отверг, считая эти организации «партийными». В качестве альтернативы предлагалось создать «Советы рабочих союзов» из профсоюзных делегатов¹⁴⁵⁸. Активисты МСРСП призывали к созданию «трудовой республики» на основе федерации самоуправляющихся профсоюзов. ФЗК следовало включить в их состав, кооперативы же подчинить профессиональным союзам¹⁴⁵⁹. Органами власти становились всероссийский и региональные Советы рабочих союзов. Регулирование отношений между местностями предлагалось осуществлять на основе свободных договоров. Некоторое время должны были сохраняться товарно‑рыночные отношения при замене денег «трудовыми бонами». После восстановления производства предполагалось ввести распределение по потребностям¹⁴⁶⁰. Силами профсоюзов МСРСП предлагала перераспределить работу и сократить рабочее время, что увеличило бы количество рабочих мест и решило проблему безработицы¹⁴⁶¹. Снабжение населения предполагалось решить, организовав непосредственный обмен между крестьянскими организациями и профсоюзами¹⁴⁶².

В большинстве анархистских проектов преобразований центральное место занимали фабзавкомы. Расширению их полномочий уделялось большое внимание. Так, на II конференции ПФАГ (26–28 ноября 1917 г.) большинство делегатов поддержало идею вхождения в комитеты с целью пропаганды и подготовки к социализации производства. 15 ноября на V конференции ФЗК Петрограда и окрестностей анархо‑синдикалисты предложили передать комитетам контроль над снабжением населения. Предполагалось усилить их роль в органах управления экономикой. Так, 7 декабря на Совещании председателей и секретарей ФЗК Петрограда Блейхман требовал предоставить представителям комитетов большинство мест в составе Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ)¹⁴⁶³. На I Всероссийском съезде профсоюзов Григорий Максимов выступил с резолюцией фракции анархо‑синдикалистов, предложив превратить ВСНХ в совет представителей отраслевых и региональных федераций «фабрично‑заводских, железнодорожных, банковых, торгово‑промышленных, домовых […] комитетов»¹⁴⁶⁴. Другим органом, воспринимаемым как ячейка либертарного строя, были домовые комитеты, охранявшие дома и защищавшие жильцов от произвола домовладельцев и властей¹⁴⁶⁵.

Влияние анархистов в фабзавкомах по‑прежнему оставалось значительным. Так, в Харькове они контролировали Центральное бюро ФЗК. В октябре 1917 г. I областная конференция Союза металлистов Донецко‑Криворожского бассейна по предложению анархиста П. Рыбина попыталась передать производство в руки фабзавкомов. В декабре 1917 г. съезд шахтеров Донбасса сформировал «Бюро заводов Донбасса», в состав которого вошли анархисты М.М. Коняев, М.О. Петровский и П.А. Рыбин. Его целью было проведение социализации промышленных и горнодобывающих предприятий. В ответ в конце января 1918 г. большевики на IV областном съезде Советов провозгласили борьбу против анархизма¹⁴⁶⁶. Весной 1918 г. в Астрахани анархисты возглавили фабзавкомы завода «Кавказ и Меркурий» и Болдинских рыболовецких промыслов братьев Сапожниковых¹⁴⁶⁷.

Большинство анархистов уже не рассматривали профсоюзы как организующую силу революции. Считая, что они утратили свое революционное значение, активисты САСП объявили ФЗК организацией рабочего класса, соответствующей «новым революционным формам экономико‑политической жизни»¹⁴⁶⁸. Профсоюзы же предлагалось подчинить комитетам, оставив за ними задачу социального обеспечения и просвещения рабочих¹⁴⁶⁹. Ковалевич также утверждал, что в условиях назревшей реорганизации производства на анархо‑коммунистических началах «профессиональные союзы разных рангов должны окончить свое существование», их заменит объединение ФЗК, которое возьмет в свои руки обмен продуктами¹⁴⁷⁰.

Но, анархисты завоевывают серьезное влияние и в ряде профсоюзов. В Москве под их влиянием оказались профсоюзные организации железнодорожников, пекарей и парфюмеров¹⁴⁷¹. В Сибири анархисты пользовались влиянием в профсоюзах горнодобывающей промышленности и железнодорожников (особенно в Красноярске, Томске, на Забайкальской железной дороге)¹⁴⁷². Активист САСП и секретарь Харьковской федерации анархистов М.М. Коняев основал Союз рудокопов Таганрогского района и союз шахтеров Дебальцево, построенные по типу ИРМ¹⁴⁷³.

Кроме того, организации, входившие в анархистские федерации, часто организовывались по предприятиям или отраслям. Так, в состав МФАГ входили группы железнодорожников, анархистов‑коммунистов Сокольнических мастерских, Деревообделочного завода Московско‑Казанской железной дороги и завода «Геофизика»¹⁴⁷⁴. В Федерацию анархистов Одессы, основанную в конце февраля 1918 г., вошли, среди прочих, группы заводов «Анатра» и Попова, активистов Союза моряков и Союза кожевенников¹⁴⁷⁵.

Готовясь к «третьей революции», анархисты в конце 1917 – начале 1918 гг. создают по всей России вооруженные отряды. Одним из первых призыв к их формированию выдвинул активист ПФАГ, писатель Б.А. Верхоустинский: «Идти впереди восставшего народа, прокладывать ему путь пушками и штыками – вот то, что одухотворит бойцов и сделает их львами. […] Для организованного удара по Капиталу и по Власти, для смертельной битвы за Социальную Революцию – вот для чего необходимы эти вооруженные кадры. […] Мы признали, что: Земля – народу. Фабрики – народу. Дворцы – народу. Да будет так: массы слабы для осуществления этого, вольные дружины или помогут им своей силой , или умрут вместе с ними»¹⁴⁷⁶. А. Гордин более широко трактовал задачи анархических боевых дружин, призывая использовать их как средство «для переходного к анархии периода»¹⁴⁷⁷. Эти призывы и действия не сопровождались, однако, подготовкой свержения большевиков, хотя анархисты не исключали и такую перспективу, что вполне логично вытекало из теории «третьей революции». «Мы ничем не можем ограничивать себя в своих действиях. Пока их действия будут достаточно революционны, будем двигать их вперед и станем в положение войны, когда они будут направлены против нас»¹⁴⁷⁸, – так в конце января 1918 г. активисты Самарской федерации анархистов оценивали перспективы развития отношений с советскими властями. Тем не менее весной 1918 г. анархисты поддерживали лозунг единого революционного фронта. Лидеры ПФАГ и МФАГ неоднократно опровергали слухи о подготовке восстания¹⁴⁷⁹.

В Москве постановлением МФАГ от 1 ноября 1917 г. была образована «боевая анархистская дружина» во главе со штабом в составе 5 чел.¹⁴⁸⁰ Вооружение и обмундирование для анархистских частей было предоставлено московскими военными властями, приравнявшими анархистские отряды к другим военным подразделениям¹⁴⁸¹. Уже с 3 января, почти открыто заявляя о готовности поддержать большевиков в случае роспуска Учредительного собрания, секретарь МФАГ Турчанинов обратился в Моссовет с просьбой предоставить оружие¹⁴⁸². Разрешение на право ношения оружия активистами МФАГ было выдано военным комиссаром Москвы, большевиком Я.Я. Пече¹⁴⁸³. Кроме того, черногвардейцы получали оружие от анархистских отрядов, сражавшихся на фронтах Гражданской войны¹⁴⁸⁴.

Снабжение Черной гвардии в Москве частично осуществлялось за счет конфискационных мер. Так, в своих показаниях перед ВЧК черногвардейцы заявляли, что продукты доставлялись и реквизиционной комиссией МФАГ в результате обысков у спекулянтов¹⁴⁸⁵. Из того же источника известно, что бойцы Черной гвардии получали жалование, источником которого могли быть захваченные в реквизированных особняках суммы денег, как и финансирование со стороны властей¹⁴⁸⁶. В тех условиях вряд ли можно было иным способом прокормить тысячи или хотя бы сотни бойцов. Что же касается экспроприации имущества капиталистов, аристократии и даже государственных учреждений – это не было нарушением принципов анархизма, а напротив являлось ничем иным, как проведением в жизнь идей П.А. Кропоткина. Более того, разного рода реквизиции, вводимые местными и военными властями чрезвычайные налоги, как и введенная в масштабах всей страны продразверстка в годы Гражданской войны, становятся закономерностью, а не нарушением правил. Это тем более логично, что анархисты рассматривали себя как самостоятельную революционную силу, а не придаток государственной машины.

Подразделение МФАГ получило наименование «Черных боевых дружин», или «Черной гвардии». Последнее наименование в 1917–1918 гг. широко использовалось анархистскими вооруженными отрядами. Они имели свою символику. Так, кавалерийский дивизион, сформированный Н.И. Каландаришвили в Иркутске в феврале 1918 г., имел черное знамя. На одной его стороне было написано: «1‑й Иркутский отдельный кавалерийский дивизион анархистов‑коммунистов». На другой стороне красовался лозунг: «Анархия – мать порядка». Бойцы иркутского отряда «черной гвардии», которым командовал Пережогин, носили нашитую на рукаве пятиконечную черную звезду¹⁴⁸⁷. Лишь по рекомендации анархистов, ее бойцов или рабочих организаций можно было вступить в ряды Черной гвардии¹⁴⁸⁸.

6 марта 1918 г. Совет МФАГ принял решение, что «черная армия» должна быть организована на федеративных принципах. Предполагалось, что ее базисными ячейками станут заводские группы, объединенные в районные организации. Их деятельность будет координировать центральный штаб. При нем должны были функционировать постоянная группа сотрудников штаба и 4 отдела (учебный, технический, санитарный и осведомительный). Задачей анархистских боевых отрядов провозглашалась борьба против контрреволюционеров и интервентов. В качестве ее методов признавались обыски, аресты и разоружение противника. Оговаривалось, что обыски должны производиться с согласия специальной комиссии МФАГ в составе 3 активистов. О своих решениях последняя должна была извещать органы власти. Особой военной комиссии была поручена работа по организации отрядов Черной гвардии¹⁴⁸⁹.

В дальнейшем отмечается тенденция к ужесточению контроля МФАГ и командования Черной гвардии за действиями ее бойцов. Эти меры были ответом на попытки уголовников действовать под прикрытием анархистской фразеологии. Так, 8 марта штаб Черной гвардии принял постановление о том, что любые операции ее бойцов могут производиться лишь в присутствии члена штаба с соответствующим мандатом, подписанным двумя другими членами штаба. Граждан, столкнувшихся с несанкционированными действиями анархистов или псевдоанархистских групп, призывали обращаться по телефону к командованию черногвардейцев¹⁴⁹⁰.

Возникновение анархистских подразделений совпало по времени с акциями, проводимыми уголовными элементами, использовавшими имя анархистов. 12 марта вышло постановление Совета МФАГ, отмечавшее «злоупотребление именем Федерации анархистских групп»: «Неизвестные личности отбирают кошельки, производят угрозы с целью вымогательства, обысков, арестов и т. д., пользуясь именем Федерации»¹⁴⁹¹. Любые реквизиции «с целью личной наживы или вообще личной выгоды» приравнивались к проявлениям «буржуазности». Провозглашалась борьба «всеми мерами» против таких действий¹⁴⁹². Производились исключения из Черной гвардии¹⁴⁹³. Пытаясь предотвратить бесконтрольные действия своих бойцов, МФАГ ввела практику выдачи мандатов за подписью своего секретаря¹⁴⁹⁴. Весной 1918 г. такие же правила ввела Самарская федерация анархистов¹⁴⁹⁵.

Черногвардейцы с разрешения властей осуществляли аресты и обыски¹⁴⁹⁶. Так, 4 марта 1918 г. отряд московской Черной гвардии провел задержание членов подпольной организации белогвардейцев в здании «Экономического общества офицеров»¹⁴⁹⁷. В борьбе с контрреволюцией и преступностью черногвардейцы сотрудничали с ВЧК и другими карательными структурами советского государства. По словам Павла Турчанинова, именно к начальнику штаба Черной гвардии Гнилосарову‑Козловскому представители советского руководства обращались за справками о принадлежности к МФАГ арестованных участников реквизиций¹⁴⁹⁸. Кроме того, черногвардейцы участвовали с чекистами на обысках и передавали им арестованных, в том числе уголовников¹⁴⁹⁹.

Имеющиеся данные, связанные с показаниями черногвардейцев, арестованных во время разоружения анархистов 12 апреля 1918 г., показывают, что они руководствовались достаточно разными мотивами для вступления в ряды вооруженных анархистских отрядов. Среди них было довольно много идейных людей, которых разделяли принципы анархизма или симпатизировали анархистам. Вместе с тем были те, кто желал отправиться на фронт сражаться против белых и германо‑австрийских интервентов. Были и беженцы из регионов, оккупированных германскими войсками, а также безработные, искавшие средств существования¹⁵⁰⁰. «В деревне моей мне делать нечего сейчас, находится она под немцем»,¹⁵⁰¹ – заявлял на допросе один из них. Шофер МФАГ, 24‑летний Петр Иванович Василькевич, в феврале 1918 г. примкнувший к Федерации, утверждал, что сделал это, поскольку «был без места»¹⁵⁰². В таких случаях, как правило, играли роль отношения блата. В МФАГ Василькевича рекомендовал его друг¹⁵⁰³. Впрочем, нет точных данных, позволяющих сделать выводы о преобладании именно таких людей в московской Черной гвардии. Заметим, что для того времени вступление в состав политических партий людей, имевших корыстные цели, не было чем‑то из ряда вон выходящим. Это объяснимо – ведь левые организации после февральских революционных событий и Октябрьского переворота заняли позиции во власти и получили в свое распоряжение определенные материальные ресурсы.

Ряд мемуаристов, принадлежащих к большевикам, утверждают, ссылаясь на допросы, что большинство арестованных московских черногвардейцев «и понятия не имели, что такое анархизм, не представляли себе ни основ анархистского учения, ни анархистских доктрин»¹⁵⁰⁴. Но документальных свидетельств, подтверждающих такого рода выводы, недостаточно. Исследователями выявлено лишь очень небольшое количество протоколов допросов. Кроме того, целесообразно задать вопрос, насколько вероятно, что каждый сочувствующий, или член РКП(б), или ПЛСР, примкнувший к партии неделю или месяц назад, мог внятно и подробно объяснить цели собственной организации, раскрыть «основы учения» и «доктрины» теоретиков марксизма или неонародничества? Особенно если иметь в виду рабочих, солдат, матросов, многие из которых были малограмотны или вовсе неграмотны. Также возникает вопрос, насколько подследственный может быть откровенен со следователем? Тем более, если речь идет о принадлежности к организации, только что подвергшейся не просто преследованиям властей, а разгрому в результате войсковой операции с массовыми арестами активистов. Между тем допрашивали людей, недавно примкнувших к движению, незнакомых с революционной этикой, в отличие от бывших политкаторжан, которые вели себя как принципиальные революционеры, обращавшиеся к таким же революционерам.

Ранее наплыв огромного числа новых членов переживала партия эсеров. Среди этих «мартовских эсеров» историк К.Н. Морозов выделяет наиболее многочисленную группу сродни новым адептам анархизма, привлеченным в ряды движения популярными лозунгами: «Другая самая понятная, самая известная часть мартовских эсеров – это те, кто записывались в эсеровскую партию целыми деревнями, целыми полками, такое тоже было. И записывались, кстати говоря, во многом из‑за симпатий в программе и социализации земли, и кроме социализации земли еще требования федералистского устройства…»¹⁵⁰⁵ Похожим образом выглядела ситуация со сторонниками большевиков, пополнявшими РСДРП(б) в 1917 – начале 1918 гг. Характеризуя данное явление, историк К.А. Тарасов говорит о своеобразном «солдатском» или «шкурном» большевизме¹⁵⁰⁶.

Вместе с тем среди участников анархистских отрядов оказалось и некоторое количество преступников, пытавшихся использовать их ради наживы. Прежде всего следует сказать о банде Якова Абрамовича Липковича, внедрившейся в состав Самарского партизанского отряда, входившего в состав Черной гвардии¹⁵⁰⁷. 7 апреля вместе с 6 подельниками из Харькова, прибывшими в Москву с одним из партизанских отрядов, эвакуировавшимся из Украины, он вступил в сговор с секретарем Самарского отряда Тупицыным¹⁵⁰⁸. Многие из этой банды были демобилизованными солдатами, оставшимися без работы и искавшими способ заработка, не возражая против обогащения криминальным путем. В Москве к ним присоединились еще несколько человек, не имевших отношения к анархистам¹⁵⁰⁹. Согласно показаниям арестованных бандитов, были установлены 9 совершенных ими нападений и грабежей состоятельных горожан, сопровождавшихся убийствами¹⁵¹⁰.

Реквизиция особняков, принадлежавших капиталистам и аристократам, становится весьма заметным направлением деятельности анархистов в ноябре 1917 – апреле 1918 гг. Довольно много сказано о реквизициях, совершавшихся в Москве МФАГ. Первые акты экспроприации были совершены сразу после ноябрьского восстания в Москве, в районе Замоскворечья, где анархисты взяли под свой контроль дома Бахрушина и Урусовых. 29 января бойцы Черной гвардии взяли заняли особняк Арсения Морозова – здание в неомавританском стиле, расположенное между улицами Знаменка и Воздвиженка. Выяснив, что в особняке находятся многочисленные произведения искусства, представители анархистских групп постановили передать его в общенародное достояние «для художественно‑просветительных целей», оставив охрану из черногвардейцев¹⁵¹¹. Совет МФАГ принял решение создать здесь художественный музей, назначив художника А.М. Гана его хранителем¹⁵¹². Посещавшие особняк представители художественной общественности убедились в сохранности коллекций¹⁵¹³. По словам А.М. Родченко, возглавляемый им коллектив из 4 художников занимался «приведением в порядок вещей для открытия музея»¹⁵¹⁴. Предполагалось вскоре открыть доступ всем желающим увидеть хранившиеся в особняке коллекции старинных фарфоровых и серебряных изделий, миниатюр, гравюр и икон. Ган предоставил одно из помещений для студии молодым живописцам¹⁵¹⁵. Также здесь побывали петроградские художники Н.И. Альтман и Н.Н. Пунин¹⁵¹⁶.

Вообще, в 1918 г. прослеживается достаточно широкое сотрудничество анархистов с представителями литературно‑художественной интеллигенции. Наиболее показательна в этом отношении история газеты «Анархия». В № 13 этого издания открывается отдел «Искусство», с № 14 изменивший свое название на «Творчество». Его материалы готовила собственная редакция во главе с А. Ганом¹⁵¹⁷. Постепенно раздел становится печатным органом, выражающим позицию представителей радикальных художественных течений. Среди его авторов были выдающиеся художники и писатели: Н.И. Альтман, А.А. Веснин, А.Д. Древин, Р. Ивнев, И.В. Клюн, А.С. Лурье, К.С. Малевич, А.А. Моргунов, Л.С. Попов, Н.Н. Пунин, А.М. Родченко, В.Ф. Степанов, А.Ф. Струве, В.Е. Татлин, Н.А. Удальцова, К.А. Эрберг (Сюннерберг). Некоторые из них выражали сочувствие анархизму¹⁵¹⁸. 27 марта из числа авторов раздела «Творчество» и сотрудников «Пролетарского театра» была организована Свободная ассоциация художников, действовавшая при МФАГ¹⁵¹⁹. Своей целью она провозгласила создание «народных музеев современного искусства», в которых предполагалось экспонировать художественные произведения реквизированных частных коллекций. В качестве первого шага к этому свободные художники предполагали создать Дом Современного Искусства¹⁵²⁰. Как шаг на пути к этому, шла подготовка к открытию музея в доме А.А. Морозова, реквизированном и взятом под охрану МФАГ 29 января¹⁵²¹.

Нередко реквизиции особняков анархистами различные исследователи трактуют как проявление беспредела и разгул преступности. В целом же утверждения о тотальном разграблении зданий Черной гвардией являются очередным историческим мифом. О своих акциях по реквизиции МФАГ уведомляла Моссовет и его Реквизиционную комиссию. Именно такими методами 31 января бойцы Сокольнической группы анархистов‑коммунистов под руководством Гнилосарова‑Козловского заняли здание Купеческого собрания на Малой Дмитровке¹⁵²². Пока здание находилось под ее контролем, МФАГ платила жалование служащим, которые ранее работали на Московское купеческое Собрание¹⁵²³. Вплоть до разоружения анархистов целый этаж здания занимал военный лазарет, находившийся там и ранее.

Часть драгоценностей и денежные средства, находившиеся в захваченных особняках, как правило, шли на расходы анархистских организаций. Владельцам разрешали сохранить небольшую часть жилплощади и большую часть движимого имущества¹⁵²⁴. В ряде случаев анархисты раздавали белье или другие предметы домашнего обихода из занятых зданий нуждающимся. Так, после захвата Черной гвардией и группой «Авангард» дома Титова на Гончарной ул. анархисты в течение одного дня передавали запасы белья, теплой одежды и посуды представителям домовых комитетов и всем, кто пришел со справками от них¹⁵²⁵. В условиях нараставшего товарного дефицита это было весьма небесполезным делом для малоимущих.

Как правило, в реквизированных особняках располагались общежития, где проживали активисты анархистских групп, устраивались лектории, библиотеки, столовые. Здесь же находились анархистские издательства и типографии, редакции газет «Анархия» и «Свободная коммуна». Известным всей Москве культурным, пропагандистским и боевым центром анархистов был Дом «Анархия» на Малой Дмитровке, в котором в настоящее время расположен театр «Ленком». Всего, по документально подтвержденным данным, нами выявлены 16 особняков, хотя другие исследователи называют большие цифры. Подавляющее большинство источников, как официальных, так и из анархистской среды, говорят о 25¹⁵²⁶. Советский историк В.А. Клименко дает цифру 26¹⁵²⁷. Е. Ярчук в воспоминаниях о событиях 12 апреля пишет о 30 анархических клубах, действовавших в Москве¹⁵²⁸, подразумевая не только реквизированные особняки, но и помещения, предоставленные анархистам властями или арендуемые ими. Подобные акции проводились и в других городах. Так, в Астрахани местная группа анархистов‑коммунистов заняла контору братьев Сапожниковых, где разместила анархистский клуб и штаб Черной гвардии¹⁵²⁹. В Вологде Северная федерация анархистов‑коммунистов заняла гостиницу «Пассаж», где также разместилась ее боевая дружина и редакция печатного органа анархистов – газеты «Грядущее»¹⁵³⁰.

В занятых особняках анархистские организации проводили также культурно‑просветительскую и лекционную деятельность. Ее масштабы прослеживаются на примере МФАГ и достаточно подробно отражены на страницах ее печатного органа – газеты «Анархия». Так, 22 марта в Доме «Анархия» состоялась свободная дискуссия по докладу Н.И. Музиля «Война и мир»¹⁵³¹. 25 марта открылись «Бесплатные курсы по анархизму»¹⁵³². Лекционные мероприятия регулярно проводил Агитационно‑пропагандистский отдел МФАГ. Первое из них, по теме «Анархизм и его задачи», с докладом Музиля и дискуссией прошло 7 апреля¹⁵³³. В тот же день в клубе Донской группы анархистов‑коммунистов Двумянцев прочитал лекцию по теме «О сущности анархизма»¹⁵³⁴. 10 апреля там же Турчанинов читал доклад для членов «Союза молодежи» при Донской группе¹⁵³⁵. В тот же день, в клубе группы «Авангард», лекцию по теме «Анархизм в Испании» провел Музиль¹⁵³⁶.

Следует обратить внимание на теоретическое обоснование экспроприации особняков, приводившееся в «Анархии». В начале марта по этому вопросу публикует статью А.Л. Гордин. Прежде всего он подчеркнул, что целью захвата особняков было обеспечение жильем членов анархистских организаций и их семей. Также он указывал на культурно‑просветительские задачи таких действий: «За последнее время заняли анархические группы, как входящие в состав московской федерации, так и не входящие, целый ряд особняков. Заняли их для жилья, переселившись туда со своими семьями, но главным образом под клубы, читальни и пр., для духовных нужд рабочего населения»¹⁵³⁷. «Теперь только и начнется эра жилищных порядков. Все особняки должны быть захвачены. […] Волна захватов должна подниматься выше и шире, раздаться в реку, в которой утонет право частной собственности на жилища, особняки и дворцы»¹⁵³⁸, – призывал анархистский трибун. Фактически, московские анархисты осуществили тактику сквотирования, с конца 1960‑х гг. широко применявшуюся в странах Западной Европы, особенно в Германии, Нидерландах и Дании, участниками молодежных леворадикальных и анархистских движений и контркультурных течений. Правда, в отличие от героев нашей книги, их европейские продолжатели занимали, как правило, пустующие дома.

В то же время ряд анархистских групп пытались совершать бесконтрольные экспроприации. По оценкам советских исследователей, МФАГ не предпринимала мер по борьбе с подобными инцидентами¹⁵³⁹. Но это не так. На страницах «Анархии» публиковались заявления с негативной оценкой случаев грабежей, проводимых под флагом экспроприаций¹⁵⁴⁰, как и заявления об исключении из организаций за преступную деятельность¹⁵⁴¹. Детальное изучение источников, содержащих информацию относительно преступлений, так или иначе связываемых с анархистами в Москве, показывает, что к ним, как правило, имели отношение четыре группы лиц.

Во‑первых, это преступники, не входившие в состав анархистских организаций, но действовавшие от их имени. Так, 31 марта 1918 г. особняк Кузнецова, расположенный по 1‑й Мещанской улице, был подвергнут грабежу группой из 40 вооруженных людей, предъявивших мандат несуществующей организации – Группы независимых анархистов «Автономия». О захвате особняка и организации в нем анархистских учреждений или общежития речи не шло. По почерку эти действия сильно отличаются от того, что делали анархисты в реквизированных особняках. Преступники приступили к грабежу. Хозяева обратились к властям. На место событий прибыли войска Московского гарнизона. Лжеанархисты тут же разбежались¹⁵⁴². В газете «Анархия» вскоре появилась информация о том, что никакого отношения к анархистам эта банда не имела. Что же касается задержанных шестерых бандитов: «оказалось, что один из них красноармеец, а все остальные имеют удостоверения в том, что они состоят в красной гвардии»¹⁵⁴³. Такие же преступления совершались и под видом представителей Советской власти. Например, 4 апреля 1918 г. 15 бандитов, одетых в кожаные куртки, предъявив фальшивый ордер ВЧК, попытались ограбить дом на Космодамианской набережной. Двое милиционеров вступили с ними в бой, сумели сорвать планы грабителей, но погибли¹⁵⁴⁴.

Во‑вторых, под именем анархистов действовали и белогвардейские подпольщики‑экспроприаторы, некоторые из них внедрились в анархистские группы. Речь идет о группе белогвардейцев, связанных с Союзом защиты Родины и Свободы (СЗРС), возглавляемым Б.В. Савинковым¹⁵⁴⁵. Анархисты же не были причастны к деятельности белого подполья, не имели никаких связей с Савинковым и его окружением. Это подтверждают и показания последнего: «Ко мне являлись офицеры, которые называли себя анархистами. Они заявляли, что они выдают себя анархистами только потому, чтобы иметь возможность свободно жить в Москве»¹⁵⁴⁶. Именно эти люди предлагали Савинкову провести экспроприации¹⁵⁴⁷. К выводу о том, что белогвардейцы пытались совершать преступные действия, прикрываясь именем анархистов, пришли и представители советских следственных органов, допрашивавшие Савинкова и его подельников: «С ведома и по заданиям Савинкова члены союза участвовали во всякого рода бандитизме, грабежах, захватах зданий, налетах на склады, причем Б.В. Савинков лично принимал участие в организации банд из офицеров, которые производили налеты и грабежи под именем и лозунгами анархистов»¹⁵⁴⁸. Один из руководителей СЗРС, полковник К. Гоппер вспоминал, что один из таких налетов был организован начальником артиллерийского снабжения этой организации, полковником А.П. Перхуровым, будущим организатором Ярославского восстания. В результате белые офицеры под видом анархистов захватили партию оружия¹⁵⁴⁹.

СЗРС внедрил в анархистские особняки несколько десятков офицеров. Большинство из них находились там лишь короткое время, перемещаясь затем на другие, более конспиративные квартиры. Часть подпольщиков была сконцентрирована в доме виноторговца Леве на Большой Дмитровке, по согласию с его вдовой. Комендантом этого дома стал скрывавшийся под именем латышского анархиста Бирзе полковник А.И. Эрдман, руководивший агентурной работой разведки и контрразведки СЗРС¹⁵⁵⁰. Также 3 белогвардейца под видом анархистской охраны располагались в особняке на Сивцевом Вражке до того, как там появился Самарский отряд¹⁵⁵¹. 16–17 офицеров, вместе с А.А. Виленкиным, по некоторым данным, находились в резиденции группы «Ураган»¹⁵⁵². Кроме того, существовала группа офицеров, возглавляемая Викторовым и Гиацинтовым. Но об их расположении никаких сведений нет¹⁵⁵³. Не исключено, что именно они и внедрились в среду «урагановцев» или проживали в доме Леве. Возможно также, что кто‑то из белогвардейцев‑латышей поселился в доме Паутынской, где была резиденция латышской группы анархистов «Лиесма». Особняк на Сивцевом Вражке вскоре заняли «самарцы». Нет данных, подтверждающих, что в этот момент там еще находились белые. Таким образом, по сведениям на 12 апреля 1918 г., можно говорить лишь о 2 ячейках белого подполья среди анархистов и об 1–2 группах, в которые, возможно, внедрилось некоторое количество белогвардейских агентов. Но эти данные требуют дополнительной проверки, ибо имеющиеся источники не дают достоверной информации. В основном мы имеем дело с воспоминаниями отдельных людей, содержащих сильный элемент провокации, преувеличений и умолчаний. Весьма показательно, что даже Дзержинский, не отличавшийся симпатиями к анархистам, но обладавший информацией о различных сторонах деятельности МФАГ, расценил письмо Эрдмана как весьма сомнительный источник информации, не решившись использовать даже отрывки из него для дискредитации анархистских организаций.

Сведения, сообщенные Эрдманом в письме Дзержинскому от 10 августа 1922 г. о том, что он якобы контролировал 20 занятых анархистами особняков из 23¹⁵⁵⁴, не находят подтверждения в других источниках и, судя по всему, являются сильным преувеличением. Дзержинский, получив в 1922 г. это письмо, оставил на нем следующую резолюцию: «Бред полусумасшедшего с манией величия. Наверное, болен сифилисом»¹⁵⁵⁵. «Явную манию величия»¹⁵⁵⁶, констатировал у автора письма и Е.М. Ярославский. Публикатор письма Эрдмана, А.И. Колпакиди пишет о присущих автору «элементах преувеличения», натяжках «по части возвеличивания собственной роли в происходящих событиях»¹⁵⁵⁷.

Между тем шлейф преступной деятельности странным образом соприкасается с белогвардейцами, внедрившимися в ряды анархистов. Именно в особняке Леве, где скрывались люди Эрдмана, чекисты обнаружили большое количество ценных вещей¹⁵⁵⁸. В группе «Ураган», известной неконтролируемыми «экспроприациями», также оказалась белогвардейская ячейка. Преступная деятельность, осуществляемая белогвардейцами, очевидно, была направлена как на поиск средств в поддержку белого движения, так и на самообеспечение «господ офицеров», которые вели разгульный образ жизни в особняке Леве. Кроме того, белогвардейцы были заинтересованы в разложении анархистских организаций и дискредитации идей анархизма.

В‑третьих – к грабежам была причастна упоминавшаяся банда Липковича и отдельные лица, с криминальными целями внедрившиеся к анархистам. Но таковых было немного и анархистские организации от них периодически чистили, как впрочем, вычищали таких людей из Красной гвардии, ВЧК и находившейся у власти РКП(б).

В‑четвертых – как входившие, так и не входившие в состав МФАГ идейные активисты (в том числе – Партия немедленных социалистов, Группа независимых анархистов, группа «Ураган») злоупотребляли экспроприациями и наложением контрибуций. Но известно, что МФАГ имела конфликты с организациями такого рода, пытаясь контролировать и пресекать их деятельность. Среди них – Партия немедленных социалистов (ПНС), пропагандировавшая создание коммун с целью немедленного воплощения в жизнь коммунистических идей. Ее активисты занялись изъятием из особняков драгоценностей на нужды своей коммуны. Как указал автор статьи в «Анархии»: «Группа „немедленных социалистов“, предложившая московской федерации свои услуги для борьбы с жилищной нуждой, как выясняется, не находится на высоте своего положения»¹⁵⁵⁹. Суть происшествия заключалась в следующем. 16 марта 1918 г. в штаб Черной гвардии позвонил швейцар из особняка Кузнецовой на Малой Дмитровке и сообщил, что некие люди, называющие себя анархистами, ворвались в здание и начали «проверять драгоценности и имущество». Турчанинов и Гнилосаров‑Козловский, с отрядом из 10–20 черногвардейцев, арестовали пятерых «немедленных социалистов» и отвели их в свой штаб¹⁵⁶⁰.

Еще один конфликт произошел в марте‑апреле с группой «независимых анархистов», базировавшихся в особняках на Поварской ул. Эта организация была в контакте с ПНС, совместно с ней осуществляя свои операции, но не входила в состав МФАГ. Поскольку Гнилосаров‑Козловский пытался препятствовать реквизициям зданий, считая это прерогативой Черной гвардии и МФАГ, а также отказывал участникам несанкционированных экспроприаций в ходатайствах об освобождении, «независимые» решили устранить его с руководящих постов¹⁵⁶¹. К тому же черногвардейцы ранее выселили «независимых» из особняка на 1‑й Мещанской улице¹⁵⁶². Точно так же МФАГ принудила самозванную группу «Ястреб» покинуть захваченный ей особняк¹⁵⁶³.

9 апреля в дом «Анархия» явился отряд в 40–60 вооруженных боевиков, принадлежавших к «независимым анархистам» и другим отрядам, озлобленным на Черную гвардию. Воспользовавшись эффектом внезапности, они ворвались в здание и увели Гнилосарова‑Козловского в свою штаб‑квартиру на Поварской улице¹⁵⁶⁴. Турчанинов отправился вместе с арестованным товарищем, договорившись о скором его освобождении и последующем расследовании его деятельности¹⁵⁶⁵.

Представители всех четырех категорий были откровенно враждебны МФАГ, и как организация она была непричастна к криминальным инцидентам.

Попытки же использовать анархистский «лейбл» в преступных целях лицами, не являвшимися участниками анархистского движения, имели место не только в Москве. Один из таких случаев произошел в Петрограде в сентябре 1918 г. и был связан с попыткой группы авантюристов вывезти за границу деньги и драгоценности. Для этого были выпущены мандаты на бланках фиктивной организации – «Первой издательской коллегии Союза пропаганды анархистских идей», по версии их создателей, находившейся в Стокгольме. Эти документы, подписанные М. Хаджетлаше, М. Эттингером, Ф. Адженуковым и С. Мурановым, содержали ходатайство к председателю СНК Северной областной коммуны Г.Е. Зиновьеву с просьбой переслать конфискованные у них чекистами деньги на шведского предъявителя через советского полпреда в скандинавских странах В.В. Воровского. Наряду с фиктивной анархистской организацией на бланках присутствует наименование фирмы «Рапид». Второй документ, также адресованный Зиновьеву и датированный 15 сентября 1918 г., подтверждает факт ареста Хаджет‑Лаше 17 августа после предоставления в Военную цензуру чемодана с книгами для вывоза за границу. Там были обнаружены деньги в иностранной валюте и золотых монетах, а также золотые изделия. Подписавшие заявление некие В. Федоров и Н. Спиридонова просили вернуть деньги. Заключение чекиста Г. Бокия, проставленное на этом документе, гласит, что сумма перевозилась в двойном дне чемодана и «по постан[овлению] т. Урицкого конфискова[на] безусловно»¹⁵⁶⁶. Третий документ на бланке той же «организации», датированный тем же числом и подписанный теми же двумя людьми, содержал ходатайство к Зиновьеву отдать распоряжение о пересылке конфискованных денег в Стокгольм «представителю Советской Республики» для уже переехавшего в Швецию Хаджетлаше, «делегированного Коллегией в Алжир, Марокко и Индию»¹⁵⁶⁷.

В. Ермаков предполагает, что эти документы являются свидетельством попытки петроградских анархистов спасти после разоружения их отрядов хотя бы часть имевшегося прежде в их распоряжении имущества, позволявшего им издавать различную печатную продукцию»¹⁵⁶⁸. Опираясь исключительно на эти три документа, он воспринимает «Союз пропаганды анархистских идей Петрограда» как реально существовавшую организацию. Впрочем, это достаточно сомнительное утверждение, поскольку иные свидетельства о ее существовании отсутствуют, как и информация об участии в анархистском движении лиц, указанных в этих документах.

Зато очень хорошо известно о том, что Хаджетлаше (известный также как Эттингер) является фигурантом заведенного шведской полицией летом 1919 г. уголовного дела о трех похищениях и убийствах советских дипломатических работников и русских эмигрантов¹⁵⁶⁹. Об этом повествует известная брошюра В.В. Воровского, того самого советского дипломата, через которого авантюристы пытались вывезти деньги за границу¹⁵⁷⁰. Не меньшую известность Хаджетлаше и прочие герои этой детективной истории получили как герои романа А.Н. Толстого «Эмигранты». Что же пишет Воровский об этих «анархистах»? Он совершенно определенно заявляет, что к анархистскому движению эти люди не имеют никакого отношения: «Эттингер же, воспользовавшись поддельным мандатом от анархистской организации, старался проникнуть в советское посольство. В этом деле ему повезло так же мало, как его приятелю со шведами. Правда, тот „анархист Эттингер“, который несколько раз забегал в наше посольство в Стокгольме и предъявил бумажку с печатью какой‑то анархистской группы, ограничивался справкой, не привез ли курьер ему письма из России»¹⁵⁷¹.

К таким же выводам приходит исследователь О.Ю. Бессмертная, указывающая, что еще в 1900‑е гг., вступив в контакты с представителями русской революционной эмиграции, Хаджетлаше (он же Эттингер) выдавал себя за представителя некоей «тайной всемирной организации»¹⁵⁷², а также руководителя «центрального и исполнительного комитета боевого летучего отряда Кавказской горской партии социалистов‑революционеров‑максималистов»¹⁵⁷³. В то же время в переписке Департамента полиции МВД Российской империи он был назван «шантажистом на революционной почве»¹⁵⁷⁴. «От имени „партии“ он рассылает богатым евреям‑заводчикам в украинских местечках, да и попросту лицам из числа своих знакомых (и даже собственным родственникам в Петербурге) письма с требованием денег на революционные нужды, угрожая адресатам смертью по приговору „Комитета“ или публичным позором (и не чураясь ярой антисемитской риторики)»¹⁵⁷⁵, – пишет О. Бессмертная, основываясь на данных той же переписки. Такая деятельность была весьма характерна для прикрывавшихся названиями революционных организаций преступников в 1905–1909 гг. Вскоре в эмиграции ему удалось познакомиться с анархистами Н. Музилем и С. Беккером, которым Хаджетлаше‑Эттингер представился мусульманским революционным деятелем. Впоследствии они узнали о том, что он поддерживал связи с консервативными кругами Турции и получал субсидии от правительства России, а позднее установил связь с Особым отделом Департамента полиции. Мусульманские депутаты Государственной думы обвиняли его в провокаторской деятельности в пользу российской полиции. В связи с этим интерес к личности Хаджетлаше проявлял Бурцев, переписывавшийся на эту тему с Беккером. В 1916–1917 гг. в Петрограде авантюрист установил связь с британскими спецслужбами. В то же самое время Хаджетлаше становится владельцем фабрики «Рапид», на бланках которой впоследствии печатались заявления вымышленной им и подельниками анархистской организации¹⁵⁷⁶. Позднее, находясь в Стокгольме, он активно слал письма генералу Юденичу, французским, германским и английским дипломатам и представителям спецслужб, стремясь добиться от них одного – материальной помощи для борьбы с большевиками¹⁵⁷⁷.

Проанализировав биографию Хаджетлаше, О. Бессмертная пришла к следующим выводам относительно документов, на которые ссылается В. Ермаков: «Это слишком напоминает собственные бланки самозваного „центрального и исполнительного комитета боевого летучего отряда…“ (притом не первый раз), чтобы не увидеть здесь очередной попытки Хаджетлаше изобрести себе лицо, вызывающее доверие у адресата, дабы добиться цели (и денег)»¹⁵⁷⁸. Эти выводы имеют все основания. Наличие документов, составленных от имени какой‑либо организации, еще не доказывает ее реального существования, но может подразумевать мистификацию.

Такого рода история имела место в 1909–1910 гг., когда агент Московского охранного отделения И. Русанов, стремясь получать вознаграждение за свою деятельность, совместно с неким П. Шиченковым издавал подложные программные документы и воззвания от имени придуманного им «Союза народной мести». В течение двух лет он действительно исправно получал деньги за свою махинацию, но затем был разоблачен и арестован¹⁵⁷⁹. Впрочем, это не помешало историку В. Кривенькому, совершенно не подозревавшему об истинном положении дел с этой «организацией», опубликовать сфабрикованные Русановым документы среди других материалов анархистского движения России начала XX в.¹⁵⁸⁰

Некоторые авторы как доказательство стремления анархистов к союзу с преступным миром используют ссылки на статью В.Л. Гордина из газеты «Буревестник», органа ПФАГ¹⁵⁸¹. Но что же написано в этой статье?

Прежде всего автор признает, что появилось значительное число преступников, пытающихся использовать анархистское движение для своих целей: «За нами идет целая армия преступности. Мы это хорошо знаем. Почему мы идем вместе? Почему они идут под нашим именем?»¹⁵⁸² Далее Гордин указывает, что преступники, как и анархисты, объективно являются силой, разрушающей современное общество. При этом он утверждает, что правящая элита капиталистического общества не менее преступна: «Порой мы проникаемся любовью к этим преступникам, зная, что они незаслуженно презираемы, незаслуженно преследуемы, ибо то общество, которое их преследует, гораздо преступнее их, гораздо ниже их. […] Всей нашей душою мы презираем то общество, у которого звери‑изверги, вроде Вильгельма, восседают при жизни на тронах и увековечиваются после смерти искусством, а маленький человек, разбивший своему собутыльнику череп, карается всей строгостью закона. Что общее мы имеем с этими преступниками? Одна общая ненависть к современному обществу»¹⁵⁸³.

Действительно, в глазах революционера, в том числе и анархиста, германский кайзер Вильгельм и главы других государств – еще худшие преступники, хотя бы потому, что ответственны за развязывание войн, в которых погибли миллионы людей. Поэтому, с анархистской точки зрения, они действительно куда хуже обычного преступника. Преступные элементы, по мнению Гордина, могли сыграть положительную роль в развитии общества в том случае, если бы примкнули к революции. Но надо иметь в виду один важный момент, о котором анархисты открыто говорили уже после Октябрьского переворота. Революция свершилась, и теперь время строить новое общество, проводить социальные преобразования. В том числе – методом эксперимента в рамках анархистских сообществ, за что и выступали братья Гордины. Этой мыслью В. Гордин и завершает статью: «Но вот наступает момент созидания, и наши пути расходятся. Назревает момент строительства, и они, преступники, оказываются самыми злейшими нашими врагами. Но это уже не старые преступники, не преступники капиталистического строя; это уже не „их“ преступники, а „наши“ преступники. Это Иуды‑предатели. Это Пилаты, они распинают наш идеал. Они распинают наше спасение, единственную нашу надежду, надежду человеческого рода. Они распинают нашу Коммуну, нашу Анархию. От „наших“ преступников, от преступников перед нашим идеалом, мы должны отмежеваться. Ибо не отмежевываясь от них, мы отмежевываемся от нашего идеала»¹⁵⁸⁴. Таким образом, Гордин осуждает преступную деятельность и объявляет уголовников врагами революции, призывая бороться с ними. Из этого следует, что никакого оправдания преступности эта статья не содержит. Напротив, Гордин осуждает ее проявления в Советской России.

Небезынтересно, что номер газеты, в котором вышла эта статья, датирован 19 апреля. Иными словами, она относится к периоду после разоружения анархистов, произошедшего 12 апреля. Но ни один автор, отстаивающий официальную точку зрения большевиков на деятельность МФАГ, не ссылается на статьи, появившиеся ранее этой даты. Почему? Да потому, что именно после разгрома правительственными войсками анархистских клубов и коммун, ложных обвинений в связях с преступниками, анархисты были вынуждены писать на эту тему. Таким образом, статья Гордина никак не тянет на то, чтобы «„теоретически“ обосновать неизбежность участия преступных элементов в анархистских группах»¹⁵⁸⁵. Напротив, это ответ на обвинения.

Внедрение белых подпольщиков также не дискредитирует МФАГ. Белогвардейская агентура действовала во многих советских организациях, прежде всего – в карательных и военных структурах. С тем же основанием можно утверждать, что руководители ВЧК и военной разведки РСФСР были под полным контролем белогвардейцев и, следовательно, была жизненно необходима операция по разоружению чекистов и разведчиков. Ведь тот же Эрдман, по рекомендации военного комиссара Москвы Пече, не только «вошел в доверие к Дзержинскому и другим руководителям ВЧК», но и «сумел внедриться в Военный контроль Оперативного отдела Наркомвоенмора (то есть в военную контрразведку)»¹⁵⁸⁶. По словам известного чекиста М.Я. Лациса, агенты СЗРС «захватили в свои руки всю военную разведку Военконтроля»¹⁵⁸⁷. Таким же образом оценивал ситуацию и Я. Петерс¹⁵⁸⁸. «Влияние Эрдмана в Военконтроле было столь велико, что во всех публикациях по истории ВЧК и контрразведки его называют начальником этого органа»¹⁵⁸⁹, – пишет А.И. Колпакиди. Пользуясь знакомством с высокопоставленными чекистами и военными, белый офицер‑латыш сумел внедрить своих людей не только в милицию, но и в ВЧК и армию¹⁵⁹⁰. В частности, ему удалось обеспечить назначение начальника разведки и контрразведки СЗРС, полковника Ф. Бриедиса, одним из руководителей разведки Военконтроля¹⁵⁹¹. Клементьев указывает, что Эрдман устроил многих белых офицеров на службу в продовольственную милицию, которая служила источником получения продовольствия и оружия для савинковцев¹⁵⁹². В показаниях других активистов СЗРС также фигурируют сотрудники продовольственной милиции, являвшиеся участниками белого подполья в Москве¹⁵⁹³. По свидетельству полковника Гоппера, на стороне савинковцев были две артиллерийские батареи РККА и часть Московской уголовно‑розыскной милиции¹⁵⁹⁴. Ее начальник, К.П. Маршалк, бывший начальник московской сыскной полиции, также поддерживал СЗРС¹⁵⁹⁵. Вызывает интерес то обстоятельство, что ни в официальных сообщениях об операции 12 апреля, ни в документах Московского ревтрибунала нет информации о том, что в анархистских клубах были задержаны белогвардейцы. Вероятно, они так и не были выявлены ВЧК в апреле.

Впрочем, захватом особняков и созданием на их основе политическо‑культурных центров анархизма социальные преобразования анархистов не исчерпываются. Находившиеся под их влиянием рабочие организации начали проводить социализацию производства, действуя явочным порядком в рамках отдельных отраслей и предприятий. Так, в ноябре 1917 г., по инициативе анархистов, Южный областной съезд матросов торгового флота принял резолюцию о социализации торговых судов. Особенно активно эту позицию проводили отделения Союза моряков в Керчи и Херсоне. 5 января 1918 г. решение о социализации торгового флота на Азовском и Черном морях подтвердило правление Союза моряков. Для руководства водным транспортом был избран Совет девяти во главе с В. Чернявским. Комиссарами флота стали анархисты Ф. Александрович, М. Бацоев, Г.В. Реев и В. Чернявский. Была конфискована касса РОПИТ и социализированы суда и заводы в Одесском порту. Действиям Союза пытались препятствовать власти УНР и Одесский совет. Тем не менее 10 января Президиум революционно‑демократических организаций Одессы утвердил решение союза, признав торговый флот перешедшим под временное управление Союза моряков и собственностью объединенных в его составе трудовых коллективов. Всероссийский съезд водников 23 января 1918 г. также принял решение передать управление водным транспортом Союзу моряков и речников. Центральные власти в Петрограде не признали этих решений и провели национализацию торгового и пассажирского флота. Тем не менее черноморские моряки продолжали свою линию. II Общечерноморский съезд моряков торгового флота, прошедший в феврале в Севастополе, передал управление выборным демократическим органам. Согласно новым правилам советские должностные лица были обязаны заключать договоры на перевозки с профсоюзами. Национализация флота, начавшаяся 4 марта, встретила противодействие матросов, угрожавших вооруженным сопротивлением. Черноморский флот был провозглашен вольным, и лишь наступление германо‑австрийских интервентов помешало дальнейшему развитию этого эксперимента в области самоуправления трудящихся. После эвакуации руководства социализированного флота из Керчи в Ростов‑на‑Дону большевикам удалось добиться решения о национализации голосами подконтрольных им азовских моряков. Декрет СНК, принятый в феврале 1918 г., провозгласил ликвидацию Черноморского флота и создание нового флота на принципах централизации¹⁵⁹⁶.

При содействии анархистов социализация производства также была проведена в ряде регионов страны. В Одессе и Екатеринославе «Союз служащих отелей» и др. профсоюзы социализировали гостиницы, магазины, прачечные и бани. Подконтрольные анархо‑синдикалистам союзы пекарей провели социализацию части пекарен в Киеве, Екатеринославе, Одессе и Харькове. Кроме того, екатеринославские анархисты агитировали рабочих газовых и канатных заводов взять в свои руки производство¹⁵⁹⁷. Попытки социализации предпринимались в Петрограде. 10 января 1918 г. на собрании рабочих завода «Людвиг Нобель» анархисты предлагали коллективу взять предприятие в свои руки, удалив действующую администрацию. Но это предложение не имело успеха, так как рабочие опасались, что в этом случае им не выплатят долги по зарплате¹⁵⁹⁸.

Помимо проведения преобразований явочным порядком на отдельных отраслях и предприятиях, анархисты столкнулись с необходимостью проводить социально‑экономические реформы в контролируемых ими регионах. Так, Черемховский совет рабочих и крестьянских депутатов в конце декабря 1917 – начале января 1918 гг. социализировал рудники и заводы Черемховского бассейна. Управление ими было передано рудничным и заводским комитетам, избранным трудовыми коллективами¹⁵⁹⁹.

Вместе с тем ряд мер, проводимых анархистами на контролируемых ими территориях, были продиктованы необходимостью социальной защиты населения в условиях нарастающей экономической разрухи. Сюда относится и повышение оплаты труда. В Черемхово на это направление были брошены основные средства Совета и рудников. В итоге уровень заработной платы рабочего здесь в 1,5–2 раза превысил ее средний размер в других районах Сибири. Понятны с этой точки зрения и проводившиеся реквизиции. Так, в Черемхово весной 1918 г. было распределено среди рабочих имущество подсобного предприятия по откорму свиней и Троицкого спиртового завода. В Гуляй‑поле в местном отделении банка были конфискованы 2,5 млн руб., разделенных между учреждением для военных сирот, отделом снабжения Совета и революционным комитетом¹⁶⁰⁰. Были предприняты попытки наладить прямые экономические связи с московскими предприятиями. Особенно показателен здесь обмен хлеба на ткани, осуществленный в конце 1917 г. отделом снабжения Гуляйпольского Совета¹⁶⁰¹.

В других регионах, где анархисты оказались у власти в 1918 г. (Бежецкий, Краснохолмский и Весьегонский уезды Тверской губ.), проводимые преобразования содержали тенденцию, связанную с установлением открытой этатистской диктатуры, как ни парадоксально это звучит. Так, в Краснохолмском уезде 10 марта 1918 г. уездный Совет возглавил анархист П.А. Магунов. В Бежецком уезде в марте‑июле председателем уездного исполкома был избран анархист‑коммунист А.Г. Зуев. Бежецкий уездный совет (с июля 1918 г. и уездный исполком) возглавил анархист Л.А. Алексеев. В конце января 1918 г. комиссаром обложения, труда, промышленности и торговли Весьегонского уезда был избран анархист‑индивидуалист И.Е. Мокин. Анархисты в данном случае рассматривали Советскую власть «как переходную власть к анархизму»¹⁶⁰². К тому же, в отличие от имевших солидный стаж работы в анархистском движении Н. Махно и А. Буйских, к власти здесь пришли, по большей части, политически неграмотные, но амбициозные лидеры. Ярким примером является Зуев, лишь в начале апреля 1918 г. примкнувший к анархистам.

В отличие от своих товарищей в Черемхово и на Украине, здесь анархисты отбросили сам анархизм, взяв курс на осуществление политики в духе «военного коммунизма» (в Бежецке) или же нэповского государственного капитализма (в Весьегонске) задолго до их официального провозглашения. Проводилась экспроприация собственности состоятельных слоев населения с помощью чрезвычайных налогов и штрафов. 4 марта 1918 г. в Бежецком уезде была проведена национализация промышленности и торговли. Добытые средства использовались для поддержки социальной базы анархистов. Например, проводилось распределение среди беднейшего крестьянства товаров, реквизированных в процессе национализации торговых предприятий. Была введена трудовая повинность для граждан обоего пола 18–45 лет. Итогом подобной политики стали разрушение торговли, рост цен на продукты питания, а затем – введение централизованных закупок товаров Советом, распределение продовольствия по карточкам и, соответственно, рост бюрократического аппарата. Популярность анархистов среди крестьян‑бедняков, рабочих и демобилизованных солдат, достигнутая вследствие радикализма лозунгов, не была подкреплена ни созданием собственной организации, ни распространением анархистских идей среди населения. Единственной мерой, отвечавшей идеям безгосударственного коммунистического общества, была организация на выделенной уездным исполкомом земле Бежецкой трудовой сельскохозяйственной коммуны, в которую объединились 28 чел. (в том числе 10 анархистов)¹⁶⁰³.

В Весьегонском уезде И.Е. Мокин первоначально, как и его бежецкие товарищи, проводил чрезвычайные меры в духе обложения чрезвычайным налогом промышленников и купцов. Будучи анархистом‑индивидуалистом, он исходил из того, что только на основе взаимной заинтересованности можно создать у людей стимул к производительному труду. В апреле‑мае 1918 г. национализированные лесопильный и кожевенный заводы были им переведены на хозрасчет и переданы в управление бывшим владельцам. Совет освободил их от контрибуций и налогов, поставлял оборудование и гарантировал определенный процент от прибыли¹⁶⁰⁴.

В ряде регионов анархисты пытались создать сельскохозяйственные коммуны, воплотив свои идеалы в жизнь. Так, в Сибири подобные поселения возникли в деревне Боярак Морозовской волости, Кузнецкого уезда Томской губ. (трудовая крестьянская коммуна «Анархия») и у станции Боготол в Енисейской губ. Первую из них основали анархисты И. Новоселов и М. Скударнов. В нее вошли 10 бедных крестьянских семей (всего – до 100 чел.)¹⁶⁰⁵.

В Самаре анархисты поддержали выдвинутое в январе 1918 г. местными эсерами‑максималистами и принятое собранием представителей революционных организаций решение о ликвидации частной торговли, конфискации товаров и распределении их через профсоюзы¹⁶⁰⁶. В то же время самарские анархисты требовали переложить налоговое бремя на наиболее состоятельные слои населения. Так, на VI Самарском губернском съезде Советов (13–26 марта 1918 г.) анархистская фракция поддержала предложение максималистов об обложении чрезвычайным налогом буржуазии, критикуя большевиков за стремление «драть с рабочих и крестьян»¹⁶⁰⁷. В итоге было принято предложение члена президиума Съезда, анархиста Ф.Д. Попова, о конфискации и реквизиции капиталов в губернии¹⁶⁰⁸. Поддержали они и вместе с максималистами воплотили в жизнь идею равного представительства рабочих и крестьян в губисполкоме и его выборов большинством голосов вне пропорционального представительства, против чего возражали большевики, рассчитывавшие обеспечить себе большинство за счет преобладания представителей рабочих¹⁶⁰⁹.

Все эти преобразования анархисты проводили до начала гражданской войны, либо на ее ранней стадии, имея возможность относительно бескровно удержать контролируемые ими районы. Слабость центральной власти летом 1917 – весной 1918 гг. обеспечила местному советскому руководству автономию в определении своего политического курса. Однако, уже в мае‑июле большевиками были отстранены от власти анархистские руководители в Тверской губ. Анархистские же социальные эксперименты на Украине и в Сибири были свернуты в результате победы контрреволюционных сил (германо‑австрийских интервентов, украинских националистов, белогвардейцев, правых социалистов и чехословацкого корпуса).

В ноябре 1917 – весной 1918 гг. влияние анархистов распространялось и на некоторые из частей Российской армии, сохранявшиеся до демобилизации. Так, в Петрограде анархисты имели сильное влияние в Московском резервном полку, в то время как газета ПФАГ «Буревестник» активно распространялась и среди солдат Павловского полка¹⁶¹⁰. По свидетельству Антонова‑Овсеенко, сторонники анархо‑синдикализма фактически руководили Финляндским полком¹⁶¹¹. Но особенно серьезное влияние анархистских идей прослеживается среди матросов военно‑морского флота. Их сторонники преобладали во 2‑м Балтийском флотском экипаже, даже направившем своего делегата на общее собрание ПФАК 13 декабря 1917 г.¹⁶¹² На Черноморском флоте с ноября 1917 г. анархистские организации контролировали команды судов «Алмаз», «Евфрат», «Ростислав» и «Синоп»¹⁶¹³. В ноябре 1917 – феврале 1918 гг. главным комиссаром Черноморского флота был избран анархист В.В. Романец. 23 марта – 30 мая того же года комиссаром Балтийского флота был его единомышленник Е.С. Блохин. В то же время во главе Центрального комитета Мурманской флотилии находился анархист С.Л. Самохин¹⁶¹⁴. Под влияние анархистских деятелей Скурихина и Дудина в начале 1918 г. переходит Центробалт. По инициативе П. Скурихина эта организация лишила большевика П. Дыбенко места своего представителя в Верховной морской коллегии. Делегаты Центробалта 5‑го созыва не одобрили создания централизованного Рабоче‑крестьянского красного флота, выступая за сохранение принципов матросского самоуправления и добровольности. Протестовали они и против вывода Балтийского флота из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт. Итогом противостояния стал роспуск Центробалта 4 марта 1918 г.¹⁶¹⁵

Весьма значительную роль анархисты сыграли в становлении Красной армии. Особенно это проявлялось на местном уровне. Так, они имели большое влияние в штабе по формированию Красной армии Московско‑Заставского района Петрограда. На Петроградской городской конференции представителей Красной армии, состоявшейся 30 марта 1918 г., широко проявлялись проанархистские настроения, а одним из наиболее популярных ораторов стал представитель ПФАГ И. Блейхман¹⁶¹⁶.

Анархисты заняли видные командные посты. К.В. Акашев в декабре 1917 г. был назначен комиссаром Управления Военно‑воздушного флота (ВВФ), а затем председателем Всероссийской коллегии по управлению ВВФ республики, фактически же – главнокомандующим авиацией. В мае‑июле 1918 г. он занимает пост военного комиссара Главного управления Рабоче‑крестьянского красного воздушного флота. Другой известный анархистский деятель, А.В. Мокроусов, командовал матросскими отрядами и рядом оборонительных районов на территории Украины, а затем в мае 1918 г. – левым флангом Доно‑Кубанского фронта¹⁶¹⁷. В.С. Шатов в феврале 1918 г. был назначен чрезвычайным комиссаром по охране железных дорог и комиссаром Николаевской железной дороги, руководя эвакуацией из Петрограда. С 18 июля он занимал пост коменданта Центральной комендатуры революционной охраны Петрограда, руководя милицией. В конце 1918 г., во главе отряда петроградских милиционеров, сражавшихся с белогвардейцами Булак‑Балаховича, Шатов возглавил ревком в Пскове¹⁶¹⁸.

Анархистские отряды сражались в составе войск советских республик, противостоя интервентам и белогвардейцам на Украине, Урале, в Сибири. Так, два отряда самарской Черной гвардии сражались против А.И. Дутова под Оренбургом¹⁶¹⁹. Наибольшую известность среди военачальников‑анархистов получили А.Г. Железняков, Н.А. Каландаришвили, А.В. Мокроусов, М.Г. Никифорова, П.И. Жебенев и Д.М. Третьяков. Сыграли роль в боевых действиях и лидеры анархистского движения. Отряд кронштадтских матросов, комиссаром которого был Е. Ярчук, в конце 1917 – начале 1918 гг. сражался против Каледина на Дону¹⁶²⁰. И.М. Гейцман вошел в состав военно‑революционного штаба, созданного в Чите для противодействия наступлению войск атамана Г.М. Семенова в Забайкалье¹⁶²¹.

Анатолий Железняков в январе 1918 г. был назначен командующим Дунайской флотилией, действовавшей против румынских войск¹⁶²². На Украинском фронте роль анархистов в это время прослеживается особенно ярко. Так, отряды В. Желябова, Я. Зайделя, М. Касесимова, А.В. Мокроусова и А. Фельдмана действовали под Одессой и на Николаевском направлении. Подразделения Мокроусова, А. Порубаева, М.Г. Никифоровой защищали Екатеринослав и Кривой Рог. Отряд Люблинского и Огаркова оборонял Бахмач, Девицкого – Павлоград, Барона – Полтаву, Воронова – Мариуполь, Максюты – Севастополь¹⁶²³.

Пожалуй, одной из наиболее противоречивых, интересных и поистине контрастных фигур среди анархистских командиров была Мария Григорьевна Никифорова (1890–1919), известная как «Маруся». Она происходила из крестьян Черниговской губ., Стародубского уезда и волости, села Печеникова¹⁶²⁴. В то же время в опросном листе следственного дела, открытого в 1918 г., указано иное место рождения: «Екатеринославская г[уберния] экономия Левшино»¹⁶²⁵. Это согласуется со сведениями, что в 1917 г. ее мать и сестра проживали на станции Пологи Александровского уезда той же губернии¹⁶²⁶. Вероятно, ее родители действительно происходили с Черниговщины, но как многие промышленные и сельскохозяйственные рабочие, переехав на новое место жительства, не порвали с сельским обществом. В 1904 г. Маруся работала нянькой, торговкой, а затем посудомойкой на водочном заводе в Александровске Екатеринославской губ.¹⁶²⁷ В 1907 г. она действовала в группе анархистов в Стародубе, где участвовала в двух экспроприациях – в доме священника и акцизного надзирателя. Вместе с тем она вела агитационную работу в Клинцах Брянской губ., где организовала рабочие кружки и собирала пожертвования на революционную деятельность¹⁶²⁸. 13 октября 1907 г. военный суд в Чернигове приговорил Никифорову к 20 годам каторжных работ и лишению «всех прав и преимуществ»¹⁶²⁹. Свой срок она отбывала в Новинской женской тюрьме в Москве. В ночь на 1 июля 1909 г. Маруся совершила побег в числе 13 каторжанок, при помощи революционеров‑подпольщиков перебравшись затем во Францию¹⁶³⁰.

В воспоминаниях ее сокамерницы по Новинской тюрьме Е.Д. Никитиной‑Акинфиевой изложена версия об интерсексуальности Никифоровой¹⁶³¹. Никитина неоднократно сравнивает Марусю с «мальчиком», называет ее «он», вспоминает о «старообразном и вместе мальчишеском испитом лице» Никифоровой¹⁶³². По описанию Никитиной, Маруся избегала раздеваться в присутствии сокамерниц: «И от нас она явно пряталась: раздевалась под одеялом, не мылась, как все мы, в уборной до пояса, в коридор выскакивала, обязательно убедившись, что все сидят в камере»¹⁶³³. Такое поведение вызвало подозрение, возникли слухи, что на самом деле она – мужчина, переодевшийся в женскую одежду провокатор. Кроме того, Маруся влюбилась в сокамерницу, известную эсерку‑максималистку Наталью Сергеевну Климову, часто ходила за ней по камере, пыталась обнимать и плакала из‑за того, что Климова не отвечала ей взаимностью¹⁶³⁴.

В результате проверки, которую устроила Никифоровой по решению сокамерниц А.П. Гервасий, Маруся признала себя мужчиной: «Действительно, мужчина, вернее – мальчик, зовут Володя. Но история совсем особенная: участвовал в убийстве пристава, потом скрывался в женском платье, был так арестован и осужден. Сидел в одиночке в Чернигове, потом шел этапом в Москву, везде его принимали за женщину. Знает тех‑то и те его знают, могут подтвердить. В общем несчастный, просит, ради бога, понять и пожалеть»¹⁶³⁵. В итоге же сокамерницы признали Марусю именно интерсексуалом: «это оказался не мальчик и не девушка, а полного и редкого типа гермафродит, т. е. существо, соединявшее в себе признаки и психологию мужского и женского рода. Более грамотные из нас об этом догадались и звали его „Оно“. Он не был провокатором, но половое уродство сказалось на всей душевной жизни – истерической, извращенной и аморальной»¹⁶³⁶. Об интерсексуальности Никифоровой в тюрьме ходили легенды: «по тюрьме поползли слухи: у политических сидит какая‑то чудная: девка – не девка, мужик – не мужик»¹⁶³⁷. Ей предоставили отдельную койку, запретили без сопровождения посещать баню и уборную. Как видим, революционерки оказались готовы признать автономное положение «третьего пола», хотя и не скрывали брезгливо‑негативного отношения к этому, давая нелицеприятные оценки «гермафродитизму». С ним Никитина связывает отрицательные качества личности: «Вернее, что это урод, лживое и хитрое создание.». Внешний вид Никифоровой она оценивала как «нелепый»¹⁶³⁸. Судя по всему, с нее взяли обещание отказаться от притязаний на любовь Н. Климовой¹⁶³⁹.

Существует ряд свидетельств из жизни Никифоровой, которые так или иначе сочетаются с этой версией, хотя и не являются ее подтверждением. Во время стародубских экспроприаций Маруся действовала в мужской одежде и под псевдонимом «Володя»¹⁶⁴⁰. Данное Никитиной описание внешности Никифоровой соответствует тому, которое дает анархистка З.Б. Гандлевская, в 1919 г.: «Среднего роста, худенькая, личико небольшое, с большими карими глазами, грудь плоская, стрижена. […] Маруся – шатенка, стриженая с темно‑карими глазами, худенькая. Глаза у нее были какого‑то особенного оттенка, очень своеобразные и запоминающиеся. Платье из темно‑синей тафты не лежало, не ниспадало, а по своей жесткости создавало какие‑то прямые линии и усиливало ее худенькую фигурку (чуть ниже среднего роста) скорее мальчишескую, чем женскую, – так как округлостью форм она не обладала»¹⁶⁴¹. Так ее облик описывает бывший анархист М. Чуднов: «Это была женщина тридцати двух или тридцати пяти лет, среднего роста, с испитым преждевременно состарившимся лицом, в котором было что‑то от скопца или гермафродита. Волосы острижены в кружок. На ней ловко сидел казачий бешмет с газырями. Набекрень надета белая папаха»¹⁶⁴².

Согласно агентурным данным российской полиции, она проживала во Франции, затем в 1912 г. переехала в Бельгию и до лета 1914 г. проживала в Брюсселе¹⁶⁴³. Затем вернулась в Париж, возможно в связи с началом Первой мировой войны. Все это время Маруся участвовала в жизни анархистской эмиграции. Ее оценки, как «интерсексуала», характерны и для периода ее жизни во Франции. Та же Никитина пишет, что Никифорова продолжала выступать периодически в мужской и женской роли: «За границей, куда он попал после побега, он […] жил странно, то в мужском, то в женском платье, имел соответствующие романы»¹⁶⁴⁴. Эти факты получили частичное подтверждение в агентурных данных российской полиции, где говорится, что, проживая в Париже и Брюсселе, Никифорова «ходила в мужском костюме» и «в партийных кругах» ее называли «девочка‑мальчик»¹⁶⁴⁵.

Также эту информацию подтверждает в показаниях Московскому революционному трибуналу А. Гладкий, с 1913 г. знакомый с Марией Григорьевной по эмигрантской жизни в Париже. Весной 1918 г. он вновь встретил ее на Украине в Никополе, когда она была уже известным командиром анархистского отряда: «Пошел в вагон и в Никифоровой узнал знакомого по загранице – Володю‑анархиста (она гермафродит)»¹⁶⁴⁶. Похожие показания дал и Георгий Лапчинский в 1918 г., как народный секретарь по судебным делам в правительстве Советской Украины, участвовавший в суде над Никифоровой. Он назвал ее «женщиною с большими странностями (психическими и физиологическими – последнее было общеизвестно)»¹⁶⁴⁷. Исследователь Б.И. Беленкин ссылается на левую эсерку Б.А. Бабину, которой близко знавший Никифорову анархист А.Н. Андреев говорил, что Маруся была гермафродитом¹⁶⁴⁸. Единственное же, дошедшее до нас свидетельство Андреева – его письмо, написанное в ответ на первое издание книги Никитиной. Здесь он не подтверждает сведения о «гермафродитизме» Маруси, хотя и не опровергает этого обстоятельства. Маруся, по его мнению, – «редкий, наделенный природою своеобразными особенностями человек»¹⁶⁴⁹. Кроме того, Андреев пишет, что «если автор, там в Новинской еще, считал себя настолько „грамотным“, что разглядел „гермафродитизм“ Маруси, то это должно было служить оправданием, но никак не обвинением»¹⁶⁵⁰. Вопрос этот остается открытым, поскольку данных, подтвержденных источниками, в данном случае нет. Впрочем, была ли Маруся интерсексуалом, или же женщиной‑бисексуалкой, себя она воспринимала как женщину, о чем свидетельствует анкета, собственноручно заполненная ей в 1918 г. В последующем не помешало это и семейной жизни с товарищем по анархистскому движению¹⁶⁵¹.

После февраля 1917 г. Никифорова вернулась в Россию. Мы уже приводили информацию о ее участии в деятельности анархистских организаций Петрограда в мае – начале июля 1917 г. Спасаясь от преследований, она вскоре уехала в Александровский уезд, где познакомилась с Н.И. Махно и начала создавать отряды «Черной гвардии»¹⁶⁵². В декабре 1917 – январе 1918 гг. вместе с левыми эсерами и большевиками Никифорова участвовала в захвате власти Советами на юге Украины, возглавляя сформированный в Александровске и Елисаветграде «Первый Вольно‑боевой отряд по борьбе с контрреволюцией», насчитывавший от нескольких сотен до тысячи бойцов, имевших на вооружении пулеметы, 3 орудия и несколько броневиков. Никифорова располагала и двумя поездами. В одном из них было 45 вагонов, в другом – 60¹⁶⁵³. В конце декабря 1917 г. она приняла участие во взятии Екатеринослава. В своей деятельности Маруся далеко не всегда подчинялась местным властям, предпочитая самостоятельные решения, связанные с собственным пониманием анархо‑коммунистических идей. Так, 20 февраля 1918 г. она арестовала председателя Александровского ВРК и несколько дней фактически руководила городом¹⁶⁵⁴.

Действия ее отряда, широко практиковавшего наложение контрибуций на буржуазию и помещиков, реквизиции и распределение их имущества, приводили к конфликтам с Советами. Экспроприированное имущество шло на содержание отряда, раздавалось его бойцам и местному населению¹⁶⁵⁵. Применяла она и террор (впрочем, довольно избирательно) в форме расстрелов или угроз смертной казнью против тех, кого считала сторонниками контрреволюции. Так, в конце января 1918 г. в Елисаветграде по ее приказу был расстрелян начальник городского военного комиссариата, бывший полковник Владимиров. Поводом стали жалобы солдат, заявлявших, что он не выдает им обмундирование с имевшихся в городе больших военных складов¹⁶⁵⁶. Никифорова также утверждала, что имели место жалобы подчиненных на рукоприкладство с его стороны, а на складе она обнаружила не полученные адресатами, но вскрытые с ведома начальника посылки для его солдат и австро‑венгерских пленных¹⁶⁵⁷.

Реакцией на действия Маруси стало восстание в марте 1918 г. в Елисаветграде, принявшее антианархистский и антибольшевистский характер. Недовольное экспроприациями население объединилось под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Руководство восставших в лице эсеров и меньшевиков было поддержано вышедшими из подполья офицерами и генералами. Подавлял восстание не только отряд Никифоровой, но и советские войска под командованием А. Беленкевича и А. Полупанова. На стороне Маруси воевали вступившие в ее отряд елисаветградцы¹⁶⁵⁸. В тех боях Никифорова была ранена в первый раз¹⁶⁵⁹.

Ее скандальную славу поддерживали многочисленные самозванки, которые, прикрываясь ее именем, действовали на Украине и юге России. Впрочем, лично знавший Никифорову главком В.А. Антонов‑Овсеенко опровергал сложившийся стереотип, возлагая ответственность на распространителей ложных слухов¹⁶⁶⁰, и, напротив, сообщал лестные отзывы о ее отряде: «В середине апреля, когда Южная армия была разбита под Александровском и бежала к Иловайской и Таганрогу, я слышал от тт. Полупанова, Гарина и Егорова (еще раньше) самые лестные о ней отзывы: Маруся де боевой человек, самоотверженно дерущийся и держащий свой отряд в железной дисциплине. […] Возможно, что она и разгоняла советы, но надо знать, какие. Иные заслуживали более, чем разгона. Вела она себя, по‑моему, не хуже, а лучше, чем многие из великолепных советских деятелей, трусливо бежавших, захватив пожитки и семьи, задолго до пришествия немцев (напр[имер], Одесский совдеп, Кременчугский, Константиноградский и т. д. и т[ому] под[обное])»¹⁶⁶¹. Не менее красноречивы показания одного из советских руководителей Украины Лапчинского, который вел следствие по делу Маруси в Таганроге: «Я лично, великолепно знакомый с ходом партизанской борьбы на Украине – ибо проделал все наступление с Муравьевым от Полтавы до Киева и у меня на глазах развернулись все пагубное для престижа советской власти хозяйничанье в „завоеванных“ областях всяких военачальников, а затем их отступление, вынес определенно‑твердое убеждение,

1) что отряд Никифоровой по своему идейному и боевому значению был скорее выше среднего (это, конечно, скромный уровень),

2) что главною причиною громкой популярности имени Никифоровой было то, что она была единственной женщиной‑военачальницей (много сальных шуток по сему поводу я слышал), притом женщиной с большими странностями (психическими и физиологическими – последнее было общеизвестно), что отряд сражался под черным флагом.

3) Несомненно некоторую роль в озлоблении общего мнения (хотя мне попадались часто и восторженные поклонники якобы героизма и военных способностей Н[икифоровой]), против Н[икифоровой] сыграли бандиты из самых опустившихся отрядов, которым иногда доставалось за их подвиги от Никифоровой»¹⁶⁶².

Лапчинский утверждал, что действия Маруси были скорее нормой, чем нарушением правил деятельности красных отрядов: «не было почти ни одного захудалого командира, который бы не кричал на местных агентов Советской власти, не угрожал расстрелом за „контрреволюционность“ и „буржуазность“ тому или иному местному исполкому или ревкому, не поносил площадною бранью советских комиссаров. Борьба с „буржуазностью“, с „обывательским большевизмом“ была таким же лозунгом дня у этих „инструкторов Советской власти“, как называл себя, например, Муравьев, как и лозунг „вся власть Советам“. Только единицы умели находить достойный тон, только десяток отрядов из нескольких сотен был свободен от такого залихватского пренебрежения к местным властям. Не только местным Советам или советским комиссарам, но и представителям центральной Советской власти Украины приходилось выслушивать от любого коменданта любого эшелона высказывания, вроде „плевать нам на ‚Народный секретариатʻ“, „мы никого не признаем, кроме Антонова (или Муравьева, или Саблина и т. д.)“, „мы самого Троцкого арестуем“ и т. д. – и это от тех, кот[орые] называли себя большевиками»¹⁶⁶³.

Не стоит исключать и то обстоятельство, что среди хаоса отступления перед германо‑австрийскими войсками весной‑летом 1918 г. снабжение красных отрядов стояло на достаточно низком уровне. Впоследствии на судебном процессе в Москве об этом открыто заявила и сама Никифорова: «Целый ряд отрядов имеет поезда снабжения и каждый из отрядов получает и боевые припасы и снабжение с поездов, там, где они были; где не было, там товарищи голодали. Мои товарищи не служили за деньги, у нас не было жалования, получали только по 20–30 рублей в месяц для мелких надобностей, как пойти в баню и т. д. Получала я эти деньги с Александровского завода»¹⁶⁶⁴. В этих условиях, конечно, многие из отрядов вынуждены были заниматься реквизициями, изымая все необходимое у населения или требуя снабжения от местных Советов. Давая оценку действиям Никифоровой, важно иметь в виду тот факт, что Советская власть насчитывала несколько месяцев своей истории и правовое регулирование взаимоотношений между военными отрядами и местными органами власти не было отлажено настолько, чтобы избегать конфликтов и злоупотреблений.

Вероятно, именно анархистские взгляды Маруси стали причиной, по которой она была избрана ответственной за действия, совершавшиеся формированиями разной политической ориентации¹⁶⁶⁵. Именно так объясняли позорящую Никифорову информацию активисты анархистского движения. Не отрицали они, впрочем, и «неанархические» действия с ее стороны¹⁶⁶⁶.

В апреле 1918 г. Никифорову арестовали в Таганроге по приказу Военного комиссариата УССР. Отряд был разоружен, а Марусю специально созданная Судебная комиссия судила за разгон Советов в Елизаветграде и самовольное наложение контрибуций на население. Но она была оправдана, получив поддержку командиров многих отрядов, Федерации анархистов Таганрога и местной организации левых эсеров¹⁶⁶⁷. В ее защиту выступил Антонов‑Овсеенко. Следственная комиссия в составе 3 большевиков, 2 анархистов и 2 левых эсеров признала вину Маруси недоказанной¹⁶⁶⁸. Выяснилось, что в Таганроге нет свидетелей преступных действий подследственной и все сведения носят косвенный характер¹⁶⁶⁹. Кроме того, среди тех, кто передавал комиссии данные о злоупотреблениях, было немало «пьяных матросов» из мародерствующих отрядов, по своему поведению подходивших под те же, если не более суровые, пункты обвинения¹⁶⁷⁰. Через три дня Марусю освободили на поруки федерации анархистов, а ее отряду вернули часть оружия и имущества, большая часть которого, по словам Никифоровой, уже была разграблена бойцами других революционных частей¹⁶⁷¹. Она утверждала, что было расхищено и имущество четырех коммун, эвакуировавших из Украины под защитой ее бойцов¹⁶⁷². В результате обыска в эшелоне Никифоровой «ничего подозрительного не нашли – ни дорогих вещей, ни товару, ни денег»¹⁶⁷³. Вскоре, по инициативе недовольных оправданием Маруси руководителей КП(б)У была создана следственная комиссия под руководством Г. Пятакова. Но она просуществовала недолго и не успела завершить следствие, хотя Пятаков и утверждал, что при повторном обыске были обнаружены большое количество сахара, слиток серебра, множество драгоценностей, серебряных изделий, дорогие ткани¹⁶⁷⁴. Впрочем, что в данном случае означает «множество» и «большое количество», Пятаков не сообщает.

После освобождения Никифорова входила в штаб, руководивший обороной Таганрога. До 8 мая ее отряд вел оборонительные бои с немецкими войсками на Дону¹⁶⁷⁵. Кроме того, они отбили несколько станиц у белых¹⁶⁷⁶. В мае, в ходе 8‑дневных боев у станицы Кагальницкой отряд Никифоровой был почти полностью уничтожен, а Маруся тяжело ранена¹⁶⁷⁷. Затем она выехала в Царицын, где уже началось разоружение прибывавших с Украины отрядов, а оттуда в Саратов¹⁶⁷⁸. Эту информацию подтверждает и А. Чубенко, впоследствии адъютант Н.И. Махно, утверждавший, что вместе с Марусей добирался от Таганрога до Царицына¹⁶⁷⁹. Существует версия, что в Царицыне Маруся объединилась с отрядом Петренко, приняв участие в вооруженном конфликте между ним и царицынскими Советами¹⁶⁸⁰. Однако достоверность этой истории вызывает сомнение в силу того, что она не всплыла в ходе суда, состоявшегося в Москве 21–23 января 1919 г. Ведь собрать показания против Маруси, участвуй она в царицынских событиях, было бы несложно. Но представитель царицынских военных властей, давший показания, свидетельствовал в пользу Никифоровой, а не против нее.

20 июня 1918 г. Маруся была обнаружена в Саратове и вместе с А. Гладким‑Гурскайненом арестована чекистами¹⁶⁸¹. Ее перевезли под конвоем в Москву. Никифорова и Гладкий протестовали и на разных станциях призывали матросов освободить их¹⁶⁸². 9 августа Следственная комиссия Московского ревтрибунала начала расследовать ее дело¹⁶⁸³. Одновременно анархисты начали кампанию в защиту Маруси. Во второй половине августа – сентябре в Московский ревтрибунал были переданы заявления деятелей анархистского движения – П.Д. Турчанинова, А.А. Карелина, А.М. Авсеева, В.С. Бжостека и П. Резникова. Среди ходатаев были известные военные деятели В.А. Антонов‑Овсеенко и К.И. Калнин¹⁶⁸⁴. До 21 сентября 1918 г. Маруся находилась в Бутырской тюрьме, затем была освобождена под поручительство Антонова‑Овсеенко и Карелина¹⁶⁸⁵. При этом оба настаивали на ее реабилитации от обвинений¹⁶⁸⁶. После освобождения из Бутырок Маруся вышла замуж за Витольда Бжостека, анархиста, впоследствии погибшего вместе с ней. Спустя месяц на I Всероссийском съезде анархистов‑коммунистов она выступила с докладом о ситуации на Украине. Съезд принял решение вынести протест против ее ареста, утверждая, «что она предана суду только потому, что ее нагло оклеветали»¹⁶⁸⁷.

Практически на все показания Никифорова дала опровержение, используя сведения, говорившие в ее пользу. Информацию, выставляющую ее в негативном свете, она объясняла клеветой, ложными слухами и неприязненным отношением со стороны свидетелей. В то же время следствие не обладало возможностями обратиться за свидетельскими показаниями к жителям Елизаветграда и Александровска, где был отряд Никифоровой. Ведь в то время Украина не была еще под контролем большевиков. Многие свидетели находились на фронтах или далеко от Москвы. В итоге Никифорову обвинили «в вооруженном противодействии и дискредитировании Советской власти и в дезорганизаторской деятельности ее в деле обороны против внешних и внутренних врагов в опасный для революции момент»¹⁶⁸⁸. С самого начала процесса Никифорова заявила о своей невиновности¹⁶⁸⁹. Свидетели обвинения на процессе не присутствовали. Многие из письменных показаний были охарактеризованы обвинением как сведение личных и «партийных» счетов¹⁶⁹⁰. Эту ситуацию подчеркнул защитник, оценивший судебный процесс как «смешной». Он указывал на беспочвенность обвинений в ситуации, когда полностью отсутствовали свидетели, которые могли их подтвердить. Имеющиеся же показания были основаны преимущественно на слухах¹⁶⁹¹. Ввиду недостатка прямых свидетельств обвинение прибегло к использованию авторитета своих свидетелей из числа большевиков¹⁶⁹².

Очевиден показательный характер судебного процесса над М.Г. Никифоровой. В ситуации восстановления своего контроля над Украиной большевикам необходимо было подчеркнуть невозможность возврата к событиям 1918 г., связанным с реквизициями и т. п. инцидентами. Ввиду устоявшейся репутации Маруси невозможно было вынести оправдательный приговор. Она была слишком яркой фигурой, на примере которой предполагалось продемонстрировать стремление Советской власти установить законность. Вместе с тем нельзя было вынести суровый приговор. Прежде всего, доказательная база была недостаточна для этого. Да и политическая обстановка, сложившаяся в конце 1918 – начале 1919 гг. была такова, что большевикам стало невыгодно портить отношения с анархистами, которые выступали их союзниками. Особенно это касалось Украины, где действовали многочисленные анархистские отряды. В итоге суд признал Никифорову виновной в дискредитации Советской власти и неподчинении Советам на местах и вынес приговор: «лишить права занимать ответственные посты сроком на шесть месяцев со дня приговора»¹⁶⁹³.

Помимо историй с Никифоровой на страницы научных и популярных работ часто попадают иные «скандальные» сюжеты, связанные с историей анархистских или псевдоанархистских формирований времен Гражданской войны. Часто при этом говорится о неких «анархически настроенных» отрядах, которым противопоставляются части Красной армии. Между тем под этим игривым определением чаще всего авторы объединяют воинские части, не имевшие никакого отношения к анархистам. Так, например, В.Д. Ермаков приводит пример бесчинствовавшего «в атмосфере Кизлярского винного района» «отряда матроса Полупанова»¹⁶⁹⁴. Но проблема заключается в том, что Андрей Васильевич Полупанов (1888–1956) никогда в своей жизни не состоял в анархистских организациях и не называл себя анархистом. Более того, он был большевиком и с 1912 г. состоял в РСДРП¹⁶⁹⁵. Так почему бы не назвать его отряд не «анархически настроенным», а, например, «большевиствующим» или же «большевистски настроенным»? Но ведь нет же… «Подвиги» его бойцов почему‑то приписываются анархистам.

Как мы уже успели показать, между анархистами и большевиками постепенно нарастала конфликтная ситуация. На страницах анархистских изданий, на митингах, на заседаниях Советов и съездов Советов все более резко звучала критика правящей партии. Несоответствие политики СНК радикальным ожиданиям анархистов вызывало обвинения в адрес большевиков в предательстве интересов рабочего класса и крестьянства. Вместо передачи всей полноты власти местным Советам была создана централизованная вертикаль государственной власти, возникли новые карательные органы в виде ВЧК. Активисты РКП(б) препятствовали передаче под управление рабочим коллективам фабрик и заводов, а вместо социализации промышленности СНК ограничился введением рабочего контроля и частичной национализацией¹⁶⁹⁶.

В январе 1918 гг. в публикациях анархистов прослеживается тревога за дальнейшую судьбу революции. С одной стороны, они видели угрозу в антибольшевистских движениях, с другой – в росте недовольства рабочих, крестьянства и солдат нерешительностью большевиков¹⁶⁹⁷. В статьях анархистских публицистов появилась аналогия между положением Ленина и режимом Керенского¹⁶⁹⁸. По мнению Волина, лишь в вопросе о выходе России из войны СНК проявил решительность, в решении же остальных острых социально‑экономических и политических проблем правительство «со дня на день становится все умереннее и умереннее»¹⁶⁹⁹. Атабекян называл декреты СНК «лживыми» и «уворованными», с целью завоевания популярности, у Временного правительства и других левых политических партий¹⁷⁰⁰.

Нарастающие экономические проблемы (банкротство предприятий, коллапс транспортной системы, нарушение связей промышленности с сырьевыми регионами, рост дефицита продуктов питания и товаров первой необходимости) анархисты связывали с централизацией. «Самодеятельность убивается непоследовательностью и половинчатостью: большевики отошли от марксизма, но не подошли к анархизму; они на словах призывают массы к самодеятельности, но […] на деле заставляют массу ждать благ от власти, прислушиваться к тому, что скажет центр, наверху»¹⁷⁰¹, – писал Петров‑Павлов. Начатая в ноябре 1917 г. постепенная национализация производства подверглась критике как нарушающая принцип «автономности организации производителей и потребителей»¹⁷⁰². Протест вызвало и огосударствление Народного банка, созданного кооперативами и кредитовавшего их деятельность¹⁷⁰³.

Ведущие анархистские издания уже в дни Октябрьского переворота были полны подтвердившихся вскоре прогнозов о развитии Гражданской войны и военной интервенции стран Антанты¹⁷⁰⁴. «Мы не застрахованы от той возможности, что российские революционеры будут атакованы английскими империалистами у Архангельска, а китайскими и японскими на Дальнем Востоке»¹⁷⁰⁵, – заявляли активисты МФАГ. Прогнозировалось, что северные и центральные регионы будут изолированы от сельскохозяйственных районов Украины и Южной России¹⁷⁰⁶.

Угрозу революции анархисты видели и в назревающем конфликте между рабочими и крестьянством¹⁷⁰⁷. Обсуждая альтернативу государственной монополии на товарообмен с деревней и распределение продовольствия, многие активисты анархистских организаций встали на сторону крестьян. Так, Архангельская федерация анархистов в феврале 1918 г. призывала: «Деревня! Не слушай приказов города, не подчиняйся центру. Устраивай коммуну! Пусть Вольная деревня обменит свои продукты с Вольным городом»¹⁷⁰⁸. Один из лидеров вологодских анархистов, А.Д. Федоров, призывал рабочих в срочном порядке проявить инициативу, наладив производство необходимых товаров, на которые можно было бы обменять у крестьян продукты для города¹⁷⁰⁹.

Преследования политической оппозиции (прежде всего кадетов и эсеров), проводимые новой властью, как и ряд стихийных бессудных расправ над ее лидерами, вызвали неоднозначную оценку анархистов. Так, лидеры САСП, сторонники А. Карелина и А. Ге осудили убийство депутатов Учредительного собрания, кадетов Шингарева и Кокошкина, совершенное пробольшевистскими и проанархистскими матросами, отметив, что подобные расправы дают «повод и легкую возможность противникам революции […] действуя на неустойчивые умы, отбросить их в лагерь равнодушных или – еще хуже – враждебно озлобленных»¹⁷¹⁰. Но представители большинства ПФАГ, исключившие Ге и Карелина, одобрили убийство либеральных депутатов. Анархисты публиковали заявления, осуждавшие введение цензуры и восстановление смертной казни¹⁷¹¹. Вместе с тем в анархистской прессе можно было встретить оправдание репрессий против политической оппозиции. Так, активист ПФАГ в ноябре 1917 г. писал, что закрывая газеты кадетов и правых эсеров, «правительство большевиков нанесло удар не свободной, а рептильной прессе, прессе пресмыкающейся, прессе продажной»¹⁷¹².

В 1917–1918 гг. среди активистов анархистских организаций постепенно утверждается представление о капиталистическом характере социально‑экономической системы, установившейся в Советской России. «Современный строй – по существу, в самой своей основе буржуазный, хотя бы в комиссариатах и сидели наиболее революционные представители рабочих»¹⁷¹³, – писал активист МСРСП Н. Милич. В. Гордин характеризовал новый строй как «диктатуру экс‑пролетариата»: «Верхушкам пролетариата нужна была диктатура, чиновничьи места и верховодство, они пристроились и успокоились»¹⁷¹⁴.

С ноября 1917 г. среди анархистов получила популярность оценка нового режима, его планов преобразований и проводимой политики как государственного капитализма¹⁷¹⁵. Ее возникновению способствовали как тенденция к государственному регулированию в эпоху Первой мировой войны, так и проводимые большевиками национализация, централизация и бюрократизация управления экономикой. Атабекян охарактеризовал государственный капитализм как «новую стадию хозяйственного развития»¹⁷¹⁶. Активист МСРСП Людмилин полагал, что установлению государственного капитализма положила начало Первая мировая война. В рамках этого строя вся полнота управления экономикой переходит к государству, правящим классом становится интеллигенция – «аристократия знания и таланта», состоящая из «специалистов управления и политики». В политической сфере установится господство «одного определенного общественного настроения» – социалистического¹⁷¹⁷. Подробный анализ «государственно‑капиталистической» модели дал Максимов в статье «Пути революции». При огосударствлении экономики, указывал он, возник «новый класс администраторов – новый класс, рождаемый преимущественно из недр так называемой интеллигенции»¹⁷¹⁸. Государство стало коллективным собственником средств производства и эксплуататором пролетариев¹⁷¹⁹.

Осенью 1917 – весной 1918 гг. среди анархистов преобладали надежды на всемирную революцию. «Социальная революция должна быть целью всех угнетенных, она надвигается и не только в одной России, ее признаки мы видим везде и всюду», – писал Блейхман¹⁷²⁰. С этих позиций были подвергнуты критике переговоры о заключении мира с Германией и ее союзниками. Популярность приобрела идея прекращения войны явочным порядком. В январе‑декабре активисты САСП призвали солдат организованно, с оружием покинуть фронт. Ожидалось, что этот акт вызовет волнения и дезертирство среди солдат противника, лишив морального оправдания попытки правительств Германии и Австро‑Венгрии возобновить войну с Россией. Солдат призвали также к братанию с военнослужащими враждебных держав, ведению антивоенной агитации¹⁷²¹. Эти взгляды были близки позиции Л.Д. Троцкого, избравшего путь прекращения войны в одностороннем порядке, без подписания мирного договора. Анархо‑синдикалисты поддержали его в январе 1918 г., призвав отвергнуть ультиматум Германии о принятии невыгодных условий мира¹⁷²². Тогда же редакция «Голоса труда» обратилась к Петроградскому совету и Центральному совету фабзавкомов с предложением отправить рабочие делегации в воюющие страны для ведения революционной пропаганды¹⁷²³.

Несмотря на разногласия с большевиками, анархистские организации в ноябре 1917 – зимой 1918 гг. были сторонниками единства леворадикальных сил в борьбе с контрреволюцией. Эти идеи высказывались уже в дни Октябрьского переворота¹⁷²⁴. «Пока большевики не подались вправо, пока они еще продолжают вести борьбу – борьбу не бумажную только, а фактическую – с контрреволюцией и буржуазией, – мы будем бить вместе с ними, даже будучи их идейными противниками»¹⁷²⁵, – заявлял Ге. От имени Издательской группы «Голоса труда» опровергая слухи о подготовке анархистами вооруженного восстания против большевиков в апреле 1918 г., Гитерман писал: «Всякое вооруженное выступление, какой бы то ни было идейной группы революционеров, играло бы только на руку реставрационным планам буржуазно‑монархических классов»¹⁷²⁶.

Усиление контрреволюционных выступлений (бои на Украине, восстание части казаков во главе с Калединым на Дону, формирование отрядов Белой гвардии на Юге России и Дальнем Востоке) укрепило идею «единого революционного фронта», о необходимости которого часто писали анархистские публицисты¹⁷²⁷. На наступление германских войск в январе‑марте 1918 гг. анархисты ответили призывом к организации революционной войны. «Только одно важно для нас: спасение и победа революции. […] Все мы, как один человек, все без исключения должны встать на защиту революции, взять ружье и идти на последний бой», – писал Волин¹⁷²⁸. А.Н. Андреев даже призвал социалистов забыть о борьбе за власть и межпартийной борьбе и с оружием в руках выступить против контрреволюции: «Кто бы вы ни были и к каким бы партиям ни принадлежали, знайте, что готовится страшный суд над великой революцией. Забудьте все партийные споры и раздоры о том, кому должна принадлежать власть на земле, большевикам или меньшевикам. […] Без колебаний, все к оружию!»¹⁷²⁹ К организации боевых анархических дружин против Германии призвали многие влиятельные анархистские организации¹⁷³⁰.

Подписание Российской Советской республикой Брестского мира с Германией и ее союзниками 3 марта 1918 г. вызвало новый конфликт анархистов с большевиками. Все анархистские организации осудили этот шаг, оценив его как «предательство международного социализма»¹⁷³¹. Ге в своей речи на IV Чрезвычайном съезде Советов от имени фракции анархистов‑коммунистов призвал отказаться от ратификации договора, продемонстрировав миру, что «Русская Революция не боится быть раздавленной немецким бронированным кулаком»¹⁷³². Волин назвал это соглашение «постыдной» и «пагубной» сделкой с империализмом, равносильной поражению революции. Ряд анархистов солидаризировались с левыми эсерами, также выступившими против Брестского договора¹⁷³³.

Серьезными были сомнения в долговременности мира. Многие, как активисты МСРСП, исходили из необходимости готовиться к сопротивлению предстоящей германской агрессии¹⁷³⁴. В ответ на рост агрессивных действий Германии анархисты призывали усилить борьбу с контрреволюцией внутри страны, провести социальные преобразования в либертарном духе. С их точки зрения, дело обороны должны были взять на себя рабочие и крестьянские организации¹⁷³⁵.

Рост активности анархистов, в ряде городов фактически претендовавших на роль альтернативной власти, привела к повсеместному проведению операций по их разоружению. Уже в ночь на 8 марта 1918 г. в Самаре была проведена операция, в результате которой правительственные войска заняли штаб анархистов и часть контролируемых ими зданий. Черногвардейцев частично разоружили, но акция носила исключительно устрашающий характер. Анархисты, находившихся в союзе с правящим в Самарской губ. ССРМ, были слишком сильны, чтобы власти могли их ликвидировать¹⁷³⁶.

12 апреля в Москве войска ВЧК и московского гарнизона под руководством большевистских и левоэсеровских чекистов осуществили операцию по разгрому занятых анархистами особняков и разоружению частей Черной гвардии. Организаторы этой операции расценивали анархистов как реальную силу, противостоявшую большевикам. Об этом напрямую говорит в своих воспоминаниях Петерс: «Я помню, по приезде ВЧК в Москву, здесь существовали две власти: с одной стороны, Московский Совет, а с другой – Штаб Черной гвардии в помещении быв[шего] Купеческого Клуба на М[алой] Дмитровке»¹⁷³⁷.

Разоружение анархистских отрядов проходило в условиях снижения политического влияния большевиков. Разочарованные унизительными условиями Брестского мира, нарастанием кризисных явлений в экономике, постепенным развитием гражданской войны во многих регионах России, рабочие и крестьяне постепенно отказывали РКП(б) в доверии и поддержке. Это сказалось в росте влияния как умеренных социалистов, так и леворадикальной оппозиции, в том числе и анархистов. Массы, шедшие за большевиками, были недовольны невыполнением многих обещаний. «На деле – большевики, засев в стенах Кремля, были сильно обеспокоены прогрессирующим анархическим движением. В конце концов они решили обескровить его»¹⁷³⁸, – оценивал ситуацию того времени Ярчук. Действительно, овладев недвижимостью московских капиталистов и аристократов, анархисты усилили материальную базу движения, что давало им возможность наращивать силы, проводить пропагандистские и культурно‑просветительские мероприятия, расширять издательскую деятельность, давать кров своим сторонникам. И наконец – они могли предоставлять помещения независимым рабочим организациям, оппозиционным политике большевиков. Имея в своем распоряжении вооруженные отряды, анархисты не допустили бы чекистского террора против товарищей по движению.

Неоднократно высказываемая версия о подготовке анархистами государственного переворота, появившаяся на страницах воспоминаний, а затем и в трудах современных исследователей, абсолютно бездоказательна¹⁷³⁹. В качестве подтверждения этой позиции В. Сапон и А. Шубин приводят воспоминания Жака Садуля о его разговоре с А. Ге, в котором тот будто бы говорит о подготовке анархистов к восстанию против большевистско‑левоэсеровской власти¹⁷⁴⁰. Безусловно, анархистские публицисты и активисты неоднократно высказывали мысль о будущей, в неопределенной перспективе, борьбе за воплощение в жизнь идеалов анархии и готовности, в случае необходимости, идти против большевиков. Эту мысль тот же Садуль воспринимал как подготовку к перевороту: «Разумеется, анархисты бросились обвинять большевиков, чем вызывают у народа возмущение, в том, что они съехали в колею, в которой уже погибли Милюковы, Керенские и Церетели. Они переходят к открытой борьбе и готовятся к захвату власти, чтобы организовать коммунистическую республику»¹⁷⁴¹. Известно о его встречах с Александром Ге. Содержание разговора с ним, переданное Садулем, используется некоторыми исследователями как доказательство подготовки анархистами переворота.

Но что было на самом деле? Критикуя политику РКП(б), А. Ге предрекал скорый крах ее власти: «Ге гневно обличает большевиков. Придя к власти, они только и делают, что предают принципы, чистые принципы, они переродились в обыкновенных реформистов, рабочие от них отворачиваются и сплачиваются под черным знаменем. В руках анархистов уже многие города на Юге. Ге считает, что уже сейчас может рассчитывать в Москве на несколько тысяч бойцов. Однако для действий момент еще не настал. […] Через месяц‑два анархисты выкопают могилу для большевиков, „царству варварства придет конец“. Будет основана подлинно коммунистическая Республика»¹⁷⁴². Но вряд ли Ге мог рассчитывать на тысячи бойцов, которыми хвалился перед Садулем. Прежде всего потому, что Черная гвардия ему не только не подчинялась, но вместе с МФАГ открыто выразила недоверие. Это обстоятельство подтверждает письмо от 30 марта 1918 г. члена ее штаба Б.И. Коробки в редакцию газеты «Анархия»¹⁷⁴³. Вскоре на ее страницах появилось заявление, автор которого, писавший от имени МФАГ, заявлял, что Александр Ге не является представителем этой организации во ВЦИК и не может рассчитывать на ее политическую поддержку¹⁷⁴⁴. Таким образом, Ге, которого Черная гвардия бойкотировала и презирала, от которого она дистанцировалась, никак не мог опираться на силу тысяч штыков, даже если бы МФАГ и черногвардейцы располагали ими.

Какова была судьба белогвардейских агентов, внедрившихся в МФАГ? Эрдман утверждал, что был арестован в особняке Леве. После ареста ему удалось вывести из под удара агентуру, заранее проинструктированную на случай ареста. В освобождении арестованных савинковцев ему помог впоследствии бежавший за границу Маршалк¹⁷⁴⁵.

В ходе операции в Москве, по официальным данным и материалам прессы, серьезное сопротивление было оказано группой «Смерч» в доме Леве¹⁷⁴⁶, Черной гвардией в Доме «Анархия» на Малой Дмитровке¹⁷⁴⁷, группой «независимых анархистов» в особняках Дункер‑Цейтлина и Грачева на Поварской ул.¹⁷⁴⁸, анархистской охраной особняка А. Морозова¹⁷⁴⁹, Донской группой анархистов‑коммунистов «Братство» в доме Банкетова¹⁷⁵⁰ и коммуной Партии немедленных социалистов на Собачьей площадке¹⁷⁵¹. В среднем, сопротивление каждого пункта продолжалось не более чем полчаса‑час. Больше всего (с 4.00 до 14.00) продержалась, героически отражая атаки правительственных войск, Донская группа.

Большинство анархистских клубов сдались без сопротивления. По официальным данным, опубликованным в «Известиях ВЦИК», убито и ранено было около 40 чел.: 30 – со стороны анархистов и 10–12 из отрядов ВЧК¹⁷⁵². Большую роль в успехе операции сыграл эффект внезапности. Хорошо спланированный и скоординированный удар, нанесенный неожиданно, почти одновременно в разных концах города по изолированным друг от друга анархистским группам, не планировавшим боевых действий против большевистско‑левоэсеровских войск. В различных источниках говорится о разном количестве арестованных. Цифра колеблется от 400 до 800 чел.¹⁷⁵³ Благодаря спискам арестованных анархистов, хранящимся в ЦГАМО, нам удалось выявить 526 арестованных при проведении антианархистской операции¹⁷⁵⁴. Трудно сказать, полные ли это списки, но более точные данные отсутствуют.

Расхожим штампом для многих авторов стало утверждение о том, что анархистские отряды были переполнены уголовными элементами. Основным источником такой информации являются публикации в советской печати, отражающие официальную точку зрения. Позднее Дзержинский даже утверждал, что «вместе с разоружением анархистов преступность в Москве уменьшилась на 80 %»¹⁷⁵⁵. Эти слова повторил его заместитель Г.Д. Закс¹⁷⁵⁶. Теперь эти выводы повторяют исследователи, например, А.М. Плеханов¹⁷⁵⁷. Но откуда взялись такие цифры? На основе каких данных? Об этом председатель ВЧК, как и ссылающиеся на его высказывание авторы, скромно умалчивают. Между тем хроника преступлений, по данным московских газет относительно дней после проведения антианархистской операции, полна данными об убийствах, ограблениях, нападениях на сотрудников милиции¹⁷⁵⁸. По‑прежнему в этих сообщениях присутствовали как лица, называющие себя анархистами, так и те, кто не нуждался в присвоении этого имени¹⁷⁵⁹. Очевидно, под влиянием публикаций о разоружении и массовых задержаниях анархистов, названных бандитами, грабители стали использовать популярный «лейбл».

Точно так же некоторые историки повторяют утверждения о том, что «по подсчетам чекистов» «примерно 95 %» из арестованных 12 апреля анархистов «оказались уголовниками»¹⁷⁶⁰. Опять же возникает вопрос – откуда появились эти данные? Согласно информации, опубликованной 19 апреля, из анархистов к тому времени лишь «около 50» остались под арестом. При этом утверждалось, что «большинство» из них, но далеко не все, это люди «с богатым уголовным прошлым, привлекающиеся к ответственности за грабежи, убийства и др. художества»¹⁷⁶¹. Закс говорит о том, что среди арестованных уголовной милицией было выявлено лишь 40 «типичных уголовных преступников»¹⁷⁶². Довольно мало, надо сказать, чтобы исчислить отсюда 80 % московского преступного мира, так же как и 95 % от общего числа арестованных анархистов.

Кроме того, имели место ошибочные опознания. Так, известный деятель МФАГ Ходунов был ложно обвинен в вооруженном ограблении квартиры Бланка, расположенной в Косом переулке¹⁷⁶³. Один из анархистов, являвшийся очевидцем этого «опознания», указывал, что даже весьма неуверенный тон сомневавшейся свидетельницы стал основанием для дальнейшей расправы: «Как я был поражен, когда ожиревшая женщина указала на товарища Ходунова, говоря: „Как будто знаком; наверное, он“, и тотчас же какой‑то милиционер в кожаной куртке, – помню, кажется, его звали Нестеров, – скомандовал: „Отвести“. […] После, когда меня освободили, я узнал из газет, что тов. Ходунов убит при „попытке бежать“»¹⁷⁶⁴. Этот эпизод получил подтверждение и в газете «Свобода России»: «Одна дама как будто узнала своего грабителя. Это был мужчина средних лет, также в серой шинели. Впрочем, дама и сама колебалась, не могла дать вполне утвердительный ответ»¹⁷⁶⁵. Из всех арестованных в Москве в ходе операции 12 апреля чекисты расстреляли 12 чел.: Андреева А., Баранова И.Е., Бойцова А.А., Данилина А.С., Захарова С., Зильбермана И.Т., Кузина С.Г., Липковича Я.А., Матейчика В.А., Слона И.Д., Спакова В., Цулукидзе И.Д.¹⁷⁶⁶ Кроме того, почти все расстрелянные принадлежали к упоминавшейся банде Липковича. Таким образом, речь идет о достаточно узком круге людей. Отсутствует и полная опись ценных вещей, будто бы изъятых при обысках, да и немногие авторы воспоминаний об операции подтверждают наличие таковых. Документы, доказывающие, что изъятые вещи были крадеными, также до сих пор не выявлены исследователями. Отметим, что в особняках, реквизированных анархистами у представителей аристократии и капиталистов, ценные вещи, принадлежавшие их хозяевам, действительно были, но факт их наличия свидетельствует о том, что в большинстве своем анархисты не стремились их продать или присвоить, а оставили на местах.

Точно так же обстоит дело и со спиртными напитками в доме Леве, где еще до реквизиции находился винный склад. Отсюда в официальных сообщениях появилась следующая информация: «В одном месте обнаружено около 3000 бутылок вина»¹⁷⁶⁷. Необоснованным выглядят и обвинения в наличии у большинства арестованных крупных сумм денег. Как заявил Закс: «В общем нами было найдено до 20 тыс. руб.» ¹⁷⁶⁸ Корреспонденты газет, освещавшие выступление Закса, называют такую же сумму¹⁷⁶⁹. Получается, что было изъято 20 тыс. рублей на 562 арестованных, в среднем 35 руб. 50 коп. на человека. При этом Закс упоминает о шести тысячах руб., которые прятал в чулках некий арестант. За их вычетом выходит еще меньше.

Следствие тянулось довольно долго. По ряду дел – вплоть до августа 1918 г. Эта ситуация вызвала протесты аретсованных. Так, 2 июля группа из 12 арестованных анархистов, содержавшихся в Бутырской тюрьме, объявила голодовку, требуя освободить их или ускорить расследование¹⁷⁷⁰.

Формирование прессой образа «бандитов»‑анархистов, весьма далекого от истины, как и издевательства над арестованными, должны были способствовать запугиванию их сторонников, как потенциальных, так и фактических. Над всеми, кто примыкал к движению, теперь висел дамоклов меч обвинения в бандитизме и последующей расправы. К этому неизбежно вел сам подход следствия, связанный с освобождением «идейных», то есть – умевших красноречиво доказать свою приверженность анархистским идеям. При этом априорно под подозрением оказывались сочувствующие и примыкающие к движению (рабочие, крестьяне, солдаты, безработные), зачастую не успевшие усвоить «правильную», с точки зрения чекистов, анархистскую фразеологию. Таким образом, анархисты были подвергнуты социальной стигматизации и криминализированы в глазах широких слоев населения. Это главный и основной итог антианархистской операции 12 апреля 1918 г. Были временно закрыты и периодические издания анархистских организаций – газеты «Анархия» и «Голос труда»¹⁷⁷¹.

Операция вызвала протест А. Ге, представлявшего ВФАК во ВЦИК. Он потребовал немедленного освобождения анархистов, восстановления разгромленных организаций, прекращения расстрелов, изгнания из советских учреждений «преступных элементов» и прекращения использования преступных же методов следствия¹⁷⁷². Эти требования были повторены в резолюции фракции анархистов‑коммунистов¹⁷⁷³. Против действий большевиков выступили лидеры фракций меньшевиков (Ю.О. Мартов) и эсеров (М.Л. Коган‑Бернштейн), расценившие антианархистскую операцию как подавление политической оппозиции¹⁷⁷⁴. Протест против репрессий в отношении участников анархистского движения выразили Московская организация и Саратовская группы ССРМ¹⁷⁷⁵. С анархистами солидаризировался ряд местных Советов. Прежде всего, исполком Весьегонского уездного совета¹⁷⁷⁶ и исполком Кронштадтского совета¹⁷⁷⁷.

Зато операция прошла при фактическом одобрении партии левых эсеров. Левый эсер Г.Д. Закс, как один из заместителей Дзержинского, делал доклад во ВЦИК и защищал официальную позицию. В разработке операции участвовал один из высших функционеров ПЛСР, 1‑й заместитель председателя ВЧК Александрович. Левый эсер Д.И. Попов руководил Особым отрядом ВЧК, разоружавшим анархистов. В центральном органе ПЛСР, газете «Знамя труда» без комментариев были перепечатаны все официальные документы, выражавшие официальную правительственную и чекистскую версии событий. Фактически это означало полное согласие с ней. Одновременно в одной из статей той же газеты, имевшей редакционный характер, высказывалось одобрение антианархистской операции 12 апреля. Фактически оправдывая большевиков, левоэсеровский автор порицал анархо‑синдикалистов и активистов ВФАК, выступавших с протестами против действий властей и советовал им замолчать: «Мы понимаем то чувство возмущения, которым охвачены товарищи из „Голоса труда“ против насилий над идейными политическими группами. Но это возмущение, как нам кажется, при настоящей обстановке излишнее. Ибо ведь не было повода против анархистов, как таковых, а были приняты только меры против тех, кто, прикрываясь анархизмом, забрасывает грязью это чистое знамя. […] Не слишком ли, товарищи а[нархисты]‑к[оммунисты], зарапортовались, не слишком ли опасным орудием бряцаете? Опомнитесь, ведь, все время правые социалисты и буржуазия твердили и твердят, что большевики – одно и то же, что и былое самодержавие. Неужели вы так легко восприняли аргументацию ваших ненавистных врагов? […] Далее, что „лавры Керенского“ не дают кое‑кому спать, это верно, но всего меньше это относится к Советской власти. И нет лучшего способа борьбы с Советами, как те, к которым сейчас прибегают анархисты. Их методы берутся из арсенала буржуазных и предательских партий. И, наконец, слова о том, что „новые душители Революции хотят через трупы анархистов протянуть руку буржуазии, кровью анархистов они хотят омыть свои собственные преступления“ – эти слова являются грубой и грязной демагогией. Ибо всем ясно, что не во имя интересов буржуазии, а во имя интересов Революции Советская власть вынуждена была обезоружить анархистов, чтобы очистить боевую обстановку. И Советская власть никогда не подымет руки на те политические группы, которые ведут идейную работу, отметая от себя все грязное и корыстное»¹⁷⁷⁸. Таким образом, очевидно, что позиция левых эсеров была проправительственной.

С этой точки зрения вполне объясним негативный тон Махно по отношению к ПЛСР, выраженный в его воспоминаниях о своем пребывании в Москве в 1918 г. Позицию левых эсеров он характеризует следующим образом: «Правда, левые эсеры не признают таким уж гнусным свое поведение по отношению к революционным массам, придерживавшимся анархических идей в русле русской революции. Как говорят некоторые из них, они не признали за большевистскими лидерами – Лениным и Троцким – права на разгром 12–13 апреля 1918 года Федерации московских анархических групп, о котором знаменитый в своем роде левоэсеровский чекист Закс по долгу своей роли в чека и партии делал ЦК партии доклад. Говорят, что Спиридонова не желала даже слушать этот доклад и якобы с возмущением покинула зал, где ЦК партии его заслушивал. Но мы хорошо знаем, что возмущаться – это одно, а действовать в согласии со своим возмущением против акта несправедливости – совсем другое. Этого действия против величайшего злодеяния чекистов и главарей партии большевиков по отношению к анархистам со стороны левых эсеров не было потому ли, что возмущение М. Спиридоновой было слабо сравнительно с другими ее возмущениями, или же потому, что левые эсеры из ЦК партии того времени, упиваясь надеждами низвергнуть большевиков и стать непосредственно у кормила власти, считали для себя удобнее официально скрыть это возмущение и перед большевиками, и перед революционной страной. И они замяли свой протест против палачей, поправших свободу и права анархистов на деятельность в революции»¹⁷⁷⁹. Впрочем, говоря о поведении Спиридоновой на заседании ЦК ПЛСР, Нестор Иванович обращается к слухам. Но возможно, он знал что‑то со слов Д. Попова, впоследствии расставшегося с левоэсеровскими взглядами, ставшего анархистом и занявшим командные посты в армии Махно. Впрочем, Нестор Иванович мог узнать об этом и от других левых эсеров, сотрудничавших с ним в рамках партизанской борьбы с 1918 г. Ведь разговор о позиции их партии по разоружению анархистов и оценке действий чекистов из числа руководителей ПЛСР неизбежно должен был возникнуть. Впрочем, нет документальных сведений о поведении Спиридоновой, которые излагает Махно.

На протесты анархистов в печати власти ответили репрессиями. Так, на заседании ВЧК 18 апреля Петерс предложил принять меры к отмене порядка, установленного Моссоветом «в деле борьбы с контрреволюционной печатью», согласно которому закрытие газет могло осуществляться лишь по решению ревтрибунала. При этом он ссылался на дело анархистов. В.А. Александрович должен был ходатайствовать в СНК РСФСР о решении «передать в руки ВЧК все дело борьбы с контрреволюционной печатью»¹⁷⁸⁰.

Акция, совершенная чекистами в Москве, стала ориентиром для действий властей в регионах. 1 мая 1918 г. из Москвы на места была отправлена директива НКВД: «Опыт Москвы, Петрограда и других городов доказал, что под флагом организации анархистов прикрываются хулиганы, воры, грабители и контрреволюционеры, подготавливающие свержение Советской власти. С этой целью вооружаются, вносят разложение в малосознательные слои населения. Все дружины и организации анархистов разоружить. Всякий может иметь оружие только с разрешения Совдепов»¹⁷⁸¹.

Вплоть до начала осени 1918 г. продолжалось разоружение анархистских организаций и отрядов по всей России, затронув Брянск, Бежицу, Витебск, Вологду, Воронеж, Вытегру, Евпаторию, Екатеринбург, Елабугу, Иркутск, Курск, Людиново, Мглин, Орел, Петроград, Ростов‑на‑Дону, Самару, Саратов, Смоленск, Сызрань, Тамбов, Троицкосавск, Царицын¹⁷⁸² и ряд других населенных пунктов. Следует отметить, что далеко не во всех из перечисленных мест операции проводились против анархистских федераций и групп, а также организованных ими отрядов. Часто речь шла об отрядах, двигавшихся в направлении фронта, требовавших от местных властей предоставления провианта, а порой и пытавшихся наложить на город контрибуцию. Такие случаи отмечены в марте – начале апреля 1918 г. в Брянске, Жиздре и Карачеве¹⁷⁸³.

В Ростове‑на‑Дону анархистско‑большевистское противостояние началось сразу после разоружения анархистов в Москве. Уже 9 апреля местные газеты развернули травлю анархистов. «Долой анархию – беспорядок, мать пороков и преступлений!» – такие лозунги появились на страницах газеты «Донские известия». 13 апреля большевики арестовали участников анархистского шествия на Большой Садовой ул. В ответ анархисты разгромили управление Ростовской городской милиции, потребовав освобождения арестованных. 14 апреля власти арестовали часть активистов анархистских организаций. В ответ на это начальник штаба Отряда анархистов‑террористов, прибывших из Одессы, потребовал освобождения товарищей по движению. После переговоров часть арестованных была освобождена¹⁷⁸⁴. На Дону в это время сконцентрировались многие анархистские отряды, державшие фронт против германо‑австрийских войск и белогвардейцев. По этой причине большевики не горели желанием расколоть вооруженные силы и создать второй фронт Гражданской войны.

В Ижевско‑Воткинском регионе анархисты подверглись разоружению вместе со своими союзникам – эсерами‑максималистами, которых большевики, при поддержке прибывших в город вооруженных отрядов, отстранили от власти, воспользовавшись разногласиями в вопросе о создании Красной гвардии. Созданным большевиками 20 апреля Революционным полевым штабом в Ижевске был организован переворот. После обстрела из пулеметов броневика здания ССРМ максималисты капитулировали. Их отряд был разоружен, Красная гвардия Ижевска распущена. В конце апреля по распоряжению Воткинского совета были арестованы 12 анархистов и изъято их имущество. Местные максималисты и Ижевская группа анархистов‑коммунистов выпустили прокламации с требованием прекращения репрессий и пропагандистской кампании против анархистов, которых, как и в Москве, большевистская пресса пыталась смешать с бандитами. В мае, после того, как неизвестные бросили бомбу в дом председателя Воткинского совета, безо всяких доказательств были арестованы и расстреляны максималист Протопопов и анархист Булдырев¹⁷⁸⁵.

В ряде городов выполнение директивы вызвало массовые акции протеста и восстания. Так, в Витебске 29 апреля находившийся под влиянием анархистов отряд Мартыненко, бойцы которого узнали о разоружениях в др. регионах, захватил часть центра города. К восставшим присоединились недовольные политикой большевиков горожане. Мобилизованные властями воинские части блокировали повстанцев и под угрозой артиллерийского обстрела вынудили их сдаться. Мартыненко был ранен в бою¹⁷⁸⁶.

В Брянске на первомайском митинге лидер бежицких анархистов Бодров выступил с критикой политического курса РКП(б), осудил разгром анархистских организаций в Москве и Петрограде, а затем потребовал освобождения из тюрем анархистов. По его призыву митингующие двинулись к тюрьме и освободили всех заключенных. Местные большевики, не имея достаточно сил для подавления массовых выступлений, не решились прибегнуть к репрессиям¹⁷⁸⁷. В августе 1918 г. большевистские власти, напуганные постоянными выступлениями анархистов среди рабочих завода «Арсенал», арестовали активистов Брянской федерации анархистов – братьев Бодровых, Кузнецова и Никитина. Предлогом к аресту стало обвинение в экспроприации средств у одного из местных купцов весной 1918 г. В ответ 10 августа рабочее собрание «Арсенала» потребовало освобождения арестованных и возвращение им оружия. Брянская и Бежицкая федерации анархистов заявили, что обвинения, выдвинутые против их лидеров «ложные и к тому же нагло вымышленные»¹⁷⁸⁸. Вскоре начались провокации со стороны чекистов, намеренно распускавших слухи о скором расстреле арестованных. Историк М.В. Брянцев показал, что местные большевистские руководители и прибывший из Москвы видный чекист Визнер намеренно накаляли ситуацию с целью провоцирования анархистов¹⁷⁸⁹.

Встревоженные слухом о скором расстреле Бодрова, они выступили с ультиматумом о его освобождения, угрожая ответными силовыми действиями против ЧК и Совета. 31 августа чекисты и красногвардейцы окружили здание Брянской федерации и утром 1 сентября взяли его штурмом. Были ранены два бойца правительственных войск и три анархиста, арестованы 54 чел. Из них к суду ревтрибунала привлекли лишь 6, а остальных отпустили. Братьев Бодровых, в аресте которых более не было смысла, освободили 25 сентября. Дело об ограблении купца им уже никто не инкриминировал, а возбужденное против них дело по обвинению «в неподчинении Советской власти и хранении оружия» было вскоре прекращено по амнистии¹⁷⁹⁰.

В Самаре выполнение распоряжения центра положило начало событиям, которые в советской историографии рассматривались как «анархо‑максималистский мятеж». Исследования историка С.В. Старикова, основанные на скрупулезном изучении архивных документов, показывают, что на самом деле имело место восстание матросского отряда, спровоцированное разоружением анархистов, которое провел городской исполком, контролируемый большевиками. Осуществлялась эта операция сепаратно от губисполкома, контролируемого максималистами.

6 мая 1918 г. во время переговоров с комиссаром бугурусланских красногвардейцев, посланных для проведения антианархистской операции, был арестован и жестоко избит командир анархистского отряда Ф.Д. Попов. Его бойцам, дислоцированным в Кинель‑Черкасском предместье Самары, был выдвинут ультиматум о сдаче оружия. Причем красногвардейцы грозили открыть огонь по Кинель‑Черкассам. После неудачной попытки разобрать железнодорожный мост, чтобы создать условия для обороны, черногвардейцы сдались. В их защиту выступил Кинель‑Черкасский волостной исполком, а также местные рабочие и крестьяне, направившие специальных делегатов в Бугурусланский горисполком¹⁷⁹¹. Они утверждали, что отряд Попова не проявил себя в грабежах, а «боролся с контрреволюционерами и капиталом и его деятельность всегда приветствовали крестьяне»¹⁷⁹². В то же время представитель левых эсеров А.Ф. Микульский, выступивший с докладом об операции против отряда Попова на заседании Бугурусланского Совета, одобрил акцию большевиков.

Разоружению был подвергнут и Первый Северный летучий отряд А.К. Смородинова, состоявший из матросов Балтийского флота, но не являвшийся анархистским¹⁷⁹³. Часть оружия отряд сдал, а затем двинулся в Самару, чтобы разрешить ситуацию путем переговоров с губисполкомом. В ночь с 6 на 7 мая контролируемые большевиками отряды разгромили бюро ССРМ в Самаре, разоружили максималистов и Самарскую федерацию анархистов, провели обыски на квартирах ее активистов и членов ССРМ. Протест против творимого произвола выразил Самарский комитет ПЛСР. 9 мая были закрыты газеты максималистов и меньшевиков¹⁷⁹⁴.

Эти события неожиданно совпали с восстанием оренбургских и уральских казаков, начавшемся 11 мая. Левоэсеровско‑максималистский губисполком и большевистский горисполком тут же создали военно‑революционные штабы с целью организации обороны губернии. Между ними возникло противостояние. В этой ситуации рабочие хлебопекарен, мельниц и грузчики Самары потребовали возвращения оружия анархистам и максималистам. 14 мая эти требования поддержал резолюцией губисполком. С ним солидаризировались максималистский отряд коммунаров, 1‑й матросский и Северный летучий отряды, находившиеся в городе. В ответ штаб горисполкома ввел военное положение¹⁷⁹⁵.

17 мая, в ответ на мобилизацию лошадей, объявленную городским штабом, началась стихийная демонстрация извозчиков, переросшая в бунт. В событиях приняли участие бойцы разоруженных отрядов и анархисты, которые вели агитацию среди собравшихся. Бойцы максималистских отрядов и разоруженного отряда Попова захватили городской штаб, разоружили часть милиции и большевистских дружин, взяли под контроль ряд зданий в городе, а также почту, телеграф и телефонную станцию. Имели место перестрелки со сторонниками большевиков, начались аресты советских руководителей, ответственных за разоружение анархистов и максималистов. Началось противостояние с большевиками, закрепившимися в своем клубе и на вокзале. Максималисты и левые эсеры не воспользовались преимуществом и отказались возглавить восстание, призывая большевиков к примирению перед лицом белогвардейской угрозы. Это обстоятельство и привело к поражению восставших, выражавших стихийный протест против произвола большевиков, но не имевших определенной цели. Благоприятный для действий момент был упущен, и 18 мая к большевиками начали прибывать подкрепления. Против восставших выступил и местный левоэсеровский отряд В.В. Дубянского. Оставшись без политического руководства, восставшие начали капитулировать. 19 мая последние отряды сдались или разошлись по домам. Вскоре был распущен губисполком и власть в губернии перешла к состоявшему из большевиков губревкому. 125 чел. подверглись аресту. Была ликвидирована организация ССРМ¹⁷⁹⁶. Впрочем, власть большевиков оказалась недолговременной. 8 июня 1918 г. Самару взяли отряды восставшего чехословацкого корпуса.

Ликвидация большевиками Черной гвардии лишила анархистские организации вооруженной поддержки и защиты от репрессий со стороны правящей партии. Пример Испании 1936–1939 гг. продемонстрировал жизнеспособность анархистской милиции в ситуации, когда она опиралась на массовые анархистские профсоюзы. Но в той же Москве 1918 г. Черная гвардия как будто повисла в воздухе, превращаясь, по верному замечанию очевидцев, в подобие альтернативной власти. Так воспринимали МФАГ и большевики, полагавшие, что в анархисты могут воспользоваться своими вооруженными отрядами для совершения государственного переворота.

Анархисты рассматривали операцию 12 апреля как разрыв союза революционных сил и установление военной диктатуры¹⁷⁹⁷. Так, например, активист Харьковской ассоциации анархистов Нухим Дрикер призвал «резко противопоставить анархизм большевизму, бойкотируя все органы революционной власти». Лояльных большевикам анархистов он объявил «невольными могильщиками анархизма». При этом Дрикер заявил, что Ленин и его «лисья политика» с использованием «анархической фразы» куда более опасны для анархистского движения, чем правые социалисты¹⁷⁹⁸.

Анархисты прогнозировали, что вскоре большевики разгромят и отстранят от власти своих союзников – левых эсеров¹⁷⁹⁹. Появились открытые призывы к борьбе против РКП(б). «Насилию большевиков во всей Руси и немцев в оккупированной Украине общее народное восстание скоро положит конец»¹⁸⁰⁰, – утверждал В. Бармаш. «Единственный выход для спасения революционных завоеваний – это свержение большевиков»¹⁸⁰¹, – писал А.Н. Андреев, утверждая, что приход к власти любой политической силы не будет хуже большевистской диктатуры. Вероятно, в ходе кампании протеста против разоружения произошло объединение людей, впоследствии ставших причастными к движению «анархистов подполья» (Андреев, Бжостек, Ковалевич и др.).

Совет МФАГ бойкотировал первомайскую демонстрацию 1918 г., проводимую большевистско‑левоэсеровскими властями¹⁸⁰². Протест против разгрома анархистских клубов выразили и авторы, близкие к ВФАК. Александр Ге заявил: «Большевистская власть показала, что она ничем не отличается от какой бы то ни было другой. Убийствами и разгромами она открывает свое воцарение в Кремле. Кровью анархистов она расплачивается за свои собственные преступления»¹⁸⁰³. Он пророчил массовое народное возмущение как ответ на действия властей против анархистов. В одной из следующих статей, сравнивая действия большевиков с попытками Керенского подавить леворадикальную оппозицию, Ге утверждал, что вскоре они разделят судьбу бывшего председателя Временного правительства¹⁸⁰⁴.

Эти протесты коснулись и анархистов, работавших в карательных структурах. Так, Ф.П. Другов на заседании ВЧК 13 апреля подал письменное заявление о выходе из его состава «ввиду принципиального расхождения с ее деятельностью по отношению к анархистам»¹⁸⁰⁵. Позднее он выступил на страницах «Анархии» со статьями, разоблачающими действия большевиков против анархистских организаций¹⁸⁰⁶.

События 12 апреля заставили анархистов снова поставить вопрос о единстве революционных сил. Активисты МФАГ, по‑прежнему критикуя диктатуру Ленина, противопоставили ей лозунг революционного фронта левых социалистов против контрреволюции. В качестве его участников они рассматривали не только большевиков, левых эсеров, максималистов и анархистов, но также меньшевиков и ПСР¹⁸⁰⁷. Ради этого активисты МФАГ были готовы на время отказаться от воплощения в жизнь своей программы. «Призывая к созданию единого фронта, мы, анархисты, учитываем всю сложность момента и уверены в том, что было бы погибелью дробить силы масс, силы народа своими программными требованиями. Сейчас дело не в наших программах, а в сохранении условий, при которых мы могли бы говорить с народом о своих программах», – писал Бармаш¹⁸⁰⁸. Ковалевич и Крупенин организовали в Москве и ряде городов Центральной России митинги, на которых отстаивали идею объединения «от анархистов до правых социалистов»¹⁸⁰⁹. Бармаш включал в число основных условий для коалиции «решительную социалистическую политику, без расстрелов и тюрем»¹⁸¹⁰, разрыв отношений с Германией, высылку немецкого посла В. Мирбаха и всеобщее вооружение народа¹⁸¹¹. В случае отказа большевиков некоторые сторонники единого фронта предполагали уход анархистов в подполье¹⁸¹². Так, Андреев призывал незамедлительно налаживать конспиративную работу, создавать подпольные ячейки¹⁸¹³.

Вскоре эти призывы были воплощены в жизнь. Лишенные властями материальной базы в ходе операции 12 апреля, анархисты решили отплатить государству той же монетой. Ведь нужно же издавать газеты и листовки на какие‑то деньги. Образовались группы подпольщиков, в августе и осенью 1918 г. совершившие крупные экспроприации в правлении Курской железной дороги, Центросоюзе, Центральной коллегии пленных и беженцев в Москве, а также в конторе чайной фирмы Высоцкого в Самаре. Неудачно прошла экспроприация в Центротекстиле. В одном только правлении Курской железной дороги экспроприаторы взяли 22 млн руб. Организаторами этих акций были Григорий Максимович Борзенко, Матвей Самойлин («Ефим»), Виктор Шишко («Удалой») и Вениамин Абрамович Эпштейн («Бубаев», «Миша»). Шишко был знаком с А.Н. Андреевым, который, вероятно, своими статьями в «Анархии» вдохновил подпольщиков на экспроприации. Эпштейн был арестован и расстрелян в конце 1918 г. Кроме того, по делу об экспроприации «Центротекстиля» 27 ноября была арестована 19‑летняя активистка Нижегородской федерации анархистских групп, курсистка математического факультета Московского университета Б.Э. Рудашевская, поддерживавшая отношения с Эпштейном и будущим активистом Всероссийской организации анархистов подполья Х. Ценципером. Аресту подверглись и анархистки Л.А. Альтшуль, Л.И. Райсбаум и Р.Я. Ярошевская. Поскольку причастность арестованных к экспроприации или хотя бы их информированность об участии в ней Эпштейна доказаны не были, в начале декабря под подписку о невыезде были освобождены Альтшуль и Райсбаум. 22 февраля Следственная комиссия при Московском ревтрибунале постановила дело следствием прекратить и освободить Рудашевскую¹⁸¹⁴.

Анархистские публицисты все больше обращали внимание на силы, которые стали бы противовесом диктатуре большевиков. Так, Неусыпов, обвиняя РКП(б) в том, что ведется «война с трудовым казачеством на Дону, на Урале и в Оренбурге»¹⁸¹⁵, призвал добиваться союза с этим слоем населения. Другие публицисты «Анархии» также защищали казаков от обвинений в контрреволюционности: «Даже Дон, предмет упований, вожделений всех наших реакционеров, которые туда стремились, стекались, паломничествовали, как в Мекку темной реакции, и тот озарился светом восстания народного. Вольный Дон оправдал свое название „вольный“, которое немного раньше звучало в наших ушах злой, ехидной иронией. Казачество, на которое возложили все свои полуночные надежды все темные политические личности и партии, начиная с Николая и переходя к Милюкову и Савинкову и кончая Корниловым, Алексеевым, получилось красным солнышком, и тени бегут прочь от него»¹⁸¹⁶.

Активисты МФАГ обоснованно прогнозировали приближение крестьянской войны, полагая, что она свергнет диктатуру РКП(б)¹⁸¹⁷. Наиболее глубокий анализ ее предпосылок дал Бармаш. Курс большевиков на национализацию земли и поддержку «беднейшего» крестьянства, полагал он, приведет к восстанию крестьян‑середняков. Однако же Бармаш одобрил создание крупных сельскохозяйственных коммун, пользовавшихся поддержкой властей. Он выражал надежду, что «это даст выход беднейшему крестьянству из действительно скверных для него сейчас условий жизни, с одной стороны, и поднимет сельское хозяйство в стране – с другой»¹⁸¹⁸. По его мнению, следовало пойти навстречу устремлениям среднего крестьянства к уравнительному распределению земли¹⁸¹⁹. Бармаш подверг критике деятельность большевиков по снабжению городов продовольствием, предложив передать его закупку кооперативам, разрешив им свободную перевозку сельскохозяйственной продукции. Также он предлагал ввести распределение продуктов по удостоверениям, выданным ФЗК и другими общественными организациями. Установление цен должно было стать прерогативой производителей и покупателей, но при санкции Советов¹⁸²⁰.

Впрочем, нельзя назвать однозначно сочувственным отношение анархистов к антибольшевистским социальным движениям. Так, МСРСП осуждал крестьянские восстания, считая, что вместо вооруженной борьбы крестьянам следует заняться прямым продуктообменом с городскими рабочими организациями¹⁸²¹. Негативно оценивали анархисты и находившееся под контролем меньшевиков движение собраний «рабочих уполномоченных», рассматривая его как «авантюру правосоциалистических элементов», хотя и отвергали репрессии против него¹⁸²². Впрочем, они не игнорировали это движение. Блейхман принял участие в Чрезвычайном собрании уполномоченных фабрик и заводов Петрограда в апреле 1918 г., призывая к созданию коммуны и социализации производства. Также он выступил против сотрудничества этой организации с буржуазией и представителями власти¹⁸²³.

Характерно при этом и неприятие большинством анархистов антибольшевистского террора. Так, А. Гордин осудил убийство М. Володарского – комиссара по делам печати, пропаганды и агитации Петрограда, ответственного за преследование оппозиционной прессы. Действия убившего его эсеровского боевика Никиты Сергеева он сравнил с карательными мерами руководителей ВЧК¹⁸²⁴. Л. Фишелев обвинил в смерти Володарского вождей РКП(б), заметив, что именно они доверили этому амбициозному и неопытному молодому человеку высокие посты¹⁸²⁵. Анархо‑синдикалисты также осудили покушения, осуществленные сторонниками Учредительного собрания в 1918 г.¹⁸²⁶

Усиление террора большевиков против своих противников весной‑осенью 1918 г. также вызвало оппозицию со стороны анархистов. Прежде всего их протесты были направлены против смертных казней. На страницах газеты «Анархия» в марте‑июне появились протесты¹⁸²⁷ и лозунги: «Долой расстрелы безоружных!», «Требуем немедленной отмены декрета о расстрелах безоружных, кто бы они ни были!», «Долой смертную казнь!»¹⁸²⁸ «Вот она – политическая „диктатура пролетариата“, смотрите и поучайтесь: голод, произвол, расстрелы открытые белым днем и расстрелы по закоулкам темной ночью»¹⁸²⁹, – писал активист МСРСП Милич.

Анархисты протестовали и против казни адмирала А.М. Щастного, бездоказательно обвиненного в заговоре и даже против расстрела Ф.Е. Каплан, совершившей покушение на В.И. Ленина¹⁸³⁰: «Вряд ли можно считать достигающей своей цели кровавую месть большевиков. […] Если бы Ленин смог возвыситься до того, чтобы не расстрелять Каплан – это вызвало бы огромное одобрение его действий не только у друзей его, но и у врагов его»¹⁸³¹. Один из анархо‑синдикалистов фактически оправдал Каплан, сравнив лидера большевиков с В.К. Плеве – министром внутренних дел императора Николая II, которого председатель СНК превосходил по масштабам своей власти. Фанни Каплан он сопоставил с эсером Егором Сергеевичем Созоновым, убившим Плеве¹⁸³². Террор со стороны большевиков осудили и лояльно настроенные к ним анархисты. «Но принципы террора наносят удар, удар непоправимый – свободе и революции. Чудовищная власть одинаково развращает носителей ее и тех, над кем она стоит. Народ, не знающий еще свободы, привыкает к диктатуре»¹⁸³³, – писал А. Боровой.

14 июня 1918 г… за два дня до начала избирательной кампании по выборам, связанной с созывом V Всероссийского съезда Советов, большевики провели во ВЦИК решение об изгнании из Советов всех уровней меньшевиков и эсеров¹⁸³⁴. Анархисты осудили эти действия. По этой причине Новомирский сравнил большевистский режим с диктатурой буржуазии: «вы признали право голоса связанным не с конкретной социальной функцией, а с политическим credo, с какой‑то фикцией, нездоровой условностью. Ваша республика отныне не советская, а большевистская, т. е. ничем не прикрытая диктатура партии, т. е. обычная буржуазная республика»¹⁸³⁵. Анархо‑синдикалисты призвали положить конец чистке Советов от политической оппозиции: «Ленинцы быстро воспользовались советом своего учителя, и пошли по России‑матушке разгоны Советов, неугодных большевикам, не контрреволюционерами, а большевистскими диктаторами, комиссарами, которые требуют от Советов беспрекословного подчинения своей воле. Такому хозяйничанью должен быть положен конец»¹⁸³⁶. Активист МФАГ Двумянцев констатировал полный отрыв большевиков от избранных Советов: «„Советская“ власть перестала быть властью Советов, властью, зависящей от Советов и исполняющей их волю»¹⁸³⁷.

В то же время сложная внешнеполитическая обстановка заставляла даже самых радикальных анархистов отказаться от перехода к прямой конфронтации с РКП(б). Наступление германских войск на Западном фронте, усиление позиций Германии на Украине, в Финляндии и Прибалтике подпитывали ожидания новой интервенции на территорию РСФСР. В конце апреля эти опасения усилились после установления германскими властями украинской монархии во главе с гетманом П.П. Скоропадским. Считая это первым шагом на пути к восстановлению монархического строя в России, МФАГ призвала трудящихся вооружаться и готовиться к сопротивлению¹⁸³⁸.

Протест анархистов вызвало и разоружение советским командованием в апреле‑июне на Дону и под Царицыным отрядов, отступавших с Украины, в том числе – анархистских подразделений. «Предав анархию, предав Украину, вы не спасетесь. […] Разоружив анархистов и отряды на украинском фронте, вы впустили немцев в Киев и Ростов, вы обрекли народ на медленную смерть»¹⁸³⁹, – писал Андреев. Активисты МФАГ намеревались развернуть партизанскую войну, поддержав крестьянские восстания против оккупантов¹⁸⁴⁰: «В занятых немцами местностях крестьянство и рабочие буквально стонут. И они ждут нашей поддержки. Если они убедятся, что они не одни и нами не забыты, то они создадут рабоче‑крестьянское восстание, которое мы должны всемерно поддержать. Повсеместные партизанские революционные очаги безусловно обожгут крылья реакции»¹⁸⁴¹.

Вплоть до Ноябрьской революции 1918 г. в Германии анархисты призывали разорвать Брестский мир¹⁸⁴². Впрочем, были и те, кто не считал германскую оккупацию фатальной для развития революции в России. Так, по мнению активистов МСРСП, даже в таких условиях осталась бы возможность для революционно‑синдикалистской деятельности: «И при немецком господстве не будут закрыты все пути для профессионального сплочения рабочих, и шейдемановские социал‑демократические цепи не смогут так сковать нас, чтобы мы совершенно не были в состоянии планомерно действовать в области экономической борьбы»¹⁸⁴³.

Своеобразной реакцией на усиление Германии стало проявление националистических симпатий среди группы анархистов, издававших беспартийную газету «Жизнь». А. Фриденберг опубликовал патриотическое эссе о любви к России¹⁸⁴⁴, Боровой проповедовал патриотизм и национализм «как живое, здоровое чувство любви к своей родине»¹⁸⁴⁵. Кирилловский, призывавший русскую интеллигенцию стать «патриотичной» и «национальной»¹⁸⁴⁶, перешел на сторону Антанты. Он заявлял, что из‑за немецкого наступления во Франции Россия должна вступить в войну, так как после победы Германия повернет войска на восток: «Мы должны порвать с лицемерным и бесплодным лавированием и заявить прусским налетчикам, что наши экономические интересы не с ними, что, оставаясь нейтральными, мы не хотим помогать немецким сабельщикам „додушить“ наших естественных союзников. И если на это нам ответят войной, – лучше война теперь, чем позже»¹⁸⁴⁷.

Во время восстания чехословацкого корпуса (конец мая – июнь 1918 г.), Кирилловский даже призвал к примирению с мятежниками, исходя из того, что они необходимы как военная сила против Германии: «Советское правительство не должно забыть, что, разоружая чехов, уничтожает последний заметный барьер для продвижения германских банд на Урал, когда им захочется. […] Советская власть должна помнить: чехословаки нам могут пригодиться, и даже скоро. И надо помнить, что победа над Корниловым привела к свержению временного правительства, а победа над чехами может вырыть яму для советской власти»¹⁸⁴⁸. Этот призыв не получил поддержки среди анархистов, выступивших против чехословаков. Так, в сентябре 1918 г. анархистская подпольная группа в Самаре выпустила листовку с призывом не вступать в Народную армию Комитета членов Учредительного собрания¹⁸⁴⁹. В тылу комучевцев начало действовать анархистское подполье. Так, во второй половине 1918 – начале 1919 гг. в Челябинске была создана подпольная группа анархистов, лидерами которой были Орловский и Пацек. Анархистские подпольщики вели пропаганду в полку имени Т.Г. Шевченко, где создали свою ячейку из 80 чел. Современные исследователи доказали, что именно анархисты организовали впоследствии переход полка на сторону красных¹⁸⁵⁰. В Военно‑революционном совете, который состоял из представителей леворадикальных организаций, готовивших восстание частей челябинского гарнизона против белых, большинство составляли анархисты, имевшие три места из пяти (Мартыновский, Орловский и Пацек). Возглавлял его анархист Орловский. Восстание сорвалось из‑за отправки полка им. Шевченко на фронт¹⁸⁵¹.

Считаясь с угрозой германского вторжения, некоторые анархисты одобрили призыв в Красную армию¹⁸⁵². Однако ее создание вызвало критику со стороны большинства анархистских организаций, приветствовавших лозунг всеобщего вооружения народа и отвергавших принудительную мобилизацию, как и принятие на службу бывших офицеров и генералов¹⁸⁵³. Так, активист САСП Ю.М. Лисс, указывал, что новая армия представляет реакционное явление, поскольку «отрывает воина от его класса» и формирует искусственно новую военную «касту». Поскольку цель борьбы солдату «диктуется […] теми, в чьих руках его жизнь», военными чиновниками, РККА не отличается от любой другой армии. В качестве альтернативы Лисс предлагал сформировать добровольческую армию из бывших военнослужащих и отрядов Красной гвардии, организованную на основе производственных единиц (предприятий и крестьянских общин)¹⁸⁵⁴.

Острая критика политического курса большевиков порой вызывала репрессии. Сразу же после выхода первого номера решением Московского ревтрибунала от 10 мая была закрыта газета «Черное знамя»¹⁸⁵⁵. Ее издатели Богацкий и Крушинская были вызваны в ревтрибунал на допросы¹⁸⁵⁶. Впрочем, вызовами они пренебрегли. Вскоре Богацкий покинул Москву и затем оказался на Дону, где возглавил Культурно‑просветительный отдел 16‑й стрелковой дивизии, командиром которой был эсер‑максималист, выдающийся советский военачальник В.И. Киквидзе¹⁸⁵⁷, впоследствии, по одной из версий, убитый агентами ВЧК, прибывшими из Петрограда¹⁸⁵⁸.

2 июля «Анархия» была закрыта по распоряжению ВЧК. Информация об этом появилась на страницах «Известий ВЦИК». Редакция газеты обвинялась в клевете. Критика политического курса, проводимого большевиками, расценивалась как участие в кампании, направленной «на подрыв авторитета Советской власти»¹⁸⁵⁹. Не исключено, что это решение было принято в преддверии V Съезда Советов, как полагает исследователь А.В. Ермаков¹⁸⁶⁰. Напомним, что во время заседаний Съезда развернулся конфликт между большевиками и левыми эсерами по основным вопросам внутренней и внешней политики Советского государства. 6 июля 1918 г. лидеры ПЛСР подняли восстание в Москве, завершившееся поражением. Так что закрытие «Анархии» оказалось весьма своевременным шагом. Одна из влиятельных оппозиционных газет прекратила свое существование в ситуации назревающего политического кризиса. Между тем к восстанию против большевистской диктатуры призвала в июле в одной из своих листовок Брянская федерация анархистов¹⁸⁶¹.

Все эти репрессивные меры проводились в ситуации острого политического кризиса, который становился опасным для большевиков. Налицо были признаки утраты ими политического влияния. К этому времени наметился рост рядов ПЛСР и поражение большевиков на выборах в местные Советы. Последняя тенденция с переходом рабочих многих промышленных центров на сторону меньшевиков и эсеров была характерна уже весной 1918 г.¹⁸⁶² Происходило катастрофическое падение численности организаций РКП(б). Так, летом 1918 г., по сравнению с данными на ноябрь 1917 – февраль 1918 гг., численность многих местных организаций большевиков сократилась почти на 50 %. С 350 тыс. чел. численность РКП(б) сократилась до 150 тыс.¹⁸⁶³ Все это неизбежно усиливало опасения потерять власть и стимулировало большевиков к применению силовых методов в отношении оппозиции. Этим объясняются операции против анархистских организаций, как и закрытие их печатных органов.

Но если на территории РСФСР большевистские власти разоружали анархистские отряды, лишали организации реквизированных помещений, закрывали газеты, иная политика проводилась в регионах, контролировавшихся антибольшевистскими силами. Здесь большевики нуждались в поддержке союзников по леворадикальному лагерю. Так, в апреле 1918 г. в Гомельщине был создан подпольный ревком, возглавляемый анархистами‑коммунистами Майзлиным и Драгунским, в состав которого вошли и большевики. Среди повстанцев Гомельщины преобладали левые эсеры и анархисты, возглавлявшие 5 из 7 партизанских отрядов¹⁸⁶⁴. Летом 1918 г. в Одессе, Ромнах и Херсоне были созданы подпольные ревкомы и повстанческие штабы, в которые входили и анархисты¹⁸⁶⁵.

В то же время анархисты, несмотря на изъятие их помещений и имущества, закрытие газет и иные репрессии, сумели сохранить представительство в Советах, что свидетельствует об их влиянии среди определенной части трудящихся. На I Брянский районный съезд Советов (23–25 июня 1918 г.) был избран один анархо‑синдикалист¹⁸⁶⁶. В начале июля 1918 г. анархистским организациям удалось провести 4 делегата (из 600) на Астраханский краевой съезд Советов¹⁸⁶⁷. Тогда же 3 анархистов прошли в Кронштадтский совет¹⁸⁶⁸. Один анархист был избран на III Орловский губернский съезд Советов (8‑13 июля 1918 г.). Осенью 1918 г. один анархист был избран в Трубчевский уездный исполком Брянской губ. Один анархист стал делегатом открывшегося 21 октября 1918 г. Орловского губернского съезда Советов. На V Карачевском уездном съезде Советов, который открылся 2 ноября 1918 г., участвовали 2 делегата, «сочувствующих анархистам»¹⁸⁶⁹.

Одновременно весной‑осенью 1918 г. в среде анархистов усилилось влияние сторонников поддержки политики РКП(б), получивших наименование «советских анархистов». Причины этого разнообразны. Прежде всего, апрельский разгром анархистских организаций ослабил радикальное крыло движения. Оппозиционные анархистские органы печати осенью этого года были закрыты. В мае из‑за недостатка средств прекратилось издание «Буревестника». Тогда же была запрещена газета «Черное знамя». Сыграло свою роль и закрытие «Анархии»¹⁸⁷⁰.

Росту пробольшевистских настроений способствовала динамика гражданской войны, сопровождавшаяся поляризацией политических сил. Как отмечает историк В.В. Дамье: «Леворадикальные течения, настаивавшие на продолжении социальной революции, в условиях гражданской войны также в целом восприняли логику „меньшего зла“. Многие анархисты, максималисты и левые эсеры пошли в Красную Армию или воздерживались от нарушения „социального мира“ в „красной“ зоне»¹⁸⁷¹. Воспринимая большевистскую диктатуру как лучшую альтернативу по сравнению с победой белогвардейцев, «советские анархисты» признали необходимость работы в государственных учреждениях, выражая надежду на постепенную эволюцию советской политической системы в сторону модели анархического самоуправления. В апреле‑июле эту позицию заняли издававшие беспартийную газету «Жизнь» анархисты Боровой, Новомирский и сотрудничавший в ней Сандомирский.

Установленная большевиками политическая система характеризовалась «жизненцами» как «поворотный пункт в сторону от „демократии“, от лжи ее всеобщего избирательного права, испытанных гнусностей ее парламентаризма»¹⁸⁷². Предполагалось, что итогом эволюции советской системы станет переход к революционно‑синдикалистской модели общества: «к чисто экономической аполитической форме общественной организации, в которой найдут полное выражение все трудовые элементы страны»¹⁸⁷³. В соответствии с этим выводом Новомирский призывал анархистов входить «во все советские организации», чтобы «всеми силами содействовать их реорганизации на чисто экономическом начале с целью превращения Советов из органов власти и репрессии в орган экономического управления хозяйством»¹⁸⁷⁴. Он предполагал, что Советы постепенно превратятся в центры, координирующие деятельность «экономических организаций»¹⁸⁷⁵.

Указывая на тяжелые экономические условия, вынужденный мир с Германией, редакторы «Жизни» призывали политическую оппозицию примириться с большевиками ради спасения революции от гибели¹⁸⁷⁶. Борьба против РКП(б) приравнивалась к пособничеству монархистам: «Пусть большевиками нагромождены тысячи непоправимых ошибок […] перед лицом Скоропадских и прочих благодетелей революционной России приветствовать гибель политической партии, несущей на себе всю тяжесть борьбы с Отрепьевыми воскресающей монархии, преступно»¹⁸⁷⁷. Единственным выходом из ситуации Новомирский и Боровой признавали «единый фронт против черной сотни и против Германии вокруг Советов»¹⁸⁷⁸.

Военное поражение «центральных держав», революции в Германии и Австро‑Венгрии осенью 1918 г. привели к падению прогерманского режима на Украине. В этих условиях большевики денонсировали Брестский мир и оказали военную помощь украинским леворадикальным повстанцам. Некоторые из лидеров движения, как А. и В. Гордины, под влиянием изменения политики РКП(б) перешли к ее поддержке. В инициированном Гордиными в ноябре воззвании МФАГ, Ассоциации пананархистов, Первого центрального социотехникума, секретариата Северного областного союза анархистов, содержался призыв «бороться с оружием в руках за восстановление Советской власти, за установление ее там, где ее нет, за поддержку ее всеми силами и мерами там, где она существует». Признавалась прогрессивным явлением национализация промышленности и торговли, утверждалось, что Советская власть «есть необходимый этап к освобождению человечества от всех видов угнетения»¹⁸⁷⁹.

Основатели пананархизма теперь утверждали, что «социалистический порядок – это преддверие к анархическому порядку», «этап к Анархии». Под социализмом понималась система политических и экономических отношений, устанавливаемая в России большевиками. Анархистам, по мнению Гординых, следовало путем теоретических разработок и экспериментов по созданию новых социальных институтов готовить общество к функционированию на основе безвластия¹⁸⁸⁰.

На позиции «советского анархизма» перешли многие активисты ВФАК во главе с Карелиным, утверждавшим прогрессивность государственно‑капиталистического и советского строя, как обеспечивающего предпосылки для анархического коммунизма. В своем докладе на I Всероссийском съезде анархистов‑коммунистов (25–28 декабря 1918 г.) он охарактеризовал советскую власть как прогрессивный государственный строй. Советы выполняют ряд функций, которые находились бы в их руках и в условиях анархического общества, отмечал Карелин. Он предполагал их постепенное превращение в безвластные органы координации, центры экономической и культурно‑просветительской деятельности. Эту цель, полагал Карелин, можно достичь при участии анархистов в работе советских органов (в том числе во ВЦИК) в сочетании с распространением в массах антибюрократических настроений и духа инициативы. Участие в государственных структурах предполагало информационную, хозяйственную, культурно‑просветительскую деятельность при отказе от насилия над трудящимися¹⁸⁸¹.

Лидер ВФАК утверждал, что политика «правительства коммунистов‑большевиков» подрывает «материальные силы» буржуазии и создает предпосылки «для перехода к строю вольного рабочего социализма, то есть к анархо‑коммунистическому общежитию»¹⁸⁸². В качестве прогрессивных преобразований большевиков признавались: ликвидировавшая «класс землевладельцев» аграрная реформа; введение хлебной монополии государства; национализация торговли, банковских капиталов, крупных и средних промышленных предприятий; отказ государства от выплаты внешнего долга; ограничение размеров наследства; муниципализация жилья. «Карелинцы» не отрицали «государственно‑капиталистический» характер нового строя «с присущей ему властностью, неравенством, бюрократизмом», но утверждали неизбежность его эволюции «на началах вольного рабочего социализма»¹⁸⁸³. О близости перерастания государственного капитализма в анархический коммунизм, по мнению Карелина, свидетельствовало улучшение материального положения рабочих, получивших возможность участвовать «в организации производства», улучшить продовольственное снабжение и жилищные условия, получить высшее образование. Утверждалось даже, что «инициатива и творчество народных масс» подавляются государственно‑капиталистическим режимом большевиков «в значительно меньшей мере, чем в буржуазных странах». Отсутствие свободы слова и печати компенсировалось тем, что допускалась анархистская пропаганда якобы в больших масштабах, нежели в других государствах. По мнению Карелина, большевики все больше склонялись к точке зрения анархистов. По всем этим причинам выступление против них приравнивалось секретарем ВФАК к поддержке контрреволюции¹⁸⁸⁴.

На Всероссийском съезде анархистов‑коммунистов, собравшем делегатов из 15 губерний, позиция Карелина получила поддержку большинства. Характерно, что осуждая «белый террор», члены ВФАК исходили не из осуждения позиции противников советского строя, как другие анархисты, а из защиты революционного характера политики РКП(б). Так, в посвященной покушению на Ленина резолюции Секретариата ВФАК и группы «Вольная община», утверждалось: «Деятельность т. В.И. Ленина характеризуется разрушением старых форм государственной власти и уничтожением устоев буржуазного могущества, следовательно, является деятельностью революционной. Покушение на убийство революционера, с нашей точки зрения, безусловно, недопустимо, причем безразлично, от кого исходит такой акт террора»¹⁸⁸⁵.

«Красный террор» большевиков они, по сути, оправдывали. Такова, например, была позиция входившей во ВФАК Лефортовской районной организации анархистов: «Но в то время как белый террор, поражая самые центры советской власти, служит страшным оружием в руках буржуазии и ее наймитов, ответный красный террор, несмотря на свои жестокие формы, является только актом бессильной мести»¹⁸⁸⁶. В качестве альтернативы террору «карелинцы» рассматривали экспроприацию богатств буржуазии и проведение в жизнь коммунистических отношений¹⁸⁸⁷.

В соответствии со своей позицией они апеллировали к Советскому государству, предполагая использовать его потенциал для проведения преобразований. Так, выступая на V Всероссийской съезде Советов 9 июля 1918 г., Карелин выразил поддержку аграрно‑продовольственной политике РКП(б), предложив, правда, некоторые поправки. Он призвал сторонников Советской власти «неустанно работать», чтобы создать «социалистическое государство» и обеспечить «условия для могучего роста великой русской земли»¹⁸⁸⁸. Источая похвалы политике Ленина и РКП(б), секретарь ВФАК поддержал, как средство борьбы с голодом, введение хлебной монополии государства и твердых цен на хлеб. При этом он предлагал разрешить местным Советам регулировать цены, чтобы крестьяне могли покрыть свои расходы. Также Карелин призвал власти снабдить деревню орудиями труда и лошадьми. Поддержал он и комитеты крестьянской бедноты, созданные большевиками с целью раскола крестьянства и усиления политического контроля над деревней. В целом положительный отзыв Карелин дал продовольственным отрядам, созданным для изъятия сельскохозяйственной продукции у крестьян: «Что касается продовольственных отрядов, то хотя они иногда и безобразничают в деревне, однако приносят несомненную пользу»¹⁸⁸⁹. При этом он требовал расстреливать бойцов этих отрядов, злоупотребляющих властью. Это при том, что еще 5 июля, три дня тому назад, на заседании Съезда Советов он выступал принципиально против смертной казни¹⁸⁹⁰. Также активисты ВФАК предлагали силами государства ликвидировать церковь, закрыть храмы и конфисковать церковные богатства, направив их «в фонд усиления средств по народному просвещению»¹⁸⁹¹.

Говоря о мотивах анархистов, в подавляющем большинстве своем поддержавших большевиков в условиях гражданской войны, следует помнить, что в условиях Советской России герои нашего исследования имели возможность ограниченной легальной деятельности, тогда как умеренно‑социалистические, белые и национальные правительства вообще таковую не допускали. Таких же выводов придерживаются некоторые исследователи анархистского движения¹⁸⁹².

Осенью 1918 г. усиливается процесс консолидации анархистского движения в России. Еще до Всероссийского съезда анархистов‑коммунистов состоялся ряд форумов анархистов, оппозиционно настроенных к большевикам. Так, 26 августа – 16 сентября 1918 г. в Москве состоялась Первая Всероссийская конференция анархо‑синдикалистов, в которой приняли участие 16 делегатов с правом решающего голоса от 10 групп и 23 делегата с правом совещательного голоса. Был избран Секретариат Всероссийской конфедерации анархо‑синдикалистов в составе Г. Максимова, С. Маркуса, Н. Павлова и Х. Ярчука¹⁸⁹³. Принятая большинством «Резолюция о текущем моменте» указывала, что партия большевиков «сделалась партией застоя и реакции». Предлагалось создавать вольные советы рабочих и крестьянских депутатов, ликвидировать регулярную армию, отказаться от продовольственной монополии государства, передав товарообмен «в руки пролетарско‑крестьянских организаций». Был выдвинут лозунг «коммунальной и синдикальной революции», предполагавший «переходный период» к анархо‑коммунистическому обществу¹⁸⁹⁴. Резолюция меньшинства призывала к борьбе за социальную революцию, отрицала Брестский мир, отвергала лозунг диктатуры пролетариата. Меньшинство предлагало решить вопрос о снабжении населения «добровольным свободным соглашением между крестьянством, с одной стороны и рабочими экономическими и потребительскими организациями, с другой»¹⁸⁹⁵.

Большинством против одного голоса была принята «Резолюция о профессиональных союзах, фабрично‑заводских комитетах и о биржах труда». Сложившаяся в РСФСР социально‑экономическая система была признана «государственно‑капиталистической»¹⁸⁹⁶. Утверждалось, что профсоюзы, как форма классовой организации трудящихся, не соответствуют условиям Российской революции. Более актуальной формой объединения рабочего класса был признан фабрично‑заводской комитет, рассматривавшийся и как орган «переустройства экономической жизни на началах коммунизма»¹⁸⁹⁷. Биржи труда предлагалось превратить в автономные рабочие организации, а в перспективе – в «трудовые справочные бюро будущего свободного общества»¹⁸⁹⁸.

Резолюции, принятые большинством и меньшинством, осудили покушение на Ленина как контрреволюционное. При этом большинство призвало к единству революционных сил, а меньшинство, оценив ситуацию критически, объявило «террористические покушения» «следствием политики большевистской советской власти»¹⁸⁹⁹. «Резолюция о Советах» призвала восстановить их, как чисто классовые организации». В таком виде они признавались «переходной формой политической организации общества, которая будет предшествовать уничтожению государства и окончательному торжеству коммунизма»¹⁹⁰⁰. Выборы в Советы должны были пройти на началах делегирования от фабрик и сел непосредственно работающих там людей. Выборы по партийным спискам предстояло отменить. Постановления Советов считались действительными после обсуждения избирателями. СНК предстояло ликвидировать. Властные функции перешли бы к съездам Советов, создающим комиссии по различным вопросам. Конференция рекомендовала анархо‑синдикалистам входить в местные Советы¹⁹⁰¹.

Управление народным хозяйством должно было перейти к федерации «независимых рабоче‑крестьянских производственных организаций». Единогласно была принята «Резолюция по докладу о крестьянском движении», рекомендовавшая выдвигать на местах требование увеличения и уравнения земельных наделов крестьян. Конечной целью работы в деревне признавалась организация сельскохозяйственных коммун или артелей. Поощрялось участие в кооперации и налаживании натурального обмена между городом и деревней. При этом принятая единогласно «Резолюция по докладу о кооперации» предлагала обратить внимание на производственные артели¹⁹⁰². Предполагалась «синдикализация производства» с передачей профсоюзам функций управления промышленностью. Задачу снабжения населения предполагалось решить, предоставив хозяйственную автономию низшим производственным единицам, объединенным в самоуправляющиеся «производственно‑потребительские коммуны». Базовым органом самоуправления на предприятии становились ФЗК, в городе – домкомы, в деревне – сельский Совет¹⁹⁰³.

В ходе конференции на почве вопроса о сотрудничества с большевиками произошел раскол в САСП. Вышедшие из него активисты (В. Драчук, Б. Дукельский, Г. Максимов, Н. Павлов, А. Павлова, Е. Тиновицкая, С. Флешин и Х. Ярчук) образовали группу «Вольный голос труда» (ВГТ), настроенную критически по отношению к большевикам. Ее сторонники обвиняли РКП(б) в «извращении» выдвинутых трудящимися задач революции¹⁹⁰⁴. При этом ВГТ выступал за сохранение «единого фронта революции»¹⁹⁰⁵. Указывалось, что падение большевистского правительства в результате победы белогвардейцев и правых социалистов задержит победу идеалов анархизма¹⁹⁰⁶. Утверждение безвластных форм общества ВГТ связывал с победой международной социальной революции. Реорганизовать жизнь на безвластных началах должны были беспартийные организации трудящихся – «промышленные рабочие союзы, фабрично‑заводские, рудничные, железнодорожные и пр. рабочие комитеты, союзы трудового крестьянства, советы рабочих и крестьянских делегатов»¹⁹⁰⁷.

Следуя концепции Фишелева, ВГТ поддержал идеи «переходного периода». Так, признавая, что «непосредственный скачок из нынешнего строя прямо в строй безгосударственного коммунизма невозможен», предполагалось сохранить форму государственности, которая «децентрализовала бы и распылила государственную власть»¹⁹⁰⁸. Г.П. Максимов, идеолог «Вольного голоса труда» выступал за «Республику автономных Советов»¹⁹⁰⁹: «республика советов, т. е. распыление власти по местным советам, общинам (городским и сельским коммунам), организация вольных советских городов и деревень, федерация их через Советы, – вот задача анархо‑синдикалистов в грядущей коммунальной революции. […] Республика Советов, – вот, следовательно, приемлемая для анархо‑синдикалистов политическая форма организации общества в период переходный к полной свободе – к анархии»¹⁹¹⁰. Эта позиция была признана большинством I Всероссийской конференции анархо‑синдикалистов (Москва, 25 августа – 1 сентября 1918 г.). Свою активность сторонники ВГТ предлагали направить на работу в «экономических организациях», проводя в жизнь принципы самоуправления¹⁹¹¹.

В то же время с позиций «советского анархизма» среди анархо‑синдикалистов выступал И.С. Гроссман. Он полагал, что свержение белогвардейцами правительств умеренных социалистов в Омске и Архангельске, произошедшее в ноябре 1918 – начале 1919 гг., означало вступление гражданской войны в решающую фазу. Исходя из этого обстоятельства, Гроссман считал необходимым сплочение леворадикальных сил в «единый фронт». Главным условием поддержки большевиков он считал свободу устной и печатной критики для всех участников этой коалиции. При этом критики должны были проявлять известную лояльность, признав право РКП(б) на тактические маневры, постепенный и долговременный характер социальных преобразований. Гроссман полагал, что политический курс правящей партии оправдан тем обстоятельством, что значительная часть рабочего класса, как и «среднее крестьянство», не готовы к радикальным социальным экспериментам¹⁹¹². Исходя из необходимости принятия компромиссных решений ради сохранения перспектив революции, он признавал необходимым Брестский мир, утверждая, что это «не делает невозможным ни строительство, ни подготовку к борьбе»¹⁹¹³.

Ожидая новую интервенцию первоначально со стороны Германии, а после падения режима Вильгельма II – со стороны держав Антанты, Гроссман считал маловероятной скорую социальную революцию в странах Западной Европы, надежды на которую возлагали леворадикальные оппоненты большевиков. «Скорее будет так: как и в дни „Бреста“ мы, пока одинокие, должны будем бороться со всеми хищниками демократического империализма, зажигая, в процессе борьбы, энтузиазм рабочих масс Запада»¹⁹¹⁴. В сложившихся условиях, полагал он, задачей революционных сил является укрепление советского строя как основы для строительства коммунистического общества: «Центральным пунктом, центральной идеей момента является: строение тела коммунизма, попытка, при изумительно тяжких условиях, наладить хоть сносно функционирующий организм: коммунизм – не „логос“, не идея, а факт материально‑бытового порядка. Если всеобщая стачка – миф стремящихся к свободе, если Парижская Коммуна – символ трудового организма, то Советская Россия – организационное воплощение, реализация… Этому моменту надо подчинить все остальное, он же определяет и характер тактики»¹⁹¹⁵.

25 ноября – 1 декабря 1918 г. в Москве прошла II Всероссийская конференция анархо‑синдикалистов. Констатируя «тупик революции» в странах Центральной и Восточной Европы и процессы бюрократизации в России, делегаты возлагали надежды на усиление революционного движения в тех странах Антанты, где традиционно было сильно профсоюзное движение и слабы социал‑демократические партии (Англии, Италии, Франции). Высказывались надежды и на развитие «второй революции» на Украине. Цель нового этапа революции в России рассматривалась как «устранение […] от власти политической партии и возобновление самостоятельного, экономически‑классового и беспартийного строительства массами как своих органов, так и всей хозяйственной и общественной жизни»¹⁹¹⁶. Подтверждалась программа «переходного периода», принятая большинством предыдущей конференции. Новые резолюции призывали акцентировать внимание на пропаганде, работе с целью воплощения в жизнь «анархических принципов ведения народного хозяйства и организации труда» в рабочих организациях, кооперативах, на промышленных предприятиях и среди крестьян. Признавалась актуальной поддержка повстанческих сил на Украине и в других регионах, контролируемых белыми и интервентами¹⁹¹⁷.

Позицию «советского анархизма» заняли оказавшиеся на конференции в меньшинстве сторонники Союза анархо‑синдикалистов «Голос труда» (САСГТ), во главе А.М. Шапиро и И.С. Гроссманом. Они сочли необходимым «признать советскую власть, защищать ее, помогать ей», поддержав большевиков в строительстве «новой жизни». Утверждалось, что РКП(б) придерживается принципов «массового анархического творчества», реализовав на практике принципы антипарламентаризма и власти Советов. Своей целью сторонники САСГТ выдвинули создание «единого народного творческого революционного фронта» с целью защиты завоеваний революции и «воссоздания народного хозяйства». Борьбе с режимом РКП(б) противопоставлялась стратегия участия «во всех проявлениях созидания и творчества» в сфере хозяйственной и культурно‑просветительской деятельности. «Принудительная мобилизация» в Красную армию и ее централистская организация были подвергнуты критике, однако САСГТ считал необходимым поддержать бойцов ведением пропаганды. Считалось, что таким образом в их действиях будет пробуждаться «добровольный мотив» борьбы с контрреволюцией. Предусматривалась пропаганда в пользу Советской России среди солдат интервентов и белогвардейцев¹⁹¹⁸.

В оппозиции «ВГТ» оказалась и Петроградская федерация анархо‑синдикалистских групп (ПФАСГ). Ее активисты призвали к единству революционных сил в борьбе с контрреволюцией¹⁹¹⁹, утверждая, что Ленин и большевики эволюционируют «через государственный коммунизм – к коммунизму безвластному – анархизму»¹⁹²⁰. Существующая в РСФСР форма государства, указывали они, «содержит в себе самой зачатки самоуничтожения». Утверждалось, что при условии поощрения большевиками свободы строительства экономических структур безвластного общества анархисты не будут выступать против них¹⁹²¹. Активист ПФАСГ Л. Грабарь призвал к отказу от антимилитаристской пропаганды, чтобы не ослаблять Красную армию. Предполагалось ограничиться критикой «милитаристского духа» и пропагандой создания партизанских «повстанческих дружин»¹⁹²².

В августе 1918 г. в Курске образовалась Инициативная группа анархистов Украины «Набат» (ИГАУ), ведущим идеологом которой стал В.М. Волин. Среди ее активистов были Я. Алый (Суховольский), А.Д. Барон, И. Готман, М.И. Доленко и др.¹⁹²³ На конференции, проведенной активистами ИГАУ 12–16 ноября 1918 г., была создана Конфедерация анархистов Украины «Набат» (КАУ) в составе 12 анархо‑коммунистических и анархо‑синдикалистских организаций. В состав ее секретариата вошли: А.Д. Барон, Венгеров, В.М. Волин, И. Готман, М.И. Доленко, М. Мрачный (Клеванский), Я. Суховольский и И. Тарасюк (Кабась). Участники конференции в качестве ближайшей задачи своей деятельности выдвинули объединение анархистов во всероссийском и всеукраинском масштабах. Принятые резолюции провозгласили оппозицию к большевикам. В рамках концепции «единого анархизма» предполагалось соединение анархического коммунизма, как цели борьбы и индивидуализма, как обосновывающей свободу личности философской доктрины, с синдикалистской («массово‑организационной») стратегией¹⁹²⁴. Конференция предлагала анархистам ориентироваться на создание «Советов рабочих и крестьянских экономических организаций», формируемых на основе созданных самими трудящимися ФЗК, коммун, рабочих и крестьянских союзов. Это означало следование стратегии, провозглашенной теоретиками САСП летом‑осенью 1917 г. Существующие в России и Украине Советы отвергались, как проникнутые духом «партии, бюрократизма и властничества»¹⁹²⁵.

В отличие от российских анархо‑синдикалистов, идеологи «Набата» отказались от идеи «переходного периода», утверждая: «ни о какой «переходной стадии» между «разрушенным капитализмом» и «анархическим строем» не может быть и речи»¹⁹²⁶. Так, в воззвании «К товарищам», изданном Секретариатом КАУ в ноябре 1918 г., высказывалась мысль, что разочарование украинских рабочих и крестьянства итогами «второй революции» породило надежды на то, «что грядущая революция на Украине сразу же может направиться по пути беспартийно‑массового народного творчества и сразу же может превратиться в революцию социальную, долженствующую создать анархо‑коммунистический строй»¹⁹²⁷. Итогом преобразований должно было стать создание федерации городских и сельских коммун. Ссылаясь на Германскую революцию, делегаты выразили надежду, что либертарно‑коммунистическая революция на Украине вызовет революционные движения в других странах. В отличие от ВГТ в вопросе о преобразованиях на селе «Декларация» КАУ выдвинула лозунг «коммунизации». Предполагалось обобществление земли и орудий труда, создание коммун. В процессе преобразований ставка делалась на сельскую бедноту. Зажиточное крестьянство подлежало экспроприации¹⁹²⁸.

Были учтены уроки событий лета 1917 – весны 1918 гг., когда возлагавшие надежды на стихийное действие масс анархистские организации оказались не в состоянии противопоставить большевикам массовое движение. В «Декларации» подчеркивалось, что «социальная революция и строительство анархической коммуны» – «сознательный, а не стихийно‑бунтарский процесс»¹⁹²⁹. Одной из наиболее важных сил, на которые предстояло опереться на Украине, КАУ считала повстанческое движение против германо‑австро‑венгерских оккупантов и режима гетмана Скоропадского. Одна из резолюций конференции призывала к активному участию в повстанческих формированиях с целью ведения военно‑организационной, пропагандистской, культурно‑просветительской работы. Создание анархистских отрядов конференция признала нецелесообразным, памятуя о неудачном опыте Черной гвардии. Было решено, что анархисты могут участвовать только в беспартийных формированиях, отказываясь от властных функций по отношению к населению¹⁹³⁰.

Допускалось участие «с чисто‑информационными (осведомительными) целями» в органах власти, но лишь «в случаях, когда революции угрожает опасность и требуется быстрая и решительная боевая работа для ее спасения»¹⁹³¹. Помимо повстанческого движения КАУ поддержала участие в массовых организациях рабочих и крестьян, за исключением профсоюзов и Советов. В профессиональных союзах «набатовцы» видели отжившую форму рабочей организации¹⁹³². Советы же, по мнению делегатов конференции, были «проникнуты духом партии, политики, бюрократизма и властничества»¹⁹³³. Приоритет отдавался фабрично‑заводским и крестьянским комитетам, сельскохозяйственным коммунам и кооперативам. Предполагалось объединить их в рамках «беспартийных и безвластных» «Советов рабочих и крестьянских экономических организаций», а также отраслевых союзов предприятий¹⁹³⁴. Задачи работы в этих структурах были связаны с развитием анархических принципов самоорганизации и распространения анархо‑коммунистических идей. Резолюция, получившая название «Борьба со злоупотреблением именем анархизма», отвергала участие членов КАУ в карательных органах: ВЧК, милиции, судах, тюрьмах, следственных комиссиях. Было запрещено занимать руководящие посты в любых государственных структурах¹⁹³⁵.

КАУ появилась в ситуации развертывания повстанческого движения на Украине, направленного против германо‑австрийских оккупантов и гетманского режима. Так, с июня партизанский отряд под командованием анархистов братьев Шуба действовал в районе Глухова. Осенью отряд Д. Бондаренко и М. Черняка проводил операции в Харьковской губ. Анархистские отряды Ермократьева, М. Бровы и др. анархистов, позднее объединенные под командованием Н.И. Махно, действовали на Екатеринославщине¹⁹³⁶. В октябре отряд анархиста Ф. Зубкова начал боевые действия в районе Мелитополя. Близ Юзовки начал оперировать отряд анархиста Шота¹⁹³⁷.

Партизанам‑анархистам удалось установить контроль над территорией, где ранее уже были развернуты анархистские социальные преобразования. В конце ноября 2‑тысячный отряд махновцев захватил Гуляй‑Поле и провозгласил создание «вольного района». Лидерами движения становятся начальник штаба отряда Н. Махно и председатель волостного ревкома анархист Л. Коростелев. Гуляй‑Поле стало местом концентрации повстанческих отрядов. В ситуации военного поражения Германии и ее союзников наступление махновцев продолжалось. 13 ноября Махно взял Славгород¹⁹³⁸. В то же время в направлении Харькова с территории РСФСР начал наступать отряд анархиста Сахарова, а в районе Мерефы‑Павлограда – формирование анархиста Девицкого, насчитывавшее около 1 тыс. чел.¹⁹³⁹

Вскоре после падения гетманского режима на Украине анархистские повстанцы повернули свое оружие против правительства возрожденной УНР, начавшей разгонять стихийно возникавшие Советы и стремившейся установить контроль над левобережными регионами Украины, где действовал Махно. В этой ситуации махновский штаб вступил в союз с большевистским ревкомом Екатеринославской губ., а сам Н.И. Махно был назначен главнокомандующим Советской Революционной Рабоче‑крестьянской армией Екатеринославского района. В ходе боев 27–28 декабря 1918 г. махновцы и красные повстанцы взяли Екатеринослав. В состав коалиционного ревкома вошли большевики, левые эсеры и представители махновцев. Махно рассматривал ревком как временный орган, выступая за скорейший созыв съезда Советов, который и должен был решить вопрос о социально‑экономическом и политическом устройстве Екатеринославщины. Но успех был временным. Хотя Махно боролся за установление дисциплины, применяя наказания вплоть до расстрелов, значительная часть бойцов большевистских частей (Кайдацкий отряд, Павлоградский полк), как, видимо, и часть махновцев, увлеклась самоснабжением за счет грабежей. Красные отряды были разбиты войсками УНР, прорвавшими фронт. В Екатеринославе подняла восстание пропетлюровски настроенная часть рабочих. 31 декабря, понеся огромные потери, Махно вынужден был отвести свои части в Гуляй‑Поле. На этом завершился его первый союз с большевиками¹⁹⁴⁰.

Активно действовали в городах Украины и анархистские подпольные группы, в том числе прибывшие с территории РСФСР. В ноябре‑декабре 1918 г. из РСФСР прибыла группа подпольщиков‑анархистов (Г. Борзенко, А. Железняков, М. Петровский и Ф. Ярошевская) и группа анархо‑синдикалистов (Н. Лазаревич, С. Флешин и др.). При их участии в оккупированной французскими войсками Одессе был создан нелегальный «Союз моряков». В конце 1918–1919 гг. одесские анархисты оказывали большое влияние на местный «Союз безработных» и союз строителей. Один анархист входил в состав Исполкома Президиума профсоюзов Одессы. Подпольщики выпускала листовки и газету на французском языке и анархистское издание «Воля труда»¹⁹⁴¹.

В июне‑июле, после свержения Советской власти в Сибири белогвардейцами, эсерами и восставшим чехословацким корпусом, анархистское движение было разгромлено или вынуждено уйти в подполье. В этих условиях анархисты становятся организаторами повстанческой борьбы и занимают руководящие позиции в партизанском движении. Осенью 1918 г. в Томской губ. действуют бойцы И.П. Новоселова из бывших участников его коммуны (Кузнецкий уезд) и М.Я. Перцева (Мариинский уезд). Перцев в октябре 1918 г. становится членом военно‑революционного штаба, возглавившего Чумайское восстание 7 тыс. крестьян. Осенью 1918 г. из Забайкалья перешел со своими черногвардейцами в Иркутскую губ. Н. Каландаришвили. В Алтайской губ. действовали отряды И.Я. Третьяка и Г.Ф. Рогова, связанного с анархистами со времени военной службы в Петрограде в годы Первой мировой войны. Анархисты участвуют в остававшихся легальными профсоюзах горнорабочих, железнодорожников и рабочих др. отраслей в Енисейске и Томске. По их инициативе выдвигаются требования об освобождении профсоюзных активистов, восстановлении внепартийных Советов рабочих депутатов¹⁹⁴².

Ноябрь 1917–1918 гг. являются периодом постепенного установления однопартийной диктатуры большевиков, проведения красного террора и постепенного разворачивания полномасштабной гражданской войны. Все эти обстоятельства приводят к тому, что анархисты, выступавшие ранее в союзе с большевиками, становятся самостоятельной политической силой и занимают место леворадикальной оппозиции. Платой за это становится разгром наиболее сильных организаций и их вооруженных отрядов. В то же время в данный период происходит выработка новых стратегий социальных преобразований. Анархисты получили возможность проводить на практике, в рамках отдельных регионов и отраслей, свой политический курс, обусловленный во многом запросами социальной базы движения – рабочих, крестьянства, части служащих и интеллигенции. Незавершенность процессов консолидации движения вела к тому, что эти инициативы не были скоординированы в рамках всей страны и, как следствие, обречены на подавление централизованной государственной властью. В то же время события, связанные с разрастанием гражданской войны, вносят раскол в ряды движения. Появляются лояльные по отношению к правящей партии «советские анархисты». При этом оба крыла движения, как пробольшевистское, так и оппозиционное, оставались сторонниками не только сохранения, но и расширения единого революционного фронта, отказываясь от открытой борьбы с РКП(б).

Глава 8

«Третья революция» и «вольные безвластные Советы» (1919–1921 гг.)

«Русский народ исторический выбор сделал, путь наметил: расширение и углубление программы Октября в условиях политических свобод февраля. И как бы далеко не уводили его с этой дороги обманом, коварством, хитростью или силой, он снова и снова будет возвращаться на нее».

Г.П. Максимов ¹⁹⁴³

Гражданская война и интервенция стали факторами корректировки программных установок части анархистского движения.

В 1919 г. из среды «советских анархистов» выделяются «анархо‑большевики». Обычно так называли анархистов, отказавшихся от критики политического курса РКП(б), полностью его поддерживавших и рассматривавших «государственный социализм» и Советскую власть как переходный период на пути к анархическому обществу. Среди них были известные деятели анархистского движения – И.М. Гейцман, Д.Ю. Гопнер, И.С. Гроссман, Ю.М. Лисс, Д.И. Новомирский, Г.Б. Сандомирский, В.С. Шатов и др. Некоторые из них, как Аникст, Лисс, Новомирский, вступили в РКП(б). Эта тенденция прослеживается в различных регионах. Так, входившие в состав Гомельского ревкома анархисты‑коммунисты Е. Майзлин (руководитель жилищного отдела) и А. Драгунский (заведующий отделом народного образования) вступили в партию большевиков в 1919 г.¹⁹⁴⁴ С 1921 г. членом РКП(б) становится Н.А. Каландаришвили¹⁹⁴⁵. С декабря 1923 г. кандидатом, а с 1924 г. членом этой партии становится Гейцман¹⁹⁴⁶.

Некоторые «анархо‑большевики», имевшие знакомства с высшими партийными функционерами РКП(б) и чиновниками, выступали консультантами по вопросам о разрешении деятельности анархистских организаций. Так, после подачи заявления от 16 августа 1919 г. о легализации Московской секции анархистов‑универсалистов (МСАУ), Политбюро ЦК РКП(б) запросило по этому вопросу мнение И.С. Гроссмана¹⁹⁴⁷.

Некоторые «анархо‑большевики» занимали руководящие и ответственные должности в Народном комиссариате иностранных дел, в хозяйственных и военных учреждениях. Так, Акашев с декабря 1918 г. становится председателем Всероссийской коллегии по управлению ВВФ РСФСР. В момент успешного наступления деникинцев в июле 1919 г. его назначают одновременно командующим авиацией Южного фронта¹⁹⁴⁸. Анархист‑коммунист Т.П. Самсонов‑Бабий в 1918–1919 гг. занимал руководящий пост в Военконтроле (контрразведке) 3‑й армии Восточного фронта. В 1919 г. он вступил в РКП(б) вместе со служившими в штабах той же армии анархистами А.С. Буцевичем, К.И. Зоновым и Коростиным. В 1920–1926 гг. Самсонов‑Бабий становится начальником Секретно‑оперативного отдела ВЧК‑ОГПУ и занимается борьбой с бывшими соратниками – анархистами. Зонов в 1919 г. был назначен заместителем начальника Особого отдела МЧК, затем заместителем начальника ее Секретно‑оперативного отдела, а в 1921 г. членом коллегии ВУЧК. Руководящие посты в ВЧК‑ОГПУ занимал и Буцевич¹⁹⁴⁹.

Одним из наиболее известных «анархо‑большевиков» был Шатов, с мая 1919 г. занимавший одновременно посты председателя комиссии по ускоренному продвижению продовольственных грузов в Петроград, комиссара вокзалов, члена коллегии и начальника охраны Петроградского округа путей сообщения. С 8 мая 1919 г., в ситуации наступления войск Юденича, Шатов был назначен членом РВС 7‑й армии и Западного фронта, а затем – начальником внутренней обороны Петрограда, членом Комитета обороны Петрограда и Петроградской губ. В это время он становится одним из организаторов обороны города. Вскоре Шатов был назначен командиром 9‑й дивизии, сыгравшей значительную роль в разгроме Юденича, и за участие в организации обороны Петрограда получил орден Красного Знамени. В начале 1920 г. его направили на должность комиссара Омского железнодорожного узла, а затем – комиссара водного транспорта Сибири. В правительстве Дальневосточной республики (ДВР) он занимался организацией Госполитохраны (местного аналога ВЧК) и фактически руководил внешнеполитическим ведомством. 11–15 июля 1920 г. Шатов возглавлял мирную делегацию ДВР на переговорах о мире с Японией, завершившихся подписанием перемирия. В конце 1920 – летом 1921 гг. он занимал посты военного министра, министра путей сообщения ДВР и был председателем ее военно‑дипломатической миссии при японском командовании. В декабре 1921 г. Шатов вернулся в Москву и вскоре был назначен уполномоченным Совета Труда и Обороны РСФСР в правлении Автономной индустриальной колонии «Кузбасс» – угледобывающей концессии‑кооператива, созданного американскими коммунистами и членами ИРМ, активистом которой он сам был когда‑то, в период своей эмиграции в США¹⁹⁵⁰. Вокруг этой концессии, действовавшей в 1921–1927 гг., возникло много мифов относительно «анархистского» и «анархо‑синдикалистского» характера данного эксперимента. Как правило, авторы этой версии исходят из мнимой идентичности идеологии ИРМ анархизму или анархо‑синдикализму¹⁹⁵¹. Но никогда этот профсоюз не определял себя в качестве анархистской организации, выдвигая революционно‑синдикалистскую (не анархо‑синдикалистскую) модель «индустриальной республики». Не вошел ИРМ и в состав Международной ассоциации трудящихся (МАТ) – основанного в конце 1922 – начале 1923 гг. интернационала анархо‑синдикалистских профсоюзов. Более того, в состав ИРМ в конце 1910‑х – начале 1920‑х гг. входили американские социалисты и члены компартии. Руководителями АИК были один из лидеров Коммунистической партии Америки и деятель Коминтерна С. Рутгерс, а также перешедший на большевистские позиции и уже несколько лет проживавший в России бывший революционный синдикалист У. Хейвуд¹⁹⁵².

Существуют разные точки зрения по вопросу об отношении Шатова к большевикам. Историк Тепляков приводит слова американского социалистического журналиста А. Рис Вильямса, который, ссылаясь на английского писателя и разведчика А. Рэнсома, писал: «В 1919 году, после явления чуда – обеспечения движения поездов по дороге Москва – Петроград по расписанию, Шатов, в то время комендант Петрограда, сказал Рэнсому, что в ту минуту, когда другие народы прекратят на них нападать, он будет первым, кто свергнет большевиков»¹⁹⁵³. Эмма Гольдман свидетельствует о пробольшевистских симпатиях В. Шатова, хотя и излагает и цитирует его высказывания, сделанные перед отъездом в Сибирь в 1919 г. Они свидетельствовали о критическом отношении к бюрократии и ВЧК при сохранении пробольшевистской позиции: «Билл уверял нас, что не перестал быть анархистом и по‑прежнему опасается угрозы, которую представляла государственная машина, движимая марксистской теорией […] Он был нетерпим к диктатуре и ее верной прислужнице ЧК, к жестокому подавлению свободы мысли, слова и инициативы, но сейчас это зло было неизбежным […] Он не вступил в коммунистическую партию и никогда не сделает этого, заверил нас Билл, но он был вместе с большевиками и будет с ними до тех пор, пока не закроется последний фронт и не будет изгнан последний враг – Юденич, Деникин и прочие приспешники царизма»¹⁹⁵⁴. И только после победы над белогвардейцами Шатов был готов «требовать отчета» от Ленина за все, что в политике большевиков было неприемлемым для анархистов¹⁹⁵⁵.

После возвращения с Дальнего Востока в 1920‑е – 1930‑е гг. он занимал видные посты в административно‑хозяйственной сфере, руководя железнодорожным строительством, а затем пополнил число тех, кто отправился в сталинские лагеря и уже не вышел оттуда. По данным А. Теплякова, вплоть до 1924 г. Шатов считал себя анархистом, а затем оставался беспартийным¹⁹⁵⁶.

И.М. Гейцман активно сотрудничал с большевиками и впоследствии сумел сделать дипломатическую карьеру. В конце мая – начале июня 1918 г., во время наступления чехословацкого корпуса в Сибири, на Урале и в Поволжье, он в составе делегации Центросибири вел переговоры с восставшими чехословаками под Иркутском. Затем Гейцман был одним из организаторов эвакуации Центросибири из Иркутска в Читу и Хабаровск, где после захвата города белыми совместно с большевиками вел подпольную работу. Осенью 1919 г. он был переправлен из Хабаровска на одну из партизанских баз на китайской территории и занимался там организацией лазарета. В середине февраля 1920 г., после успешного наступления советских войск Гейцман был назначен Комиссаром иностранных дел Хабаровского округа. 5 апреля, после взятия города белыми, он был вынужден бежать во Владивосток. 24 августа 1920 г. на пароходе, с чешским паспортом на чужое имя, через Гонконг, Сингапур, Коломбо, Порт‑Саид, Триест и Прагу Гейцман отправился в Москву, куда прибыл в декабре. В марте 1921 – мае 1922 гг. он работал сотрудником особых поручений в торгпредстве в Чехословакии, в 1923 г. – референтом по Китаю в Наркоминделе, в 1924–1927 гг. – консулом в Тяньцзине (Китай), а в 1927–1931 гг. – агентом НКИД во Владивостоке, с февраля 1933 г. – директором Центрального военного архива в Москве¹⁹⁵⁷.

«Анархо‑большевики» пришли к выводу об исторической обусловленности чрезвычайных методов всеобщей мобилизации и военной диктатуры, проводимых РКП(б). Наиболее ярким выразителем такой точки зрения оказался И. Гроссман: «Необходимости государственной надо противопоставить необходимость, вытекающую из логики автономного производства, ибо эта необходимость и предполагает трудовую свободу. А всемирный империализм путем блокады, нашествий не дает нам сделаться производственным организмом. Он заставил нас заменить логику производства – мать свободы – логикой военщины – мать государственной необходимости. Отсюда: победите мировой империализм, и вы победите механическую государственность. […] При логике военщины невозможна база нашей антигосударственности – автономное производство в широком масштабе, невозможна ни для анархистов, ни для большевиков!» Фактически Гроссман признал «существующую в России советскую республику переходной ступенью к анархии»¹⁹⁵⁸.

Близких позиций придерживался А.Л. Гордин, полагавший, что общество будущего (Анархический Универсал) возникнет на основе эволюции государственно‑социалистического строя. Он рассчитывал, что постепенно система Советов даст простор самоорганизации трудящихся и ее составной частью станет «самое широкое привлечение трудящихся масс к решению всех основных вопросов строительства, хозяйства и правления»¹⁹⁵⁹. Возможности для этого создаст повсеместное введение принципов отзываемости, смещаемости и отчетности депутатов перед избирателями. В перспективе он предлагал передать Советам функции исполнительной власти при переходе «регламентирующих», законодательных функций непосредственно трудящимся, выражающим свою волю через референдумы¹⁹⁶⁰.

«Советские анархисты», занимавшие более критическую позицию по отношению к РКП(б), имели значительное влияние в анархистском движении. Наиболее значительной организацией такого рода была Всероссийская федерация анархистов‑коммунистов, активно осуществлявшая, прежде всего, культурно‑просветительскую и издательскую деятельность. Помимо многочисленных книг и брошюр, выпущенных издательством ВФАК, в мае 1919–1922 гг. эта организация выпускала журнал «Вольная жизнь»¹⁹⁶¹. В 1919–1921 гг. в ее состав входили организации, действовавшие в Белом (Смоленская губ.), Великом Устюге (Союз анархистов Северного края), Владимире, Вологде, Вятке, Гжатске (Смоленская губ.), Демидове (Смоленская губ.), Духовщине (Смоленская губ.), Иваново‑Вознесенске, Москве, Петрограде, Рязани, Смоленске, Туле, Череповце. Преимущественно их деятельность сводилась к пропагандистской и просветительской работе. Так, по данным сводок ВЧК за первую половину сентября 1920 г., местные активисты ВФАК, действовавшие в Смоленской губ. (в Белом, Гжатске, Демидове, Духовщине, Смоленске) совместно с анархо‑синдикалистами, читали лекции на культурно‑просветительские темы «с политическим оттенком»¹⁹⁶². С 1921 г. название федерации изменилось на Всероссийскую федерацию анархистов и анархистов‑коммунистов¹⁹⁶³. Но в более поздних официальных документах встречается отдельное упоминание ВФА (Всероссийская федерация анархистов) и ВФАК, так что вероятно, позже произошло формальное разделение на две организации.

Позиция ВФАК была отражена в заявлении редакции журнала «Вольная жизнь». Его авторы заявляли, что в условиях гражданской войны «необходимо сплочение революционных сил для борьбы с контрреволюционерами, грозящими погубить все завоевания революции»¹⁹⁶⁴. В силу этого лидеры ВФАК считали «нежелательной и вредной для общего дела» «деятельность, которая, ослабляя силы революционеров, может усилить позицию контрреволюционеров»¹⁹⁶⁵. В этой ситуации ее активисты по‑прежнему отстаивали необходимость защиты Советов и участия в них, оценивая эти органы власти как форму «организации, в которой могут слиться все революционные силы и анархистов и неанархистов для отпора буржуазной власти»¹⁹⁶⁶. Тюханов призывал защищать власть РКП(б) против белых режимов и экспансии иностранных капиталистов: «А пока эта власть сокрушает зубы мировой буржуазии, то поможем ей в этом. Мы будем бороться не за власть, а за революцию, и пока перед нами Колчаки и прочие слуги капитала, мы сомкнем ряды и вместе с недругами нашими – людьми власти – пойдем на более серьезного врага, на мировую буржуазии. Если же мы теперь будем резко отмежевываться и ослабим фронт революции, то вслед за расправой над большевиками не менее жестокой будет и расправа над анархистами. Таким образом, там, где можно работать с большевиками (например, в Советах, на фронте, в области пропаганды и т. д.) нам необходимо приложить к работе все усилия в теперешний величайший исторический момент».¹⁹⁶⁷ Тюханов считал расходящейся с принципами анархизма работу в ВЧК, ревтрибуналах, милиции и иных карательных структурах, не отрицая службу в РККА¹⁹⁶⁸. Подобные идеи развивали в своих статьях другие лидеры ВФАК¹⁹⁶⁹. Правда, некоторые из них допускали оговорки, указывая, что подавление большевиками «народного творчества» может стать фактором поражения Российской революции¹⁹⁷⁰.

И ранее Карелин утверждал, что проводимые большевиками преобразования создавали предпосылки для установления анархо‑коммунистических отношений, но политика «военного коммунизма» обратила внимание «карелинцев» на возможность проведения существующей властью преобразований в духе анархического коммунизма. Так, члены ВФАК М. Головинский и Я. Нерсей в 1919 гг. предлагали советскому правительству ряд мер такого рода: отмена денежного обращения, отказ от карточной системы и переход к распределению продуктов на основе трудовых книжек, передача профсоюзам регулирования экономической жизни при сохранении прав планирования производства за государственными органами¹⁹⁷¹.

Вместе с тем активисты ВФАК призывали уделить наибольшее внимание работе анархистов в кооперации, рассматривая ее как организационную основу будущего анархического общества, основное средство его реорганизации на анархо‑коммунистических началах. Так, И. Хархардин писал: «Раз в кооперации находят применение все принципы анархизма и раз она в условиях современного момента приводит их в осуществление, то все анархисты должны принять в ней самое деятельное участие. Мы должны пойти в нее, чтобы освободить ее от той накипи, которая порой отчасти искажает ее настоящее лицо, чтобы показать массам практическое осуществление анархического идеала и тем самым увлечь массу за собой, находя в ней опору для дальнейшей работы на пользу анархической кооперации»¹⁹⁷².

Большая часть анархистского движения, тем не менее, оставалась в оппозиции РКП(б), которая могла быть как легальной, предполагающей сохранение единого революционного фронта, но могла быть и радикальной, ориентированной на повстанческую и подпольную борьбу. Они часто критиковали позицию советских анархистов и «анархо‑большевиков».

Ярким примером такой критики стал развернутый ответ активиста ПФАСГ Б.С. Стоянова Гроссману. Своего оппонента Борис Стоянов оценил, как «анархиста, „продавшего шпагу свою“ большевизму или, точнее, социалистическому империализму»¹⁹⁷³. Прежде всего он отверг представления о Советах как анархических структурах, указывая, что эти организации превратились окончательно в придаток правящей партии, проводящий в жизнь решения ее руководства: «Что общего имеют современные Советы, – эти государственные органы, с одной стороны, и филиальные отделения РКП, с другой стороны, – с очагами революции?»¹⁹⁷⁴

Стоянов категорически отвергал предлагаемую анархо‑большевиками безоговорочную поддержку политического курса РКП(б): «путь совместно с большевиками есть путь укрепления государственности в его новой, быть может, и не очень тонкой форме – Совдепии – „Советская власть“, которая в случае своего укрепления […] может стать на долгие годы цитаделью реакции»¹⁹⁷⁵. Созданную в РСФСР модель социально‑экономических отношений он оценивал как государственно‑капиталистическую, при которой «эксплуатация человеческого труда, порабощение человека […] чудовищнее, ужаснее, чем при частной»¹⁹⁷⁶.

Далее Стоянов достаточно полно развернул эту мысль, указывая на рост внеэкономического принуждения, которое осуществляется карательными органами Советского государства: «Государственный капиталистический строй, идущий ныне на смену частному капиталистическому, сулит довести порабощение человека до последней стадии, заменив старую формулу манчестерцев оскопленной свободы труда (laissez faire) новой формулой – „тащи, не пущай“, „к стенке“. на смену недавнего, еще живого прошлого, относительного рабства человека, идет с государственным капитализмом новая абсолютная форма рабства»¹⁹⁷⁷. Возражая против тезиса Гроссмана о том, что милитаризация различных сфер жизни общества и централизация власти в России являются результатом гражданской войны, интервенции и международной блокады, Стоянов указывает, что они стали неотъемлемой частью государственно‑капиталистической модели: «Вы забыли или не знаете, что социализм, покоящийся на началах государственности и капитализма, не может существовать прочно, хоть сколько‑нибудь продолжительный период времени (год, два) без военщины . Если частный капиталистический строй, где моменты капитализма и государственности были, до известной степени, разъединены, приводил к логике военщины, то тем более к этой логике приведет государственно‑капиталистический строй […]. Без военщины государственный капитализм будет существовать до первой попытки первого человека освободить свой труд из‑под ига капитала»¹⁹⁷⁸. Ужесточение эксплуатации и принуждения, полагал Стоянов, приведет к росту протестов трудящихся, а их неизбежным последствием станет усиление карательного аппарата, возрастание расходов на его содержание и военные нужды. Увеличение расходов капиталиста‑государства означает все большее изъятие прибавочной стоимости, а следовательно – ужесточение эксплуатации¹⁹⁷⁹.

В противовес сотрудничеству с большевиками, предложенному Гроссманом, Стоянов рассматривал в качестве актуальной задачи анархистов способствовать обострению борьбы «между мировой (европейской и американской) и советской (русской) буржуазией». Одновременно следовало вести интенсивную пропаганду идей анархизма. Он предполагал, что к моменту, когда оба враждебных лагеря будут обескровлены в борьбе, анархисты окрепнут и станут влиятельной общественно‑политической силой. Но одновременно сторонники безвластия должны были поднять трудящихся на борьбу против государственного капитализма в России¹⁹⁸⁰.

В оппозиции к большевистской диктатуре выступает в это время и Петр Алексеевич Кропоткин. Так, в письме к деятелям рабочего движения и сторонникам социалистических идей Западной Европы, написанном 10 июня 1920 г. и переданном делегации британских профсоюзов и лейбористской партии, он предрекал поражение большевистского социального эксперимента: «строительство коммунистической республики по принципу строго централизованного государственного коммунизма, под железным правлением партийной диктатуры, завершится крахом»¹⁹⁸¹. Точно так же негативно он оценивает и роль большевиков в ликвидации общественного самоуправления, иллюстрируя этот процесс на примере Советов: «до тех пор, пока страной правит диктатура партии, Советы рабочих и крестьянских депутатов не будут иметь значения. […] Рабочие Советы прекратили осуществлять свободное руководство тогда, когда в стране не стало свободы печати: мы очутились в такой ситуации около двух лет назад, а предлогом для таких мер было военное положение. Более того, Советы рабочих и крестьянских депутатов утратили все свое значение, как только была прекращена свободная предвыборная агитация и выборы стали проводиться под давлением партийной диктатуры»¹⁹⁸². Фактически Петр Алексеевич солидаризировался с обвинениями в адрес большевиков, которые позднее высказали кронштадтские повстанцы и уже выдвигали лидеры крестьянских восстаний, развернувшихся по всей России. Рабочее движение и революционеры Западной Европы должны избежать этого пути, – таков вывод Кропоткина¹⁹⁸³.

При этом он выступал против любой военной интервенции: «рабочие всего цивилизованного мира и их сторонники в других классах должны заставить свои правительства полностью отвергнуть идею вооруженного вмешательства в дела России»¹⁹⁸⁴. Это необходимо с той точки зрения, что военное вмешательство во внутренние дела России лишь усилит диктатуру большевиков, станет оправданием политики террора и преследования инакомыслящих, подавления самоорганизации и самоуправления трудящихся. «Военное положение было поводом для ужесточения диктаторских методов партии, а также усиления свойственной ей тенденции сосредоточивать все стороны жизни в руках правительства […] Таким образом, зло, заключенное в государственном коммунизме, десятикратно увеличивается, оправданное тем, что все бедствия нашей жизни порождены иностранным вмешательством»¹⁹⁸⁵, – писал он.

Кроме того, интервенция усилит националистические настроения, враждебность к европейским странам, что сыграет свою роль в случае подготовки правящих кругов будущей России к новой мировой войне: «Эта идея в корне неверна, ибо вмешательство иностранной армии вызовет в России ожесточенный национализм, и, возможно, наступит день, когда Красная армия выступит против союзников на стороне Гинденбурга и Ко»¹⁹⁸⁶. В силу этого Кропоткин призывал к восстановлению дипломатических и иных официальных отношений Великобритании с Россией¹⁹⁸⁷. С этих позиций и должны были выступать британские социалисты и активисты профсоюзов. Большую роль в помощи антиавторитарным силам в России, полагал Кропоткин, сможет сыграть новый интернационал – «Союз всех тред‑юнионов мира». К созданию его он и призывал, возвращаясь к революционно‑синдикалистским идеям¹⁹⁸⁸.

В этом же заявлении Петр Алексеевич высказывался о будущем России, призывая защищать федеративные отношения. Он предполагал, что «в ближайшем будущем» бывшая Российская империя станет «федерацией свободных сельских коммун и вольных городов», а позднее это устройство заимствуют и страны Западной Европы¹⁹⁸⁹. Таким образом, Кропоткин в это время выступает за воплощение в жизнь анархистской программы, возвращаясь к своим идеям довоенного периода. Разделяет Петр Алексеевич и концепцию «вольных советов», выдвигавшуюся в это время махновцами, и др. течения российского и украинского анархизма. Довольно легко проследить эту логику в том же обращении к западноевропейскому рабочему движению: «Идея Советов, впервые выдвинутая в ходе революции 1905 г. и немедленно реализованная в феврале 1917 г., как только пал царский режим, идея таких органов власти, контролирующих политическую и экономическую жизнь, – величайшая идея. Она неизбежно ведет к пониманию того, что эти Советы должны объединить всех, кто на деле, своим собственным трудом участвует в производстве национального богатства»¹⁹⁹⁰. Далее Кропоткин говорит о том, что Россия «перешла к реализации на практике лозунга реального равенства (egalite de fait), равенства в области экономики»¹⁹⁹¹. Таким образом, он рассматривал, как вполне осуществимые, анархо‑коммунистические перспективы революции, разделяя точку зрения других российских и украинских анархистов.

Главную роль в строительстве коммунистического общества, в его представлении, должна была сыграть самоорганизация трудящихся в форме «тесного сотрудничества масс на местах, при помощи чего только и можно справиться с различными экономическими проблемами, существующими на местном уровне»¹⁹⁹². Но этому свободному сотрудничеству рабочих и крестьян, констатировал Кропоткин, препятствуют большевики, превратившие институты самоорганизации (профсоюзы и кооперативы) «в бюрократические органы партии»¹⁹⁹³.

Подвергая критике РКП(б), Кропоткин в то же время выступал категорически против Белого движения. «Каковы бы ни были первоначальные намерения этих претендентов на власть, собравшиеся вокруг них уже имеют совсем другие стремления, они несут нам возврат к монархии, может быть под властью одного из Романовых (одного из худших), и – реки крови: погромы в минуту их триумфа и длительную междоусобную войну, которая роковым образом приведет к восстановлению царской власти»¹⁹⁹⁴, – писал он в апреле 1919 г. Более того, 4 мая Кропоткин на встрече с активистами Всероссийской федерации анархической молодежи открыто поддержал активное противодействие белогвардейским режимам: «Переходя к политическому вопросу и вопросу обороны России против Колчака, П[етр] А[лексеевич] ответил, что с Колчаком нужно бороться всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами, ибо он несет с собой монархической строй»¹⁹⁹⁵.

Но для укрепления революционного лагеря и особенно его связи со своей социальной базой Кропоткин считал необходимыми серьезные политические уступки со стороны РКП(б): отказ от однопартийной диктатуры, возвращение свободы слова и самоорганизации трудящихся¹⁹⁹⁶. Но несмотря на собственную поддержку революции, он выразил мысль о том, что население, «после пережитых за 1 1/2 годa социального эксперимента и теперешней разрухи», «едва ли пойдет на новые опыты» по строительству социалистических отношений и Советского самоуправления, Настолько вместе с революционными партиями дискредитирована идея Советского строя, даже в его демократическом или анархистском варианте¹⁹⁹⁷: «Советы могли и должны были стать плодотворными орудиями строительства новой жизни, они оказались у нас не только орудием диктатуры одной только партии, чем вполне подорвали к себе доверие, но они стали также для населения синонимами голода, расстрелов без всякого подобия суда, всякого насилия, тайных убийств»¹⁹⁹⁸. В то же время Петр Алексеевич считал дискредитированным и Учредительное собрание, которое «уронило себя в мнении страны своим малодушным поведением в день его разгона»¹⁹⁹⁹.

В этой ситуации задачу анархистов и сторонников социалистических идей в целом он видел в проведении социальных преобразований в духе самоуправленческого социализма. Речь шла о социализации земли и передаче ее «в руки тех, кто ее сам обрабатывает»²⁰⁰⁰. Также Кропоткин выступал за передачу в общественную собственность крупных промышленных, железнодорожных и горнодобывающих предприятий. Фактически же управлять ими должны были местное самоуправление (в контексте статьи – возрожденные свободные Советы) и «кооперативные товарищества». Кооперативы должны были взять под контроль товарооборот²⁰⁰¹.

Впрочем, развивая свои мысли, Кропоткин, оставался скептиком в отношении политических сил, которые могли бы осуществить программу либертарно‑социалистических преобразований с наименьшими издержками: «В то же время я пока еще не вижу партии, которая могла бы занять место большевиков без того, чтобы это повлекло за собой общую политическую и экономическую реакцию и жестокое кровопролитие. […] Разве что только социалистические партии, страдающие от этих жестоких уроков, объединят свои усилия для осуществления долгожданной перестройки»²⁰⁰². Эта альтернатива могла быть осуществлена во время боев в Москве в октябре‑ноябре 1917 г., когда левое крыло социалистов выступало за свержение режима Керенского или же за его отставку и создание нового социалистического правительства. Эти идеи могли быть воплощены в результате соглашения большевиков с Викжелем. И наконец, к этой мысли обратились активисты МФАГ в мае‑июне 1918 г.

Одним из направлений общественно‑политической деятельности Кропоткина становится противодействие репрессиям большевиков. Неслучайно, что он являлся одним из членов‑учредителей и почетным членом Московского политического Красного Креста (МПКК) в 1918 г. В то же время Петр Алексеевич был избран членом Ревизионной комиссии, а с 1920 г. членом Совета этой организации²⁰⁰³. Он ходатайствовал перед большевистскими чиновниками, обращался к общественным деятелям. Далеко не только анархисты получали в это время его помощь. Протестовал он и против нарушения свободы слова и арестов за выражение позиции. Так, 24 июля 1919 г. Кропоткин писал одному из лидеров толстовского движения В.Г. Черткову с просьбой ходатайствовать о помиловании священника В.В. Боголепова, которому угрожал суд ревтрибунала за выступление на сельском сходе в селе Мышенское Серпуховского уезда. Вина последнего заключалась в том, что он потребовал вернуть его приходу отобранную землю и затем, в разговорах с крестьянами, критиковал Советскую власть²⁰⁰⁴.

Для того чтобы добиться смягчения репрессивной политики, Кропоткин устанавливает контакты с Лениным. Еще в сентябре 1918 г. Петр Алексеевич искал возможности встретиться с ним, чтобы открыто высказаться о жестокости и бессмысленности «красного террора». Как указывает историк Я.В. Леонтьев, это было связано с арестом в Петрограде П.И. Пальчинского – инженера, общественного деятеля и бывшего соратника Керенского. Общение с Лениным имело результаты. По личной просьбе председателя СНК Пальчинскому был облегчен режим содержания под стражей, к нему стали гораздо чаще допускать посетителей, и даже коллег по работе, приходивших по деловым вопросам²⁰⁰⁵. В марте и декабре 1920 г. Кропоткин вновь обратился с письмами к В.И. Ленину. В декабре состоялась их встреча. На этот раз ее причиной стал арест руководителей Дмитровского союза кооперативов в ноябре 1920 г.²⁰⁰⁶

Эти контакты имели важные последствия. «Письмами к Ленину и встречами с ним Кропоткину порой удавалось спасти жизни осужденных. Есть свидетельства современников о том, что разрешение местным отделам ЧК производить расстрелы без суда и следствия (ноябрь 1918 г.) было отменено Лениным под влиянием Кропоткина»²⁰⁰⁷, – писала Н.М. Пирумова. В этом контексте необходимо рассмотреть и вопрос о контактах Кропоткина с Лениным и др. деятелями Советского государства.

В 1918 г. при встрече с заведующим делами СНК РСФСР В.Д. Бонч‑Бруевичем Петр Алексеевич высказался вполне в анархистском духе, отметив: «Октябрьское движение пролетариата, закончившееся революцией, доказало всем, что социальная революция возможна. И это мировое завоевание надо изо всех сил беречь, поступаясь во многом другом»²⁰⁰⁸. Как мы доказали ранее, такую же позицию выражали и другие анархисты. Одобрил он и коммунистический характер отдаленных целей революции, скорректированных большевиками в программе РКП(б). «Если она и не добьется всего, что хотела бы, то она осветит путь цивилизованным странам по крайней мере на столетие. Ее идеи будут постепенно восприниматься народами так же, как воспринимались миром идеи Великой французской революции в XIX в. И в этом колоссальная заслуга Октябрьской революции»²⁰⁰⁹, – предрекал Кропоткин. Далее Бонч‑Бруевич приводит его высказывания о работе Ленина «Государство и революция», по сути, повторяющие оценки российских анархистов: «Мне сказали, что Владимир Ильич написал прекрасную книгу о государстве, которую я еще не видел и не читал и в которой он ставит прогноз, что государство и государственная власть в конце концов отомрут. […] Я рассматриваю Октябрьскую революцию как попытку довести до своего логического завершения предыдущую Февральскую революцию с переходом к коммунизму и федерализму»²⁰¹⁰. Такую же трактовку революционных событий, в рамках «теории третьей революции», давали и другие анархисты.

Как вспоминал Бонч‑Бруевич, 8‑10 мая состоялось свидание Кропоткина с Лениным. Во время этой встречи Петр Алексеевич вел себя довольно дипломатично, критиковал председателя СНК за огосударствление кооперации и преследование ее деятелей, в том числе и дмитровских кооператоров. Не скрывал он и разногласий с большевиками, высказываясь в духе анархо‑синдикалистских идей: «Мы с вами стоим на разных точках зрения. […] Но вот вы говорите, что без власти нельзя, – стал вновь теоретизировать Петр Алексеевич, – а я говорю, что можно… Вы посмотрите, как разгорается безвластное начало. Вот в Англии, – я только что получил сведения, в одном из портов докеры организовали прекрасный, совершенно вольный кооператив, в который идут и идут рабочие мелких других производств. […] Но профессиональное движение объединяет миллионы – это сам по себе огромный фактор, – взволнованно говорил Петр Алексеевич. – Вместе с кооперативным движением – это огромный шаг вперед»²⁰¹¹. Кропоткин пообещал также сообщать Ленину «о неправильностях, которые происходят и от которых во многих местах стоит стон»²⁰¹². Это обещание давало ему возможность и впредь апеллировать к председателю СНК.

Во время этой встречи Петр Алексеевич отказался от издания своей книги о Великой Французской революции в государственном издательстве, что предлагал ему Ленин. Из переписки Кропоткина становятся понятны мотивы такого решения. «Когда я и мои товарищи сидели впоследствии по тюрьмам во Франции, наши книги все время находили издателей. В России же Советская Республика стремится, по‑видимому, уничтожить даже такую возможность. Если бы я принял вышеупомянутое предложение, – это означало бы мое нравственное одобрение того, что целая страна низводится на степень рабского безмолвия, которое я считаю пагубным, не только для развития вообще мысли и жизни, но и самой русской революции. […] Мой долг – сказать это представителям Советской республики, а не помогать им в порабощении мысли, с ее неизбежными роковыми последствиями, уже намечающимися»²⁰¹³, – так объяснил он свое решение сотруднику Наркомата внешней торговли С.Л. Мильнеру, который сочувствовал анархистам и вел переговоры с Кропоткиным по поручению Бонч‑Бруевича. Не без дипломатично выраженного скепсиса высказался Петр Алексеевич и о принципиальности большевистских чиновников: «Если вы и ваши товарищи […] не опьяняются властью и чувствуют себя застрахованными от порабощения государственностью, то они сделают много. Революция тогда действительно находится в надежных руках»²⁰¹⁴. Мол, чего с вами спорить‑то? Все равно не переубедишь.

Полное неприятие Кропоткиным диктатуры РКП(б) подтверждает и Э. Гольдман, вместе с Беркманом посетившая Петра Алексеевича в 1920 г. По ее словам, великий теоретик анархизма отказался от продажи прав на издание своих трудов Госиздату и от привилегированного академического пайка. Согласие на последний было дано позже, уже в ситуации критического ухудшения здоровья Кропоткина. По словам Гольдман, корни преступлений большевиков он видел в «иезуитском духе» догматов марксизма: «большевики отравлены им насквозь, их диктатура уже превзошла всемогущую инквизицию, а их власть укрепляется благодаря не скупящимся на угрозы европейским правителям»²⁰¹⁵. Единственным возможным для российских анархистов направлением деятельности в условиях большевистской диктатуры Кропоткин в беседе с американскими анархистами назвал «работу, полезную непосредственно народным массам»²⁰¹⁶.

Что же Кропоткин понимал под такой работой? На этот вопрос он ответил в письме к А.М. Шапиро, одному из деятелей анархо‑синдикалистского движения в России, изложив свои мысли относительно стратегии и тактики анархистского движения в России. Так, он отвергал объединение всех течений анархизма, считая, что лишь проводя свои идеи в жизнь анархисты‑коммунисты и анархо‑синдикалисты способны остаться самостоятельной политической силой: «„Возможно ли объединение анархистов всех учений в России?“ следует прямо ответить – нет! Нежелательно и – невозможно! Мы остались анархистами именно потому, что считаем нужным проводить в жизнь свои воззрения, что остаемся самими собою, а не обезличиваемся: иначе давно были бы поглощены заговорщическим бланкизмом. Если нам, старикам [18]70‑х и [18]80‑х годов, удалось создать анархическое направление, то только потому, что мы не обезличивали себя в угоду соседним социалистическим партиям и разным полубланкистским и полунечаевским отпрыскам. Живя среди них, мы вели свою линию. Раз мы верим в истинность своих основных начал, мы должны верить в то, что, вступая в действительную жизнь, наше направление пройдет красной нитью среди других направлений и будет благотворно, пока не выцветет »²⁰¹⁷. Попытки объединения различных течений в рамках одной организации он открыто называет «сумбуром». Констатируя неудачу попытки большевиков построить в России социализм, Кропоткин прогнозирует скорое наступление реакционного периода в мировой и российской истории и предупреждает анархистов, что им «предстоит теперь крупная, глубокая, тяжелая работа», первоначально в подполье, но затем этот период сменится подъемом классовой борьбы. Переждав же репрессии и спад, им предстоит работать «широко, для серьезной выработки анархического идеала: 20‑й век должен будет выработать его по отношению ко всем отраслям общественной жизни , и начать прилагать его»²⁰¹⁸.

Развитие анархистских идей, полагал Кропоткин, должно быть осуществлено путем изучения различных тенденций в развитии рабочего движения, прежде всего тех, которые благоприятны для распространения анархистских идей: «Выработка жизненного анархического идеала, в его приложениях к производству, потреблению, товарообмену и образованию, должна, и может быть сделана только в тесной связи с рабочей средою. […] Вот теперь анархистам предстоит также изложить, как анархическая мысль претворилась в умах рабочих после теперешней неудавшейся попытки социальной революции на началах государ[ственного] коллективи[з]ма»²⁰¹⁹.

Не ограничиваясь, впрочем, лишь прогнозами и критикой, Кропоткин предложил Шапиро создать небольшой кружок единомышленников, который установил бы связи с сочувствующими в рабочей и крестьянской среде. Далее Петр Алексеевич предлагал создать рабочие и крестьянские группы анархистов, после чего привлекать к движению представителей интеллигенции. В отношении деятельности в сельской местности он возлагал надежды на крестьян‑кооператоров. Вслед за этим Кропоткин считал необходимым приступить к изданию газеты, которая отражала бы анархо‑коммунистический взгляд на события и популяризировала для России опыт либертарного движения в Европе и Америке. Он предлагал установить контакты с западноевропейскими анархистами‑коммунистами и анархо‑синдикалистами для выработки общей программы, на основе которой можно было бы создать «Интернационал, – анархический, крестьянско‑рабочий, с такими же широкими целями, на основе повседневной борьбы с Капиталом»²⁰²⁰. Из‑за тяжелого состояния здоровья и работы над своей книгой о проблемах этики Петр Алексеевич не успел отправить это письмо. Но фактически в его рамках он вновь приходит к анархо‑синдикалистским выводам.

23 ноября 1920 г., за несколько месяцев до своей смерти, находясь под впечатлением от споров с резко антибольшевистски настроенной дочерью Александрой и своей женой, Софьей Григорьевной, Петр Алексеевич написал текст, известный под названием «Что же делать?», который в наше время называют «политическим завещанием» П.А. Кропоткина. Какие идеи он высказывает в этой работе?

Прежде всего, оставаясь верным своей позитивистской методологии, Кропоткин рассматривает революцию как производную из множества факторов, действий, волевых усилий. Уже в силу этого революция не может направляться усилием вождей или партий: «Люди, вообще не представляющие себе явления конкретно, вечно мыслящие больше словами, чем продуманными образами, не имеют никакого представления о том, что такое революция, какие миллионы причин работали, чтобы дать ей теперешний характер, – а потому они склонны придать непомерное значение в ходе революции своей личности и положению, которое они или их друзья и единомышленники займут в этом громадном перевороте»²⁰²¹. Точно так же РКП(б), по мысли Кропоткина, не является «руководящей» «ведущей» и «направляющей» силой революции. Ее вожди лишь пытаются лавировать между различными тенденциями, популярными лозунгами, приноравливаться к меняющимся обстоятельствам: «Скажу больше, в таком положении стоит и правящая сейчас партия. Она уже не правит, ее несет течение, которое она помогла создать, но которое теперь уже в 1000 раз сильнее ее»²⁰²².

Развитие революции идет не по плану анархистов, равно как не соответствует оно и стратегическим замыслам иных политических сил, включая большевиков. «Пролагать прорвавшейся воде новые пути – невозможно! Мы готовили ей путь, который считали наилучшим. Но он оказался еще недостаточно глубок, недостаточно подготовлен, когда случился прорыв, и вода не пошла по нему. Она рвет и ломает по другому пути»²⁰²³, – писал Кропоткин. Революция, указывал он, приняла характер жестокой и разрушительной гражданской войны. Она пойдет по своему пути, но, как и все революционные процессы, рано или поздно завершится торжеством реакции. В этой ситуации наиболее актуальной задачей для анархистов является противодействие реакционным тенденциям. Как первый шаг в этом направлении он рассматривал «собирание сил», возрождение анархистского движения в России – то же самое, что он советовал и А. Шапиро в своем неотправленном письме: «нужно собирать людей, способных заняться построительной работой среди каждой из своих партий, после того, как революция изживет свои силы. Нам, анархистам, нужно подобрать ядро честных, преданных, не съедаемых самолюбием работников‑анархистов. И если бы я был моложе и мог видать сотни людей, – конечно, так, как это следует, если хочешь подбирать людей для общего дела»²⁰²⁴. Сам он выражал желание помочь организаторам этого процесса среди анархистов, намекая на подпольный характер такой работы, иначе невозможной в Советской России: «Если такие „собиратели“ анархистов найдутся среди товарищей, то я, конечно, готов им помогать, тогда и писанья надо будет вести, но гораздо более перепиской и личными связями, чем путем печати»²⁰²⁵.

Всеволод Волин, встречавшийся с Петром Кропоткиным в ноябре 1920 г. в Дмитрове, вспоминал, что тот не только интересовался деятельностью украинских анархистов и махновским движением, но и выразил последнему открытую симпатию: «Живо интересовался он текущими событиями, анархической работой вообще, украинским анархическим движением в особенности. С глубокой болью говорил он о том, что партийно‑политический, государственнический путь нашей революции сделал и ее „типичной неудачной революцией“, и высказывал опасение за возможность глубокой реакции. Но когда он, с необыкновенным вниманием и оживлением, выслушал рассказы мои и моих товарищей о положении на Украине, – он словно весь просиял и взволнованно несколько раз повторил: „Ну, ну, поезжайте туда, если там творится наше дело“. И с грустью прибавил: „Ах, если бы я был молод, – я тоже поехал бы туда… работать… “»²⁰²⁶

Для роли «собирателя» анархических сил Петр Алексеевич был слишком стар. Но по‑прежнему он оставался среди анархистов наиболее уважаемым деятелем движения, с которым они искали встречи. Так, 4 мая 1919 г. Кропоткина посетили секретари Всероссийской федерации анархической молодежи (ВФАМ) Н.В. Марков, Н. Корсиков и Е.И. Чиволов (Габрилович). Петр Алексеевич выразил сочувствие деятельности ВФАМ и положительно оценил статьи, публиковавшиеся в ее печатном органе – журнале «Жизнь и творчество русской молодежи»²⁰²⁷. Часто к нему приходили письма от анархистских групп и отдельных сторонников, просивших высказаться по вопросам стратегии и тактики анархистов. Так, например, в марте 1920 г. Кропоткин получил письмо от секретаря Костромской группы анархистов, просивших высказать мнение о декларации Московского союза анархистов²⁰²⁸. Подробнее об этой организации мы расскажем чуть позже.

Большинство анархистов в это время выступали в рамках легальной оппозиции РКП(б), периодически используя в своих интересах фразеологию «советского анархизма». Следует дать краткий обзор наиболее известных организаций анархистов того времени, выступавших в оппозиции большевикам.

После раскола и прекращения деятельности МФАГ в конце 1918 г. ее активисты объединились с частью анархо‑синдикалистов в Московский союз анархистов‑синдикалистов‑коммунистов (МСАСК)²⁰²⁹. В основу своей позиции организаторы Союза положили резолюции меньшинства прошедшей осенью 1918 г. II Всероссийской конференции анархо‑синдикалистов. Предполагалось, что организация должна стремиться к углублению социальной революции, «участвуя во всех проявлениях созидания и творчества», а также защищать уже завоеванные права и свободы трудящихся. На этой основе анархисты‑синдикалисты‑коммунисты должны были стремиться «к организации единого народного творческого революционного фронта в области защиты от врагов, как и в области воссоздания народного хозяйства»²⁰³⁰.

Главной задачей своей организации активисты МСАСК считали борьбу за независимость профсоюзов, их освобождение от партийного и государственного давления: «Наша задача […] защищать и отстаивать независимую роль професс[иональных] союзов в революцион[ной] борьбе, их основной классовый, а не политический характер». С этой целью следовало «как можно ближе, вплотную подойти» к рабочему движению, «влиться в него и постараться отстоять его независимую классовую, а не государственную позицию и роль»²⁰³¹. Предполагалось добиваться этих задач, вступая в рабочие организации. Одновременно активисты МСАСК призывали своих товарищей «участвовать во всех областях народно‑хозяйственной жизни», чтобы таким образом «критически‑творчески влиять на всю общественно‑организационную жизнь»²⁰³². Участвуя в учреждениях, связанных с управлением экономикой, предполагалось на их опыте «установить недостатки современных форм хоз[яйственно]‑экон[омической] жизни»²⁰³³. Члены МСАСК планировали вести работу по «организованному налаживанию хозяйства» через фабзавкомы, профсоюзы и кооперативы, федерация которых под влиянием анархистов станет политической силой, альтернативной РКП(б) и создаваемой большевиками централизованной бюрократической модели экономики²⁰³⁴.

Петров‑Павлов рассматривал в качестве одного из направлений работы МСАСК создание крестьянских коммун и установление связей между ними. Анархисты должны были вести работу по превращению коммун в автономные экономические организации при устранении государственного вмешательства в экономическую деятельность крестьянства²⁰³⁵. Прежде всего речь шла о налаживании в городах производства продукции, важной для товарообмена с деревней. Прежде всего – сельскохозяйственных орудий труда²⁰³⁶. Предполагалось, что «в общей практической работе» на данном направлении произойдет объединение «всех течений революционного анархизма»²⁰³⁷.

Инициативная группа анархистов‑синдикалистов‑коммунистов, организовывавшая работу МСАСК, провела ряд митингов в рабочих районах, по свидетельству организаторов, весьма приветливо встреченных местными жителями²⁰³⁸. Было налажено издание газеты «Труд и воля», редактором которой стал Н.А. Скворцов. В газете сотрудничал и известный поэт‑имажинист В.Г. Шершеневич, разделявший анархистские идеи²⁰³⁹.

МСАСК проводил работу по консолидации всех течений анархизма. 24 декабря 1919 г., по инициативе союза, в Москве было проведено совещание 25 активистов анархистских организаций столицы и некоторых регионов России, провозгласившее создание Московского союза анархистов (МСА). Декларация МСА, подписанная членами Бюро его секретариата В. Бармашом, А. Гординым и Г. Якобсоном, провозглашала целью его деятельности безгосударственный коммунизм. Предполагалось, что в сложившихся условиях МСА будет проводить пропаганду действием путем создания «показательных образцовых коммун и артелей»²⁰⁴⁰.

Основную деятельность Союз предполагал направить на создание независимого от государства профсоюзного движения. В перспективе авторы декларации планировали объединить рабочих на внегосударственной основе «в один рабочий производственный союз», а также – объединение в крестьянский союз «крестьян, не пользующихся наемным трудом и устраивающих свое хозяйство целиком или отчасти на коммунистических началах». Обе организации идеологи МСА рассчитывали соединить во Всероссийский союз труда. Критикуя систему продовольственной диктатуры, авторы декларации призвали к отмене твердых цен и государственной монополии при передаче продуктообмена в руки профсоюзов и кооперации²⁰⁴¹.

Декларация провозглашала индивидуалистические и космополитические принципы в сфере культурного строительства: «Мы отрицаем всякий авторитет, как национальный, так и классовый. Национальная культура, господствовавшая до сих пор, и классовая культура, борющаяся за свое преобладание и соперничающая с первой, должны уступить свое место зарождающейся индивидуалистической культуре. В основу науки, поэзии, живописи, музыки и пр. мы кладем свободную личность и ее право на самостоятельное мышление, чувствование»²⁰⁴². Отвергая вооруженную борьбу против советской власти, МСА отвергал и смертную казнь и репрессивный государственный аппарат, заявляя открыто: «Все ЧК во главе с ВЧК считаем язвой на теле Советской России. Эти органы должны быть ликвидированы»²⁰⁴³. Признавая необходимым отказаться в условиях гражданской войны от агитации против вступления в Красную армию, МСА провозглашал антимилитаризм и борьбу за всеобщее вооружение народа²⁰⁴⁴.

В начале марта 1920 г. лидеры МСА провели общее совещание, в котором также участвовали депортированные в 1919 г. в РСФСР лидеры анархистского движения США А. Беркман и Э. Гольдман, а также представители Секретариата ВФАК, Рабочего союза анархистов «Набат», Социотехникума и группы приехавших из США анархистов‑эмигрантов, Петроградского союза анархистов, Самарской федерации анархистов. Совещание обратилось в ЦК РКП(б) с предложением о легализации анархистского движения на всей территории России: «признание за анархическими организациями права на легальное существование, на полную их неприкосновенность, на свободу собраний и съездов, свободу слова, печати и т. д.» Требовали они также освобождения своих товарищей по движению из тюрем. Признавая «частые и резки искажения» принципов Советского строя в РСФСР, авторы резолюции отвергли методы вооруженной борьбы против Советской власти и экспроприаций. Этим методам противопоставлялась стратегия «организованной массовой борьбы» в легальных рамках, через рабочие и крестьянские организации. Призывая правящую партию отказаться от политики репрессий по отношению к сторонникам безвластия, авторы резолюции указывали, что их преследование приводит «лишь к развитию подполья со всеми его последствиями»²⁰⁴⁵.

Лояльную позицию МСА по отношению к большевикам подтверждает в своих воспоминаниях и Эмма Гольдман, которой делегаты конференции поручили передать лично Ленину резолюцию с предложением освободить из тюрем заключенных анархистов: «наши российские товарищи настаивали на том, что, несмотря на все свои преступления, большевистское правительство по своей природе и задачам является революционным и пролетарским»²⁰⁴⁶.

Фактически свою просоветскую позицию они рассматривали как неизбежную плату за эту уступку. На переговоры с ЦК РКП(б) по этому вопросу были командированы Н. Музиль, приехавший в Москву по командировке Особого отдела Реввоенсовета Туркестанского фронта, а также А. Беркман и Г. Якобсон²⁰⁴⁷.

Вскоре Беркман и Гольдман встретились с Лениным, передали ему резолюцию МСА и предложили оказать им содействие в создании объединения высланных из США анархистов и социалистов – «Бюро американских изгнанников», а также «Лиги русских друзей американской свободы». Лигу предполагалось устроить по примеру организации «Американские друзья русской свободы», в 1890‑е – 1900‑е гг. оказывавшей финансовую и информационную поддержку русским революционерам, прежде всего эсерам. Российские поборники «американской свободы» не должны были быть связаны ни с политическими организациями, ни с государственными учреждениями. В то же время, вопреки этим принципам, Беркман и Гольдман просили предоставить для деятельности Лиги материальную базу: «потребуется хорошее здание с типографией, обладающей английским шрифтом, машинами и складом бумаги. Нужны наборщики и печатники, могут быть выбраны из американских беженцев, которые прибыли в Россию с нами. Будет также необходимо иметь курьера в распоряжении русских друзей Американской Свободы»²⁰⁴⁸.

2‑5 апреля в Москве прошло Объединенное заседание Секретариата МСА с представителями ПФАГ, ВФАК и Самарской федерации анархистов. Его участники приняли решение о создании Всероссийского союза анархистов (ВСА). Сразу было решено оставить за пределами организации «советских анархистов или анархо‑большевиков» и анархистов‑подпольщиков. Вероятно, Карелина и членов ВФАК в это время не относили к «советским анархистам», как и Гордина. Было сформировано Организационное бюро ВСА, в составе 5 членов (А. Гордин, А. Карелин, Перкус, А. Солонович и Г. Якобсон) и 1 кандидата (С. Маркус)²⁰⁴⁹.

Но эти инициативы не получили отклик со стороны верхушки РКП(б), вовсе не заинтересованной в существовании сильной и независимой от нее легальной политической оппозиции, даже отказавшейся от какой‑либо вооруженной борьбы. Анархистские организации, в свою очередь, оставляли за собой право критики большевистской диктатуры и мирной борьбы против нее. Но они вовсе не собирались становиться марионетками. Вскоре последовал ответ ЦК РКП(б). Проведя «строжайшее разграничение между анархистами‑революционерами и анархистами‑контрреволюционерами», авторы заявления указали на недопустимость какой‑либо борьбы против установленного в России строя «диктатуры пролетариата». В то же время оговаривалось, что РКП(б) «отнюдь и ни в какой мере не считает объектом пролетарской репрессии» анархистов. Соглашаясь рассматривать конкретные случаи разрешения их деятельности, ЦК отверг легализацию анархистского движения в целом. Лидеры анархистов не добились исторического компромисса, на который рассчитывали, получив лишь дипломатичный и ни к чему не обязывающий ответ. Правда, лично Ленин и руководители большевиков заявили о готовности поддержать начинания Беркмана и Гольдман. При этом Гольдман вспоминала, что Ленин фактически предлагал подчинить Общество друзей американской свободы Коминтерну, который, кроме того, должен был финансировать и его деятельность. А это было неприемлемо для А. Беркмана и Э. Гольдман²⁰⁵⁰. По этой причине проект так и не был реализован.

Параллельно такие же процессы шли в других регионах. 1‑15 февраля 1920 г. подпольно прошла I конференция анархистов Петрограда и его окрестностей, вынесшая решение об объединении различных организаций в рамках «Питерского клуба пропаганды анархизма» (ПКПА), действовавшего с августа 1919 г., наладив анархистскую агитацию в рабочих районах. Было провозглашено создание «Федерации анархических групп Питера и его окрестностей». В конференции участвовали делегаты ПКПА, группа 2‑го Городского района, группа Замосковской заставы, Василеостровская группа (объединяла, в том числе, работников Совнархоза и др. хозяйственных организаций), Гатчинская группа «Гроза» и Кронштадтская группа матросов линкора «Петропавловск». Присутствовали делегаты от Смоленской и Котельнической групп анархистов, а также от анархистов, депортированных из США в 1919 г.²⁰⁵¹ Вероятно, в качестве представителя депортированных американских анархистов рассматривалась Э. Гольдман, оставившая в своих воспоминаниях информацию об этой конференции. Ее делегаты подвергли жесткой критике режим РКП(б): «Они говорили о предательстве революции большевиками, о навязанном трудящимся рабстве, о выхолащивании Советов, о подавлении свободы мысли и слова, о том, что тюрьмы переполнены крестьянами и рабочими, солдатами и матросами – бунтарями всех мастей, не желающими мириться с произволом. Рассказали они и о совершенном по приказу Троцкого „пулеметном рейде“ против московских анархистов, и о бесчинствах ЧК, и о массовых казнях без суда и следствия»²⁰⁵². Они высказали лично Эмме Гольдман весьма нелицеприятные факты о деятельности Шатова, которого Гольдман знала еще со времен его жизни в США, оценив его как ренегата, коррупционера и карателя²⁰⁵³.

Существующий в РСФСР политический и экономический строй делегаты охарактеризовали как государственность «в форме Совдепии, и новой формы экономической эксплуатации человека – государственного капитализма». «Совдепия» рассматривалась как «смесь парламентаризма, диктатуры, бюрократизма и самодержавия». Делегаты приняли решение «бороться и с новой формой государственности и с новой формой капитализма». Категорически отвергалось сотрудничество с анархистами, которые «хотя бы временно, сознательно или бессознательно, стали сторонниками государственного социализма. Всем этим соглашателям анархизма с социализмом, ухватившимся за красное знамя социализма и пытающимся еще держаться за наше „Черное Знамя Анархизма“, мы говорим: „Прочь руки, предатели!“»²⁰⁵⁴. При этом петроградские анархисты отвергли подпольную борьбу и террор как методы борьбы. Предполагалось участвовать в защите революции от белого движения и иностранной интервенции. Совету новой федерации рекомендовалось стать инициатором Всероссийского съезда анархистов. Провозглашался бойкот Советов, превратившихся «в органы государственной власти» и «филиальные отделения» РКП(б). Признавалось необходимым вхождение анархистов в экономические организации с целью содействия налаживанию хозяйственной жизни России и пропаганды анархо‑коммунистических принципов реорганизации экономики. Выдвигалась задача интенсивной пропаганды среди крестьянства. Ставилась задача создания кооперативов, прежде всего – производственных артелей, в руки которых в перспективе должны были перейти задачи обеспечения продовольствием и распределения промышленной продукции. Предполагалось вести работы в профсоюзах, готовя их к роли будущих свободных ассоциаций производителей анархического общества²⁰⁵⁵.

Поскольку проект с легализацией движения провалился, в августе 1920 г. деятельность МСА фактически прекратилась. Лишь небольшая группа активистов вела повседневную работу²⁰⁵⁶. Новым, более успешным, проектом легального анархизма стала Московская секция анархистов‑универсалистов (МСАУ). На ее основе вскоре была создана Всероссийская секция анархистов‑универсалистов²⁰⁵⁷. 16 августа 1920 г. на собрании активистов МСА был принят документ «Основные положения программы и тактики Всероссийской секции Анархистов‑Универсалистов», заверенный подписями Г.К. Якобсона, А.Л. Гордина, В.С. Махлина и К.Н. Медынцева. Скорее декларативный, чем содержательный, выдержанный в терминологии и стиле текстов братьев Гординых, он провозглашал все принципы «советского анархизма», включая участие в Советах и органах Советской власти, исключая ВЧК и др. репрессивные органы²⁰⁵⁸.

Как мы указывали ранее, в своих теоретических выводах последователи Гордина стояли на позициях «анархо‑большевизма», не разделяемом другими основателями ВСАУ. Управляющий Секретного отдела ВЧК Самсонов‑Бабий указывал, что именно подход Гордина сориентировал чекистов в пользу поддержки легализации универсалистов: «Признание пролетарской диктатуры и РКП в ней, признание гражданской войны и Красной армии, как одного из рычагов в общей войне, взгляд на Советскую систему, как на рабочий парламентаризм, ведущий (как говорили тогда универсалисты) к анархизму и заслуживающий поэтому поддержки, – все это побудило ВЧК в интересах расслоения анархического движения взять по отношению к ней дружественную линию»²⁰⁵⁹. В итоге, после двух обсуждений, ЦК РКП(б) и ВЧК приняли решение о легализации ВСАУ, опасаясь, что иначе пополнится число недовольных анархистов, которые вскоре уйдут в подполье²⁰⁶⁰.

В сентябре – начале октября 1920 г. группа из 11‑ти заключенных‑анархистов в Бутырской тюрьме (А.В. Чубенко, В. Бельский, И. Бубнов, М. Кожененко, М. Косачев, И. Мамай, В. Пивоваров, В. Поляков, Ф. Чмутов, Израиль и Иосиф Шапиро) приняла платформу Гордина «после долгой дискуссии», причем, как утверждал уполномоченный СО ВЧК М. Бренер, «взяли верх соображения чисто практические, а не идейные», а именно – досрочное освобождение²⁰⁶¹. В итоге, под поручительство Гордина и примкнувших к нему анархистов, из тюрем были освобождены 15 чел., среди которых, по свидетельству Самсонова, были и анархисты‑подпольщики²⁰⁶².

Между тем легализация привлекла в состав МСАУ новых сторонников, которые использовали ее как способ легализации собственной деятельности. Вступив в состав секции, они обвинили «гординцев» в предательстве анархистских идей²⁰⁶³. Брошюра А. Гордина «Манифест анархистов‑универсалистов», предложенная как вариант программы, была отвергнута большинством. Вскоре, оказавшись в меньшинстве на собрании МСАУ, «гординцы» покинули его и были исключены, образовав затем Организацию анархистов‑универсалистов (интериндивидуалистов)²⁰⁶⁴.

Осуществив стратегию энтризма (проникновения в организацию с целью ее захвата), бывшие лидеры МСА взяли под контроль все ее структуры, включая издательство, журнал «Универсал», клуб и библиотеку²⁰⁶⁵. В январе 1921 г. секретариат ВСАУ, совместно с общим собранием МСАУ и представителями региональных организаций, принял программный документ – «Положения об общей позиции Анархизма‑универсализма»²⁰⁶⁶. Сама приставка «универсализм» теперь рассматривалась исключительно как дань легализации, на что обратили внимание и чекисты в лице Самсонова‑Бабия. «Нами уже давно установлено, что от универсализма в его первоначальном значении ничего не осталось, а в момент Кронштадтского мятежа ими даже обсуждался вопрос о снятии Гординского прихвостка – „универсализма“ и называть себя просто анархистами. Это, однако, сделано не было по практическим соображениям. Эта „вывеска“ была оставлена для того, чтобы можно было, как и раньше, легче пробираться с разного рода ходатайствами в ЦК РКП и ВЧК»²⁰⁶⁷. Как подтверждает он далее, фактически эта организация взяла курс на объединение различных анархистских течений, подвергая осторожной, но определенно выраженной критике политический курс РКП(б): «Уже из первого номера журнала мы видим полный отход от программы его, как оно было представлено Гординым в СО ВЧК. Все зашифровано между строчками, а в некоторых случаях вполне откровенно выступает против диктатуры пролетариата. […] С изгнанием Гордина и его группы организация повела работу в таком направлении, что анархисты остальных течений, далеко отвернувшиеся от нее, опять повернули[сь] к ней лицом. Эта организация перестала быть Российской Секцией анархистов‑универсалистов, а превратилась в универсал анархических организаций России»²⁰⁶⁸. Кроме того, в легальных изданиях ВСАУ избегали оценки таких явлений, как махновщина и Кронштадтское восстание, дабы не дискредитировать себя перед сторонниками. Это подметили и чекисты, как видно по докладу Самсонова‑Бабия²⁰⁶⁹.

Что же из себя представляла концепция анархо‑универсализма? Идеологи ВСАУ использовали термин «универсализм» как обозначение своеобразной синтетической анархо‑коммунистической концепции, вобравшей в себя достижения из различных эпох истории анархистского движения: «Анархизм‑универсализм выдвигает синтетический метод, элементами которого могут быть синдикализм, кооператизм, классовое бунтарство и коммунизм»²⁰⁷⁰. Так, Якобсон провозглашал, что для различных стран успех могут иметь стратегии борьбы, достаточно развитые там и достигшие успеха в социальных движениях: «Каждая страна, каждая территория вступит в процесс социальной революции со свойственными ей методами, обусловленными определенной стадией ее социально‑политического развития»²⁰⁷¹. Для одних это – синдикализм, тогда как для других – работа по созданию кооперативного сектора экономики²⁰⁷². Особый вариант Аскаров видел и для России, где «капитализм был разрушен не синдикализмом а классовым бунтарством»²⁰⁷³. По большому счету, это была попытка подвести своеобразный итог развитию теоретических воззрений основателей МФАГ и продолжателей ее традиций. Именно эти люди (Якобсон, Бармаш и др.) стали лидерами и идеологами ВСАУ.

Универсалисты выступали за превращение идущей в России социальной революции в мировую. Именно этому аспекту своей программы они дали название «универсализм», понимая под ним интернационализм²⁰⁷⁴. Одновременно провозглашался космополитизм: «Социальная Революция универсальна: она охватывает весь мир, вселенную, не на основе национального объединения, а на классовом сплочении революционно‑борящихся личностей. Старый мир – будет разрушен не национально‑классовым объединением, а мировым натиском единого революционного угнетенного класса. Не нации будут строить и Новый Мир. Личность – его основа. От личности ко всему миру. Возвращение всех богатств, всей культуры личности и через нее – всему миру»²⁰⁷⁵.

Провозглашалась задача изменения во взглядах на организацию в сторону коллективной дисциплины и централизации. Так, Аскаров утверждал, что «прежние анархические организационные принципы должны быть отброшены, как принципы, отвечающие исключительно мирному времени». «Мы, анархисты‑универсалисты, признаем необходимость – создание единой, сплоченной организации, связанной самодисциплиной и определенной общереволюционной политической позицией»²⁰⁷⁶, – писал он. Фактически лидеры анархистов‑универсалистов признали необходимость создания политической партии как один из вариантов решения организационной проблемы. «До тех пор, пока не будет создана ответственная организация, объединенная общим планом, все наши труды будут напрасны, ошибки же будут исправлены и мы будет продолжать находиться в том положении, в котором мы сейчас находимся. Многие скажут, что это будет партия, пусть будет так, но может ли быть другой путь? Нет и еще раз нет»²⁰⁷⁷, – писал И. Шапиро.

По данным на апрель 1921 г., активисты и секции ВСАУ действовали в Брянске (Брянская секция анархистов‑универсалистов), Екатеринбурге (Уральская секция анархистов‑универсалистов), Ижевске, Минске, Москве (Московская секция анархистов‑универсалистов), Полозово (в Вятской губ.), Рязани (Рязанская секция анархистов‑универсалистов), Самаре, Сарапуле (в Вятской губ.), Симбирске, Скобелеве (в Ферганской обл.) и Янауле (на Ижевском участке Ижевско‑Казанской железной дороги). Возникла Польская секция анархистов‑универсалистов, издававшая на идиш газету в Варшаве²⁰⁷⁸. Кроме того, две организации ВСАУ действовали в Сибири²⁰⁷⁹. К ней примкнули и некоторые региональные организации анархистов, в частности – Ассоциация Анархистов Урала²⁰⁸⁰. Был создан Черный крест ВСАУ, оказывавший помощь заключенным из числа активистов организации. Его руководителем стал старый революционер‑бакунист К.Н. Медынцев, начинавший свою деятельность в кружках революционных народников в 1870‑е гг.²⁰⁸¹

Стратегия деятельности универсалистов была направлена преимущественно на открытие клубов и читален с целью проведения пропагандистской и культурно‑просветительской работы. В Москве в начале 1921 г. действовала Аудитория анархистов‑универсалистов, в которой читались лекции и доклады, устная газета «Трибуна» и поэтические выступления. В конце января 1921 г. был проведен диспут о религии, на котором от анархистов выступили с докладами: активист ВФАК А.Н. Тюханов, писатель Н.Н. Русов и поэт‑биокосмист А. Святогор (Агиенко). Их оппонентами были выдающиеся русские философы Н.А. Бердяев и С.Н. Булгаков, а также др. представители религиозной философии и церковных кругов. Кроме того, МСАУ были открыты читальня и столовая. Действовал Клуб анархистов‑универсалистов в одном из зданий на ул. Тверская, а также два районных клуба: Краснопресненский и Сокольнический. Анархисты‑универсалисты выступали и на рабочих митингах на предприятиях²⁰⁸². В Москве же были созданы и действовали подпольные группы в рабочих районах – «пятерки» и «семерки», которые должны были вести пропаганду анархо‑коммунистических идей²⁰⁸³.

Один из наиболее мощных проектов, появившийся в результате объединения сил «советских анархистов» и их оппонентов, был осуществлен зимой‑летом 1919 г. 26 января 1919 г. было провозглашено создание Всероссийской федерации анархической молодежи (ВФАМ). 2 февраля, на совместном заседании Московской анархической ассоциации молодежи и редакции ее органа, журнала «Жизнь и творчество русской молодежи» (с августа 1918 г. выпускался первоначально коммуной молодежи «Единение» под редакцией Н.В. Маркова), был провозглашен Временный секретариат ВФАМ²⁰⁸⁴.

По данным на 11 марта, в ее состав вошли 5 групп в Москве и 34 – в регионах. В отчете о работе федерации говорится о том, что еще 42 группы находились «в периоде образования». В регионах работали 25 инструкторов ВФАМ. Известно, что организации, входившие в состав федерации, действовали в Анаево (Тамбовской губ.), Бобруйске, Бологое (Тверская губ.), Вольске (Саратовской губ.), Воронеже, Вязьме, Вятке, Гжатском уезде, Горках (Могилевская губ.), Елисаветграде, Зубцове (Тверская губ.), Инзе (Симбирская губ.), Калуге, Каменке (Иваново‑Вознесенской губ.), Камышине (Саратовской губ.), Канавино (Нижегородской губ.), Киеве, Кинешме, Козлове (Тамбовская губ.), Ливнах (Орловской губ.), Лихославле (Тверская губ.), Лухтонге (Вологодская губ.), Минске, Могилеве, Москве, Нижнем Новгороде, Опочке (Псковская губ.), Петрограде, Рудине (Могилевская губ.), Рузаевке (Пензенская губ.), Скопине (Рязанская губ.), Смоленске, Судоге (Владимирская губ.) и Уржуме. 11 марта Секретариат ВФАМ принял решение созвать I Съезд анархистской молодежи, намеченный на 27 апреля. Но вместо съезда в этот день прошла I Всероссийская конференция анархической молодежи. В ней участвовали 13 делегатов, представлявшие Секретариат ВФАМ, московские, украинские, смоленскую и уржумскую группы. Съезд перенесли на 29 июня, разработав нормы его представительства и регламент²⁰⁸⁵.

Была издана декларация принципов. Предполагалось, что ВФАМ будет координировать совместную деятельность молодежных организаций анархистов при сохранении их полной автономии, вплоть до права отказа подчиняться решениям секретариата и съездов. В состав федерации могли принять представителей всех течений анархизма. ВФАМ должна была поддерживать связь с действующими анархистскими организациями. На практике она взаимодействовала с ВФАК и МСАСК. Планировалось, что федерация займется рассылкой в местные группы агитаторов и специалистов по различным направлениям работы издавать и распространять анархистскую литературу (в том числе журналы). Все, согласные с декларацией, приглашались к вступлению в ряды ВФАМ. Предполагалось также, что она будет осуществлять защиту интересов молодежи и участвовать в создании внепартийных молодежных организаций²⁰⁸⁶.

5 мая Секретариат принял Программу ВФАМ, провозглашавшую анархо‑синдикалистские принципы. Лидеры федерации рассматривали установление бюрократической диктатуры РКП(б), концентрацию в ее руках власти как проявление реакционных тенденций в революции. В качестве основной альтернативы этому процессу рассматривалось создание «анархистского рабочего движения», которое должно было стать фактором «сознательного воздействия на ход истории плодотворным строительством». С этой целью лидеры анархической молодежи планировали объединить во Всероссийскую конфедерацию труда организации рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Прежде всего речь шла о фабзавкомах. Под управление конфедерации в перспективе должны были перейти все социализированные предприятия. Кроме того, Секретариат ВФАМ провозглашал одной из задач своей деятельности создание «всероссийской организации анархистов, которая, активно участвуя в политической жизни страны, поддерживая словом и делом всякое революционное выступление, стремилась не к захвату старой государственной власти, а к уничтожению всякой организованной формы насилия над человеческой личностью»²⁰⁸⁷.

Позднее, в преддверии съезда один из лидеров ВФАМ Александр Уранский выпустил новую Декларацию, в которой одной из задач ВФАМ провозглашалось создание «Анархических профессиональных союзов». К работе в этом направлении он и призывал активистов федерации²⁰⁸⁸. «Временное Бюро по созданию вольного внепартийного анархического Профессионального Союза» действительно было создано в Москве в мае 1919 г.²⁰⁸⁹ В случае успеха съезд ВФАМ действительно мог положить начало созданию новой, всероссийской федерации анархистов всех течений и стать одним из факторов становления анархистского рабочего движения.

Местные организации анархической молодежи занимались в основном культурно‑просветительской работой. На страницах «Жизни и творчества русской молодежи» печатали стихи, прозу, статьи по различным направлениям искусства (музыке, театру, архитектуре, живописи), научно‑популярные тексты, анонсы культурных мероприятий. Пропагандировался язык эсперанто и мероприятия эсперантистов, печатались задания для изучения эсперанто. Из всех анархистских изданий этот журнал имел самый богатый иллюстративный ряд – публиковались фотографии, репродукции картин, гравюры, рисунки, карикатуры. Печатались и материалы, пользовавшиеся популярностью среди широкого круга читателей, – анекдоты, шарады, игры, юмористические произведения, частушки. Среди авторов журнала были известные писатели (С.А. Есенин, А.Б. Кусиков, А.Б. Мариенгоф, А.П. Платонов, Н.Ю. Поплавская, С.М. Третьяков, В.Г. Шершеневич, Г.Б. Шмерельсон и Н.Р. Эрдман) и художники (Б.Р. Эрдман). Большинство из них принадлежали в имажинистам. Его соредактором и одним из публицистов был Е.И. Габрилович, писавший под псевдонимом Леонид Чиволов, – в будущем выдающийся советский писатель, драматург и сценарист. Свободный союз молодежи, действовавший при редакции журнала, имел литературную и театрально‑музыкальную секцию. Нижегородским отделением «Жизни и творчества русской молодежи» заведовал поэт‑имажинист Шмерельсон. Эти отделения, в соответствии с направленностью своей работы, организовывали обсуждение литературных произведений, концерты, балы, театральные постановки. В Москве были организованы курсы анархистов‑инструкторов, готовившие организаторов и пропагандистов ВФАМ²⁰⁹⁰.

Анархистская молодежь вела себя очень смело по тем временам. В разгар травли Н.И. Махно, развернувшейся на страницах большевистской и официозной советской печати, в «Жизни и творчестве русской молодежи» были напечатаны статьи в его защиту, с опровержением клеветы относительно связей Махно с мятежом Григорьева. «Революционна ли Украина, сама освободившая себя, или революционна Советская власть, как и всякая власть, когда она снова порабощает Украину, разоружает революционные отряды, подтасовывает вместо анархического народного партизанства батьки Махно государственную партизанщину начальника дивизии генерала Григорьева, когда она из армии гонит революционеров за пропаганду небольшевистских идей […] революционна ли она, обвиняя в своей собственной авантюре, в авантюре командного состава народные бунтарские массы, и что остается делать революционеру, когда революционность власти не идет дальше его разоружения. […] Что делать? Подчиниться генеральскому авторитету? Восстать ли против очевидной интриги, нелепости и глупости? Или уйти в низы народных масс и оттуда доказать еще раз, кто на самом деле революционер? Безусловно анархист выберет последнее. Так поступил и батько Махно. Властные верхи губят революцию, низы спасают ее, и скоро, скоро политическая „словопря“ расшибется о лавину партизанства или будет приведена им в надлежащий, революционный порядок»²⁰⁹¹, – писал Уранский. В том же номере свои статьи в защиту Махно, с открытым одобрением его действий, опубликовали Е. Габрилович и В. Бармаш²⁰⁹². Были опубликованы документы Махно и его штаба, подтверждавшие выступление махновцев против мятежа Григорьева и бескомпромиссную борьбу против белых²⁰⁹³. Эти заявления наглядно показывали большевикам опасность ВФАМ для их власти. Последовали репрессии.

29 июня в Москве открылся I Всероссийский съезд анархической молодежи, а на третий день, 1 июля, в 14.30 отряд ВЧК арестовал 23 его делегата, Анархистов посадили в подвал, где всего находилось 70–90 заключенных. 6 из них были вскоре освобождены, но оставшиеся 17, обвиненные «в активно недоброжелательном отношении к советской власти», были переведены в Бутырскую тюрьму²⁰⁹⁴.

Арестованные через МПКК направили письмо Кропоткину, призвав его присоединиться к протесту членов ВФАМ против антианархистских репрессий: «Мы протестуем против произвола и насилия „рабоче‑крестьянской“ власти над молодым поколением России и Украины. Будущее принадлежит нам, молодежи, и только мы всецело будем ответственны за судьбы народов России и Украины, и поэтому мы рассматриваем наш арест, как поступок варварский. Мы имеем право на свободное саморазвитие, а также на взаимопомощь и объединение с этой целью. Те, кто ставят нам препятствия в этом деле, тормозят дело умственного, культурного, и, в значительной мере, экономического прогресса. Горячо протестуя против разбойничьего к нам отношения „социалистического“ правительства, мы просим Вас, дорогой Петр Алексеевич, присоединить свой голос к нашему протесту»²⁰⁹⁵.

22 июля с призывом о помощи арестованным обратился в МПКК Аполлон Карелин, секретарь ВФАК, тесно связанной с ВФАМ²⁰⁹⁶. На этом, однако, репрессии против активистов молодежной анархистской организации не завершились. 8 ноября 1919 г. МЧК арестовала бывшего члена редакции уже закрытой «Жизни и творчества русской молодежи», известного поэта‑имажиниста В.Г. Шершеневича. Поскольку в своих показаниях он утверждал, что не имел контактов с анархистами с мая, и за него поручились ряд видных деятелей РКП(б), Шершеневич был освобожден, но дело против него не было официально прекращено даже во время пересмотра в 1958 г. Реабилитировали же Вадима Шершеневича только в 1998 г.²⁰⁹⁷

В регионах власти еще ранее препятствовали проведению мероприятий ВФАМ. Так, в конце марта 1919 г. в городе Рузаевка Пензенской губ. местная милиция срывала объявления о проведении собрания группы анархической молодежи, а затем закрыло его²⁰⁹⁸. В Осташкове руководитель уездного комитета РКП(б), действуя через Агентство Центропечати, запретил продажу «Жизни и творчества русской молодежи»²⁰⁹⁹.

Продолжали деятельность и анархо‑синдикалисты, в большинстве своем остававшиеся оппонентами большевиков. В августе‑октябре 1920 г. часть членов Секретариата Всероссийских конференций анархо‑синдикалистов (Г. Максимов, С. Маркус и Е. Ярчук) провозгласили создание Временного исполнительного бюро Российской конфедерации анархо‑синдикалистов (ВИБ РКАС). Стремясь установить координацию действий на местах анархо‑синдикалистских групп, Бюро начало рассылку на места циркулярных писем. 5 октября ВИБ выпустило обращение к анархо‑синдикалистским организациям по всей России и разослала им на обсуждение проект устава РКАС, готовясь к проведению учредительного съезда. Роль программы должны были сыграть резолюции, принятые в 1918 г. Первой и Второй Всероссийскими конференциями анархо‑синдикалистов. Этими документами предлагалось руководствоваться региональным организациям вплоть до проведения учредительного съезда. Констатируя нежелание многих анархистов поставить «на анархические рельсы» рабочие организации (ФЗК и профсоюзы), авторы заявления утверждали, что анархистское движение «приходит к одному общему знаменателю: к рабочему анархическому коммунизму в форме Анархо‑Синдикализма»²¹⁰⁰.

По данным ВЧК, летом 1920 – зимой 1921 гг. ВИБ РКАС рассылало своим активистам по местам циркулярные письма с рекомендациями по проведению работы с рабочими, крестьянами, молодежью и военнослужащими. Так, в одном из писем, копия которого датирована августом 1920 г., содержатся рекомендации по работе активистов РКАС в отделах внешкольного образования Наркомпроса. «Мы должны стремиться захватить эти отделы в свои руки»²¹⁰¹, – указывали члены ВИБ. Анархо‑синдикалист должен был стремиться занять должность заведующего таким отделом, чтобы затем набрать на работу своих единомышленников и поставить аппарат инструкторов под свой контроль. Затем предполагалось поставлять анархистскую литературу в библиотеки и избы‑читальни. Каждый инструктор должен был сплотить вокруг себя интересующихся анархизмом, объединяя их в группы и привлекая к работе РКАС. Устраиваясь на работу в тюремные библиотеки, следовало устанавливать связи анархистов‑заключенных с оставшимися на воле товарищами. Лекторы должны были проводить анархистские идеи в своих выступлениях, а при случае – специально читать лекции по анархизму, тут же на месте снабжая литературой всех интересующихся. Затем следовало как можно чаще посещать места, где люди проникались интересом к идеям безвластия. Итогом такой стратегии должно было стать создание федераций анархо‑синдикалистов разных уровней – от волости до губернии. В качестве социальной базы движения лидеры РКАС рассматривали сельских учителей²¹⁰². Анархо‑синдикалисты стали одними из первооткрывателей получившей широкую известность во II половине XX в. стратегии энтризма, предполагавшей внедрение леворадикальных активистов в государственные, политические и общественные организации с целью их использования для пропаганды собственных идей.

Особое внимание ВИБ предлагало сосредоточить на работе с красноармейцами. Так, в циркулярном письме от 11 октября 1920 г., оценивая опыт восстаний в Петрограде в конце февраля и 24–26 октября 1917 г., лидеры РКАС делали вывод о том, что и в будущем «успех анархо‑синдикалистической революции будет в большей степени зависеть от духа и настроения Красной армии, от ее отношения к начавшемуся движению»²¹⁰³. Сторонникам РКАС предлагалось приступить к пропаганде среди красноармейцев идей всестороннего превосходства «всеобщего вооружения трудящихся» над регулярной армией. С этой целью анархо‑синдикалисты, служившие в одних и тех же воинских частях, должны были объединяться, в зависимости от ситуации, в подпольные или легальные ячейки, соединяясь затем в федерации на уровне воинского соединения. Их основной задачей становилось проведение собеседований и, по возможности, лекций среди однополчан. Прилагались рекомендации по тематике таких занятий и списки литературы к каждой теме. Для более успешного решения пропагандистских задач ячейки должны были использовать энтристскую стратегию, стремясь к захвату «культурно‑просветительных красноармейских аппаратов». Кроме того, эти группы должны были стать чем‑то вроде профсоюза военнослужащих, активно участвуя в борьбе красноармейцев «за повседневные интересы», «за улучшение солдатского быта». Свою деятельность они должны были вести в контакте с анархо‑синдикалистской организацией данного региона²¹⁰⁴.

Отдельное циркулярное письмо было посвящено работе с молодежью, в том числе и с членами Российского коммунистического союза молодежи (РКСМ) – молодежной организации, подчиненной РКП(б). При каждой местной организации рекомендовалось создать автономную «секцию молодежи» с отделениями на предприятиях, в учреждениях и школах. Среди ее задач были: «по саморазвитию и духовному раскрепощению», пропаганда идей «свободной трудовой школы» и ее отделения от государства, «влияние на академическую жизнь». Главная задача деятельности молодых анархо‑синдикалистов заключалась в защите «повседневных интересов рабочей и учащейся молодежи». Они должны были посещать молодежные собрания, а также читать лекции по интересующим молодых людей вопросам, с обязательным обсуждением и дискуссиями. Рекомендовалось распропагандировать комсомольцев и через них вести работу внутри ячеек РКСМ вплоть до их перехода на анархические позиции или раскола²¹⁰⁵.

Кроме того, ВИБ поддерживало связь с КАУ «Набат»²¹⁰⁶. 21 ноября 1920 г. лидеры РКАС направили обращение к украинским товарищам. Отмечалась близость политической позиции организаций в области оценки государственно‑капиталистического строя в РСФСР и УССР. Также их сближала общая позиция по вопросу о роли рабоче‑крестьянских организаций как ячеек будущего анархо‑коммунистического общества. И наконец, они ориентировались на те же слои населения – рабочий класс, крестьянство, интеллигенцию. Исходя из этого, ВИБ предложило «набатовцам» объединение в рамках РКАС и рассмотреть этот вопрос на ближайшем съезде КАУ «Набат» в Харькове²¹⁰⁷.

Если анархо‑большевики в своей деятельности стремились оказывать поддержку РКП(б), становясь проводниками ее политики, то их оппоненты, оставаясь сторонниками легальной работы, действовали в рабочих организациях, стремясь через них инициировать массовое движение, основанное на либертарных принципах. Прежде всего они ориентировались на профсоюзы. Так, в Москве члены Московского союза анархистов‑синдикалистов‑коммунистов (МСАСК) и «Вольного голоса труда» вместе работали в профсоюзе пищевиков в Москве. С конца 1918 г. активист ВГТ Петров‑Павлов становится заведующим организационной комиссии этой организации. Его авторитет был настолько значителен, что в 1919–1921 гг. он трижды избирался в Моссовет как представитель профсоюза²¹⁰⁸.

На Всероссийском съезде пищевиков в начале января 1919 г. анархо‑синдикалистам удалось создать оппозиционную группу «федералистов», противостоявшую большинству, подконтрольному большевистским функционерам. В ее состав тогда вошли 11 чел. (1 анархо‑синдикалист, 1 левый эсер и 9 максималистов). Кроме того, среди делегатов были 1 анархист‑коммунист и 1 сочувствующий анархистам. «Федералисты» попытались исключить фракционно‑партийную борьбу и придать съезду исключительно деловой характер²¹⁰⁹.

Позднее объединенная фракция «федералистов», включавшая анархо‑синдикалистов, эсеров‑максималистов и сочувствующих им, продолжала участвовать в съездах пищевиков, используя их трибуну для пропаганды. Так, на II Всероссийском съезде работников пищевой промышленности (17–25 марта 1920 г.), они выступили с проектами резолюций²¹¹⁰, которые позднее были изданы в комплексе документов, обозначенных как резолюции группы анархо‑синдикалистов того же съезда²¹¹¹.

В частности, «федералисты» констатировали, что в условиях, когда государство превратилось в работодателя, оно не может объективно осуществлять функции охраны труда, которые постоянно нарушаются в форме увеличения рабочего дня под различными предлогами, применения сверхурочных работ, и наконец – внедрения тейлористских технологий. «Федералисты» предлагали ликвидировать Народный комиссариат социального обеспечения и передать полномочия по защите охраны труда Заводским комиссиям, независимым от государства и избираемым самими рабочими, а на более высоком уровне – конференциям их делегатов и находящимся под их контролем отделам охраны труда профсоюзов и их Центральных комитетов. Среди задач выборных органов предполагалось ввести борьбу «против применения буржуазно потовыжимательных премиальных систем оплаты труда, в частности тейлоризма»²¹¹².

Была предложена резолюция по тарифному вопросу, отстаивавшая уравнительный принцип заработной платы. Указывалось, что наличие экономически неравных групп в среде рабочего класса, обособленных друг от друга, дезорганизует солидарность в классовой борьбе. Вместе с тем многоразрядная система оплаты труда, заявляли анархо‑синдикалисты, создавала «группу привилегированных тунеядцев». Размер заработной платы они призывали рассчитывать от необходимого прожиточного минимума, определенного путем комплексных научных исследований. Одновременно авторы резолюции предлагали установить воспитание детей и содержание нетрудоспособных за общественный счет. В перспективе предполагалось и вовсе отменить заработную плату, перейдя к реализации коммунистического принципа «от каждого по силам, каждому по потребностям»²¹¹³.

Тезисы по организационному вопросу, выдвинутые федералистами для этого съезда в качестве проекта резолюции, предполагали реорганизацию профсоюза пищевиков на революционно‑синдикалистских принципах: «свободы, федерализма, когда каждая личность, входящая в союз, свободна, когда всякий союз, входящий в местную федерацию, не теряет своей независимости, когда, наконец, всякая местная федерация входящая в состав Всероссийской Федерации, точно так же остается свободной»²¹¹⁴. Предполагалось сделать профсоюз независимым от контроля РКП(б) и превратить в федерацию отраслевых секций, объединяющих фабзавкомы, которые должны были быть исполнительными органами общего собрания рабочих предприятия²¹¹⁵. Эта позиция совпадала с тезисами Г.П. Максимова «Задачи производственных союзов», зачитанных на том же съезде. Максимов развернул в своем докладе идеи установления «Индустриальной республики» – государственной модели, основанной на профсоюзной федерации, – переходной стадии к безгосударственной модели организации общества²¹¹⁶.

Наконец, «федералисты» предложили резолюцию, призывавшую к ликвидации большевистской диктатуры и установлению «вольно‑советского безвластного строя, федерации вольных советов, коммунализма», а также – восстановлению «всех гражданских свобод и гарантий»²¹¹⁷. Следует отметить, что в отличие от руководителей Советского государства уже в это время анархо‑синдикалисты выступили против предоставления концессий иностранным капиталистам на территории Советской России: «Съезд считает, что предоставление иностранному капиталу концессий есть факт регрессивный, а не прогрессивный, ведущий к укреплению капитализма, а потому призывает всех рабочих бороться против предоставления капиталистам концессий, которые в лице рабочего класса должны встретить не мирных овечек, а готовых сопротивляться борцов»²¹¹⁸.

Примеры стратегии, подобной той, которую использовали анархо‑синдикалисты для работы в профсоюзе пищевиков, можно обнаружить и в других случаях. Так, анархист Евдокимов возглавил фракцию беспартийных на чрезвычайном съезде представителей профсоюзов и фабзавкомов Брянского района, состоявшемся 28 апреля 1919 г. Большинством голосов этой фракции удалось провести свою резолюцию²¹¹⁹.

В то же время анархисты в различных регионах создают профсоюзные организации и вступают в уже действующие. Так, зимой 1919 г. КАУ «Набат» вела анархистскую пропаганду в ФЗК металлистов и профсоюзе булочников в Харькове. Кроме того, Марк Мрачный создал там же находившееся под влиянием анархистов Революционное бюро студентов²¹²⁰. Весной харьковские анархо‑синдикалисты ведут пропагандистскую работу среди харьковских металлистов²¹²¹. Тогда же 4 анархиста были избраны в Центральный совет профсоюзов Одессы, а другие вошли в правления профсоюза пекарей, портных, строителей и табачников. Кроме того, их представители, в том числе А.Г. Железняков, возглавили Союз работников водного транспорта²¹²². На 2‑ю конференцию представителей профессиональных союзов Карачевского района, прошедшую 8‑10 марта 1919 г., были избраны 3 анархиста и 5 сочувствующих из 134 делегатов²¹²³. По данным Петроградской ЧК на середину июля 1920 г., анархисты имели серьезное влияние в хлебопекарнях, на водном транспорте и в лесозаготовительных учреждениях²¹²⁴. В 1920–1921 гг. в Омске местная анархистская федерация вела работу в профсоюзе пищевой промышленности²¹²⁵. В Гомельской губ. анархисты в марте 1921 г. вели пропаганду среди рабочих стекольных заводов и спичечной фабрике, а один из них, К. Герасименко, весной того же года оставался представителем профсоюза рабочих и служащих химической промышленности в Губернском совете профсоюзов. В начале марта на стекольном и лесопильном заводе «Возрождение», где они пользовались влиянием, прошла забастовка²¹²⁶. На VI съезд профсоюзов Крыма в марте 1921 г. был избран один анархист²¹²⁷.

В 1919–1921 гг. анархисты активно разворачивают стачечную борьбу в защиту интересов рабочего класса против советской бюрократии. Так, в начале 1919 г. анархисты организовали ряд забастовок рабочих в Астрахани, Брянске, Москве, Петрограде, Рязани и Туле²¹²⁸. В июне анархисты становятся лидерами рабочих выступлений против большевистских властей в Клинцах. В июле они организовали митинги и забастовку на заводе РОПИТ в Одессе, добившись освобождения матросов‑анархистов из одесской тюрьмы²¹²⁹. В начале 1921 г. под руководством активистов анархистского движения рабочие в Людиново Брянской губ. захватили машиностроительный завод, провозгласив его «независимой коммуной». Поскольку выступление не имело поддержки вне города, губкому РКП(б) и президиуму Брянского губисполкома удалось договориться с рабочими об освобождении завода. Организаторы выступления вскоре были арестованы²¹³⁰.

Это далеко не все факты, но и они говорят за себя, свидетельствуя о том, что в данный период анархисты по‑прежнему рассматривали синдикалистскую работу в профсоюзном движении одним из основных направлений своей деятельности. Тем не менее они так и не создали либертарного профсоюзного объединения. Противоречие, выражавшееся в существовании широких самоорганизационных, самоуправленческих тенденций в социальных движениях, инстинктивного принятия рабочими и крестьянами анархистских лозунгов при отсутствии решающего влияния носителей этой идеологии, отметил Г.П. Максимов: «Примечательная особенность революции состояла в том, что, несмотря на скорее небольшое влияние анархистов в массах до ее начала, она с первых же шагов следовала анархистским курсом полной децентрализации; революционные органы, немедленно выведенные на авансцену ходом революции, были анархо‑синдикалистскими по своей сути. По своей природе они лучше всего подходили для скорейшего осуществления анархического идеала – Советы, фабрично‑заводские комитеты (фабзавкомы), крестьянские земельные комитеты, домовые комитеты и т. д. Внутренняя логика событий и рост этих организаций привели в ноябре (октябре) 1917 г. к временному свертыванию государства и потрясению самих основ капиталистической экономики»²¹³¹. По мнению Григория Максимова, отказ либертариев от создания анархо‑синдикалистских профсоюзов и их ориентация на работу в существующих организациях рабочих обернулись стратегическим поражением: «Отсутствие чисто революционных профсоюзов ускорило разрушение анархистского и синдикалистского движений. Разбросанные по большевистским профсоюзам, анархо‑синдикалистские силы оказались не в состоянии оказать сопротивление и были сравнены с землей железной политикой „диктатуры пролетариата“»²¹³². Трудно не согласиться с этим выводом, особенно если иметь в виду, что единственным примером массового анархистского движения в мировой истории являются анархо‑синдикалистские профсоюзные объединения.

Анархистам, придерживавшимся курса на легальную оппозиционную деятельность, удавалось избираться в Советы. Так, в январе 1919 г. один участник анархистского движения был выбран в Кронштадтский совет²¹³³. В феврале на последних многопартийных выборах в Сарапульский совет они завоевали 8 мест из 50²¹³⁴. Весной в Гомельский совет прошел анархист Анахим, а в президиум уездного Гомельского совета крестьянских депутатов – его товарищ по движению Н.И. Барабанов²¹³⁵. Тогда же анархистам удалось провести 19 депутатов в городской и районные Советы Одессы. В состав президиума Одесского горисполкома вошел их представитель А. Фельдман. Председателем исполкома горсовета Николаева становится анархист Ф. Соколов. В марте 7 активистов анархистского движения прошли на выборах на Всеукраинский съезд Советов²¹³⁶. На I Брянский губернский съезд Советов в марте 1920 г. был избран один анархист‑коммунист²¹³⁷.

Понимая невозможность провести анархистское большинство в Советы на полностью контролируемых РКП(б) выборах, в ряде случае анархисты агитировали за избрание беспартийных. Так иногда действовали активисты ВСАУ на выборах в Моссовет²¹³⁸. Последние случаи избрания анархистов в Советы прошли в 1921 г. Так, в апреле в Моссовет были избраны анархо‑синдикалисты К.А. Самарин (от 4‑го авторемонтного завода) и Н.И. Петров‑Павлов (от профсоюза пищевиков). Значительных, в условиях подавления политических свобод, успехов сумели добиться анархисты‑универсалисты. Депутатом от оптического завода был избран член секретариата ВСАУ Г. Якобсон, а от завода «Бромлей» – член секретариата ВСАУ В. Бармаш, на автомобильном бронированном заводе в Сокольниках – член МСАУ Сокол. В Сокольнический райсовет от того же предприятия прошел анархист‑универсалист Барковский²¹³⁹. Подобные примеры можно обнаружить и в регионах. Так, в ноябре 1921 г. в городской Совет Вологды были избраны 2 анархиста²¹⁴⁰.

Отмечаются и попытки вести агитационно‑пропагандистскую работу в воинских частях. Так, в мае 1920 г. ВЧК было перехвачено письмо красноармейца 10‑го инженерного батальона В. Смирнова к А. Карелину. Смирнов утверждал, что красноармейцы его батальона недовольны властью большевиков и готовы «прекратить всякие сношения с партией коммунистов». Он сообщал, что создал среди однополчан организацию, которая контролирует до 90 % бойцов и готова противодействовать репрессиям против анархистов‑красноармейцев «вплоть до вооруженного выступления»²¹⁴¹. «Ввиду разрыва с партией коммунистов поступает много заявлений от кр[асноармей]цев с желанием вступить в группу анархистов. Прием идет с тщательным обсуждением и некоторой подготовкой. К[расноармей]цы с необычайной энергией стараются осуществить на практике некоторые теоретические основы анархизма»²¹⁴², – писал Смирнов. Предполагалось издавать еженедельные журналы для пропаганды анархистских идей среди красноармейцев. Были даже собраны 70 тыс. руб. для устройства подпольной типографии²¹⁴³.

Такая деятельность была весьма опасна, о чем свидетельствует следующий случай. 17 марта 1921 г. сочувствовавший анархистам бывший депутат Петросовета С.И. Плетнев, красноармеец караульной роты дислоцированной в Москве автомотобригады, выступил с критикой доклада комиссара Островской на тему о международной политической ситуации. Выступая с анархистских позиций, Плетнев высказался о тяжелом материальном положении красноармейцев, централизации и ограничения политических свобод. Он потребовал свободы слова для левосоциалистических партий и открытия книжного магазина анархо‑синдикалистов «Голос труда», ранее закрытого чекистами. 25 марта за свое выступление Плетнев был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации²¹⁴⁴.

Но легальная деятельность не могла иметь слишком больших успехов в ситуации, когда репрессии прерывали успешные инициативы анархистов. Не только ВФАМ имела такую судьбу. Так, в январе 1919 г. в Москве были арестованы члены харьковской Федерации «Вольное братство» М. Булаев и В. Семенов²¹⁴⁵. В феврале, в ответ на выход резко критической, направленной против большевистской власти, статьи А. Барона, в Екатеринославе были арестованы 13 (по др. данным – 7) активистов КАУ. Одновременно здесь были запрещены митинги и любые публичные выступления анархистов, закрыты типография и газеты «Екатеринославский Набат» и «Набат». Одновременно в официальной советской печати была развернута кампания против КАУ. 9 марта чекисты закрыли легально издававшуюся газету «Харьковский Набат». 18 апреля ЧК разгромила клуб КАУ в Харькове, сожгла хранившуюся там анархистскую литературу и арестовала несколько анархистов по обвинению в подготовке вооруженного восстания и контрреволюционной агитации. Среди них был Г.П. Максимов, работавший здесь в профсоюзе металлистов. В апреле активисты КАУ были арестованы в Полтаве. Их литературу чекисты конфисковали. Такие же аресты с закрытием клуба прошли в Люботине²¹⁴⁶.

Аресту подвергались и анархисты, находившиеся в состоянии бездействия. Так, чекисты рапортовали, что в Гавриловом посаде Владимирской губ. была «арестована группа анархистов, которая в последнее время ничем себя не проявляла»²¹⁴⁷.

Весной 1919 г. был запрещен выход ряда анархистских изданий. Так, в апреле были закрыты издававшаяся Революционным союзом анархистов в Клинцах Черниговской губ. газета «Голос трудящихся» и ее клуб. Та же участь постигла Иваново‑Вознесенскую анархистскую газету «Бунтарь». В Москве был запрещен выход очередного номера печатного органа ВФАК – журнала «Вольная жизнь»²¹⁴⁸. В конце мая – июне были закрыты газеты «Елисаветградский Набат», «Одесский Набат» и «Харьковский Набат». В июне прошли аресты анархистов в Екатеринославе, Киеве, Одессе (40 активистов КАУ) и Харькове (13 активистов КАУ). В Елизаветграде был арестован Волин. В тех же городах конфисковывалась анархистская пресса²¹⁴⁹. В июле анархистов Кулешова и Хорькова арестовали в Брянске за распространение листовок и литературы с критикой политического курса РКП(б)²¹⁵⁰. В конце ноября были арестованы и направлены в Бутырскую тюрьму 5 брянских анархистов (среди них А. Евдокимов, Г. Трунов, Н. Токарев, Ф. Чмутов)²¹⁵¹. В начале декабря в Нижнем Новгороде чекисты арестовали и отправили в МЧК 6 анархистов. В то же время были арестованы несколько активистов анархистского движения в Иваново‑Вознесенске²¹⁵².

В начале февраля 1920 г. Особый отдел Западного фронта арестовал нескольких известных активистов анархистского движения²¹⁵³. В июне ВЦИК отклонил просьбу САСГТ о возобновлении издания газеты «Голос труда»²¹⁵⁴. В октябре 1920 г. по обвинению в связях с Н.И. Махно был арестован И.С. Блейхман, занимавший должность председателя одного из московских губернских отделов профсоюзов. Он был отправлен на принудительные работы на лесозаготовках, где тяжело заболел и в 1921 г. умер²¹⁵⁵. В том же году, после нескольких неудачных попыток ареста, без суда и следствия был расстрелян чекистами анархист Дивногоров – известный анархистский пропагандист, действовавший среди белорусских, российских и украинских крестьян, делегат беспартийной крестьянской конференции, проходившей в городе Новозыбкове Гомельской губ.²¹⁵⁶ В том же году аресты анархистов прошли в Брянской губ. Среди арестованных были А.А. Альтшуль, Т.И. Винокурова, В. Силаев, а также лидеры «Союза юных анархистов» Беляев и Лоскутов, лидер людиновских анархистов А. Дарочкин²¹⁵⁷. 20 января в Орле по обвинению в подпольной антисоветской деятельности была арестована группа из 15 анархистов (В.Г. Волдайс‑Жиличев, И.В. Губарев и др.)²¹⁵⁸.

Массовые аресты были проведены чекистами на Украине в ноябре 1920 г., во время операции по разгрому махновского движения. Украинские чекисты арестовали 346 чел. Среди них были члены махновской делегации, которая вела в Харькове переговоры с руководством УССР об автономии махновщины (А. Буданов, Д. Попов и др.), а также почти весь состав секретариата КАУ «Набат», киевские, полтавские, роменские и харьковские анархисты²¹⁵⁹.

1 декабря 1920 г. правительственный курс репрессий против анархистов и других оппозиционных левых сил был окончательно оформлен приказом по ВЧК. Предписывалось провести учет членов социалистических партий и анархистских организаций, изучать связи и знакомства каждого из них путем наблюдения и, наконец, – внедрить в их ряды свою агентуру. По сути, эти методы ничем не отличались от тех, которыми пользовалась полиция Российской империи. Готовились предпосылки для широкомасштабной расправы над политической оппозицией²¹⁶⁰. Вскоре, как реакция на эту директиву, происходит ограничение легальной деятельности анархистов в ряде регионов. Так, в декабре 1920 г. Симферопольская инициативная группа анархо‑синдикалистов, среди основателей которой был лояльный к большевикам командир крымских партизан А.В. Мокроусов, обратилась в Крымревком с предложением о разрешении легальной деятельности. Несмотря на то, что идейная платформа организации была вполне лояльна большевикам и даже, признавая неподготовленность широких слоев населения к анархии, предлагала советский строй в качестве переходного периода к анархическому коммунизму, предложение было отвергнуто²¹⁶¹.

1 марта 1921 г., в день начала Кронштадтского восстания, вышел циркуляр ВЧК, излагавший условия, на которых анархистам‑универалистам разрешалось сохранить легальный статус. Приведем их в полном варианте: «1) стоящие во главе лица известны по своему прошлому как лояльно настроенные к соввласти и далекие от подполья, 2) вся деятельность их ограничивается чтением таких авторов, как Кропоткин и др., и не выйдет из подобного круга при слабой нерабочей аудитории, 3) не будет никаких признаков антисоветской агитации, 4) не будет допущена абсолютно никакая деятельность среди крестьян и рабочих и из менее сознательных слоев пролетариата, 5) будет тщательно установлено наблюдение за жизнью федерации, ее связью с другими анархистами и неанархистскими группами, а также (последнее путем внешнего наблюдения) за всеми приезжающими анархистами»²¹⁶². Вместе с тем предписывалось, не легализуя формально организации ВСАУ, до поры до времени допускать их работу, наблюдая за ее активистами и регистрируя их. От обеспечения агентурой напрямую ставилась степень свободы деятельности. На открытые выступления предполагалось в обязательной форме командировать чекистов и активистов РКП(б), призванных играть роль оппонентов. В случае резкой критики правящей партии чекистам предписывалось немедленно указывать «на уклонение от основ их тактики»²¹⁶³. Как только ВСАУ завоевывало популярность, предписывалось немедленно пресекать ее деятельность: «Если в процессе их деятельности окажется, что их выступления привлекают много слушателей, то следует под тем или иным предлогом занимать их помещения, мотивируя это необходимостью для военных и других учреждений, дабы благовидно помешать их работе»²¹⁶⁴. Запрещались любые выступления анархистов в рабочих клубах²¹⁶⁵.

Этот документ обозначил стратегию, которая начала применяться по отношению ко всем анархистским организациям. Фактически анархистам предназначалась роль марионеточных организаций, находившихся под полным контролем спецслужб. Они были лишены права расширять круг сторонников и участвовать в рабочем и крестьянском движении, и при этом своим существованием доказывать иностранным революционерам отсутствие в СССР преследований политической оппозиции и наличие возможности для легальной деятельности оппозиции.

В условиях гражданской войны, оказавшись на территориях, контролируемых белогвардейцами и интервентами, анархисты становятся организаторами партизанского движения и подпольных групп. Так, анархисты сыграли большую роль в военных действиях против режима А.В. Колчака в Сибири. По оценкам А. Штырбула, численность участников партизанских и повстанческих движений, действовавших здесь в 1920 – первой половине 1921 гг. под руководством анархистов, составляла 20–45 тыс. чел.²¹⁶⁶ В сотрудничестве с ними на этом направлении были заинтересованы в большевики, тем более когда речь шла о наступлении белых в 1919 г.

Среди партизанских соединений, контролировавшихся анархистами, был отряд Ивана Панфиловича Новоселова (более 100 чел.), в июне 1919 г. соединившийся с партизанами Григория Федоровича Рогова²¹⁶⁷. Новоселовское подразделение выступало под черным флагом, а песня «Марш анархистов» стала его гимном²¹⁶⁸. 7 июля они совместно разгромили колчаковский гарнизон в селе Тогул Причернского края, а в середине октября соединились в одно подразделение и одержали победу в бою за село Сорокино. 4 ноября было взято село Дмитри‑Титовское под Барнаулом, а в конце ноября станция Баюнова Бийской ветки железной дороги. К этому времени соединения Рогова, контролировавшего 18 волостей, насчитывали около 10 тыс. чел. На занятой территории новоселовцы и роговцы вели пропаганду анархистских идей, критикуя политический курс РКП(б). Занимая радикально‑атеистическую позицию, партизаны‑анархисты громили церкви. Кроме того, Новоселов и Рогов конфисковали имущество у богатых крестьян, купцов и церкви, раздавая его бедноте. В своих выступлениях на митингах оба командира призывали к уничтожению государства, денег, экспроприации имущества «эксплуататоров», объединению в коммуны и трудовые федерации, налаживанию прямого продуктообмена между трудовыми коллективами рабочих и крестьянством. Последнее было весьма популярным среди крестьян лозунгом в период Гражданской войны. Новоселов сумел спропагандировать в анархистском духе другого партизанского командира – К. Кузнецова (Хмелева), в декабре 1919 г. возглавившего штаб Томской партизанской дивизии. С Роговым был связан и отряд анархиста Табашникова²¹⁶⁹.

Обычно на бойцов Рогова возлагают ответственность за погромы в Кузнецке, произошедшие в декабре 1919 г. Так, по мнению члена Сибревкома В.М. Косарева от 4 февраля 1920 г., написанного уже в то время, когда Рогов выступил против большевиков, были сожжены церкви и убито 400 чел.²¹⁷⁰ Между тем имеющиеся данные позволяют поставить под сомнение эти обвинения и как минимум более пристально изучить данную ситуацию. Так, исследователи И.А. Мангазеев и А.Ю. Федоров приводят данные о том, что в начале декабря в Кузнецке вспыхнуло восстание воинских частей, в результате которого были убиты несколько офицеров и разгромлена тюрьма. На свободу вышли заключенные. Для участия в грабежах в город съехались и некоторые жители из окрестных сел. Кроме того, в городе оказался отряд Толмачева, не имевший отношения к Рогову. Именно толмачевцы, а затем и бойцы подошедших частей Красной армии оказались причастны к погромам. В этой ситуации местный ревком, неспособный справиться с беспорядками, обратился к Рогову, бойцы которого вступили в город. Всего же роговцы расстреляли в Кузнецке лишь 12 чел. По воспоминаниям партизана Н.П. Баталова, Рогов предупредил своих бойцов, что виновные в грабежах будут расстреливаться²¹⁷¹. 21 декабря Рогов освободил Щегловск, сделав это еще за три дня до подхода частей Красной армии²¹⁷².

Довольно много анархистов было и среди командиров действовавшей в Степном Алтае партизанской армии Е.М. Мамонтова. Наиболее известны из них член Зиминского повстанческого штаба Царев, начальник штаба Северного фронта З.С. Воронов (Трунтов)²¹⁷³. В Восточной Сибири одним из самых известных партизанских лидеров был Н.А. Каландаришвили, ставший легендой среди сибирских партизан. Опираясь на поддержку местного населения, весной‑летом 1919 г. бойцы его отряда начали операции в Иркутской губ., пустив под откос 8 колчаковских эшелонов. В декабре в составе подразделения Каландаришвили, образовавшего собственный партизанский фронт, насчитывалось около 2 тыс. чел. Именно партизаны Каландаришвили, войдя 21 января в Иркутск, укрепили позиции местного большевистского ревкома, отстранившего от власти умеренно‑социалистический Политцентр. Его отряд защищал Иркутск от наступавших на город белых²¹⁷⁴.

В 1919 г. в Приленском крае действовал отряд бывшего подчиненного Каландаришвили, анархиста С.И. Карасева. На партизанском Шиткинском фронте сражались командиры‑анархисты Бусурманин, С. Дерюжкин и Я. Пепул. Летом‑осенью 1919 г. в Тулунском уезде Иркутской губ. вел боевые действия отряд анархиста Полина. Первое партизанское формирование в Бурятии основал анархист Балтахинов²¹⁷⁵. Многие из них входили в состав создаваемых партизанами чрезвычайных органов власти – повстанческих штабов и ревкомов²¹⁷⁶. В декабре 1919 г. анархисты приняли участие в организации антиколчаковсих восстаний в Иркутске и Томске. Их представитель входил в состав Томского ВРК²¹⁷⁷.

Приход к власти в Сибири большевиков после победа над Колчаком прошел при благожелательном нейтралитете или прямой поддержке партизанских командиров из числа анархистов. Так, еще в декабре 1919 г. Каландаришвили поддержал Советскую власть как политическую платформу объединенного партизанского движения. Также он выразил готовность подчиняться приказам Иркутского подпольного коммунистического штаба при условии согласия с ними бойцов своего отряда. Но и это не спасло харизматичного анархистского лидера от претензий и нападок со стороны большевистского руководства, добровольно признанного им же²¹⁷⁸.

В конце декабря 1919 г. Каландаришвили при поддержке партизан провозгласил себя главнокомандующим партизанских сил, действовавших в районе Иркутска. Но в ситуации, когда назревало антиколчаковское восстание в Иркутске и предстоящая борьба за власть с сибирскими эсерами, большевики не были настроены провоцировать анархистов и постарались замять конфликт²¹⁷⁹. Но на этом события не завершились.

21 января 1920 г. бойцы Каландаришвили по его приказу реквизировали 5 заводских лошадей на государственных конюшнях, а затем 36 бочонков масла в одном из магазинов. Иркутский Военно‑революционный комитет 22 января постановил расследовать эти случаи, вернуть лошадей и наказать виновных²¹⁸⁰. Было принято решение отстранить Каландаришвили с командных постов и «в случае его дальнейших дезорганизаторских действий арестовать и предать суду»²¹⁸¹. 31 января 1920 г. на его бойцов в ревком поступила жалоба от Иркутского продовольственного комитета. Утверждалось, что 7 января каландаришвилевцы реквизировали под расписку продовольствие «и другие материалы» на городских дровяных заимках. Вскоре партизаны захватили на той же заимке 31 воз сена, на сей раз не оставив бумаг со своими автографами²¹⁸².

9 февраля поступила жалоба на действия 1‑го эскадрона партизан, оставивших свою позицию. Каландаришвили в ответ на это приказал провинившемуся отряду отправиться на позицию и искупить вину, взяв на себя «самые опасные задачи». В противном случае он грозил эскадрону разоружением²¹⁸³. Бойцы в ответ на это заявили, что отказались выполнять заведомо преступный приказ. Проигноировав их предложение занять деревню Патронную, когда в ней был лишь небольшой отряд каппелевцев, им приказали атаковать ее после сосредоточения там 3‑тысячной группировки противника. При этом другие отряды красных были оставлены в тылу. Тогда бойцы заявили командиру эскадрона, анархисту Кожану, что наступление не имеет смысла и приведет лишь к большим потерям. В итоге было принято решение об отходе в Иркутск. Исходя из бессмысленности данного распоряжения, они обвиняли командира отряда, бывшего капитана Пальчикова, в предательстве. На следующий день, впрочем, эскадрон занял без боя Патронную и отбил ряд соседних деревень, захватив трофеи²¹⁸⁴.

Вскоре поступила жалоба от командиров интернациональных частей. 10 февраля венгерский отряд находился в деревне Пешки. Оказавшись без обоза, «интернационалисты» безуспешно пытались найти продукты в окрестных разоренных деревнях. Отчаявшись реквизировать продовольствие, они обратились за съестными припасы к проходившему мимо отряду Каландаришвили, на что партизаны «ответили ироническим отказом». В итоге незадачливые мадьярские бойцы, предпочитавшие выступать в поход без обоза, вынуждены были вернуться в Иркутск²¹⁸⁵.

12 февраля последовала жалоба начальника Конной разведки 2‑го Конного Советского полка, сообщившего, что 13 февраля бойцы Каландаришвили на его глазах производили обыски в деревне Грудининой, якобы разыскивая деньги. Разделив продукты, хранившиеся на двух подводах сопровождаемого разведчиками обоза 1‑й пехотной дивизии, они начали избивать находившихся в селе пленных колчаковских офицеров²¹⁸⁶.

14 февраля командарм Зверев, обвинив партизан Нестора Каландаришвили в расхищении продовольствия других советских частей, обратился к Иркутскому ревкому с требованием «принять самые строгие и репрессивные меры наказания ко всему отряду Каландаришвили, в особенности к командному составу»²¹⁸⁷. Ревком отреагировал на это, постановив разоружить данное партизанское соединение, арестовать и подвергнуть суду ревтрибунала его командный состав, конфисковать имущество. Сопротивляющихся предлагалось расстреливать²¹⁸⁸.

В итоге Центросовет Северо‑Восточного фронта поручил командующему фронтом большевику Д.Е. Звереву разоружить отряд Каландаришвили. Но в поддержку популярного командира выступили Верхоленский совет, Качугский ревком и Окинский добровольческий полк. Вполне возможен был вооруженный конфликт и восстание Каландаришвили, который мог бы стать настоящим сибирским Махно. Но конфликт вновь замяли.

В результате знаменитый партизанский командир оказался не годен на роль вождя народного восстания, предпочтя военную карьеру. Он стал красным командиром, возглавив отряд, вошедший в состав Красной армии и состоявший из двух полков (1‑го Таежного и 1‑го Кавказского). В феврале 1921 г. в районе Верхоленска Каландаришвили разбил отряд каппелевцев²¹⁸⁹. Но все же долгое время он оставался анархистом. Весной 1920 г. Каландаришвили выступил инициатором Сибирского съезда анархистов, работу по организации которого развернули Омская и Иркутская федерации. Столкнувшись с анархистской деятельностью популярного красного командира, командование 1 мая отправило его отряд на Дальний Восток для борьбы против войск атамана Г.М. Семенова. Успехи в военной карьере сделали свое дело, и 15 января 1921 г., Каландаришвили вступил в РКП(б), пополнив число ренегатов²¹⁹⁰.

На Дальнем Востоке также проявлялось сильное влияние анархистов в партизанском движении. По данным Ермакова, прежде всего это относится к отрядам Богданова, Иванова, Паутова, Перцевого, Савицкого, Туманова, Шевченко, Шевчука и др.²¹⁹¹ Не входивший в какие‑либо организации, но называвший себя анархистом Я.И. Тряпицын, с ноября 1919 г. входил в Военно‑революционный штаб партизанских отрядов и революционных организаций Хабаровского и Николаевского районов. Затем он становится командующим Нижнеамурской партизанско‑повстанческой армии, с января 1920 г. преобразованная в Красную армию Николаевского фронта. Один из полков этой армии получил название анархо‑коммунистического. Анархисты также заняли посты руководителей военного трибунала, следственной и реквизиционной комиссий. После взятия партизанами Николаевска‑на‑Амуре попытка эсеров‑максималистов установить коалиционную власть леворадикальных сил, включая анархистов, большевиков и ССРМ, не удалась. В этом районе была установлена Советская власть во главе с Исполкомом, подконтрольным большевикам. Коалиционным был и состав Военно‑революционного штаба, получившего всю полноту власти на Сахалине и в районе устья Амура. Хотя он и возглавлялся Тряпицыным, но состоял из двух большевиков, максималистки и беспартийного²¹⁹².

Партизанская деятельность на территории Крыма, направленная против белых, также связана в значительной степени с анархистами. Так, в августе 1920 г. действовавшие здесь «красно‑зеленые» партизанские отряды были объединены под командованием анархиста А. Мокроусова, тайно высаженного с корабля на территории полустрова в составе группы подпольщиков, в которую входили 3 анархиста и 7 большевиков²¹⁹³.

Похожая ситуация складывается и на Украине, где уже зимой‑весной 1919 г., в условиях совместной борьбы против белых и интервентов, образовался блок левых сил, что отразилось на составе ревкомов. Так, в начале апреля анархист Улановский становится членом Объединенного ревкома Одессы. В начале апреля анархистские отряды участвовали в одесском восстании против интервентов и белогвардейцев. В феврале 1919 г. в состав Объединенного ревкома в Николаеве вошел анархист Ф. Соколов. 25 апреля анархо‑синдикалист С.Д. Аносов был избран главой ВРК Херсона²¹⁹⁴.

По мере установления контроля над захваченными в боях с белыми и национальными правительствами территориями большевики отказываются от любой коалиции с анархистами и др. союзниками из леворадикального лагеря, используя их исключительно на технических постах. «Особенность деятельности анархистских организаций на оккупированных территориях Беларуси в 1918 – начале 1919 гг. заключалась в том, что здесь все левые элементы были принуждены к солидарным действиям перед лицом иностранной оккупации и окрепшей под ее покровительством внутренней реакции. Но эта ситуация, несколько отличавшаяся от положения дел на свободной советской территории, была временной»²¹⁹⁵, – объясняет мотивы действий большевиков Ю. Глушаков. Так, например, в январе 1919 г. руководители гомельских большевиков сформировали новый Президиум ревкома, состоявший теперь из одних членов РКП(б)²¹⁹⁶.

Ответом на монополизацию большевиками власти, преследование противостоявших им анархистских командиров, проведение политики «военного коммунизма» стали повстанческие движения, во главе которых вставали популярные среди крестьян и партизан анархистские командиры.

Так, в отличие от Каландаришвили, радикальным и последовательным анархистом среди партизанских командиров Сибири оставался Новоселов, открыто заявлявший о готовности продолжать борьбу до полной ликвидации «всякой власти» и достижения анархического коммунизма. Его идеи оказали влияние на позицию Рогова²¹⁹⁷. Возвращение в Сибирь Советской власти, на сей раз не имевшей никакого сходства с теми революционными порядками, которые действовали до прихода к власти белых, стали шоком для большинства анархистов. Советы, штабы и ревкомы, избранные повстанцами, распускались. Их место занимали назначенцы, среди которых было немало бывших колчаковских офицеров и чиновников. Партизанские отряды ликвидировались или превращались в регулярные воинские части, включавшиеся в состав РККА. На освобожденных партизанами территориях внедрялась однопартийная диктатура, бюрократические и централистские порядки, всевластие органов чрезвычайной власти и ВЧК. Многие популярные командиры, не только близкие к анархистам, подверглись репрессиям. Среди них – А.Д. Кравченко, П.К. Лубков, Е.М. Мамонтов, И.П. Новоселов, Г.Ф. Рогов, И.Я. Третьяк. После освобождения многие из них отказались от занятия ответственных постов в новом управленческом аппарате Сибири²¹⁹⁸. Удобным поводом для расправы стали слухи о виновности роговцев в грабежах. В конце декабря 1919 г. Рогов был арестован, а его бойцы разоружены и фактически переведены на положение военнопленных. Вскоре его освободили, да еще и предложили ответственное место в Барнаульской ЧК, от которого он отказался²¹⁹⁹. Фактически функционеры РКП(б) и командование РККА, использовав партизан в своих интересах, пытались избавиться от них, как слишком самостоятельных и плохо контролируемых союзников. Разочарованные в результатах своей борьбы, они стали ядром повстанческих антибольшевистских движений в Сибири.

В мае‑июне 1920 г. в ответ на новую политическую реальность анархисты во главе с бежавшим из застенков Новониколаевской ЧК Новоселовым развернули пропаганду среди крестьян, бывших партизан и бойцов РККА в Причернском крае Алтая. Особенно значительное влияние они обращали на красноармейцев Горно‑Алтайской партизанской дивизии и 1‑го Бийского кавполка, ранее сражавшихся под началом Рогова и Третьяка. Выдвигались лозунги сохранения выборности командного состава, автономии партизанских отрядов, подвергался критике политический курс РКП(б). По инициативе Новоселова была образована подпольная Алтайская федерация анархистов (АФА), имевшая разветвленную сеть ячеек в сельской местности и свою агентуру среди частей РККА, ЧК, милиции и даже в ячейках партии большевиков. Ее влияние распространялось на Алтайскую (Барнаульский, Бийский, Горно‑Алтайский, Каменский уезды) и Томскую губ. (Кузнецкий, Мариинский, Новониколаевский, Щегловский уезды). Организованная анархистами и бывшими партизанами кампания протеста привела к освобождению Рогова после 2‑месячного заключения²²⁰⁰.

1 мая сосредоточенные в районе его родного села Жуланиха партизаны провели массовый митинг протеста, подняв черные знамена. 3–4 мая они начали боевые действия, захватив ряд населенных пунктов. Восстание охватило северо‑восточную часть Барнаульского уезда, а также граничащие с ней части Бийского, Кузнецкого и Новониколаевского уездов. В Семипалатинске под влиянием этих событий начали дезертировать с оружием в руках красноармейцы. Повстанцы разгоняли ревкомы и подконтрольные им Советы, милицию, уничтожали официальную документацию. Убивали они и наиболее одиозных, с точки зрения анархистов, представителей власти. Репрессиям подвергались и др. категории населения, относимые к эксплуататорам: бывшие участники карательных операций колчаковцев, священники, спекулянты. Партизанская армия Новоселова и Рогова за несколько дней выросла до 1–2 тыс. чел.²²⁰¹

О своей готовности перейти на сторону роговцев‑новоселовцев или самораспуститься заявляли многие воинские части. Социальной базой движения стало бедное и среднее крестьянство, дезертиры и бывшие партизаны. Даже милиционеры часто присоединялись к восставшим. Состоятельные же верхи деревни, так называемые «кулаки», Новоселова и Рогова не поддержали, что подчеркивали даже официозные большевистские журналисты, писавшие о восстании. Напротив, повстанцы громили их хозяйства и делили имущество между крестьянами. Штырбул указывает, что алтайские анархисты допускали на подконтрольных им территориях свободное самогоноварение и свободную торговлю²²⁰². Между тем так называемая свободная торговля означала ни что иное, как обмен сельскохозяйственной продукции на изделия кустарей и промышленных предприятий. Без продажи или обмена своей продукции любой крестьянин, тем более малоимущий, вряд ли смог бы прожить и прокормить семью. Ведь, в отличие от рабочего, он не получал заработную плату и паек. Ну а самогоноварение настолько традиционно для сельской местности во многих странах и так много всемирно известных напитков выросло из этого явления, что странно было вообще препятствовать такому виду деятельности. Тем более что анархисты никогда не поддерживали винную монополию государства, из которой исходят подобные запреты.

Анархистская идеология восстания отразилась и в программных документах и листовках алтайских повстанцев, входивших в армию Е.Ф. Рогова. Их авторы прямо провозглашали борьбу за «вольные трудовые федерации», «анархию» и «безвластие»²²⁰³. Два воззвания Боевой комиссии АФА (май 1920 г.), подписанные лидерами «роговщины» Габовым, Леоновым, Новоселовым, Роговым и Сизиковым, отрицали власть, собственность и религию, а также выдвигали анархистские лозунги социальной революции, ликвидации всех государственных учреждений («ревкомы, советы, комиссар[иат]ы и лесничества»). Их место должно было занять «самоуправление самого народа на местах»²²⁰⁴. «В дела деревни никто не должен ввязываться, кроме вас самих. Также и в дела фабрик и заводов, то же самое, никто не имеет права ввязываться, кроме самих рабочих»²²⁰⁵. Изданное 11 мая того же года обращение АФА к крестьянам, подписанное Леоновым и Роговым, провозглашало: «Долой всякую власть! Да здравствует анархия, как мать порядка»²²⁰⁶. Предполагалось, что вольные коммуны наладят свободный продуктообмен трудовых коллективов промышленных предприятий с крестьянами. АФА призывала к замене регулярной армии всеобщим вооружением трудящихся – крестьян и рабочих. При этом, в отличие от многих вожаков крестьянских восстаний того времени, Новоселов одобрял создание большевиками сельскохозяйственных коммун в деревнях²²⁰⁷. В воззвании, обращенном к членам РКП(б), которых повстанцы‑анархисты называли «политическими коммунистами», боевая комиссия Алтайской федерации анархистов провозглашала лозунг: «давайте бороться с общим врагом за свободную коммуну с лжекоммунистами»²²⁰⁸.

3 июля, после упорных боев, Рогов, скрывавшийся с группой соратников в тайге, был выдан «кулаком» Е. Тагильцевым и убит красными. По другой версии, он покончил жизнь самоубийством, будучи ранен в ногу в последнем бою. Отряд Новоселова отступил в Яминскую волость Бийского уезда. Потерпев поражение в боях в августе 1920 г., он отступил в Кузнецкий уезд, где организовал экспроприацию Салаирского кожевенного завода. 3 сентября выросший до 400 чел. отряд Новоселова занял Гурьевский завод, разоружив милицию и рабочий отряд. Но уже в сентябре новоселовцы были разбиты в двух боях. Сам Новоселов с маленькой группой повстанцев ушел в тайгу²²⁰⁹.

Но он не собирался сдаваться и уже 17–18 января 1921 г. вместе с анархистом П. Леоновым выступил вожаком нового крестьянского восстания в Причернском крае, охватившего 16 волостей Алтайской губ. Начав с разоружения 26‑го кавалерийского полка, повстанцы создали штаб в селе Сорокино и благодаря мобилизации собрали под свои знамена до 10 тыс. бойцов. Но этот раз, по данным Штырбула, он действовал в союзе с эсеровским Сибирским крестьянским союзом, в составе которого были и бывшие колчаковские офицеры. В январе части красных разбили повстанцев, а в течение февраля восстание было подавлено²²¹⁰.

Новоселов продолжил партизанские рейды на границах Алтайской и Томской губ. В июле его отряд насчитывал 83 чел. В это время Новоселов вновь выпускает анархистские воззвания, призывая ниспровергнуть любую власть, выступает против продразверстки и налогов. В октябре новоселовцы распространили свое влияние на 9 волостей Кузнецкого уезда. После мобилизации повстанческая армия выросла до 1,5 тыс. чел., но вскоре вновь была разбита. В январе 1922 г. от отряда Новоселова остались лишь 9 чел. Вскоре непримиримый партизанский командир ушел в тайгу. Его дальнейшая судьба неизвестна. По одной из версий, в октябре 1923 г. он примкнул к маленькому отряду Барышникова, бывшего соратника по восстанию 1920 г.²²¹¹

Вспоминая судьбу Нестора Каландаришвили, невольно задаешься вопросом, не сложилась бы она так же, как судьбы Новоселова и Рогова, в том случае, если бы командование разоружило его отряд и осуществило против его бойцов все запланированные репрессивные меры? Мы полагаем, это было бы весьма вероятно.

Восстанием Новоселова и Рогова не ограничивается история анархистского повстанчества против большевистской диктатуры в Сибири. Так, в 1920–1921 гг. на границе Томской и Алтайской губ. вел партизанскую войну отряд анархиста Табачникова. В начале 1921 г. он насчитывал 150 чел. и в октябре того же года был окончательно разгромлен отрядами ЧОН²²¹².

Если роговщину можно рассматривать как наиболее радикальное народное движение, выступавшее под анархистскими лозунгами во время Гражданской войны, то наиболее массовым народным движением 1919–1921 гг., во главе которого стояли анархисты, следует считать махновщину. С самого начала 1919 г. у повстанцев Гуляйпольского «вольного района» устанавливаются не самые лучшие отношения с большевиками. Так, в январе большевистские командиры на Екатеринославщине и под Юзовкой начинают разоружать махновские отряды. В ответ отряд Махно разогнал большевистский штаб и освободил арестованных бойцов из отряда П. Петренко²²¹³. Между тем вряд ли отношение большевиков к Махно в этот период отличалось от позиции, занятой ими по отношению к другим анархистским отрядам. Так, 2 января анархистский полк М. Черняка из 800 чел., входивший в состав РККА, выбил войска УНР из Харькова. После этого красное командование объявило его мятежником, обвинив в экспроприациях и попытках создания альтернативной власти, а затем разоружило это подразделение. Часть его бойцов, однако, успела уйти к Махно²²¹⁴.

К середине января под командованием Н.И. Махно насчитывалось 20 тыс. повстанцев. Его войска контролировали обширный район от Днепра до Черного моря. За несколько месяцев силы повстанческой армии выросли во много раз. К 7 мая махновские части насчитывали 50 тыс. чел. Из них около 30 тыс. составлял безоружный резерв. К этому времени территория махновщины охватывала 72 волости от Александровска до Мариуполя²²¹⁵.

Это движение было по преимуществу крестьянским. Между тем, по данным В. Савченко, по социальному составу руководство махновцев за все время существования движения было преимущественно рабочим. До 70 % из махновских командиров и лидеров составляли рабочие и ремесленники, не связанные либо мало связанные с сельским населением²²¹⁶. Махновщина была интернациональной по своему составу при преобладании в ее рядах украинцев, выходцев из Екатеринославщины, Донбасса, Приазовья и Таврии. Такая ситуация была обусловлена региональной спецификой. Но среди бойцов махновской армии было немало русских, евреев, болгар и греков. Жители греческих сел даже сформировали два боеспособных полка, действовавших в Революционной повстанческой армии Украины (РПАУ) в 1919–1920 гг.²²¹⁷ Махно и его командиры на протяжении всей истории движения активно противодействовали антисемитизму, в то время как целые части Красной армии организовывали на Украине еврейские погромы. Так, известен факт расстрела по приказу Махно виновных в еврейском погроме в колонии Горькой, произошедшего в ночь с 11 на 12 мая 1919 г.²²¹⁸

Необходимость обороны освобожденного района от войск УНР, белогвардейцев и интервентов привела к объединению повстанческих отрядов в единую армию, сочетавшую принципы анархистской организации (выборность командиров, добровольность) с сильными элементами централизации (оперативное подчинение единому штабу во главе с Н. Махно и В. Белашом). Таковы были решения, принятые съездом делегатов партизанских отрядов на станции Пологи (3–4 января 1919 г.)²²¹⁹.

На первое место в политической жизни махновского «освобожденного района» выходят повстанческие части, которые постепенно передают управление свободно избранным волостным и уездным Советам. Власть в Гуляй‑Поле принадлежала волостному Совету рабочих и крестьянских депутатов, находившемуся под влиянием Гуляйпольского союза анархистов. В феврале 1919 г. И. Тарасюк основал здесь группу, входившую в состав «Набата» и издававшую газету «Гуляйпольский набат». Роль органов, контролирующих Совет, играли местные профсоюзы, ФЗК и сельский сход²²²⁰.

Принимая те или иные решения, Махно находился в зависимости от своих командиров, в основном входивших в Гуляйпольский союз анархистов. Этот факт подробно осветил в своем исследовании А.В. Шубин, показавший и основные группировки командного состава, влиявшие на Махно²²²¹. Зависел он, безусловно, и от своей социальной базы. В силу этого далеко не все решения о политическом курсе движения, в том числе и о союзах с красными, зависели исключительно от его воли. Между тем сам Махно и его штаб были вынуждены выполнять функции, которые никак не были связаны с военными действиями. Так, например, А. Шубин приводит факт выделения им денег на выплату заработной платы железнодорожникам, обратившимся к комбригу за социальной помощью²²²². Но командование махновской бригады, а впоследствии и РПАУ, стремилось опираться на регулярно созываемое представительство населения контролируемой территории, согласуя с ним решения по вопросам гражданского управления. Речь идет о трех съездах рабочих, крестьян и фронтовиков‑повстанцев, проведенных 23 января, 12 февраля и 10 апреля 1919 г. В каждом из них принимали участие представители от 72 до 350 волостей Екатеринославской и Таврической губ. Планировалось провести и IV съезд, так и не состоявшийся, но запланированный на 15 июня 1919 г. Эти органы принимали решение о мобилизации в махновскую армию, утверждали политическую программу движения (например – выдвинули лозунг «вольных беспартийных Советов»), принимали меры по снабжению армии, и наконец – избрали районный Военно‑Революционный совет (ВРС) в составе 7 анархистов, 3 левых эсеров, 2 большевиков и 1 сочувствующего РКП(б). ВРС фактически был исполнительным органом, располагавшим между съездами широкими полномочиями, связанными с принятием решений по политическим, социально‑экономическим и даже культурно‑просветительским вопросам. Последние находились в ведении Культурно‑просветительного отдела ВРС, состоявшего из прибывших в Гуляй‑Поле анархистов и левых эсеров²²²³. Пол Аврич оценивал ВРС, как «свободно установленное правительство» махновского движения²²²⁴.

Не забывали украинские анархисты и о проведении в жизнь анархо‑коммунистических идей в возможном в тот момент масштабе. Так, зимой 1919 г. на Украине анархисты и махновцы создали вольные сельскохозяйственные коммуны в Гуляй‑Поле, Новоспасовке, а также под Одессой и под Харьковом²²²⁵.

26 января состоялась встреча Н.И. Махно и командира 1‑й Заднепровской дивизией РККА П.И. Дыбенко. Войдя в качестве 3‑й революционно‑повстанческой бригады в состав дивизии, махновцы получили помощь оружием. При этом они сохраняли автономную организацию, символику (черные флаги) и командный состав. Благодаря военной помощи они перешли в наступление, отбив у белых войск генерала Деникина Александровск, Бахмут, Гришино, Орехово и ряд других населенных пунктов. В марте и апреле бригада Махно дважды взяла Мариуполь, в мае – Волноваху и Бердянск²²²⁶.

Значительное влияние на развитие идеологии махновского движения постепенно получает КАУ «Набат». Весной 1919 г., в момент наибольшего роста своего влияния, эта организация насчитывала более 500 членов и несколько десятков тысяч сочувствующих. В январе‑апреле 1919 г. силами КАУ была создана Конфедерация молодежных анархистских организаций Украины «Набат», включавшая 6 групп в различных городах. Секретариат КАУ взял курс на объединение анархистского движения на территории бывшей Российской империи. Весной 1919 г. было создано Российское бюро КАУ «Набат». «Набатовскую» платформу поддержали анархистские организации Владимирской, Костромской и Нижегородской губ., а также Иваново‑Вознесенска, Суздаля и Олонца²²²⁷. В январе 1919 г. представитель Махно, В. Белаш, установил контакты с Секретариатом КАУ. С этого момента «набатовцы» оказывают идеологическую поддержку движению²²²⁸.

2‑7 апреля 1919 г. прошел съезд КАУ в Елизаветграде. Были представлены делегаты из 9 городов, представлявшие 26 организаций. Они переизбрали Секретариат, в состав которого теперь вошли А. Барон, В. Волин, И. Готман и Я. Суховольский²²²⁹. В июне, после объявления Махно вне закона и успешного наступления белых на Украине и Юге России, Секретариат «Набата» разделился. Мрачный был направлен вести революционную работу на Урале, но первоначально отправился в Москву с целью создания Всероссийской конфедерации «Набат» и созыва для этого Всероссийского съезда анархистов. Здесь, совместно с А. Бароном и Н. Петровым‑Павловым, он создал Рабочий союз анархистов «Набат» (РСА)²²³⁰, выпустивший три номера газеты «Московский Набат». К сотрудничеству в этом издании были привлечены также А. Атабекян, Г. Максимов и Н. Музиль.

В своих газетах и листовках «набатовцы» апеллировали к творчеству трудящихся, их самоорганизации, призывая созывать «съезды от рабочих организаций и крестьян»²²³¹ с целью регулирования экономической жизни общества²²³². С мая 1919 г. «Набат» установил связь с махновским движением. Произошло объединение гуляйпольских «набатовцев» с Гуляйпольской группой анархистов‑коммунистов²²³³. Активисты КАУ (В.М. Волин, П.А. Аршинов и др.) вскоре заняли ключевые посты в высших политических структурах РПАУ – ВРС и Культпросветотделе. Аршинов и Волин в различные периоды истории движения редактировали печатный орган махновцев – газету «Путь к свободе»²²³⁴. В марте 1920 г. совещание активных работников КАУ приняло решение содействовать укреплению анархистского влияния в рядах махновской армии, подчеркивая близость их лозунгов идеям анархизма²²³⁵, хотя позже последовал разрыв «набатовцев» с Н.И. Махно.

В программных документах, публицистических, теоретических и пропагандистских работах участников махновского движения проводились лозунги «анархической коммуны», «безвластных Советов» («не властных», а «совещательно‑исполнительных» органов), «безвластного советского строя», «безвластной трудовой федерации»²²³⁶ и т. п. Так, уже в начале 1919 г. в совместном воззвании Гуляйпольской группы анархистов «Набат» и исполкома ВРС Гуляйпольского района был провозглашен лозунг: «Да здравствует свободная безвластная анархическая коммуна»²²³⁷.

Между тем первоначально предлагавшиеся лидерами махновщины планы преобразований были продиктованы поиском их представителями социальной базы, крестьянства, альтернатив политике «военного коммунизма». Так, в резолюциях «2‑го съезда фронтовиков, повстанцев, рабочих и крестьянских Советов, отделов и подотделов военно‑революционного штаба Гуляйпольского района» от 15–16 февраля 1919 г. выдвигались требования созвать «свободно избранные рабоче‑крестьянские Советы», а также предоставить демократические свободы сторонникам революции²²³⁸. В аграрной сфере провозглашалась социализация земли с бесплатной передачей ее «в пользование трудового крестьянства Украины», при распределении «по норме уравнительно‑трудовой»²²³⁹. Предполагалось, что в результате этих мер получат распространение коллективные хозяйства, материальную помощь которым окажут земельные комитеты и Советы²²⁴⁰.

10 апреля III районный съезд представителей волостей и уездов Екатеринославской губ., повстанческих и фронтовых частей, принял резолюцию в поддержку Махно, вступившего в то время в конфликт с большевиками. Съезд выразил протест против захвата «власти политической партией коммунистов‑большевиков», «против реакционных приемов большевистской власти, проводимых комиссарами и агентами чрезвычаек, расстреливающих крестьян, рабочих и повстанцев под разными предлогами». Политику РКП(б) делегаты определили как «преступную по отношению к социальной революции и трудящимся массам». Были сформулированы программные лозунги махновщины: «Мы требуем правильного и свободного выборного начала… Мы требуем социализации земли, фабрик и заводов… Мы требуем изменения в корне продовольственной политики, замены реквизиционного отряда правильной системой товарообмена между городом и деревней и насаждения широкой сети обществ потребителей и кооперативов и полного упразднения частной торговли… Требуем полной свободы слова, печати, собраний всем политическим левым течениям»²²⁴¹.

В этом документе были выражены многие лозунги, ставшие характерными для антибольшевистских народных движений 1919–1921 гг.: ликвидация ВЧК; свобода слова для анархистов и левых социалистических партий; свобода выборов в Советы; замена осуществляемых продотрядами реквизиций сельскохозяйственной продукции «правильной системой товарообмена между городом и деревней». Вместе с тем документ содержал требования, имевшие анархо‑коммунистическую окраску: замена всех чиновников‑назначенцев свободно избранными представителями населения; социализация промышленных предприятий; создание широкой сети кооперативов для товарообмена; полное упразднение частной торговли²²⁴². В 1921 г. часть из лозунгов, близких III съезду «вольного района», выдвинут матросы и рабочие Кронштадта, восставшие против диктатуры РКП(б).

Но в еще большей степени требования восставшего в 1921 г. Кронштадта предвосхитили организаторы восстания матросов флотского полуэкипажа, вспыхнувшего весной 1919 г. в Николаеве, на юге Украины. В состав этой воинской части входили 1,5 тыс. чел. Выдвинув на митинге список требований, матросы привлекли на свою сторону городскую милицию, караульный батальон и даже часть «спартаковцев» – бойцов из числа бывших германских и австро‑венгерских военнопленных. Общая численность восставших достигла 5 тыс. чел. Повстанцы разгромили местную ЧК, расстреляв ее председателя и нескольких руководителей. Был арестован и ряд видных местных чиновников. Начальником гарнизона восставшие избрали беспартийного матроса Проскуренко. Анархисты сыграли ведущую роль в этом выступлении, наладив выпуск печатного органа повстанцев – газеты «Свободное слово красного моряка». Комендантом города был назначен матрос‑анархист Евграфов²²⁴³.

При этом повстанцы заявили несколько иную политическую позицию, которая, впрочем, не противоречила неприятию политических партий, столь свойственному участникам анархистского движения: «Мы честно, открыто заявляем, что мы – беспартийные и независимые ни от какой партии социалисты. […] Мы враги партийной узости, партийной замкнутости, крайних политических течений, губящих нашу родину, и неправды»²²⁴⁴. Повстанцы требовали: полновластия Советов и их перевыборов на свободных и равных для всех трудящихся условиях при пропорциональном представительстве; полной свободы предвыборной агитации при восстановлении политических и гражданских прав и свобод; полной свободы деятельности для всех политических партий, «стоящих на платформе Советской власти»; роспуска ВЧК на территории УССР; сокращения бюрократического аппарата при установлении выборности ответственных советских работников; и наконец – отмены продразверстки, введенной на Украине 1 апреля 1919 г.²²⁴⁵

Вскоре в городе установилось двоевластие восставших и освобожденных «спартаковцами» большевиков. Ситуацию изменило восстание Н. Григорьева, бывшего петлюровского командира, ставшего комбригом, а затем и комдивом Красной армии. Восставшие, солидаризировавшись с РКП(б), направили против григорьевцев отряд Евграфова, немедленно перешедший на сторону мятежников, а впоследствии примкнувший к махновцам. Восстание в Николаеве, продержавшись всего четыре дня, было подавлено²²⁴⁶.

Вскоре Махно начинает противодействовать репрессиям, которые большевистские власти проводят против анархистов. Его протест и угроза уйти в отставку вынудил большевиков освободить арестованных «набатовцев» А. Барона и И. Гутмана²²⁴⁷. Кроме того, махновцы открыто противились навязываемой из центра политике. В контролируемых ими районах не допускалось создание ревкомов и военкоматов. Не допускали махновцы и продразверстку. Препятствуя красному террору, бойцы частей махновской бригады разогнали ЧК в Бердянске, Мариуполе, Орехове и Пологах. В ответ 23–27 марта восстановленная бердянская ЧК арестовала агитаторов Махно и препятствовала набору добровольцев в его части. В ответ махновцы начали арестовывать чекистов, а те, в свою очередь, провели аресты анархистов в Синельниково. Махно сформировал специальный полк во главе с М. Черняком, который занял линию Синельниково – Чаплино и должен был защищать вольный район от попыток вторжения со стороны чекистов, продотрядов и комиссаров²²⁴⁸. Попытки А. Гордина и И. Гроссмана в мае 1919 г. добиться от Махно перехода на их позиции и признания большевистской диктатуры не имели успеха²²⁴⁹.

Противостоял Махно и любым попыткам ликвидировать автономию Гуляйпольского района, на территории которого, как и в составе махновской бригады, получили возможность свободно работать все революционные политические силы. Не принимал он и попытки ликвидировать самоуправление в частях своей бригады, полностью подчинить ее во всех отношениях красному командованию. Последнее обстоятельство, как отмечает А. Шубин, имело наибольшую опасность для большевистской диктатуры: «Неприятие большевиками солдатского самоуправления было вызвано тем, что они привыкли видеть в нем рычаг разложения армии, коим сами пользовались в 1917 г. К тому же самоуправление в армии препятствовало использованию крестьян в шинелях против крестьян в чапанах»²²⁵⁰. За проявления независимости его подвергли травле в большевистской печати. III районный съезд, принявший программную декларацию махновского движения, комдив Дыбенко объявил контрреволюционным и пригрозил его организаторам, то есть махновскому командованию, репрессиями²²⁵¹. В то же время снабжение бригады Махно боеприпасами не было налажено командованием на должном уровне, невзирая на то, что она занимала стратегически важные участки обороны против войск А.И. Деникина²²⁵².

Сам командующий Украинским фронтом В.А. Антонов‑Овсеенко признавал, что при создании бригады Махно ей были выделены итальянские винтовки, «с тем расчетом, чтобы в случае надобности имелась возможность оставить их без патронов»²²⁵³. Вследствие этого в июне махновцы начали терпеть поражения в боях. Но во время восстания комдива Н. Григорьева, 8 мая выступившего под украинскими националистическим лозунгами, Махно поддержал большевиков. В то же самое время против григорьевцев воевал и другой известный анархист, А.Г. Железняков, в то время командовавший бронепоездом²²⁵⁴. 16 мая ВРС принял решение о переформировании бригады Махно в 1‑ю повстанческую дивизию. И хотя это событие соответствовало более ранним предложениям командования фронта, 25 мая на заседании Совета рабоче‑крестьянской обороны УССР было постановлено ликвидировать Махно и его штаб. В ответ 28 мая Нестор Иванович заявил о намерении сложить с себя командные полномочия. Тогда РВС Южного фронта принял решение о его аресте и предании суду ревтрибунала. В это время войска Деникина прорвали фронт махновской дивизии, оставшейся без патронов. 3 июня, приказом Л.Д. Троцкого, было предписано ликвидировать махновщину. Сам Махно объявлялся вне закона²²⁵⁵.

После этих событий, 9 июня Махно объявил об уходе с поста командира дивизии, разослав заявление с протестом против репрессий и враждебного отношения командования к повстанчеству²²⁵⁶. С небольшим отрядом сторонников он развернул борьбу одновременно против большевиков и деникинцев. С середины июля Махно создает РПАУ, ядро которой составили бойцы его бригады и других красных частей, перешедших на сторону повстанцев²²⁵⁷. Ведя тяжелые бои против войск генерала Слащова, отягощенная обозами и тысячами раненых, махновская армия начала отход на запад Украины. 26–27 сентября в сражении под Перегоновкой, близ Умани, части РПАУ прорвали фронт деникинцев и начали рейд на Юго‑Восток Украины. 6‑14 октября они перешли через Днепр, отбили Мелитополь, Александровск, Бердянск и Мариуполь. 15 октября бойцы РПАУ взяли Екатеринослав. Под угрозой оказалась ставка генерала Деникина в Таганроге. Была нарушена инфраструктура Вооруженных сил Юга России, захвачены важные железнодорожные узлы и склады с боеприпасами и снаряжением. Наступление деникинцев на Москву было приостановлено, что позволило командованию Красной армии выиграть время для подготовки контрнаступления.

После разрыва с большевиками с осени 1919 г. лозунги махновцев меняются, приобретая открыто анархистский характер, близкие политической платформе КАУ «Набат». Так, в листовках РПАУ речь идет о «безвластных Советах рабочих и крестьян», повторяется лозунг «третьей революции»²²⁵⁸. Реализация анархистской программы преобразований не возлагалась на военные структуры махновцев. Так, в статье одного из пропагандистов РПАУ, «набатовца» И.И. Гутмана, организатором социальных преобразований должны были стать рабочие и крестьянские «экономические организации», созданные самим населением²²⁵⁹. В августе 1919 г. ВРС и культпросветотдел РПАУ изложили программу преобразований в воззвании «К чему стремятся повстанцы‑махновцы. О власти и советском строе», а также в листовке «За что борются махновцы». Предложенная социально‑политическая модель получила наименование «подлинный советский рабоче‑крестьянский строй без власти». Его сущность заключалась в организации «хозяйственной, общественной и культурной жизни без партий и без государственной политической власти, а лишь при помощи естественно объединяющихся снизу рабоче‑крестьянских организаций и Советов»²²⁶⁰. В качестве цели преобразований махновцев утверждалось создание «безвластных федераций экономических организаций», в состав которых должны были входить «союзы и ассоциации по производствам», объединяющие рабочих, крестьян и интеллигенцию. Фактически речь шла о профсоюзах, которым передавались функции управления «народным достоянием»²²⁶¹. Реализация махновской программы должна была начаться с проведения на подконтрольных территориях съездов и конференций крестьян, рабочих и повстанцев. Предполагалось участие в них представителей профсоюзов и рабочих коллективов предприятий, общественных служб (железные дороги, почта, телеграф), крестьян и повстанцев. Эти форумы должны были стать своеобразным анархистским «учредительным собранием», решив основные вопросы организации производства, продуктообмена, финансов, транспорта, коммунального хозяйства, охраны правопорядка. Профсоюзам уделялась роль организатора таких мероприятий. Конференции должны были носить исключительно беспартийный характер, кандидаты – выдвигаться избирателями, без партийных списков. Роль социалистических партий и анархистских организаций ограничилась бы консультативной помощью в сфере практической работы и культурно‑просветительской деятельностью. В итоге конференция должна была преобразоваться в «деловой экономический Совет рабочих и крестьянских организаций», проводящий в жизнь решения «низовых рабочих и крестьянских, городских и сельских организаций», их «общих собраний, сходов, совещаний»²²⁶².

Наиболее успешным из серии съездов и конференций, проведенных махновцами, стал «рабоче‑крестьянский и повстанческий съезд» в Александровске, прошедший 28 октября – 2 ноября 1919 г. Однако и после его проведения власть оставалась фактически в руках дополненного пятью представителями местных рабочих и крестьян ВРС РПАУ и военных руководителей движения²²⁶³. Резолюции же съезда повторяли призыв махновских идеологов из КАУ «Набат» к рабочим и крестьянам «скорее создать свои свободные организации и приступить к строительству новой жизни на началах общественной справедливости и дружного труда»²²⁶⁴. Повстанческая армия должна была взять на себя исключительно оборонительные и правоохранительные, функции²²⁶⁵.

В итоге политический режим «Южной безвластной трудовой федерации», как называли свое территориальное образование махновцы, представлял собой несколько демократизированный (вследствие идеологического влияния анархистов и необходимости получать поддержку местного населения) вариант военной диктатуры. Да и сложно было бы организовать нечто более «анархическое» в условиях войны, когда махновцам приходилось постоянно вести бои с силами белогвардейцев или Красной армии. Лишь на весьма ограниченный срок им удалось взять под контроль значительную территорию в районе Екатеринослава, Александровска, Мелитополя и Бердянска. Следовательно – у них оставался ограниченный срок на реализацию своих идей, да еще при небольших кадрах анархистских активистов, пользующихся влиянием в данном регионе.

Своеобразная военная диктатура осуществлялась силами Штаба РПАУ и назначенных им комендантов городов. Последние имели власть не только над военными, но издавали приказы, касавшиеся и гражданских лиц. К числу последних можно отнести, например: денежные реквизиции у представителей буржуазии, запрет на продажу алкоголя в Екатеринославе, приказ домовладельцам о приведении «в должное санитарное состояние домов с прилегающими к ним площадями» и т. д. Существовала и военная цензура – публикации о военных действиях в прессе можно было осуществлять лишь со ссылкой на официальную газету РПАУ «Путь к свободе»²²⁶⁶. «Экономическая независимость» предприятий также подвергалась сомнению в том пункте, что, призывая рабочих устроиться на принципах «самоокупаемости», махновское командование отказывались оплачивать работы по военным перевозкам и ремонту орудий. Через «Отдел социального обеспечения», организованный при штабе РПАУ в Екатеринославе, армия осуществляла и функции оказания помощи нуждающимся: ассигнование средств профсоюзам для помощи рабочим, выделение пособий членам семей бойцов РПАУ, бывшим узникам тюрем и безработным, продуктовой и денежной помощи детским приютам и больницам²²⁶⁷.

Но эта военная власть, между тем, была достаточно мягкой по сравнению как с порядками, насаждаемыми деникинцами, так и с большевистской диктатурой. Как провозглашали программные документы и обращения махновской армии, ее политика должна была сводиться к организации местного самоуправления на анархистских началах²²⁶⁸. Занимая города и села, махновцы обращались к населению с призывом приступить к выборам делегатов профсоюзных конференций, местных Советов и общегородских собраний делегатов. Так, в Александровске были проведены две рабочих конференции, а 27 октября – 2 ноября 1919 г. – районный съезд, 2 ноября 1919 г. состоялся уездный съезд в Никополе. Эти органы, по‑прежнему решая вопросы мобилизации и снабжения армии, созыва следующих съездов и конференций по социально‑экономическим вопросам, приняли в качестве своей политической программы концепцию «вольных Советов»²²⁶⁹.

На территории освобожденного района действовали свобода слова, собраний и печати для всех социалистических сил. Следует отметить, что в этой ситуации Махно, под влиянием реалий войны и экономической разрухи, пытался сочетать призывы трудящихся к преобразованиям в духе производственного самоуправления с обеспечением мер по элементарному выживанию населения. К последним следует, в частности, отнести призыв к железнодорожникам Александровска (кстати, воплощенный ими в жизнь) организовать управление на кооперативно‑самоуправленческих основах при свободном регулировании платы за услуги²²⁷⁰.

На первый план среди проблем социального строительства выступили вопросы элементарного спасения от голода и социальной защиты населения. К чрезвычайным мерам такого рода можно отнести конфискацию банковских средств и контрибуции, налагавшиеся в этот период на буржуазию, предпринимательские круги городов и служившие одним из источников финансирования РПАУ. К таким мерам следует отнести и разрешение запустить в оборот все виды денег, имевших хождение в стране на тот момент, что дало возможность оживить мелкую торговлю и спасти население от голода²²⁷¹.

После возвращения на Украину Красной армии в конце 1919 – начале 1920 гг. вновь разворачивается противостояние РПАУ с большевиками. В этот период вслед за отступающими деникинцами на Украину вступает Красная армия. Командование РПАУ ожидало переговоров и вероятного компромисса с большевиками. И вновь повторилась прежняя история. 11 января 1920 г. приказом председателя РВС РСФСР Троцкого Махно был вновь объявлен вне закона. И снова бойцы РПАУ начали бои против Красной армии. При этом Махно отказался и от предложения нового лидера Белого движения на Юге России, генерала П.Н. Врангеля, о союзе с белыми против большевиков. В этой ситуации махновцы возвращаются к прежним лозунгам 1919 г., провозглашая наряду с требованиями «подлинного свободного советского строя», свободу обмена продуктами «между трудящимися», добавляя к этому лозунг свободного оборота всех денежных систем, выпущенных с 1917 г.²²⁷²

В условиях контрнаступления польских и белогвардейских войск, чреватого угрозой потерять территорию Украины, руководство РСФСР и УССР вновь заключает военный союз с Махно. 2 октября в Старобельске было подписано соглашение командования РПАУ с командованием Красной армии. Кавалерийский корпус махновцев под командованием Каретникова принял участие в боях с Врангелем и, форсировав Сиваш, вошел в Крым.

Программа движения не изменилась и в период нового союза с красными, что подчеркивалось в обращении Военного совета РПАУ от 10 октября 1920 г. В статьях махновской прессы указывалось, что соглашение с большевиками «носит только военный характер». Кроме того, по решению Совета революционных повстанцев Украины (махновцев) его представителям при переговорах с делегацией Южного фронта предстояло отстаивать 4‑й пункт соглашения, предполагавший организацию на освобожденных РПАУ территориях «вольных органов экономического самоуправления», автономных и находящихся в федеративных отношениях с УССР²²⁷³.

Временное прекращение военных действий с Красной армией в 1920 г., удаление фронта от района способствовали налаживанию конструктивной работы. В этот период здесь устанавливается власть переизбранного волостного Совета. Однако главную роль в принятии решений в Гуляй‑Поле играют не Советы, а общие собрания жителей. Так, на сходах обсуждалось и 25 ноября 1920 г. было принято положение «О вольном трудовом Совете», избираемом на беспартийной основе крестьянами и рабочими, подконтрольном воле избирателей через систему наказов. 7 ноября собрание рабочих и служащих Гуляй‑Поля приняло решение о развитии кооперации. Самоуправление вводилось и на предприятиях. Так, в исследовании Шубина зафиксированы факты принятия решений собраниями рабочих и служащих мельницы Кемах и завода «Богатырь» о найме, сбыте продукции, ценах, закупках сырья и техники. Причем, как и в более ранний период махновщины, управление предприятиями перешло в руки общественных организаций (профсоюза и фабзавкома), координировавших свою деятельность с выборным заводоуправлением. Вместе с тем были предприняты попытки создания системы социального обеспечения через общественные организации (кооператив при профсоюзе). Предприятия передавали ему часть произведенной продукции для уравнительного распределения между членами профсоюза. Определялись льготные цены для членов кооператива, покупавших муку на связанной с кооперативом мельнице²²⁷⁴.

Махновцы продолжали добиваться права организации на освобожденных РПАУ территориях «вольных органов экономического самоуправления», автономных и находящихся в федеративных отношениях с УССР²²⁷⁵. Однако этим планам не суждено было сбыться. 25–26 ноября, после отказа выполнить провокационный приказ командования Красной армии о передислокации РПАУ на Южный Кавказ, войска Махно были атакованы. После тяжелых боев с красными, 28 августа 1921 г. Нестор Махно с небольшим отрядом бойцов перешел границу с Румынией.

Влияние махновских идей распространилось и на территорию соседней Белоруссии. Так, в Гомеле в 1919–1920 гг. немало бывших махновцев оказалось среди матросов Днепровской флотилии. Анархистские идеи завоевали гегемонию в этой воинской части. В опережении возникновения здесь восстания в результате возрастающей анархистской агитации матросов, 22 декабря 1920 г. командование сократило флотилию и большую часть воинского состава перевело на другие места службы²²⁷⁶.

Есть сведения, позволяющие предполагать анархистские симпатии у А.В. Сапожкова – командира 9‑й кавалерийской дивизии Красной армии, возглавившего крестьянское восстание в Самарской губ. в июле 1920 г. Так, хорошо знавший Сапожкова заведующий особым отделом 2‑й Трудовой армии Нифанов называл мятежного командира дивизии «идейным анархистом»²²⁷⁷.

Столкнувшись с установлением однопартийной системы, преследованием участников анархистского движения и постепенным разоружением небольшевистских подразделений Красной армии и партизанских отрядов, в 1919–1920 гг. часть анархистов перешла к вооруженному сопротивлению большевистской диктатуре. Широко известна деятельность Всероссийской организации анархистов подполья (ВОАП), организатором которой был Казимир Ковалевич. Марк Мрачный, которому «анархисты подполья» безуспешно предлагали вступить в их ряды, утверждал в своих воспоминаниях, что теоретиком этой организации был Лев Черный²²⁷⁸. Впрочем, подтверждения этого факта нет. Напротив, подпольщик М. Тямин на допросе в ВЧК заявил, что Черный «в организацию не входил и все время резко спорил с Ковалевичем, абсолютно отрицая методы, которые применяли анархисты подполья»²²⁷⁹. В 1919 г. они заявили о себе экспроприациями, выпуском прокламаций и др. изданий. 25 сентября 1919 г. в знак мести против расстрела в Харькове командиров бригады Махно, ВОАП совершила взрыв в здании Московского комитета РКП(б).

В заявлениях, выпущенных в августе 1919 г., эта организация подвергла критике антианархистские репрессии большевистских спецслужб, разгон непокорных большевикам Советов, ликвидацию или превращение в придаток правящей партии органов самоуправления трудящихся, подавление крестьянских выступлений, восстановление регулярной армии, централизацию и бюрократизацию и коррупцию в системе управления. Призывая к ликвидации комиссариатов, революционных трибуналов, ВЧК, «анархисты подполья» выдвинули требование передать власть органам самоуправления трудящихся при переходе управления экономикой в руки отраслевых федераций трудящихся (в том числе крестьян), объединенных во Всероссийскую конфедерацию труда. Вместо армии предлагалось организовать партизанские соединения, связанные с профсоюзами и построенные на принципах добровольности и выборности командного состава²²⁸⁰.

В противовес большевистской и белогвардейским диктатурам ВОАП заявила о поддержке партизанских движений, развернувшихся на территории Сибири и Украины «против насилия власти белых и красных»²²⁸¹. В качестве своей опоры анархисты подполья рассматривали «зеленых» повстанцев, участников крестьянских движений и дезертиров²²⁸². В марте 1919 г. петроградская группа «Анархист» выпустила воззвание с призывом поддержать скрывавшиеся в лесах Петроградской губ. отряды «зеленых», состоявшие из дезертиров. Эти формирования рассматривались как основа повстанческой армии, борющейся против красных и белых²²⁸³.

Деятельность ВОАП, действовавшей совместно с радикально‑антибольшевистским крылом ПЛСР, начинается с июня‑июля 1919 г. В это время, в ответ на арест делегации махновского штаба в Харькове, М.Г. Никифорова провозгласила начало террора против красных и белых диктаторов. Махно предоставил ей для ведения боевой и подпольной работы около 500 тыс. руб. Кроме того, еще в январе 1919 г. группа В. Удалова совершила в Харькове экспроприацию правления Южных железных дорог, захватив 37 млн руб. Из Харькова в центральную Россию выехала группа из 25 боевиков, организованная махновскими контрразведчиками. В их планах было организовать в Харькове покушение на Троцкого и подрыв здания ВУЧК. Затем предполагалось покушение на Ленина в Москве²²⁸⁴.

В состав ее московской группы входили около 30 чел. В августе 1919 г. ВОАП провела экспроприацию отделения Народного банка на Долгоруковской ул. в Москве, захватив 52,5 тыс. руб. 18 августа в отделении того же банка на Малой Дмитровке были захвачены 803,1 тыс. руб. По др. данным, было захвачено 3,5 млн руб.²²⁸⁵ 29 августа на патронном заводе в Туле «анархисты подполья» экспроприировали 3,48 млн руб. В Московском регионе были организованы конспиративные квартиры. На даче в поселке Красково находились типография и лаборатория по изготовлению бомб. Разрабатывались планы взрыва здания СНК РСФСР и покушения на Ленина²²⁸⁶. Подпольщики издали и распространили 4 прокламации («Где выход?», «Извещение», «Медлить нельзя» и «Правда о махновщине») и 2 номера газеты «Анархия»²²⁸⁷. 25 сентября 1919 г. ВОАП совместно с левоэсеровской группой Д. Черепанова с целью устранения Ленина и высших партийных функционеров осуществила бомбовую атаку здания МК РКП(б) в Леонтьевском пер. В результате взрыва погибли 12, были ранены 55 чел. Среди убитых оказался секретарь МК В. Загорский, среди раненых – известные большевистские деятели: М. Ольминский, М. Покровский, Ю. Стеклов и Е. Ярославский²²⁸⁸.

Вскоре ВОАП была разгромлена в результате операции, проведенной чекистами. Дачу в Краскове окружили чекисты. После ожесточенного сопротивления в течение 2,5 часов ее защитники во главе с Ковалевичем погибли, подорвав себя бомбами. Вскоре чекисты ликвидировали конспиративные квартиры и подразделения ВОАП в Брянске, Одинцове (Московская губ.), Подольске и Туле. Восемь арестованных подпольщиков были расстреляны²²⁸⁹.

Крымская группа, связанная с «анархистами подполья», была образована А.Н. Андреевым и З.Б. Гандлевской в июне 1919 г. В ее состав входили 5 чел. Подпольщики вели подготовку покушения на А.И. Деникина. В конце июля – начале августа для участя в этой акции в Севастополь прибыли М. Никифорова и В. Бжостек. В августе‑сентябре 1919 г. эта группа была разгромлена. Гандлевская была вынуждена уехать в Харьков. 14 августа Никифорова и Бжостек были арестованы и в ночь на 3 (16) сентября повешены по приговору военно‑полевого суда²²⁹⁰.

Одновременно, в ходе операции по разгрому ВОАП, были арестованы и анархисты, не имевшие к ней никакого отношения и лишь благодаря своей известности попавшие в поле зрения чекистов. Так, 4 ноября 1919 г. в гостинице Михеева на Тверской ул. был арестован Павел Алексеевич Еремеев, в это время настроенный на сотрудничество с большевиками и работавший членом коллегии Владимирского губернского подотдела социального обеспечения и охраны труда²²⁹¹. 26 сентября чекисты арестовали трех делегатов Cаратовской объединенной группы анархистов‑коммунистов, приехавших в Москву на запланированный, но несостоявшийся II Всероссийский съезд анархистов‑коммунистов: Хая Абрамовна Одле, Петр Романович Осипов и Мария Вартановна Петросова²²⁹². В большинстве своем эти люди вскоре были освобождены, поскольку очевидной была их непричастность к какой‑либо подпольной борьбе анархистов²²⁹³.

Между тем деятельность подпольных групп анархистов началась раньше и проводилась в самых разных регионах. Так, в начале 1919 г. подпольная группа Д. Бондаренко организовала ряд экспроприаций советских учреждений в Екатеринославе и Харькове²²⁹⁴. Сводки ВЧК фиксировали сильную активность подпольщиков в Самаре. Здесь образовалась группа «анархистов подполья», лидерами которой были М. Коган, А. Заславский, С. Маринский. Среди самарских подпольщиков были военнослужащие. Например, Маринский, служивший курсантом на Командных инженерных курсах. Другой активист этой организации служил печатником в типографии при 4‑й армии. Нелегальная группа начала издавать весной 1919 г. газету «Подпольный коммунар». Самарские подпольщики распространяли прокламации ВОАП и поддерживали связи с анархистами в Туркестане²²⁹⁵. 15 ноября 1919 г. в Самаре были арестованы 17 анархистов, организовавших подпольную типографию, проводивших агитацию среди красноармейцев и местного населения, распространяя анархическую литературу. В сводке ЧК утверждается, что они планировали совместно с местными левыми эсерами приступить к вооруженной борьбе²²⁹⁶. 20–21 декабря 1919 г., по данным сводок ВЧК, была ликвидирована еще одна организация анархистов подполья в Самаре, совершившая несколько экспроприаций. Были арестованы 19 чел. При обыске были обнаружены два пулемета системы «Максим», два пулемета «Кольт», запасные стволы к ним и пулеметные ленты, ящики с винтовочными патронами, 234 ручные бомбы²²⁹⁷.

В дни празднования Октябрьской революции в 1919 г. в Туле анархисты нелегально разбросали листовки антибольшевистского содержания. Один из них был задержан²²⁹⁸. Анархистское воззвание, направленное против большевистской диктатуры в 1919 г. нелегально выпустили стародубские анархисты. В сентябре связанная с ними К.В. Булдина попыталась создать подпольную анархистскую группу в Гомеле. Булдина 11 октября 1919 г. была приговорена к 3 годам общественных работ, Двое ее наиболее активных товарищей по подпольной работе получили по году заключения в концлагере²²⁹⁹.

По данным сводки ВЧК на 1‑15 июля 1920 г., в Петрограде действовали три анархистские группы численностью 45 чел. Две из них («чернознаменцы» и «непримиримые»), вероятно, были подпольными, активно распространяя антибольшевистские листовки. Совместно с подпольщиками действовали и сагитированные ими члены РКП(б)²³⁰⁰.

Известно, что накануне восстания, осенью 1920 г. среди матросов находившегося в Кронштадте линкора «Петропавловск» подпольно распространялись анархистские прокламации²³⁰¹. Резолюция команды этого линкора, фактически ставшая программой восставших, была сформулирована подпольной группой, лидерами которой были анархисты, служившие на корабле, – старший писарь С.М. Петриченко и гальванер Я.Я. Вейс‑Гинтер. Не исключено, что эти люди ранее имели связь с анархистской группой линкора «Петропавловск», в 1920 г. участвовавшей в конференции анархистов Петрограда и окрестностей. 1 марта, на митинге кронштадтских матросов и рабочих, где резолюция была принята большинством собравшихся, ее огласил матрос с «Петропавловска», анархист Шустов²³⁰². Важную роль сторонники анархизма сыграли в руководстве восстания. Так, из 15 членов руководившего восстанием Временного революционного комитета Кронштадта 5 были анархистами. Это председатель ВРК С.В. Петриченко, его заместитель телефонист В.П. Яковенко, машинист линкора «Севастополь» Г. Ососов, гальванер с того же судна П.М. Перепелкин, старшина гальванер с линкора «Севастополь» Патрушев. Шустов был назначен восставшими комендантом тюрьмы²³⁰³. Один из лидеров меньшевиков, Ф.И. Дан (Гурвич), вспоминал впоследствии, что сидевшие с ним в одной камере кронштадтские матросы высказывались с симпатией к анархистским идеям: «„Все вы – одна компания! Вот когда вас привели, так небось нас большевики сейчас же сбросили с коек на пол, а для вас – все удобства!“ – говорил раздраженно один матрос. Не надо никакой власти, нужен анархизм – таков был вывод большинства матросов из разочарования в рабочем движении и партиях»²³⁰⁴. Дан подтверждает и анархистские взгляды Перепелкина, с которым имел возможность беседовать в тюрьме²³⁰⁵.

Волин вспоминал, что отправленные в Петроград агенты кронштадтцев имели задание переправить через линию фронта анархистов – самого Волина и Ярчука²³⁰⁶. Петроградские анархисты Беркман, Гольдман, Перкус и Петровский предприняли попытку отговорить большевиков от атаки на Кронштадт и выступили с воззванием, предложив председателю Петросовета Г.Е. Зиновьеву посредничество в мирных переговорах с кронштадтским повстанцами, сформировать и отправить в Кронштадт комиссию из 5 чел., в том числе – 2 анархистов²³⁰⁷.

В первые дни восстания петроградские анархисты выпустили листовку «Где власть, там нет свободы». Ее авторы разоблачали пропагандистский миф о якобы белогвардейском характере восстания в Кронштадте и призывали рабочих присоединяться к восставшим: «Следуйте примеру кронштадтцев […] Устраивайте рабочие совещания на фабриках и заводах, налаживайте производство. Вступайте в соглашение с крестьянскими союзами для вольного обмена продуктами. […] Следуйте примеру кронштадтцев. Кронштадтцы хотят провести свободу слова, печати, собраний для рабочих и крестьян и всех левых групп. Мы, анархисты, говорим всем: да, берите свободу печати, слова, собраний для всех, ибо нам не страшен язык врагов. Не полицейскими мерами, а в открытой борьбе мы добудем свободу. Сила и правда за нами. Кронштадтцы зовут вас всех на беспартийную конференцию. […] Идите на беспартийную конференцию, но поймите, надо свергнуть власть. Тогда только вы сможете жить и работать свободно. Да здравствуют кронштадтские повстанцы и Революция»²³⁰⁸. 7 марта на собрании рабочих петроградского завода «Арсенал» была вынесена резолюция о присоединении к Кронштадтскому восстанию. В состав делегации, избранной рабочими для связи с повстанцами, были избран один анархист²³⁰⁹. В тот же день, в ответ на приказ Комитета обороны о начале артиллерийской подготовки к штурму Кронштадта, петроградские анархисты выпустили листовку «Свобода не дается, она берется», в которой призвали трудящихся к вооруженному восстанию против большевистской диктатуры²³¹⁰. 7 марта и 14 марта анархисты распространяли прокламации на фабрике «Лаферм»²³¹¹.

В 1921 г. все анархистские организации, за исключением интериндивидуалистов, возглавляемых братьями Гордиными, выступили в поддержку восстания в Кронштадте, распространяя воззвания повстанцев²³¹². Анархисты активно распространяли документы кронштадтцев и печатали листовки в их поддержку. Так, по данным Секретного отдела ВЧК, московские анархисты «невыясненным путем получили из Кронштадта резолюции общего собрания команд кораблей»²³¹³. «Эта резолюция лихорадочно размножалась, распространялась и читалась в рабочих аудиториях, иронизируя по адресу Правительственного сообщения о тех же событиях»²³¹⁴, – писал начальник СО ВЧК Самсонов‑Бабий. Листовки кронштадтцев и анархистов размножались в это время в типографии ВСАУ. Наиболее известные из них: «Где власть – там нет свободы», «Свобода не дается – она берется», «Товарищи рабочие, матросы, красноармейцы и крестьяне», «Братья железнодорожники – призыв поддержки кронштадтцев». Кроме того, анархисты проводили в различных районах Москвы и в клубах ВСАУ собрания с обсуждением кронштадтских событий, а также направляли своих представителей для того, чтобы вести дискуссии с агитаторами райкомов РКП(б) на митингах²³¹⁵.

По свидетельству Самсонова‑Бабия, на предприятиях анархистские агитаторы вели разъяснительную работу, доказывая, «что кронштадтские события есть выражение настроений трудящихся масс против Советской власти, каких может быть еще много, а вовсе не мятеж Козловского и компании, как это пытаются объяснить коммунисты»²³¹⁶. Для координации действий различных организаций по инициативе анархо‑синдикалистов и ВСАУ был создан Анархический совет²³¹⁷. Выражение анархистами самостоятельной позиции по отношению к кронштадтскому восстанию и стало основной причиной массовых арестов в это время. Фактически Самсонов выражал недовольство тем, что анархисты (даже «советские анархисты» вроде Карелина и САСГТ) не стали марионетками большевиков: «Поскольку ни одна из анархических организация (за исключением анархо‑интериндивидуалистов) не реагировала в приемлемой для нас форме на развертывающиеся события, а, наоборот, сохраняла в строжайшей тайне свое отношение к моменту, I‑му отделению СО ВЧК оставалось заподозрить в этом наихудшее и операция с обысками и арестами была неизбежна. Арестованы были ряд анархических шептунов безотносительно к какому течению они примыкают»²³¹⁸.

Новая экономическая политика, введенная большевиками как реакция на Кронштадтское восстание, получила самые негативные оценки со стороны анархистов. Так, принятая совещанием ВСАУ «Резолюция о Советах» охарактеризовала НЭП как государственный капитализм²³¹⁹. Впрочем, здесь позиция анархистов была не столь однозначна. Так, активисты ВСАУ признавали замену продразверстки продовольственным налогом прогрессивным шагом, в определенной степени соответствующим интересам крестьян²³²⁰. Но они однозначно отвергли необходимость введения свободной торговли, указывая, что это противоречит интересам крестьянства и лишь развитие обмена через кооперацию и профсоюзы является достойной альтернативой НЭПу: «Имя такому методу, который в свободном своем развитии должен заменить обмен организованным обслуживанием потребностей, – свободная кооперация . Поэтому мы всегда боролись против государственной монополии и никогда не являлись сторонниками свободной торговли»²³²¹. Так, Якобсон указывал, что в условиях свободной торговли «крестьянин определенно попадает снова в капиталистические лапы», поскольку «излишки крестьянина идут в закрома концессионеров и торговцев»²³²². Восстановление свободы торговли, утверждал он, неизбежно приведет к восстановлению капиталистических отношений во всех секторах экономики: «Торговый капитал неизбежно пробьет дорогу промышленному капиталу. Неизбежно должно появиться частное капиталистическое производство, а за ним банки и полное восстановление частной собственности. […] Несомненно он найдет сильное подкрепление в иностранном капитализме, который вольется к нам через концессии»²³²³. В качестве альтернативы НЭПу Якобсон выдвигал создание классовой организации крестьянства, подготовку «производственных рабочих союзов» к «овладению производством» и возрождение независимой от государства рабочей и крестьянской кооперации²³²⁴. Эту же позицию выражали и резолюции ВСАУ «О задачах профессиональных союзов» и «Тезисы производственной и потребительской рабочей кооперации»²³²⁵.

Весьма важным было принятие анархистами‑универсалистами лозунга создания крестьянских союзов, выдвинутого ранее крестьянами‑повстанцами. В ряде следственных дел активистов анархистских организаций за этот год можно обнаружить рукописи, где развивается идея о необходимости создания всероссийской крестьянской организации, которая защищала бы социально‑экономические интересы крестьянства, вела просветительскую и кооперативную работу. Так, Владимир Бармаш писал в очерке «В глуши Советской России», изъятом у него чекистами при аресте в мае 1921 г.: «Поднятие культуры, помощь хозяйству, организация показных, опытных хозяйств, выставки, доклады, премии передовым хозяйствам, поднятие всего сельского хозяйства в целом и развитие кооперативных начал в деревне – вот те задачи, которые стоят сейчас перед деревней с одной стороны, и организация в волостные, уездные, губернские и наконец во всероссийский крестьянский союз мужиков‑земледельцев»²³²⁶.

Анархисты‑универсалисты открыто писали о необходимости восстановлении независимых профсоюзов: «Государство, возглавляемое партией большевиков, сделавшись вершителем политических и экономических судеб рабочего класса, уничтожило свободу и независимость профсоюзов, превратив их в органы власти, наделив их функциям проведения воинских и других повинностей. […] Профсоюзы остались жить юридически, но их нет фактически»²³²⁷. Эта же позиция была выражена в резолюциях ВСАУ²³²⁸.

Наблюдается процесс роста рядов анархистских организаций, несмотря на репрессии. В основном это связано с массовым недовольством политикой «военного коммунизма», а затем и НЭПа, против которых последовательно выступали анархисты. Так, по данным ДонЧК, на почве «кронштадтских настроений» в феврале‑сентябре 1921 г. численность анархистов в Донской обл. выросла в 5 раз²³²⁹. В конце 1920 – середине 1921 гг. в этом регионе действовала 21 анархистская группа²³³⁰.

На период Кронштадтского восстания пришелся пик деятельности подпольной анархо‑максималистской организации в Ижевске, образованной весной 1921 г. Во главе нее стояли местные эсеры‑максималисты, но в ее состав входили анархисты Т. Ивакина, Т. Силантьев и Ю. Перельман. Организация готовила восстание, переправляя в уезды оружие для недовольных политикой большевиков крестьян и дезертирских отрядов. Кроме того, группа осуществила экспроприацию кассы инструментальной мастерской ижевских заводов. Вскоре милиция вышла на след экспроприаторов, и двое максималистских боевиков погибли в перестрелке. В ответ в ночь на 27 марта Силантьев и максималист Плотников застрелили большевика С. Сайфутдинова, а остальные боевики провели обыски в квартирах членов РКП(б). Вскоре, создав фиктивную группу подпольщиков, чекисты вышли на анархо‑максималистов. 6 апреля организация была разгромлена, но ее основные участники скрылись. В частности, анархисты бежали в Самару²³³¹.

Во время и после Кронштадтского восстания чекисты приступили к операциям против анархистов в Петрограде и Москве. 28 февраля был издан приказ ВЧК «Об усилении борьбы с контрреволюцией», предписывавший всем губчека:

«1. Изъять в подведомственном вам районе всех анархистов, эсеров и меньшевиков из интеллигенции, особенно служащих в земотделах, продорганах и распределительных учреждениях.

2. Изъять активных эсеров, меньшевиков и анархистов, работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлениям и демонстрациям»²³³².

Согласно «Акту о состоянии дел секретно‑оперативной части Петроградской губернской ЧК» от 17 ноября 1921 г. в анархистские организации Петрограда были внедрены 8 осведомителей. Всего во время антианархистской операции, проведенной осенью 1921 г., были арестованы 104 анархиста, на которых завели 29 дел. 25 чел. были освобождены, но 78 оставлены под арестом. На учет было взято 60 анархистов²³³³.

Часто массовые аресты предпринимались как реакция на проходившие параллельно народные восстания. Так, реакцией на Кронштадтское восстание стали и аресты анархистов в Москве. 9 марта 1921 г. ВЧК арестовало сотрудников издательства «Голос труда» Т.А. Полозову и П.П. Герасимчика, а затем закрыли на время расследования принадлежавшие издательству книжные магазины, склад и типографию в Москве и Петрограде, обвинив анархо‑синдикалистов в связях с ИБ РКАС и фактически запрещенной КАУ «Набат». Одновременно в Москве были проведены аресты среди анархистов всех течений по обвинению в контрреволюционной агитации вплоть «до открытого призыва к свержению Советской власти с оружием в руках»²³³⁴. 8 марта были арестованы около 20 активистов РКАС и близких к ним организаций, в том числе Г. Максимов, для которого это был уже пятый арест, Е. Ярчук и Г.В. Горелик. Максимов тут же начал голодовку, требуя освобождения²³³⁵. В апреле 1921 г. в городе Уральске по доносу руководства членов губкома РКП(б) была арестована группа анархо‑синдикалистов, насчитывавшая около 10 чел. Были исключены из РКП(б) и сочувствовавшие им большевики²³³⁶.

Во время Западно‑Сибирского восстания за ведение анархистской пропаганды среди красноармейцев и курсантов и критику большевистской диктатуры 10–11 апреля 1921 г. были арестованы 10 активистов Омской федерации анархистов²³³⁷.

Зимой‑весной 1921 г. власти начали чинить серьезные препятствия деятельности анархистов‑универсалистов. В Москве политика ВЧК, как выразился в докладной записке о ВСАУ Самсонов‑Бабий, была достаточно гибкой: «В отношении универсалистов наши репрессивные меры применяются, однако, чрезвычайно осторожно, позволяя себе, поскольку это нам необходимо, заигрывания»²³³⁸. Зимой 1921 г. МЧК были закрыты Краснопресненский и Сокольнический районные клубы анархистов‑универсалистов²³³⁹.

В регионах, однако же, обходились и без «заигрывания». «В Секретариат Всероссийской секции поступают заявления от секций провинции, что на местах чинятся всевозможные препятствия в их работе, запрещается открытие библиотек, клубов, чтение лекций, а в некоторых местах производятся аресты членов без предъявления обвинения»²³⁴⁰, – писали 26 апреля 1921 г. секретари ВСАУ Якобсон и Стыценко в своем обращении в ЦК РКП(б). В Сарапуле Вятской губ. губком большевиков запретил анархистам‑универсалистам открывать клуб. Затем, без предъявления обвинений, местное ЧК арестовало активистов ВСАУ Анисимова и Бубнова²³⁴¹. В городе Полозово той же губернии чекисты изъяли все организационные документы у анархиста‑универсалиста Кожеменко. «Работа тормозится, всюду чинят препятствия, работников, отдающихся исключительно политической работе, преследуют за отказ от государственных повинностей. […] ЧК порывается к закрытию клуба и читальни, чинятся препятствия в политическо‑культурной работе среди крестьян»²³⁴², – писали своим товарищам в Москву брянские анархисты‑универсалисты Поварихин и Чмутов. «Организовать и вести даже слабую политическую работу нет возможности. Нужно мандат с заверением ЦК партии, в противном случае рискуешь попасть в ЧК»²³⁴³, – свидетельствовал активист ВСАУ из среднеазиатского города Скобелева Бычков. «Нужно ваше содействие, делать ничего не дают, политическая работа преследуется, о пропагандистской и говорить нечего. Распространение литературы и то может быть связано с арестами», – жаловался московским товарищам симбирский анархист‑универсалист Белов²³⁴⁴. На станции Янаул в районе Ижевска местные чекисты изъяли у универсалистов литературу и бумаги организации²³⁴⁵. В Самаре губком РКП(б) отказал активистам Самарской секции анархистов‑универсалистов в выделении помещения под клуб²³⁴⁶.

Фактически опыт ВСАУ доказывает, что анархисты, как и представители других социалистических организаций в центре и регионах, были поставлены в ситуацию, когда решение об их деятельности зависело от большевистских партийных функционеров и чекистов и определялось их представлениями о целесообразности существования анархистских организаций. Для того чтобы провести какие‑либо мероприятия всероссийского характера, также требовалось разрешение высших инстанций РКП(б). Так Всероссийское совещание ВСАУ было разрешено лишь с согласия Дзержинского, получившего соответствующий запрос Политбюро ЦК РКП(б)²³⁴⁷. После Кронштадтского восстания, однако же, власти перестали быть столь благосклонными к активистам ВСАУ. Особенно, когда речь шла о росте ее рядов и расширении географического ареала организаций. Так, в начале марта 1921 г. Секретариат ВСАУ подал в Московское бюро Комиссии ВЦИК и СНК по делам Туркестана заявление с просьбой разрешить въезд в Туркестан своим активистам М.А. Громову и В.В. Кирсановой. Планировались организация групп ВСАУ, а также проведение «организационной и культурно‑просветительной работы» в Полторацке, Самарканде и Ташкенте, в том числе – чтение лекций, открытие ее клубов и библиотек²³⁴⁸. На запрос Турккомиссии Секретариат ЦК РКП(б) ответил запретом на поездку²³⁴⁹.

В конце мая 1921 г. в докладной записке в ЦК РКП(б) о ВСАУ Самсонов‑Бабий рекомендовал не допускать проведения ее съездов и конференций, как и создания новых секций в др. городах, стремиться к ликвидации существующих в случае возникновения повода и наконец – закрыть «Универсал»²³⁵⁰.

В ответ на рост влияния анархизма ЦК РКП(б) 16 апреля приняло циркулярное письмо к губкомам с требованием усилить борьбу с анархистами. Рекомендовалось не допускать легализации анархистских организаций, открытия клубов и др. пропагандистских и культурно‑просветительских учреждений. Предписывалось вести борьбу с анархистами везде, где бы они ни проявляли активность²³⁵¹. Согласно декрету ВЦИК, в июне 1921 г. ВЧК получила право приговаривать анархистов и членов оппозиционных социалистических партий к срокам заключения до 2 лет во внесудебном порядке, только на основании партийной принадлежности.

Такие расправы вскоре развернулись во всю ширь. Так, в сентябре 1921 г. П.Д. Турчанинов был арестован и расстрелян по сфальсифицированному чекистами и подстроенному внедренным ими в анархистские ряды провокатором Штейнером делу о создании группы грабителей и фальшивомонетчиков. Вместе с ним были расстреляны 9 чел., в том числе известная анархистка Ф. Барон²³⁵². Кроме того, по этому делу были арестованы еще 17 чел. по обвинению в связях с экспроприаторами, их укрывательстве, а также фабрикации фальшивых денежных знаков. 6 чел. приговорены к пяти и 4 к двум годам тюремного заключения²³⁵³.

Весной 1921 г. в Москве были проведены репрессии против лидеров анархистов, избранных в Моссовет. Прежде всего арестам подвергся Николай Петров‑Павлов, трижды избиравшийся депутатом от профсоюза пищевиков. 28 марта 1921 г. он был арестован, но уже 11 апреля освобожден «под условие, чтобы… сократил до минимума свое выступление на митингах и собраниях рабочих». Другим условием был отъезд Петрова‑Павлова до 1 мая в одну из подмосковных деревень, куда его пригласили местные крестьяне²³⁵⁴. Тем самым, очевидно, преследовалась цель удалить популярного рабочего деятеля из Москвы, не допустив его работы в Моссовете и возможного участия в Первомайских митингах и шествиях. 13 апреля он вернулся в Москву для участия в открытии Московского Совета нового состава и посещения тяжело больной матери. Посетив собрания Моссовета, Петров‑Павлов выступил с докладом перед пекарями. Сразу после выступления, в ночь с 25 на 26 мая, он был вновь арестован МЧК по обвинению в том, что не сообщил чекистам о своем приезде. Сам же он отрицал, что давал какое‑то обязательство такого рода и объявил голодовку с требованием освобождения²³⁵⁵. «Я думаю, что предъявлять ко мне такое требование, что почему ты, мол, не явился в МЧК и не сообщил о своем приезде, – весьма смешно и нелепо, ибо я не сотрудник чека и не должен давать отчеты о своем выезде и приезде. Я легальный массовый революционер, ни от кого не прячусь, у всех всегда наяву, на глазах, и агенты всегда меня видят. При том же меня видели чекисты на первом пленуме Мос[ковского] Совета, так спрашивается: зачем же мне еще нужно было являться в чека? Мне не только неприятно ходить в чека, но даже весьма очень тяжело проходить мимо чека по улице Лубянка»²³⁵⁶, – писал он в своем заявлении по случаю ареста, направленном в Совет Общества политкаторжан.

На шестой день голодовки, 1 июня, Петрову‑Павлову чекисты объявили, что теперь его сошлют на север, в город Великий Устюг Северо‑Двинской губ. Несмотря на протесты и заявления о депутатской неприкосновенности, его посадили в автомобиль и отвезли на Ярославский вокзал²³⁵⁷. Переживая за больную мать, о которой он теперь не имел возможности заботиться, да и имея серьезные проблемы со здоровьем, Николай Иванович был вынужден дать обещание «в настоящий тяжелый момент Сов[етской] Респуб[лики] не выступать на рабочих собраниях и митингах»²³⁵⁸.

В июне РСА возбудил ходатайство перед президиумом Моссовета о возвращении своего лидера из ссылки, но получил отказ²³⁵⁹. После этого он отправил резкое заявление протеста в Моссовет и к лидерам международного рабочего движения²³⁶⁰. «Если мы говорим о единстве работы по рабочему движению с западноевропейским пролетариатом, а именно с синдикалистами революционно‑левого крыла, так почему же Вы своих револ[юционных] синдика[лис]тов преследуете, сажаете в тюрьмы и ссылку… Какое м[о]жет быть единство? Это есть сплошной кошмар и издевательство над инакомыслящими революционерами‑анархистами. Вы хотите т[ак] же использовать европейских синдикалистов, как Вы использовали нас, анархистов всех течений в Октябрьские дни 1917‑го года?»²³⁶¹ – писал он.

22 октября члены Секретариата ВСАУ Бармаш и Стыценко явились по вызову в ГПУ, где были арестованы. Вскоре был арестован еще один секретарь этой организации Аскаров. Бармашу предъявили фальсифицированное обвинение в агитации за срыв посевной компании. Также его обвинили в избиении одного из односельчан, с которым он подрался из‑за личного конфликта. Аскарову было предъявлено обвинение в содействии подпольной анархистской деятельности и контрреволюционной пропаганде²³⁶². В ночь с 1 на 2 ноября 1921 г. прошли массовые аресты анархистов‑универсалистов в Москве. Были закрыты их клубы²³⁶³. В январе 1922 г. пятеро ее активистов (О.Я. Агафонова, Г.К. Аскаров, М.Л. Симчин, С.А. Стыценко и И.Ф. Шапиро) были этапированы в Северодвинский концлагерь. Причем Агафонова была направлена туда с ребенком²³⁶⁴.

Новая волна репрессий была своеобразной реакцией на падение влияния РКП(б). В это время некоторые «анархо‑большевики» выходят из партии и возвращаются на анархистские позиции. Такой пример демонстрирует Новомирский, в 1921 г. написавший книгу «Лавров на пути к анархизму», посвященной исследованию идей одного из теоретиков революционного народничества, П.Л. Лаврова. Эта работа продемонстрировала изменение политической позиции Д. Новомирского в сторону критики однопартийной диктатуры РКП(б) и террора ВЧК. «Вряд ли можно сомневаться, что, с точки зрения Лаврова, опыт советского государства вбивает осиновый кол в могилу идеи государственной власти. […] Став монополистом всех национальных богатств, большевистское государство обнаруживает противоположную тенденцию – к поглощению общества, к превращению рабоче‑крестьянского общества в свой подсобный орган. Аппараты, созданные для временной надобности – борьбы с контрреволюцией и спекуляцией, – стали орудием угнетения всего общества, сея недоверие, смуту и панику. Органы государства из органов безопасности стали своей противоположностью. Советское государство, как и всякое государство, пришло к неизбежному своему отрицанию»²³⁶⁵, – писал он.

Переходили в анархистские организации и разочарованные в итогах борьбы большевики и комсомольцы. Так, к Кунгурской группе анархистов в 1921 г. примкнули 9 чел., вышедших из РКП(б) и занимавших ранее «ответственные советские должности»²³⁶⁶. Случаи, когда анархистскую пропаганду вели члены партии большевиков, отмечались в Донской обл. В июле 1921 г. ДонЧК разгромила Морозовскую группу анархистов‑комсомольцев, в которую входили 8 чел. У арестованных были отобраны плакаты с обращениями к рабочим, крестьянам и красноармейцам. Кроме того, по некоторым данным, подпольщики готовили покушение на завполитбюро Морозовского округа. Часть членов организации была отправлена в тюрьму, кроме несовершеннолетних, отпущенных под подписку о невыезде. Историк В. Смирнова полагает, что предъявленные морозовским анархистам обвинения сомнительны, поскольку о существовании такой группы было известно с февраля, но ранее чекисты не пытались ее ликвидировать, осуществив арест непосредственно после циркулярного письма ЦК. Кроме того, мягкость приговора противоречит серьезности обвинения²³⁶⁷.

Большой политический резонанс имела голодовка 13‑ти анархистов, начавшаяся 10 июля 1921 г. Предыстория этой акции следующая. 22 июня – 12 июля 1921 г. в Москве проходил III конгресс Коммунистического интернационала. Среди его делегатов были представители европейских анархо‑синдикалистских профсоюзов и выступавшей против большевиков с леворадикальных позиций Коммунистической рабочей партии Германии. К этим событиям анархисты и приурочили свои акции протеста в тюрьмах. Еще ранее политзаключенные обращались с заявлениями протеста против царящих в России репрессий к мировой социалистической и анархистской общественности. Так, 24 апреля 1920 г. большая группа социалистов и анархистов из Бутырской тюрьмы (55 анархистов, 80 левых эсеров, 28 максималистов, 5 меньшевиков и 40 эсеров), выпустила приуроченное к 1 мая заявление²³⁶⁸.

10 апреля 1921 г. 14 анархистов (В. Волков, П. Герасимчик, Дубникова, Ицкол, П. Колобушкин, И. Лихачев, Логинова, Н. Островский, М. Петровский, Т. Полозова, Д. Рыжуков, Г. Сахновский, Б. Стоянов, Е. Чернов (Чернознаменский)), находившихся в петроградских тюрьмах, обратились с заявлением «К анархистам и революционным рабочим мира», разоблачавшим антианархистские репрессии большевиков. Авторы заявления призывали отказаться от сотрудничества с ними и требовали освобождения заключенных анархистов из тюрем. «Слишком мало знают анархисты и революционные рабочие за границей, питаемые агентством РОСТА, о том безудержном произволе, который царит в социалистической России, о том безвыходном положении, в котором теперь находятся русские анархисты и все революционеры, стремящиеся укрепить и развить революцию и все более и более убеждающиеся в том, что для властвующей партии революция является лишь красивой тогой, под которой она старается скрыть свои узкие партийные цели»²³⁶⁹, – писали политзаключенные‑анархисты.

4 июня с письмом, близким по содержанию с петроградским заявлением, но более сжатым и сконцентрированным по содержанию, а в итоге – имевшим больший резонанс, выступили заключенные в Таганской тюрьме анархисты В. Бармаш, В. Волин, А. Горелик, М. Мрачный и К.Ф. Федоров. Изложив информацию о преследованиях анархистов в России, политзаключенные лидеры движения просили о широком распространении документа и кампании за освобождение российских сторонников безвластия и прекращение их преследований. «Посылайте в Россию, – на съезды, конференции и т. п., – честных, осведомленных и решительных товарищей, которые, не поддаваясь заигрываниям и лживым разглагольствованиям властей, добивались бы возможности на деле ознакомиться как с положением анархического движения на местах, так и с жизнью анархистов в тюрьмах, их „делами“ и „преступлениями“. […] Ваш дружный, энергичный напор может разорвать завесу, покрывающую темные деяния наших „социалистов у власти“. Пора, наконец, рассеять чудовищный обман, в который – путем беззастенчивой лжи, клеветы и провокации и иных, не имеющих имени, приемов – введены в заблуждение трудящиеся массы за границей»²³⁷⁰.

7 июня 1921 г. старосты коллективов политзаключенных анархистов (В. Волин), анархо‑синдикалистов (Е. Ярчук), беспартийных (Б. Зайцев), левых эсеров (А. Чилин), социал‑демократов (А. Стоялов) и эсеров (Б. Иванов) подали заявление в Анархический черный крест и ВЦИК с жалобой на скудный рацион питания, который грозил развитием заболеваний на почве хронического голодания (желудочно‑кишечных и сердечных заболеваний, туберкулеза и цинги). Тем более что речь шла о людях, которых в течение многих месяцев, а то и лет, перебрасывали из тюрьмы в тюрьму. Среди них были и те, кто подорвал здоровье на каторге в дореволюционной России. В этой ситуации тюремное заключение превращалось фактически в смертный приговор. Политзаключенные требовали: «если не освобождения, то немедленного обеспечения нам нормальных условий питания, при которых тюремное заключение было бы, по крайней мере, тюремным заключением, а не сводилось бы, по существу, к нашему медленному убийству»²³⁷¹. В случае отказа от выполнения требований протестующие были готовы «принять все находящиеся в нашем распоряжении меры»²³⁷².

9 июня 1921 г. с заявлением «К анархистам – участникам съезда Коминтерна, к представителям революционного синдикализма, к представителям Индустриальных рабочих мира, Германской рабочей коммунистической партии, ко всей „левой“ Коминтерна» обратились заключенные во Владимирской губернской тюрьме анархисты М. Бирулин и А. Олонецкий. Они призвали своих европейских единомышленников обратить внимание на репрессии, которым подвергаются анархисты в России: «Товарищи, побывайте в тюрьмах Владимира, Орла, Ярославля, Рязани, Харькова и московской Таганской тюрьме, узнайте лично, за что сидят там целые ряды месяцев (правда, без предъявления обвинения) т[ак] н[азываемые] бандиты, и вы увидите, что Ленин и Дзержинский (председатель ВЧК по борьбе с контрреволюцией) могут не только в узких пределах экономики подать дружески руку Эберту и Джолитти, Ллойд‑Джорджу и Бриану»²³⁷³. Авторы воззвания призывали не верить большевикам и фактически отказаться от сотрудничества с ними²³⁷⁴. Была объявлена 5‑дневная голодовка с требованием о немедленном освобождении всех арестованных²³⁷⁵.

Заявления были переданы О. Фрейдлиной, женой участвовавшего в голодовке Г. Максимова, А. Беркману и Э. Гольдман, а через них – делегатам конгресса, представлявшим синдикалистов. Была организована комиссия с участием российских анархо‑синдикалистов для переговоров с руководителями РКП(б) в составе Х. Арландиса, А. Беркмана, Годо, Г. Леваля, Мишеля, А. Сироля и А.М. Шапиро²³⁷⁶. Делегации синдикалистов удалось настоять на беседе с Лениным. В ситуации, когда в Москве проходил II конгресс Коминтерна, это неизбежно означало международный скандал и дискредитацию большевиков. Решением председателя ВЧК по списку, предоставленному французскими анархо‑синдикалистами, к 7 июля были освобождены еще 13 чел: П.П. Герасимчик, Н.И. Доленко, Козловцева, П.Н. Колобушкин, В.Д. Новожилов, Н.Г. Орловская, Т.А. Полозова, Б.С. Стоянов, К.Ф. Федоров, Чернов, Л.М. Шерешевский, Ф.И. Шилкин, Л.Г. Югов. Кроме того, были освобождены и отправлены в ссылку А.В. Гуевский, П.В. Круглов и эсер‑максималист Тимаков²³⁷⁷.

12 июля 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение: «Поручить т. Троцкому составить обстоятельный ответ на заявление французских, испанских и американских анархистов и синдикалистов, с мотивированным отказом и ссылкой на предыдущее письмо сообщить им, что в принципе ЦК согласен на уступку анархистам по соображениям политическим, ввиду их участия в подготовке революции в западных странах, но что предельной уступкой может быть освобождение тех 8‑ми анархистов, о которых им сообщал письменно т. Менжинский от имени ВЧК»²³⁷⁸. При этом освобождение Волина признавалось невозможным иначе, как в случае если он снимет голодовку²³⁷⁹. Л. Троцкий вскоре заготовил письмо к французским синдикалистам от имени ЦК РКП(б), в котором оправдывал репрессии против арестованных анархистов и отрицал, что в Советской России преследуются революционеры²³⁸⁰.

В тот же день, после переговоров с наркомом просвещения А.В. Луначарским, делегаты конгресса Х. Арландис, Г. Леваль, Мишель, А. Сироль и представлявший российских анархо‑синдикалистов А.М. Шапиро направили участникам голодовки заявление, в котором просили прекратить ее и сообщали условия, к которым пришли стороны. Указывалось, что все участники голодовки получат возможность выехать за границу с паспортами и получат денежную помощь. С ними могли выехать и члены их семей. Но на улаживание своих дел до отъезда им выделяли лишь 2–3 дня без права контактировать со своими товарищами по анархистскому движению. Была установлена коллективная ответственность всех освобожденных за действия каждого из них после освобождения²³⁸¹.

14 июля, после обсуждения условий Политбюро ЦК РКП(б), 13 анархистов потребовали продления срока для устройства своих дел до 2–3 недель, снятия ограничений на контакты с другими анархистами. Кроме того, Гуевский, Шерешевский и Шилкин, у которых были большие семьи, не желали уезжать за границу. Требовали анархисты и отказа от принципа коллективной поруки²³⁸². Согласие на высылку, в итоге, дали В.М. Волин, М.П. Воробьев, Г.В. Горелик, Г.П. Максимов, П.М. Михайлов, М.Я. Мрачный (Клаванский), К.Н. Федоров, А.М. Фельдман, И.А. Юдин и Е.З. Ярчук. После долгих переговоров с руководителями ВЧК требования о снятии круговой поруки и освобождении отказавшихся от высылки за границу были приняты. 17 сентября все анархисты были освобождены под подписку об отказе от какой‑либо политической деятельности до отъезда²³⁸³.

11 октября 1921 г. очередной съезд ФАУ, проходивший в Дюссельдорфе, принял заявление, протестуя против содержания в тюрьме участников голодовки, а также против их изгнания за границу²³⁸⁴.

Поражение повстанческих движений и репрессии, которым подвергались даже лояльные большевикам «советские анархисты», нанесли серьезный удар анархистскому движению, привели к его разгрому и спаду активности. 1922 г. знаменует собой начало нового периода в истории российского анархизма.

Лишь в ряде регионов (Юго‑Восток Украины, часть территорий Южной Сибири) в 1919–1921 гг. на сравнительно короткое время анархисты сумели обеспечить преобладание над другими политическими силами. Но эти случаи были связаны с наличием в их руках вооруженной силы. Их победу обеспечили вооруженные повстанческие формирования (армия Н.И. Махно на Юге Украины, повстанческие силы Г.Ф. Рогова и И.П. Новоселова на Алтае). В условиях гражданской войны анархистские социальные эксперименты оказались недолговечны, постоянно подвергаясь давлению со стороны внешних сил, будь то большевики, белые или сепаратистские режимы. Массовое крестьянское повстанчество, возглавляемое анархистами и с анархистской программой, объединенное в революционную армию, стало тем ноу‑хау, которое герои нашего исследования привнесли в практику мирового анархизма. Между тем другое перспективное направление, анархо‑синдикализм, так и не было в полное мере востребовано в то время. Попытки создания анархистских профсоюзов провалились. И не только вследствие репрессий. Само установление тотального государственного контроля за материальными ресурсами позволяло большевистским функционерам пресекать любое недовольство трудовых коллективов.

Глава 9

«Анархизм в России находится вне закона» (1922–1953 гг.)

Гимн коммунисту

(Пародия )

Коммунист! Коммунист! Я тебя ведь хвалил,

в благодарность тебе я ведь гимн сочинил.

И тебя называл я всем «честным борцом»,

оказался же ты подлец‑подлецом!

Думал я, прямо нас ты к победе ведешь

и дорогу вперед в царство правды пробьешь.

Но, увы, как и все, я ошибся в тебе:

ты душою кривил для наживы себе.

Ты в глазах у нас был ратник светлых идей,

за глазами ж у нас – капитала лакей.

Ты о правде нам пел, тая на сердце ложь,

а рассчитывал ты, что далеко уйдешь.

Но злодейка судьба разрушает мечты,

масло выплыло вдруг на поверхность воды.

И узнали мы все, что наш «честный борец» –

провокатор и вор, негодяй и подлец.

Спала с глаз пелена, тайна стала ясна;

все, что было темно, осветила она…

И теперь, коммунист, будешь помнить и знать,

что подобных борцов в шею прочь надо гнать.

(Из подпольного анархистского журнала

«Возрождение». Декабрь 1924. № 1.) ²³⁸⁵

Бурные события 1921 г. ознаменовали процесс перехода Советской России к Новой экономической политике, отказ от «военно‑коммунистической» модели в пользу той, которую даже большевики официально признавали государственно‑капиталистической. Серьезные уступки крестьянству в сочетании с масштабными репрессиями и войсковыми операциями против повстанцев приводят к поражению повстанческого движения в течение 1922–1923 г. 25 октября 1922 г., после эвакуации белогвардейских войск, части Народно‑революционной армии Дальневосточной республики вступили во Владивосток. Это событие означало поражение белого движения и завершение Гражданской войны.

Для анархистов все эти события означали завершение периода, когда большевики имели серьезные основания терпеть их, воспринимая как политических союзников в борьбе с белым движением. В феврале 1921 г., незадолго до начала Кронштадтского восстания, умер П.А. Кропоткин, международный авторитет которого мог послужить защитой для российского анархизма. Народные повстанческие движения, на которые могли опереться поборники безвластия, были подавлены или же, в виде нескольких небольших отрядов, доживали последние месяцы.

Все эти обстоятельства приводят к постепенному сокращению границ политической свободы для анархистов и их постепенному изгнанию из сферы легальной деятельности. Как мы уже упоминали, в конце октября 1921 г. в Москве были арестованы, а затем отправлены в концлагерь члены секретариата Всероссийской секции анархистов‑универсалистов (ВСАУ) Г.К. Аскаров (Якобсон), В.В. Бармаш и С. Стыценко. Их участь разделил известный анархо‑синдикалист Н.И. Петров‑Павлов. После разгрома секретариата фактически прекратилась деятельность ВСАУ. Был закрыт ее печатный орган – журнал «Универсал». После выхода последнего номера в январе 1922 г. прекратилось издание печатного органа ВФАК «Вольная жизнь». Некоторым лидерам анархистского движения, пытавшимся перейти к подпольной работе, повезло значительно меньше. Так, 29 сентября в Москве была расстреляна группа из 10 активистов анархистского движения. Среди них был один из основоположников анархического индивидуализма Лев Черный и активистка КАУ «Набат» Ф. Барон.

Весьма значительным событием, изменившим политическое лицо анархистской эмиграции и анархистского движения России, стала высылка за границу видных российских анархистов. Так, 5 января 1922 г. на корабле в немецкий город Штеттин была доставлена группа из 20 чел. Среди пассажиров «анархистского парохода» были бывшие активисты КАУ «Набат» (В.М. Волин, Г.В. Горелик, М.Я. Мрачный, К.Ф. Федоров) и Бюро Российской конфедерации анархо‑синдикалистов (А. Андреева, Г.П. Максимов, О.И. Фрейдлина, Е.З. Ярчук), Объединенного анархистского студенчества (М.П. Воробьев, М.П. Михайлов, И.А. Юдин) и члены их семей. Еще ранее, летом‑осенью 1921 г., в Германию нелегально перебрались бывший руководитель культпросветотдела махновского штаба, активист КАУ «Набат» П.А. Аршинов и анархист‑подпольник А.И. Шапиро (Саша‑Петр). В декабре того же года покинули Россию широко известные в странах Европы и Америки анархистские публицисты и организаторы А. Беркман и Э. Гольдман. В 1922 г. покидает Россию и уезжает в США один из руководителей секретариата ВФАК, бывший член ВЦИК РСФСР, Е.З. Моравский. В августе того же года был арестован, а 31 октября выслан из СССР член действовавшего в Берлине Временного бюро революционно‑синдикалистских профсоюзов А.М. Шапиро.

Изгнание или отъезд многих лидеров анархистского движения Советской России сильно изменили его состав, но в то же время усилило позиции анархистской эмиграции, получившей плеяду талантливых организаторов, теоретиков и пропагандистов.

Вплоть до окончательного разгрома движения в результате арестов 1929–1934 гг. важной стратегией его политического выживания в условиях репрессий оставалось сочетание легальных и нелегальных методов борьбы. В 1920‑е гг. продолжали существовать легальные организации анархистов, в случае если они придерживались откровенно пробольшевистской позиции. Так, в декабре 1921 г. было образовано Свободное объединение анархистов (СОА). Его основатели, А.Ф. Струве и С. Барон, вышли из гординской ОАУ(И). Заявив в своей декларации о безоговорочной поддержке Советской власти, своей целью основатели СОА обозначили ведение культурно‑просветительской работы²³⁸⁶. Тогда же образовался «Креаторий российских и московских анархистов‑биокосмистов», объединявший преимущественно поэтов и художников, ориентированных на синтез идей анархизма и биокосмизма в духе философской концепции Н.Ф. Федорова. Но и эта организация также безоговорочно поддерживала большевистскую диктатуру²³⁸⁷.

В это время даже наблюдается определенное взаимодействие между партийным руководством и легальными анархистскими организациями СССР. Прежде всего, руководство РКП(б), рассчитывая на привлечение в Коминтерн и Профинтерн массовых синдикалистских профсоюзов Западной Европы и Америки, было заинтересовано в первой половине 1920‑х гг. в том, чтобы на территории СССР сохранялась видимость существования анархистов, как легальной политической оппозиции, и периодической приостановке репрессий против них. Об этом свидетельствуют записки А.С. Бубнова и А. Лозовского в Политбюро ЦК РКП(б)²³⁸⁸. «Считаю полезным в интересах Коминтерна и Профинтерна, а стало быть и Советской России, дать возможность советским анархистам и анархо‑синдикалистам издавать свои органы, не мешая им критиковать мероприятия Советской власти, государства и право вообще и пр. Русские анархо‑синдикалисты нам опаснее с точки зрения международной, если они не имеют возможности действовать легально»²³⁸⁹, – писал Лозовский в конце января 1923 г.

Понимание необходимости укрепления позиций Коминтерна в международном рабочем движении, значительная часть которого находилась под влиянием анархо‑синдикалистов, вело к выводу о необходимости свободы печати для анархистов. Наиболее рельефно эта проблема отразилась в вопросе о легализации, а затем закрытии газеты «Почин» – последнего легального оппозиционного периодического издания в СССР. В марте 1922 г. Атабекян пытался добиться от ЦК РКП(б) разрешения издавать газету без цензурирования²³⁹⁰, а затем в январе 1923 г. попытался добиться смягчения цензуры²³⁹¹. Принятое же Оргбюро ЦК РКП(б) решение предполагало допустить для редакции право критики политического курса большевиков, но не освобождало «Почин» от цензуры. Но оговаривалось, что это допускается лишь в обмен на жесткую критику течений анархизма, не признающих советскую власть и разрыв издательского коллектива с анархистами подполья²³⁹².

Последние два условия не были соблюдены редактором. Атабекян оказался не готов пойти против своих убеждений и превратить свою газету в рептильное издание. Напротив, «Почин» оказался единственным оппозиционным периодическим изданием в СССР. Да еще и критикующим политический курс правящей партии. Как свидетельствуют поданные лично Сталину в марте 1923 г. материалы, приложенные к служебной записке председателя ГПУ И.С. Уншлихта и начальника СО ОГПУ Т.П. Самсонова, газета довольно быстро завоевала популярность. Расходилось не менее 500 экземпляров «Почина» в каждом районе Москвы и некоторое количество – в Московской губ. Среди читающих ее были обнаружены как случайные завсегдатаи пивных лавок кинематографов, так и студенты Академии социального воспитания, рабочие завода «Дукат», пекарни № 5 и др. предприятий. И самое опасное для большевиков – ее читали даже курсанты военных училищ и красноармейцы. Руководители ОГПУ настоятельно рекомендовали партийному руководству закрыть «Почин» и привлечь редактора к судебной ответственности²³⁹³. Это обстоятельство привело к прекращению издания, несмотря на попытки Атабекяна в 1923–1924 гг. вести борьбу за свои права, апеллируя в своих заявлениях к руководству РКП(б), Коминтерна, ОГПУ, а затем – к анархистскому и социалистическому движению Франции²³⁹⁴.

Похожим образом сложилась судьба издательского кооператива анархо‑синдикалистов «Голос труда», с 1919 г. выпускавшего анархистскую литературу. Часть его изданий, как это имело место в случае с брошюрой Ф. Эртера «Чего хотят синдикалисты», конфисковывалась и запрещалась. Издательство находилось на грани закрытия. Несколько раз на него налагали крупные штрафы, в 1923 г. была предпринята попытка закрыть предприятие. Издательство спасло лишь вмешательство Л.Б. Каменева и заинтересованность правящих кругов СССР в сохранении видимости легальной анархистской деятельности. Частые судебные преследования отрицательно сказались на рентабельности. Итогом стала продажа типографии 25 октября 1924 г., а с 1926 г. – прекращение издательской деятельности. В 1929 г. был закрыт и книжный магазин «Голос труда»²³⁹⁵.

Кроме того, власти пытались использовать сверхлояльную часть анархистского движения для ведения просоветской пропаганды среди анархистов в странах Европы и Америки. В 1919–1922 гг. такую роль играли «анархо‑большевики» И.С. Гроссман‑Рощин и Г.Б. Сандомирский. В 1922 г. последний распространял среди отечественных и зарубежных анархистов тезисы доклада «Международное анархистское движение», в которых изложил собственную политическую позицию. Выступая в поддержку международного революционно‑синдикалистского движения, признавая анархо‑синдикалистскую модель социальной революции и отвергая «диктатуру пролетариата» в лице «так называемой рабоче‑крестьянской государственной власти», он приветствовал рост коммунистических партий и призывал оказывать им и Коминтерну «всемерную поддержку» в борьбе против «соглашательских социалистических или демократических партий». Также, призывая «блокироваться с коммунистами в их антивоенных и антиимпериалистских выступлениях на Западе», Сандомирский призывал к защите Советской России, прославляя «завоевания Октября» и Красную армию. Считая закономерным «соперничество анархистов и коммунистов внутри синдикальных организаций», он призывал к союзу с Профинтерном в рамках борьбы против реформистских профсоюзов, руководимых независимыми профсоюзными деятелями или социал‑демократами. В настоящий момент, полагал он, анархистам необходимо создавать «единый левый рабочий блок» в составе участников анархистского движения, коммунистов и революционных синдикалистов²³⁹⁶. Логично, что подобные идеи не вызывали возражений со стороны руководства РКП(б) и были вполне в русле ее политики. Совершенно по‑иному, однако же, реагировали на предложения Сандомирского российские анархисты. Так, А.А. Боровой подверг его критике, указывая на неискренность и искусственность ряда положенией, высказанных им в тезисах²³⁹⁷.

Для более успешного ведения пропаганды такого рода идей в международном анархистском движении требовалось расширить круг пропагандистов, сделав его более разнообразным. Поэтому в марте 1922 г. Президиум ИККИ, Профинтерна и Политбюро ЦК РКП(б) решили положительно вопрос об отправке за рубеж представителя СОА С. Барона²³⁹⁸.

Весьма точную оценку деятельности Гроссмана, Сандомирского и др. «анархо‑большевиков» дали анархисты В. Волин, А. Горелик и А. Комов. «Анархизм в России находится вне закона. Анархисты истребляются в массовом масштабе, всеми мерами и способами, на основании простых постановлений чека, особых отделов и т. д. При этом советская власть усиленно скрывает свое черное дело от рабочих других стран, нагло их обманывая. Несколько ренегатов анархизма, находящиеся под ее крылом, оказывают ей огромное содействие в этом обмане. Всякий раз, когда за границей в революционной среде возникает вопрос о гонении на анархистов в России, – советская власть устами своих представителей заявляет: „Помилуйте, анархисты у нас пользуются полной свободой исповедовать и распространять свое учение; они имеют свои клубы и свою прессу“, – и кивает при этом прежде всего на ренегатов, давно предавших анархизм, готовых утверждать и подтверждать что угодно. – „Мы никогда не преследовали анархистов за их идеи; мы преследовали и преследуем лишь бандитские и уголовные элементы в анархизме, прикрывающиеся его именем“. […] Еще не так давно Чичерин с бесстыдным лицом заявлял итальянским анархистам о том, что в русских тюрьмах нет идейных анархистов. А бывший анархист Сандомирский призывал тех же итальянских товарищей к единому фронту с большевиками, уверяя что они – подлинные революционеры»²³⁹⁹. Тем не менее в 1923 г. Сандомирский был вычищен из НКИД секретной Экзаменацинно‑проверочной комиссией²⁴⁰⁰.

Было бы все же несправедливым утверждать, что все анархистские организации, действовавшие легально, были всего лишь марионетками РКП(б). Скорее, их лидеры пытались лавировать, вести свою политическую игру, чтобы спасти движение от разгрома и сохранить возможности для легальной работы, продолжая характерную еще для периода Гражданской войны практику поддержки Советской власти. Эту линию характеризуют обращения членов ВФА (от 22 января 1924 г.), а также Центрального и Московского секретариата анархистов‑биокосмистов (26 января 1924 г.) с выражением скорби по случаю смерти В.И. Ленина²⁴⁰¹. При этом попытки анархистов‑биокосмистов выразить какие‑либо идеи сверх того, что было выгодно правящей партии, цензура строжайше пресекла. В итоге цензорами из текста было изъято все, что было связано с концепцией биокосмизма. Переработанный ими текст совершенно утратил идейное своеобразие, сохранив лишь апологетику советского строя²⁴⁰². Сандомирский в январе 1924 г. опубликовал статью «Ленинизм и бакунизм», в которой доказывал связь между идеями Ленина, сформулированными в 1917 г. и социально‑политической концепцией Бакунина²⁴⁰³. Заявление членов ВФА встретило осуждение русских анархистов‑эмигрантов, которые сочли его провокационным, поскольку газеты компартий стали использовать этот текст, чтобы доказать, что в СССР анархисты якобы не подвергаются преследованиям²⁴⁰⁴.

Попытки доказать представителям власти необходимость легализации всего анархистского движения и полной политической амнистии для его участников, обосновывая укрепление авторитета СССР в международном рабочем движении и необходимость предотвратить уход в подполье анархистов в СССР, предпринимали Атабекян (в опубликованных им статьях «К положению анархистов в России» и «К признанию Советской власти» и «Не настало ли время? (За административно осужденных)»), а также А.А. Карелин и Г.Б. Сандомирский в своих письмах ЦК РКП(б)²⁴⁰⁵. «Для судьбы революции вопрос стоит ребром: или она должна развиться дальше, в сторону анархизма, – в направлении независимой кооперации, свободных профессиональных союзов, отделения общественных служб от государства, словом, народной самодеятельности во всех ее видах, или же завтра мы очутимся в тисках восстановленного в полном объеме капитализма. Если революционный энтузиазм и ясность мышления не окончательно погасли в руководителях советской власти, то они должны прекратить свои пагубные преследования против идеологов революционной самодеятельности народных масс и борцов на этом пути»²⁴⁰⁶, – тщетно призывал Атабекян, выдвигая при этом лозунг «немедленной и полной» амнистии анархистов. «Только при условии прекращения беспричинных преследований, направленных против идейных анархистов, может выработаться в России тот общий фронт левых революционных течений, который уже осуществляется в Западной Европе с анархистами‑синдикалистами»²⁴⁰⁷, – писал Атабекян Дзержинскому 6 апреля 1923 г., протестуя против закрытия «Почина».

Аналогичные аргументы выдвинул и куда менее оппозиционно настроенный по оношению к большевикам Сандомирский в своем письме в ЦК РКП(б) от 4 января 1923 г.: «Единый фронт с синдикалистами и анархистами Запада невозможен до того момента, пока в России анархисты будут сидеть в тюрьме за свою пропаганду, пока не будет допускаться их издательская деятельность и они будут лишены всякой возможности организоваться. […] Эти слова целиком относятся к освобождению всех заключенных и возвращению высланных. Без этих прелиминарных мер все толки о едином фронте, конечно, останутся только словами, – и вынужденная кампания за их освобождение будет продолжаться на Западе. […] Репрессии по отношению к анархистам должны быть отменены особым актом Советского правительства»²⁴⁰⁸, – писал он. В своем письме в ЦК РКП(б) от 26 февраля 1923 г. призывал к амнистии товарищей Аполлон Карелин: «Я думаю, что полная, широкая амнистия (а не урезанные полуамнистии царского типа) настолько же укрепит уважение к советской власти, насколько подрывает на Западе и у нас преследование лиц, отнюдь не стремящихся к захвату политической или какой‑либо другой власти, и чуждых чего‑либо похожего на уголовное преступление»²⁴⁰⁹.

Одновременно летом 1923 г. власти попытались провести официальный роспуск анархистских организаций. С этой целью группа бывших анархистов, «анархо‑большевиков», во главе с И. Гейцманом, подготовила декларацию о роспуске движения и вступлении в РКП(б). Текст этого документа 25 августа был официально утвержден ЦК РКП(б). Конференцию созвать не удалось, поскольку ренегатов нашлось крайне немного. В силу этого декларация вышла в печать за подписью 10 (по др. данным – 11) чел. (И.И. Базыльчук (Шидловский), П. Белковский, А.З. Виноградов, И.М. Гейцман, Д.Ю. Гопнер, А.П. Лепин, М.М. Михайловский, Э. Ротенберг, Л.Г. Симонович, Е. Тиновицкая)²⁴¹⁰.

В этой ситуации легально действующие анархисты пытались встроить свою активность в рамки, приемлемые для существующего политического режима, сочетая его признание с достаточно острой критикой принципиально недопустимых с анархистской точки зрения аспектов его политики. Так, Атабекян в одной из своих статей в марте 1923 г. охарактеризовал как «государственный капитализм» социально‑экономическую модель, построенную в СССР в период НЭПа: «Итак, новая экономическая политика означает отступление от немедленного коммунизма к государственному капитализму . […] Если основным признаком капитализма является система наемных рук, то государственный капитализм в полном объеме должен был бы означать переход в руки государства всей промышленности, пользующейся наемным трудом. Сдача в аренду тех или других предприятий, заключение концессий или даже оставление мелкой капиталистической промышленности в руках частных предпринимателей является нарушением цельности системы. Частичное владение государством капиталистическими предприятиями существует и в буржуазных странах, оно имело место также в царской России. Поэтому основную разницу между нашим государственным капитализмом и буржуазным нужно искать не в наличии более или менее крупных государственных предприятий, а в идеологии правящей партии»²⁴¹¹. «Государственный капитализм может только способствовать созданию у нас нового класса – промышленной бюрократии, – который придет на смену прежней промышленной буржуазии. Интересы этого класса постепенно возьмут верх над интересами самих рабочих и крестьян»²⁴¹², – делал вывод Атабекян. В статье К.В. Говора, опубликованной в «Почине», проводится анализ деятельности советских профсоюзов, находившихся в полном подчинении РКП(б). Автор приходит к выводу о необходимости создания независимого профсоюзного движения в СССР: «Захватив в свои руки политическую власть, партия, известной тактикой, известным политическим подходом и нажимом, превратила профессиональные союзы в участников государственного строительства, проводников господствующего политического течения со всеми вытекающими от этого соучастия последствиями. […] Вместо того, чтобы все свое внимание обратить на борьбу с капиталом и государством, быть боевым рабочим ядром, профессиональные союзы теперь служат резервуаром, из которого власть черпает себе подкрепление. […] Жалка роль союза, идущего по пути, уготовленному партией! […] Профессиональные союзы необходимо освободить от этого гибельного влияния, разлагающего силы рабочих масс и сдвинуть их с мертвой точки, иначе придется поставить надолго крест над всем рабочим движением в России»²⁴¹³.

Кроме того, используя легальные возможности, анархисты в 1922–1923 гг. еще пытались вести легальную деятельность в профсоюзах и др. рабочих организациях. Например, зимой‑летом 1922 г. анархисты входили в состав руководства профсоюзов и фабрично‑заводские комитеты отдельных предприятий Брянска, Горловки, Екатеринослава, Клинцов, Луганска, Полтавы, Юзово²⁴¹⁴. Стремясь отстоять независимость профсоюзов от подчинения РКП(б), они проводили соответствующие резолюции²⁴¹⁵. В 1922 г. коммунистические фракции профсоюзов по заданию вышестоящих партийных структур всеми силами старались забаллотировать анархистов. Такая ситуация имела место в 1922 г. в Полтаве²⁴¹⁶. Но чем дальше, тем больше такая деятельность подавлялась ОГПУ. Например, в феврале 1923 г. анархисты победили на выборах фабзавкома на Золотовском стеклозаводе им. Свердлова (Владимирская губ.), но уже в марте их делегаты были арестованы²⁴¹⁷.

В первой половине 1920‑х гг. анархисты имели и некоторые успехи в кооперации. Так, член КАУ «Набат» П. Захаров в 1923 г. вошел в состав руководства правления артели кустарей в Харькове²⁴¹⁸. В марте‑апреле 1923 г. 3 анархиста были избраны в состав правлений торгово‑промышленной и кустарно‑промысловой кооперации Владимирской губ.²⁴¹⁹

Одним из направлений работы анархистов в 1920‑е гг. становится организация самостоятельных кооперативных артелей и коммун, призванных продемонстрировать преимущества анархо‑коммунистического образа жизни, а с другой стороны – обеспечить стабильный заработок для участников движения. Так, после самороспуска Бежецкой групы анархистов‑коммунистов в феврале 1922 г. ее активисты объединились в сельскохозяйственную коммуну, действовавшую и в 1923 г.²⁴²⁰ В том же году в ряде регионов (Екатеринославская, Приморская, Череповецкая губ.) анархисты организуют сельскохозяйственные артели и коммуны. На Украине активную работу в этом направлении вели бывшие махновцы, участники подпольной группы в Гуляйпольском районе²⁴²¹. В то же время на правах кооперативных артелей в Москве действовали анархистские издательства «Голос труда» и «Почин»²⁴²². Атабекян и Петров‑Павлов в своих статьях, публиковавшихся на страницах «Почина», противопоставляли свободное развитие кооперативных артелей как альтернативу частному предпринимательству и огосударствлению экономики²⁴²³. В июне 1923 г. секретарь ВФА И.В. Хархардин инициировал опрос среди членов федерации об их отношении к работе в кооперативах и роли кооперации в воплощении в жизнь идеалов анархического коммунизма²⁴²⁴. В 1920‑е гг. анархисты принимали участие в работе самоуправляющихся кооперативных артелей хлебобулочного производства «Вольность труда» и «Муравейник», да и анархистские издательства «Голос труда» и «Почин» действовали как кооперативные предприятия²⁴²⁵. На страницах «Почина» анархисты активно защищали «Вольность труда», выступая против ее закрытия²⁴²⁶.

Информация о попытках создания анархистских кооперативных предприятий прослеживается вплоть до конца 1920‑х гг. Так, в 1928 г. анархист Н.К. Горшков организовал в г. Выксе (Нижегородской губ.) артель «Красный кустарь». Ее устав провозглашал анархо‑коммунистический производственный принцип «работать по способностям и получать поровну». При этом своей целью организаторы предприятия ставили повышение авторитета анархистских идей путем непосредственного проведения их в жизнь²⁴²⁷. В состав артели вошли 13 чел., в основном – сочувствующие анархистским идеям. Вскоре, однако же, из‑за отсутствия необходимых оборотных средств эта организация распалась. В 1929 г. анархисты Я.М. Войханский, П.П. Колобушкин и В.А. Макарьянц встречались в Москве с целью создания кооперативной артели «Утиль»²⁴²⁸.

Периодически анархисты участвовали в выборах в органы самоуправления, проводя иногда по одному представителю в сельсоветы и Крестьянские комитеты общественной взаимопомощи²⁴²⁹. Стремясь обойти противодействие властей, они действовали под видом беспартийных. Так, в январе 1923 г. анархисты во Владимирской губ. активизировали работу на беспартийных конференциях²⁴³⁰. Осенью того же года, по данным ОГПУ, в Почепском уезде анархисты попытались провести своих кандидатов на выборах в местные Советы²⁴³¹. Невозможность свободных выборов вела к бойкотистской тактике. Так, в марте 1925 г. на избирательном собрании рабочих‑металлистов в Москве анархисты разбросали листовки с призывом к бойкоту выборов в Моссовет²⁴³².

Были попытки использования культурно‑просветительского аппарата для пропаганды. Так, Кунгурская группа анархистов, разгромленная в ходе арестов 1924 г., пыталась использовать для пропаганды «нардома, избы‑читальни, библиотеки» в селах. В большинстве своем (15 из 40) членами группы были учителя. Среди них – наиболее активные кунгурские анархисты – Григорий Шабаршин и Черников²⁴³³.

Легальное противостояние политике правящей партии было опасно. Так, 10 июня 1922 г. двое анархистов использовали для протеста против репрессий и пропаганды своих идей официозную демонстрацию, организованную МК РКП(б) и профсоюзным руководством с призывом вынести смертный приговор членам ЦК ПСР. На поднятом анархистами черном знамени был написан лозунг: «Долой смертную казнь!» Тем самым они продемонстрировали свой протест против предполагаемого приговора. По данным отчетов ВЧК, большая часть демонстрантов заступалась за анархистов, когда пробольшевистски настроенные участники шествия пытались расправиться с ними. Сочувствующие обратились к анархистам со следующими словами: «Товарищи, мы с вами, мы сами против смертной казни, но, ради всего, отойдите от нас, не то нас сократят»²⁴³⁴. На Трубной площади анархисты были арестованы и отправлены в ГПУ²⁴³⁵.

Такие же результаты имели и более безобидные действия. К аресту 6 членов ВФА во главе с Ю. Криницким привел организованный ими весной 1925 г. провал коммунистов на выборах в Исполнительное бюро Российского института истории искусств (Ленинград)²⁴³⁶. Репрессии вынудили часть анархистов идти на формальные компромиссы, создавать видимость участия в официальных кампаниях, чтобы открыть островки легальной работы. Так, в июле 1923 г. во Владимирской губ. анархист Еремеев вел пропаганду под видом лекций по атеизму²⁴³⁷. Ярким примером деятельности такого рода стала попытка участия московских анархистов в августе 1927 г. в международной кампании в защиту Н. Сакко и Б. Ванцетти. Было создано «бюро по защите», секретарем которого стал В.В. Бармаш. Но отказ админотдела Моссовета в разрешении легального митинга привел инициаторов к подпольной работе. В начале августа 1927 г. член бюро Н.И. Варшавский отпечатал и нелегально распространил листовку с призывом к борьбе за освобождение политзаключенных в СССР, созданию независимых профсоюзов, борьбе за уничтожение государства²⁴³⁸. Фактически «бюро защиты» предприняло последнюю попытку организовать в СССР легальную политическую акцию анархистов. В то же время дело Сакко и Ванцетти получило отклик и в других регионах СССР. Так, на официозном митинге солидарности, который прошел 28 августа 1927 г. в Бежице, рабочий‑анархист Евдокимов открыто изложил свою позицию, которая ничем не отличалась от того, что писал в листовке Варшавский²⁴³⁹.

Своеобразным очагом свободной пропаганды анархических идей в 1923–1929 гг. стал Музей имени П.А. Кропоткина. В его аудиториях могли читать лекции по теории и истории анархизма представители различных анархистских течений. Не касаясь вопросов политики правящей партии, часто они действовали, используя исторические и философские темы. Так, например, Петров‑Павлов 28 сентября 1924 г. в честь 60‑летия Первого Интернационала прочитал доклад о деятельности этой организации, подчеркнув значительную роль анархистов, в том числе М.А. Бакунина, в ее истории, а также преемственность от МТР стратегии и программных принципов анархо‑синдикалистских профсоюзов Испании, Италии, Франции и Южной Америки²⁴⁴⁰. «Всякое государство, буржуазное или социалистическое, безразлично, – жандарм, охраняющий капитал, частный – при господстве буржуазии, государственный – при социализме. Меняется форма, сущность – рабство – остается. Государство, даже рабочее, – враг пролетариата. Следовательно, наипервейшей, неотложной задачей рабочих, профессиональных, автономно‑независимых внепартийных союзов (на которые еще указывал Бакунин во времена I‑го Интернационала) является высвобождение из государственного насилия и поднятие значения производственных организаций, которые во время коренной социальной ломки помогут нарождающемуся свободному обществу провести в жизнь анархический коммунизм»²⁴⁴¹, – так он завершил свое выступление.

Вокруг музея возникали и другие легальные анархистские организации, чаще всего носившие просветительский и историко‑мемориальный характер. Так, в мае 1926–1927 гг. действовал «Бакунинский комитет», образованный московскими анархистами с целью подготовки мероприятий и издания сборника, посвященного 100‑летию со дня смерти М.А. Бакунина. Предполагалась также работа по открытию его музея. Во главе комитета находился Секретариат в составе А.А. Борового, М.П. Сажина, А.А. Солоновича и И.В. Хархардина. В Музее имени П.А. Кропоткина была организована выставка, посвященная Бакунину. 1 июля 1926 г. в Политехническом музее состоялся вечер в его память, в котором приняли участие известные анархисты. Вскоре под редакцией Борового был издан сборник «Михаилу Бакунину. 1876–1926. Очерки истории анархического движения в России». Секретариат Бакунинского комитета также вел переписку с анархистами‑эмигрантами.

В конце марта 1926 г. был создан Комитет по увековечению памяти А.А. Карелина. В его состав входили 30 чел. Среди них четверо родственников Карелина (брат, сестра, племянница и ее муж). Известны фамилии некоторых членов комитета: А.В. Андреев, Г.И. Аносов, Д.А. Бем, Н.К. Богомолов, М.М. Брендстед, М.А. Карелин, Л.В. Кафка, К.Н. Медынцев, А.А. и А.О. Солонович, И.Н. Уйттенховен, И.В. Хархардин и В.С. Худолей. Его заседания проходили на квартире Солоновичей. Многие из участников комитета одновременно состояли в кружках анархо‑мистиков. Целью его деятельности было изучение и издание идейного наследия Аполлона Карелина и создание музея его имени. Своими хлопотами члены комитета добились устройства вдовы Карелина, Е. Карелиной, в Дом Ильича (дом инвалидов) и выплаты персональной пенсии его сестре. В пользу комитета были проведены два концерта. Первый – в помещении ОПК, второй – в зале Академии художеств. В состав Секретариата Карелинского комитета входили А.В. Андреев, Н.К. Богомолов, М.М. Брендстед, К.Н. Медынцев, А.О. Солонович и И.Н. Уйттенховен. Они вели переписку с анархистскими организациями эмиграции, информируя их о деятельности «Черного Креста помощи заключенным и нуждающимся анархистам». Велись протоколы заседания Комитета, книга которых была изъята при аресте А.А. Солоновича в 1930 г. В 1927 г. из него вышли Хархардин и Худолей. После арестов московских анархистов в 1929 г. собрания комитета были прекращены. Официально же он прекратил существовашие в 1930 г. в результате арестов его участников. К этому моменту в его составе оставались А.В. Андреев, Г.И. Аносов, Н.К. Богомолов, А.О. Солонович, И.Н. Уйттенховен и четверо родственников Карелина.

Сталкиваясь с активной деятельностью анархистов и все возрастающим интересом к их деятельности со стороны широких слоев населения, правящая партия шла по пути постепенной ликвидации анархистских организаций. Так, уже к началу 1922 г., в результате арестов ее лидеров, прекратила свое существование ВСАУ. В июле 1922 г. вышло очередное циркулярное письмо ОГПУ по анархистам, предписывавшее вести со сторонниками безвластия борьбу путем арестов. Но главную роль должно было сыграть «внутреннее осведомление», призванное «парализовать работу анархистов»²⁴⁴². В 1923 г. были закрыты клуб и типография пананархистов в Москве²⁴⁴³, но затем вновь открыты по рекомендации заместителя председателя ГПУ И.С. Уншлихта, заявившего: «Существование этой группировки в Москве с клубом и типографией, как компрометирующей анархистское движение в целом, – желательно»²⁴⁴⁴. В 1924 г. была ликвидирована Организация анархистов‑универсалистов (интериндивидуалистов)²⁴⁴⁵, а ее лидер А. Гордин вместе со своей женй З. Ворониной бежал через границу в Китай²⁴⁴⁶. В следующем году, после голодовки, ареста и помещения в психиатрическую больницу его брата, З.‑В. Гордина, требовавшего разрешить ему выезд в Мексику с целью распространения изобретенного им языка АО, была закрыта руководимая им «Всеизобретальня»²⁴⁴⁷. В октябре 1925 г. в результате самороспуска прекратили свою деятельность секретариаты Всероссийской федерации анархистов (ВФА) и Всероссийской федерации анархистов‑коммунистов (ВФАК)²⁴⁴⁸, в 1929 г. был закрыт издательский и книготорговый кооператив «Голос труда»²⁴⁴⁹, в 1930 г. – Анархическая секция Музея П.А. Кропоткина²⁴⁵⁰. В этой ситуации даже руководство Кропоткинского музея, близкой анархистам общественной организации, периодически отказывало им в праве на ведение пропаганды в своих стенах, что послужило причиной конфликтов между ними в 1925 и 1928 гг., приобретших характер скандала, вышедшего на международный уровень²⁴⁵¹.

Реакцией анархистов на эти тенденции стал постепенный переход к нелегальным формам борьбы и организации. Весьма интересным примером здесь является деятельность группы активисток Анархистского Черного Креста – организации помощи заключенным‑анархистам, действовавшей при ВФАК. В конце сентября 1923 г. в Москве были арестованы студентки медицинского факультета I МГУ Елизавета Евгеньевная Ганьшина, Галина Федоровна и Людмила Федоровна Лях, Елена Григорьевна Писаревская (Залингер), Татьяна Романова. Они собирали продукты питания и деньги в помощь другим анархистам и, вероятно, по этой линии поддерживали опосредованные контакты с А. Карелиным. Кроме того, Писаревскую обвиняли в том, что на ее квартире в течение нескольких дней ноября 1922 г. нашли временное пристанище бежавшие из тюрьмы анархисты Д. Коган‑Рубин и И. Ахтырский, а также покинувшая место ссылки анархистка М. Вегер. Писаревская была осуждена к 2 годам ссылки, которую отбывала в Ташкенте, а затем – в Коканде и Фергане²⁴⁵². Елизавета Ганьшина и арестованная ранее по тому же делу Е.А. Лютович‑Литвинова отбыли три года заключения в Соловецком концлагере²⁴⁵³.

Имели место и попытки вернуться к практике экспроприаций, столь популярных в анархистской среде в дореволюционные годы, а затем получивших применение в деятельности «анархистов подполья» в 1919 г. Так, 9 августа 1923 г. анархист П. Фисун, вернувшийся в Полтавскую губ. после освобождения из Бутырской тюрьмы, попытался совершить экспроприацию кассы Полтавского окружного финансового отдела. Экспроприатор был на месте преступления схвачен сотрудниками ГПУ, знавшими о его намерениях от осведомителя, внедренного в анархистскую среду²⁴⁵⁴.

Под влиянием репрессий и сокращения возможностей какой‑либо легальной работы начинается отход от анархистского движения части его активистов. А.А. Боровой в своих дневниковых записях от 6 июня 1934 г. отмечает это обстоятельство, говоря о вынужденной беяздеятельности, усталости от долгих, бесконечных арестов, ссылок и тюрем. Впрочем, его выводы имели отношеине и к более раннему периоду – началу 1920‑х гг.: «„Типов“ отхода было несколько. Одни уходили, п[отому] ч[то] не могли оставаться без живого, реального дела. Их томила вынужденная бездеятельность. Такими были – тт. Альфа (Аникст), занявший видное место среди советских работников, пожалуй, Ярчук. Другие уходили от „усталости“ – Рубинчик и др. Третьих – мучили соблазны карьеры. Таковы были – Новомирский и гораздо более мелкие Сандомирский и Алейников. (Последний, кажется, худо кончил)»²⁴⁵⁵.

В отчетах руководства ОГПУ отмечается все большее количество нелегальных анархистских групп²⁴⁵⁶. Так, ВФА помимо легальных структур имела подпольные организации, например – в Петрограде²⁴⁵⁷. В середине 1920‑х гг. активно действовали созданные ее лидерами (А.А. Карелиным, А.А. Солоновичем, Н.И. Проферансовым, Н.К. Богомоловым) подпольные кружки «анархо‑мистиков», организованные по системе эзотерических орденов и ориентированные на работу среди студенчества и интеллигенции. В 1925–1930 гг. анархо‑мистическая сеть распространила свою деятельность за пределы Москвы, создав парамасонские орденские структуры в Нижнем Новгороде, Сочи, Ленинграде и др. городах²⁴⁵⁸.

Следует сказать немного о мировоззрении анархо‑мистиков. Они пытались подвести под идеи анархизма обоснование с позиции религиозных, эзотерических учений, опираясь, прежде всего, на гностические христианские идеи. Основную роль в создании этого течения сыграл А. Карелин – автор большинства орденских легенд и др. текстов. Кроме того, как мы можем судить по трудам другого видного представителя анархо‑мистиков, А. Солоновича, учение Кропоткина они трактовали как этическое, далекое от принципов и практики классовой борьбы: «Благодаря углубленной способности сопереживания – его опыт становился все больше и позволял ему легко прозревать сквозь оболочку условностей, сквозь искусственные перегородки социальных неравенств – то общечеловеческое в страдании, что присуще каждой душе, несмотря на все ее индивидуальное и личное своеобразие… Поэтому же он никогда не мог стать на точку зрения классовой борьбы и т. п. схематизации»²⁴⁵⁹. Уже сам выбор Кропоткиным пути революционера, анархиста был обусловлен этическим чувством сострадания, на что Солонович указывает как на один из главных аргументов своей трактовки идей Кропоткина²⁴⁶⁰. Принимая, как одну из основ собственного «анархо‑мистического» учения, этику взаимопомощи Кропоткина, Солонович отвергал даже материалистический характер его философской концепции: «Материя нисколько не противоположна духу, и раз она живет и мыслит, она ничего общего с материей метафизической не имеет, а так как название для той или другой философской системы дается в области философии же, то там под формой материализма понимается совершенно определенное учение. Но это учение совершенно не совпадает с тем материализмом, о котором говорят Бакунин и Кропоткин. Поэтому точнее было бы назвать это не материализмом, а реализмом, потому что оно прежде всего хотело считаться с реально существующим»²⁴⁶¹.

Обращение Кропоткина преимущественно к общественной жизни и коллективистским ценностям, полагал Солонович, перечеркнуло возможность утверждения этического характера его учения, выдвинув в фокус его внимания социально‑экономическую и политическую борьбу. Полная переориентация интересов Петра Алексеевича на этические проблемы была возможна при постановке в центр его исследований личности как таковой, однако он сосредоточил внимание на социальной природе человека и связанных с ней факторах. Итогом стала «философская беспомощность» Кропоткина перед проблемами личности: «Для него остается наглухо и навсегда закрыта внутренняя сторона личности, что предохраняет его от многого, делает его цельным, но зато и не дает ему возможности глубже взглянуть на жизнь и самих людей. Сама личность в силу этого истончается перед его глазами, делается прозрачной и сквозь нее Кропоткин видит одну только массу»²⁴⁶². Обращение Петра Алексеевича в последние годы жизни к работе над вопросами этики Солонович трактовал как своеобразную попытку преодолеть ограниченность собственного коллективистского мировоззрения: «В попытке создать новое обоснование морали можно видеть проблески своеобразного бегства Кропоткина из „Ясной Поляны“ – его светлого рационалистического оптимизма, … убедить себя, что, может быть, можно уйти из старого, не отрекаясь от него, сохраняя его прежнюю цельность…»²⁴⁶³ Эта ограниченность преодолевается в призыве Кропоткина к совершенствованию личности, который Солонович толкует как вывод из кропоткинского этического анархизма²⁴⁶⁴. Тем самым Кропоткин перенес внимание с проблем общественного переустройства на личностное совершенствование. И вслед за ним сам А.А. Солонович утверждает необходимость перевести фокус практической работы анархистов с воплощения социальной утопии на духовную работу как над собственной личностью, так и над окружающими людьми²⁴⁶⁵.

Для анархо‑мистиков была характерна попытка сближения анархо‑коммунистических идеалов П.А. Кропоткина с религией. В этических принципах Петра Алексеевича они усматривали религиозные начала: «в основу этики он кладет веру и истину»²⁴⁶⁶. С этой точки зрения Солонович трактует учение Кропоткина как религиозное и проводит параллель с учениями Кришны, Будды и Христа²⁴⁶⁷.

Между тем к подпольной борьбе анархистов в значительной мере толкало и недовольство бездействием руководства легальных организаций, сильно ограниченного в свободе действий. Одним из проявлений протеста стало вышедшее в декабре 1924 г. воззвание подпольной Организации анархической молодежи из числа членов ВФА, призывавших к проведению ее съезда, переизбранию секретариата и поиску новых форм борьбы. Фактически же речь шла о переходе в подполье. Письмо было передано анархистам‑эмигрантам, с которыми ленинградские анархисты‑подпольщики вели тайную переписку²⁴⁶⁸.

Важной частью работы анархистского подполья была деятельность кружков по изучению теории анархизма. Так, в архивно‑следственных делах нами были выявлены рукописи, написанные как рефераты для кружковых занятий с единомышленниками. К такого рода материалам относятся тезисы «Анархизм и право», «Анархизм и современность» и «Общественный идеал анархизма»²⁴⁶⁹, написанные анархистом‑коммунистом Б.В. Власенко в 1924 г. Среди рукописей подпольщиков, впрочем, встречаются и подлинные теоретические работы. Так, текст талантливого рабочего‑самоучки Я.М. Войханского «Историко‑экономическое исследование в свете советской действительности» представляет историко‑экономический анализ политики РКП(б) с популярным экскурсом в историю России времен Ивана IV²⁴⁷⁰.

Особенно ярко тенденция к нелегальной работе прослеживается в развитии анархистской печати. Появляются подпольные издания: журналы «Туркестанский набат» (1922 г., Ташкент), «Анархия» (Полтава, апрель 1925 г.), «Возрождение» (Самара, 1925 г.), «Голос подполья» (Башкирия, 1925 г.) и «Черный набат» (Ленинград, 1926 г.), листок «Анархия» (август 1923 – август 1924 гг., ст. Калинковичи Гомельской губ.), рукописная газета «Набат» (Рыбинск, 1925 г.) и др.²⁴⁷¹ Некоторые из них, как «Голос подполья», выходили в единственном экземпляре, другие имели тираж. Так полтавская «Анархия» была выпущена в количестве 46 экземпляров, из которых часть была разосланы анархистам в другие города (Брянск, Гадяч, Киев, Миргород, Тулу и Харьков), а другую получили активисты Полтавской группы анархистов²⁴⁷². Некоторые периодические издания были ликвидированы, так и не увидев свет. Так, например, в начале апреля 1924 г. ГПУ арестовала в Харькове редколлегию подпольного анархистского журнала. Были изъяты материалы для первого номера издания и первомайские листовки²⁴⁷³. В мае 1925 г. группа ссыльных анархистов, действовавшая в Усть‑Сысольске АО Коми планировала издавать журнал и с этой целью использовать машинистку одного из казенных учреждений²⁴⁷⁴. Все большее значение в пропаганде анархистов приобретает самиздат. Многие подпольные группы выпускают периодические издания, листовки, теоретические работы и декларации рукописным и машинописным способами. Для издания использовались также литографский камень, шапирограф, гектограф, примитивные самодельные типографии²⁴⁷⁵. В Полтаве, готовясь выпустить 2‑й, так и не увидевший света, номер журнала «Анархия», анархистам удалось купить типографский шрифт и станок²⁴⁷⁶. Помимо расклеивания или разбрасывания листовок, как средство агитации использовались стенгазеты. Например, в марте 1926 г. первый номер стенгазеты «Анархист» был тайно вывешен в одной из школ Гжатска²⁴⁷⁷.

Подпольщики периодически издавали и распространяли анархистские листовки. Некоторые из них были обнаружены нами в архивах. Издателями и распространителями некоторых из них были анархистские группы. Это имеет отношение к листовкам «Рабочий протест против гонения на анархистов» (Москва, 19 января 1922 г.), «Освобождение трудящихся есть дело рук самих трудящихся» (Полтава, 1922 г.), «Ни Бога, ни Власти» (Ленинград, 1924 г.), «Товарищи рабочие и крестьяне» (Москва, середина мая 1925 г.), «С угнетенными против угнетателей всегда!» (Москва, 15 августа 1927 г.) и проекту листовки «Всем анархистам и всем сочувствующим анархической идее трудящимся!» (Москва, 1929 г.)²⁴⁷⁸. Автором последней из них был Н.И. Варшавский, участник кампании в защиту Сакко и Ванцетти. В ряде случаев издание и распространение листовки было, вероятнее всего, действием одиночки, изолированного, но пытавшегося заявить протест в безопасных для себя формах. К таковым относится расклеенная на железнодорожной станции листовка «Граждане и молодежь» (ст. Молосковицы Кингисеппского у., Ленинградской губ., начало июня 1926 г.)²⁴⁷⁹.

На примере этих изданий хорошо прослеживается идеология «подпольников», их лозунги. Прежде всего они оставались верны традиционной для анархистов постановке целей и задач. Обычно они ставили задачей антибольшевистской борьбы социальную революцию²⁴⁸⁰. При этом обращалось внимание на Октябрьский переворот как образец социально‑революционного движения: «К новому Октябрю! […] Да здравствует новый народный Октябрь!»²⁴⁸¹ Как правило, авторы прокламаций и статей в нелегальных журналах апеллировали к рабочим и рядовым военнослужащим (матросам и красноармейцам), отдельные авторы обращались адресно к молодежи. Весьма часто упоминаемым лозунгом был призыв к протесту против преследования властями анархистов, репрессий против трудящихся (рабочих, студентов, красноармейцев, матросов) и подавления свободы слова²⁴⁸². Важным аспектом пропаганды «подпольников» было разоблачение диктаторского, тиранического характера большевистской диктатуры²⁴⁸³: «Не для того пролиты реки народной крови, не для того свергнут ненавистный царизм, чтобы вырастить новых диктаторов – новую власть с теми же царистскими приемами насилия, гнета, религиозного дурмана (ленинизм) и водочной монополии»²⁴⁸⁴. В случае, если листовка выходила к официальным праздникам (День международной солидарности трудящихся и т. д.), авторы призывали бойкотировать официальные шествия. Среди конкретных лозунгов и требований преобладал призыв к освобождению из тюрем заключенных анархистов и предоставлению им свободы слова²⁴⁸⁵. Высказывались и призывы к созданию независимых от государства профсоюзов и кооперативов²⁴⁸⁶.

В подпольных журналах, как правило, проводился более обстоятельный анализ социально‑политической ситуации, что характерно, например, для публикаций в журнале «Туркестанский набат». Его авторы обвиняли большевиков в прабощении рабочего класса и крестьянства. В качестве апофеоза этого процесса рассматривалось возрождение капиталистических отношений при НЭПе. Уделялось внимание нарастанию безработицы и проституции в стране, как и росту налогов на крестьянство. В контраст ужасному положению трудящихся авторы журнала писали о роскошной жизни бюрократии («комиссаров»)²⁴⁸⁷. В той или иной мере эти проблемы затрагивали и авторы листовок. Одновременно с большевиками разоблачению были подвергнуты меньшевики и эсеры как партии, также стремящиеся к захвату власти²⁴⁸⁸.

В соответствии с анализом ситуации, редакция обратилась с воззваниями в адрес каждой группы, на поддержку которой рассчитывала: «Письмо к рабочим и крестьянам», «Письмо к людям науки и искусства, а также получившим высшее образование», «Открытое письмо к красноармейцам», «Письмо к офицерам». Каждый из этих слоев населения рассматривался как ударная сила будущей анархистской социальной революции, часть ее социальной базы. Эти воззвания ориентировали на непосредственные действия – всеобщую забастовку при одновременном массовом неповиновении властям, а затем – вооруженном восстании²⁴⁸⁹. Будущее общественное устройство авторы документа видели в анархо‑синдикалистском варианте, как Федерацию профессиональных союзов, основанную на принципах федерализма, делегирования и сосредоточении всей власти в нижестоящих структуах. Трудовые коллективы, составленные из рабочих различных профессий, должны были взять в свои руки управление предприятиями и отраслями. Функции экономического регулирования должны были осуществлять органы самоуправления на основе данных Статистического справочного бюро. Предполагалось, что в процессе революции будут уничтожены органы государственной власти и карательные структуры прежнего режима. Армия заменялась бы всеобщим вооружением народа и добровольческими структурами охраны порядка. Убежденным противникам анархического строя предлагалось покинуть страну. Месть в их адрес отвергалась. Подлежали уничтожению денежные знаки. Вместо них предполагалось ввести обмен услугами и продукцией труда между союзами на основе свободного соглашения²⁴⁹⁰.

Журнал самарских анархистов «Возрождение» апеллировал не к широкому кругу сторонников, а скорее к самим же анархистам, призывая их к разработке теоретических проблем в новой исторической ситуации. Весьма характерно, впрочем, и различие оценок новой социально‑экономической модели. Если авторы «Туркестанского набата» оценивали его, как «государственный социализм», представители «Возрождения» говорили о «государственном капитализме», который «хотя и отличается от империализма и других государственных форм, но вместе с тем имеет очень много общего»²⁴⁹¹. Он неизбежно ведет к тем же экономическим противоречиям. «Мы видим ту же безработицу, ту же эксплуатацию трудящихся и тех же дармоедов государственных чиновников, которые не являются производителями, а лишь только потребителями. […] Мы знаем, что батраков и полубатраков в деревне насчитывалось в 1922 году около 300 000 человек, в текущем году их насчитывают до 2‑х миллионов, а через год‑два мы будем иметь громадные кадры обедневших крестьян‑батраков. […] Несмотря на изощрения их умов, промышленные кризисы мы переживали и будем переживать. Такие факты хорошо знакомы рабочим‑металлистам»²⁴⁹², – указывал автор передовицы. Ставя в отдаленной перспективе задачу социальной революции, авторы журнала предполагали перейти к самовоспитанию и переоценке ценностей, «дабы выработать новый взгляд на некоторые вещи и в конце концов дать определенную форму анархизму, до сих пор дробящемуся на массу мелких группировок, зачастую не имеющих никакой связи»²⁴⁹³. Предполагалось, однако, что будет разработана модель революции «с так называемыми „программой‑минимум“ или „переходной эпохой“»²⁴⁹⁴.

В условиях подавления политических свобод большое значение для издательской деятельности и информационного обеспечения движения имела анархистская эмиграция. В ее периодических изданиях часто публиковались материалы, пересылавшиеся легально или нелегально анархистами в СССР. Зарубежная анархистская литература также доставлялась в страну, хотя и в незначительном количестве. Так, при арестах 1926 и 1929–1930 гг. у ивановских и московских анархистов были обнаружены экземпляры газет «Рассвет», «Der Sindikalist» и журнала «Дело труда»²⁴⁹⁵. Связи с зарубежьем в какой‑то мере поддерживались легально. Так, живший под Москвой итальянский эмигрант‑анархист Ф. Гецци открыто переписывался с лидерами мирового анархистского движения и до середины июня 1929 г. получал из‑за границы анархистскую прессу²⁴⁹⁶. Легальный характер таких связей был выгоден и ОГПУ, ибо облегчал контроль за анархистами. Так, в августе 1927 г. чекисты Белашев и Юргенс во время беседы с Музилем и Бармашом по делу Варшавского дали понять, что возможна легальная переписка с товарищами из других стран. Тем не менее те обманули ожидания спецслужб. Так, наиболее хлопотной для ОГПУ издательской акцией анархистов стала подготовка, нелегальная переправка за границу, а затем и издание в Париже (1928 г.) направленной на критику всех сторон политики ВКП(б) книги А.А. Борового «Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет диктатуры пролетариата»²⁴⁹⁷, написанной при участии В.В. Бармаша и Н.И. Музиля²⁴⁹⁸.

Поскольку большинство анархистских организаций действовали в подполье, для поддержания связей с анархистами‑эмигрантами большую важность имели нелегальные каналы. Так, уже в первой половине 1920‑х гг. арестованную участницу анархо‑синдикалистских кружков Петрограда Т.М. Гарасеву сотрудники ГПУ обвиняли в том, что она поддерживала связь с кронштадтскими матросами, скрывавшимися в Финляндии. В частности, утверждалось, что она проводила с ними конспиративные встречи недалеко от границы. Я.В. Леонтьев, передающий эту информацию, ссылается на личные беседы с Гарасевой при личных встречах в конце 1980‑х – начале 1990‑х гг. В пользу данной версии говорит то обстоятельство, что она отказалась что‑либо рассказывать о той истории, «так как дала обет об этом молчать», пояснив, «что ее не смогли расколоть ни ГПУ‑шники, ни чекисты, и что эта тайна будет унесена ею в могилу»²⁴⁹⁹.

Другим примером такого рода деятельности стала организованная О.И. Таратутой с 1926 г. регулярная переправка анархической литературы и курьеров через польскую границу у Ровно, которая использовалась анархистскими организациями Ленинграда, Курска, Москвы, Одессы, Поволжья, Харькова²⁵⁰⁰.

Важным каналом нелегальной связи становятся моряки Ленинграда, Мурманска и черноморских портов, что фиксировались ОГПУ на протяжении исследуемого периода²⁵⁰¹. Так, например, Д. Скиталец‑Едиткин в 1929 г. посетил Одессу, сумев установить связь с моряками Черноморского флота и наладить доставку в СССР номеров журнала «Дело Труда»²⁵⁰². Г.М. Борзенко, помощник капитана дальнего плавания и лидер действовавшей с 1923 г. в Одессе подпольной анархистской группы, сумел наладить связь одесских анархистов с товарищами в Германии, действуя через бывшего анархиста, советского резидента в Германии Улановского, проживавшего в Гамбурге²⁵⁰³.

Отдельной проблемой деятельности анархистов во второй половине 1920‑х – начале 1930‑х гг. становится сопротивление репрессиям. В первую очередь шла речь о проявлении солидарности с заключенными и ссыльными анархистами. До 1938 г. в этой области оставались некоторые легальные возможности, предоставленные правозащитной организацией Е.П. Пешковой «Помощь политическим заключенным» (Помполит), обеспечивавшую политзаключенным материальную (посылки с вещами²⁵⁰⁴, небольшие денежные суммы²⁵⁰⁵) и моральную (например, открытки с поздравлениями к праздникам²⁵⁰⁶) помощь от иностранных и российских анархистов. В Москве действовали две центральные организации Анархистского Черного Креста: АЧК ВФА, перешедший под контроль «анархо‑мистиков», и действовавший в 1927–1929 гг. АЧК «группы Бармаша». «Черный Крест» Бармаша передавал собранные в СССР и полученные от анархистов‑эмигрантов и зарубежных анархистских организаций средства в «Помполит», сотрудники которого принимали их как пожертвования от частных лиц²⁵⁰⁷. АЧК «анархо‑мистиков» действовал до конца 1936 г., собирая денежные средства в помощь находившемуся в сибирской ссылке А.А. Солоновичу²⁵⁰⁸.

Примером соединения усилий отечественных, эмигрантских и зарубежных анархистских организаций в борьбе за освобождение товарища по движению стало дело заведующего издательством «Голос труда» и казначея «Общества помощи заключенным и ссыльным анархистам» Е.Б. Рубинчика, арестованного в конце марта 1922 г. по обвинению в финансировании деятельности анархического подполья и 7 декабря 1923 г. приговоренного к 3 годам заключения в лагере. В его поддержку высказался секретариат все еще легально действовавшего в СССР Союза анархо‑синдикалистов «Голос труда». С ходатайством об освобождении Рубинчика к Л.Б. Каменеву обратилась и Софья Григорьевна Кропоткина. Известный же теоретик и историк анархизма Макс Неттлау выставил освобождение своего русского товарища в качестве условия предоставления советскому историку и редактору «Известий» Ю.М. Стеклову документов, связанных с жизнью и деятельностью М.А. Бакунина. С ходатайством об освобождении Рубинчика выступил представитель французских профсоюзов при Исполкоме Коминтерна Эрклэ. Кампанию за освобождение Рубинчика развернула Международная ассоциация трудящихся. Итогом кампании стало решение ОСО при Коллегии ОГПУ от 27 июня 1924 г. об освобождении Ефрема Рубинчика из тюрьмы и его переводе в ссылку²⁵⁰⁹.

Гораздо менее успешной оказалась кампания по делу арестованного еще в 1921 г. члена анархистской группы «Безвластие» и издателя одноименной газеты, В.Ф. Моченовского. В его защиту выступил Секретариат ВФА²⁵¹⁰. Текст его речи, прочитанной на заседании Ревтрибунала при ВЦИК, был нелегально переправлен за границу²⁵¹¹ и опубликован в эмигрантской печати анархистов. В своем выступлении Моченовский обвинил большевиков в давнем и целенаправленном уничтожении анархистов в России и подверг критике РКП(б) за подавление свободы мысли: «С начала 1918 г. большевики организовали, для истребления анархистов в России, антианархический фронт. По всей территории Советской республики они направили свое оружие против анархистов. Закрывали анархические типографии, конфисковали газеты и литературу, закрывали анархические клубы, книжные магазины. Всеми мерами препятствовали анархическим съездам, арестовывали анархистов и где только была возможность, под тем или другим предлогом, их расстреливали. Все это делалось гнусным, жестоким образом. […] И по сие время, по всей РСФСР, в разных тюрьмах, в самых зверских условиях, томятся многие идейные анархисты; многие сосланы по разным, почти необжитым, местностям РСФСР; многие изгнаны за ее пределы; многие расстреляны и подлежат расстрелу. […] Власть большевиков, как и всякая власть, боясь общественной критики за свои неблаговидные действия, отнимает у человека право выражать свободно свои взгляды и навязывать всем и каждому идеи Маркса, мешает личности развиваться свободно»²⁵¹².

В ряде случае, как это было в 1922 г. со старой анархисткой‑подпольщицей О.И. Таратутой, об освобождении ходатайствовали хорошо знавшие ее большевики²⁵¹³. Их поручительство могло обеспечить успешный результат. Впрочем, уже со второй половины 1920‑х гг. это становится невозможным.

Важным средством сопротивления репрессиям была организация кампаний в поддержку заключенных. Так, после ареста А.Н. Андреева в июне 1929 г. его жена, З.Б. Гандлевская, используя как аргумент революционные заслуги мужа, написала 14 заявлений в Общество политкаторжан, Общество старых большевиков, Юридический отдел ЦК ВКП(б). К делу защиты Андреева были привлечены знавшие его, как организатора «искровских кружков», партийные деятели А. Шотман и Е. Ярославский. Е. Пешкова привлекла к ходатайствам и М. Горького. Одновременно Андреев в течение 22 суток вел голодовку. Итогом стало его освобождение и замена тюремного заключения 3‑летней ссылкой²⁵¹⁴. В 1929–1931 гг. была организована международная кампания с требованием освобождения и отправки за границу арестованного в 1929 г. Гецци. В марте этого года письменные протесты против его ареста советскому послу во Франции отправили «Комитет права убежища» из Брюсселя и группа деятелей культуры (Р. Роллан, Ш. Вильдрак и др.). Роллан вынудил М. Горького обратиться с запросом к И. Сталину и Г. Ягоде. С обращениями и письмами протеста к СНК СССР и лично Сталину в 1929–1930 гг. выступил Секретариат МАТ, призвавший рабочих всех стран протестовать против ареста Гецци. Итогом кампании стало его освобождение в марте 1931 г.²⁵¹⁵

Важной частью противостояния репрессиям становятся индивидуальные и групповые голодовки в тюрьмах, в том числе – голодовки солидарности. Довольно часто имели место голодовки арестованных анархистов с требованием немедленного освобождения²⁵¹⁶. В большинстве случаев они завершались определенными уступками, чаще всего касавшимися улучшения тюремного режима. Из‑за сохранения неконтролируемых связей с зарубежьем (что было чревато дискредитацией руководства СССР в случае смерти политзаключенного во время голодовки) они имели успех²⁵¹⁷. Но в 1937 г. голодовка была обессмыслена отменой особого режима политзаключенных и переводом их на общий режим с уголовниками. Усилилось применение мер физического воздействия к голодающим. В итоге – добиться успеха стало почти невозможно. Так, Андреев и Гандлевская после ареста в декабре 1937 г. выдержали многие десятки дней голодовки, сопровождаемой насильственным искусственным кормлением и заключением в карцер. Результаты были скромны – свидание друг с другом, право на переписку с родственниками и ознакомление с приговором²⁵¹⁸.

В этой ситуации популярным средством борьбы стали письменные заявления в знак протеста против ареста и выражение солидарности с репрессированными. Впрочем, в обстановке сталинского террора 1930‑х – начала 1950‑х гг. они были, скорее, способом сохранить самоуважение и отдать моральный долг товарищам по движению, нежели действенным средством борьбы. Среди них заявление анархистов А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевской в ЦК ВКП(б) и ОГПУ с выражением протеста против преследования анархистов в СССР, поданное во время очередного ареста, 14 февраля 1934 г. Прежде всего его мотивом стала смерть в ссылке Н.И. Музиля, в 1929 г. арестованного с ними по одному делу в Москве²⁵¹⁹.

Весьма интересно отметить некоторые особенности поведения анархо‑подпольников на следствии, характерные на протяжении всего периода 1922–1953 гг. Прекрасно осведомленные о том, что их ждет в тюрьмах и концлагерях, они могли прибегнуть к методу, весьма далекому от традиционной этики русского революционера, – отречению от своих убеждений ради самосохранения и дальнейшего продолжения своей деятельности. Пример такого поведения уже в 1927 г. подал В. Бармаш, отрекшийся от анархизма, а затем, по возвращении в Москву из ссылки, возобновивший как легальную, так и нелегальную анархистскую деятельность. В сборнике публикуется заявление В.А. Макарьянца, в 1928–1929 гг. входившего в кружок Я. Войханского, с обещанием прекратить анархистскую деятельность в случае освобождения²⁵²⁰. Через несколько месяцев, в 1930 г., Владимир Макарьянц, продолжавший встречаться с товарищами по движению и проводить с ними совместные собрания, был вновь арестован и на этот раз направлен в тюрьму. Позднее, впрочем, он отличался бунтарским характером, будучи одним из инициаторов голодовок и бунтов заключенных в тюрьмах и лагерях.

В рамках периодизации развития анархистского движения этого времени можно выделить три периода.

Первый (1922 г.) можно характеризовать как время спада активности анархистов. Это связано как с репрессиями, обрушившимися на активистов движения в период подъема антибольшевистских народных выступлений 1920–1921 гг., так и с некоторым улучшением материального положения населения в результате перехода к Новой экономической политике. «Ни о каком влиянии анархистов на массы, конечно, не может быть и речи. Все их бессильные потуги вызвать, вернее спровоцировать, хоть какие‑нибудь активные выявления протеста населения против Советской власти неизменно кончаются ничем. Разрозненные, раздробленные на множество, непрерывно, неудержимо разлагающиеся все дальше и дальше группы, они безусловно не способны ни к какой не только творческой, но и даже разрушительной деятельности, и с этой, как, впрочем, и со всех сторон, ни малейшей опасности для Республики не представляют» – таковы наиболее характерные оценки деятельности анархистских организаций в отчетах руководства ГПУ этого времени²⁵²¹. Весьма интересны данные, приводимые историком Ю.Э. Глушаковым по Гомельской губ. Так, в своем докладе начальник Гомельского ГПУ Ремизов указывает, что, несмотря на многочисленность анархистов во вверенном ему регионе (не менее 930 чел.), «ничего существенного они, однако, собой не представляют»²⁵²².

Тем не менее в некоторых городах, как, например, в Одессе, имело место возрождение анархистских организаций. Так, в 1922 г. здесь была создана группа бессарабских анархистов, эмигрировавших с территории Румынии. Возобновила свою деятельность группа рабочих‑анархистов района Пересыпь. Кроме того, в город прибыли анархистские активисты из Петрограда и Харькова, установившие связь с издательством «Голос труда»²⁵²³. В Торжке в апреле 1922 г. образовалась группа анархистов‑универсалистов численностью в 9 чел. Летом был открыт легальный клуб этой организации, вскоре, впрочем, закрытый по указанию из Москвы. При этом была изъята и литература универсалистов²⁵²⁴.

Еще имели место попытки повстанческой борьбы анархистов, шедшей к упадку в результате карательных операций. Н.И. Махно, находясь в 1921–1922 гг. в Румынии, через связных поддерживал контакты с анархистами в Москве и с повстанцами на юге Украины²⁵²⁵. На 1922 г. есть данные о 24 отрядах и готовивших восстание подпольных группах партизан‑анархистов (17 – на Украине, 5 – в Южной Сибири, 1 – в Белоруссии, 1 – в Донском регионе). Численность их колебалась от 4 (отряд П. и С. Мурзиных в Причернском крае Алтайской губернии) до 200 чел. (отряд Лонцова в Полтавской губ.). В 1923 г. известны 11 отрядов (9 – на Украине, 2 – в Южной Сибири). Их численность имела тенденцию к падению. Средний численный состав повстанческого подразделения сократился до нескольких человек. Были и крупные подразделения. Так, «подпольная организация» Коваленко в Славгородском уезде Омской губ. насчитывала до 80 чел. В 1924 г. на Украине действовали, по крайней мере, два повстанческих отряда из бывших махновцев²⁵²⁶. Деятельность повстанцев оставалась политически ориентированной, не ограничиваясь налетами и диверсиями. Имело место распространение листовок, отражавших приверженность партизан анархическим идеям.

Важным направлением деятельности анархистов остается агитация в среде рабочего класса²⁵²⁷. В ряде мест (например – Людиново Брянской губ.) анархисты призывали рабочих и учащихся к акциям солидарности с бастующими²⁵²⁸. В то же время в июне 1922 г. на митинге рабочих Людиновского машиностроительного завода, «называя представителей госполитуправления красными жандармами», потребовали освобождения из тюрьмы пользовавшегося среди них популярностью анархиста Дарочкина. Возмущение было столь массовым и столь сильным, что находившийся на митинге начальник Брянского ГПУ Крумин был вынужден обещать ходатайствовать об освобождении лидера местных анархистов. В то же время осенью 1922 г. ГПУ арестовало двух анархистов, агитировавших за забастовку рабочих в Брянске²⁵²⁹. Велась антипродналоговая и иная агитация среди крестьян (Гомельская губ., Курская губ., Приморская губ.)²⁵³⁰. Были попытки пропаганды в ячейках РКСМ (Омск)²⁵³¹.

В 1922 г. московские анархисты, примыкавшие к ВФА, развернули работу среди студенчества. В докладной записке помощника начальника СО ОГПУ А.А. Андреевой «О работе членов антисоветских партий среди молодежи» в Политбюро ЦК РКП(б) от 13 сентября 1922 г. говорится о попытке инициативной группы из 5 анархистов создать в Москве «союз молодежи анархо‑коммунизма». Инициаторы, выработавшие устав новой организации, предполагали, что она должна быть легальной. Они рассчитывали выступить с ходатайством перед властями и ВФАК, а также установить связь с анархистскими организациями в регионах. В то же время Андреева сообщала, что в Академии социального воспитания возникла анархистская группа из 25 чел. Они вели пропаганду в рамках индивидуального общения с сокурсниками и распространяли среди них анархистскую литературу. Небольшая группа студентов анархистов‑коммунистов возникла и в Институте инструкторов‑организаторов при Наркомпросе. В марте они вместе с толстовцами провели вечер памяти П.А. Кропоткина, собрав на него около ста студентов. На медицинском факультете Московского университета в то же время действовала группа анархистов во главе со студентами Минаевым и Мамаем. Последний, по сведениям Андреевой, написал первомайскую листовку антибольшевистского содержания²⁵³².

В то же время особое внимание анархисты обращали на молодежные выступления, в той или иной степени связанные с проявлениями недовольства в отношении НЭПа. Так, в начале октября 1922 г. Полтавская группа анархистов выпустила и подпольно распространяла в Полтаве листовку «Долой НЭП и его защитников», в которой приветствовала произошедшую 5 октября в этом городе стихийную антинэповскую демонстрацию местных комсомольцев. Ее участники били стекла в кафе, ресторанах и магазинах и скандировали: «Долой НЭП, да здравствует степ!»²⁵³³ Бунтовщики были разогнаны милицией, но вызвали сочувственную реакцию у анархистов. «Своим поступком комсомольцы ясно показали ненависть к окружающей нэповской обстановке, что они еще не настолько испорчены, чтобы сидеть молча сложа руки, когда возвращается частная собственность, снова признается капитал и вообще все завоевания революции отдаются снова врагам»²⁵³⁴, – гласил текст листовки. Ее авторы призывали атинэповски настроенных комсомольцев обратить внимание на истинных противнков НЭПа, томящихся в советских тюрьмах, подразумевая под таковыми анархистов²⁵³⁵.

В 1920‑е гг. сильное влияние анархисты имели в движении эсперантистов на территории СССР, что отмечалось и в «Кратком обзоре эсперантистского движения в СССР», подготовленном лично для Сталина Секретным отделом ЦК ВКП(б) в апреле 1928 г.²⁵³⁶

Вскоре анархистское движение пережило период подъема, приходящийся на 1923 – середину 1926 гг. «В общем же в работе анархистов констатируется следующее: стремление к объединению, чистка своих рядов от чуждых и ненадежных элементов (чекистов), „переоценка ценностей“, т. е. пересмотр теоретических основ анархизма, изменение их и дополнение, расширение идейной гегемонии анархизма среди широких масс путем распространения демагогических лозунгов, направленных против мероприятий Советской власти», – отмечается в отчете зампреда ГПУ Уншлихта и заместителя начальника Информотдела ГПУ Басова за апрель‑май 1923 г.²⁵³⁷ В этот период происходит укрепление организационных связей в масштабах СССР. Так, Харьковская группа «набатовцев» была связана с анархистами Киева, Екатеринослава, Николаева и Донбасса²⁵³⁸. Появляется подпольная анархистская группа в Одессе в составе 18 чел. К февралю здесь действуют три анархистских рабочих кружка и Группа анархистской молодежи. Была предприняты попытка воссоздать Федерацию анархистов Одессы. Всего же численность анархистских организаций города выросла до 150 чел. После арестов, прошедших в том же году, к началу 1924 г. численность одесских анархистов сократилась до 30 чел.²⁵³⁹ С апреля‑мая 1923 г. ВФАК‑ВФА восстановила связь с провинциальными организациями (на 1923 г. – в 9 губерниях, в 1924 г. – в 7)²⁵⁴⁰. На нее выходили и подпольщики, пытавшиеся наладить взаимодействие с более крупными структурами анархистского движения. Так, членские билеты ВФА получили активисты действовавшего в 1922 – середине октября 1924 гг. Союза анархистов, действовавшего в Калинковичах Гомельской губ. Группа имела связи с анархистами из Москвы, Гомеля и Почепа, планируя провести объединительный съезд анархистов. При этом ее организатор и идеолог, К.В. Говор, печатался в «Почине», а также – в выходившей в США русскоязычной анархистской газете «Американские известия»²⁵⁴¹. По данным на середину июня 1925 г., анархистское подполье в Полтаве насчитывало 40 чел.²⁵⁴²

Впервые после долгого перерыва с 1920 г. велась подготовка объединительных мероприятий анархистов. В июне 1923 г. анархо‑синдикалисты готовили свой съезд в Москве. В апреле 1924 г. в Ленинграде была создана связанная с ВФА Северная федерация анархистов, ставившая целью объединение анархистских групп северных регионов. В июне и октябре 1924 г. провести губернские съезды пытались анархисты Смоленской губ. и Дальневосточного округа. В августе 1924 г. Харьковская группа «Набата» планировала организовать съезд анархистов Украины. Аналогичные попытки были предприняты анархистами Смоленской губ., создавшими в 1924 г. инициативное бюро по созыву съезда анархистов Западной области. В 1925 г. начинается формирование структуры подпольной анархо‑мистической организации А.А. Карелина и А.А. Солоновича. В 1924 г. планировался созыв объединительной конференции максималистов и анархистов на Дальнем Востоке²⁵⁴³.

Деятельность анархистов в 1923–1926 гг. имела достаточно разносторонний характер, развивая направления, присущие предыдущему периоду. В частности, большое внимание в своей организационно‑пропагандистской работе анархисты‑подпольники уделяли фабрично‑заводскому пролетариату. И это не случайно. Период НЭПа сопровождался подъемом забастовочной борьбы, направленной против характерных для политики властей повышения норм выработки, снижения расценок, невыплаты или задержек заработной платы. Анархисты не только участвовали в рабочих выступлениях, но и организовывали забастовки (в том числе и «итальянские») и «волынки». В конце 1923 – первой половине 1924 гг. несколько экономических стачек на заводах и в железнодорожных мастерских организовали харьковские «набатовцы»²⁵⁴⁴. В 1923 г. в Полтаве чекистами была обнаружена группа анархистской молодежи, действовавшая в мастерской профсоюза металлистов²⁵⁴⁵. В июне 1925 г. Полтавская группа анархистов вела пропаганду среди рабочих паровозных мастерских и коммунального хозяйства²⁵⁴⁶. Анархист С.А. Королев был одним из инициаторов забастовки на заводе «Профинтерн» в Брянске, начавшейся 9 января 1925 г. и охватившей более 1 тыс. рабочих, протестовавших против снижения норм расценок оплаты труда на 20 %. Королев агитировал бастующих, настаивая, чтобы они не соглашались с новыми расценками. С. Королев, а также рабочие А.М. Типунков, А.И. Толстых и В.И. Трошин были арестованы и отправлены в Москву, где приговорены ОСО при коллегии ОГПУ к трем годам ссылки²⁵⁴⁷.

Предпринимались попытки создания подпольных синдикалистских профсоюзов. Так, к созданию «черного профсоюза» стремилась анархо‑синдикалистская федерация в Ленинграде (1924 – начало 1925 гг.), организовавшая группы на Волховстрое, ряде заводов и фабрик («Богатырь», «Дизель», артель «Металл», Путиловский)²⁵⁴⁸. В Москве в 1924 г. три воззвания к рабочим с призывом организовать независимые профсоюзы выпустила анархо‑синдикалистская «Группа рабочих», возглавляемая рабочим завода «Динамо» Н.И. Лазаревичем (1924 г.). Деятельность группы, включавшей до двух десятков чел., имела серьезный резонанс. Как свидетельствует обвинительное заключение по делу Н.И. Лазаревича, ее воззвания распространялись в сотнях экземпляров²⁵⁴⁹. Пропаганду с призывом к созданию свободных профсоюзов наряду с организацией «волынок» на заводах вели группы анархистов в Ленинском, Московском, Сергиевском уездах Московской губ.²⁵⁵⁰

Значительно расширилась пропаганда среди крестьян, одним из важнейших ее пунктов стало требование создания крестьянских союзов²⁵⁵¹. В 1923–1925 гг. продолжалась антиналоговая агитация в деревне, имевшая гораздо более широкий, чем ранее, региональный охват (Вологодская, Гомельская, Иркутская, Киевская, Подольская, Полтавская, Приморская, Рязанская, Саратовская, Тюменская, Череповецкая губ., Джетысуйская обл. Туркестана, АО Коми и Кунгурский округ Урала)²⁵⁵². С 1923 г. в ряде регионов (Екатеринославская, Приморская, Череповецкая губ.) анархисты организуют сельскохозяйственные артели и коммуны. На Украине активную работу в этом направлении вели бывшие махновцы, участники подпольной группы в Гуляйпольском районе²⁵⁵³. В июне‑июле 1925 г. возглавляемый ссыльными анархистами крестьянский кружок в Кодзвильской волости близ Сыктывкара в АО Коми насчитывал до 50 чел.²⁵⁵⁴

Одним из наиболее серьезных объектов пропаганды анархистов в 1923–1926 гг. становится молодежь, являвшаяся важным источником пополнения анархистских организаций. Весьма частым явлением была пропаганда среди комсомольцев (Кронштадт, Кунгурская губ., Москва, Одесса, Ярославль, Акмолинская, Иваново‑Вознесенская, Иркутская, Нижегородская, Новгородская, Пермская, Петроградская, Полтавская, Приморская, Тамбовская губ., АО Коми, Татарская АССР). Группа ВФА в Малой Вишере для пропагандистской работы пыталась внедрить активистов в ячейки комсомола. Были достигнуты серьезные успехи. Действующие и исключенные комсомольцы составляли значительную часть активистов подпольных групп анархистов в Севастополе, Рыбинске и Ярославле (1925 г.), Ульяновске и Галиче Костромском и анархическом «Союзе молодежи» Краснодара (1926 г.). Активист, вышедший благодаря анархистской агитации из состава РКСМ, в мае 1925 г. стал одним из лидеров подпольного анархистского кружка в Усть‑Сысольске²⁵⁵⁵.

Большое внимание уделялось студенческой среде²⁵⁵⁶. Кружки анархистов появляются в расположенных в Петрограде Географическом институте (1923 г.) и Российском институте истории искусства (1923–1925 гг.). Большое внимание анархисты обращают на вычищенных из вузов «неблагонадежных» студентов. В мае 1924 г. московская группа анархистов‑студентов попыталась сплотить их в единую организацию, но вследствие «пассивности и трусости студенческой массы» попытка провалилась. В июне 1924 г. студенческая группа анархистов‑коммунистов в Ленинграде выпустила листовку, выражающую протест против чистки вузов²⁵⁵⁷. Помимо студентов, пропаганда анрахистских идей затронула и учащихся. Так, в 1921–1923 гг. в г. Корчеве Тверской губ. действовала группа анархистов‑индивидуалистов, объединявшая учащихся старших классов школы 2‑й ступени²⁵⁵⁸. В феврале 1923 г. в Полтаве была создана группа анархистов «Авангард», состоявшая из учащейся молодежи, посещавшей ранее анархистские кружки. В ее состав входили 10 чел. Эта организация установила связь с киевскими анархистами. Активисты «Авангарда» выпустили листовку, обращенную к молодежи, распространив ее в учебных заведениях города и 5 февраля подбросив к дверям или в здания горкомов КП(б)У и КСМУ, Института народного просвещения и кооперативного техникума. В листовке они подвергли жесткой критике НЭП, политику КП(б)У и КСМУ, призывали бойкотировать комсомол и стремиться к анархической социальной революции. В 1925 г. полтавские анархисты вели агитацию среди учащихся Агрокооперативного техникума, Торгово‑промышленной школы, Фельдшерской школы²⁵⁵⁹.

Наблюдается и тяготение к анархизму со стороны самих же протестующих против советской действительности комсомольцев и членов КП(б)У. Так, в марте 1923 г. активисты группы «Авангард» в кооперативном техникуме Полтавы вели дискуссии с членами КСМУ и КП(б)У, открыто критикуя их взгляды²⁵⁶⁰. Во время операции ОГПУ по разгрому анархистских организаций в Москве 13–15 октября 1923 г. среди 39 арестованных анархистов преобладали студенты, из которых было немало комсомольцев и членов КП(б)У. «В процессе операции выяснилось, что и партию различными путями и способами»²⁵⁶¹, – констатировалось в докладной записке зампреда ОГПУ Дерибаса о проведенной операции. Указывалось, что чаще всего комсомольцы не афишировали свое участие в анархистских кружках. некоторые из них читали крестьянам анархистские газеты. Среди анархистов оказался даже член партии «Ленинского набора» И.Ф. Кириллин – намеренно вступивший в партию сторонник анархо‑подпольников²⁵⁶².

Аналогичная ситуация имела место в Ярославле, где в марте 1925 г. ОГПУ арестовало членов небольшого анархо‑синдикалистского кружка, а также – анархистской группы «Голос народа», расклеившей 30 листовок на стенах домов во время кампании по выборам в горсовет. С помощью клише, сделанного из линолеума и типографской краски, они изготовили еще 100 штук прокламаций, планируя приурочить их расклейку к 1 мая. Был подготовлен текст воззвания к крестьянам. Все 11 арестованных были молодыми людьми, самому старшему из которых было 27 лет, самому младшему – 18. Все они были выходцами из рабочих (7 чел.) или крестьян (4). Преобладали рабочие (6) и безработные (2). Двое арестованных были кандидатами в члены РКП(б) и 1 – бывший член РКП(б), двое действующих и один бывший член комсомола. Организаторами ярославских подпольщиков оказались кандидат в РКП(б) и бывший член этой партии²⁵⁶³.

Историк Т.Ю. Кочепасова приводит пример, когда в начале 1925 г. в Ульяновске был создан «комитет нелегальной анархистской организации», действовавшей вплоть до ареста ее участников в мае того же года. Эта группа была создана курсантами губернской партийной школы Григорием Кольцовым, Тимофеем Борисовым и Петром Глебовым. Свои же собрания подпольщики проводили едва ли не в стенах этой же школы. За короткий срок организация выросла до 17 чел. Среди них были мелкие кустари, портные, библиотекари и учителя. Трое подпольщиков состояли в комсомоле, а один – в РКП(б). Хотя группа и именовала себя анархистской, но, как подчеркивает Кочепасова, ее политическая позиция колебалась между «левым коммунизмом» и анархизмом. Жесткую же критику большевистской диктатуры подпольщики соединяли с призывами обратиться к «заветам Ильича». При этом они активно распространяли анархистскую литературу и собственные самиздатские брошюры. При переписке они активно использовали условный шрифт. Основная деятельность подпольщиков сводилась к проведению собраний и вербовке сторонников. Наибольшее внимание уделялось пропаганде среди деревенской молодежи²⁵⁶⁴.

Другим примером поворота к анархизму со стороны недовольных комсомольцев является попытка члена комсомола, сотрудника Харьковского ЦИТО 19‑летнего Г.И. Бреславца в апреле‑сентябре 1925 г. создать в Харькове анархистский кружок. Бреславцем были составлены наброски тезисов для обсуждения, носившие довольно сумбурный характер и в целом выражавшие недовольство централизацией и бюрократизмом в политике РКП(б). Средства же для проведения «практической деятельности» он попытался выкрасть из ящика стола завхоза ЦИТО. При этом выяснилось, что уже в 1922–1923 гг. под влиянием своего отца, левого эсера, Бреславец читал анархистскую литературу. Кроме того, его сестра ранее состояла в одной из анархо‑коммунистических групп и в 1918–1919 гг. участвовала в махновском движении, но затем порвала с анархизмом и вступила в комсомол и партию большевиков. Впрочем, позднее она была исключена из РКП(б), поскольку скрыла пребывание в рядах у махновцев. В ответ на нанесенную сестре обиду Бреславец укрепился в критическом отношении к большевикам и вновь начал изучение анархистской литературы. В июле 1925 г. вместе с комсомольцем Карпищенко он пытался бежать в Польшу, чтобы «проводить революционную работу». Оба они были задержаны при попытке перехода границы и направлены в харьковский Дом предварительного заключения, а вскоре освобождены. Возможно, за Бреславцем велось агентурное наблюдение. В это время он поступил на курсы ЦИТО. Одновременно Бреславец вел переговоры о создании организации с комсомольцем Синайским, членом КП(б)У П. Бондаренко и безработным М. Борзиленко, вел агитацию среди комсомольцев на своем курсе²⁵⁶⁵. Целью своей работы он считал создание «левой коммунистической» или «анархистской» группы, целями которой должны были стать «борьба с бюрократизмом в компартии и скорейшее достижение истинного социализма»²⁵⁶⁶. Судя по имеющимся материалам дела, убеждения Бреславца так и не сформировались до конца и, будучи недоволен бюрократизацией и социальным неравенством в СССР, он колебался в выборе между анархизмом и левым коммунизмом. В то же время Бреславец планировал установить связи с анархистами через Синайского, имевшего с ними знакомства²⁵⁶⁷. Итогом стал арест Бреславца и прекращение деятельности его кружка.

Еще ранее, в 1924 г., анархистами заинтересовались члены подпольной группы «Большевик», объединявшей некоторых членов РКП(б) и исключенных из ее рядов в Кунгуре. Эта организация планировала «свергнуть бюрократический аппарат советской власти»²⁵⁶⁸. «Определить ее программу в настоящее время очень трудно, да и едва ли она представляет какое‑либо цельное, оформившееся политическое течение, очевидно это осколок мясниковщины, „правдисты“ и частью эхо прошедшей дискуссии „Троцкизм“, – словом политическая мешанина. Во всяком случае это не простое недовольство обиженных членов партии»²⁵⁶⁹, – так определили ее политическую позицию следившие за подпольщиками и анархистами чекисты. «Большевики» вели переговоры о сотрудничестве с лидером кунгурских анархистов Василием Постниковым²⁵⁷⁰.

Новым объектом пропаганды анархистов становятся безработные, в период НЭПа оказавшиеся наиболее незащищенной частью населения (Амурская, Енисейская, Одесская, Оренбургская и Полтавская губ.)²⁵⁷¹. Уже в феврале 1923 г. анархистские агитаторы в Одессе действовали среди безработных. В начале 1924 г. одесские анархисты распространяли в этой среде литературу издательства «Голос труда», а в мае приняли участие в «беспорядках» безработных²⁵⁷². Уже в апреле‑мае 1923 г. анархисты Москвы и Владивостока организовали отправку депутаций безработных на Всероссийский съезд профсоюза пищевиков. Во Владивостоке эта попытка была пресечена арестом 23 анархистов и максималистов, но московская делегация явилась на съезд и выразила коллективный протест²⁵⁷³. 17 апреля 1923 г. полтавские анархисты из группы «Авангард» разбросали в городе экземпляры листовки «К безработным»²⁵⁷⁴. В апреле 1925 г. во время избирательной кампании по выборам в Моссовет анархист Петров выступал на собрании перед безработными с критикой политического курса РКП(б). В то же время среди рабочих‑металлистов Бауманского района были распространены 70 экземпляров воззвания, в котором выражался протест против арестов среди безработных²⁵⁷⁵. В 1926 г. анархисты приняли активное участие в массовых бунтах и демонстрациях безработных в Полтаве (17–18 мая) и в Ташкенте (24–26 июля 1926 г.)²⁵⁷⁶.

Вероятно, свидетельством влияния анархистов можно считать социальные выступления с участием сотен людей под черными знаменами и случаи агитации за их проведение. Наиболее известны из них: забастовка учителей в Сырдарьинской обл. (январь 1926 г.); агитация групп безработных в Гомеле (апрель 1926 г.), Москве и Ленинграде (апрель 1927 г.), Одессе (май 1927 г., начало 1928 г.), Харькове и Ташкенте (начало 1928 г.) за участие в Первомайской демонстрации под черными флагами с лозунгами «Дать хлеба, жилищ и работы»; 3‑дневные массовые демонстрации безработных в Ташкенте под черным флагом с серпом и молотом и надписью «Дай работы» (июнь 1926 г.)²⁵⁷⁷. В этих регионах в то же время действовали группы анархистов. Встречается информация об их участии в некоторых выступлениях²⁵⁷⁸.

Пропаганда анархистов коснулась воинских частей, среди которых были: Кронштадтский крепостной батальон (сентябрь‑ноябрь 1923 г.), экипажи линкоров Балтийского флота (1925 г.), воинские части Хабаровска (декабрь 1925 г.)²⁵⁷⁹. В феврале 1924 г. одесское ГПУ отмечало проникновение местных анархистов в Красную армию²⁵⁸⁰. В сентябре 1924 г. были предприняты попытки создать подпольные группы анархистов среди моряков (Кронштадт), а анархо‑синдикалисты (Ленинград) создали группу из курсантов Военной Артиллерийской школы²⁵⁸¹.

Подъем анархистского движения, сопровождавшийся его численным ростом, укреплением межрегиональных связей, формированием стратегии подпольной деятельности, был прерван репрессиями ОГПУ. Наиболее активная часть анархистов была отправлена в политизоляторы, концентрационные лагеря и ссылки. Насколько мощная волна арестов участников анархистского движения прошла в 1924 – начале 1925 гг., показывают официальные цифры по арестованным: 61 – в Москве; 90 – в Ленинграде; 19 – в Московском, Ленинском и Сергиевском уездах Московской губ.; 70 – в Харькове; в общей сложности от 30 до 60 – в Брянске и некоторых регионах Белоруссии (Гомеле, Калинковичах, Минской губ.); 31 – в Севастополе и Ялте; 16 – в Ташкенте; 5 – в Саратове²⁵⁸². В июне 1924 г. были арестованы анархисты, действовавшие в Одессе. Один из них, С. Зецер, был приговорен к смертной казни. В октябре того же года ГПУ взяло на учет 50 анархистов Одесской губ. Летом 1925 г. они были арестованы. Часть из них выслали в сельскую местность Херсонской губ.²⁵⁸³ В ночь на 23 июня 1925 г. ГПУ провела «операцию по анархистам» в Полтаве. Были арестованы 28 чел.²⁵⁸⁴ Лишь за 1924 г. ОГПУ провело 18 операций по разгрому анархистских групп, в результате которых были арестованы более 300 анархистов, в оперативной разработке в связи с анархистскими группами оказалось 750 чел. в Москве и свыше 4 тыс. по всему СССР²⁵⁸⁵. Аресты продолжались и в 1925 г.: в феврале – 80 анархистов, в апреле – 30 (только по Москве), в мае – 9 (по Ярославской губ.), в июне – 100²⁵⁸⁶. И это только имеющиеся количественные данные. А ведь информация об арестах активных анархистов в тех или иных регионах без цифр также присутствовала в отчетах ОГПУ за 1924–1926 гг.

Цифры арестованных и подозреваемых свидетельствуют о том, что в это время движение действительно пережило новый период расцвета. Ведь в то время еще не было массовой фальсификации дел под заказ руководства страны, как это имело место в эпоху «большого террора». Показательно, что даже аресты 1924–1925 гг. не уничтожили анархистское движение, на что указывает количество возродившихся анархических групп. Мало того, анархисты, более склонные к групповой автономии и самостоятельной деятельности, на местах оказались куда организованнее и упорнее в своих попытках проводить агитационно‑пропагандистсткую и организационную работу, нежели их товарищи по несчастью – меньшевики и эсеры различных течений. В связи с этим обстоятельством интересную оценку анархистским группам дает историк Е.А. Кляченков, исследователь оппозиционной деятельности социалистов и анархистов на Брянщине и в Орловщине в первое десятилетие правления большевиков: «судя по информации ОГПУ, анархисты были единственными, кто во второй половине 1920‑х гг. проявлял более заметную активность в Брянском промышленном районе. Если среди меньшевиков и эсеров больше встречались случайные выступления, то среди анархистов прослеживалась определенная организованная работа: нелегальные собрания, распространение листовок, попытка организации забастовки. Неслучайно в сводках чекистов шла речь о наличии „анархоподполья“»²⁵⁸⁷.

В июле 1926 г. анархист А.Г. Ильюкевич попытался создать подпольную анархистскую организацию в Бежецке. Ильюкевич проводил собрания с участием бывших членов секретариата местной группы анархистов‑коммунистов И.Е. Богдановым и М.А. Смирновым, обсуждая проблему поиска средств, организации экспроприации и приобретения литературы. Планировалось провести первое организационное собрание в Жоховском лесу. К этому моменту Ильюкевич установил контакты с московскими анархистами (Боровым, Сажиным, Солоновичем и известным толстовцем Чертковым), а также с представителями анархистской эмиграции из США. От последних он получал литературу²⁵⁸⁸. Уцелевшая часть группы «Набата» в Харькове продолжала работать по объединению анархистов Украины. В 1926–1927 гг. связанный с ней В. Белаш установил связь с подпольными группами махновцев в Гуляй‑Поле. В 1927 г. в Одессе состоялось нелегальное совещание анархистов Юга Украины²⁵⁸⁹. Появляются новые анархистские организации, как, например, группа бывшего махновского командира А. Буданова в Мариуполе (1925 г.) и объединявшая несколько подпольных кружков из числа студентов и рабочих молодежная группа Е. Борониной в Ленинграде (1926 г.)²⁵⁹⁰, подпольная группа анархистов в Бежице (весна – осень 1927 г.)²⁵⁹¹, анархо‑синдикалистская группа в Ростове‑на‑Дону (1926–1927 гг.), группа Л. Лебедева в Днепропетровске (1928 г.), возрожденная организация «набатовцев» в Харькове (1930–1934 гг.), анархо‑синдикалистский кружок Д. Абламского в Черкассах (1932 г.)²⁵⁹². В 1928 г. в Выксе среди бывших ссыльных анархистов образуется подпольная группа в составе 19 чел. Кроме того, в селах Барково и Досчатое под Выксой были созданы еще две анархистские группы, поддерживавшие связи с выксунскими товарищами. Выксунские анархисты имели связи со своими единомышленниками в Кулебаках и на Мордовщинской судоверфи. Участники Выксунской группы проводили собрания на своих квартирах, активно обменивались литературой. В феврале 1928 г. организаторы группы, Н.И. Тузов‑Зольнов и Ахрамеев, отправились в Москву, где встретились с С.Г. Кропоткиной и неизвестным французским анархистом. Кропоткина снабдила их анархистской литературой и сообщила новости о расколе в анархистской среде Москвы²⁵⁹³. В 1928 г. московская группа В. Бармаша, объединявшая до 20 чел., приступила к разработке программы подпольной анархистской партии в СССР. Вскоре из ее состава вышли А.Н. Андреев, З.Б. Гандлевская и Ф. Гецци, выступившие за объединение в небольшие автономные законспирированные группы²⁵⁹⁴. В 1929 г. здесь возникает подпольная группа во главе с В.В. Кожуховым, В. Макарьянцем, А.С. Пастуховым, Д. Скитальцем (всего – до 12 чел.), имевшая связи с Челябинской группой анархистов и ссыльными активистами анархистского движения²⁵⁹⁵. В 1925–1930 гг. анархо‑мистики распространили деятельность своей организации за пределы Москвы, создав орденские структуры в Нижнем Новгороде, Сочи, Ленинграде и др. городах²⁵⁹⁶. В декабре 1929 г. анархисты‑подпольщики распространили листовки в Красноярске²⁵⁹⁷.

Некоторые анархистские организации и кружки в данный период планировали и собственные акции. Организовать первомайские выступления с целью срыва официальной демонстрации в 1928 г. планировала Выксунская группа анархистов. И лишь арест ее активистов Матюгова, Решенскова и Тузова помешал реализовать эти замыслы²⁵⁹⁸.

Продолжались попытки объединения анархистов в масштабах регионов и СССР в целом. По данным ГПУ, в декабре 1926 г. прошел подпольный съезд анархистов в Мариуполе. Его материалы были изъяты чекистами при разгроме ростовской группы анархо‑синдикалистов 25 марта 1927 г.²⁵⁹⁹ Под видом празднования Нового года 31 декабря 1928 – 1 января 1929 гг. попытались провести конференцию анархисты Одессы²⁶⁰⁰. 18 ее участников были арестованы, в том числе: А. Вайнштейн, А. Вулис, Л. и А. Рабиновичи, Б. Тубисман, В. Лидер‑Либерт²⁶⁰¹. Последней попыткой объединения анархистов СССР следует считать предполагаемую подготовку съезда харьковскими «набатовцами» и группой ссыльных анархистов, проживавших в городах Центрально‑Черноземной области во главе с А.Д. Бароном. Предположительно, были установлены связи между группами и отдельными анархистами Брянска, Воронежа, Днепропетровска, Елисаветграда, Киева, Курска, Москвы, Орла, Симферополя, Томска, Ульяновска, Харькова. И хотя попытка провести учредительную конференцию новой Конфедерации «Набат» в августе 1933 г. провалилась, Барон не отказался от работы по возрождению организации, рассчитывая на успех после 2 лет работы²⁶⁰². Если Я.В. Леонтьев и А.Ю. Саран полагают, что версия следствия соответствует действительности²⁶⁰³, то предоставивший нам материалы дела М.Е. Разиньков полагает, что это оно было полностью инспирировано ОГПУ.

Среди основных направлений деятельности анархистов в 1926–1934 гг. можно выделить работу среди молодежи, хотя и утратившую былые масштабы. Так, в конце 1926 – начале 1927 гг. среди студентов педагогического факультета в Минске образовался кружок по изучению философии анархизма²⁶⁰⁴. В Тверской губ. в феврале 1928 г. анархисты организовали группу оппозиционно настроенных студентов²⁶⁰⁵. Среди комсомольцев, учащихся 2‑й ступени города Яранска и студентов пединститута в Вятке, вели пропаганду местные анархисты²⁶⁰⁶. В 1926–1927 гг. имели успех отдельные попытки привлечения комсомольцев в анархистские организации (Ростов Ярославской губ., Томский, Пермский и Шадринский округа)²⁶⁰⁷.

Анархисты по‑прежнему пытались вести пропаганду в рабочей среде и участвовать в рабочих выступлениях. Так, в Днепропетровске они участвовали в забастовках²⁶⁰⁸. Пропаганду среди строительных рабочих вели анархо‑синдикалисты в Ростове‑на‑Дону. Продолжалась агитация и среди безработных. В сентябре‑декабре 1926 г. московские анархисты во время волнений безработных (печатников и пищевиков) Красной Пресни и Замоскворечья возглавили их собрания, проведя резолюции с требованием обеспечения работой вместо выплаты пособия. Группой безработных‑печатников под влиянием состоявших в ее составе анархистов был выдвинут призыв к объединению безработных Москвы через агитацию за созыв их общемосковского собрания²⁶⁰⁹. В августе 1927 г. в Брянской губ. анархистами среди безработных были распространены листовки в количестве 8 и 15 экземпляров²⁶¹⁰. Тогда же в ходе кампании по перезаключению коллективных договоров, затрагивая вопрос о недовольстве рабочих уровнем заработной платы, они вели агитацию в Брянске среди рабочих «Мехартзавода», заводов «Игла» и «Профинтерн»²⁶¹¹.

В ряде регионов анархисты продолжали вести работу среди крестьян. Так, в 1927 г. брянские анархисты применили весьма своеобразную форму пропаганды – постановку спектаклей для крестьян, в которых проводились бы анархистские идеи, прежде всего – критика власти человека над человеком. В то же время весной они вели пропаганду против единого сельхозналога. Известен и случай, когда анархист на одном из митингов открыто призвал крестьян выдвигать свои требования в виде лозунгов, беря пример с рабочих²⁶¹². Были предприняты попытки организовать сопротивление коллективизации. Так, например, в 1928 г. группы, возглавляемые бывшими видными махновцами А. Будановым (в Мариуполе) и И. Чернокнижным (Межевский район Днепропетровской обл.) попытались создать крестьянские партизанские отряды. При аресте активистов этих групп было изъято оружие (в том числе – винтовки и бомбы)²⁶¹³. Развернуть пропаганду против коллективизации планировали и харьковские «набатовцы» в 1930 г.

Тем не менее с середины 1926 г. российский анархизм вступил в полосу спада, обусловленную репрессиями властей, в 1929–1934 гг. фактически завершивших ликвидацию анархистского движения СССР. Как справедливо заметил А.Е. Кляченков: «Вообще сам факт фиксирования информации о социалистах и анархистах в документах, исходящих от губотделов ОГПУ, говорит не только об активности оппозиционеров во второй половине 1920‑х гг., но и о том, что деятельность последних находилась под неусыпным контролем местных чекистов. Власть пыталась пресечь любые попытки какой‑либо организованной работы оппозиционеров»²⁶¹⁴. Так, по данным историка Теплякова, в 1928 г. только в Сибири на учете у сотрудников госбезопасности находился 131 анархист²⁶¹⁵.

Вслед за фиксированием информации начинались и ответные меры властей. Так, в 1928 г., по данным А. Дубовика, на Украине были арестованы 23 анархиста и 21 махновец, за первое полугодие 1929 г. – 62 анархиста и 40 махновцев. В результате арестов 1929 г. в Москве была ликвидирована группа Бармаша, в 1931 г. – разгромлены группы анархо‑мистиков. 1 февраля 1934 г. были арестованы члены «набатовских» групп в Воронеже, Курске, Орле, Харькове. Число арестованных в Харькове составило 8 человек, в др. городах – 23 (из них 11 осуждены)²⁶¹⁶.

Одновременно с ростом репрессий против действующих анархистов, да и просто лиц, сохранявших анархистские убеждения, руководство ВКП(б) задействовало ренегатов, отрекшихся от анархизма. Как правило, они активно использовались советскими спецслужбами, партийным руководством и Коминтерном для работы по разложению анархистского движения на территории СССР и международного анархистского движения.

Прежде всего это Е.З. Ярчук, в конце октября 1925 г. выступивший с заявлением об отречении от анархизма, вернувшийся в СССР, где и поступил на работу по линии Коминтерна. «Анархистам и другим революционерам необходимо найти точки соприкосновения с партией большевиков и начать работать в тесном контакте с ней для скорейшего приближения мировой социальной революции, употребив все усилия на поднятие экономического, морального и культурного уровня жизни широких трудовых масс России, без чего трудно двигаться по пути завершения безгосударственного коммунизма»²⁶¹⁷, – писал он в своем заявлении. Бармаш в письме Аршинову 1929 г. характеризует его как опасного «анархо‑большевика»²⁶¹⁸. И не зря. Его заявление об отречении от анархизма в 1927 г. было опубликовано на страницах «Правды». В том же году он вступил в ВКП(б) по рекомендации Н.И. Бухарина и был известен тем, что в 1927–1928 гг. при содействии ОГПУ готовил созыв съезда анархистов для официального роспуска движения²⁶¹⁹. Но эта инициатива провалилась.

Другим примером использования ренегатов в международном масштабе является история сотрудничества бывшего лидера Свободного объединения анархистов, писателя А.Ф. Струве, с руководителем МОПР К. Злинченко. По заданию последнего Струве написал письмо редактору весьма известного в Швейцарии анархистского журнала «Ла либре пансе» Жоржу Броше. Целью этой переписки, инспирированной Злинченко, было ввести в заблуждение Броше и его читателей, убедив их в том, что анархисты в СССР не подвергаются и никогда не подвергались систематическим преследованиям. Эти действия были весьма важны по той причине, что Броше за свою, отчасти просоветскую, позицию был подвергнут критике со стороны швейцарских анархистов и особенно их лидера Луиджи Бертони²⁶²⁰. Эта необычная для анархиста позиция, вероятно, проистекала из любви к России и русским революционерам. Ведь Броше бывал в Петербурге еще во второй половине XIX в., написал книгу о различных народах России и был личным другом П.Л. Лаврова.

Важной вехой для деятельности анархистов‑ренегатов становится 1931 г. 12 апреля этого года в Испании началась революция, приведшая к установлению Второй республики. В этой ситуации Коминтерн и руководство ВКП(б) сосредоточили свое внимание на деятельности анархо‑синдикалистского профсоюзного объединения – Национальная конфедерация труда (НКТ), наиболее массового в Испании на тот момент. Компартия Испании взяла курс на раскол или даже захват руководства НКТ, вышедшей из подполья и восстанавливавшей свои структуры. Из 500 профсоюзов, входивших в ее состав, 6 контролировались сталинистами и троцкистами. 17 мая 1931 г. под руководством компартии был создан Национальный комитет реконструкции НКТ. Эта авантюра завершилась полным провалом, поскольку профсоюзы и их активисты не желали подчиняться указам самопровозглашенного руководства. Тем не менее сталинисты сохранили свое влияние в нескольких секциях профсоюзов на местах, хотя анархо‑синдикалисты изгоняли их из своей организации. Кроме того, в конце августа 1931 г. в организации произошел раскол. Из нее вышла группа из тридцати представителей умеренного крыла, за которыми последовали некоторые профсоюзы²⁶²¹. В этой ситуации руководители Коминтерна вспоминают о Г.Б. Сандомирском, с которым ведутся переговоры об отправке в Испанию с целью привлечения анархо‑синдикалистов на сторону Коминтерна. Эти вопросы затрагиваются в заявлении Сандомирского Сталину от 7 июля 1931 г. В частности, Сандомирский пишет: «Что касается па, то я уверен, что там можно многое сделать для смягчения вражды между анархистами и коммунистами. Это, конечно, нелегко. Возможно, что выступить с моей программой среди тамошних анархистов – значит, рисковать головой. Я не отказываюсь от этого (подробнее я написал об этом т. Мануильскому уже ос полученного отказа)»²⁶²².

Интересно отметить, что в этом документе Сандомирский указывает, что он – «анархист с 1902 г.», подразумевая, что и в настоящее время при полной лояльности ВКП(б) сохранил анархистские убеждения. Далее, впрочем, он подтверждает это: «Не будучи членом партии, я до некоторой степени вел и политическую работу. Главная ее цель – смягчение отношений между анархистами и коммунистами на Западе в целях ликвидации антисоветской кампании, нисходящей из лагеря анархистов. Я знаю, как скептически относятся сами коммунисты к моей теории „советского анархизма“»²⁶²³. В письме также содержится информация о том, что Сандомирский, по предложению ОГПУ, сыграл роль посредника в переговорах с арестованным Ф. Гецци, целью которых было прекращение кампании за его освобождение, которая велась в странах Западной Европы. Итогом переговоров стало освобождение Гецци и затем – публикация, с его слов, заявления против грузинских меньшевиков на страницах зарубежной коммунистической печати: «В январе с.г. ко мне обратились т.т. из ОГПУ с просьбой навестить в Бутырсках итальянского рабочего‑анархиста Ф. Гецци, вокруг ареста к[оторо]го на Западе была поднята шумная кампания, возглавлявшаяся Ромэном Ролланом. Мне нелегко дались 6‑часовая рабочая беседа в тюрьме с Г[ецци] и дальнейшие перипетии этого дела. Скажу только, что этому делу я отдал немало сил и времени. Скажу еще о результатах: из Бутырок Г[ецци] был привезен ко мне, проживал у меня 3 недели, теперь работает на том же заводе, что и раньше, а в номере Юманитэ от 29 июня Вы можете найти статью Вайяна Кутюрье против грузинских меньшевиков, в к[ото]рой он ссылается, главным образом, на беседу с Гецци, уже в Суздальской тюрьме изобличавшим их предельное падение и защищавшим соввласть. Оказанное мне доверие, как Вы видите, не было нарушено. И самый факт обращения в „советскую веру“ талантливейшего и образованнейшего из иностранных пролетариев доставил мне большое удовлетворение»²⁶²⁴.

Услугами Сандомирского так и не воспользовались. Зато весьма к месту оказался П.А. Аршинов, в 1931 г. ставший фактически ставший «анархо‑большевиком». В анкете для вступающих во «Всесоюзное общество политкаторжан» (31 января 1935 г.) он указал, что отрекшись от анархизма в особом обращении к ЦК ВКП(б) (4 января 1932 г.), в течение трех лет вел за границей работу «в духе и направлении Коминтерна»²⁶²⁵.

Согласно письму П.А. Аршинова в ЦК ВКП(б) от 20 января 1934 г., уже в 1931 г. он обратился в ЦК с просьбой принять его в партию и разрешить вернуться в СССР. Но разрешение получили только его жена, Мария Ивановна Лебедева, и сын, Андрей Петрович. Сам же идеолог «платформизма» в 1931–1935 гг. был принят на агентурную работу при Коминтерне, целью которой было разложение анархистского движения. Аршинов писал: «Признав в 1931 г. единственно правильным методом в социальной революции метод марксизма‑ленинизма, я намеревался вскоре открыто порвать с анархическим движением и открыто заявить о своем идеологическом присоединении к большевизму и затем просить ЦК ВКП(б) о приеме меня в ряды ВКП(б). Однако, согласно указаниям, данным мне в ответ на мою просьбу от 1932 г. о возвращении в СССР, я продолжал оставаться в анархических рядах, ведя коммунистическую пропаганду. Это насторожило анархистов против меня»²⁶²⁶.

Готовилась поездка Петра Аршинова для организации прокоммунистической пропаганды среди испанских анархистов. Как пишет сам Аршинов, в этой командировке его должен был сопровождать секретный сотрудник Коминтерна, вероятно, имеющий отношение к ОГПУ. Предварительно готовилась сеть «опорных пунктов» для работы эмиссаров Коминтерна в анархистском движении Испании: «По условию с уполномоченным товарищем, я должен был, оставаясь во Франции, подготовлять материал, вскрывающий ошибочность тактики испанского анархо‑синдикализма в ходе испанской революции. Сам же товарищ поехал в Испанию в целях подготовки опорных пунктов для развития нашей работы. Он при этом забрал, для издания в Испании, весь имевшийся у меня материал, критиковавший позиции испанского анархо‑синдикализма и имеющий целью создание единого фронта между испанскими коммунистами и здоровыми элементами Национальной Конфедерации Труда. Позже я ему послал в Испанию ряд новых статей того же смысла и, в частности, мое „Открытое письмо руководителям Национальной Конфедерации Труда и Иберийской Федерации Анархистов“, о написании которого я с товарищем специально уговорился перед его отъездом. Письмо было получено и товарищ известил меня, что оно издается отдельным трактом политической рабо[ты] созданной в Исп[ании] нашей группы²⁶²⁷. Это было в начале октября 1933 г. С тех пор связь между мною и товарищем прервалась, и, несмотря на все мои старания, я не мог ее восстановить. Вполне возможно, что товарищ стал жертвой арестов, в изобилии имевших место в ноябре‑декабре 1933 г.»²⁶²⁸

В письме председателю ЦКК ВКП(б) Я.Э. Рудзутаку П.А. Аршинов указал список своих работ, направленных для издания в Испанию с целью популяризации большевистских идей среди анархистов. Среди них: «1) Открытое письмо генеральному секретарю Национальной Конфедерации Труда А. Пестанье, 2) Испанская революция и русский опыт, 3) Опасности, стоящие на пути пролетарской революции в Испании, 4) Что такое рабочий совет, 5) Открытое письмо конгрессу Нац[иональной] Конф[едерации] Труда в Барселоне‑Мадриде, 6) Какая революция происходит в Испании, 7) Открытое письмо руководителям Национальной Конф[едерации] Труда и Иберийской Федерации Анархистов, 8) Анархизм и борьба с фашизмом, 9) Октябрьский переворот – торжество международного пролетариата, 10) Признания Ллойд Джорджа»²⁶²⁹. В своих публикациях он призывал анархистов встать на защиту СССР, установить связи с советскими посольствами и в едином фронте с компартиями бороться за диктатуру пролетариата²⁶³⁰.

Этот документ указывает, что целенаправленное издание этих произведений планировалось и частично было осуществлено, как на страницах анархистской, так и коммунистической прессы: «В „Солидаридад Обрера“ (центр[альный] орган НКТ) были напечатаны лишь две из них – вторая и третья. После этого и в особенности после выпуска на русск[ом] яз[ыке] моей брошюры „Анархизм и диктатура пролетариата“ против меня в Испании повели ожесточенную кампанию анархисты всех стран, давая против меня настоятельные предупреждения, как против агента Коминтерна. Остальные статьи должны были быть напечатаны силами испанских коммунистов, но, кажется, в силу многократных провалов, не все они были напечатаны. (…) Прилагаю здесь свои две брошюры последнего времени – „Анархизм и диктатура пролетариата“ и „Анархизм в наше время“. Дополнительные данные – ряд моих статей, печатавшихся в последнее время в „Новом мире“ (орган компартии на русск[ом] языке в Нью‑Йорке)»²⁶³¹.

Своими открытыми выступлениями в поддержку СССР и коммунистических партий, пропагандой идеи о подчинения анархистского движения их политике, Петр Аршинов был дискредитирован в глазах даже своих бывших единомышленников, отмежевавшихся от него в печати и бойкотировавших его. Кроме того, он находился под пристальным наблюдением французской полиции. Эти обстоятельства вынудили Аршинова в начале 1935 г. подать новое заявление о возвращении в СССР: «При условии разгрома работы на местах мне, проваленному, как во Франции, так и в Испании, ехать теперь в последнюю, на мой взгляд, нецелесообразно. Нужен известный срок времени, чтобы коренное движение в стране оправилось и вошло в силу и чтобы иметь необходимые предпосылки на местах. Столь же нецелесообразно находиться мне во Франции, где сейчас дискредитирован настолько, что, ввиду постоянного надзора за мной, не могу принять ни малейшего участия в работе местного движения. Вот почему я обращаюсь в ЦК ВКП(б) с просьбой дать мне разрешение и возможность приехать в СССР, где я с большим желанием приму участие на одном из фронтов труда, о чем я просил уже ЦК ВКП(б) два года назад, в январе 1933 г. К сказанному выше считаю необходимым добавить, что анархическое руководство всех стран распространяет обо мне слухи, как о „большевистском шпионе“. (…) Позже обо мне в анархической прессе Испании, Болгарии, Франции, Сев[ерной] Америки и др. стран были напечатаны многочисленные статьи, смысл которых сводился к тому, что я являюсь открытым большевистским агентом. Ряд анархистов высказывали мне эту мысль либо лично, либо письменно. Мои противники из анархического лагеря стараются бить меня главным образом этой стороной. Вокруг меня создалась совершенно нетерпимая моральная и политическая атмосфера, при которой никакая плодотворная работа с моей стороны невозможна. Единственный выход из этого нетерпимого и бесполезного для коммунистической пропаганды положения это мой отъезд в СССР, открытый разрыв с анархической средой и открытое присоединение к ВКП(б)»²⁶³².

Отзывы высших советских руководителей по линии Коминтерна ЦК ВКП(б) и ОГПУ о деятельности Аршинова были самые благоприятные. Фактически они характеризуют его как агента советских спецслужб. Так, например, Е.М. Ярославский, в то время член ЦКК и КПК ВКП(б), председатель Всесоюзного общества старых большевиков и ВОПК, 17 августа 1934 г. в письме А.А. Жданову, секретарю ЦК и члену Организационного бюро ЦК ВКП(б), утверждает следующее: «По поводу б[ывшего] анархиста Аршинова считаю необходимым высказать свое мнение, основанное и на отзывах работников ОГПУ и наших коминтерновских т.т., знающих о нем. Он человек безусловно наш. Он это доказал неоднократно выступлениями за границей против анархистов. Те считают его агентом Советского Союза. По сути дела это верно. Но дальнейшее его пребывание в таком положении, в каком он находится, недопустимо. Он форменно голодает, не имея никакой определенной работы. Никто о нем не заботится. Я за то, чтобы разрешить ему вернуться в СССР»²⁶³³.

Эту характеристику подтверждает и записка, составленная в ГУГБ при НКВД СССР: «За время своего пребывания во Франции АРШИНОВ подверг коренному пересмотру систему своих политических взглядов, что привело его к разрыву с МАХНО и русской анархической колонией в Париже и переходу на программные и тактические позиции Коминтерна. В 1932 г. АРШИНОВЫМ было послано в ЦК ВКП(б) заявление с ходатайством о разрешении ему въезда в СССР. Вопрос о разрешении ему въезда в СССР был оставлен открытым, и Аршинову было предложено, оставаясь за границей и контактируясь с работниками Коминтерна, вести работу по сплочению симпатизирующих СССР пролетарских элементов в западном анархо‑движении, проведении тактики единого фронта и разоблачению содержания антисоветской пропаганды и капитулянтской тактики руководства анарх[ических] союзов. Эта работа проводилась АРШИНОВЫМ в течение последних двух лет»²⁶³⁴.

Ходатайства увенчались успехом. Пропагандистская и агентурная работа Петра Аршинова была достойно вознаграждена. 9 ноября 1934 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б) он получил столь желанное право на въезд в СССР²⁶³⁵. Вскоре в своей идейной эволюции Аршинов продвинулся еще дальше. В особом обращении к ЦК ВКП(б) (4 января 1935 г.) он окончательно отрекся от анархизма, а в анкете для вступающих во «Всесоюзное общество политкаторжан» (31 января 1935 г.) он указал, что в течение трех лет вел за границей работу «в духе и направлении Коминтерна»²⁶³⁶. Стремясь любыми способами доказать свою лояльность ВКП(б), он попытался, по рекомендации Е. Ярославского, устроиться на работу в лагерную систему на строительстве канала «Москва – Волга», но получил отказ²⁶³⁷.

Вновь о нем вспомнили на самом высоком уровне осенью 1936 г., во время подготовки советского вмешательства в события Гражданской войны в Испании. Произошло это как раз в тот момент, когда формировалась Барселонская группа военных советников. Так, в записке В.А. Антонова‑Овсеенко, генерального консула СССР в Барселоне, поданной на имя Л.М. Кагановича 24 сентября 1936 г., сказано: «Со мною надо б также обсудить вопрос об Аршинове. Я с ним говорил: он мог бы помочь в разговорах с анархами и в инспирировании печати»²⁶³⁸. Тем не менее у нас нет информации о том, что в этот период П. Аршинов был привлечен к работе по сближению испанских анархистов с СССР. Весьма вероятно, к его помощи решили не прибегать вовсе. Ведь Петр Аршинов был уже очень сильно дискредитирован.

Ренегатов ожидал весьма незавидный конец. Некоторые из них были арестованы и осуждены по делу «Анархистского центра» (1938–1939 гг.). Имеющиеся сведения позволяют сделать вывод об амальгамном характере процесса. Руководителем «центра» следствие назначило Аршинова. К делу был привлечен Ярчук. Почти все «участники» «центра» (кроме М.В. Петросовой) давно уже не были анархистами. С. Дыбец и А. Аникст порвали с анархизмом и вступили в РКП(б) еще в 1919 г. К 1938 г. Дыбец занимал пост начальника Главного управления автотракторной промышленности НКТП СССР, Аникст – заместителя председателя Госплана РСФСР. Признания обвиняемых в создании контрреволюционного центра и подготовке террористических актов против руководства СССР ставит под сомнение и факт отказа Аршинова и Ярчука от данных ими на следствии показаний. Последний при этом заявил, что его били и не давали спать 10 дней подряд²⁶³⁹. Обвинявшаяся по этому же делу Петросова также виновной себя не признала²⁶⁴⁰.

Помимо открытых ренегатов, перешедших на позиции большевизма, были и те, кто отошел от участия в анархистском движении и делал карьеру в сфере государственного управления и на хозяйственной работе, сохраняя при этом свои убеждения в духе «советского анархизма». Такой пример показал А.Г. Таратута – участник анархистского движения с 1903 г. Свою позицию он охарактеризовал в автобиографии, написанной им в Верхнеуральском политизоляторе в 1934 г. «По мере того, как в нашей стране утверждается правительство и партия ВКП(б), как единственное социально‑политическое направление, организация анархо‑синдикалистов „Голос труда“ все дальше и больше разрушается и в конце концов вынуждена ликвидироваться. С этих пор – с 19[2]3 г. – я не состоял ни в какой политической организации. Большая дорога политической жизни у нас в стране занята во всю ширину единым течением государственной партии коммунистов‑большевиков. Моя страна – единственная в мире, над которой развевается знамя Великой Октябрьской Революции рабочих и крестьян. В моей стране делаются неимоверные гигантские усилия для создания новых форм высшей человеческой жизни. Во всем остальном мире старые формы жизни отмирают и рушатся. В своей агонии и последних судорогах в своем падении старый мир готов похоронить под собою и нашу страну революции, сжигая ее огнем своих войн и заливая ее потоками нашей крови. В этой борьбе двух миров мое место мне указано всем моим прошлым, всей своей жизнью! На данном историческом этапе анархизм отстранен у нас в стране с большой политической дороги. Оставаясь анархистом по своим убеждениям, я стал в стороне, не противоборствуя. Свои силы, знания и опыт я отдавал исключительно на фронте нашего экономического строительства. С неослабным и живейшим интересом слежу за ростом моей страны и за назревающей революцией за пределами ея, всегда готовый стать на защиту Великого Октября при первой угрозе, откуда бы она ни явилась»²⁶⁴¹, – писал он. Таким образом, Таратута открыто указывает, что отошел от участия в анархистском движении, поскольку легальная деятельность анархистов стала в СССР невозможной и опасной. Поэтому он решил переждать ситуацию, оставаясь сторонником сотрудничества анархистов с большевиками. На момент ареста 14 декабря 1934 г. он работал в тресте «Союзконсервмолоко» Наркомата пищевой промышленности, занимая должности агронома‑индустриализатора и агронома по обеспечению сырьевой базы действующих и строящихся заводов сгущенного и сухого молока²⁶⁴². Эту позицию подтверждает в своих воспоминаниях и дочь Александра Таратуты, Евгения Таратута. Фактически она показывает, что ее отец, пытаясь в первые годы жизни проводить элементы самоуправления в своей работе, затем просто придерживался принципа неучастия в советском официозе, который считал противоречащим своим убеждениям: «С 1918 года мы жили в Москве, и в Черкизове он организовал ферму, в которой были и полеводство и животноводство, кролиководство, пасека и огороды. Прежде всего была построена электростанция и организована школа для рабочих. Ферму он назвал „Бодрое детство“, и все ее продукты шли на содержание ближайшего детского дома для беспризорников. Папа был управляющим фермой, но все решения принимались совместно с рабочкомом, избранным самими рабочими. Об этой ферме писали, к нам привозили иностранные делегации. Через пять лет отца оттуда уволили, так как он не давал продуктов фермы чиновникам Благуше‑Лефортовского райсовета, в ведении которого находилась ферма. Многие папины товарищи, бывшие последователями Кропоткина, вступили в партию большевиков, другие эмигрировали, третьи уже были арестованы, но папа даже не вступил в Общество бывших политкаторжан, где необходимо было подписывать разные коллективные обращения, с которыми он был не согласен. […] Бывала молодежь, друзья его старшего сына от первой жены, который родился в 1904 году, иногда жил у нас, иногда странствовал. Молодежь жадно расспрашивала папу о его жизни, о его впечатлениях о современной жизни. Помню их переживания от папиных рассказов о голоде на Украине в начале 30‑х годов, когда он бывал в целиком вымерших деревнях, где некому было хоронить покойников»²⁶⁴³.

В эпоху «большого террора», с 1934 г., а также в послевоенные годы правления Сталина карательные органы стремились ликвидировать уже не только подпольные группы анархистов, которых фактически уже не существовало, но и бывших анархистов как потенциально несогласных с политикой режима. Одним из крайне немногих примеров существовавших в то время групп анархистов является действовавший с 1930 г. кружок анархо‑мистиков из студенческой молодежи (В.В. Налимов, И.И. Шаревский, Ю.Н. Проферансов и др.), близкий А.А. Солоновичу. Его деятельность не несла реальной угрозы сталинскому режиму. Молодые анархо‑мистики ограничивались обсуждением в дружеском кругу проблем философии анархизма и эзотерики, чтением литературных и философских произведений, а также – сбором средств в помощь арестованному А.А. Солоновичу²⁶⁴⁴.

Лидеров движения, как действующих, так и бывших физически, уничтожают, либо ставят в невыносимые жизненные условия и отправляют в концлагеря на верную смерть, либо расстреливают. Так, 20 марта 1937 г. сотрудники НКВД арестовали 8 ссыльных‑анархистов, проживавших в Тобольске: А.Д. Барона, И.В. Бударина, Н.А. Десятова, А.Л. Золотарева, А.С. Пастухова, А.Н. Сангородецкую, Ю.И. Хоментовского‑Изгодина и В.С. Худолея. 12 августа все они были расстреляны²⁶⁴⁵.

Признания обвиняемых в создании контрреволюционного центра и подготовке террористических актов против руководства СССР ставит под сомнение факт отказа Аршинова и Ярчука от данных ими на следствии показаний. Последний при этом заявил, что его били и не давали спать 10 дней подряд²⁶⁴⁶. Обвинявшаяся по этому же делу Петросова также виновной себя не признала²⁶⁴⁷.

Рубинчик, судя по всему, был притянут к этому делу автоматически, поскольку был арестован по другому следственному делу и приговорен. В материалах же его дела никаких показаний по делу «Анархистского центра» нет. Е.Б. Рубинчик‑Меер был арестован 28 февраля 1938 г., в это время не участвовавший в какой‑либо деятельности анархистов. На момент ареста он проживал в Москве и работал начальником смены калибровочного цеха на заводе «Серп и молот»²⁶⁴⁸. Обвинения в свой адрес первоначально он отвергал: «Я возвратился из ссылки в 1927 году, порвал раз и навсегда связи с бывшими анархистами и с того времени больше нигде и никогда контрреволюционной деятельностью не занимался»²⁶⁴⁹. Затем, судя по практике того времени, под давлением следствия Рубинчик начал давать признательные показания под диктовку следователя, каждый раз покорно следуя за ответом, который ему подсказывали²⁶⁵⁰. Исключительно на них и строится обвинение Рубинчика в том, что в 1935 г. он создал анархистскую подпольную организацию, в которую были включены отошедшие от деятельности (некоторые с 1921 г.) восемь анархистов (Зильберман, Михалев, Новожилов, Островский, Петросова, Полозова, Стоянов и Шварц)²⁶⁵¹. «Наша нелегальная контрреволюционная анархистская организация ставила перед собой целью свержение советской власти и реставрации капитализма. […] Путем вредительства, к[онтр]р[еволюционной] анархистской организацией, осуществлением террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства, и поддержкой иностранных государств, с которыми мы имели связь и передавали необходимые сведения. […] Работая на заводе „Серп и молот“ мастером, а впоследствии начальником смены, я умышленно срывал выполнение плана по своему цеху, который выпускал продукцию специально для авиационной промышленности и автомобильной. Кроме этого, я неоднократно передавал сведения французской разведке о выпускаемой продукции заводом „Серп и молот“, в частности по выпуску стали, которая идет для авиационной и автомобильной промышленности. […] Я лично не имел связи с французской разведкой, а имел Каменецкий, и я через него передавал»²⁶⁵², – отвечал он на соответствующие вопросы следователя. Казалось бы, обвинение весьма серьезное, но где же очные ставки, протоколы допросов других людей, фигурировавших в деле? И наконец – вещественные доказательства связей с французской разведкой, имена связных, эмиссаров, выходивших на контакт с обвиняемыми? Ничего этого в деле нет. Следователь ограничивается тем, что добивается признания, каждый раз поправляя ответы допрашиваемого и указывая ему новые варианты показаний. Одним словом, нет никаких доказательств правдивости всего, о чем сказал Рубинчик. Решением ОСО при НКВД СССР 22 мая 1938 г. Ефрем Рубинчик‑Меер были приговорен к смертной казни²⁶⁵³. Впоследствие беспочвенность обвинений была признана проверкой материалов по этому делу. В 1956 г. Рубинчик был реабилитирован. «Кроме изложенных выше показаний РУБИНЧИКА никаких других доказательств его виновности в деле нет. Свидетели по делу не допрашивались […] Проверкой по учетам КГБ СССР данных о наличии на РУБИНЧИКА архивных оперативных материалов не получено. […] Проверкой по учетам и архивам I Главного Управления КГБ СССР, Главного Архивного Управления, Государственного Архива Октябрьской Революции и Социалистического строительства Ленинградской области компрометирующих материалов на РУБИНЧИКА Е.Б. не получено»²⁶⁵⁴, – таково было заключение прокурора. Арестованный по обвинению в августе 1938 г. бывший анархист Я.Б. Каменецкий, на которого дал показания Рубинчик, был осужден на 5 лет ИТЛ. Но… «По определению Военного Трибунала Ленинградского Военного Округа 9 декабря 1956 года уголовное дело в отношении КАМЕНЕЦКОГО Я.Б. прекращено за отсутствием состава преступления»²⁶⁵⁵. То же самое с делами других фигурантов этого дела (Б.С. Стоянова и М.М. Шварца). По делам других (А.Я. Зильберман, Н.К. Островский и Т.А. Полозова), арестованных в 1938 г., Рубинчик вообще не проходил. Иными словами – следователи не придавали серьезного значения его показаниям, как будто вообще не нуждаясь в них²⁶⁵⁶. Судя по всему, они прекрасно понимали, что никакой практической опасности эти люди не представляют. Таким образом, результаты следственной проверки подтвердили факт создания следователями в 1938 г. очередной амальгамы и фальсификации обвинения. «Дело о нем за недоказанностью предъявленного обвинения прекратить», – гласило постановление ВКВС СССР от 26 июля 1957 г.²⁶⁵⁷

Примером такого же рода бездоказательных обвинений является дело Х.А. Одле, бывшей активистки ВФАК, с 1925 г. отошедшей от участия в анархистском движении, а на момент ареста проживавшей на подмосковной станции Немчиновка и работавшей сборщицей замковых механизмов на заводе артели политкаторжан «Цветмет». 4 марта 1938 г. Одле была арестована. При обыске на ее квартире не было обнаружено ни анархистской, ни антисоветской литературы. Тем не менее она была обвинена в попытке возрождения анархистской организации. Ранее, 21 января, был арестован ее муж Я.А. Бин, также бывший активист ВФАК²⁶⁵⁸. Хая Одле отвергла все предъявленные ей обвинения. «Признаюсь, что я действительно осталась при анархистских убеждениях, но клеветой на ВКП(б) и Советскую власть я не занималась», – заявила она, конкретизировав далее, что ее взгляды выражаются исключительно «В вере в будущее анархизма»²⁶⁵⁹. После долгих допросов следователь сумел добиться от нее показаний, которые, однако, ничего не доказывали: «Да я признаю себя виновной в том, что оставаясь неразоружившейся анархисткой, я по день моего ареста выражала резкое недовольство на ВКП(б) и Советскую власть. […] Я всегда была противником подписки на заем. Считала, что это есть грабеж трудящихся. С Бином у меня были разговоры о том, что коллективизация крестьянам ничего не дала хорошего, что кроме голода крестьянин ничего не имеет. Я говорила Бину, что скоро будет война и выражала надежду на поражение Советской власти. Все это я признаю и считаю себя виновной. Кроме этого, я говорила Бину о том, что в нашей стране существует произвол. НКВД ежедневно арестовывает сотни людей и наказывает их, хотя они ни в чем не виновны»²⁶⁶⁰. Недовольство, высказываемое в частных беседах, в данном случае рассматривалось следователем не только как контрреволюцинная деятельность (!), но и доказательство стремления Одле к созданию анархистской организации.

Бин также отрицал основное обвинение: «Я был анархистом с 1920 по 1925 год, после чего окончательно порвал с анархизмом всякую связь и с тех пор не считаю себя анархистом, никогда и никакой контрреволюционной агитации я не вел, поэтому виновным себя не признаю. […] Я это отрицаю, у нас не было сил для создания организации, вместе на собрания мы никогда не собирались и указаний друг другу не давали»²⁶⁶¹. Его признательные показания в основном были связаны либо с его анархистскими убеждениями, либо с дружеским общением и перепиской с бывшими анархистами, либо с обменом мнениями в частных беседах относительно политики ВКП(б)²⁶⁶². Итак, убеждения, недовольство, общение с другими людьми – вот и вся «доказательная база» обвинения. И это при том, что не были допрошены ни свидетели, ни названные в ходе допросов анархисты. В итоге решением ОСО при НКВД СССР от 20 мая 1938 г. Хая Абрамовна Одле была приговорена к 8 годам заключения в ИТЛ. В 1996 г. Одле была реабилитирована, а обвинение признано лишенным какого‑либо основания²⁶⁶³.

Мы имели возможность изучить следственное дело Б.С. Стоянова, отошедшего от анархистского движения в 1921 г., а на момент ареста проживавшего в Москве и работавшего начальником планового отдела «Бумстроя» на строительстве бумажной макулатурной фабрики в Люберцах Московской обл.²⁶⁶⁴ Обвинение было предъявлено на основе признательных показаний его коллеги по работе Шерберга и Эльяшберга 22 февраля 1938 г. В этом деле нет никаких материалов, связанных с показаниями арестованного незадолго до того Рубинчика. Ни подпольных анархистских организаций, ни французской разведки. Вместо последней фигурировала разведка германская. Но ни вещественных доказательств, ни данных о каких‑либо иностранных разведчиках, ни привязки к параллельно разворачивавшемуся делу Рубинчика здесь нет. Все обвинение в участии в деятельности изобретенной следователем «по делу контрреволюционной шпионско‑диверсионной и террористической организации в системе бумажной промышленности СССР» построено по‑прежнему на признательных показаниях Шварца, Шерберга, Эльяшберга и ряда др. фигурантов дела. Но кроме Шварца никто из них не значится в деле Рубинчика. Сам Стоянов признательных показаний на себя не дал. Итогом стал смертный приговор, вынесенный ОСО НКВД СССР 17 мая 1938 г. и приведенный в исполнение 29 мая²⁶⁶⁵. В 1956 г. по заявлению вдовы Стоянова, Р.Б. Дубниковой, сотрудники Военной прокуратуры СССР изучили обстоятельства дела и вынесли заключение: «Расследованием по этому делу установлено, что показания названных выше арестованных не могут служить доказательствами по делу, т. к. они неконкретны и большинству из этих лиц об этом было известно со слов названного ШЕРБЕРГА […] Проверкой архивно‑следственного дела ШЕРБЕРГА установлено, что его показания не заслуживают доверия, т. к. они не соответствуют действительности. […] Следствие по делу проводилось быв[шим] сотрудником УНКВД МО под руководством ЗАКОВСКОГО и ПЕРСИЦА, осужденных за антисоветскую деятельность и фальсификацию следственных дел»²⁶⁶⁶. ВКВС СССР 23 июня 1956 г. принял решение приговор Стоянову «отменить и дело о нем производством прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления»²⁶⁶⁷.

В условиях террора сталинского режима деятельность уцелевших анархистов утратила политический характер, свелась к физическому и духовному выживанию. Так, анархистская супружеская чета А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевской – в 1920–1953 гг. провели каждый, в общей сложности, по 10 лет в тюрьмах и лагерях, 8 – в ссылках²⁶⁶⁸. После возвращения из саратовской ссылки, в 1935 г. супругов лишили права проживания в столице. Начались кочевки по стране. Куда бы эта пара ни приезжала (в т. ч. – Киев, Сочи) власти им приказывали в течение 48 часов покинуть город. Лишь в 1936 г. они смогли надолго осесть в Ярославле на Волге, где Андрей Никифорович устроился заведующим книжным отделом областной культбазы потребсоюза, а Гандлевская – консультантом книги, в книжном магазине Когиза²⁶⁶⁹. Но преследования продолжались. Осенью супруги были уволены, а 23 декабря 1937 г. – арестованы и по сфабрикованному обвинению в контрреволюционной деятельности приговорены по ст. 58–10 и 58–11 на восемь лет заключения в ИТЛ²⁶⁷⁰.

Среди тех, кто был расстрелян или умер в сталинских концлагерях, тюрьмах и ссылках, можно увидеть фамилии анархистов первой трети XX в.: И.Д. Абламский, Л.Н. Аксенова, В.В. Бармаш, А.Д. Барон, Н.М. Беляев, Д.А. Бем, А.А. Боровой, А.Е. Буданов, И.В. Бударин, Ф. Гецци, Н.А. Десятов, А.Л. Золотарев, А.И. Консе, В.А. Макарьянц, Г.И. Минаев, Н.И. Музиль, Б.Г. Немерицкий, Я.И. Новомирский, А.С. Пастухов, Н.И. Проферансов, И.А. Рабинович, Е.Б. Рубинчик‑Мейер, А.Н. Сангородецкая, Г.Б. Сандомирский, А.А. Солонович, Б.С. Стоянов, А.Г. и О.И. Таратута, Н.Я. Футерфас, И.В. Хархардин, Ю.И. Хоментовский‑Изгодин, В.С. Худолей, С.И. Шахворостов и др. Такой же была судьба многих ренегатов от анархизма: К.В. Акашева, А.М. Аникста, П.А. Аршинова, И.М. Гейцмана, С.С. Дыбеца, Л.Н. Зиньковского, В.С. Шатова и Е.З. Ярчука. Некоторым из анархистов в годы Великой Отечественной войны удалось перебраться за границу. Так, исследователь А. Дубовик рассказывает о судьбе бывшего махновца и активного члена Полтавской организации КАУ Ивана Арендаренко: «После 10 лет скитаний по советским тюрьмам и ссылкам он был освобожден в 1936 и вскоре, не дожидаясь очередного ареста, перешел на нелегальное положение. Несколько лет Арендаренко жил в Украине, постоянно переезжая из города в город и скрываясь от сталинских, а затем и нацистских спецслужб, пока в 1944 г. не попал в облаву, после чего отправлен в Австрию как остарбайтер. После окончания Второй мировой войны Арендаренко эмигрировал в США, где сотрудничал в последнем российском анархическом журнале „Дело труда – Пробуждение“, публикуясь под псевдонимами „И.В.А.“ и „Сургутов“»²⁶⁷¹.

Впрочем, архивные документы показывают, что и в этих условиях находились, по крайней мере, одиночки, пытавшиеся вести подпольную анархистскую деятельность. Информацию о последних, известных исторической науке, выступлениях анархистов‑подпольников в СССР предоставляют докладные записки руководителей Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской обл. за 1936 и 1941 гг.²⁶⁷² Так, 1 мая 1936 г. в с. Залучье Залучского района Ленинградской обл. был арестован рабочий‑пекарь И.С. Герасимов, предполагавший произнести речь, выступив «на первомайской демонстрации с анархистскими лозунгами и черным флагом», причем флаг у него был найден при обыске под полой пиджака²⁶⁷³. 1 февраля и 11 марта 1941 г. в районе Кировского завода в Ленинграде неизвестными были вывешены на заборе несколько анархистских листовок, изготовленных рукописным способом. Документы были подписаны: «Подпольный комитет гор. Ленинграда, анархистов»²⁶⁷⁴. 16 апреля в одной из школ Кировского района были разбросаны несколько аналогичных листовок за подписью «Анархист». Их автор подверг критике политический курс ВКП(б) и призвал «рабочих к массовому невыходу на первомайскую демонстрацию»²⁶⁷⁵.

Далее, в годы Великой Отечественной войны какая‑либо заметная политическая активность анархистов в СССР, по крайней мере на территории, контролируемой советскими войсками, не наблюдается. Впрочем, некоторые интересные сведения можно почерпнуть из отдельных публикаций. Так, например, бывший участник махновщины О. Цебрий в одном из писем в редакцию «Дело Труда – Пробуждение» писал, что в 1942 г. сумел нелегально вернуться на Украину и сформировал на Киевщине, в Таращанском уезде, партизанский отряд, действовавший как против нацистских оккупантов, так и против СССР. Зимой 1943 г. Цебрий и его бойцы были разгромлены германскими войсками. До июля он прятался у местных крестьян, а затем был арестован оккупантами и отправлен в Германию, где впоследствии попал в американскую оккупационную зону²⁶⁷⁶.

В послевоенные годы в СССР оставались лишь бывшие анархисты, а также те из них, кто сохранил свои убеждения, но давно уже отошел от какой‑либо борьбы против большевистской диктатуры и участия в уже не существующем анархистском движении. Несмотря на это, многие из них были подвергнуты традиционным для того времени повторным репрессиям. Весьма показательна в этом отношении судьба Андрея Андреева и Зоры Гандлевской. После освобождения из концлагерей в 1946 г. супругам‑анархистам удалось выехать с Колымы. Без работы, денег и жилья они вынуждены были скитаться по стране. С работы Андреева и Гандлевскую с их пометками в паспортах то и дело увольняли²⁶⁷⁷. Так Андрей Андреев, с возмущением и с иронией в адрес фразеологии официальной советской пропаганды, описывает свои злоключения тех лет: «Мы стали рыскать по Советской стране, проселочными дорогами, в поисках работы и хлеба, убивая на это последние гроши, а в добавление к этому, я еще инвалид второй группы по состоянию здоровья и по возрасту; нередко по утрам мы не знали, где будем ночевать вечером. Мы приехали в г. Черкассы, Киевской области. „Безработицы в стране нет“, но я обошел тридцать организаций, пока зацепился на машиностроительном заводе им. Петровского заведующим материальным складом ОКСа. Наши паспорта имели специальное примечание, тавро, превращавшее нас в „париев“, во второразрядных граждан, в „негров“ СССР, но с замедленным линчеванием! Каждый наниматель, куда я обращался, залезал в душу в роли исповедника и отказывал в работе из боязни – „как бы чего не вышло?“ Таковы „права человека“ в самой демократической стране в мире!»²⁶⁷⁸

24 февраля 1949 г. в Черкассах Андреев и Гандлевская вновь был арестованы. Это был уже 24‑й арест в жизни Андрея Никифоровича. При всех обысках и арестах у супругов конфисковывали книги, рукописи, письма, записные книжки, фотографии. Среди исчезнувшего были материалы, весьма ценные для истории анархистского движения: «Вынес с большим риском, из каторжной тюрьмы, в 1917 году, тетрадь с записями – исчезла в лубянских недрах; составил конспект книги, свои воспоминания за 40 лет: „Моя жизнь в революции“ – забрали безвозмездно, а копии у меня не осталось».²⁶⁷⁹ Андреев показал большую стойкость, не признавая приписываемых ему обвинений. Об этом свидетельствуют многочисленные, полные обвинительного пафоса, письма, отправлявшиеся им в 1940‑е – 1960‑е гг. в различные органы власти, в том числе – съездам КПСС и Сталину²⁶⁸⁰. Поразительна та воля к духовной независимости, которую он вынес из тюрем и ссылок. Несмотря на угрозы новых арестов, он доставал и хранил анархистскую литературу. Так, при его аресте в Черкассах были изъяты экземпляр его книги «Неонигилизм» и два томика П.А. Кропоткина и М.А. Бакунина, изданные в Лондоне в 1914 г. Впоследствии эти издания фигурировали как доказательство хранения А.Н. Андреевым якобы контрреволюционной литературы²⁶⁸¹.

После 8‑месячного тюремного заключения Андреева и Гандлевскую отправили в ссылку, в Новосибирскую обл., в Барабинскую степь, ограничив передвижения Дубровинским совхозом № 257, Усть‑Таркского района. 68‑летний старик, привезенный в Сибирь в летней одежде, не получал даже пенсии, ни на какую иную работу, кроме как сторожем зернохранилища, его не приняли. От полной нищеты семью анархистов спасали лишь навыки строителя, освоенные Андреевым еще в семье. Здесь, в 1953 г., он встретил смерть Сталина²⁶⁸².

Е.Г. Писаревская 25 сентября 1949 г. была арестована в Красноармейске Пушкинского района Московской обл., где в местной больнице работала заведующей туберкулезным отделением. К этому времени она даже имела награду за службу в госпиталях – медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»²⁶⁸³. Никаких доказательств, подтверждающих какую‑либо анархистскую деятельность Писаревской, следствие не предъявило. В качестве же уличающих ее «фактов» следователь использовал информацию о давнем общении с друзьями из числа бывших анархистов, хранение их фотокарточек, а также книг по истории и теории анархизма (изданные легально в издательстве «Голос труда» – «Современная наука и анархизм» П.А. Кропоткина, «Анархизм» Э. Гольдман и «Основы синдикализма» Э. Пуже)²⁶⁸⁴. В итоге решением ОСО при МГБ СССР от 24 декабря 1949 г. она была приговорена к сссылке на 10 лет в Джамбульскую обл. Казахстана. Впоследствии в 1956 г. дело в отношении Писаревской было пересмотрено и приговор отменен, поскольку ее связь с другими анархистами «носила бытовой характер»²⁶⁸⁵.

Таким же образом 22 сентября 1949 г., как и многих из ранее подвергавшихся тюремному заключению по 58 ст. УК РСФСР, вторично арестовали по обвинению в «активной антисоветской деятельности» Н.И. Варшавского²⁶⁸⁶. При обыске на его квартире были обнаружены и изъяты сохраненные с 1920‑х гг. книги по теории и истории анархизма, дегально изданные в СССР: «О классах» Льва Черного (1919 г.) и «Миф о Бакунине» А. Борового и Н. Отверженного (1925 г.)²⁶⁸⁷. Из материалов следственного дела очевидны попытки следователя добиться от Варшавского показаний о его «антисоветской деятельности». Ной Ильич до конца утверждал, что после осуждения в 1927 г. он таковую не проводил и никакой связи с анархистами не имеет²⁶⁸⁸. Судя по всему, Варшавский на следствии прошел многие стандартные методы давления. Достаточно сказать, что допросы, указанные в его деле, проходили в ночное время и по продолжительности занимали от 1,5 до 6 часов каждый²⁶⁸⁹.

И хотя следствие признало, что «данных, подтверждающих проведение обвиняемым в последующие годы антисоветской деятельности не добыто», Варшавского, как активного в прошлом анархиста, признали «социально опасной личностью». К тому времени он также не имел никакого отношения к анархистскому движению, вел спокойную семейную жизнь советского служащего и даже успел принять участие в боях Великой Отечественной войны. В сентябре 1942 г. Варшавский был призван в армию и до октября 1945 г. служил писарем и грузчиком в тыловых частях Северо‑Западного, Ленинградского, а затем и Дальневосточного фронтов. Войну он окончил рядовым и был награжден медалью «За победу над Германией». После войны работал начальником строительства в Подмосковье, в совхозе «Озерецкий», затем – старшим инженером в отделе капитального строительства «МОСПО»²⁶⁹⁰.

По приговору ОСО при Министерстве Государственной Безопасности СССР от 25 февраля 1950 г., по статье 7‑35 УК РСФСР он был приговорен к 10 годам ссылки в Красноярский край²⁶⁹¹. Находясь в ссылке, Варшавский пытался оспорить решение ОСО как незаконное. Но его жалоба на имя министра внутренних дел Л.П. Берии от 18 мая 1953 г. была отклонена. Ссылку он отбывал в селе Тасеево Красноярского края, где работал прорабом на строительстве МТС в химлесхозе. Как вспоминала отбывавшая ссылку в том же селе актриса еврейского драмтеатра Сарра Кульнева, Варшавский, имевший солидный опыт тюремных заключений и ссылок, консультировал ее относительно того, как разговаривать на допросах и принудительных беседах в сотрудниками госбезопасности, «чтобы не попасться им на крючок». Кульнева, поддерживавшая с ним отношения и после освобождения и реабилитации, свидетельствует, что вернувшись в 1956 г. в Москву, этот «очаровательный, интеллигентный старик», «года не прожив после возвращения», умер от рака горла²⁶⁹².

Анархистское движение было разгромлено в результате репрессий, целенаправленно проводимых большевистскими спецслужбами. По мере становления тоталитарного сталинского режима не только любая оппозиция, но даже благожелательно настроенные по отношению к нему политические «попутчики» представляли опасность, поскольку своей жизнью и деятельностью демонстрировали возможность существования иного мировоззрения, выходящего за пределы официально установленной марксистско‑ленинской идеологии. В силу этого не только участники движения или же отошедшие от дел, но сохранившие свои убеждения индивиды, и даже многие бывшие анархисты оказались в тюрьмах или расстреливались. Массовые народные движения, на которые они могли бы опереться, были подавлены в 1920‑е гг. Напротив, невзирая на репрессии, анархисты продолжали вести борьбу даже в самых тяжелых условиях. Анархизм не потерпел «идейного банкротства», как это утверждали советские историки, по указанию партийных идеологов утверждавшие, что главным фактором победы большевиков над анархистами стало их «идейное разоблачение»²⁶⁹³. Анархистское движение было целенаправленно уничтожено в результате массовых репрессий, как и другие политические движения (социал‑демократы, левые эсеры, максималисты и эсеры). Для того чтобы анархистская мысль получила новый стимул к проявлению и развитию в СССР, необходимо было смягчение идеологического давления, прекращение массовых репрессий, возвращение некоторого уровня свободы в сфере культуры и общественной деятельности. Это и произошло в эпоху хрущевской «оттепели».

Глава 10

«В грохоте рассыпающегося старого мира»: анархистская эмиграция России (1922–1966 гг.)

«В России сейчас темная ночь, полярная ночь, но приход утра неизбежен.

И этот русский рассвет будет рассветом тружеников всего мира.

Мы радостно приветствуем его приход»²⁶⁹⁴.

Преследования анархистов в Советской России, развернувшиеся с весны 1918 г., в сочетании с ужесточением политики большевиков по отношению к оппозиционным партиям, уже к 1922 г. вынудили сторонников безвластия частично перенести свою деятельность за границу, как это ранее делали российские революционеры. Началом этому процессу послужило изгнание группы активистов анархистского движения в январе 1922 г. Через территорию Латвии они были доставлены на пароходе в германский город Штеттин. Под поручительство Свободного рабочего союза Германии изгнанники получили разрешение поселиться в Берлине²⁶⁹⁵, который вскоре становится идейно‑теоретическим центром анархистской эмиграции России. Но свою деятельность анархисты начали уже в Штеттине, издав брошюру Г.П. Максимова «За что и как большевики изгнали анархистов из России?» Еще раньше, в 1921 г., за границу ушли некоторые известные активисты, как например, П.А. Аршинов и А.П. Шапиро.

Деятельность анархистов‑эмигрантов имела большой резонанс. Им удалось создать издательские и теоретические центры российского анархизма за рубежом, организовать международные кампании солидарности с заключенными анархистами в СССР. Петр Аршинов, Всеволод Волин и Григорий Максимов стали анархистскими теоретиками международного масштаба, а фактически – основоположниками новых течений в анархизме. Кроме того, П. Аршинов, В. Волин, Н. Махно, И. Лазаревич в своих книгах и статьях написали анархистскую версию истории Великой российской революции, раскрыв связь действовавших в ее рамках социальных движений и институтов самоуправления с либертарной исторической перспективой. Им принадлежит решающая роль в защите революционного значения и пропаганде на международной арене опыта крестьянского движения махновщины и Кронштадтского восстания 1921 г.

Берлинские анархисты разделились на две фракции: анархо‑синдикалисты и «набатовцы». Первые объединились в «Заграничное бюро по созданию Российской конфедерации анархо‑синдикалистов», в январе 1923 г., после учредительного конгресса Международной ассоциации трудящихся, объединившей анархо‑синдикалистские профсоюзы в различных странах мира, преобразованное в «Комитет защиты анархо‑синдикализма» при МАТ. В его состав входили 7 чел. Лидерами этой группы были Г. Максимов, М. Мрачный, А. Шапиро и Е. Ярчук²⁶⁹⁶. В 1923 г., используя типографию ФАУД, Комитет выпустил шесть номеров газеты «Рабочий путь», «Альбом похорон П.А. Кропоткина» (на английском и немецком языках) а также брошюры²⁶⁹⁷ «Вместо программы» (сборник программных документов российских анархо‑синдикалистов) и «Женщина и синдикализм» М. Виткоп‑Рокер²⁶⁹⁸. Издания Комитета тайно ввозились в Россию и распространялись, за что анархистов подвергали репрессиям²⁶⁹⁹. Издательская деятельность бюро, наличие у его активистов связей с международным революционно‑синдикалистским движением и анархистами в России обеспечили его влияние в среде анархистской эмиграции. Бюро стремилось ориентировать российских анархистов на сближение и сотрудничество с анархо‑синдикалистскими профсоюзами²⁷⁰⁰. Эта линия проводилась на практике. Так, в июне 1922 г. на международной конференции революционных синдикалистов, прошедшей в Берлине, Шапиро был избран в состав Временного бюро революционных синдикалистов, целью которого стала подготовка конгресса для создания анархо‑синдикалистского Интернационала²⁷⁰¹. В августе 1922 г. он вернулся в Россию с целью восстановления связей с анархо‑синдикалистами, но был арестован и после мощной кампании в его защиту, развернутой революционно‑синдикалистскими профсоюзами в Германии, Италии и Франции, освобожден и 31 октября выслан из России²⁷⁰². Именно Александру Моисеевичу Шапиро принадлежит авторство проекта устава Международной ассоциации трудящихся, созданной на международном конгрессе в Берлине в декабре 1922 – январе 1923 гг.²⁷⁰³ А. Шапиро и Е. Ярчук стали делегатами учредительного конгресса МАТ с совещательным голосом, а затем первый из них был избран членом ее Секретариата, занимая этот пост до 1935 г.²⁷⁰⁴

Другой лидер группы, Г.П. Максимов, в 1925 г. по приглашению Русского отдела Индустриальных рабочих мира отправился в США. В 1927–1928 гг. он становится редактором издававшегося в Чикаго журнала «Голос труженика» – ведущего органа этого отдела²⁷⁰⁵.

Вторым центром берлинской анархической эмиграции становится Группа русских анархистов в Германии (ГРАГ), объединившая в своем составе П.А. Аршинова, В.М. Волина и др. бывших активистов КАУ «Набат» и Объединенного анархического студенчества Москвы. Всего в ее состав входили около 20 чел. В 1922 г. ГРАГ выпустила книгу «Гонения на анархизм в Советской России», посвященную репрессиям ВЧК против анархистов и содержавшую огромный список из фамилий репрессированных анархистов с биографическими справками о них²⁷⁰⁶. В 1923 г. книга была издана на французском языке²⁷⁰⁷. Затем, в 1923–1924 г., ГРАГ сумела издать семь номеров теоретического журнала «Анархический вестник», получавшего финансовую поддержку от перешедшего на позиции «набатовского» «единого анархизма» «Союза Российских тружеников» Нью‑Йорка²⁷⁰⁸. Программная статья, вышедшая в первом номере журнала, выдвигала в качестве основной его задачи дальнейшую разработку концепции анархического синтеза («единого анархизма»), ранее сформулированной «набатовцами»: «Анархическая идеология разбивается ныне на три основных ветви: анархо‑синдикализм, анархический коммунизм, анархический индивидуализм. Каждую из них мы считаем чрезвычайно ценным, но односторонним анализом одной из составных частей целостного анархизма. Мы полагаем, что анархизм в целом – шире каждой из них в отдельности и может, следовательно, вместить в себя те элементы истины, которые заключаются в каждой из этих идей. Мы думаем, таким образом, что все три элемента могут быть синтетически примирены в анархизме и что, следовательно, нет никакой надобности противопоставлять их друг другу – ни по существу, ни по времени. […] Анархизму необходимо найти и сформулировать ясный синтез различных начал – личного, классового и общечеловеческого, – начал, которые по существу естественно и плодотворно сочетаются в нем. […] Искание, построение и обоснование такого синтеза мы и считаем центральной теоретической задачей нашего журнала»²⁷⁰⁹.

Такой подход предполагал признание многофакторности исторического процесса, а отсюда и сочетание разносторонних стратегий в борьбе за воплощение в жизнь анархических идеалов. Наиболее ярко эту позицию выразил Волин. Действительность, полагал он, может быть познана лишь как «Великий синтез», «вечно движущийся, вечно меняющийся», как «некая равнодействующая множества сил, факторов, энергий […] вечно движущаяся равнодействующая, которая проходит ближе то к одному, то к другому фактору и никогда не задерживается надолго ни у одного»²⁷¹⁰. Синтез различных факторов исторического процесса ведет к необходимости сочетания в рамках одной анархической организации различных форм борьбы, соединяющих самые разные социальные и культурные движения в единый революционный поток: «Задача переустройства широкими массами всех общественных отношений […] хозяйственных, социальных, культурных и иных, в условиях разнообразия местностей, состава населения, характера, ближайших потребностей и целей хозяйственной, трудовой и культурной жизни различных районов (и, быть может, различных стран), – такая задача потребует несомненно творчества, применения и творческого сочетания самых разнообразных приемов и форм. Тысячью дорог будет идти великая революция. Тысячью переплетающихся между собой и комбинирующихся форм, приемов и методов будут разрешаться ее конструктивные задачи. И синдикаты, и профессиональные союзы, и фабрично‑заводские комитеты, и производственные и другие рабочие организации с их объединениями и федерациями (в городах и промышленных районах), и кооперативы, и связующие звенья между теми и другими, и – возможно – советы, и всякие иные – живые, подвижные – организации, и крестьянские союзы (в деревне) и их объединения с рабочими организациями, и вооруженные силы обороны, и подлинные анархические коммуны, и индивидуальные силы и их идейные объединения, – все эти формы и методы будут применены к делу»²⁷¹¹. Из идеи всеобщего синтеза Волин выводил последовательно мысль об объединении в рамках одной анархистской организации анархистов‑индивидуалистов, анархистов‑коммунистов и анархистов‑синдикалистов, признающих, при различии стратегий борьбы и философских воззрений, единую цель борьбы – безгосударственное анархо‑коммунистическое общество. Объединившись в единой организации, они соединят различные самоорганизованные социальные и культурные инициативы в единый поток²⁷¹².

Волин полагал, что становлению нового общества должен предшествовать радикальный процесс устранения всех опор государственного, капиталистического, классового общества: «Пока современная экономическая жизнь не разрушена до основания, – у широких человеческих масс не может быть достаточного стимула, чтобы решительно оторваться от прошлого и приступить к строительству нового. Пока экономическая жизнь не разрушена до основания, – всегда найдутся силы, которые захотят и сумеют ухватиться за уцелевшие остатки старого и восстановить на них, в той или иной форме, прежнюю систему. … Разрушение необходимо, между прочим, и для того, чтобы подготовить крушение основ всей современной хозяйственной техники: производственной, трудовой, техники обмена и т. д. Вся „техническая инерция“ современного общественного хозяйства (нынешняя организация трудового процесса, нынешняя фабрика, нынешняя техника обмена, деньги и пр.) должна быть в корне расшатана разрушительным процессом. Сказанное об экономической, социальной и технической сторонах относится и к области культуры, политики, права, религии, нравов, повседневного быта и т. д.»²⁷¹³ Как видим, и современная организация производства, по мысли Волина, подлежала полному устранению в процессе социальной революции как совершенно непригодная для реализации принципа самоуправления. Фактически он выступил как один из представителей антииндустриалистского направления в международном анархическом движении 1920‑х – 1930‑х гг., широко распространенного среди анархо‑синдикалистов Аргентины, Испании и Японии²⁷¹⁴.

Разрушение старого общества и строительство на основах взаимопомощи и солидарности «нового культурного и духовного мира», «новых этических понятий», Волин предполагал через массовые самоуправляющиеся организации трудящихся, которые станут субкультурой, в ходе революции создающей новые общественные отношения в своей среде²⁷¹⁵. Но рассматривая проблемы этики солидарности в контексте предпосылок социальной революции, он оценивал попытки перенести их в область нравственного самосовершенствования как своеобразное оправдание политической маниловщины, ухода от практики класовой борьбы. «В грохоте рассыпающегося старого мира, в шуме стихийных общественных бурь, перед лицом гигантских социальных потрясений и передвижений, которыми решаются судьбы человечества и от которых мы не можем уходить в сторону, умывая руки, – какими беспомощными и ничтожными представляются все эти идиллические построения индивидуально‑этического самосовершенствования! […] Не так ли решали вопрос древние монахи, уходя от соблазнов мира в благость затворничества, в тишь обители? И не были ли тысячу раз правы те „действенные“ христиане, которые говорили, что истинно спасать, что „преодолевать“ мир можно лишь, живя в миру, а не уходя от него?»²⁷¹⁶ – писал он. Лишь активно действуя, принимая участие в рабочем движении, в социальной революции, можно сделать ее этически более совершенной: «Но „преодолеть“ ее [революцию], очистить от зла, претворить в благо можно лишь, приняв ее и действенно участвуя в ней»²⁷¹⁷. Также от предостерегал от попыток абсолютизировать влияние этических ценностей. Следуя сформулированной П.А. Кропоткиным теории об общественном развитии как равнодействующей различных условий, Волин указывал, что моральные и нравственные нормы зачастую являются производными от иных факторов. «Конечно, нравственное самовозвышение, простота жизни, здоровый труд, личный пример […] все это – прекрасные и необходимые вещи. […] Сама по себе их роль – более чем незначительна. Признавать их – не должно означать отвергать остальное. Между тем именно в эту ложь впадают их проповедники: они признают лишними – даже гибельными – другие необходимые силы и отбрасывают их»²⁷¹⁸.

Одним из направлений деятельности берлинского центра анархистской эмиграции становится организация помощи заключенным и ссыльным анархистам в России. В сентябре 1922 г. выходит воззвание «К пролетариату всех стран» за подписями П. Аршинова, А. Беркмана, В. Волина, Э. Гольдман, Г. Максимова, М. Мрачного, Р. Рокера, А. Сухи, А. Шапиро и Е. Ярчука. Они призвали рабочих и революционеров участвовать в кампании за освобождение из тюрем и концлагерей 17 анархистов‑универсалистов, объявивших коллективную голодовку в тюрьме ВЧК в Москве, перед отправкой на этап²⁷¹⁹. В то же время был тайно получен Волиным от приехавшего в Берлин представителя ленинградских анархистов текст речи на суде анархиста Ф. Моченовского, изданный впоследствии в анархистской печати²⁷²⁰. Резолюцию о солидарности с преследуемыми в России анархистами и требование об их освобождении выдвинул учредительный конгресс МАТ в Берлине, среди организаторов и активных участников которого были российские анархо‑синдикалисты. Также было принято решение о создании специальных организаций для проведения кампаний солидарности и оказания помощи российским товарищам, находящимся в ссылках и тюрьмах²⁷²¹.

Осенью 1923 г. совместно с левыми эсерами анархисты образовали «Совместный (объединенный) комитет защиты арестованных революционеров в Советской России», издававший свой бюллетень до 1926 г.²⁷²² В мае «Комитет защиты синдикализма» обратился с воззванием к товарищам по МАТ, призывая собирать материальную помощь для заключенных товарищей в России и организовывать кампанию протеста²⁷²³. В июне 1923 г. было издано общее заявление Берлинского «Комитета защиты заключенных русских революционеров», в состав которого входили ГРАГ, Заграничная делегация левых социалистов‑революционеров и ССРМ, Русский комитет защиты анархо‑синдикализма при МАТ, а также находившиеся в Германии представители Московского комитета помощи заключенным а России анархистам (А. Беркман, Э. Гольдман и С. Флешин). Они призывали образовывать в Европе и Америке «комитеты защиты и помощи русским революционерам», направлять запросы об их судьбе и письма протеста руководителям СССР. В 1923–1926 гг. эти организации развернули кампанию за освобождение арестованных в России анархистов И. Ахтырского, Ф. Гецци, Д. Когана и Е. Рубинчика, действуя при этом через Комитет защиты при МАТ, возглавляемый А. Беркманом²⁷²⁴. В 1924 г. Секретариат МАТ опубликовал список из 150 заключенных революционеров и направил воззвание «К организациям МАТ! К пролетариату всех стран!» с требованием освободить их до 1 мая 1924 г. В различных странах Европы и Америки были созданы комитеты защиты русских революционеров, присоединившиеся к кампании. Распространялись листовки, плакаты, а также открытки с портретами находившихся в советских тюрьмах и ссылках анархистов А. Барона и Д. Когана, а также левых эсеров А. Измайлович и М. Спиридоновой. В Москву были направлены телеграммы протеста от крупнейших синдикалистских профсоюзов. Заявления солидарности подписали известные писатели Ш. Вильдрак, Г. Ринер, Э. Фор, ученые Л. Леви‑Брюль, Ш. Сеньобос и др. деятели культуры²⁷²⁵.

Осенью 1926 г. секретариат МАТ основал «Фонд помощи анархо‑синдикалистам и анархистам в российских тюрьмах и ссылках», призвав свои секции переводить в эту организацию пожертвования. Фонд находился в Париже. Его секретарями стали А. Беркман и М. Мрачный, а сотрудниками были также российские анархисты‑эмигранты В. Волин, С. Флешин, М. Штеймер и французский анархист Ж. Дубинский. Все сотрудники работали на общественных началах, без какого‑либо вознаграждения. С этого момента анархисты вышли из состава Объединенного комитета. Был налажен выпуск бюллетеня тиражом в 6 тыс. экземпляров. Были опубликованы списки из 94 (начало 1927 г.) и 132 (ноябрь 1930 г.) анархистов, находившихся в советских тюрьмах и ссылках. Только за декабрь 1926 – июль 1930 г. Фонд поддерживал связь более чем с 60 анархистами, направив им, в общей сложности, более 8,6 тыс. долл.²⁷²⁶

Первоначально анархистская эмиграция пересылала деньги для своих товарищей, ссыльных и заключенных в Советской России, через «Московское общество помощи анархистам, заключенным в русских тюрьмах», находившимся под руководством Е. Рубинчика, С. Краснощековой и Т. Шапиро. Его представителем в Берлине был А. Беркман²⁷²⁷. Также деньги пересылались через Политический Красный Крест, а затем через «Помощь политическим заключенным» Е.П. Пешковой.

Постепенно анархисты переориентировались на самостоятельное ведение борьбы в защиту заключенных анархистов. Вероятно, связано это было с тем, что анархистские организации, особенно МАТ, были основной силой этой кампании. В мае 1922 г. из Объединенного комитета вышла ГРАГ²⁷²⁸. Фонд Беркмана также оказывал репрессированным анархистам материальную помощь. Его представитель, Я. Дубинский, переписывался с Е.П. Пешковой и отправлял ей деньги, которые затем Помполит переводил заключенным анархистам²⁷²⁹. Судя по всему, время от времени ее получали и анархо‑мистики, и представители других нетрадиционных течений анархизма, что вызывало возмущение находившихся с ними в конфронтации идейных анархистов. «Мы считаем, что право на получение помощи не имеют люди, идеологически чуждые вам. Конкретно, права на таковую не имеют ни франкмасоны и мистики, как, например, пресловутый профессор²⁷³⁰, ни пересмотревшие свои взгляды в духе „платформы“ и твердой ногой ставшие на почву того течения, которое в Англии обособилось под именем гильдейского социализма, ни сползшие на старые позиции лавризма. Так же не имеют права на помощь ни люди, морально разложившиеся, ни люди, совершенно чужие, случайно попавшие в положение»²⁷³¹, – писал В. Худолей 19 июля 1934 г.

Вскоре после закрытия «Анархического вестника», в 1924–1925 гг., участники группы переместились в Париж, где создали Группу русских анархистов за границей. В июле 1925 г. эта организация начала издавать журнал «Дело Труда»²⁷³². Весьма значительным явлением в теоретической жизни российской эмиграции стало выступление группы, образовавшейся вокруг «Дела труда». Ее лидерами стали П. Аршинов и Н. Махно. Во многом под влиянием политических успехов большевиков они выпускают проект «Организационной платформы Всеобщего союза анархистов». Признавая необходимость проведения в жизнь анархо‑коммунистических принципов непосредственно в ситуации революции, «платформисты» допускали существование многих атрибутов властнических отношений. Среди них – властные функции в руках свободно избранных Советов и др. органов экономического регулирования, существование спецслужб и армии с централизованным командованием²⁷³³. Для руководства действиями масс в будущей социальной революции они предлагали создать «Всеобщий союз анархистов» – централизованную партию, основанную на единстве идеологии, общей программе, коллективной дисциплине. Предполагалось существование органов, руководящих деятельностью партии. Эта организация должна была направлять деятельность профсоюзов, ставя их руководство под свой контроль²⁷³⁴.

Данная позиция сильно отличалась как от представлений самого П.А. Кропоткина, так и от анархо‑синдикалистской программы, предполагающей, что рабочие организации отвергают любой контроль со стороны политических партий и не только сохраняют свою самостоятельность, но и руководят рабочим движением²⁷³⁵. Идеи централизации производственного аппарата получили достаточно полное и последовательное развитие в работах «платформистов»²⁷³⁶. Как указывает В.В. Дамье, «фактически они перенимали индустриальную форму организации производства, предполагая лишь избавить ее от частной собственности и передать под управление фабричных Советов»²⁷³⁷. Идеи централизации производственного аппарата получили достаточно полное и последовательное развитие в работах «платформистов». В своих трудах они говорят о «едином производстве», в котором «организаторские функции перейдут к специально созданным рабочими массами органам управления – рабочим советам, фабрично‑заводским комитетам или рабочим фабрично‑заводским управлениям»²⁷³⁸. По мысли авторов «Платформы», «органы эти, связанные между собою в пределах города, области и затем всей страны, образуют городские, областные и, наконец, всеобщие (федеральные) органы руководства и управления производством. Будучи избираемы массой и находясь под ее постоянным контролем и воздействием, они постоянно будут обновляться, осуществляя идею подлинного самоуправления масс»²⁷³⁹.

В итоге, как указывает А.В. Шубин, платформисты предложили «концепцию „анархического“ общества со всеобщей централизацией управления, производства и распределения, с гигантским продовольственным фондом. Относительно демократические принципы комплектования руководящих органов нейтрализовывались в этой системе фактически неограниченными экономическими полномочиями центра»²⁷⁴⁰. Таким образом, речь шла об установлении централизованного иерархичного управления производством, сочетаемого с выборностью управленческих органов, производственной демократией. Избранные трудящимися центральные органы управления (некое подобие индустриального парламента) должны были принимать решения по вопросам планирования и распределения продукции.

Аршинов отказался как от используемого Петром Алексеевичем принципа многофакторности, так и представления о ведущей роли в общественном прогрессе этических идеалов. За основу своих теоретических воззрений «платформисты» взяли принцип определяющей роли классовой борьбы в общественном развитии²⁷⁴¹. Признавая «оздоровляющую» роль идей анархического коммунизма для морального облика представителей различных слоев населения, они трактовали его как идеологию рабочих и крестьянства: «Классовая борьба, создаваемая неволей и вековыми стремлениями трудящихся к свободе, породила в среде угнетенных идею анархизма […] Выдающиеся мыслители анархизма – Бакунин, Кропоткин и др. – не создавали идею анархизма, а находя ее в массах, силою своей мысли и своих знаний лишь помогали ее выявлению и ее распространению»²⁷⁴². Безусловно, это была весьма односторонняя оценка взглядов Петра Алексеевича. Ведь даже практику классовой борьбы он рассматривал, скорее, как одно из проявлений взаимопомощи. П.А. Аршинов, начавший свою революционную деятельность в 1905 г. как активный пропагандист среди рабочих, в годы Гражданской войны проявил себя как один из деятелей махновского движения. Являясь практиком социально‑политической борьбы, он отбирал из творческого наследия П.А. Кропоткина все, что было, на его взгляд, близко пониманию рабочих и крестьянских «масс». Впрочем, такое отношение к анархическим идеям в целом было весьма широко распространено среди российских анархистов первой трети XX в.

Подход анархо‑синдикалистов и «платформистов», утверждавших анархический коммунизм в качестве классового мировоззрения трудящихся, вызвал закономерные возражения со стороны такого ветерана анархистского движения России, как М.И. Гольдсмит, в своей статье «К вопросу о пересмотре» выдвинувшей на первый план этически‑мировоззренческий характер анархистских идей и писавшей о необходимости подчинения классовой борьбы и социальной революции этическим императивам²⁷⁴³. С близких позиций выступила и остававшаяся в СССР анархистка Л. Немирицкая, в своем письме призвавшая к примирению различных течений анархистской эмиграции²⁷⁴⁴.

После публикации «Организационной платформы Всеобщего Союза Анархистов» из ГРАЗ вышли сторонники В. Волина, образовавшие Парижскую группу русских анархистов‑синдикалистов. В.М. Волин выступил одним из первых оппонентов «платформизма», выпустив в 1927 г. с группой сторонников заявление с критикой планов создания централизованной анархистской партии. Своих оппонентов он обвинял в стремлении установить диктатуру. Участники группы Волина выделяли в программе платформистов черты, объективно сближающие ее с большевистской идеологией: «необходимость руководить массами и событиями; партия; […] руководство синдикалистским движением; необходимость существования политически направляемого „органа борьбы с контрреволюцией“; централизованная армия, находящаяся в распоряжении высших производственных организаций, руководимых Союзом²⁷⁴⁵»²⁷⁴⁶. Мы уже указывали в предыдущей главе, что идейная эволюция Аршинова завершилась переходом в ряды большевиков, что фактически подтвердило его большевистские убеждения в работах конца 1920‑х – начала 1930‑х гг. и доказало правоту выводов Всеволода Волина²⁷⁴⁷.

В качестве альтернативы «платформизму» группа Волина выдвинула концепцию «анархического синтеза», которая ранее была положена в основу программы КАУ «Набат». По‑прежнему предполагалось соединение в рамках единой идеологии анархизма принципов анархического коммунизма как системы социальных преобразований, синдикализма как стратегии борьбы и индивидуалистической философии как принципа развития культуры и повседневной жизни человека. При этом Волин полагал, что анархическое учение имеет разносторонний характер, включая в себя не только «классовый», но и «общечеловеческий», «индивидуалистический» и др. элементы²⁷⁴⁸.

Централизации экономической системы Волин стремился противопоставить систему «непосредственного участия этих масс в самом осуществлении производственных задач, в организации самого производственного процесса»²⁷⁴⁹. Любые вышестоящие структуры (комитеты, управления, экономические советы) должны были формироваться лишь «поскольку в них будет чувствоваться живая, конкретная надобность»²⁷⁵⁰. Как только они выполняли свою задачу, их следовало распустить. Кроме того, параллельно этим структурам, на местах население втягивалось бы в многочисленные организации, осуществляющие связь между разного рода предприятиями. Волин намеренно отказывается от подробного изложения схемы организации будущего общества, поскольку живой творческий процесс в связи с многосторонними потребностями населения привел бы к созданию гораздо более сложной и переплетающейся структуры организаций²⁷⁵¹. Намеренный отказ от изображения подробной утопической модели будущего общества роднит Волина с близкими некоторым его идеям теоретическими установками Аргентинской региональной рабочей федерации (ФОРА)²⁷⁵². Идеи Волина получили серьезное влияние в анархистском движении Франции. С 1936 г. он становится ведущим теоретиком Франкоязычной анархистской федерации (ФАФ), а с февраля 1937 г. секретарем редакции ее органа – газеты «Терр либр»²⁷⁵³.

В полемике анархистов‑эмигрантов принял участие и находившийся в ссылке бывший лидер КАУ «Набат» А.Д. Барон. В своем письме Мрачному старый «набатовец» рассуждал о перспективах развития анархистского движения²⁷⁵⁴. Две статьи Барона были опубликованы в анархистских газетах «Дело труда» и «Голос труженика». На основе переписки Максимова и Мрачного нам удалось установить авторство данных статей – «О классовом характере анархизма» и «О втором дне социальной революции». В этих работах он ставил проблему неизбежного долгого переходного периода к анархистскому обществу при насильственном его воплощении в жизнь в результате классовой борьбы²⁷⁵⁵.

Но если Берлин, а затем и Париж, стали теоретическими центрами эмиграции, то Северная и Южная Америка – регионами деятельности ее наиболее многочисленных организаций. В 1917–1920 гг. многие эмигранты‑анархисты возвращаются из США в Россию. Постепенно, однако, многие из них разочаровались в российских реалиях. С этой точки зрения весьма показательна резолюция, принятая 16 ноября 1920 гг. на собрании 30 анархистов‑коммунистов, ранее вернувшихся на родину из Северной Америки.

Авторы делали вывод о том, что российская революция по вине РКП(б) приняла централистский характер и привела к установлению власти класса бюрократии («совбуры» – «управители и управляемые новой формации»): «с ясностью видно, что русская революция окончательно задушена господствующей партией большевиков, дух самостоятельности и автономности заменен государственным централизмом, порождающим в России новый класс буржуазии (совбуров), воровство и спекуляцию. Согласно этого предлагаем американским товарищам вести свою работу, основываясь на принципе Анархо‑Коммунист[ического] движения»²⁷⁵⁶. Вернувшиеся в Россию американские анархисты пришли к выводу о необходимости продолжать анархистскую деятельность в Америке. Вместе с тем они открыто солидаризировались с анархистскими организациями, открыто выступившими против большевистской диктатуры: «Мы сторонники объединения с теми анархистами, которые имеют почву борьбы против капитала, как частного, так и государственного, какой бы то ни было власти и религии и за устройство анархо‑коммунальной жизни на добровольных началах»²⁷⁵⁷. Также они констатировали полное превращение профсоюзов и Советов в приводные ремни политики РКП(б), бюрократические структуры, управляемые чиновниками и лишенные какого‑либо самоуправленческого начала²⁷⁵⁸.

В странах Северной и Южной Америки существовала хорошо подготовленная почва для деятельности, обеспечив анархистскую эмиграцию новой волны большим числом сторонников. В США, Канаде, Аргентине в начале 1920‑х гг. действовали организации анархистов. Несмотря на массовый отъезд эмигрантов в Россию, а затем – закрытие в 1919 г. американскими властями русских анархистских организаций и периодических изданий, они продолжали свою деятельность. 17–18 апреля 1920 г. в Нью‑Йорке на съезде 38 анархистских групп русских эмигрантов, представленных 12 делегатами, была ликвидирована ФСРР и вместо нее, в качестве преемника, основана Федерация анархо‑коммунистических групп Соединенных Штатов и Канады (ФАКГ). Органом новой Федерации становится журнал «Волна», анархо‑коммунистический по идейной направленности. ФАКГ открыто осуждала большевистскую диктатуру, предлагая бороться за полное воплощение в жизнь анархо‑коммунистической программы. Съезд провозгласил приверженность пропагандистской работе в профсоюзах. В отношении России предлагалось ориентироваться на создание «крестьянских артелей на коммунистических началах»²⁷⁵⁹. Резолюции съезда рекомендовали: «организовать небольшие анархические группы с целью распространения анархо‑коммунистических идей»²⁷⁶⁰. Опасаясь репрессий, редакция «Волны» выпускала журнал нелегально. Его редакция в разное время базировалась в Кливленде, Детройте, Филадельфии и Нью‑Йорке. 25 декабря 1924 г. решением конференции ФАКГ издание «Волна» было прекращено в связи с переходом к легальной работе²⁷⁶¹.

В июне 1922 г. ФАКГ издала тиражом в 10 тыс. экземпляров и распространила в Северной Америке и Аргентине «Манифест протеста анархистов‑коммунистов против большевистского правительства», в котором обвиняли большевиков в уничтожении революционных завоеваний 1917 г.: превращении Советов в придатки РКП(б), кооперативов и профсоюзов; подавлении анархистского движения и любой политической оппозиции; подавлении Кронштадтского восстания 1921 г. и махновщины. Авторы Манифеста призывали рабочих и крестьян всех стран мира проявить солидарность с преследуемыми в России анархистами²⁷⁶².

Одновременно, с 1920 г., началась консолидация кругов анархистов‑эмигрантов, выступавших за использование всех возможностей легальной деятельности в США. Они образовали Исполнительный комитет, приступивший к изданию ежедневной газеты «Американские известия», получившей подзаголовок: «орган русских профессиональных и культурно‑просветительных организаций»²⁷⁶³. В начале марта 1921 г., после III «общеколониального съезда» русских эмигрантов США, газета стала анархо‑коммунистическим изданием. В конце 1921 г. легалисты объединились с ФАКГ²⁷⁶⁴. В то же время во второй половине этого года анархисты, недовольные мирным характером деятельности анархической эмиграции и выступавшие сторонниками «пропаганды действием», с октября приступили к изданию журнала «Буревестник». Но вскоре это издание прекратилось²⁷⁶⁵.

В декабре 1924 г. вместо «Волны» и «Американских известий» было принято решение выпускать ежедневную анархистскую газету, с более массовым охватом читательской аудитории и большим тиражом. В соответствии с этими задачами 8 декабря 1924 г. началось издание газеты «Рассвет». Ее редактором становится бывший секретарь ВФАК Е.З. Моравский²⁷⁶⁶. Он выступил оппонентом анархо‑синдикалистов, Волина и платформистов. Дискуссиям с адептами «Платформы», в частности, были посвящены статья Е.З. Моравского «Опасная игра» и одна из статей его соратника М.И. Рубежанина (Гайдука)²⁷⁶⁷.

Как и основоположники «анархо‑мистицизма» А.А. Карелин и А.А. Солонович, он пытался подвести под анархизм эзотерически‑религиозное обоснование в духе христианства, которое трактовал в гностическом духе, критиковать материалистическую концепцию Кропоткина с позиций христианства и философского идеализма. Так, Е. Моравский ставил под сомнение необходимость поиска основ нравственного поведения в законах природы, в человеческих инстинктах. Такой подход, по его мнению, обедняет духовный мир человека, лишает его этической автономии и сводит нравственный выбор к следованию законам природы. Между тем «естественные законы» разнообразны и включают в себя не только инстинкт общительности, но и межвидовую борьбу²⁷⁶⁸. Материалистическому обоснованию этики Моравский противопоставлял «нравственный идеализм», в основе которого «нравственность абсолютная, нежели относительная; нравственность непреходящая, нежели временная и относительная»²⁷⁶⁹. Рассматривая анархизм, как социально‑философское учение, имеющее общечеловеческий характер, он выступил против обусловленности этических норм классовой борьбой, указывая, что «анархизм – это не „классовое“ учение а учение всеобщей справедливости»²⁷⁷⁰.

Возможность претворения в жизнь модели анархического коммунизма Моравский и его единомышленники ставили в зависимость от мировоззренческо‑психологического фактора. «Современное поколение может создать только такое общественное устройство, к которому оно окажется в данный момент психологически и практически подготовленным», – писал он²⁷⁷¹. Следовательно, социальной революции должен предшествовать период нравственного и культурного «воспитания». Торжество же анархо‑коммунистических идеалов возможно в том случае, если революционеры будут руководствоваться более высокими нравственными идеалами, чем сторонники предшествующей общественной модели: «Если социальная революция не признает никакой „буржуазной морали“, она должна яркими огненными буквами начертать на своих революционных скрижалях более совершенные нравственные учения. Если же она отвергает всякую мораль, как нечто буржуазное, то она неизбежно окончится людоедством»²⁷⁷². Исходя из этого, Е. Моравский отрицал возможность установления нового общества путем насилия, навязывания большинству социального идеала анархического коммунизма. «Насилие, хотя бы и ради высокого и благородного идеала, только оскверняет и извращает его», – писал он²⁷⁷³. Применение же силы Моравский допускал как «средство самозащиты против жестоких и бессердечных насильников»²⁷⁷⁴. Главным методом борьбы он признавал убеждение и доказательство²⁷⁷⁵.

Моравский считал мало разработанным юридическое направление анархистской мысли, ведь будущее безвластное общество не может отрицать институт права как таковой. Он указывал, что в анархо‑коммунистическом обществе, несомненно, сохранятся обычные и уголовные правонарушения. Однако их причины будут находиться, скорее, в психологической, нежели в социальной сфере. Следовательно, право не будет изжито. На место же «письменного закона» придет «обычное право» и «право договорное», вплоть до установления системы новых законов, обязательных для соблюдения членами принявших их сообществ: «Будут, по‑видимому, существовать эти обычные или же договорные законы даже в тех совершенных обществах, какими грезятся нам общества лишь анархические. Всякое правило, принятое этим обществом, будет, конечно, обязательным для члена общежития. Всякое нарушение этих правил будет вносить в эту общественную жизнь начала разложения. Если кто‑либо не захочет подчиняться этим общественным правилам, он может уйти из общества, но он не может, находясь там, нарушать эти установленные правила»²⁷⁷⁶. Полное же освобождение общества от правовых норм Моравский связывал с достижением нравственного совершенства личности, при котором человек будет руководствоваться в своей жизни исключительно «нравственными эмоциями»²⁷⁷⁷. «Законченное и совершенное общество мыслимо лишь тогда, когда все его члены будут стоять на высшей ступени нравственности, когда они добровольно будут проявлять максимум добра и справедливости. Такому обществу не нужны никакие законы, ибо их нравственность выше законов»²⁷⁷⁸, – писал он. В качестве примера таких сообществ Моравский приводил «ранние буддийские и христианские общины», члены которых находились в состоянии «нравственного экстаза».

Итак, на первый план в работе анархистов редактор «Рассвета» выдвигал задачи формирования новой этики, основанной на ненасилии и уважении личности. Для решения этих задач Моравский считал необходимым проведение широкой культурно‑просветительской работы. Ради этого он был готов отказаться даже от формальной связки своих изданий с анархизмом. «Сторонники беспартийного направления „Рассвета“ считали, что несмотря на то, что эта газета не принадлежит ни к какой анархической группировке, ее, однако, объединяет с анархистами, во‑первых, общая анархическая идеология, во‑вторых, антибольшевистская позиция и в‑третьих, культурно‑просветительская деятельность. Они указывали, что анархизм, как идеал свободы и счастья всех людей, не есть монополия одной группы или фракции, ибо каждое анархическое течение, независимо от своих ближайших задач и конечной цели, имеет естественное право на самостоятельное существование и проповедь своих идей в желательном ему направлении. Анархисты тем и отличаются от социалистов, коммунистов и других государственников, что, работая по взаимному соглашению и собственному пониманию, они никому не навязывают своих идей или планов и свободно проявляют свою деятельность»²⁷⁷⁹, – так оценивал позицию анархистов, примыкавших к «Рассвету», их современник, анархист Л.Л. Лазарев. Кроме того, для Моравского было характерно выдвижение на первый план в своих статьях антибольшевистской патетики, что весьма контрастировало с его прошлым опытом «советского анархиста».

В апреле 1927 г. Моравский и его сторонники приступили к изданию журнала «Пробуждение», официально ставшего органом Федерации русских рабочих организаций (ФРРО) США и Канады. Лидерами федерации и фактическими издателями и редакторами «Пробуждения» становятся Л. Лазарев, М. Гайдук и др. Они следовали принципу пропаганды анархо‑коммунистических идей в чистом виде, свободном от влияния иных «наслоений» (индивидуализма, синдикализма, платформизма и т. д.). Фактически же редакция журнала выступала за синтез идей П.А. Кропоткина, Л.Н. Толстого, мистических философских концепций, ориентировалась на всестороннее изучение наследия анархистской мысли. «Являясь анархическим журналом, признающим право на существование за каждым анархическим течением, оно давало возможность каждому анархисту независимо от его теоретических и организационных взглядов, свободно высказываться на страницах журнала. Но считая своей верной идеологией анархический коммунизм, «Пробуждение» в то же время указывало, что другие «измы» – индивидуализм, коллективизм и синдикализм, как неродственные анархизму течения, не могут рассчитывать на его идейную защиту. Распространение анархо‑коммунистических идей журнал ставил выше всяких партийных и фракционных соображений. Работа этого журнала все время шла в направлении анархической пропаганды, объединения анархистов и укрепления анархического движения»²⁷⁸⁰, – так оценивал идейную позицию редакции и ее сторонников Лазарев.

Антибольшевистская и плюралистическая направленность газеты привела к тому, что на ее страницах стали публиковать в значительном количестве статьи и объявления, весьма далекие от анархизма, но отражавшие широкий спектр взглядов, от либеральных до монархических. Это обстоятельство вызвало обоснованные протесты товарищей по эмиграции, обвинения в пропаганде фашистских, националистических и антисемитских идей²⁷⁸¹. «Выявление сущности рассвето‑пробужденчества, хотите вы или нет, до сих пор является задачей дня. Читателю нужно выявить, что эта сущность ничего общего не имеет ни с каким анархизмом и не совпадает с интересами рабочего класса. Если же этого не будет делаться, то русское анархическое движение в Америке и Канаде само превратится в то, чем ныне является „Рассвет“, т. е. оно незаметно для самого себя станет проводником фашизма, антисемитизма, национализма и церковности. Если кому из читателей это не нравится, то ему с нами не по пути, пусть отказывается, пусть уходит, ибо он не понимает анархизма, не знает его, не хочет знать, он ему чужд. Уход таких людей только очистит атмосферу в нашей федерации и облегчит борьбу с разлагателями анархизма; больше того, это сделает нашу федерацию действительно революционной и анархической, т. е. идейно устойчивой»²⁷⁸², – писал Максимов, объясняя свою полемику активисту ФАКГ Г. Резановичу.

В то же время острая критика РКП(б), большевистской диктатуры в газете, пользовавшейся достаточно широкой популярностью у русскоязычных читателей США, вызвала беспокойство советских спецслужб. В 1926 г. один из руководителей ОГПУ Рутковский встретился с секретарем ВФАК А.А. Карелиным и инспирировал его письмо к Моравскому с призывом изменить курс газеты с антибольшевистского на просоветский, обратив свою критику на белоэмигрантскую печать. Предлагая бывшему соратнику встать на сторону большевиков, Аполлон Андреевич сулил ему лавры А.И. Герцена²⁷⁸³. Впрочем, Моравский, судя по тому, что позиция его газеты оставалась прежней, не придал этим письмам никакого значения.

Политическая линия Моравского встретила недовольство членов ФАКГ, придерживавшихся анархо‑синдикалистских и платформистских идей. В результате эта организаций перешла к поддержке журнала «Дело труда», выходившего в Париже. В 1930 г. из‑за репрессий французских властей его издание было перенесено в США²⁷⁸⁴, перейдя в руки ФАКГ. Редактором обновленного «Дела труда» с 1931 г. становится Г.П. Максимов. Журнал же приобретает анархо‑синдикалистскую направленность.

Григорий Петрович Максимов, с именем которого связана деятельность ФАКГ, а затем и всей русскоязычной анархистской эмиграции в Северной Америке, по праву может быть назван последним крупным теоретиком российского анархизма. Эмиграция становится для него временем творческого подъема. Написанные в эти годы книги («Конструктивный анархизм» и «Мое социальное кредо», а также составленные им хрестоматии «Политическая философия Бакунина: научный анархизм» и «Беседы с Бакуниным о революции») до сих пор востребованы не только среди участников анархистского движения в различных странах мира, но и исследователей Великой Российской революции.

Итогом работы Максимова стала концепция «конструктивного анархизма», разработанная применительно к реалиям индустриального общества I половины XX в. Основное направление его творчества было связано с адаптацией анархо‑коммунистической концепции к реалиям индустриального общества 1930‑х гг. Реконструкцию, проделанную в отношении социально‑политического учения М.А. Бакунина («Политическая философия Бакунина», «Беседы с Бакуниным»), предполагалось дополнить коллективной актуализацией идей П.А. Кропоткина, осуществленной лучшими умами международного анархистского движения. Эту задачу должен был решить «Интернациональный сборник „П.А. Кропоткин и его учение“», подготовку издания которого Максимов осуществлял по заданию Русского Прогрессивного клуба Чикаго в 1930 г. Целью сборника должно было стать раскрытие основных положений учения П.А. Кропоткина. С учетом всех позиций, указанных в плане сборника, только первые четыре части состояли бы из 58 статей. Максимов рассчитывал на участие 28–30 чел., среди которых были как личные друзья Кропоткина, так и лучшие теоретики и публицисты международного анархистского движения. Конференция ФАКГ, прошедшая 29–30 ноября 1930 г., признала Интернациональный сборник своим изданием и приняла решение о его материальной поддержке²⁷⁸⁵.

Но проект удался лишь отчасти. Большинство из запланированных тем не были освещены в сборнике, значительная часть предполагаемых авторов не приняли в нем участие. В значительной степени проявился мемориальный характер издания, хотя большинство статей (П. Аршинова, П. Бенара, В. Волина, М. Гольдсмит, Ж. Грава, А. Де Йонга, Г. Максимова, А. Мюллер‑Ленинга, М. Пьеро и А. Шапиро) действительно были связаны с актуализацией идей Кропоткина и анализом различных аспектов его учения. Тем не менее эта книга стала, все же, одним из наиболее известных памятников анархистской литературы Русского Зарубежья, получившим международную известность. Доход от продажи сборника предназначался на организацию помощи заключенным и ссыльным анархистам в России.

Работа была поистине героической. Ведь сам редактор сборника в конце 1929–1931 гг. не имел постоянной работы, перебиваясь случайными заработками, и даже часто не располагал средствами, чтобы заплатить за квартиру и оплатить кредит, взятый на учебу его женой и соратницей, Ольгой Иосифовной Фрейдлиной. Изыскать средства на жилье Максимову помогли рабочие из числа анархистов. Проводя лекционные туры по городам США для русских анархистов, он зарабатывал некоторые средства²⁷⁸⁶.

Максимов предлагал постепенный процесс интеграции в рамки анархо‑коммунистической системы социально‑экономических отношений других секторов экономики – самостоятельных индивидуальных производителей, самоуправляющихся коллективных предприятий и т. д. Ведущую роль в рамках «переходного периода», по мнению Максимова, должны были сыграть профсоюзы и кооперация²⁷⁸⁷. Книга «Конструктивный анархизм» (1929 г.) была написана Г. Максимовым как разработка программы международного анархо‑синдикалистского движения. Она выдержала несколько изданий на английской языке.

В предисловии к «Конструктивному анархизму» Максимов объявил объединение анархо‑синдикалистских профсоюзов, Международную Ассоциацию Трудящихся, «прямым наследником Первого Интернационала, продолжателем дела юрцев и Бакунина». Следуя традиции, установленной П.А. Кропоткиным, Максимов указывал, что программные и организационные документы МАТ полностью соответствовали идеям, изложенным в работах М.А. Бакунина, программных документах МТР и Юрской федерации. Как утверждал Максимов, анархо‑синдикалистский Интернационал воплотил в жизнь положение учения Бакунина о том, что организующей силой социальной революции может быть только международное объединение массовых организаций рабочего класса, принявшее программу антиавторитарного социализма. Эту модель Г.П. Максимов противопоставил движению анархистов‑коммунистов, как внешней силе по отношению к рабочим организациям. На сторонников существования отдельной политической организации анархистов он возлагал ответственность за превращение анархизма в чисто теоретическое движение²⁷⁸⁸.

Развивая предлагавшуюся Л.И. Фишелевым модель «коммунально‑синдикального строя», Г.П. Максимов также апеллировал к М.А. Бакунину. По его мнению, новый общественный строй должен быть основан «на анархической и коммунистической базе» и представлять собой переходный период «к полной анархии и коммунизму»: «Этот переходный период, или стадия, имеет ту особенность, что в нем, как говорит Бакунин, „земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает своими руками, – земледельческим общинам. Капиталы и все орудия труда работникам – рабочим ассоциациям“. „Вся политическая ассоциация должна быть ничем иным, как свободною федерациею вольных рабочих, как земледельческих, так и фабрично‑производственных союзов“, т. е. КОММУНАЛИЗМ в политике: федерация вольных деревень, СИНДИКАЛИЗМ в экономике: федерация вольных фабрик и мастерских как организационная форма коммунизма. При такой системе фабрики и деревни, объединенные между собой, постепенно становятся производственно‑потребительскими коммунами»²⁷⁸⁹. Помимо федерации социализированных предприятий предполагалось создать кооперативный сектор, объединяющий миллионы индивидуальных хозяйств. Между ними предполагалось сохранить натурально‑денежный обмен при использовании золотых денег. Во внешней торговле Максимов рассчитывал руководствоваться «унаследованными от капитализма ценами». При «внутреннем обмене» предполагалась «научная установка цен и стабильность их»²⁷⁹⁰. В сфере потребления Максимов не предлагал реализовать коммунистические отношения во всей их полноте «с первого же дня социального переворота». Однако он не вернулся и к предлагаемому Бакуниным принципу передачи каждому полного продукта его труда. Коммунистические отношения должны были развертываться «по мере накопления материальных благ»²⁷⁹¹. В качестве первого шага к реализации коммунистической программы Максимов предлагал ввести принцип «равная доля для всех»: «Равная доля, по мере возрастания производительности синдикализированной промышленности, должна, мало‑помалу, натурализовываться и постепенно свестись к принципу – каждому по потребностям. Критерием равной доли будет прожиточный минимум с прибавкой на семью»²⁷⁹². «Потребительные нормы» он предлагал исчислять «в денежных единицах» и выдавать «в натуре и в деньгах». Но касались они работающих, при первостепенной заботе «о детях, матерях‑кормилицах, стариках, инвалидах и больных»²⁷⁹³.

Максимов призвал своих оппонентов отказаться от предвзятости в оценке степени проработанности тех или иных аспектов анархистской теории, обратившись непосредственно к работам М.А. Бакунина, не прочитанным внимательно теоретическими «новаторами» российского анархизма. Весьма показательны его постоянные отсылки к Бакунину при критике «Платформы» и «Ответа» на нее сторонников Волина: «О каких понятиях идет речь в „Ответе“? Первая неясная идея, это „понятие социальной революции“. Следует только обратиться к Бакунину, чтобы у него найти вполне ясные и определенные разъяснения о том, чем является социальная революция, что она собою представляет и во что она должна воплотиться […] То же самое можно сказать о „насилии“, довольно выпукло объясненным Бакуниным и устанавливающим ясное понятие о насилии, о его форме и о его границах»²⁷⁹⁴.

В своей работе «Беседы с Бакуниным о революции» Максимов поставил вопрос о степени оправданности насилия в революции: «Если эта ужасная революция несет с собою не только свободу, но смерть и разрушение, то можно ли ее считать нравственным средством и быть ее сторонником?»²⁷⁹⁵ Вопрос этот не был праздным, поскольку он знал не понаслышке о разгуле жестокости в условиях гражданской войны в России. Максимов ответил на него словами Бакунина: «Гражданская война, столь пагубная для могущества государств, напротив того, и как раз по этой самой причине, всегда благоприятна пробуждению народной инициативы и интеллектуальному, моральному и даже материальному развитию народов. Причина этого очень проста: гражданская война […] порывает оскотинивающее однообразие их ежедневного существования, лишенного мысли […] С умом родится в нем священный инстинкт, чисто человеческий инстинкт бунта, источник всякого освобождения, и одновременно развиваются его мораль и его материальное благосостояние, дети‑близнецы свободы»²⁷⁹⁶. Таким образом, утверждал он, оправдано лишь насилие, связанное с ликвидацией социальных, экономических и политических привилегий, а тем самым – содействующее становлению новой этики. По этой причине Максимов отрицал необходимость преследования и дискриминации на основании принадлежности человека к правящим классам.

Однако он выражал скептицизм в вопросе о способности современного человека к нравственному преображению на основе этики солидарности и взаимопомощи. Тем более маловероятно такое развитие событий в ситуации гражданской войны, ожесточающей людей: «А для нас ведь не может быть сомнений, что гражданская война вызовет у борющихся сторон все раньше глубоко запрятанные и скрытые внешним культурным лоском зоологические инстинкты, инстинкты зверя. Она доведет до наивысшего напряжения и обострения классовую ненависть, создаст, так сказать, „классовый патриотизм“, нерасчетливо разрушит и уничтожит много материальных и духовных ценностей и т. д. и т. п.»²⁷⁹⁷ Гражданская война и ее последствия сделают невозможным немедленный переход к анархо‑коммунистической модели общества, основанной на солидарной взаимопомощи, добровольном соглашении. «И когда социальная революция закончится победоносной для пролетариата и всех трудящихся гражданской войной, т. е. физической победой трудящихся над капиталистами и государственниками, тогда начнется, по‑видимому, довольно длительный и трудный период строительства нового общества на основах коммунизма и анархии и роста, возможно очень интенсивного, новой цивилизации, новой культуры и свободного творчества во всех областях. Следовательно, мне кажется, что полное осуществление нашего идеала – АНАРХИИ и КОММУНИЗМА – будет возможно только после этого переходного периода строительства, после этой переходной стадии, т. е. что наш идеал, как мы представляем его себе сейчас, будет результатом постепенного развития и строительства в период после победоносной социальной революции»²⁷⁹⁸, – писал он. Тем не менее Максимов не отказался от приверженности этической теории П.А. Кропоткина, с основными положениями которой он соглашается в статье, написанной в 1941 г.²⁷⁹⁹

Краткое резюме своих программных принципов Г.П. Максимов представил в брошюре «Мое социальное кредо». В этой книге он использовал в своей концепции теорию «анархического синтеза» В. Волина, фактически сформулировав положение анархо‑синдикализма как социально‑политической доктрины, соединяющей различные элементы, среди которых составляющие «набатовской» концепции: анархический коммунизм как цель, синдикализм как стратегия борьбы и индивидуализм как одно из оснований общественного мировоззрения, предполагающая приоритет интересов личности в определении общественных интересов²⁸⁰⁰.

Представляет большой интерес и другая работа Г.П. Максимова – «Гильотина за работой» (1940 г.), исследование истории большевистского террора²⁸⁰¹. Эта книга была написана по‑русски, но издана на английском языке для американских авторов. С тех пор она выдержала несколько переизданий, но русский текст так и не увидел свет.

Подвергая критике советскую систему, Максимов характеризовал ее в экономической области как «государственный капитализм», а в отношении политического строя – как «тоталитарное» государство с тенденцией к перерастанию в своеобразную форму фашистского режима. Свою позицию он несколько смягчил лишь в 1941 г., после нападения Германии и ее союзников на СССР²⁸⁰².

Говоря об истоках тотального террора большевистской диктатуры, Максимов отрицал какую‑либо связь жестоких политических репрессий как с русскими национальными традициями, литературой, так и российской революционной мыслью. Из отечественных революционеров, указывал он, лишь П.Н. Ткачев был приверженцем «якобинизма» «с его террором и централизацией». Максимов отрицал даже связь системы тотального государственного террора с репрессивной политикой российского абсолютизма XIX – начала XX вв.: «Русское уголовное право несомненно являлось самым гуманитарным и не знало смертной казни: казнили только революционеров», – писал он²⁸⁰³.

Ответственность за легитимацию идей террора, осуществляемого революционным государством, он возлагал прежде всего на К. Маркса и Ф. Энгельса. Ссылаясь на «Манифест Коммунистической партии», Максимов указывал, что эта работа выражает «требование диктатуры, требование абсолютной централизации политической и экономической жизни в руках государства и правительства», как и «возведение государства на высоту Абсолюта и полное пренебрежение личностью, еt правами и интересами»²⁸⁰⁴. В этом вопросе очевидно влияние трактовок марксизма, данных еще Бакуниным, изучению идей которого Максимов посвятил долгие годы. С этой точки зрения весьма характерна параллель, проводимая между работой Маркса «Гражданская война во Франции» и трудами Ленина апреля‑ноября 1917 гг., в которых провозглашались идеи власти Советов и отмирания государства. Оба случая рассматривались как примеры манипуляции с целью завоевания политической популярности²⁸⁰⁵.

Максимов отмечал пронизывающее всю деятельность Ленина на посту главы государства стремление к сохранению монополии на власть собственной партии: «Ленин с первого момента прихода к власти повел курс на диктатуру партии, на свою личную диктатуру»²⁸⁰⁶. Эта задача заставляла постоянно ужесточать политическую систему, стимулируя большевиков к жестокому подавлению политических противников. Между тем, по мнению Максимова, курс на однопартийную диктатуру помешал установить режим многопартийной социалистической коалиции как альтернативу гражданской войне: «Это значит, что вся ответственность за продолжительность гражданской войны, за разрушение народного хозяйства, […] за миллионы‑миллионы погибших от голода, павших на полях сражений и замученных и расстрелянных в белых и красных застенках падает на Ленина и на его партию, ибо […] блок русских социалистов всех фракций, несомненно, или совсем устранил бы гражданскую войну, так как поставил бы слабую русскую буржуазию и военную клику в невозможные условия сопротивления, контрреволюционных элементов к разрозненным местным вспышкам, подавить которые не представляло бы большого труда»²⁸⁰⁷. Максимов пришел к выводу, что уже в годы гражданской войны террор Советского государства стал тотальным. Ведь фактически РКП(б) сделало своим противником все слои населения «за исключением ничтожной части „пролетариата“, авангарда»²⁸⁰⁸.

По Григорию Максимову, несомненным было заимствование Лениным методов якобинского террора, на что указывает апологетика опыта якобинцев в ряде ленинских работ («Грозящая катастрофа и как с ней бороться», «О „левом“ ребячестве и мелкобуржуазности» и ряде др.): «Будучи, как Маркс и Энгельс, якобинцем, он мыслил образами и терминами якобинизма: он не мыслил революции без террора и он считал, что французская революция стала великой только благодаря террору и что русская революция может быть успешной и великой только благодаря террору, который, будучи построен на „научном социализме“, на „научной организации“ Маркса – Энгельса, на классовой борьбе, даст совсем другие результаты, чем террор якобинцев 1793 года»²⁸⁰⁹.

Система государственного управления экономикой («военный социализм»), установленная правительствами стран, участниц Первой мировой войны, по Максимову, послужила источником заимствования так называемого «террора голодом», выразившегося в политике «продовольственной диктатуры». Введение карточного распределения продовольствия, его изъятие у крестьянства, фактическое прекращение негосударственного продуктообмена также вели к подавлению любого сопротивления диктатуре²⁸¹⁰. Заслуживает интерес использование Максимовым цитаты из работы «О „левом“ ребячестве и мелкобуржуазности», в которой Ленин сравнивает политику большевиков с деятельностью Петра I по преодолению «варварства» и европеизации России²⁸¹¹. Однако теоретик анархизма не развил эту мысль.

В целом же Г.П. Максимов находил истоки политического террора большевиков в идеологии марксизма и, отчасти, якобинизма. Попытки В.И. Ленина и других большевиков обосновать свои действия объективными условиями им отвергались как оправдание для сохранения абсолютной власти РКП(б).

Впрочем, несмотря на разногласия, анархистов‑эмигрантов объединяло очень многое. Прежде всего это касалось их позиции в отношении к СССР. В этом вопросе они продолжали следовать своей прежней линии, занятой еще во время Великой Российской революции. Начиная с середины 1920‑х гг. большинство деятелей анархистской эмиграции, как и ведущие публицисты международного анархистского движения, рассматривали политический строй СССР как диктатуру фашистского типа²⁸¹². Так, Максимов характеризовал советскую политическую модель не иначе как «бюрофашизм» (бюрократический фашизм), «комфашизм» или «социал‑фашизм». При этом к концу 1930‑х – началу 1940‑х гг. он уже использовал термин «тоталитарное государство»²⁸¹³. В.М. Волин использовал другой термин – «красный фашизм»²⁸¹⁴. Социально‑экономический строй, сложившийся в СССР, обозначался термином «государственный капитализм». Утверждалось, что это – наиболее реакционная и эксплуататорская форма капиталистических отношений. Также предполагалось, что установившийся в СССР политический режим более реакционен и опасен для трудящихся, чем демократические режимы в странах Европы и Америки. При этом большевистская диктатура рассматривалась как режим, вдохновивший во многом Муссолини и Гитлера в их практике государственного строительства, фактически – послуживший им примером²⁸¹⁵.

Уже НЭП, подвергнутый анархистами очень жесткой критике, рассматривался как логическое развитие государственного капитализма. В этой схеме государство – главный собственник средств производства, диктующий экономические отношения своим контрагентам в лице коллективных (кооперативных), единоличных крестьянских и частнокапиталистических хозяйств. Основными признаками, определяющими капиталистический характер советской экономики, считались «антагонистические формы социальных отношений»: эксплуатация труда наемного работника государством и частным собственником, безработица, ликвидация независимости профсоюзов и кооперации от государства‑работодателя, «образование привилегированных паразитических групп, выполняющих исключительно функции надзора и охраны», осуществляемая государством в форме «заготовительных операций» экспроприация продуктов крестьянского труда²⁸¹⁶. Господствующим слоем в обществе признавали «умственных работников», интеллигенцию. Ее верхушка, сосредоточившая в своих руках власть, – «руководители русской промышленности и торговли», а также «государственные, партийные и профсоюзные бюрократы»²⁸¹⁷.

Выражая последовательно свою позицию, Максимов полагал, что в определении своей позиции в отношении СССР анархисты должны исходить из интересов советских трудящихся – рабочих и крестьян. С этой точки зрения он последовательно поддерживал дипломатическое признание Советской России другими государствами, в том числе США, повторяя во многом аргументы, высказанные в 1919–1920 гг. П.А. Кропоткиным.

Прежде всего он указывал, что отказ в дипломатическом признании СССР предполагает выдвижение каких‑то требований уступок с его стороны ведущим державам Западной Европы и США, что подразумевает вмешательство во внутренние дела (интервенцию) и экономическую блокаду. Революционные силы, в том числе и анархисты, не должны приветствовать эти решения, поскольку они нанесут удар прежде всего по благосостоянию рабочих и крестьянства. Любое же непризнание будет означать попытку навязать России тот экономический строй, который существует в этих государствах, и скорее всего это не повлечет за собой ни демократизацию политического строя, ни создание общества, построенного на принципах социальной справедливости: «Капиталистическим правительствам наплевать, что в России народ страдает, что там нет свободы, что там ужасный деспотизм и рабство, что там нищета, болезни и голод. Они признавали царское правительство, они признали Муссолини и Гитлера и они признают самого черта, если им это будет выгодно. Нищая и голодная Россия для них золотое дно после свержения большевиков и воцарения „демократии“, потому что там будет дешевый труд, который даст им на вложенные капиталы возможность загребать золото лопатами. […] Страдают главным образом трудовые классы, ибо они главные налогоплательщики. Правительство выколотит из них все, как оно это делает и теперь, не останавливаясь перед миллионами трупов. Признание облегчает положение. […] Не революционеры, а только контрреволюционеры заинтересованы получить в наследство от большевиков технически отсталую, нищую, голодную и вшивую Россию, ибо такую Россию они скорее взнуздают и крепче усядутся на ее спине. Мы же, анархисты, мы, революционеры, борясь с большевизмом, стремясь низвергнуть его, стараемся не увеличить разруху страны и бедствие трудового народа, а как можно уменьшить их»²⁸¹⁸.

Кроме того, Максимов полагал, что блокада укрепит положение РКП(б) и лично И. Сталина, которые в этой ситуации будут неизбежно восприниматься гражданами СССР как защитники независимости и национального суверенитета страны. Как итог, в условиях культурной изоляции будет иметь место рост влияния националистических настроений, что неизбежно повлечет за собой укрепление большевистской диктатуры: «При непризнании, которое есть ни что иное как блокада, страна будет задыхаться в большевизме, как Московская Русь задыхалась в татарщине и православии. Вырастет огромный звериный, первобытный национал‑шовинизм; все беды, все невзгоды, голод, болезни будут объясняться не неспособностью правительства, ни его деспотизмом, а блокадой, интервенцией, и варварское правительство будет поддерживаться широкими массами как национальный герой, как борец за национальное достоинство, за независимое существование нации. Вспомните блокаду Франции Англией во время Наполеона, вспомните нашу блокаду, войну с Польшей»²⁸¹⁹.

Напротив, дипломатическое признание России, установление постоянных политических, экономических отношений и культурных связей с другими странами опровергнет миф о постоянной военной угрозе Запада, поможет установить контакты между русскими рабочими и рабочим движением стран Западной Европы. В этой ситуации постепенно развеется романтический миф о строе социальной справедливости в СССР, поскольку иностранные рабочие смогут посещать эту страну. В то же самое время, благодаря этим связям, в Советском Союзе сформируются массовые антибольшевистские настроения. Максимов полагал, что под влиянием этих перемен рано или поздно власти пойдут на демократизацию политического строя или же появится массовое движение трудящихся, которое свергнет большевистский режим и установит новую систему общественных отношений. «Признание открывает массу щелей в китайской стене большевизма, ибо при открытых границах возможность тесного контакта с другими странами несет в Россию сомнение в большевизме и бунт против него, уничтожает сказку о военном нападении капиталистических стран, разбивает иллюзии большевизма у иностранных рабочих. Вспомните декабристов. Если бы русские войска не соприкоснулись с жизнью Запада, не было бы и декабристов. […] Признание дало возможность теснее соприкоснуться с российской действительностью пролетариям Запада, и большевистская зараза, несмотря на весь обман Москвы, приходит к концу. Путь ниспровержения большевиков лежит через признание их правительствами других стран, через нормальное сношение остальных стран с Россией»²⁸²⁰, – писал он.

Уже с начала XX в. русские анархисты‑эмигранты появляются в Аргентине. К 1921 г. они завоевали ведущие позиции в Федерации русских рабочих организаций Южной Америки (ФРРОЮА). В 1921 г. эта организация отказалась поддержать Коминтерн, открыто перейдя на анархо‑синдикалистские позиции. К концу 1920‑х гг. в ее состав входило 17 организаций, объединявших 15 тыс. человек. Отделения ФРРОЮА действовали также в Бразилии, Парагвае и Уругвае. Орган Федерации, «Голос труда» превратился в анархо‑коммунистическую газету. ФРРОЮА открыто объявила себя сторонником непосредственного перехода к безгосударственному обществу, отрицая какой‑либо «переходный период». Об этом свидетельствует заявление секретаря этой организации, обращенное к «Заграничному бюро по созданию Российской конфедерации анархо‑синдикалистов»²⁸²¹.

Созданная в 1923 г. при Федерации «Рабочая издательская группа» выпустила и распространила ряд книг русских и зарубежных анархистских публицистов. В конце 1920‑х гг. из рядов ФРРОЮА выделился Союз русских анархистов‑коммунистов. С 1928 г. эта организация начала издавать журнал «Бунтарь». В составе Союза выделилась «Группа содействия русских анархистов „Делу труда“», поддерживавшая платформистов. Ее лидерами становятся Воронко и Черняков. С 1930 г. группа начала издавать собственный печатный орган – газету «Анархия». В том же году в Буэнос‑Айресе появилась анархическая группа «Труд». Здесь же начал действовать созданный русскими анархистами‑эмигрантами Комитет помощи анархистам СССР по ссылкам, каторгам и тюрьмам. Кроме того, русские анархисты в Аргентине основали Комитет помощи музею П.А. Кропоткина. Деятельность ФРРОЮА прекратилась после военного переворота 6 сентября 1930 г., когда к власти пришла военная хунта генерала Х.‑Ф. Урибуру, развернувшая жестокий террор против левых организаций и профсоюзов. На это время издание «Голоса труда» было перенесено в соседний Уругвай, а вскоре его выпуск был прекращен. Вместо него в том же году в Буэнос‑Айресе начинает выходить нелегально журнал «Голос из подполья»²⁸²². Вскоре, вследствие ареста его редакции, выпуск этого органа также прекратился. Однако уже в 1932 г. буэнос‑айресская группа анархистов «Вольная мысль» приступила к изданию одноименного журнала²⁸²³.

После освобождения из заключения, в августе сочувствовавший анархистам эмигрант Чоловский приступил к изданию журнала «Сеятель», имевшего лево‑демократическое и антибольшевистское направление. При этом анархисты также активно печатались в этом издании. Будучи одним из «долгожителей» прессы Русского зарубежья, «Сеятель» выходил вплоть до конца 1980‑х гг.²⁸²⁴ Русские платформисты Аргентины в условиях диктатуры вынуждены были переехать в Уругвай, где обосновалась их группа «Дело труда». В 1940 г. она выпустила заявление в поддержку североамериканских организаций русских анархистов²⁸²⁵.

Русская анархистская эмиграция на Дальнем Востоке была представлена Дальневосточной федерацией анархистских групп, действовавшей в Харбине. В состав этой организации входили русские железнодорожники, а также китайские анархисты. Ее лидер, Коновалов, работал в советских профсоюзах на Китайско‑Восточной железной дороге. В середине 1920‑х гг. он переписывался с Г.П. Максимовым и М. Мрачным. «Голос труженика» распространялся среди русских рабочих Харбина, с их помощью, а также при поддержке китайских анархистов переправлялся через границу в СССР. Достаточно большой резонанс среди эмигрантов получило публичное выступление Коновалова перед заместителем народного комиссара иностранных дел Л.М. Караханом на банкете, организованном советскими профсоюзами во время его визита в Харбин в 1925 г. Анархист потребовал предоставить политическую амнистию анархистам в СССР²⁸²⁶.

Важным событием, к которому было приковано внимание анархистов‑эмигрантов России, становится Испанская революция 1936–1939 гг.²⁸²⁷ Всего в 1936–1939 гг. в Испании находились более 20 русских анархистов. Не позднее октября 1936 г. появилась Барселонская группа русских анархистов (др. название – Русская секция анархистов Барселоны), лидером которой был Н.Н. Ромаш²⁸²⁸. Зимой 1937 г. к ней примкнули приехавшие в Испанию члены Группы русских анархистов Парижа (М.П. Воробьев, Н.Н. Ревский, А. Харенко и И.А. Юдин). 15 мая, преобразованная в группу «Боровой», эта организация была принята в Федерацию анархистов Иберии, объединявшую анархистские организации Испании. Еще ранее, в январе 1937 г., члены группы «Боровой» организовали Русский отдел в составе Бюро внешней пропаганды НКТ‑ФАИ. Его сотрудники вели пропагандистскую и информационную работу среди русскоязычной аудитории. В числе их задач был выпуск информационного бюллетеня на русском языке, редакторами которого в разное время были Юдин, Ревский, но наиболее длительное время – М. Воробьев. 25 января 1937 г. вышел первый номер. По данным на 9 января 1939 г., всего было издано 59 выпусков. Воробьев же провел ряд радиопередач на русском языке на радио НКТ‑ФАИ в Мадриде и Барселоне²⁸²⁹. После взятия Барселоны франкистами в январе 1939 г. М.В. Воробьев был вынужден прекратить свою деятельность и выехать во Францию. «Русский отдел» прекратил свое существование. Разумеется, русские анархисты‑эмигранты не ограничивались пропагандистской и информационной работой. 12 российских анархистов‑эмигрантов сражались в рядах вооруженных сил Республики. Четверо из них погибли²⁸³⁰.

Совместное участие в кампании в поддержку либертарного движения Испании выявило единство позиций ФАКГ и ФРРО по многим вопросам. Смерть Моравского привела к тому, что влияние его идей было постепенно преодолено редакцией журнала «Пробуждение». 2 июня 1939 г. обе организации провели объединительный съезд в Нью‑Йорке²⁸³¹. Начинается издание нового печатного органа Объединенной ФРРО – журнала с двойным названием «Дело труда – Пробуждение».

Приближение Второй мировой войны заставляло анархистов изменить политическую позицию. Ранее большинство из них выступало с точки зрения интернационалистской позиции времен Первой мировой войны, исходя из того, что мировой военный конфликт может вызвать социальную революцию, которая приведет к падению диктаторских режимов и установлению анархо‑коммунистического строя. Резолюция «О нашем отношении к войне империалистических держав с Союзом Советских Социалистических республик и о войне вообще», принятая Конференцией ФАКГ, состоявшейся в Чикаго 2–3 сентября 1934 г., провозглашала: «мы стоим на точке зрения превращения войны в социальную революцию в целях установления анархического коммунизма. […] Что же касается нашей интернациональной политики в случае войны с СССР, то мы должны проводить не политику становления на сторону „правой стороны“ […], а борьбу против войны вообще, против обеих воюющих сторон, как „нападающей“, так и „обороняющейся“ […] В этом случае задача международного пролетариата должна сводиться к тому, чтобы повернуть штыки против собственной буржуазии и превратить мировую войну в социальную революцию»²⁸³².

Теперь же, оставаясь радикальными противниками капиталистической и этатистской позиции, объединенная федерация занимает антифашистскую позицию, выступая против Германии, Италии и их союзников, в число которых включают и СССР. Такое решение было принято в связи с заключением советско‑германского Пакта и присоединением к СССР входивших в состав Польши западноукраинских и западнобелорусских земель. Эту позицию характеризует воззвание редакции в отношении к советско‑финской войны, в котором на СССР возлагается ответственность за развязывание конфликта²⁸³³. Русские анархисты‑эмигранты выступали в поддержку Великобритании и Франции в их борьбе против Гитлера.

После нападения фашистской Германии и ее союзников на СССР 22 июня 1941 г. их позиция меняется. Выходит статья Г.П. Максимова «Революционное оборончество», в которой, несмотря на жесткую критику политического курса ВКП(б) и лично Сталина, провозглашался лозунг защиты Советского Союза, как части антифашистской стратегии. Лидеры объединенной ФРРО в ответ на нападение гитлеровской Германии на СССР выдвинули лозунг поддержки антигитлеровской коалиции, при сохранении критической позиции в отношении правящих элит этих стран²⁸³⁴.

Вместе с тем позиция российских анархистов была не столь однозначной, как видно из переписки Г. Максимова с И. Данилюком, одним из соредакторов журнала «Дело труда – Пробуждение» и секретарем Федерации русских рабочих организаций США и Канады, с 1939 г. объединившей организации русских анархистов‑эмигрантов в Северной Америке. Данилюк, возражая Максимову, отстаивал пацифистскую антивоенную позицию, которую распространял на все войны, ведущиеся империалистами: «Но ведь наше движение было и должно быть пацифистским в отношении всех империалистических войн и к теперешней войне оно должно быть пацифистским, потому что эта война двух империалистических лагерей. И жаль, что мы не в состоянии теперь объяснить трудящимся надлежащим образом, каким страшным бичом для человечества является и современная война»²⁸³⁵. Сам Максимов вспоминал, что его антифашистская и революционно‑оборонческая позиция была негативно воспринята русскими анархистами‑эмигрантами: «Вы помните, что в самом начале войны меня на лекциях обзывали агентом Антанты и спрашивали, сколько мне платит Чемберлен. Почему? Потому, что я считал необходимым разбить Гитлера. Разбить его не в интересах Чемберлена, а в интересах международного освободительного движения рабочего класса, интересы которого исключают интересы не только Чемберленов, но и Сталиных»²⁸³⁶.

В. Волин в 1941 г. принял участие в организации подпольной группы в Марселе, на территории, контролируемой марионеточным профашистским правительством Франции. Эта организация получила название «Интернациональная революционная синдикалистская федерация». Волин занял интернационалистскую позицию в духе той, которую занимал он и его товарищи в годы Первой мировой войны. Группа выпустила листовку под названием «Смерть скотам!», призывавшую трудящихся выступить как против германо‑итальянского фашизма, так и капиталистических элит стран Запада и правящей в СССР бюрократии. В качестве альтернативы войне на стороне одной из коалиций держав выдвигалась социальная революция, а сражающиеся в противоборствующих армиях пролетарии призывались к братанию²⁸³⁷.

После завершения Второй мировой войны российская анархистская эмиграция переживала некоторое оживление своей деятельности. Появилась новая, вторая волна эмигрантов, связанная с появлением в Европе и США нескольких сотен тысяч «перемещенных лиц» – граждан бывшего СССР, угнанных на работу в Германию, военнопленных, или же – тех, кто добровольно покинул родные места, рассчитывая, что после поражения гитлеровцев окажутся на территории, занятой английскими и американскими войсками. Российские анархисты, среди которых были те, кто прошел гитлеровские тюрьмы и лагеря, пытались искать среди беженцев и военнопленных сторонников. В «Деле труда – Пробуждении» печатались их письма. Наконец, на почве сбора материальной помощи для вышедших из концлагерей, да и просто голодавших в послевоенной Европе анархистов, была по‑новому перестроена работа Фонда помощи Беркмана. Так теперь стала именоваться эта организация, руководителем которой стал Б. Еленский. С ним активно сотрудничал Максимов и товарищи, а также находившиеся во Франции члены группы «Друзья Волина». Посылки с долгохранящимися продуктами, кофе, зубным порошком, мылом, предметами одежды и обуви для многих выживших и искалеченных в нацистских концлагерях анархистов стали наглядным подтверждением солидарности своих товарищей. Наверное, это чувство помогало им вернуться к жизни даже в большей степени, чем довольно скромная материальная помощь.

До 1963 г. продолжал выходить журнал «Дело труда – Пробуждение», на страницах которого с анархистских позиций освещались международные события и общественно‑политическая жизнь в СССР. Но изоляция от родины, как и весьма ограниченные средства, не давали возможности донести голос анархистов‑эмигрантов, их позицию, до появлявшегося в СССР оппозиционного движения. Для героев нашего исследования наступило время угасания очагов их деятельности в эмиграции. Так, со смертью Г.П. Максимова в 1950 г. завершилась теоретическая традиция российского анархизма, основателями которой были М. Бакунин и П. Кропоткин. В 1980‑е гг. умирают последние ее носители – М.П. Воробьев (1980 г.), М. Штеймер (1980 г.) и С. Флешин (1981 г.)²⁸³⁸. Угасание анархистской эмиграции России в 1960‑е гг. завершает историю российского анархизма XX в., ведущего свою преемственность от М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина. Но это не было концом для анархистских идей в СССР. В условиях некоторого раскрепощения общественно‑политической жизни в середине 1950‑х – 1960‑е гг. сложились условия для идейных поисков небольших групп советских анархистов новой формации.

Глава 11

«Идите и доломайте гнилую тюрьму государства!» (1953–1986 гг.)

Государство есть армия, банк и милиция,

Государство есть водка, зерно, телеграф.

Нас встречает повсюду оно, круглолицее,

Нос курносый к высокому небу задрав.

Крепкогрудое (рвутся мундиры под мышками),

В непреложности фактов «имеющих быть»

Управляет оно букварями и книжками,

Точно зная – когда и кого нам любить.

Вот пропела труба и скула обозначилась,

Государство не вытерпит неблагодарства.

Ну‑ка хором «ура»! На‑ка дружно! Иначе вас…

Десять грамм весит жизнь на весах государства!

Р.С. Сеф, 1962 ²⁸³⁹

Оппозиционное движение в позднем СССР, называемое также диссидентским, не отличалось идейной однородностью, включая различные потоки, нередко различавшиеся по своим целям и задачам. В рамках этого многообразия идейных течений можно обнаружить анархистские и близкие им «новые левые» группы. Как об отдельном течении радикальной оппозиции в СССР середины 1950‑х – середины 1980‑х гг. упоминают об анархистах в своих работах и некоторые современные исследователи²⁸⁴⁰.

Прежде всего необходимо помнить, что в исследуемый период в СССР еще оставались участники анархистского движения, прошедшие сталинские тюрьмы, концлагеря и ссылки, но сохранившие собственные убеждения. Следует упомянуть уже знакомую читателю этой книги анархистскую семью – А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевскую.

Вернувшись в 1954 г. из сибирской ссылки, А. Андреев был реабилитирован 2 июня 1955 г.²⁸⁴¹ Далее его судьба сложилась довольно необычно для бывшего противника правящей партии, неоднократно арестовывавшегося. При поддержке товарищей, старых большевиков из Иваново‑Вознесенска, за революционную деятельность в РСДРП (1903–1905 гг.) он получил статус персонального пенсионера союзного значения, что дало ему возможность собирать в архивах материалы для воспоминаний. В РГАЛИ и архиве Московского историко‑литературного общества «Возвращение» сохранились папки с многочисленными материалами, собранными А. Андреевым для этой так и незавершенной книги. Это – выписки из газет, воспоминаний, научных статей, монографий, архивных дел Департамента полиции. Видно, насколько скрупулезно и добросовестно работал этот, уже далеко немолодой, переживший многолетние тюрьмы, лагеря и ссылки, больной раком человек²⁸⁴².

Андреев по мере возможности пытался бороться за восстановление чести и достоинства погибших анархистов. В том числе – упоминавшейся М.Г. Никифоровой. 9 мая 1960 г. Андреев написал письмо протеста главному редактору «Нового мира», А. Твардовскому против оскорбительных высказываний в адрес Никифоровой, имевшихся в опубликованных в журнале воспоминаниях участника Гражданской войны С. Ракши²⁸⁴³. В своем письме ему Андрей Никифорович выразил возмущение публикацией оскорбительной и искажающей исторические факты информации, а затем изложил альтернативную точку зрения, ссылаясь на архивные материалы и «Записки о Гражданской войне» В. Антонова‑Овсеенко. Андреев потребовал извинений от автора и товарищеского суда над ним в Союзе писателей. Письмо имело некоторый резонанс. В редакции «Нового мира» даже попытались уговорить Ракшу внести изменения в текст воспоминаний, готовившихся к выпуску в «Воениздате». Но безрезультатно²⁸⁴⁴.

В 1950‑е – 1960‑е гг. Андреев продолжал свою деятельность в качестве теоретика анархизма, оставив рукописи трех работ: «Квадратура круга жизни» (1951 г.). «Что такое неонигилизм?» (1 марта 1954 г.)²⁸⁴⁵ и «О прошлом» (апрель 1955 г.)²⁸⁴⁶. Высказанные в них идеи заслуживают отдельного рассмотрения. С первого взгляда может показаться, что, анализируя сложившийся в СССР социально‑политический и экономический строй, Андреев защищает его. Но при ближайшем рассмотрении дело принимает иной оборот. С виду апологетические строки наполнены издевательским и ироничным обыгрыванием идеологических штампов. Особенно такой настрой характерен для «Квадратуры круга»:

«Страна Советов, волею судеб и народа, является революционным костром, пламя которого распространяется все шире и шире, от него загораются и безусловно сгорят все фашистские и капиталистические государства и от них останется лишь музейный пепел. „Государство“ характеризуется тем, что в нем существовали классы и существуют еще, верхи и низы, владыки и невольники, управляющие и управляемые. […]

„Государство – это мы“, сказано от имени пролетариата, когда была уже почти закончена классовая борьба, но когда еще нужен был „аппарат насилия“; а с того времени, как в СССР нет больше классов, нет над кем властвовать и диктаторствовать, не нужен и орган насилия, значит нет и государства, а имеется нечто новое – содружество трудящихся, с пережитками, конечно, не ликвидированными еще, атавистическими надстройками: назначенство вместо выборности, образование подначального „класса“ „простых людей“, рост тюрем, лагерей и соответствующих им институтов, существование одной партии, размножение начальства с оперением их разными бирюльками, ментиками, позументиками, порождающими тщеславие, чванство, появление коммунистов – „рантье“, имеющих на текущем счету по несколько сот тысяч рублей…

„С каждого и каждому по способностям“, – вот оценка человека в первой стадии коммунизма. Но, т. к. особые способности заложены у нас природой и даны они не каждому, то образуется слой счастливчиков, требующих за это для себя привилегий, за счет обездоленных, несчастливчиков конечно.

Наконец, есть с хитро‑мудрыми способностями, хамелеоны, приспособляющиеся и проскальзывающие в господствующую партию и тем добивающиеся тоже преимущества в виде команд[ных] высот, бытовых благ и подкожного жира, такого, когда кожа теряет совершенно способность краснеть и ее заменяет партбилет, – это советские бизнесмены, фактически ничем не отличающиеся от американских»²⁸⁴⁷.

Важную роль в этих цитатах занимает обращение к марксистскому догмату об «отмирании государства». Так, в «Квадратуре круга» Андреев специально сопровождает рассказ о репрессиях, которым были подвергнуты в СССР участники анархистского движения, цитатами из работ Сталина, характеризующими будущее коммунистическое общество. Среди них и утверждение о безгосударственном характере этого общества. Далее следует закономерный вопрос: «Я удивляюсь: против подобной отдаленной перспективы не будут возражать ни анархисты, ни неонигилисты… Но, улита едет и когда‑то будет, а теперь?! […] иди на Голгофу, и всю жизнь будут распинать тебя по тюрьмам, лагерям, ссылкам и поощренно дискриминировать»²⁸⁴⁸. Указывая на идеи об «отмирании государства» в коммунистической идеологии, Андреев указывает на очевидное противоречие в реальной политике советской номенклатуры и провозглашаемых ее идеологами принципов. Подобно советским диссидентам‑правозащитникам 1960‑х – 1970‑х гг., исходившим из принципа «соблюдайте вашу конституцию», он говорит: следуйте принципам вашей идеологии! Как последовательный анархист, он как будто задает вопрос: «Марксисты, когда же ваше государство отомрет?»

Как видим, воспоминания А. Андреева полны критических замечаний в адрес сложившейся в СССР системы общественных отношений. Советский Союз, с его точки зрения, – капиталистическое государство, управляемое «советскими бизнесменами» (номенклатурой, бюрократией). Его правящий класс, по своему отношению к власти и, что главное, – к собственности, «фактически ничем» не отличается от правящих классов капиталистических стран, в том числе такой «эталонной» для капитализма страны, как США. В работе «Что такое неонигилизм?», анализируя основные признаки эксплуататорского (в том числе и капиталистического) общества, Андреев указывает на наличие этих элементов и в СССР: «семья, собственность и государство – краеугольные камни капиталистического общества, а не коммунистического»²⁸⁴⁹.

Указывает он и на пропасть, зияющую между принципами, провозглашаемыми советскими идеологами, и советской же реальностью: «коллективность провозглашена, а она, по своей сущности, означает ассоциацию сознательно свободных личностей, в отличие от стада людского, не могущего обходиться без вождей»²⁸⁵⁰. Здесь он также открыто проводит параллель с обезличивающим влиянием реалий капитализма: «Прививкой стадного мышления ныне практикуется фашистская Америка, она задает тон обезличивания. А самое страшное и деспотическое, это – стремление одеть мундир на идеи, к чему вели некоторые марксисты»²⁸⁵¹. Как мы видим, здесь содержится очевидный намек на идеологический контроль над духовной жизнью человека в СССР. Таким образом, приводя сравнение советской и западной моделей развития, Андреев констатирует как факт: установившийся в СССР общественный строй ничего общего не имеет с пропагандируемым официально идеалом коммунизма. В работах «Квадратура круга» и «Что такое неонигилизм» он открыто говорит о репрессиях против инакомыслящих и даже против потенциально опасных групп населения в годы правления И. Сталина, указывая, что «в СССР анархисты загнаны на дно социальной пирамиды, задушены большевиками и бесстыдно оклеветаны и затравлены монополистической печатью»²⁸⁵². Более того, А. Андреев проводит связь между установившимся в СССР тоталитарным режимом и многовековыми бюрократическими и самодержавными традициями российского государства, «мундированием и павлиньим оперением, полученным в СССР по наследству от бояр и дворянства»²⁸⁵³. Против слоя «советских бизнесменов» Андрей Никифорович и направляет остроту своей критики.

Безусловно, для работ Андреева периода «оттепели» характерны надежды на постепенную демократизацию политического строя в СССР. Отмечая сложившееся на международной арене разделение политических сил вокруг двух коалиций великих держав, он надеялся, что в условиях борьбы с капиталистическим окружением, будучи вынуждены создавать блок левых сил на Западе, «большевики образумятся наконец, прекратят травлю и преследования анархистов, что имело место на протяжении тридцати лет, фактически со дня смерти Ленина»²⁸⁵⁴. Этим изменениям, по его мысли, должны были способствовать назревавшие в мире «революционные битвы»²⁸⁵⁵. Говоря о противостоянии двух военных блоков, Андреев полагал, что в условиях столкновения между ними анархисты всего мира должны поддержать Советский Союз. Такой выбор он аргументирует с позиций общелевой солидарности: «Америка со своими фашиствующими сателлитами, нагло, незамаскированно окружает СССР военными базами, не скрывая того, что готовится задушить „коммунистические страны“. „Волею судеб“ мы, анархисты, не можем быть нейтральными»²⁸⁵⁶.

Отметим, однако, что кредит доверия, оказываемый А. Андреевым «социалистическим» странам не безграничен, что видно из его же слов. Доверие это основано на пожелании перемен, причем – достаточно радикальных: «Надо развязать руки и умы людей, творя коллективность не по шаблону и стандарту, не ожидая, когда „отомрет государство“. Пора изживать терминологию и психологию царских бюрократов, вклинившиеся в наш обиход… Пора изъять из советского права такие словеса, как – „казнь“, „арестант“, „каторга“, „кандалы“, „тюрьма“, „хозяин“, „глава семьи“ и т. п.»²⁸⁵⁷ Таким образом, теоретик «неонигилизма» выступает сторонником реализации части анархистских принципов, как в повседневной жизни людей, так и в политике государства, имеющего возможность гуманизировать правовую систему. Фактически он надеется на идейную эволюцию советских людей в анархистском духе.

Чтобы понять взгляды А. Андреева, необходимо учесть политическую атмосферу эпохи, в которой он жил, и надежды на перемены, распространенные среди интеллигенции в 1950‑е гг. Следует учесть также то обстоятельство, что работы «Что такое неонигилизм» и «О прошлом» были написаны до вторжения советских войск в Венгрию в 1956 г. Арест Л. Берия и его приближенных; амнистия большинства политзаключенных; некоторая открытость страны для зарубежных идеологических веяний; возвращение дискуссий на страницы прессы, в литературу; публикация крамольных по сталинским меркам произведений А. Солженицына, В. Дудинцева – все это создавало атмосферу возможных перемен.

Другие причины недоговоренности, скрытости написанного А. Андреевым связаны с его жизненным опытом. Особенно это касается его автобиографии «Квадратура круга жизни», написанной в период последней ссылки. При арестах у А. Андреева уже неоднократно изымались рукописи его воспоминаний, записные книжки, фотографии, книги. Часто эти материалы использовались против него на следствии. Он уже просто не мог выражать на бумаге открыто свои мысли, понимая, чем это может ему грозить.

Определенные перспективы для анархистского движения в своих трудах Андреев разбирает в этот время лишь в отношении стран Западной Европы. Анархистские организации Европы и Америки, ограничивавшие свою деятельность мирной пропагандой своих идей и готовящиеся к революции лишь в отдаленном будущем, он обвинял в соглашательстве с буржуазией. Андреев противопоставляет им повседневное «разливание революционной энергии», тактику «перманентных толчков», массовых и индивидуальных актов «пропаганды действием» (бойкот военной службы, а также – работы на военную промышленность, репрессивную и идеологическую машину государства и буржуазии; экспроприации, акты индивидуального террора)²⁸⁵⁸. Надеясь, что «разлитые», децентрализованные действия перерастут в анархистскую социальную революцию, Андреев видел ее «репетицию» в происходивших в 1920‑е – 1950‑е гг. в Италии, Испании, Франции захватах предприятий и земли пролетариями, во всеобщих забастовках²⁸⁵⁹.

Здесь надо отметить, что в условиях СССР середины 1950‑х гг. его сведения о Западе были весьма ограниченны. Впрочем, насколько можно судить по материалам сохранившихся в архивах газетных вырезок и библиографических выписок, в 1950‑е – 1960‑е гг. А. Андреев и З. Гандлевская скрупулезно собирали даже незначительную информацию о международном анархистском движении, в том числе – об участии анархистов в Испанской революции 1936–1939 гг.

В 1950‑е – 1960‑е гг. в круг общения А. Андреева и З. Гандлевской входили писатели С.П. Злобин и Ю.О. Домбровский. Особенно близок к ним был Злобин, писатель‑прозаик, классик советской литературы, участник Великой Отечественной войны, организатор антифашистского подполья среди военнопленных в немецких концлагерях²⁸⁶⁰. Еще в 1921 г. в Москве молодой студент Высшего литературно‑художественного института Степан Злобин становится одним из учеников А. Андреева, сторонником проповедуемых им идей «неонигилизма»²⁸⁶¹. Он посвятил С. Злобину «Сказку», – свое литературное произведение начала 1920‑х гг.²⁸⁶² В 1924 г. за связи с Андреевым и выражение анархистских убеждений Злобина исключили из института и сослали в Уфу. В 1950‑е – 1960‑е гг. Степан Павлович собирался воплотить «дорогого учителя», как он назвал Андреева в одной из поздравительных надписей в 1962 г., в образе Володи Шевцова, героя незавершенного романа «Утро века»²⁸⁶³. На похоронах А. Андреева в 1962 г. в Москве выступили С. Злобин и Ю. Домбровский. Текст речи Степана Злобина сохранился и в виде черновиков, и в чистовом варианте. В него Злобин вставил отрывки из песни «Марш анархистов» («Споемте же, братцы, под громы ударов!»): «И вот, под взрывы и пули, под пламя пожаров, вскипела рабочая революция – проснулась, восстала рабочая воля»; «Он слышал их стоны, которые витали под небом России. Он знал, как их много, нуждою забытых, погибших в острогах, на плахах убитых»; «Их много, о, правда, служивших тебе и павших в геройской неравной борьбе»²⁸⁶⁴.

Зора Борисовна Гандлевская активно участвовала в диссидентском движении. Среди ее близких друзей были А.Ю. Даниэль, В.А. Некипелов, А.Б. Рогинский²⁸⁶⁵. Как вспоминал А.В. Антонов‑Овсеенко, часто встречавшийся с Гандлевской в 1960‑е – 1970‑е гг., в то время «ее скромная комнатка в коммунальной квартире в конце Комсомольского проспекта стала одним из центров „самиздата“»²⁸⁶⁶. Так, например, она передала Антонову‑Овсеенко на хранение фотокопии отправленной в Англию рукописи книги Р.А. Медведева «К суду истории»²⁸⁶⁷. По воспоминаниям С.С. Виленского, поэта, писателя, хранителя и издателя рукописей узников ГУЛАГа, в работе по переписыванию и распространению самиздата совместно с ней участвовали бывшие узницы сталинских лагерей Б. Бабина, Г. Затмилова, О. Слиозберг, Г. Лихтенштейн, З. Марченко. Вообще же в круг ее общения в эти годы входили многие бывшие узники‑колымчане, в том числе – основатель организации бывших узников сталинских лагерей С. Виленский. Среди ее близких друзей был и известный историк российского анархизма Н. Пирумов²⁸⁶⁸. Столь широкий круг общения Андреева и Гандлевской в диссидентской и околодиссидентской среде говорит о том, что они оказывали существенное духовное влияние на выдающихся деятелей отечественной культуры.

Следует также отметить, что некоторые из бывших анархистов, сохранившие свои убеждения, в это время не проводили какой‑либо деятельности. Так, бывший лидер весьегонских анархистов А.Е. Мокин жил в это время в Москве. Есть свидетельства о его анархистских убеждениях. Так, выдающийся актер Л.К. Дуров в своих мемуарах вспоминал о беседе с ним, состоявшейся на квартире старого анархиста в районе станции метро «Кировская» (ныне «Чистые пруды»). Как старый революционер, Мокин получал персональную пенсию, об обстоятельствах назначения которой поведал в Дурову:

«Незадолго до его кончины, по просьбе старых большевиков Мокину решили дать персональную пенсию вместо обычных двадцати трех пенсионных рублей. А чтобы соблюсти формальность, его попросили прийти на бюро райкома партии – коммунистической, конечно. И вот тут‑то один из благодетелей (из уважения к старику) заявил, что Мокин всегда работал бок о бок с Советской властью на ответственных постах, а что касается его увлечений молодости, то с возрастом они проходят и, мол, кто не переболел ложной романтикой анархизма.

Если бы у старика Мокина был тогда маузер, он, не задумываясь, влепил бы этому своему „защитнику“ пулю в лоб. Он вскочил и белыми от бешенства глазами обвел членов бюро.

– Оглянитесь на себя! А я не меняю свои убеждения, как перчатки! – и сильно хлопнул дверью.

Персональную пенсию ему все равно дали: не стали молодые большевики афишировать, что старый анархист поставил их к стенке»²⁸⁶⁹.

Не проявляла в это время политической активности А.И. Басевич, проходившая в 1920‑е и 1930‑е гг. по делам о подпольной анархистской деятельности. В то же время в 1974–1991 гг. она поддерживала переписку с товарищами по анархистскому движению, например с Л.К. Чуковской²⁸⁷⁰. После возрождения анархистского движения в СССР в эпоху перестройки Басевич вступила в Конфедерацию анархо‑синдикалистов и даже выступила 7 мая 1990 г. в одной из телепередач вместе с представителями возродившихся анархистских организаций²⁸⁷¹.

Отдельный и интересный пример преломления анархистского мировоззрения в научно‑философских поисках прослеживается в жизни и творчестве В.В. Налимова в 1960‑е – 1970‑е гг. Его анархо‑мистические убеждения получили дальнейшее развитие и отразилось в исследованиях в области синергетики, изучении проблем саморегулирования и самоорганизации систем. В своих трудах он развивал своеобразный философский анархизм, противопоставляя жесткому детерминизму спонтанность как основу самоорганизации любого творческого процесса и глобальной эволюции всего сущего²⁸⁷². В то же время Василий Васильевич по‑прежнему считал себя анархистом, впоследствии в своих трудах отразив собственное кредо, проводя связь между мистическим анархизмом и идеями пацифистов, движения зеленых, трансперсональной психологией. Анархизм при этом рассматривался как синтетическое философское мировоззрение, основной, центральной ценностью которого является ненасилие²⁸⁷³.

Некоторые из советских диссидентов порой высказывали идеи, близкие к анархизму. Таким был М.С. Агурский. А. Шубин, проанализировавший его идеи, высказанные в статье «Современные общественно‑экономические системы и их перспективы» (1974 г.), определяет их как весьма близкие к анархо‑коммунистической концепции П.А. Кропоткина²⁸⁷⁴, на которого ссылался и сам Агурский²⁸⁷⁵. М. Агурский выступил сторонником антиавторитарной социалистической модели, близкой анархизму. Так, децентрализацию и диверсификацию, преодоление разрыва между физическим и умственным трудом он рассматривал как основы организации производства в будущем обществе. Небольшие предприятия, полагал он, должны иметь такие размеры, «при которых каждый работник был бы компетентен в процессе производства и мог действительно участвовать в его управлении»²⁸⁷⁶. Агурский пишет о ведущей роли общин, муниципалитетов в регулировании экономики²⁸⁷⁷. Отстаивал он и максимальную децентрализацию власти с сохранением некоторых полномочий за центральным государственным аппаратом²⁸⁷⁸. Кроме того, Агурский прогнозировал исчезновение политических партий, роль которых перейдет к местным организаторам самоуправления, пользующимся доверием местного населения²⁸⁷⁹.

В эмиграции он контактировал с участниками международного анархистского движения. Так, известно о дружбе Агурского с одним из видных испанских анархистов Л.‑М. Вегой²⁸⁸⁰. Кроме того, в марте 1978 г. М. Агурский принял участие в Международной исследовательской конференции «Новые хозяева», в марте 1978 г. проведенной анархистами в Венеции. Ее участники рассматривали процессы становления «нового класса» технобюрократии²⁸⁸¹. Кроме того, свой интерес к анархизму Агурский выразил, обратившись к исследованию жизни и творчества И.С. Книжника‑Ветрова, одного из весьма оригинальных публицистов анархистского движения России начала XX в.²⁸⁸²

Находясь в заключении в мордовских лагерях, анархистом себя осознал и бывший диссидент‑марксист А.И. Романов, который, впрочем, понимал свой анархизм достаточно специфически: «Поскольку уже тогда мне стало казаться, что вопросы государственного устройства не являются самыми существенными в человеческой жизни, то, когда меня стали спрашивать, какой из точек зрения на проблему власти я сочувствую, я говорил, что считаю себя анархистом, то есть человеком, который отрицает любую власть, хотя мой тогдашний анархизм был ничем иным, как нежеланием примыкать к какой бы то ни было партии – стойко сохранившимся на протяжении последних 25 лет»²⁸⁸³.

С конца 1950‑х гг. в СССР появляются новые группы либертарных левых, которые никак не были связаны с предыдущими поколениями анархистов. Чаще всего переход их участников к идеям общественного самоуправления и безвластия был связан с разочарованием в марксизме и поиске иных альтернатив в рамках левого, социалистического дискурса, господствовавшего в общественных науках СССР. Часто они пытались развивать теорию анархизма, начиная с нуля, по источникам, доступным в СССР. Это могли быть сочинения М. Бакунина, П. Кропоткина, Ж. Грава, Л. Черного, а также обнаруженные в работах советских обществоведов цитаты и трактовки идей современных леворадикальных мыслителей. Часто идеология таких групп представляла собой синтез марксизма и анархизма. В силу этого более закономерно называть их участников не анархистами, а либертарными социалистами. Особенно это касается тех, кто относил себя к «новым левым». Как правило, эти организации объединяли представителей интеллигенции – студентов, школьников, работников науки и культуры. В 1970‑е гг. в их составе появляются представители контркультурных кругов.

Первая анархистская группа возникла среди студентов истфака МГУ в конце 1957 г. В ее состав входили Ю. Зубков, А.М. Иванов, В. Краснов, В.Н. Осипов, Ю. Сорокин. Участники кружка проявляли интерес к идеям М.А. Бакунина, Ж. Сореля, а также к анархо‑синдикализму и взглядам «Рабочей оппозиции» в РКП(б), практике югославских рабочих советов и Венгерской революции 1956 г. В 1958–1962 гг. они активно посещали собрания молодежи с чтением стихов, проходившие у памятника В.В. Маяковскому. Здесь анархисты смогли привлечь в кружок Т. Герасимову, А.И. Иванова, А.Н. Орлова и Е. Щедрина. Деятельность кружка ограничивалась собраниями на квартире Иванова с чтением и обсуждением докладов на теоретические темы. В 1958 г. они были прерваны арестом и заключением Иванова в спецпсихбольницу. После его освобождения в 1959 г. кружок возобновил собрания. Теперь, помимо Иванова и Осипова, в его состав входили ряд участников собрания у памятника Маяковскому, в том числе Э.С. Кузнецов, В. Хаустов, В.К. Сенчагов, Ю.Т. Галансков. Последний получил широкую известность и как автор анархистского по духу стихотворения «Человеческий манифест», в котором вполне по‑бакунински прозвучали слова:

Вставайте!

О, алая кровь бунтарства!

Идите и доломайте

гнилую тюрьму государства!

Была составлена программа подпольной анархистской организации. Кроме того, летом 1961 г. участники кружка посетили Муром и Александров, путем бесед с очевидцами собирая информацию о рабочих бунтах, недавно прокатившихся по этим городам. В октябре анархо‑синдикалисты были арестованы по обвинению в участии в подготовке покушения на Н.С. Хрущева. Иванов действительно планировал организовать эту акцию и агитировал за нее товарищей по кружку. Предполагалось, что таким образом он положит конец внешней политике Хрущева, провоцирующей третью мировую войну. Многие участники кружка не разделяли эти планы. Близкий к группе А. Щукин по совету своего друга, известного латиноамериканиста К. Майданика, написал заявление в КГБ, сдав других анархо‑синдикалистов. В результате Иванов и Ременцов были отправлены в спецпсихбольницу, Осипов и Кузнецов получили 7, а Бокштейн 5 лет заключения в мордовских лагерях²⁸⁸⁴.

В 1970‑е – 1980‑е гг. отмечается всплеск интереса к анархистским идеям среди участников молодежных диссидентских групп. Так, в 1970‑е гг. ряд отдельных анархистов и анархистских кружков вели деятельность на Украине. В 1970 г. В.А. Кириченко, живший в Запорожье, написал и распространил анархическую листовку. Другой анархист в середине 1970‑х гг. распространял среди жителей села Большемихайловка, находившегося неподалеку от Запорожья, анархистские листовки своего авторства, рассказывавшие о Махновском движении и анархизме. В 1976 г. неизвестные лица распространяли анархистские прокламации среди студентов Днепропетровского государственного университета (ДГУ). В 1977–1978 гг. там же появляется группа под названием Коммунистический союз анархистов, объединившая 10–12 чел., распространявшая листовки в учебных корпусах и общежитиях ДГУ и др. вузов. В 1978 г. ее участников арестовали. Организатор союза В. Стрелковский до 1981 г. находился в спецпсихбольнице. Устную пропаганду анархо‑синдикалистских идей среди рабочих Днепропетровского предприятия «Промэнергоузел» вел О.В. Дубровский, арестованный за это в 1984 г.²⁸⁸⁵

В декабре 1975 – феврале 1976 гг. оформилась группа «ленинградских левых». Первоначально в ней состояли 7 чел., в основном – друзей, учившихся ранее в 317‑й школе. Преимущественно это были представители интеллигенции. С этим, вероятно, связаны и особенности идеологии ленинградских левых, согласно которой интеллигенция является ведущей силой коммунистической социальной революции²⁸⁸⁶. Эту группу можно определить как леворадикальную марксистскую с элементами «новой левой» и анархистской традиций. Некоторые ее участники (А.И. Резников, А.С. Цурков) были радикальными марксистами, симпатизировавшими маоизму, но переосмысливавшими его с антиавторитарных позиций. А.В. Скобов был скорее социал‑демократом, находившимся под влиянием «новых левых» и анархистских идей. Примкнувший к кружку с декабря 1976 г. А.В. Хавин рассматривал свои взгляды как анархо‑синдикалистские²⁸⁸⁷. Рассматривая сложившийся в СССР социально‑экономический строй как государственно‑капиталистический, «ленинградские левые» полагали, что он должен быть ликвидирован и заменен демократическим государством с самоуправлением во всех областях жизни общества. Такая общественная модель должна была в перспективе прийти к полному отмиранию государства и установлению коммунистических общественных отношений²⁸⁸⁸. По словам одного из участников кружка, это общество они рассматривали «примерно так, как видели анархисты»: «Безгосударственный, бесклассовый, безсобственнический строй. […] Все это осуществляется демократическим путем, но без какого‑то постоянного, стабильного, демократически избранного органа. […] У анархистов это как‑то более ясно, на мой взгляд»²⁸⁸⁹. Переход к коммунистическим отношениям предполагался в результате социальной революции, возглавляемой интеллигенцией. На своем первом этапе она должна была стать „демократической“, пройти через установление широких политических прав и свобод. Она могла протекать мирно либо принять формы вооруженной борьбы, если сопротивление бюрократии будет особенно сильным. Власть на этот момент должна была принадлежать свободно избираемым Советам.

Первоначально деятельность «ленинградских левых» сводилась к собраниям с обсуждением теоретических вопросов. Затем участники перешли к пропаганде своих идей. 24 февраля 1976 г., в день открытия XXV съезда КПСС, трое «левых» разбросали над выходами из подземного перехода у станции метро «Гостиный двор» 100 экземпляров рукописной листовки с лозунгами: «Да здравствует свобода! Да здравствует демократия! Да здравствует коммунизм!»²⁸⁹⁰ Уже в марте члены группы были выявлены, а некоторые из них арестованы. Все они были исключены из вузов и школ, а затем и из комсомола. Весной 1977 г. несколько «ленинградских левых» возобновили свою деятельность. Вместе с хиппи они приняли участие в коммуне «Yellow Submarine», размещавшейся в снимаемой коммунарами половине 2‑этажного частного дома на Приморском проспекте. Коммуна распалась осенью 1978 г. из‑за трений между ее участниками. В это же время «ленинградские левые» выпускают два номера машинописного теоретического дискуссионного журнала «Перспектива» тиражом в 10–20 экземпляров²⁸⁹¹. Через диалог и дискуссии на его страницах они планировали выйти из изоляции, способствовать объединению левых групп. С этой целью А.С. Цурков предлагал создать включающую как марксистов, так и анархистов‑коммунистов организацию – «Революционный коммунистический союз молодежи»²⁸⁹². В перспективе предполагалось объединение с другими оппозиционными силами СССР в рамках «единого демократического фронта»²⁸⁹³. На страницах журнала были представлены близкие анархистскому идеалу описания будущего коммунистического общества, основанного на: «1) отсутствии частной собственности и эксплуатации человека человеком, на свободном и творческом труде всех членов общества; 2) отсутствии какой бы то ни было стоящей над обществом государственной власти, которую заменит свободная ассоциация свободных индивидов, добровольный договор заинтересованных сторон; 3) самом широком участии самых широких масс в решении всех общественных вопросов, самом широком местном и отраслевом самоуправлении; 4) на признании обществом для каждого его члена самых широких личных и коллективных свобод; 5) моральной основой коммунизма будет, с одной стороны, чувство солидарности каждого члена общества со своими ближними, с другой – уважение коллективом каждой отдельной индивидуальности, ее прав и свобод, короче – симпатия и терпимость друг к другу»²⁸⁹⁴.

В № 1 вошла работа Алексея Хавина «Тезисы анархиста», написанная под псевдонимом «Леонтий Посох, израильский анархист»²⁸⁹⁵, являющаяся тезисным изложением политических взглядов Алексея Хавина. Он подвергает государство критике с анархистско‑марксистской точки зрения, рассматривая его как «аппарат насилия», созданный «одним классом для того, чтобы держать в подчинении другие классы»²⁸⁹⁶. Современную историческую эпоху он трактовал как особую, «фашистскую» или «государственно‑капиталистическую» общественно‑экономическую формацию. Ее особенностью является постоянное и всестороннее управление экономикой со стороны государства. Постепенно «госкапитализм» придет к кризису вследствие неспособности учесть все экономические потребности общества. Политические преследования инакомыслящих, характерные для политической надстройки этой системы, в сочетании с кризисными явлениями в экономике, рано или поздно вызовут революционный взрыв со стороны «угнетенных» слоев населения: «Анархист не хочет крови. Крови хочет история. И улыбнется лишь тогда Анархист, когда перед его глазами предстанет новое, истинно социалистическое общество»²⁸⁹⁷. Свой социальный идеал будущего Хавин представляет как безгосударственное общество свободных коммун¸ в основе которого – «здоровое соревнование и взаимопомощь». К социальной базе революционных сил были отнесены «сознательные представители угнетенных классов» и «разбойный элемент»²⁸⁹⁸.

Во № 2‑м номере журнала (июль 1978 г.) вышел под названием «Дискуссия» материал, воспроизводивший спор между А. Хавиным и А. Скобовым о стратегии революционной борьбы в условиях современного общества. В этом тексте они выступили под именами «студьезосов» Вагнера (А.В. Скобов) и Коха (А.В. Хавин)²⁸⁹⁹. Хавин в этой дискуссии исходил из того, что наиболее вероятным в условиях «госкапитализма» путем установления анархо‑коммунистической общественной модели является революция, ведущая к насильственному ниспровержению государства и капиталистических отношений: «Остается только революционный путь, – заключил С. Кох. – „Новые левые“ должны всемерно подрывать государство, настраивать против него граждан, […] что ускорит окончательный революционный кризис, когда с одной стороны вконец не смогут управлять верхи, а с другой стороны пришедшие в открытое столкновение с государством массы выйдут сначала из повиновения, затем – на улицы – и добьют его. После этого „новые левые“ создадут „временное государство“, единственной задачей которого будет организованный переход к безвластию»²⁹⁰⁰. Мирный путь, связанный с созданием альтернативного сектора экономики («предприятий‑коммун на основе коллективной собственности и самоуправления»), признавался нереалистичным в силу того, что «уже при простом капитализме […] эти предприятия не смогут вести успешную конкуренцию с гигантскими концернами». В условиях же советской модели («социал‑империализма») подобные проекты подавит «полицейско‑бюрократический аппарат тоталитарного государства»²⁹⁰¹.

Стремясь установить контакты с другими оппозиционными силами, ленинградские левые попытались в октябре 1978 г. провести под Выборгом съезд молодежных кружков из разных городов. 12–14 октября начались обыски и задержания участников съезда. В результате группа была разгромлена. Скобов был отправлен в психбольницу, где находился до лета 1981 г. Цурков – приговорен к 5 годам лишения свободы и 3 годам ссылки. К 6 годам лагерей усиленного режима по сфабрикованному обвинению в распространении наркотиков приговорили Хавина²⁹⁰².

Но на этом деятельность ленинградских либертарных левых не прекратилась. Так, в ночь с 7 на 8 октября 1976 г. при попытке расклеивать листовки и писать на стенах домов вдоль улиц Пионерская и Красных Курсантов лозунги «Долой госкапитализм!» и «Демократия – не демагогия» в Ленинграде были арестованы участники коммуны хиппи²⁹⁰³. Свои воззвания они подписывали «Движение революционных коммунаров». В листовках коммунары солидаризировались с движением мая 1968 г. во Франции. Через критику государства и бюрократии, рассматриваемых как институты эксплуатации и принуждения, они фактически сближались с анархистами²⁹⁰⁴:

«По обезображенной, изуродованной земле, под тенью атомных грибов торопливо бегают маленькие двуногие существа со странным названием – ЧЕЛОВЕК. С теплотою и материнской любовью оглядывает это свое детище страшный трехглавый монстр – Государство‑Семья‑Частная Собственность. Особо ожиревшим, именуемым просто – представители народа, – предоставлено право благоговейно глазеть на него, кормить, одевать, гладить, чистить и т. д.»²⁹⁰⁵

И далее: «Всем людям, более или менее ощущающим абсурдность и иррациональность существующих общественных формаций. […] Мы считаем себя гуманистами, и поэтому особенно острую негативную реакцию у нас вызывает именно антигуманистическая природа государства как аппарата насилия над личностью и подавления ее естественных человеческих потребностей»²⁹⁰⁶.

Говоря о политических порядках западного и просоветского блоков, коммунары на первый план выдвигали присущие обеим системам авторитарные черты: бюрократия, «отчуждение», авторитарные формы правления. По словам бывшего участника коммуны О.Ю. Бурьяна, они симпатизировали леворадикальным бунтарям «Красной весны» 1968‑го года в Париже²⁹⁰⁷. При обысках на квартирах коммунаров были изъяты книга П. Эльцбахера «Сущность анархизма», а также труды Маркузе и Фромма²⁹⁰⁸. В результате арестованные участники коммуны художник А. Стасевич и рабочий В. Михайлов были приговорены к 3, а студентка А. Кочнева – к 1,5 годам тюремного заключения²⁹⁰⁹.

Согласно «Хронике текущих событий», в последнем слове Стасевич заявил: «Что в ней [листовке коммунаров] антиобщественного? То, что мы считаем, что в нашем обществе имеется эксплуатация человека и манипулирование его сознанием? Что нет условий для свободного развития и творчества людей? Что мы солидарны с молодежным движением во Франции 1968 г.? Что ячейкой коммунистического общества считаем коммуну?»²⁹¹⁰ Известно, что суд над коммунарами привлек к ним внимание правозащитных кругов. Материалы о нем публиковались за рубежом. В частности, Олег Бурьян вышел на корреспондента Би‑би‑си, которому дал интервью о своих друзьях²⁹¹¹.

Впоследствии некоторые из «коммунаров» проявляли свою анархистскую позицию. Так, уже упоминавшийся А.В. Скобов, в 1980‑е гг. входивший в диссидентскую профсоюзную инициативу «Союз межотраслевых объединений трудящихся», указывает, что вошедшие в состав этой же организации бывшие коммунары Юрий Зайденшнир и Галина Девяткина в то время исповедовали анархистские идеи. За это смотовцы даже называли Девяткину «махновкой»²⁹¹².

В 1979 г. в Ленинграде был основан анархистский кружок «Черный передел‑2», объединявший 5–6 чел. из среды студентов и школьников. «Мной была написана программа, представлявшая дикую эклектику из кропоткинско‑бакунинских идей, из цитат Хорста Малера и Ульрики Майнхоф (которых мы совершенно ошибочно причисляли к анархистам), из пары‑тройки фраз Тимоти Лири […] и Джерри Рубина. […] Все это романтически окрашивалось ссылками на народническую идеологию 70–80‑х годов XIX века […] и сдабривалось изрядной порцией цитат из братьев Стругацких (в первую очередь – из „Гадких лебедей“, без ссылки на источник)»²⁹¹³, – вспоминал впоследствии основатель этой группы М. Гончарок. Ее участники вели пропаганду своих идей среди хиппи. Кроме того, они пытались организовать местных панков для силового противостояния появившимся в городе контркультурным нацистам. С этой целью распространялись машинописные листовки. 1 марта 1981 г., к столетию покушения народовольцев на императора Александра II, был проведен небольшой митинг на Екатерининском канале. Деятельность группы прекратилась весной 1984 г. из‑за давления со стороны КГБ²⁹¹⁴.

В 1975–1976 гг. в Куйбышеве среди молодых хиппи, преимущественно студентов, возник еще один кружок. Его основателями были В.В. Бебко и В.В. Рыжов‑Давыдов. Большое влияние на становление их взглядов оказали труды М. Бакунина и А. Герцена, работы Н.М. Пирумовой о Бакунине, а также обнаруженные в книгах советских обществоведов высказывания Г. Маркузе, В. Райха и Э. Фромма. Участники кружка сочувствовали одновременно анархистским и марксистским идеям. Они пытались развивать в анархистском духе марксистский тезис об отмирании государства. 1 апреля 1976 г. куйбышевские «новые левые» провели под видом юморины небольшую демонстрацию (40 чел.) с лозунгом «Делайте любовь, а не войну» и плакатом с изображением пацифика. Демонстранты были арестованы милицией и впоследствии исключены из комсомола и вузов²⁹¹⁵.

В 1980–1984 гг. в Иркутске также была предпринята попытка вести анархистскую пропаганду. В марте 1980–1983 гг. группа студентов филфака Иркутского государственного университета имени А.А. Жданова выпустила три номера рукописного журнала «Архивариус». Уже среди материалов первого номера вышли написанные в анархистском духе статьи И.Ю. Подшивалова «О свободе и авторитете» и «Анархизм», а также его эссе о Бакунине, Кропоткине и «Народной воле». Позднее публиковались другие материалы анархистского характера. Вокруг «Архивариуса» образовался анархистский кружок из 4 чел., назвавший себя Федерацией иркутских анархистов‑коммунистов (ФИАК). В декабре 1983 г. группа студентов, в которую входили трое из участников ФИАК, выпустила первый номер самиздатского журнала «Свеча». Среди его материалов был очерк И.Ю. Подшивалова о П.А. Кропоткине, в котором упоминался и Н.И. Махно. Второй номер включал очерки Подшивалова о русских участниках Парижской коммуны и о М.А. Бакунине. В марте‑апреле 1984 г. издание журнала было прекращено из‑за давления со стороны КГБ и администрации университета. Подшивалов не был допущен к защите диплома и получил его лишь через несколько месяцев²⁹¹⁶.

Кроме того, деятельность отдельных анархистов можно проследить в весьма разнородных диссидентских группах, ориентированных на пацифизм. Так И.А. Гордеева упоминает о деятельности в Москве основанной в 1982 г. пацифистской организации «Свободная инициатива», одним из лидеров которой был анархист Сергей Троянский. Эта группа, объединявшая хиппи, получила известность своим «Обращением к молодой Америке», которое к 1 июня 1983 г. подписали 89 чел. Авторы этого заявления призывали «рабочую, студенческую и „незанятую“ молодую Америку поддержать неправительственные мирные инициативы, выступить за установление контактов между простыми людьми наших стран»²⁹¹⁷. Ранее, в 1981 г., Троянский написал и распространил среди хиппи обращение «К 1 июня 1981 года», приуроченном к десятилетию со дня первой попытки советских хиппи провести антивоенную демонстрацию в Москве. Выразив протест против действий советских войск в Афганистане, Троянский выразил и собственную анархистскую позицию: «Государство имеет своим свойством войну, и чем оно больше и сильнее, тем агрессивнее. Как только какое‑либо государство почувствует себя достаточно сильным, чтобы нарушить равновесие в свою пользу, оно не замедлит это сделать. И на примере Афганистана история опять, в который уже раз, доказывает нам это. Для того чтобы защитить жизнь твоих сверстников и детей всего мира, нужно коллективное усилие твоих друзей и тебя самого. Коллективное самодеятельное выступление в тоталитарном государстве расценивается как помешательство. Да здравствует коллективное помешательство против атомного оружия государства, за жизнь афганских детей, против войны в Афганистане!»²⁹¹⁸ В ответ на издание пацифистских воззваний лидеры «Свободной инициативы» были арестованы. В 1986 г. Троянский был осужден по обвинению в хранении и распространении наркотиков²⁹¹⁹.

В 1950‑е – начале 1980‑х гг. в различных регионах СССР предпринимались попытки вести пропаганду либертарно‑социалистических идей, создавались подпольные кружки. Их участниками были прежде всего представители интеллигентной молодежи, студенты. В меньшей степени среди молодых анархистов и «новых левых» встречались молодые рабочие. В 1970‑е – 1980‑е гг. многие из молодых либертарных левых были связаны с контркультурной средой. По крайней мере, во многих случаях из перечисленных анархистские идеи были восприняты молодыми бунтарями через культуру хиппи и идеи молодежного бунта 1968 года. География деятельности таких кружков также оказывается весьма разнородной: Днепропетровск, Запорожье, Иркутск, Куйбышев, Ленинград и Москва. Наибольшее число либертарно‑социалистических кружков появилось в Ленинграде. После перехода к открытой пропаганде своих идей и по мере расширения круга сторонников эти группы попадали в поле зрения КГБ и довольно быстро ликвидировались. Большинство участников перечисленных кружков после их разгрома либо отошли от какой‑либо политической активности, либо изменили свою позицию, став правозащитниками, либералами или националистами. В то же время некоторые из них, как в случае с М. Гончарком, И. Подшиваловым, украинскими анархистами, впоследствии приняли активное участие в деятельности возродившегося в СССР анархистского движения.

Глава 12

«Все – с нуля» (вторая половина 1980‑х – 2010‑е гг.)

«Цикл закончен – пора по местам!

Победителям выдан похвальный лист.

Но при любом Госстрое я – партизан,

При любом режиме я – анархист.

Е. Летов. «Новый 37‑й»

Изучая историю какого‑либо политического движения, неизбежно задаешься вопросом: какова судьба его идей в наше время? Сразу оговоримся, что в задачу данного исследования не входит изучение истории современного анархистского движения. Поэтому мы ограничимся лишь кратким обзором того периода его истории, который укладывается в хронологические рамки нашего исследования.

Почему автор так поступает? Неужели у него нет желания порадовать читателя своей книги рассказом о современных поклонниках «Анархии, матери порядка»? Ну что ж, отвечу честно на этот вопрос. Во‑первых анархистское движение в России конца XX – начала XXI вв. является не столько предметом исторической науки, сколько актуально‑политическим явлением. История современного российского анархизма не завершена, она разворачивается на наших глазах. В этой ситуации взгляд авторов – это, чаще всего, взгляд бойцов сражающихся армий, так или иначе отражающих свою позицию в публицистике, мемуарах, а также в научных трудах, имеющих ярко выраженные публицистические и мемуарные оттенки. И это не зависит от того, является автор сторонником или противников идей безвластия. Даже если он подает свою позицию как сугубо нейтральную, если такая вообще возможна. Но политическая злободневность отойдет в прошлое, и эта война, как и войны предыдущих эпох, будет окончена. Тогда анархистское движение современной России станет объектом полноценного комплексного исследования. Пока же более или менее удачные публикации исследователей этой темы являются лишь его предвестием.

Во‑вторых, анархистское движение современной России возникло, как самостоятельное явление, вне прямой преемственности с российским анархизмом XX‑го века, которому посвящена эта книга. Оно развивалось в совершенно ином историческом контексте, имеет совершенно иной социальный состав, иные социокультурные составляющие. С этой точки зрения заслуживает внимания мнение одного из известных активистов анархистского движения в конце 1980‑х гг., П.В. Рябова: «Когда началось воссоздание анархистского движения, полностью все традиции были прерваны, полностью… Все было забетонировано, было 5–6 анархистов – стариков и старух, доживших фактически из столетней давности, из начала XX века. Разрыв был полный. Все – с нуля»²⁹²⁰.

Вторая половина 1980‑х – начало 1990‑х гг. становится временем возрождения анархистского движения в СССР. Постепенное расширение политических свобод в эпоху «Перестройки», инициированной руководством КПСС и лично М.С. Горбачевым, дало шанс на возрождение анархистского движения в нашей стране. Постепенно в рамках оппозиционного, «неформального» движения появляются организации анархистов.

По инициативе участников небольшого кружка «социалистов‑федералистов», созданного А.К. Исаевым и А.В. Шубиным среди студентов МПГИ им. В.И. Ленина в 1986–1987 гг., в мае 1987 г. был основан дискуссионный клуб «Община», объединявший 25–50 чел.²⁹²¹ Шубин указывает, что, помимо Бакунина, идеи которого были восприняты весьма «критически и выборочно»²⁹²², в то время он и Исаев также находились под влиянием идей рыночного социализма в вариантах, сформулированных Я. Корнаи, Э. Карделем и О. Шиком²⁹²³. Взгляды М.А. Бакунина, проинтерпретированные в соответствии с этой политической традицией, получили у «общинников» прочтение в духе П.‑Ж. Прудона. В «Общину» входили люди с разнородными политическими взглядами при преобладающем влиянии сторонников антиавторитарного социализма²⁹²⁴. Как отметил сам Шубин, идеология «Общины» «была ближе народничеству и прудонизму», тогда как «анархо‑синдикализм XX века сочетался с анархо‑коммунизмом, который был чужд общинникам»²⁹²⁵.

По его признанию, лишь с осени 1988 г. многие члены клуба стали открыто говорить о своем анархизме. При этом «в „Общине“ последовательным стопроцентным анархистом никто не был»²⁹²⁶, они «считали, что их взгляды шире собственно анархических»²⁹²⁷, подразумевая, что рассматривают переход к безгосударственному социалистическому обществу как длительный процесс, первой стадией которого является преобразование государства в духе демократии и самоуправленческого социализма. В то же время в других регионах будущие анархисты часто входили в состав более широких клубов, объединявших демократических социалистов. Так, например, действовали И. Подшивалов в Иркутске, А. Рудомаха и А. Серебряков в Краснодаре²⁹²⁸. В то же время в ряде городов появляются организации, открыто провозглашающие свой анархизм. Так, в Ленинграде в сентябре 1988 г. возникла Анархо‑синдикалистская свободная ассоциация (АССА). Избегая упоминаний о социализме, АССА в экономической области выдвигала лозунг возвращения к рыночной экономике и частной собственности, подразумевая, прежде всего, индивидуальную и коллективную собственность, основанную на труде²⁹²⁹.

Постепенная идейная эволюция, как и влияние реформистских анархо‑синдикалистов из Швеции, сделали свое дело. 22 января 1989 г. на конференции Союза независимых социалистов – организации, в состав которой входила и «Община», большинство делегатов поддержали решение о его переименовании в Конфедерацию анархо‑синдикалистов (КАС)²⁹³⁰. Уже 1 мая 1989 г. в Москве прошел I съезд КАС, положивший начало истории самой многочисленной организации анархистов и либертарных социалистов в СССР эпохи «Перестройки». Принятые на съезде программные документы утверждали необходимость «переходного периода» на пути к анархии, связывая его с переустройством общества на основе принципов рыночного социализма, федерализма, самоуправления и делегирования²⁹³¹. По оценкам Шубина, на начало 1990 г. в КАС состояли около 800 чел.²⁹³²

Между тем, при сравнении программных принципов этой организации со стратегией и идеологией международного анархо‑синдикалистского движения и его российскими предшественниками, становится понятным, что никакого отношения к анархо‑синдикализму КАС не имела. В.В. Дамье, в то время – активист международного анархо‑синдикалистского движения, писал о реакции активистов МАТ на программные принципы своих самопровозглашенных российских товарищей: «в 1991 году я был в Кельне, встречался с людьми из анархо‑синдикалистского Интернационала […] Я расспрашивал, как они себе представляют анархо‑синдикализм, какая у них программа, за что выступают и т. д. Я изложил им вашу (КАСовскую) концепцию рыночного социализма, ваши построения. Глаза их расширялись все больше и больше. И потом они сказали: „Прости, но это не анархо‑синдикализм“»²⁹³³.

В то же время КАС не устраивала приверженцев более широкой трактовки анархизма, выступавших за объединение всех анархистских течений. В 1990 г. были протесты против решения II съезда этой организации о том, что в ее состав могут входить только те, кто считает себя синдикалистами, и произошел раскол, в результате которого 16–17 июня 1990 г. на съезде в Балаково Саратовской обл. было объявлено о создании Ассоциации движений анархистов (АДА)²⁹³⁴, провозглашавшей «взаимодействие и взаимопомощь любых течений анархизма»²⁹³⁵.

В то же время появляются организации, представлявшие анархо‑коммунистическое течение. 5 марта 1991 г. была основана Инициатива революционных анархистов (ИРЕАН), сочетавшая анархо‑коммунистические программные принципы и достижения современной западноевропейской леворадикальной мысли, в том числе – Франкфуртской школы и экосоциализма. «Наша цель – либертарное (вольное) коммунистическое общество, федерация свободных самоуправляющихся коммун, производственных, потребительских и функциональных ассоциаций, в основе которых лежат свободное соглашение и солидарная взаимная помощь. Только такое социальное устройство может обеспечить свободу и самоопределение человека, вольную жизнь по принципу: от каждого по его способностям, каждому по его потребностям»²⁹³⁶, – провозглашал программный документ этой организации. В отличие от других организаций российских анархистов, активисты ИРЕАН стремились преодолеть разрыв между отечественным анархизмом и мировой революционной анархистской традицией²⁹³⁷.

Промежуточный вариант в программных принципах между КАС и ИРЕАН представлял Анархо‑коммунистический революционный союз (АКРС), основанный в июне 1990 г. Его активисты, заявляя приверженность анархо‑коммунистической программе, тем не менее признавали, что установлению безгосударственной коммунистической общественной модели должно было предшествовать создание системы рыночного социализма²⁹³⁸.

Начинается возрождение анархистской печати, прежде всего – периодической, первоначально продолжавшей традицию самиздата. Наиболее тиражным изданием становится журнал «Община», выпускавшийся одноименным клубом, а затем ставший органом КАС. В 1990–1992 гг. его тираж достигал 10–15 тыс. экз.²⁹³⁹, в то время как отдельные выпуски др. изданий анархистов могли достигать диапазона от 3 до 10 тыс. экз.²⁹⁴⁰ Кроме того, с целью взаимодействия с нарождающимся независимым рабочим движением действовала сеть информационного агентства КАС‑КОР²⁹⁴¹. Активисты КАС проводили сбор гуманитарной помощи для бастующих шахтеров Кузбасса²⁹⁴².

В годы перестройки большинство анархистов ориентировалось на участие в демократическом движении. Так, с 1988 г. они активно участвуют в уличных акциях оппозиционных социалистических и демократических сил²⁹⁴³. В Москве первой акцией такого рода стала демонстрация и митинг неформалов на Пушкинской площади 28 мая 1988 г. Иркутские анархисты, входившие в «Социалистический клуб», стали инициаторами первой несанкционированной акции в городе – митинге за отмену ограничений на уличные акции²⁹⁴⁴. Члены КАС участвовали и в многотысячном митинге в Москве, в Лужниках, 21 мая 1989 г., в поддержку демократической оппозиции Съезда народных депутатов²⁹⁴⁵. Это только отдельные, немногочисленные примеры.

Имели место и попытки участия в выборах, что было совершенно неприемлемо для анархистов начала XX в., категорически отрицавших парламентаризм. Советы же, действовавшие в годы перестройки, представляли собой учреждения парламентского типа, ничего общего не имевшие с представлявшими трудовые коллективы Советами времен Великой Российской революции. Так, Исаев в 1989 г. был выдвинут кандидатом в депутаты Моссовета, но потерпел поражение на выборах²⁹⁴⁶. Подшивалов тогда же становится кандидатом в Иркутский областной Совет. Но ему удалось лишь пройти во второй тур, набрав 40 % голосов²⁹⁴⁷.

Проводились и самостоятельные акции, порой достаточно яркие. Так, в 1991 г. во время первомайской демонстрации анархисты (члены КАС, АКРС) совместно с активистами Товарищества социалистов‑народников организовали прорыв на Красную площадь под черными и красно‑черными знаменами²⁹⁴⁸. 7 ноября 1991 г. через оцепление ОМОНа прорвались на Красную площадь активисты ИРЕАН, устроившие импровизированный анархистский митинг перед участниками демонстрации сторонников коммунистических партий. Кроме того, эта организация проводила регулярные пикеты‑митинги у здания Моссовета²⁹⁴⁹.

Фактически анархистские организации, за исключением АКРС и ИРЕАН, занявших самостоятельную позицию, выступили на стороне демократического движения, которое в 1991 г. привело к власти в России Б.Н. Ельцина. Так, члены КАС, АДА и др. организаций во время попытки государственного переворота в августе 1991 г. выступили в поддержку президента РСФСР и Верховного Совета, приняв участие в строительстве баррикад в Ленинграде и Москве. Касовцы были среди обороняющих московский «Белый дом» – резиденцию парламента России, построив отдельную анархистскую «баррикаду № 6»²⁹⁵⁰.

В то же самое время ИРЕАН совместно с Анархическим молодежным фронтом выпустила листовку, в которой дистанцировалась от борющихся за власть политических сил, заявляя: «Борьба за власть между „консервативной“ (павловской) и „либеральной“ (ельцинистской) группировками правящего класса не касается трудящихся. И те, и другие не предлагают ничего, кроме распродажи имущества в руки спекулянтов и непомерно высоких рыночных цен; и те, и другие готовы ограничить демократические свободы, чтобы навязать обществу эту политику»²⁹⁵¹. Одновременно выдвигалось требование отмены чрезвычайного положения, немедленного вывода войск из городов, восстановления в неограниченном объеме всех демократических свобод. Выдвигался лозунг всеобщей забастовки, в ходе которой рабочие призывались к захвату предприятий, а территориальные ассоциации жителей – к захвату управления на местах. «Мы предостерегаем от поддержки Горбачева и Ельцина, всех тех, кто виновен в нынешнем кризисе, всех тех, кто открыл дорогу путчистам, а теперь пытается использовать борьбу с переворотом для установления собственной неограниченной власти. Диктатура путчистов не должна смениться диктатурой ельцинистов. Помните: Ельцин – это мафиозная экономика, беспредельно высокие („свободные“) цены, безработица»²⁹⁵², – предупреждали авторы воззвания. Именно они оказались правы, как показало будущее…

В этом контексте показателен вывод, сделанный активистом КАС того времени В.А. Тупикиным, не связанный, впрочем, с событиями августа 1991 г.: «Еще одна проблема движения времени перестройки, которая автоматически перешла и дальше на 1990‑е годы, это то, что, фактически, анархистское движение было, грубо говоря, охвостьем либеральной оппозиции или, точнее говоря, охвостьем либерального мейнстрима в оппозиции. Точно так же, как в 1990‑е годы многие анархисты двигались к тому, чтобы стать охвостьем национал‑сталинистского мейнстрима в оппозиции»²⁹⁵³. С этой точкой зрения выразил согласие и П.В. Рябов: «Стыдно за то, что, как говорил Влад, мы все шли в охвостье то у либералов, то у красных, то у перестройки как части общего демократического процесса, то, как теперь, как часть белоленточного»²⁹⁵⁴. Альянс с либерально‑демократическими силами, обусловленный реформистской идеологией и парламентаристской позицией КАС, давал преимущества. Например, возможность распространения журнала «Община» по каналам межрегиональных связей демократического движения²⁹⁵⁵. Точно так же левые диссиденты были интегрированы либеральным, правозащитным движением, поскольку правозащитники имели возможность оказывать помощь, собирая и распространяя за пределы СССР информацию о репрессиях, что обеспечивало хоть какую‑то защиту бывшим «подпольщикам», попавшим под каток репрессий советских спецслужб.

В то же время значительное внимание анархисты эпохи перестройки уделяли зарождавшимся социальным движениям – студенческому, рабочему, экологическому и др. На это указывают некоторые выступления, имевшие широкий общественный резонанс. Так, в феврале 1989 г. в МГПИ им. В.И. Ленина члены «Общины» организовали забастовку за сокращение занятий на военной кафедре для студентов, добившись выполнения своих требований администрацией²⁹⁵⁶. В апреле 1989 г. иркутские анархисты участвовали в кампании против выселения жильцов из дома на ул. Фурье, который власти планировали передать в ведение объединению «Востсибнефтегазгеология»²⁹⁵⁷. Сибирские активисты КАС поддерживали движение против загрязнения Байкала, выступая за такое решение проблемы с Байкальским целлюлозно‑бумажным комбинатом, которое учитывало бы интересы и его работников и местного населения, протестующего против загрязнения промышленными отходами озера Байкал²⁹⁵⁸.

В одной из статей для немецкого издания «Шварцер календер», В. Дамье приводит ряд наиболее масштабных примеров экологических кампаний того времени, связанных с участием анархистов: «После блокады АЭС в Балаково (1990 г.) в мае 1991 г. был организован лагерь протеста против АЭС в Нижнем Новгороде, с 29 июня по 1 июля блокада строительства атомного реактора в Гатчине под Ленинградом и с 11 июля до 12 августа лагерь протеста перед химическим комбинатом в Запорожье (Украина). Пуск АЭС в Нижнем Новгороде был предотвращен. В Запорожье эколагерь анархистов и „зеленых“ завершился частичным успехом: были закрыты два наиболее вредных цеха»²⁹⁵⁹.

Падение власти КПСС в конце августа 1991 г., последовавшие затем распад СССР и проведение в 1990‑е гг. рыночных реформ в варианте «шоковой терапии» сильно изменили политическую ситуацию. Былые союзники анархистов из числа либерально‑демократической общественности превращались в защитников ельцинского режима, противником которого автоматически становилось анархистское движение. В новых условиях происходит спад активности и падение численности анархистских организаций, в результате которого постепенно прекратили свое существование ряд организаций анархистов, как, например, КАС. Многие лидеры движения ушли в бизнес, в структуры государственной власти или в профсоюзное движение. Наиболее ярким, хотя и далеко не единственным, примером такого рода является А.К. Исаев, ставший одним из идеологов официальных профсоюзов, объединенных в Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР), а в наши дни – видным функционером партии «Единая Россия» и депутатом Государственной думы.

В 1990‑е гг. деятельность анархистов принимает несколько направлений. Часть из них переходят к организации профсоюзной деятельности, ориентируясь на развитие классовой борьбы. Так, сибирские активисты КАС (И. Кузнецов, В.В. Старостин и др.) в 1995 гг. основали профсоюзное объединение Сибирская конфедерация труда (СКТ), выполнив задачу, которая была провозглашена еще в 1993 г. на 6‑й конференции КАС в Омске. В конце 2010‑х гг. СКТ фактически прекратило существование, войдя в Конфедерацию труда России, объединявшую альтернативные профсоюзы²⁹⁶⁰. В то же время в 1995 г. была основана Конфедерация революционных анархо‑синдикалистов (КРАС), с 1996 г. принятая в Международную ассоциацию трудящихся. КРАС ориентировалась на развитие классовой борьбы и с середины 1990‑х гг. оказывала активную поддержку активистам независимого рабочего движения и участникам стачек в Москве, Московской обл., Ростове‑на‑Дону, Ясногорске (Тульская обл.). В то же время ее активисты принимали участие в экологических акциях, в регулярных пикетах против Первой Чеченской войны, а также – в движении жильцов в Москве против точечной застройки в 2007–2008 гг. Летом‑осенью 2018 г. анархо‑синдикалисты, ориентирующиеся на традиции МАТ, участвовали в массовых акциях протеста против пенсионной реформы, агитируя за проведение всеобщей забастовки протеста. Активистов этой организации можно было узнать на митингах по черным флагам с лозунгом «Всеобщая забастовка!».

Другие течения современного российского анархизма ориентировались на деятельность в среде представителей контркультуры. В то же время это направление деятельности сочеталось с активным участием в экологическом движении. Прежде всего такую роль сыграло экоанархистское движение «Хранители радуги», основанное в сентябре 1989 г. в ходе успешной кампании против пуска завода по производству химического оружия в городе Чапаевске Куйбышевской обл. В 1990‑е и 2000‑е гг. совместно с участниками др. анархистских организаций «Хранители радуги» активно проводили многочисленные лагеря протеста против экологически опасных объектов в различных регионах России. История этого движения достойна серьезных исследований и вряд ли может быть полностью раскрыта в рамках этого небольшого обзора.

В 2000‑е гг. появляются новые организации либертарных левых, наиболее известной из которых было «Автономное действие» (2002–2015 гг.), представлявшее собой попытку создать организацию либертарно‑социалистических групп разного толка, от анархо‑коммунистических до либертарно‑марксистских. В то же время его активисты проводили уличные акции различной тематики (в том числе – антивоенные), совместно с «Хранителями радуги» участвовали в экологических лагерях протеста. Особенно весомым был вклад активистов этой организации в инициирование антифашистской субкультуры в России.

В то же время, говоря о современном российском анархизме, следует обратить внимание на явление, которое автор этой книги обозначает как квазианархизм или псевдоанархизм. Под этим термином подразумеваются попытки привнести в анархизм лозунги, философское обоснование, программные и тактические принципы, подрывающие важные ценностные установки анархистского мировоззрения. В частности – отрицание власти, приоритета права человека на жизнь, равенства и равноценности всех людей, их права на личностную свободу и уникальность. Это связано с попытками пропагандировать под видом анархизма либеральные, либертарианские, националистические (в том числе «новые правые», а также государственно‑патриотические), этатистско‑социалистические идеи. Также квазианархизм может проявляться в попытках проводить под видом анархизма общественно‑политические учения, предполагающие человеконенавистническое противопоставление каких‑либо общностей по национальному, половому, гендерному признакам с целью выработки у их представителей чувства превосходства или вины с целью последующей манипуляции. А это означает установление господства и власти.

Также квазианархизм может проявляться в использовании анархистской самоидентификации, идеологии и фразеологии в целях, противоположных целям анархизма. Здесь и участие в выборах в органы власти, в реформировании властных структур, а также – в борьбе за установление иных этатистских политических систем, за национально‑государственное самоопределение, в кампаниях за законодательное ограничение или запрет тех или иных видов деятельности.

Квазианархизм, как явление, может проявляться в условиях отсутствия прямой преемственности с предшествующими поколениями носителей анархистской традиции, когда анархисты вынуждены самостоятельно, путем проб и ошибок, в том числе трагических и преступных, создавать с нуля новое движение, адаптировав анархизм к конкретно‑историческим условиям. Но помимо этого существует иные причины. Так, при отсутствии возможностей для самореализации через вхождение в существующую элиту, необходимых для этого политических институтов возможен переход в анархистское движение политически активных граждан, которые в иной ситуации были бы активистами социал‑демократических, леволиберальных, зеленых партий и участвовали в борьбе за власть парламентскими методами. В связи с этим становятся возможны попытки направить анархистское движение в русло борьбы за создание подобных условий. После достижения своей цели квазианархист покидает движение, занимая свою нишу в соответствующих политических партиях, некоммерческих организациях или в бизнесе. Квазианархист может использовать для достижения своих целей лозунги «антидогматизма» и «обновления», целью которого является преодоление основополагающих положений анархистского учения, без которых анархизм перестает быть анархизмом. Точно так же социалистические партии многих стран мира, отказавшись от социалистической программы, превратились в либеральные или даже консервативно‑националистические организации. Все это весьма характерно для анархистского движения как в СССР эпохи горбачевской «Перестройки», так и в современной России.

Не выходя за хронологические рамки книги, отмечу, что, несмотря на сложные и противоречивые условия, в которых происходило становление нового российского анархизма в 1980‑е – 1990‑е гг., частые спады активности и степени влияния движения, анархистские идеи находят своих сторонников в России. Это объяснимо, ведь социально‑экономические, политические, экологические проблемы, которые воспроизводит современное общество, порождают поиски альтернативных вариантов общественного развития. Следовательно, запрос на анархистскую социальную альтернативу будет сохраняться в нашей стране. А это значит, что исследования, подобные этой книге, остаются актуальными как для противников, так и для сторонников анархистских идей.

Заключение

Ну что же, читатель, смотря в далекое прошлое из нашего XXI века, когда бывшие победители, ставшие затем «проигравшими», ведут между собой информационную войну с помощью новых мифов о той России и том СССР, которые они потеряли, время подвести итог и нашему повествованию о российском анархизме XX века.

Появление анархистской традиции в России не было случайностью. Как и другие радикальные политические учения, отечественный анархизм стал отражением социально‑экономических и социокультурных реалий, сложившихся в нашей стране во второй половине XIX – начале XX вв., связанных с капиталистической модернизацией, переходом к индустриально‑капиталистической модели общества.

В тех условиях формирование анархистского социально‑политического учения и его развитие выдающимися русскими мыслителями Михаилом Бакуниным и Петром Кропоткиным стало возможным на благодатной почве общинной психологии, сочетавшей как широко распространенные в среде рабочих, крестьянстве и значительной части интеллигенции представления о коллективизме, с одной стороны, так и об автономии низовых сообществ от государства, с другой. Бакунин и Кропоткин ответили на вызовы нарождающегося в России капитализма, сформулировав социально‑политическое учение, выдвигавшее модель безгосударственного социалистического самоуправления в рамках федерации трудовых коллективов и крестьянских общин. Стремясь развивать коллективистские и самоуправленческие традиции, присущие российскому общинному крестьянству, казачеству и нарождающемуся рабочему классу, анархисты стремились преодолеть патриархальные и авторитарные настроения, присущие общинной психологии.

Таким образом, российский анархизм XX в. был связан с народничеством, вскоре выйдя за его пределы. Прежде всего, для концепции Петра Алексеевича Кропоткина совершенно не характерно традиционное для народников противопоставление экономических укладов России и Запада. Как указывалось ранее: «Его подход к экономическим проблемам отличает универсализм. Полная реализация предлагавшейся им альтернативной модели общественного устройства, с точки зрения Кропоткина, была возможна лишь во всемирном масштабе»²⁹⁶¹. Наибольшее влияние социальные движения, вдохновленные его идеями, получили в странах «полупериферийного» капитализма (Аргентина, Испания, Китай, Россия и Япония).

Анархистское движение в России зарождается в 1890‑е – начале 1900‑х гг. сначала в среде российской политической эмиграции, затем, с 1903 г., получает распространение среди рабочих в Белостоке и Одессе. В период 1903–1905 гг. анархистское движение переживает становление, завоевывая все большее число сторонников. Происходит его распространение в различных регионах Российской империи, хотя основной сферой влияния анархистского движения остаются западные и юго‑западные регионы Российской империи (Белоруссия, Литва, Польша и Украина). В этот период российский анархизм остается идейно монолитным, развиваясь в рамках единого течения анархистов‑коммунистов «хлебовольцев».

Революция 1905–1907 гг. становится периодом подъема анархистского движения по всей России. Применительно к этому времени можно говорить о складывании социальной базы российского анархизма. Имеющиеся данные исследований в этой области показали, что анархистами становились преимущественно рабочие и служащие. При этом, что касается рабочих, принадлежавших к анархистам, часто предприятия, на которых они трудились по найму, имели статус мастерских, а сами они считались ремесленниками, хотя по своему материальному положению и участию в производственном процессе мало чем отличались от рабочих мануфактуры. Вместе с тем идеологи движения принадлежали к интеллигенции, преимущественно разночинной. В ходе революционных событий анархистское движение переживает раскол, связанный с появлением новых течений, обособившихся в результате дискуссий о тактике и стратегии движения (анархо‑синдикалисты, «чернознаменцы», «безначальцы»). В России появляются анархисты‑индивидуалисты и революционные синдикалисты.

В 1900‑е гг. российские анархисты обращают основное внимание на пропагандистскую работу среди рабочих и крестьянства. В эмиграции и на территории России развивается издательская деятельность. В частности, появляются многочисленные периодические издания, отражающие позицию тех или иных течений анархизма. В Одессе и ряде др. регионов анархисты участвуют в деятельности профсоюзов. Основное внимание уделяется организации забастовок в промышленных центрах, где имеются анархистские группы. В целях поддержки такого рода выступлений организуются акты фабричного террора и саботажа. Значительное место среди методов борьбы, используемых российскими анархистами, занимает террор. Чаще всего анархистские боевые акции были актами мести, направленными против представителей власти, которых анархисты рассматривали в качестве виновников репрессий против товарищей по движению, а также участников рабочих и крестьянских выступлений. С конца 1905 г. начинают применяться акции «безмотивного террора». Как средство поиска денег для движения и поддержки бастующих, анархисты используют экспроприации. Но экспроприаторство постепенно привлекает в ряды организаций анархистов тех, кто стремится использовать эти акции в целях обогащения. Это обстоятельство приводит к разложению части анархистских организаций, как, впрочем, и некоторых других леворадикальных организаций. Общий спад массовых рабочих и крестьянских выступлений, их подавление полицией и правительственными войсками в сочетании с репрессиями против активистов революционных организаций, приводят к разгрому движения.

Период 1908–1914 гг. связан с общим спадом активности анархистов по всей России. В то же время появляются новые анархистские организации, пытающиеся вести агитационно‑пропагандистскую работу. В эмиграции в это время проводится организационная и издательская деятельность. Новый подъем движения приходится на период Первой мировой войны (1914–1917 гг.). Несмотря на раскол между интернационалистами и оборонцами, в 1915–1916 гг. происходит создание объединенных федераций анархистов в Петрограде и Москве. На волне роста антивоенных настроений, массового недовольства ухудшением экономического положения происходит расширение влияния анархистских организаций.

В эпоху Великой Российской революции 1917–1921 гг. анархистское движение достигает пика своего влияния. В 1917–1918 гг. появляются группы и федерации, действующие во многих населенных пунктах. Проходят процессы консолидации движения. Появляются региональные и общероссийские организации: Всероссийская федерация анархистов‑коммунистов, Конфедерация анархистов Украины «Набат», секретариат Всероссийских конференций анархо‑синдикалистов и др. Установив контроль над рядом регионов и отраслевых профсоюзов, анархисты в 1918 г. пытаются проводить социальные преобразования, представляющие собой компромисс между программными принципами анархизма и запросами социальной базы движения. В то же время рост влияния анархистских организаций, сумевших создать собственные боевые отряды Черной гвардии и укрепить свою материальную базу за счет захвата особняков аристократов и капиталистов, вызывает опасения большевистских лидеров. В апреле‑июне 1918 г. по всей стране происходит разоружение анархистских отрядов, разгром организаций, закрытие газет. Итогом этой операции становится подрыв материальной базы анархистского движения и дискредитация анархистов в официозной советской печати путем отождествления их с уголовным миром.

Ожесточенная борьба против насаждаемой большевиками модели государственного капитализма получила выражение в стачечном движении, массовых крестьянских и военных восстаниях, поддержанных анархистами. Сопротивление десятков миллионов трудящихся было подавлено вооруженным путем, с широким применением террора. Решающим фактором в победе РКП(б) стало создание аппарата подавления в виде Красной армии, ВЧК и др. военных и карательных структур. Большую роль сыграла и политика «военного коммунизма», в результате которой был установлен контроль государства над распределением ресурсов, прежде всего продовольственных. В результате рабочий класс оказался в экономической зависимости от новой бюрократии, превратившейся в правящей класс и ставшей опорой политического курса РКП(б).

Между тем условия для конструктивной работы были созданы повстанческими движениями, находящимися под контролем анархистов. Наиболее продолжительным и успешным из них была махновщина, в 1919–1921 гг. охватившая Южные и Юго‑Восточные регионы Украины. Осенью 1919 г. в контакте с Н.И. Махно была создана Всероссийская организация анархистов подполья, получившая известность, помимо издания пропагандистской литературы, терактом в здании МК РКП(б). В то же время большое влияние анархисты получают в партизанско‑повстанческих движениях в Сибири и на Дальнем Востоке, действовавших против белогвардейских диктатур и интервентов. В 1920 г. на Алтае и в Кузбассе начинается восстание крестьян и бывших партизан под руководством анархистов Г.Ф. Рогова и Н.И. Новоселова. Под анархистским влиянием оказались и некоторые лидеры Кронштадтского восстания 1921 г.

Анархисты недооценили силу авторитарных, патриархальных элементов в той самой общинной коллективистской психологии, на которую пытались опираться последователи П.А. Кропоткина. Крестьянская община воспроизводила и авторитарную патриархальную составляющую менталитета крестьянина и рабочего. Большую силу в то время получили вождистские настроения, в силу которых были востребованы авторитарные фигуры, наделенные властью. Махно воспринимался так же, как и Ленин, – в качестве одного из политических лидеров, которому крестьяне делегировали властные полномочия и видели защитника, способного навести порядок и покончить с враждебными социально‑политическими силами. С этой точки зрения представляет интерес попытка Марка Мрачного в 1923 г. осмыслить влияние патриархально‑вождистских настроений в формировании позитивного образа Нестора Махно. В своей статье «Махновщина (В поисках „батькивщины“)» Мрачный представил махновское движение как своеобразное проявление «бегства от свободы», попытку сплотиться вокруг сильного вождя, приобретающего славу защитника униженных и оскорбленных²⁹⁶².

Опыт российских анархистов в XX в. наглядно доказал: анархистам всегда противопоказан союз с политическими партиями. В отношении РКП(б) этот подход был бесперспективен уже в силу того, что этические принципы, которые руководствовались в отношениях с союзниками лидеры большевиков, предполагали логику, неприемлемую для анархистах. Довольно точно взгляд Ленина на эту проблему передал Ю.О. Мартов, близко знавший лидера большевиков с 1890‑х гг.: «мысль о самых широких исторических задачах причудливо сочеталась с представлением о весьма мизерных, мелкотравчатых, если хотите, вульгарных средствах. Нельзя ли сложившуюся ситуацию “использовать” для образующейся рабочей партии в том смысле, чтобы взять у будущих либералов все, что они сегодня могут дать в смысле поддержки нашей организации, – средства, их влияние, их таланты, с тем, чтобы завтра, когда с ними уже будет не по пути, выбросить их как выжатый лимон»²⁹⁶³. Точно с таких же позиций большевики строили свои отношения с анархистами в годы Великой Российской революции. Попытки поднять партию, политический институт, «до уровня нравственной инстанции»²⁹⁶⁴, подчинение этических норм политическим задачам пронизывают идеологию большевизма, что достаточно точно позднее выразил Л.Д. Троцкий в статье «Их мораль и наша». Он утверждал, что для большевика: «партия – орудие революционной перестройки общества, в том числе и его морали. У революционного марксиста не может быть противоречия между личной моралью и интересами партии, ибо партия охватывает в его сознании самые высокие задачи и цели человечества»²⁹⁶⁵. «Теоретическая и нормативная суть статьи Троцкого точно передается ее названием: «Их и наша мораль». Нельзя применять одинаковые моральные категории к действиям революционеров и реакционеров, к «нам» и к «ним», «нам» дозволено делать то, что категорически запрещено «им», «мы» убиваем – хорошо, «они» убивают – плохо. Граница, отделяющая добро от зла, совпадает с линиями, разделяющими современное общество на противоборствующие классы. Этика смыкается с политикой»²⁹⁶⁶, – резюмирует суть большевистского подхода к этике, историк философских учений А.А. Гусейнов. Проблема заключалась в том, что в «них» автоматически превращалась любая политическая сила, которая выступала в оппозиции РКП(б). А что допустимо и что недопустимо в их отношении должна решать партия. Это касалось и анархистов. Поскольку же этика, с точки зрения марксистской теории, имеет не общечеловеческий, а исключительно классовый характер, все определяется целесообразностью (вопросами стратегии и тактики): «Эти критерии не дают, разумеется, готового ответа на вопрос, что позволено и что недопустимо в каждом отдельном случае. Таких автоматических ответов и не может быть. Вопросы революционной морали сливаются с вопросами революционной стратегии и тактики»²⁹⁶⁷. Практическая необходимость и целесообразность отождествляются с нравственной оправданностью²⁹⁶⁸. Ну а что целесообразно в данный конкретный момент и по отношению к кому – решает партия, точнее – ее идеологи. Подобная логика шла вразрез с представлением о приоритете этического начала в общественном развитии, выраженной Кропоткиным.

Кроме того, небольшие анархистские организации, плохо координировавшие свои действия в масштабах страны, были не в состоянии конкурировать с жестко централизованной политической партией, ориентированной, прежде всего, на захват власти. Что же касается отношения к профсоюзам и иным организациям трудящихся, оно также было принципиально различным. Анархисты стремились отстаивать их самостоятельный, внепартийный характер, защищать принципы самоуправления. Большевики, да и иные социалистические партии, напротив, стремились поставить эти организации под контроль своей фракции, превратив в инструмент борьбы за власть. Да и этические принципы, которыми руководствовались в отношениях с союзниками лидеры большевиков, предполагали логику, неприемлемую для анархистов. Довольно точно взгляд Ленина на эту проблему передал Ю.О. Мартов, близко знавший лидера большевиков с 1890‑х гг.: «мысль о самых широких исторических задачах причудливо сочеталась с представлением о весьма мизерных, мелкотравчатых, если хотите, вульгарных средствах. Нельзя ли сложившуюся ситуацию „использовать“ для образующейся рабочей партии в том смысле, чтобы взять у будущих либералов все, что они сегодня могут дать в смысле поддержки нашей организации, – средства, их влияние, их таланты, с тем, чтобы завтра, когда с ними уже будет не по пути, выбросить их как выжатый лимон»²⁹⁶⁹. Точно с таких же позиций большевики строили свои отношения с анархистами в годы Великой Российской революции. Все это означало неизбежность разрыва и борьбы между большевиками и анархистами.

Равнозначным ответом могло стать создание собственной партии, ориентированной на захват власти. Но это неизбежно означало бы отказ от основополагающих принципов анархизма. Между тем даже «анархо‑большевики» и «советские анархисты» не были последовательны. Оправдывая РКП(б) и рассматривая большевистскую диктатуру как явление, естественно созданное самим ходом событий и необходимое для защиты революции, они не пришли к логичному выводу о том, что сами анархисты должны действовать таким же образом. В итоге эти люди оказались в роли обычных чиновников, проводивших в жизнь политику РКП(б), но практически ничего не сделавших для дальнейшего развития анархистского движения. К более последовательным выводам такого рода уже в эмиграции пришли как раз оппоненты «советских анархистов», ставшие основоположниками платформизма.

Был возможен и отказ от поддержки большевиков в борьбе за власть. В этих условиях герои нашего исследования могли попытаться развивать модель организации, впоследствии позволившую добиться успеха в Испании, – массовые профсоюзы с анархо‑коммунистической программой, создаваемые и контролируемые анархистами. Пожалуй, в пользу этой альтернативы говорит то обстоятельство, что анархо‑синдикализм является единственным в истории примером массового и при этом устойчивого анархистского движения. Соединение с крестьянским повстанчеством могло придать ему новые перспективы развития.

Но на испанском примере очевиден такой фактор, как многолетняя борьба за культурную гегемонию идей анархизма среди части рабочего класса и крестьянства. Именно этого и недоставало российским анархистам в 1917 г. Организационно раздробленному движению, только вышедшему из подполья и эмиграции, было отпущено катастрофически мало времени. Между тем стремительная радикализация настроений городских рабочих, быстрое формирование и развитие органов общественного самоуправления порождали самые смелые надежды, вплоть до веры в скорую победу либертарной социальной революции. Кроме того, испанская организационная модель была недостаточно известна даже российским анархо‑синдикалистам, ориентировавшимся в те годы на опыт французской ВКТ и американской ИРМ. А это были внепартийные профсоюзные организации, в которых, несмотря на революционно‑синдикалистскую стратегию, свободно работали представители социалистических партий.

Такую возможность анархисты могли бы получить в случае прихода к власти однородного социалистического правительства, включавшего, помимо большевиков, представителей левых фракций меньшевиков и эсеров. В эмиграции некоторые из героев нашего исследования пришли к близким выводам.

Так, В.М. Волин, оценивая Временное правительство как слишком консервативное и буржуазное, рассматривал его политический курс как стремление решить наиболее насущные социально‑политические вопросы «по западному образцу», используя при этом «переходный период, по необходимости затягивая его во времени для того, чтобы успокоить, привести к дисциплине народные массы»²⁹⁷⁰. Попытки стабилизировать ситуацию были тщетны, поскольку «в России машина буржуазного государства была сломана в феврале 1917 года» и не обладала мобилизационными возможностями. Кроме того, революционные события окончательно дезорганизовали армию, сделав ее небоеспособной. В этой ситуации «именно народ» заставлял государственный аппарат работать, действуя на основе самоорганизации и опираясь на собственные структуры самоуправления, возникшие в обстановке вакуума власти. Самостоятельные действия масс проявились в экспроприации земли крестьянами, формировании фабрично‑заводских комитетов, а также Советов рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов²⁹⁷¹. Рост влияния Советов, массовые революционные действия снизу – все это вело страну к установлению социалистического правительства, проводящего в жизнь программу прекращения войны и радикальных социальных реформ. По мнению Волина, такой режим сумел бы опереться «на реальные общественные силы: крестьянство, рабочий класс, значительную часть интеллигенции, Советы, армию». Однако эта альтернатива развития не была реализована, поскольку лидерам социалистов не хватило смелости для проведения в жизнь собственных программных принципов. Оставшись на позициях «программы‑минимум» с борьбой за демократическую республику, они вынуждены были подчиниться логике уступок либералам в рамках общей коалиции, проводя «политику, выгодную российскому и международному капитализму»²⁹⁷².

Выводы о возможности альтернативы демократического социализма применительно к ситуации 1917–1918 гг. разделял и Г.П. Максимов, утверждавший: «соглашение, блок русских социалистов всех фракций, несомненно, или совсем устранил бы гражданскую войну, так как поставил бы слабую русскую буржуазию и военную клику в невозможные условия сопротивления, контрреволюционных элементов к разрозненным местным вспышкам, подавить которые не представляло бы большого труда»²⁹⁷³.

Но лидерам демократических социалистов, слишком догматичным, приверженным сложившимся в их сознании историческим схемам, в той ситуации не хватило политической воли к взятию власти и провозглашению немедленных радикальных преобразований. В силу этого обстоятельства они не могли найти общий язык с анархистами. Но менее догматичным политиком, чувствующим пульс времени и умевшим манипулировать настроениями масс, оказался Владимир Ленин… Наконец, демократические социалисты относились к анархистам с опаской, воспринимая их как неуправляемых бунтарей. В силу этого возникла надежда на большевиков как партию, при правлении которой анархистам будет обеспечен режим большего благоприятствования. Но, как показали дальнейшие события, единственной политической партией, которая была готова постоянно и последовательно поддерживать и защищать анархистов, были разве что эсеры‑максималисты.

Поражение белого лагеря в Гражданской войне, как и прекращение интервенции, помогло большевикам разгромить разрозненные, не имевшие между собой связи, повстанческие движения анархистов. Разгром социальных движений наряду с введением НЭПа и репрессиями 1921 г. приводит к спаду анархистского движения. В 1922–1929 гг. были постепенно ликвидированы возможности для любой легальной деятельности анархистов в СССР. Но даже не будучи запрещенной, эта деятельность становится опасной и фактически подконтрольной ОГПУ. Часть лидеров анархистского движения, не склонных к компромиссам с РКП(б), в начале 1922 г. были высланы за границу, другие отправились в тюрьмы и ссылки. Но в 1922–1924 гг. происходит новый подъем анархистского движения. На этот раз анархисты уходят в подполье, действуя небольшими группами и кружками, иногда используя легальные организации для прикрытия. Волна арестов 1924–1925 гг. наносит движению серьезный удар. Вплоть до середины 1930‑х гг. продолжаются попытки организовать подпольные кружки и группы анархистов, действуют на свой страх и риск и отдельные активисты. Репрессии, проведенные в эпоху «Большого террора» 1934–1938 гг., затронули остававшихся на свободе и находившихся в ссылках бывших и действующих участников движения, пополнивших тюрьмы и концлагеря сталинского СССР.

Налицо тот факт, что анархистское движение продемонстрировало свою жизнеспособность. Переживая периоды подъема и спада, жестокие репрессии, оно возрождалось вновь и вновь, сохраняя преемственность со своими предшественниками. Более того, каждый раз его активисты демонстрировали идейную эволюцию, связанную со стремлением освоить формы общественно‑политической деятельности, имевшие выход на массовые народные движения и институты общественной самоорганизации (профсоюзы, фабрично‑заводские комитеты, Советы).

В 1920‑е – 1930‑е гг. продолжали свою деятельность организации русских эмигрантов‑анархистов. Здесь оформляется новое течение в рамках российского анархизма – «платформизм», идеологи которого (П.А. Аршинов, Н.И. Махно и др.) пытаются сочетать анархо‑коммунистическую программу преобразований со стратегией создания централизованной анархистской партии, осуществляющей руководство рабочим движением, а фактически – руководство революционными процессами. Одновременно В.М. Волин развивает концепцию «анархического синтеза», связанную с идейным наследием КАУ «Набат». Г.П. Максимов разрабатывает концепцию «конструктивного анархизма», представляющую собой соединение анархо‑коммунистической концепции П.А. Кропоткина, анархо‑коллективизма М.А. Бакунина и анархо‑синдикалистской стратегии борьбы. В то же время в работах Максимова можно обнаружить и элементы «единого анархизма» – концепции «набатовцев». Концепция Максимова по праву может считаться закономерным итогом развития традиции российского анархизма XX в., вобравшей в себя положения основных его течений, учитывавшей реалии индустриального общества и тенденции в развитии социальных движений 1920‑х – 1930‑х гг. (прежде всего анархо‑синдикалистских профсоюзов и кооперативных организаций). Труды Аршинова, Волина, Максимова и Махно получили признание международной анархистской общественности, заложив теоретические основы целых течений в анархизме. Максимов по праву должен быть назван последним крупным теоретиком российского анархизма.

Анархисты‑эмигранты вели активную издательскую деятельность, выпуская газеты и журналы. Им удалось мобилизовать силы международного анархистского движения на организацию помощи заключенным и ссыльным анархистам в СССР и протестов с призывами к их освобождению. В ряде случаев такого рода кампании приносили успех. Издание российскими анархистами воспоминаний и книг о Великой российской революции, критика политического курса большевиков и проводимого ими террора оказали решающее влияние на формирование позиции международного анархистского движения по отношению к СССР и ВКП(б). В 1960‑е гг. постепенно завершается организованная деятельность анархистской эмиграции России. К такому итогу привели разгром движения на территории СССР, постепенное старение и смерть анархистов‑эмигрантов.

В 1960‑е – 1980‑е гг. среди оппозиционно настроенных молодежных групп в Советском Союзе предпринимаются попытки создания организаций с анархистской или близкой анархизму антиавторитарной левой программой. В годы «Перестройки» в СССР появляются анархистские организации, но, несмотря на некоторую идейную связь, они не имели прямой преемственности ни с анархистским движением России первой трети XX в., ни с эмиграцией. История этого движения продолжается и имеет свои перспективы, для осмысления которых, как надеется автор, будет полезна и эта книга.

Мы полагаем, что анархизм может иметь перспективы в современном мире. События 2010‑х гг. наглядно подтвердили тот факт, что сменяющие друг друга у власти в самых разных странах мира правительства, независимо от того, возглавляют их правые или левые политики, продолжают проводить неолиберальный экономический курс, направленный на демонтаж системы социальной защиты и коммерциализацию всех сторон жизни. Традиционные левые превращаются в левое крыло национализма или либерализма, отказываясь от лозунгов защиты социальных интересов трудящихся в пользу идеологии национального суверенитета или же «прав человека», часто обращая приоритетное внимание на защиту интересов «меньшинств», выстраивание гендерных, национально‑этнических и иных идентичностей.

Растущий запрос на политическую силу, способную выразить интересы миллионов трудящихся, недовольных сложившимся статус‑кво, продемонстрировали массовые протесты и восстания против неолиберального экономического курса, в 2019 г. охватившие Гаити, Ливан, Францию, Чили, Эквадор. Возможно, в условиях растущего разочарования в традиционных инструментах политической борьбы те или иные идеи, сформулированные героями нашей книги, могли бы стать основой тактики и стратегии новых социальных движений.

Список сокращений

АДА – Ассоциация движений анархистов

АИК – Автономная Индустриальная колония

АКК – Анархический Красный Крест

АКРС – Анархо‑коммунистический революционный союз

АО – Автономная область

АССА – Анархо‑синдикалистская свободная ассоциация

АССР – Автономная советская социалистическая республика

АФА – Алтайская федерация анархистов

АЧК – Анархистский черный крест

АЭС – Атомная электростанция

БВО – Братство вольных общинников

ВВФ – Военно‑воздушный флот

ВГТ – Группа «Вольный голос труда»

ВИБ – Временное исполнительное бюро

Викжель – Всероссийский исполнительный комитет Железнодорожного союза

ВКВС – Военная коллегия Верховного суда

ВКП(б) – Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)

ВКТ – Всеобщая конфедерация труда (Франция)

ВОАП – Всероссийской организации анархистов подполья

ВОБАР – Временное Осведомительное Бюро Анархистов России

ВРДК – Военно‑революционный дорожный комитет

ВРК – Временный революционный комитет (июль 1917 г., Петроград), Военно‑Революционный Комитет (осень 1917 г.)

ВРС – Военно‑революционный совет

ВСА – Всероссийский союз анархистов

ВСАУ – Всероссийская секция анархистов‑универсалистов

ВСНХ – Высший совет народного хозяйства

ВСТ – Всероссийский совет труда

ВУЦИК – Всеукраинский центральный исполнительный комитет

ВФА – Всероссийская федерация анархистов

ВФАК – Всероссийская федерация анархистов‑коммунистов

ВФАМ – Всероссийская федерация анархической молодежи

ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет

ВЧК – Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете народных комиссаров РСФСР

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации

ГАЯО – Государственный архив Ярославской области

ГДК – Главный дорожный комитет

ГПУ – Государственное политическое управление

Госплан – Государственная плановая комиссия

ГРАГ – Группа русских анархистов в Германии

ГРАЗ – Группа русских анархистов за границей

ГУГБ – Главное управление государственной безопасности

ДВР – Дальневосточная республика

Домком – домовой комитет

ИККИ – Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала

ИРЕАН – Инициатива революционных анархистов

ИРМ – Индустриальные рабочие мира

ИТЛ – Исправительно‑трудовой лагерь

КАС – Конфедерация анархо‑синдикалистов

КАСА – Киевская Ассоциация Свободных Анархистов

КАУ – Конфедерация Анархистских организаций Украины «Набат»

КГБ – Комитет государственной безопасности

КОАСК – Кронштадтская организация анархистов‑синдикалистов‑коммунистов

КП(б)У – Коммунистическая партия (большевиков) Украины

КПК – Комитет партийного контроля

КПСС – Коммунистическая партия Советского Союза

КРАС – Конфедерация революционных анархо‑синдикалистов

КСМУ – Коммунистический союз молодежи Украины

Культпросветотдел – Культурно‑просветительный отдел

МАТ – Международная ассоциация трудящихся

МВРК – Московский Военно‑Революционный Комитет

МГАК – Московская группа анархистов‑коммунистов

МГАС – Московская группа анархистов‑синдикалистов

МГБ – Министерство государственной безопасности

МИЛО «Возвращение» – Московское историко‑литературное общество «Возвращение»

МИСИ – Международный Институт Социальной Истории (См. – IISG)

МК – Московский комитет

МОПР – Международная организация помощи борцам революции

МПГИ им. В.И. Ленина – Московский педагогический государственный институт имени В.И. Ленина

МПКК – Московский политический красный крест

МРТ – Московский Революционный Трибунал

МСА – Московский союз анархистов

МСАСК – Московский союз анархистов‑синдикалистов‑коммунистов

МСАУ – Московская секция анархистов‑универсалистов

МСРД – Московский Совет Рабочих Депутатов

МСРСП – Московский союз революционно‑синдикальной пропаганды

МТР – Международное товарищество рабочих, Первый Интернационал

МТС – Машинно‑тракторная станция

МФАГ – Московская Федерация Анархистских Групп

МЧК – Московская Чрезвычайная комиссия

НИОР РГБ – Научно‑исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки

НКВД – Народный комиссариат внутренних дел

НКИД – Народный комиссариат иностранных дел

НКТ – Национальная конфедерация труда (Испания)

НКТП – Народный комиссариат тяжелой промышленности

НЭП – Новая экономическая политика

ОАУ(И) – Организация анархистов‑универсалистов (интериндивидуалистов)

ОГПУ – Объединенное Государственное Политическое Управление

ОК – Организационная комиссия

ОПК, ВОПК – Всесоюзное Общество политкаторжан

ОСО – Особое совещание

ПВРК – Петроградский Военно‑революционный комитет

Петросовет – Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов

ПК – Петроградский комитет

ПКПА – Питерский клуб пропаганды анархизма

ПЛСР – Партия левых социалистов‑революционеров

ПНС – Партия немедленных социалистов

Политбюро – Политическое бюро

Профинтерн – Красный Интернационал профсоюзов

ПСР – Партия социалистов‑революционеров

ПТА – Петроградское Телеграфное Агентство

ПФАГ – Петроградская федерация анархистских групп

ПФАК – Петроградская федерация анархистов‑коммунистов

ПФАСГ – Петроградская Федерация Анархо‑Синдикалистских Групп

РГАЛИ – Российский Государственный Архив Литературы и Искусства

РГАСПИ – Российский Государственный Архив Социально‑Политической Истории

РВС – Революционный военный совет

РКАС – Российская конфедерация анархо‑синдикалистов

РККА – Рабоче‑Крестьянская Красная Армия

РКП(б) – Российская Коммунистическая Партия (большевиков)

РКСМ – Российский коммунистический союз молодежи

РОПИТ – Русское общество пароходства и торговли

РОСТА – Российское телеграфное агентство

РПАУ – Революционная повстанческая армия Украины

РСА – Рабочий союз анархистов «Набат»

РСДРП – Российская социал‑демократическая рабочая партия

РСДРП(б) – Российская социал‑демократическая рабочая партия (большевиков)

РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика

РУП – Революционная Украинская партия

САСГТ – Союз анархо‑синдикалистов «Голос труда»

САСП – Союз Анархо‑Синдикалистской Пропаганды

СЗРС – Союз защиты Родины и Свободы

СНК – Совет Народных Комиссаров

СО ВЧК – Секретный отдел ВЧК

СОА – Свободное объединение анархистов

ССРМ – Союз социалистов‑революционеров максималистов

УК – Уголовный кодекс

УНР – Украинская Народная Республика

УССР – Украинская Советская Социалистическая Республика

Фабзавком – фабрично‑заводской комитет

ФАИ – Федерация анархистов Иберии

ФАКГ – Федерация анархо‑коммунистических групп Соединенных Штатов и Канады

ФЗК – фабрично‑заводские комитеты

ФРРО – Федерация русских рабочих организаций США и Канады

ФРРОЮА – Федерация русских рабочих организаций Южной Америки

ФСРР – Федерация союзов русских рабочих США и Канады

ФСРУТ – Федерация Союзов Работников Умственного Труда

ЦА ФСБ – Центральный Архив Федеральной Службы Безопасности России

ЦГАИПД – Центральный Государственный Архив Истории Политических Движений Санкт‑Петербурга

ЦГАЛИ СПб – Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт‑Петербурга

ЦГАМ – Центральный Государственный Архив Москвы

ЦГАМО – Центральный Государственный Архив Московской Области

Центробалт – Центральный комитет Балтийского флота

Центросибирь – Центральный Исполнительный комитет Советов Сибири

ЦИК – Центральный исполнительный комитет

ЦК – Центральный Комитет

ЦКК – Центральная контрольная комиссия

ЧК – Чрезвычайная комиссия

ШПЗ – Шлиссельбургский пороховой завод

ЮРГАС – Южно‑русская группа анархистов‑синдикалистов

IISG – Internationaal Instituut voor Sociale Geschiedenis (голланд. – Международный Институт Социальной Истории)

Примечания

¹ Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. М., 2000. С. 124.

2 Ермаков В.Д., Талеров П.И. Анархизм в истории России: От истоков к современности: библиографический словарь‑справочник. СПб., 2007.

3 Avrich P. The Russian anarchists. Princeton, 1967.

4 Эврич П. Русские анархисты. 1905–1917. М., 2004.

5 Комин В.В. Анархизм в России. Калинин, 1969.

6 Канев С.Н. Революция и анархизм: из истории борьбы революционных демократов и большевиков против анархизма, 1840–1917 гг. М., 1987.

7 Ермаков В.Д. Российский анархизм и анархисты (вторая пол. XIX – кон. XX вв). СПб., 1996; Его же. Анархистское движение в России. История и современность. СПб., 1997.

8 Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике российского революционного движения. 1860‑е – 1920‑е гг. СПб., 2016.

9 Орден российских тамплиеров. В 3 тт. Т. I–III. М., 2003.

10 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918–1921: Документы и материалы. М., 2006.

11 Серебряный век русской поэзии. М., 1993. С. 74.

12 Подробнее об анархических воззрениях У. Годвина см.: Неттлау М. Очерки по истории анархических идей. Детройт, 1991. С. 44; Рамус [Рамю] П. Вильям Годвин как теоретик коммунистического анархизма. М., 2011; Рябов П.В. Философия классического анархизма (проблема личности). М., 2007. С. 11–12.

13 Взгляд на Штирнера, как теоретика анархизма, подверг критике историк И.В. Аладышкин. См.: Аладышкин И.В. Образ «Единственного…» в советской историографии // Научно‑технические ведомости СПбГПУ. СПб., 2010. № 3 (106). С. 244–251; Его же. О своеобразии восприятия философии М. Штирнера в России и на Западе // Acta eruditorum. 2018. Вып. 26. С. 3–7.

14 Адамс Д. Незападный анархизм: переосмысливая глобальный контекст // https://ru.theanarchistlibrary.org/library/adams‑djejms‑ne‑zapadnyj‑anarhizm‑pereosmyslivaya‑globalnyj‑kontekst [Дата обращения: 15 мая 2019 г.]

15 Дамье В.В. Развитие анархо‑коммунизма П.А. Кропоткина в либертарной мысли 1920‑х – 1930‑х гг. // Петр Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации. Материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 58.

16 Дамье В.В. Испанская революция и коммуны Арагона // Михаил Александрович Бакунин. Личность и творчество (к 190‑летию со дня рождения). Вып. III. М., 2005. С. 209–211. В Испании в 1937 г. насчитывалось примерно 1720 таких сельскохозяйственных коллективов. Из них только в арагонских коммунах проживали 300–400 тыс. чел. (70 % населения региона), обрабатывавших 60 % земель в Арагоне (Там же. С. 226–227).

17 Никитин Н.И. Разинское движение: взгляд из XXI века. М., 2017. С. 68–69; Голикова Н.Б. К истории Астраханского восстания 1705–1706 гг. (социальная политика и органы управления восставших) // Россия в период реформ Петра I: Сб. статей. М., 1973. С. 249–288.

18 Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991. https://www.booksite.ru/localtxt/gro/myko/6.htm [дата обращения: 30 августа 2019 г.]

19 Там же.

20 Дамье В.В. Рабоче‑крестьянская самоорганизация и большевистская власть 1917–1921 гг. // Рабочий в XX веке: Российский опыт. М., 2005. С. 26; Он же. Левые в Европе в XX веке: альтернатива системе или альтернатива в рамках системы? // Карло Росселли и левые в Европе: к 100‑летию со дня рождения. М., 1999. С. 57–59.

21 Неттлау М. Очерки по истории анархических идей // Пробуждение. Ноябрь 1930. № 14. С. 5.

22 Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность. М., 1994. С. 41.

23 См. Ударцев С.Ф. Протоанархизм в Древнем мире: некоторые источники и представители (из истории политической и правовой мысли) // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации. Материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 91; Его же. Философия права анархизма. Saarbrücken, Deutschland, 2016. С. 47.

24 Лурье С.Я. Антифонт – творец древнейшей анархической системы. М., 2009; Неттлау М. Очерки по истории анархических идей. С. 5; Ударцев С.Ф. Протоанархизм в Древнем мире: некоторые источники и представители (из истории политической и правовой мысли). С. 95–111; Его же. Философия права анархизма. С. 48–49, 55–73; Stowasser H. Anarchie! Idee – Geschichte – Perspektiven. Hamburg, 2007. S. 181–188, 192–193.

25 См.: Christoyannopoulos A. Christian anarchism. A political Commentary on the Gospel. Charlottesville, 2011.

26 Неттлау М. Очерки по истории анархических идей. С. 4–6; Stowasser H. Anarchie! S. 191–192.

27 Неттлау М. Очерки по истории анархических идей. С. 4–6; Christoyannopoulos A. Christian anarchism. P. 26; Stowasser H. Anarchie! S. 193–195.

28 Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность. С. 41.

29 Зимин А.А. И.С. Пересветов и его современники. Очерки по истории русской общественной мысли середины XVI века. М., 1958. С. 182, 184, 193–194; Буганов В.И., Богданов А.П. Бунтари и правдоискатели в Русской православной церкви. М., 1991. С. 71, 76; Дмитриев М.В. Православие и реформация. М., 1990. С. 30, 53, 82; Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания») // Библиотека литературы Древней Руси; Под ред. Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, А.А. Алексеева, Н.В. Понырко. СПб., Т. 10. http://lib.pushkinskijdom.ru/default.aspx?tabid=5147 [Дата обращения: 21 июля 2019 г.]

30 Зимин А.А. Указ. соч. С. 154–155, 182, 184, 195, 197–199; Буганов В.И., Богданов А.П. Указ. соч. С. 74–77, 88; Дмитриев М.В. Указ. соч. С. 87, 90; Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания»).

31 Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания»).

32 Зимин А.А. Указ. соч. С. 202–207, 210; Буганов В.И., Богданов А.П. Указ. соч. С. 76–78, 80–81; Дмитриев М.В. Указ. соч. С. 55–56, 72, 81–82; Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания»).

33 Дмитриев М.В. Указ. соч. С. 90.

34 Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания»).

35 Там же.

36 Дмитриев М.В. Указ. соч. С. 72; Зимин А.А. Указ. соч. С. 209; Буганов В.И., Богданов А.П. Указ. соч. С. 78–79.

37 Зимин А.А. Указ. соч. С. 208.

38 Там же. С. 209; Буганов В.И., Богданов А.П. Указ. соч. С. 79, 83.

39 Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания»).

40 Зимин А.А. Указ. соч. С. 211–212.

41 Там же. С. 168.

42 Там же. С. 183–189; Буганов В.И., Богданов А.П. Указ. соч. С. 74–75, 81–82; Дмитриев М.В. Указ. соч. С. 20, 56–57, 91, 99; Об умствованиях Косого (Из «Многословного послания»).

43 Пругавин А.С. Неприемлющие мира. Очерки религиозных исканий. Анархическое течение в русском сектантстве. М., 1918. С. 4–6.

44 Там же. С. 5–6.

45 Там же. С. 6.

46 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 405–406.

47 Медынцев К.Н. «Неплательщики». «Духоборы». (Материалы из истории анархизма в России). М., б.д.

48 Грачев А.В. К вопросу о «корнях» и источниках анархизма в России (XVII–XIX вв.) // Общественная самоорганизация в мировой истории. Сборник научных статей. Омск, 2006. С. 65–67; Чистов К.В. Русская народная утопия (генезис и функции социально‑утопических легенд). СПб., 2011. С. 262–264.

49 Мальцев А.И. Староверы‑странники в XVIII – первой половине XIX в. Новосибирск, 1996. http://yakov.works/history/18/3/malzev_02.htm [дата обращения – 1.09.2019 г.]

50 Арефьев М.А., Давыденкова А.Г. Мистические формы анархизма (на примере страннического согласия) // Acta eruditorum. 2017. Вып. 24. С. 14; Грачев А.В. Указ. соч. С. 67.

51 Чистов К.В. Указ. соч. С. 264.

52 Грачев А.В. Указ. соч. С. 67.

53 Чистов К.В. Указ. соч. С. 275.

54 Пругавин А.С. Неприемлющие мира. С. 5.

55 Бонч‑Бруевич В.Д. Духоборы в канадских прериях. Кн. I–III. Пг., 1918; Малов Л.Н. Духоборцы, их история, жизнь и борьба. К 50‑летию пребывания духоборцев в Канаде. Manitoba, 1948; Тарасов К. Канадские духоборы как миротворцы // Долгий путь российского пацифизма. М., 1997. С. 137–143.

56 Чистов К.В. Указ. соч. С. 262.

57 Медынцев К.Н. Указ. соч. С. 7.

58 Там же. С. 3–4, 6–9; Пругавин А.С. Неприемлющие мира. С. 7, 10, 12–15, 20–21, 36–38.

59 Медынцев К.Н. Указ. соч. С. 3–4, 8.

60 Там же. С. 10.

61 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. Дис. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Тверь, 2004. С. 93–100.

62 Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22 тт. Т. 18. Избранные письма 1842–1881 гг. М., 1984. С. 132.

63 Пругавин А.С. Религиозные отщепенцы. Очерки современного сектантства. Вып. 1. М., 1906. С. 6, 38–39, 113.

64 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 100.

65 См., например: Woodcock G. Anarchism. A history of Libertarian Ideas and Movements. London, 1986. P. 337.

66 Русов Н.Н. Анархические элементы в славянофильстве // Михаилу Бакунину. 1876–1926. Очерки истории анархического движения в России. М., 1926. С. 37.

67 Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике российского революционного движения 1860‑е – 1920‑е гг. С. 23.

68 Русов Н.Н. Указ. соч. С. 37.

69 Там же. С. 38.

70 Там же.

71 Там же. С. 39.

72 Бердяев Н.А. Указ. соч. С. 126.

73 Там же. С. 127.

74 Цимбаев Н.И. Славянофильство: из истории русской общественно‑политической мысли XIX века. М., 2013. С. 156.

75 Там же. С. 199, 204–206.

76 Там же. С. 205.

77 Там же. С. 258.

78 Там же.

79 Валицкий А. В кругу консервативной утопии. Структура и метафорфозы русского славянофильства. М., 2019. С. 331–332.

8 °Cм.: Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1861. С. 72–91.

81 Русов Н.Н. Указ. соч. С. 43.

82 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. I. С. 429.

83 См.: Антонов В.Ф. А.И. Герцен. Общественный идеал анархиста. М., 2000; Малиа М. Александр Герцен и происхождение русского социализма. 1812–1855. М., 2010; Пирумова Н.М. Александр Герцен – революционер, мыслитель, человек. М., 1989; Сапон В.П. Философия пробудившегося человека. Либертаризм в российской леворадикальной идеологии (1840‑е – 1917 гг.). Нижний Новгород, 2005. С. 30–50; Шубин А.В. Социализм. «Золотой век» теории. М., 2007. С. 212–214; Woodcock G. Anarchism. A history of Libertarian Ideas and Movements. P. 338–340.

84 Self‑government (англ.) – самоуправление.

85 Герцен А.И. Собрание сочинений. В 30‑ти тт. М., 1954–1965. Т. V. С. 364.

86 Там же. Т. XII. С. 219.

87 Там же. С. 227.

88 Там же. Т. XX. Кн. I. С. 64, 67, 72.

89 Там же. Т. XII. С. 185.

90 Там же. Т. VI. С. 201–202; Т. XII. С. 52–53, 113.

91 Там же. Т. XIX. С. 186.

92 Там же. Т. VI. С. 200–201.

93 Там же. С. 202; Т. XII. С. 110.

94 Шубин А.В. Социализм. «Золотой век» теории. С. 201, 203.

95 Герцен А.И. Собрание сочинений. В 30‑ти тт. М., 1954–1965. Т. XII. С. 73–74.

96 Там же. Т. XX. Кн. 2. С. 590.

97 Там же. Т. V. С. 181; Т. XIX. С. 192–193

98 Шубин А.В. Социализм. «Золотой век» теории. С. 214.

99 А.С.П. [Пастухов А.С.] Петрашевцы // Михаилу Бакунину. 1876–1926. Очерки истории анархического движения в России. М., 1926. С. 45, 52–53, 55–57; Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике российского революционного движения 1860‑е – 1920‑е гг. С. 23.

100 Энгельсон В.А. Статьи, прокламации, письма. М., 1934. С. 50–51, 60–64. Подробнее об Энгельсоне и его идеях см.: Гусман Л.Ю. Русская либеральная эмиграция и анархизм (конец 50‑х – середина 60‑х гг. XIX в.) // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации: материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 219–220; Сапон В.П. Философия пробудившегося человека. С. 50–51, 57–64.

101 Колокол: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Лондон; Женева. 1857–1867. Т. IX. М., 1964. С. 1784.

102 Там же. С. 1845.

103 Колокол (Kolokol): Газета А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Женева. 1868–1869. М., 1978. С. 62.

104 Там же. С. 64, 69–70, 79.

105 Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. Статьи. М., 1995. С. 165.

106 Там же. С. 165.

107 Там же. С. 235.

108 Там же. С. 254.

109 Там же. С. 252, 263.

110 Там же. С. 262–263.

111 Там же. С. 264, 270.

112 Там же. С. 265–267, 270.

113 Там же. С. 270–271.

114 Книжный вестник. 1866. № 7. С. 174, 177.

115 Книжный вестник. 1866. № 2. С. 47.

116 Книжный вестник. 1866. № 1. С. 20.

117 Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 90.

118 Соколов Н.В. Деньги и торговля // Русское слово. 1863. № 1. С. 37; Его же. Торговля без денег // Русское слово. 1865. № 2. Отд. I. С. 13, 33–34.

119 Соколов Н.В. Экономические иллюзии // Русское слово. 1863. № 5. С. 194, 195.

120 Козьмин Б.П. История и литература. М., 1982. С. 412.

121 Соколов Н.В. Отщепенцы. СПб., 1866. С. 242–243.

122 Рябов П.В. Философия классического анархизма (проблема личности). С. 166.

123 Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А. Бакунина. М., 1990. С. 122, 132–134.

124 Там же. С. 136.

125 Рябов П.В. Историософия Михаила Бакунина // Прямухинские чтения. 2001–2003. Тверь, 2004. С. 50–52.

126 Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М., 1987. С. 44.

127 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. М., 1989. С. 305.

128 Там же. С. 93.

129 Там же. С. 509.

130 Рябов П.В. Историософия Михаила Бакунина. С. 52.

131 Рябов П.В. Философия классического анархизма (проблема личности). С. 181.

132 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 503–504.

133 Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. С. 275–276.

134 Стеклов Ю.М. Борцы за социализм. М., Пг., 1923. С. 233.

135 Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А. Бакунина. С. 138–139, 142–146.

136 Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. С. 356.

137 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 524–525; Его же. Анархия и порядок: сочинения. М., 2000. С. 315–319, 348–372.

138 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 510–512; Его же. Избранные труды. М., 2010. С. 354–368.

139 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 437.

140 Там же. С. 511.

141 Там же. С. 517, 522–523.

142 См.: Бакунин М.А. Организация Интернационала // Хлеб и Воля. Статьи из газеты «Хлеб и Воля». Б.м. Б.г. С. 246–251; Его же. Политика Интернационала // Хлеб и Воля. Статьи из газеты «Хлеб и Воля». Б.м. Б.г. С. 258–262; Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А. Бакунина. С. 149–150.

143 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 512, 515–516; Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. СПб., 1906. С. 283–284.

144 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 516.

145 Там же. С. 222–223.

146 Материалы для биографии М. Бакунина. Бакунин в первом Интернационале. Т. 3. М., 2012. С. 56.

147 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 27.

148 Материалы для биографии М. Бакунина. Бакунин в первом Интернационале. Т. 3. С. 127.

149 Там же. С. 57.

150 Там же. С. 57.

151 Там же. С. 127.

152 Там же. С. 23.

153 Там же. С. 23–24.

154 Там же. С. 41.

155 Там же. С. 28.

156 Там же. С. 23–24.

157 Там же. С. 302.

158 Материалы для биографии М. Бакунина. Бакунин в первом Интернационале. Т. 3. С. 298.

159 Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. С. 485–486.

160 Там же. С. 483.

161 Там же.

162 Там же. С. 485–486.

163 Там же. С. 314.

164 Сапон В.П. Философия пробудившегося человека. С. 147–151; Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике российского революционного движения 1860‑е – 1920‑е гг. С. 26–27.

165 Ольховский Е.Р. Анархизм и русское революционное народничество 70‑80‑х годов XIX века // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации: материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 21–25; Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А. Бакунина. С. 247–255, 257–265; Сапон В.П. Философия пробудившегося человека. С. 151–168, 172–177, 185–188; Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике российского революционного движения 1860‑е – 1920‑е гг. С. 28–32.

166 Ольховский Е.Р. Указ. соч. С. 26, 28–30; Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А. Бакунина. С. 265–274, 281–288; Сапон В.П. Философия пробудившегося человека. С. 192–196, 198–200.

167 Подробнее о жизни и деятельности эмигрантов‑анархистов в середине 1880‑х – начале 1890‑х гг. см.: Гросул В.Я. Русский анархизм после Бакунина. Наследие Михаила Александровича Бакунина и его продолжателей // Михаил Александрович Бакунин: Личность и творчество: (К 190‑летию со дня рождения). Вып. III. М., 2005. С. 93–139.

168 Эльцбахер П. Сущность анархизма. М., Минск, 2001. С. 191–240.

169 См., например: Christoyannopoulos A. Christian anarchism. P. 14–15; Stowasser H. Anarchie! S. 59.

170 Рефало А. Л.Н. Толстой о государстве и власти // Яснополянский сборник – 2002: Статьи, материалы, публикации. Тула, 2003. С. 30.

171 Там же. С. 35.

172 Там же. С. 37.

173 Мелешко Е.Д. Христианская этика Л.Н. Толстого. М., 2006. С. 126.

174 Там же. С. 126.

175 Там же.

176 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 тт. Т. 52. С. 47.

177 Там же. Т. 50. С. 22.

178 Там же. Т. 45. С. 257.

179 Там же. Т. 36. С. 347.

180 Там же. С. 163.

181 Христоянопулос А. «Одумайтесь, а то погибнете»: Голос Льва Толстого спустя столетие после его смерти // Лев Николаевич Толстой. М., 2014. С. 303.

182 Там же. С. 304. Подробнее взгляд Христоянопулоса на анархистскую составляющую учения Л.Н. Толстого см.: Христоянопулос А. Порицание Толстым насилия и лжи государства с позиции анархизма // Лев Николаевич Толстой. М., 2014. С. 277–298.

183 Гордеева И.И. «Толстовцы» как анархисты // Прямухинские чтения 2015 года. М., 2016. С. 148.

184 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 тт. Т. 36. С. 335.

185 Там же. С. 265.

186 Гордеева И.И. «Толстовцы» как анархисты. С. 148–149.

187 Там же. С. 149.

188 Там же. С. 146.

189 Шенталинский В.А. Донос на Сократа. М., 2001. С. 61.

190 Воспоминания крестьян‑толстовцев. 1910‑1930‑е годы. М., 1989. С. 16.

191 Там же. С. 109, 112.

192 Там же. С. 108.

193 Мелешко Е.Д. Указ. соч. С. 262.

194 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 149.

195 Мелешко Е.Д. Указ. соч. С. 262.

196 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 149.

197 Гордеева И.И. «Толстовцы» как анархисты. С. 145.

198 Пирумова Н.М. Петр Кропоткин и Лев Толстой // Труды Международной научной конференции, посвященной 150‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Вып. 1. М., 1995.

199 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 414. Л. 12 об.

200 Тюханов А. Анархизм и Советы // Вольная жизнь. Ноябрь 1919. № 2. С. 7.

201 Orgueiani K. [Гогелия Г.И.] Le Tolstoïsme et l’Anarchisme // L’Aube Nouvelle. 1 Mars – 1 Avril 1904. № 5. P. 1.

202 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 73.

203 Дамье В.В. Кропоткин и Реклю // Памяти М.А. Бакунина. М., 2000. С. 125.

204 Там же. С. 125.

205 Там же.

206 Гордон А.В. Кропоткин – теоретик // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. Вып. 1. М., 1992. С. 22; Рябов П.В. Философия истории П.А. Кропоткина // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации: материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 147–148.

207 Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990. С. 454.

208 См., например: Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1988. С. 265–266.

209 Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. М., 1999. С. 241; Кропоткин П.А. Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса. М., 2011. С. 238–239, 242–243.

210 Гордон А.В. Кропоткин в российской рецепции Великой французской революции // Труды международной научной конференции, посвященной 150‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Вып. 1. М., 1995. С. 87.

211 Кропоткин П.А. Записки революционера. С. 389–390; Его же. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990. С. 318, 323–324.

212 Кропоткин П.А. Хлеб и Воля. Современная наука и анархия. С. 323–324

213 Там же. С. 80.

214 Там же. С. 80, 117.

215 Там же. С. 198.

216 Там же. С. 117.

217 Кропоткин П.А. Поля, фабрики и мастерские. СПб., 1908. С. 113, 114, 130.

218 Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. С. 127.

219 Кропоткин П.А. Поля, фабрики и мастерские. С. 122.

220 Там же. С. 161.

221 Там же. С. 206.

222 Кропоткин П.А. Записки революционера. С. 389–390.

223 Там же. С. 195.

224 Там же. С. 260; Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. С. 56–57.

225 Реклю Э. Эволюция, революция и идеалы анархизма. М., 2009. С. 7.

226 Там же. С. 40.

227 Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. С. 198.

228 Там же. С. 231–232.

229 Там же. С. 242, 246–247.

230 [Кропоткин П.А.] Русский Рабочий Союз // Хлеб и воля. Сборник статей. Б.м. Б.г. С. 193–194.

231 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 т. Т. 1. С. 255.

232 Там же. С. 254.

233 См., например: Изидин М. [Гольдсмит М.И.] Революционный синдикализм и анархизм. Лондон, 1907. С. 35.

234 См., например: Кропоткин П.А. Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса. С. 217–220.

235 Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. Пг., М., 1921. С. 144–145, 315.

236 Скирда А. Социализм интеллектуалов. Париж, 2008. С. 30.

237 Кривенький В.В. Махайский // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. 1996. С. 350.

238 Вольский А. [Махайский Я.‑В.] Умственный рабочий. N.‑Y., Baltimor, 1968. С. 245.

239 Там же. С. 51, 89–90, 233; Рабочий заговор. 1908. № 1. С. 13–14.

240 Вольский А. [Махайский Я.‑В.] Умственный рабочий. С. 43–44, 141.

241 Там же. С. 80, 82; Рабочий заговор. С. 32, 62–63.

242 Вольский А. [Махайский Я.‑В.] Умственный рабочий. С. 336.

243 Там же. С. 79; Рабочий заговор. С. 33.

244 Вольский А. [Махайский Я.‑В.] Умственный рабочий. С. 326.

245 Там же. С. 238.

246 Там же. С. 221, 223.

247 Рабочий заговор. С. 62.

248 Там же. С. 43.

249 Вольский А. [Махайский Я.‑В.] Умственный рабочий. С. 58; Рабочий заговор. С. 8, 26.

250 Вольский А. [Махайский Я.‑В.] Умственный рабочий. С. 329.

251 Там же. С. 61.

252 Там же. С. 59, 221; Рабочий заговор. С. 8, 26, 54.

253 [Махайский Я.‑В.] Банкротство социализма XIX столетия. Санкт‑Петербург, 1906. С. 29.

254 Кривенький В.В. Махаевщина // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 349; Его же. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. М., 2018. С. 106–107, 113–114; Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). Одеса, 2014. С. 22–24, 32; Его же. Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр: історичний аспект та політична практика. Київ, 2017. С. 62–63.

255 Сапон В.П. Философия пробудившегося человека. С. 236–237.

256 Гросул В.Я. Русский анархизм после Бакунина. С. 123; Его же. Международные связи российской политической эмиграции во 2‑й половине XIX века. М., 2001. С. 294.

257 Черкезов В.Н. Предтечи Интернационала. Доктрины марксизма. Пг.; М, 1919. С. 115.

258 Там же. С. 11.

259 Там же. С. 180.

260 Там же. С. 118.

261 Там же. С. 59.

262 Там же. С. 146–147.

263 Там же. С. 188–189.

264 Рябов П.В. Мыслитель‑анархист Варлаам Черкезов: наука человечности против науки партии // Актуальные проблемы социогуманитарного знания: сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Вып. XLVII. М., 2013. С. 133; Гейцман И. Оптимист революции (Из записок бывшего анархиста) // Каторга и ссылка. 1924. № 3 (10). С. 31–38.

265 Бирюков А.В. П.А. Кропоткин и А.М. Атабекян // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. Вып. 2. М., 1992. С. 26–27, 33; Его же. Об анархистской группе Александра Моисеевича Атабекяна в Швейцарии в 1880‑х – 1890‑х гг. // Прямухинские чтения 2008 года. Тверь, 2010. С. 59–62.

266 Бирюков А.В. Об анархистской группе Александра Моисеевича Атабекяна в Швейцарии в 1880‑х – 1890‑х гг. С. 59–60; Его же П.А. Кропоткин и А.М. Атабекян. С. 27.

267 Бирюков А.В. П.А. Кропоткин и А.М. Атабекян. С. 33.

268 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 23.

269 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 28–29.

270 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 23.

271 Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 221.

272 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 623; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 24.

273 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 31.

274 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 30; Его же. Анархисты Молдовы на переломе эпох (1900–1911 гг.) // Studia Universitatis Moldaviae. 2015. № 4 (84). С. 124.

275 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр: історичний аспект та політична практика. Київ, 2017. С. 58.

276 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 31–32.

277 Глушаков Ю.Э. «Революция умерла! Да здравствует революция!»: Анархизм в Беларуси (1902–1927). СПб., 2015. С. 14, 19–20; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 111–113; Пейч Д. Колыбель анархистского террора // Родина. 2012. № 12. С. 109.

278 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 67–68.

279 Там же. С. 69; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 19.

28 °Cм.: Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 13–14; Пейч Д. Указ. соч. С. 109; Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 24–28; Его же. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 67–68.

281 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 109–110.

282 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. Омск, 1996. С. 81.

283 Хвостов А.И. Деятельность политических партий в Рязанской губернии (конец XIX в. – 1917 г.). Рязань, 2004. С. 77.

284 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 113.

285 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 70.

286 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. ОП. 1903. Д. 186. Л. 4 об., 8.

287 Голос труженика. Март‑апрель 1925. № 5–6. С. 26.

288 Хлеб и воля. Сборник статей. С. 34, 43, 46–47.

289 Там же. С. 47.

290 Там же. С. 38, 64–65.

291 Там же. С. 24.

292 Там же. С. 25–31.

293 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. Paris, 1995. P. 20–30; Гросул В.Я. Русский анархизм после Бакунина. С. 123, 130–131; Его же. Международные связи российской политической эмиграции во 2‑й половине XIX века. С. 341; Кривенький В.В. Гольдсмит // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 161.

294 Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. М, 2009. С. 146, 147.

295 См.: Холичер А. Равашоль и парижские анархисты // Михаил Александрович Бакунин. Личность и творчество (к 190‑летию со дня рождения). Вып. III. М., 2005. С. 160–207; Maitron J. Ravachol y los anarquistas. Madrid, 2003.

296 Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. М., 1972. С. 104.

297 Там же.

298 Будницкий О.В. П.А. Кропоткин и проблема революционного терроризма // Труды Международной научной конференции, посвященной 150‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Вып. 3. М, 2001. С. 7; Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. С. 7.

299 Кропоткин П.А. Записки революционера. С. 370–371.

300 Будницкий О.В. П.А. Кропоткин и проблема революционного терроризма. С. 11.

301 Там же. С. 8.

302 Там же. С. 17.

303 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 143.

304 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 т. Т. 1. С. 73–74.

305 См.: Будницкий О.В. П.А. Кропоткин и проблема революционного терроризма. С. 13.

306 Бидбей [Романов С.М.]. О революции и казарменных добродетелях господ Тупорыловых. Б.м., 1904. С. 39, 41.

307 См… например: Анархисты. Документы и материалы. 1917–1935. В 2 тт. Т. 1. С. 128–130; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 18.

308 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 18.

309 Анархисты. Документы и материалы. 1917–1935. В 2 тт. Т. 1. С. 128–130; Пейч Д. Указ. соч. С. 109.

310 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 21; Пейч Д. Указ. соч. С. 109.

311 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 43.

312 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 9.

313 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 1709. Л. 4.

314 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 112; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 66.

315 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 14, 21; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 112.

316 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 297–298.

317 Там же. С. 32.

318 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 68.

319 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 31–32.

320 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 68–71.

321 Там же. С. 42–43.

322 Там же. С. 71–72; Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 38.

323 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 48–50.

324 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 31.

325 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 20.

326 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 68.

327 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 20–21.

328 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 44.

329 Анархисты. Документы и материалы. 1917–1935. В 2 тт. Т. 1. С. 625; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 24.

33 °Cавченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 66–67.

331 Анархисты. Документы и материалы. 1917–1935. В 2 тт. Т. 1. С. 73–74.

332 Там же. С. 74.

333 Там же. С. 73.

334 Хлеб и Воля. 1904. № 8. С. 6.

335 Хлеб и Воля. Февраль 1904. № 7. С. 6.

336 Там же.

337 Там же.

338 Там же.

339 Там же.

340 Там же.

341 Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 153–154.

342 Публицистика Русского Зарубежья. Сборник статей. М., 1999. С. 158.

343 Фигнер В.Н. Воспоминания в трех томах. Т. III. СПб. 2019. С. 258.

344 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 51.

345 Буревестник. 20 июля 1906. № 1. С. 1.

346 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 117.

347 Неттлау М. Взгляд на жизнь и учение П.А. Кропоткина в свете некоторых его писем 1876–1914 годов // Пробуждение. Февраль 1931. № 15. С. 139.

348 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 270.

349 Ibid. P. 270, 305.

350 Ibid. P. 270; Неттлау М. Взгляд на жизнь и учение П.А. Кропоткина в свете некоторых его писем 1876–1914. С. 139.

351 ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Д. 2907. Л. 5; Письма Кропоткина Яновскому // Интернациональный сборник. П.А. Кропоткин и его учение. Чикаго, 1931. С. 254.

352 Кропоткин П. Революция политическая и экономическая // Листки «Хлеб и Воля». 30 октября 1906. № 1. С. 3.

353 Кропоткин П.А. Избранные труды. С. 412.

354 Там же. С. 411.

355 [Кропоткин П.А.] Русская революция // Хлеб и Воля. Апрель 1905. № 16. С. 3.

356 [Кропоткин П.А.] Крестьянское восстание // Хлеб и Воля. Май 1905. № 17. С. 3, 4.

357 [Кропоткин П.А.] Русская революция. С. 3–4.

358 [Кропоткин П.А.] Крестьянское восстание. С. 2.

359 Кропоткин П.А. Революция политическая и экономическая. С. 4–5.

360 Там же. С. 1–2.

361 Кропоткин П.А. Довольно иллюзий! // Листки «Хлеб и Воля». 5 июля 1907. № 18. С. 2.

362 Там же.

363 Кропоткин П.А. Земельный вопрос в Думе // Листки «Хлеб и Воля». 26 апреля 1907. № 13. С. 1–2.

364 Кропоткин П.А. Избранные труды. С. 400.

365 См., например: Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 65–66; Леванов Б.В., Орчакова Л.Г. История Московского анархизма (1905 – февраль 1917 г.). М., 2004. С. 150–151; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 76.

366 Корн М. [Гольдсмит М.И.] Еще к вопросу о политике и экономике // Листки «Хлеб и Воля». 14 ноября 1906. № 2. С. 2.

367 Кропоткин П.А. Революция политическая и экономическая. С. 3.

368 Корн М. [Гольдсмит М.И.] Еще к вопросу о политике и экономике.

369 [Кропоткин П.А.] Крестьянское восстание. С. 1.

370 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 200.

371 Ibid. P. 212.

372 См.: Дамье В.В. Забытый Интернационал. Международное анархо‑синдикалистское движение между двумя мировыми войнами. Т. 1. С. 30–45.

373 Переписка П.А. Кропоткина с Н.А. Рубакиным // Пробуждение. Февраль 1931. № 15. С. 49; Письма П.А. Кропоткина М.И. Гольдсмит, А.А. Боровому и А. Шапиро. Предисловие и публикация С.Ф. Ударцева // Труды комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. Вып. 1. М., 1992. С. 192.

374 Кропоткин П.А. Наше отношение к рабочим и крестьянским союзам // Листки «Хлеб и Воля». 14 ноября 1906. № 2. С. 4.

375 См.: [Кропоткин П.А.] Русский рабочий союз // Хлеб и Воля. Август‑сентябрь 1905. № 21–22. С. 2–5; Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 240–242.

376 Оргеиани К. [Гогелия Г.И.] О рабочих союзах // Листки «Хлеб и Воля». 1 марта 1907. № 9. С. 2–4; 12 апреля 1907. № 12. С. 2–5; 10 мая 1907. № 14. С. 2–4; 21 июня 1907. № 17. С. 2–4; Изидин М. [Гольдсмит М.И.] Революционный синдикализм и социалистические партии // Листки «Хлеб и Воля». 24 мая 1907. № 15. С. 2–4; 5 июля 1907. № 18. С. 3–4.

377 Дело Совета Рабочих депутатов // Листки «Хлеб и Воля». 14 ноября 1906. № 2. С. 5–6.

378 Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] О рабочих союзах. С. 22; Его же. Организационные принципы революционного синдикализма // Буревестник. 1909. № 14. С. 3–4; М.И. [Гольдсмит М.И.] По поводу профессионального съезда // Листки «Хлеб и Воля». 1907. № 15. С. 8.

379 М.И. [Гольдсмит М.И.] По поводу профессионального съезда // Листки «Хлеб и Воля». 24 мая 1907. № 15. С. 8.

380 Оргеиани К. [Гогелия Г.И.] О рабочих союзах. Лондон, 1907. С. 18.

381 Там же. С. 21–22; [Кропоткин П.А.] Русский Рабочий Союз. С. 193–194; Его же. Наше отношение к рабочим и крестьянским союзам // Листки «Хлеб и Воля». 14 ноября 1906. № 2. С. 3–4. Подробнее о вкладе П.А. Кропоткина и его последователей в распространении идей синдикализма в России см.: Рублев Д.И. П.А. Кропоткин и становление идей российского анархо‑синдикализма начала XX в. С. 121–126; Он же. Идеи Михаила Бакунина и генезис идей синдикализма в России начала XX века. С. 140–159.

382 Изидин М. [Гольдсмит М.И.] Всеобщая стачка // Листки «Хлеб и Воля». № 7. С. 3–4.

383 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 255.

384 Кропоткин П.А. Русская «конституция» и петергофская диктатура // Листки «Хлеб и Воля». 13 декабря 1906. № 4. С. 2; Его же. Истинные защитники самодержавия // Листки «Хлеб и Воля». 15 февраля 1907. № 8. С. 1.

385 Листки «Хлеб и Воля». 20 июня 1907. № 17. С. 2.

386 Кропоткин П.А. Довольно иллюзий! С. 3.

387 А‑ъ. [Гроссман А.С.] Есть ли у нас союзники // Буревестник. 20 августа 1906. № 2. С. 4.

388 Дубинский М. [Дайнов М.Э.Р.] Наши задачи // Буревестник. Сентябрь‑октябрь 1907. № 6–7. С. 14.

389 Буревестник. Сентябрь‑октябрь 1907. № 6–7. С. 7–9.

390 ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1908. Д. 12. Т. 1. Ч. 2. Л. 274.

391 Максим Дубинский [Дайнов М.‑Э.‑Р.] Наши задачи // Сентябрь‑октябрь 1907. № 6–7. С. 14

392 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 228–229; Кривенький В.В. Дайнов // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 175.

393 ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1908. Д. 12. Т. 1. Ч. 2. Л. 274–274 об.

394 РГАСПИ. Ф. 457. Оп. 1. Д. 18. Л. 11.

395 ГАРФ. Ф. 102. Д‑7. Оп. 1903. Д. 1739. Ч. 1. Л. 1–2; ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1905 г. Д. 290. Л. 1–2 об., 14.

396 ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1905 г. Д. 290. Л. 1, 12–12 об.

397 Там же. Л. 9.

398 Там же. Л. 14.

399 Там же. Л. 15, 18; ГАРФ. ОО. Ф. 102. Оп. 1902 г. Д. 837. Л. 7; ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1904 г. Д. 1800. Л. 117; ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1910. Д. 1. Ч. 1. Л. 13.

400 ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1910. Д. 1. Л. 160 об.

401 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1910. Д. 1. Ч. 1. Л. 160–160 б.

402 ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1908. Д. 12. Т. 1. Ч. 2. Л. 237; ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 1909. Д. 218. Л. 10 об. – 11; ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1910. Д. 1. Ч. 1. Л. 39, 40 об., 118–118 об., 152–152 об.

403 Буревестник. 1907. № 5. С. 7, 8, 9.

404 Книжник И. Смысл пьесы Горького «На дне». Криминальные намеки в пьесе «На дне». Одесса, 1903. С. 3–4, 12, 17–18.

405 Agursky M. A millenarian pilgrim’s progress through the russian revolution. Ivan Knizhnik‑Vetrov: jew, religious anarchist, catholic, bolshevik, historian. Jerusalem, 1989. С. 5–10. Кривенький В.В. Книжник‑Ветров // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 254; Талеров, П.И. И.С. Книжник‑Ветров – сподвижник П.А. Кропоткина, исследователь М.А. Бакунина // Прямухинские чтения – 2014. М., 2015. С. 202–204.

406 Книжник И. Воспоминания о П.А. Кропоткине и об одной анархистской эмигрантской группе // Красная летопись. 1922. № 4. С. 31.

407 Талеров, П.И. И.С. Книжник‑Ветров – сподвижник П.А. Кропоткина, исследователь М.А. Бакунина. С. 204–205.

408 Ветров И. Анархизм, его теория и практика. СПб., 1906. С. 6.

409 Там же. С. 1.

410 Ветров И. Классовые интересы и интересы общечеловеческие // Буревестник. 1908. № 13. С. 10.

411 Ветров И. Очерк социальной экономии с точки зрения анархического коммунизма. Париж, 1908. С. 24.

412 Книжник И. Воспоминания о П.А. Кропоткине и об одной анархистской эмигрантской группе. С. 37.

413 Ветров И. Анархизм, его теория и практика. С. 6.

414 Ветров И. Из писем другу // Буревестник. 1906. № 3. С. 5.

415 Ветров И. Общедоступное учение о праве. СПб., 1907. С. 15

416 Ветров И. Из писем другу // Буревестник. 1906. № 3. С. 5; Ветров И. Очерк социальной экономии с точки зрения анархического коммунизма. С. 42, 45, 47.

417 Ветров И. Очерк социальной экономии с точки зрения анархического коммунизма. С. 37, 27, 29–30.

418 Ветров И. Анархизм, его теория и практика. С. 12.

419 Книжник И. Воспоминания о П.А. Кропоткине и об одной анархистской эмигрантской группе. С. 41.

420 Ветров И. Общедоступное учение о праве. С. 8.

421 Там же. С. 8, 9.

422 Там же. С. 12, 13; Ветров И. Очерк социальной экономии с точки зрения анархического коммунизма. С. 16.

423 Ветров И. Общедоступное учение о праве. С. 39.

424 Там же. С. 14; Ветров И. Очерк социальной экономии с точки зрения анархического коммунизма. С. 11, 40.

425 Ветров И. Анархизм, его теория и практика. С. 19.

426 Ветров И. Общедоступное учение о праве. С. 6.

427 Ветров И. Анархизм, его теория и практика. С. 30.

428 Ветров И. Из писем другу. С. 5.

429 Там же; Ветров И. Классовые интересы и интересы общечеловеческие // Буревестник. 1908. № 13. С. 9–11.

430 Ветров И. Абрам Соломонович Гроссман (Александр). Памяти друга // Буревестник. Март‑апрель 1908. № 10–11. С. 1.

431 Книжник И. Воспоминания о Богрове, убийце Столыпина // Красная летопись. 1923. № 5. С. 290–292.

432 Кривенький В.В. Новомирский // Политические партии России. Конец XIX – начало XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 402; Новомирский Д.И. [Кириловский Я.И.] Из истории Одесского подполья // Пролетарская революция. 1927. № 4. С. 181–202.

433 Новомирский Д. [Кирилловский Я.И.] Из программы синдикального анархизма. Б.м., 1907. С. 4.

434 Там же. С. 19, 132, 183, 184, 196; Новомирский Д. [Кирилловский Я.И.] Манифест анархистов‑коммунистов. Б.м., 1906. С. 27.

435 Новомирский Д. [Кирилловский Я.И.] Манифест анархистов‑коммунистов. С. 26–28, Его же. Из программы синдикального анархизма. С. 19–20, 45, 60, 132, 183–184, 196.

436 Новомирский Д. [Кирилловский Я.И.] Из программы синдикального анархизма. С. 173, 182–183.

437 Там же. С. 64, 105.

438 См., например: Недров А. [Токарев А.С.] Рабочий вопрос. СПб., 1906; Брам А. [Крыленко Н.В.] В поисках «ортодоксии». СПб., 1909; Поссе В.А. Мой жизненный путь. Дореволюционный период (1864–1917 гг.). М., Л., 1929; Козловский Л.С. Очерки синдикализма во Франции. М., 1906; Он же. Новые веяния в социализме перед судом русской критики. М., 1908; Дойков Ю.В. А.А.Евдокимов. Судьба пророка в России. М., 1999.

439 См.: Недров А. [Токарев А.С.] Указ. соч.; Козловский Л.С. Новые веяния в социализме перед судом русской критики. На идеях Бергсона обосновывал свои теоретические выводы и А.А. Боровой, с 1906 г. принадлежавший к анархо‑синдикалистам. См.: Боровой А.А. Разум и его современные критики (К вопросу о новом человеке) // Новь. 1914. № 6, 7, 8, 9.

44 °Cм.: Недров А. [Токарев А.С.] Указ. соч. С. 66–82; 125–156; Трудовой союз. 26 февраля 1906. № 1. Стб. 4, 10–19, 30; Трудовой союз. 1906. № 2. Стб. 36–37; Козловский Л.С. Новые веяния в социализме перед судом русской критики. C. 49–78; Евдокимов А.А. К теории кооператизма. М., 1909.

441 См., например: Трудовой союз. 1906. № 2. Стб. 35–37.

442 См., например: Трудовой союз. 26 февраля 1906. № 1. Стб. 4.

443 Кривенький В.В. Поссе // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 476–477.

444 Поссе В.А. Мой жизненный путь. Дореволюционный период (1864–1917). С. 326–327, 328; Его же. Теория и практика пролетарского социализма. Женева, 1905. С. VI.

445 Поссе В.А. Мой жизненный путь. Дореволюционный период (1864–1917). С. 327.

446 Там же. С. 293, 327.

447 Там же. С. 327; Поссе В.А. Теория и практика пролетарского социализма. С. 149, 154–155.

448 Поссе В.А. Мой жизненный путь. Дореволюционный период (1864–1917). С. 258, 328–329.

449 Там же. С. 80.

450 Там же. С. 448–450; Кривенький В.В. Поссе. С. 477–478.

451 Поссе В.А. Основы кооперативного движения. СПб., 1916. С. 4–6.

452 Там же. С. 15.

453 Там же.

454 Там же. С. 16.

455 Там же. С. 15.

456 Там же. С. 38–39, 47; Поссе В. А. Идеалы кооперации. СПб., 1908 С. 10, 11.

457 Поссе В.А. Основы кооперативного движения. С. 67; Его же. Идеалы кооперации. С. 10.

458 Поссе В. А. Основы кооперативного движения. С. 47–48.

459 Там же. С. 65.

460 Там же. С. 37.

461 Там же. С. 1, 23, 50.

462 Там же. С. 50; Корелин А.П. Кооперация и кооперативное движение в России. 1860–1917 гг. М., 2009. С. 149–150.

463 Поссе В.А. Основы кооперативного движения. С. 50.

464 Там же.

465 Там же. С. 53.

466 Карелин А П. Указ. соч. С. 198.

467 См., например: Бидбей [Романов С.М.]. О Люцифере, великом духе возмущения, «несознательности», анархии и безначалия. Б.м., 1904. С. 19.

468 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 410; Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993. С. 69–70; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 36.

469 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 1709. Л. 3.

470 Там же. Л. 3 об.

471 Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX – начало XX в.). М., 2000. С. 259–260.

472 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 1709. Л. 4.

473 Там же. Л. 4 об.

474 Кривенький В.В. Романов // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 515.

475 Романов С.М. О революции и казарменных добродетелях господ Тупорыловых. [Б. м.], 1904. С. 6.

476 Там же. С. 39, 41.

477 Там же. С. 24.

478 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 1709. Л. 4.

479 Романов С.М. О Люцифере, великом духе возмущения, «несознательности», анархии и безначалия. [Б. м.], 1904. С. 15, 18, 19, 21.

480 Там же. С. 16.

481 Там же. С. 21.

482 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 1709. Л. 5.

483 Там же. Л. 5–6 об.

484 Кривенький В.В. Гроссман // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 166.

485 Там же.

486 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 172. Л. 75 об.

487 Черное знамя. 1905. № 1. С. 10.

488 Там же. С. 2.

489 Политическая история России в партиях и лицах. С. 70–71; Кривенький В.В. Анархисты‑коммунисты // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. М., 1996. С. 36–37; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России. С. 36–37.

490 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 412.

491 Недочеты движения // Буревестник. 1 декабря 1906. № 1. С. 21–22; Гроссман‑Рощин И.С. Думы о былом: (Из истории белостоцкого, анархического, «чернознаменского» движения) // Былое. 1924. № 28. С. 181.

492 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 28.

493 Там же. С. 32.

494 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 167. Л. 17; Ф. 1023. Оп. 1. Д. 168. Л. 25, 81–85, 285–286; Ф.1023. Оп. 1. Д. 838. Л. 8–9. Подробнее биографию Борового см.: Рублев Д.И., Рябов П.В. Алексей Алексеевич Боровой: Человек, мыслитель, анархист // Россия и современный мир. 2011. № 2. С. 221–239.

495 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 169. Л. 37–38.

496 Боровой А.А. Общественные идеалы современного человечества: Либерализм. Социализм. Анархизм. М., 1906. С. 70–71.

497 Боровой А.А. Революционное миросозерцание. М., 1907. С. 10.

498 Там же. С. 14, 22, 53.

499 Боровой А.А. Общественные идеалы современного человечества: Либерализм. Социализм. Анархизм. С. 5.

500 Там же. С. 80.

501 Там же. С. 90.

502 НИОР РГБ. Ф. 410. Картон 3. Д. 25. Л. 1.

503 Боровой А.А. Революционное миросозерцание. С. 60–61.

504 Боровой А.А. Реформа и революция // Перевал. 1907. № 7. С. 4–8; 1907. № 8–9. С. 60–68; 1907. № 11. С. 50–61; 1907. № 12. С. 53–60.

505 Виконт О. Анархический индивидуализм. М., 1906. 23, 32.

506 Черный Л. Новое направление в анархизме: Ассоциационный анархизм. Нью‑Йорк, 1923. С. 147–148.

507 Там же. С. 170

508 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 48; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 136; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 74; Хвостов А.И. Деятельность политических партий в Рязанской губернии (конец XIX в. – 1917 г.). С. 78.

509 Орчакова Л.Г., Леванов Б.В. Указ. соч. С. 71, 77.

510 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 118.

511 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 44.

512 Овсянников С.А. Смоленские анархисты в 1906–1916 годах // Край Смоленский. 2019. № 8. С. 33.

513 Орчакова Л.Г., Леванов Б.В. Указ. соч. С. 77, 98.

514 Багирова И.С. Политические партии и организации Азербайджана в начале XX века. 1900–1917. Баку, 1997. С. 51.

515 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. Автореферат дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Р.‑н. Д., 2003. С. 21–22, 24.

516 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 24.

517 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 109.

518 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 190.

519 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 419; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 25; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 119.

52 °Cавченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 103.

521 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 82–84; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 130–131; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 86.

522 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 189–193.

523 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 25; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 177.

524 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 103.

525 Там же. С. 104, 106.

526 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 336–337.

527 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 82–84.

528 Кривенький В.В. Анархисты в революции 1905–1907 гг. Дисс. на соиск. науч. степени канд. ист. наук. М., 1992. С. 193–194.

529 Политическая история России в партиях и лицах. С. 256.

53 °Cм., например: Орегиани К. [Гогелия Г.] О рабочих союзах. С. 19, 33–34; А.Н. Революционная организация // Буревестник. 20 августа 1906. № С. 2. С. 14–16.

531 Корн М. Об организации // Русская революция и анархизм. Доклады, читанные на съезде коммунистов‑анархистов в октябре 1906 года. Лондон, 1907. С. 57–62.

532 См.: Там же. С. 9–11; Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 74, 337.

533 Генкин И.И. Среди преемников Бакунина (заметки по истории российского анархизма) // Красная летопись. 1927. № 1 (22). С. 182.

534 Кривенький В.В. Анархисты в революции 1905–1907 гг. С. 193.

535 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 23.

536 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 27.

537 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 76.

538 Там же. С. 88.

539 Там же. С. 91–94, 97–98.

540 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 25, 48.

541 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 72.

542 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 35.

543 Там же. С. 44.

544 Хазиахметов Э.Ш. Партийно‑социальный состав политических ссыльных в Сибири в 1905–1917 гг. // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: опыт уходящего столетия: Сборник материалов международной научно‑практической конференции. Ч. 1. Омск, 2000. С. 225–228.

545 Кривенький В.В. Анархисты в революции 1905–1907 гг. С. 341.

546 Дубовик А.В. Анархисты в рабочем и профсоюзном движении начала XX века // За справедливость и свободу: рабочее движение и левые силы против авторитаризма и тоталитаризма: история и современность. Материалы международной научно‑практической конференции (Москва, 3–4 ноября 2012 г.). М, 2014. С. 18.

547 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 63–64; Дубовик А.В. Анархисты в рабочем и профсоюзном движении начала XX века. С. 18–20; Его же. Анархисты в рабочем и профсоюзном движении Украины. Конец XIX – начало XX вв. // Новые профсоюзы и демократические левые: исторические корни и идейные ориентиры. Материалы международной научно‑практической конференции (Киев, 2–3 ноября 2013 г.). Киев, 2014. С. 45–47.

548 Анархическое движение в России // Листки «Хлеб и Воля». 30 октября 1906. № 1. С. 9.

549 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 25.

550 ЦГА СПб. Ф. Р‑506. Оп. 1. Д. 413. Л. 10.

551 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 4–6.

552 Там же. Л. 6.

553 Там же.

554 Там же. Л. 7.

555 Там же.

556 Там же. Л. 7, 9.

557 Там же. Л. 9.

558 Там же. Л. 8.

559 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 32.

560 Там же. С. 46.

561 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 8.

562 См., например: Кривенький В.В. Гейцман // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 147.

563 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 8.

564 Там же. Л. 10–11; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 79.

565 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 11.

566 Там же.

567 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 2301. Л. 5 об.

568 Там же. Л. 1–1 об., 4–6; Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 274.

569 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 124.

57 °Cмирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 22–23.

571 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 124.

572 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 45.

573 См. книгу, написанную ею в соавторстве с мужем, известным впоследствии деятелем анархо‑синдикалистского движения: Критская Н.К., Лебедев Н.А. История синдикального движения во Франции: 1789–1907. М., 1908.

574 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 226.

575 См., например: Речь Матрены Присяжнюк в Киевском военно‑окружном суде 19 июля 1908 года. [Харьков], [1919].

576 Толстой Л.Н. Полное собр. соч. Т. 80. С. 288.

577 ЦГИА СПб. Ф.2047 Л.31.

578 Там же. Л. 31 об.

579 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 124–125.

580 Ермаков В.Д. Портрет российского анархиста начала XX века // Социологические исследования. 1992. № 3. С. 98.

581 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 304–305.

582 Орчакова Л.Г., Леванов Б.В. Указ. соч. С. 51–52.

583 Овсянников С.А. Указ. соч. С. 33.

584 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 22.

585 Г.А.И. Из Риги // Хлеб и Воля. Апрель 1905. № 16. С. 4; Информация по изданиям анархистов дана по следующим источникам: Очерк анархического движения в Житомире // Буревестник. Март‑апрель 1908. №№ 10–11. С. 27; Werner. Из Прибалтийского края // Анархист. № 3. Май 1909. С. 32; И.Г.Б. Анархическое движение в России. (Корреспонденция) // Хлеб и Воля. 1904. Июль. № 10. С. 4; К истории анархического движения в Грузии // Альманах. Сборник по истории анархического движения в России. Т. I. Париж, 1909. С. 99–100, 110–111; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 411, 415, 417, 423–426, 428; Гончарок М. Пепел наших костров. Очерки истории еврейского анархистского движения (идиш‑анархизм). Иерусалим., 2002; Дубовик А.А. Периодические издания анархистов в России и в эмиграции. 1906–1916 гг. // http://socialist.memo.ru/books/biblio/periodika_do_1917.htm (электронное издание); Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 38; Ермаков В.Д., Талеров П.И. Анархизм в истории России.

586 Werner. Из Прибалтийского края. С. 32.

587 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 74.

588 Гуларян А.Б. Революционеры и жандармы. На материале Орловской губернии. 1894–1914 гг. Орел, 2011. С. 124; Кляченков Е.А. Брянские анархисты в начале XX века. // Брянский край – 2012. Историко‑краеведческий альманах. Брянск, 2012. С. 51.

589 Кляченков Е.А. Брянские анархисты в начале XX века. С. 47–48.

590 Особенно подробно эти события рассмотрены в книге В.А. Савченко. См.: Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.).

591 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 168–170; Леванов Б.В., Орчакова Л.Г. Указ. соч. С. 133–136; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 78; Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 24.

592 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 23.

593 Там же. С. 26–27.

594 Там же. С. 27, 42.

595 Там же. С. 61.

596 Там же. С. 30.

597 Там же. С. 40–41.

598 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Деятельность «Группы екатеринославских рабочих анархистов‑коммунистов» в 1905–1906 гг. // Индивидуальный политический террор в России, XIX – начало XX в. М, 1996. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1

599 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 87–88. См. также заявление анархистов по случаю этой акции: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 215–219.

60 °Cавченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 100–102; Шляхов О.Б. Анархiсти та моряки торговельного флоту Азово‑Чорноморського басейну на початку XX ст. // Гранi. 2017. № 20(7). 5–10.

601 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 95.

602 Степанов С.А. Черная сотня. М., 2005. С. 271.

603 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 28–30.

604 Там же. С. 42.

605 Там же. С. 42–43.

606 Там же. С. 49.

607 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Указ. соч. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1

608 Гуларян А.Б. Указ. соч. С. 96.

609 Овсянников С.А. Указ соч. С. 19.

610 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Указ. соч. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1

611 Там же.

612 Савченко В.А. Одесские анархисты в революции 1905–1907 гг. Ч. 1. Между «Кровавым воскресеньем» (январь 1905 г.) и «либмановским» взрывом (декабрь 1905 г.) // Пiвденний Захiд. Одесика. Вип. 17. Одеса, 2014. С. 207.

613 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 36; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 162; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 80.

614 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Указ. соч. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 81.

615 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Указ. соч. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1

616 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 162.

617 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 27.

618 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 73.

619 Там же. С. 85–86.

62 °Cеверянин. Москва. (Анархическое движение 1905–1907 г.) // Буревестник. Март‑апрель 1908. №№ 10–11. С. 28–30; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 201; Боровой А.А., Лебедев Н.К. Очерк истории анархического движения в России // РГАЛИ. Ф. 1023. Д. 132. Л. 8–9.

621 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 93–94; Его же. Анархістський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 157, 178.

622 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 298.

623 Овсянников С.А. Указ. соч. С. 30.

624 Леванов Б.В., Орчаков Л.Г. Указ. соч. С. 141.

625 Дойков Ю.В. Указ. соч. С. 39–40, 48–49, 51–52, 153, 156.

626 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 38–40; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 95.

627 См., например, о позиции Харьковской группы анархистов‑коммунистов: Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 276–281.

628 Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. С. 174–175.

629 Анархисты: Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 50.

630 Там же. С. 155.

631 Там же. С. 203.

632 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 39–40; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 160–161; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 100.

633 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 46.

634 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Указ. соч. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1

635 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 40; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 100.

636 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 300.

637 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 87.

638 Буревестник. 1909. № 15. С. 23.

639 Там же. С. 46.

64 °Cм., например: Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 84–85.

641 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 65.

642 Дубовик А.В., Дубовик А.Вл. Указ. соч. http://old.memo.ru/history/terror/dubovik.htm#n1

643 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 195.

644 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 84–85.

645 Там же. С. 4.

646 Буревестник. Март‑апрель 1908. № 10–11. С. 2.

647 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 118–119.

648 Кляченков Е.А. Брянские анархисты в начале XX века. С. 50–51.

649 Кривенький В.В. Под черным знаменем: анархисты // Анархизм: pro et contra, антология. СПб, 2015. С. 650.

650 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 196.

651 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 139, 143–144.

652 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 163–166.

653 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. Автореферат дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Тверь, 2004. С. 17.

654 См.: Кляченков Е.А. Брянские анархисты в начале XX века. С. 44–59.

655 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 21, 25.

656 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 132–133.

657 Там же. С. 120–122.

658 См., например: Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 86–87, 90; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 198; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 173–174.

659 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 174.

660 Там же. С. 173.

661 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 90.

662 Там же. С. 90–91.

663 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 114–115; Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 183.

664 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 210.

665 Там же. С. 237–238.

666 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 196.

667 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 170.

668 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 133.

669 Кляченков Е.А. Брянские анархисты в начале XX в. С. 46.

670 Генис В.Л. «Человек патологический». Максималист Добковский и провокаторы. М., 2018. С. 73–77.

671 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 118.

672 Там же. С. 125, 128, 130, 132.

673 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 167–168.

674 Там же.

675 Там же.

676 Орчакова Л.Г., Леванов Б.В. Указ. соч. С. 55.

677 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 108, 114.

678 Леванов Б.В., Орчакова Л.Г. Указ. соч. С. 141–142.

679 Там же. С. 142.

68 °Cавченко В.А. Анархистское движение в Одессе в 1908–1916 годах. С. 40–44; Его же. Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1903–1916 рр.). С. 281; Его же. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр: історичний аспект та політична практика. С. 139–141.

681 Савченко В.А. Анархiстський рух в Одесi (1908–1916 рр.). С. 280–281.

682 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 141.

683 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 179, 201.

684 Корн М. [Гольдсмит М.И.] На современные темы // Хлеб и воля. 1909. № 1. С. 26–27.

685 Бакшт Д.А. Участие карательного аппарата Енисейской губернии в подавлении «Туруханского бунта» (1908–1909) // Актуальные проблемы исторических исследований: взгляд молодых ученых. Сборник материалов II Всероссийской молодежной научной конференции. Новосибирск, 2012. С. 164–167; Карчаева Т.Г., Гергилев Д.Н., Суржко А.В. Причины, ход и итоги «Туруханского бунта» 1908–1909 гг. // Общество: философия, история, культура: научный журнал. 2017. № 7. С. 95–97; Штырбул А.А. Партизанская война в Российской империи периода Первой революции и «столыпинской» реакции (1905–1910 гг.) // XX век и Россия: общество, реформы революции: электронный сб. Вып. 6. Самара, 2018. С. 181–182.

686 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 199–200; Худолей В. Анархические течения накануне 1917 г. // Михаилу Бакунину. 1876–1926. Очерки истории анархического движения в России. М, 1926. С. 317.

687 Каталин А. О легальном анархистском органе в России // Голос труда. Июнь 1914. № 40. С.7.

688 Голос труда. Июнь 1914. № 40. С.7.

689 Резолюция группы анархистов‑синдикалистов // Голос труда. Год IV. Июнь 1914. № 40. С.7.

69 °Cуворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 187–190.

691 Овсянников С.А. Указ. соч. С. 33.

692 ГАРФ. Ф. 102. ДП. Особый отдел. Оп. 1914. Д. 12. Ч. 27. Л. 1‑26; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 27; Штырбул. А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 117.

693 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 117.

694 Раевский М. [Фишелев Л.И.] На старые темы // Буревестник. 1909. № 15. С. 6.

695 Иванов А. Заметка о революционных синдикатах // Буревестник. 1909. № 16. С. 7.

696 Корн М. [М.И.Гольдсмит] Борьба с капиталом и властью. Наши спорные вопросы. Лондон, 1912. С.14.

697 См., например, оценку известного анархистского активиста и публициста: Аршинов П.А. Два побега. Париж, 1929. С. 6–7.

698 Корн М. [Гольдсмит М.И.] Борьба с капиталом и властью. С. 6–7, 18–19.

699 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Голос труда. 1915. № 28. С. 2.

700 Корн М. [Гольдсмит М.И.] Борьба с капиталом и властью. С. 30–31.

701 Там же. С. 27.

702 Зверев В.В., Сапон В.П. Был ли Аполлон Карелин провокатором? // Родина. 2016. № 1 (116). [https://rg.ru/2016/01/19/rodina‑karelin.html] [Дата обращения: 1 августа 2019 г.]; Зверев В.В. Опыт политической биографии Г.П. Сазонова. М., СПб., 2019. С. 126–127.

703 Зверев В.В., Сапон В.П. Указ. соч.

704 Там же; Зверев В.В. Указ. соч. С. 127.

705 Зверев В.В., Сапон В.П. Указ. соч.; Зверев В.В. Указ. соч. С. 138.

706 Зверев В.В., Сапон В.П. Указ. соч.

707 Там же; Зверев В.В. Указ. соч. С. 139–140.

708 Зверев В.В. Указ. соч. С. 142.

709 Там же. С. 140–141, 145–146.

710 Там же. С. 153, 155; Зверев В.В., Сапон В.П. Указ. соч.

711 Сапон В.П. Аполлон Андреевич Карелин. Н. Новгород, 2009. С. 17–18.

712 Там же; Зверев В.В. Опыт политической биографии Г.П. Сазонова. С. 155.

713 П.С. [Струве П.С.] Карелин Аполлон Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XIVа. СПб., 1895. С. 492.

714 См.: Карелин А.А. Общинное владение в России. СПб., 1893. С. 86, 97, 126, 133, 153, 168, 216‑217

715 Сапон В.П. Аполлон Андреевич Карелин. С. 25, 22.

716 Там же. С. 28.

717 Анархисты: документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 492–493; Петр Сергеев [Карелин П.А.]. Письмо старого рабочего. Нью‑Йорк, 1912. С. 10, 12, 13; Голос труда. 1915. № 24. С. 3.

718 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 456.

719 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Что такое анархия? С. 32.

720 Голос труда. 1912. № 20. С. 4.

721 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Положительные и отрицательные стороны демократии. С. 1, 4, 6.

722 Голос труда. 1912. № 11. С. 5.

723 А.А. [Карелин А.А.] О пропаганде среди крестьян // Буревестник. Ноябрь 1909. № 18. С. 6–9; Февраль 1910. № 19. С. 80–12.

724 Карелин А. О крупном землевладении в России // Голос труда. 1915. № 25. С. 3.

725 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Земельная программа анархистов‑коммунистов. Лондон, 1912. С. 4, 5, 9.

726 Там же. С. 16.

727 Там же. С. 18, 24–25, 30.

728 Там же. С. 19, 20, 25, 37, 47.

729 Там же. С. 26–27.

730 Рощин [Гроссман‑Рощин И.С.] О работе среди крестьян // Рабочий мир. 1912. № 2. С. 3–4.

731 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Что такое анархия? С. 4–5.

732 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Закон, его сущность и значение для общественной жизни. Б. м., 1914. С. 19, 23, 33, 36, 37, 38; Его же. Что такое анархия? С. 3–4, 7

733 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 4620468; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 26; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 196–197.

734 Голос труда. 1914. № 42. С. 1.

735 Голос труда. 1914. № 8. С. 3.

736 Дрикер Н. Материалы к истории анархистского движения в годы реакции // Пути революции. 1926. № 4(7). С. 78–79.

737 Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 г. С. 315, 317.

738 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 426, 430.

739 Десять заповедей организованных рабочих // 1911. № 2. С. 3–4; [Передовая статья] // 1911. № 6. С. 1; Классовая организация // 1912. № 14. С. 1–2.

740 Голос труда. 1914. № 47. С. 1.

741 Голос труда. 1911. № 4. С. 6.

742 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке // IISG. L. Lipotkin Papers. F. 1. P. 126–127.

743 Ibid. P. 127.

744 Резолюции I съезда союзов русских рабочих Соед[иненных] Штатов и Канады // Голос труда. 23 октября 1914. № 8. С.3.

745 Там же.

746 Там же.

747 Там же.

748 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 201.

749 Там же. С. 202.

750 Там же. С. 203.

751 Там же. С. 203, 205.

752 Анархисты: документы и материалы. 1883–1935 гг. В. 2 тт. Т. 1. С. 318.

753 Рабочий мир. 1 декабря 1913. № 9. С. 16.

754 Зверев В.В., Сапон В.В. Указ. соч.

755 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 204.

756 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 455–456, 458–459.

757 Зверев В.В., Сапон В.В. Указ. соч.

758 Там же.

759 См.: Карелин А. Письма старого рабочего. Нью‑Йорк, Б.г.

760 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 449.

761 Рогдаевцы – имеется в виду фракция сторонников Н.И. Музиля, участники которой получили название по его псевдониму, широко известному в анархистской среде, – Рогдаев.

762 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 205.

763 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 536–559; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 26; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 205–209.

764 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 85. Л. 1.

765 Песни и стихотворения анархистов. СПб., 1918. С. 8–10; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 580–581.

766 В.Э. [Волин В.М.] Край завесы // Голос труда. 27 августа 1915. № 50. С. 2.

767 Подробнее о взглядах П.А. Кропоткина см.: Сандомирский Г.Б. Торжество антимилитаризма. М., 1920; он же. Кропоткин и Франция // Петр Кропоткин. Сборник статей. Пг.; М., 1922. С. 168–176; Грав Ж. Из моих воспоминаний о Кропоткине // Там же. С. 179–185; Гроссман‑Рощин И. Характеристика творчества П.А. Кропоткина. Пг., М. 1921; Пьерро М. Кропоткин и война // П.А. Кропоткин и его учение. Интернациональный сборник, посвященный десятой годовщине смерти П.А. Кропоткина. Чикаго, 1931. С. 161–166; Woodcock G., Avakumovič I. The Anarchist Prince: A Biography of Peter Kropotkin. London, 1950; Miller M. Kropotkin. Chicago, 1976. P. 220–236; Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. М., 1972. С. 183–189; Мкртичян А.А. «Всякого угнетателя личности я ненавижу» // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. М., 1992. С. 3–17; Петушкова И.В. Петр Алексеевич Кропоткин и I Мировая война // Труды Международной научной конференции, посвященной 150‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Вып. 2. М., 1997. С. 88–98; Костенко Д.Г. Оборончество Кропоткина в годы I мировой войны // Труды Международной научной конференции, посвященной 150‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Вып. 3. М., 2001. С. 44–55.

768 Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. С. 42–43.

769 Кропоткин П.А. Хлеб и Воля. Современная наука и анархия. С. 499.

77 °Cм., например: Домела‑Ньювангуис Ф. Вопрос о милитаризме // Анархизм. Сборник. М., 1999. С. 235–237; Сандомирский Г.Б. Торжество антимилитаризма. С. 10–11.

771 Коротич П.О. Российские анархисты в годы первой мировой войны: идеология, организация, тактика (1914–1918 гг.). Дис. на соиск. степ. канд. ист. наук. М., 2000. С. 51.

772 Шрейер П. Немецкие анархисты и война // Набат. Май‑июнь 1915. № 2. С. 20; Avrich P. Anarchist Portraits. Princeton University Press, Princeton, New Jersey, 1988. P. 294.

773 Пучков‑Безродный. Политическая каторга об империалистической войне // Пролетарская революция. Ноябрь 1924. № 11(34). С. 209.

774 Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. С. 704.

775 Там же. С. 712.

776 ГАРФ. Ф. 5969. Оп. 2. Д. 28. Л. 74 об.

777 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 79. Л. 64.

778 Сандомирский Г.Б. Торжество антимилитаризма. С. 42–43.

779 ГАРФ. Ф. Р‑5969. Оп. 2. Д. 23. Л. 40–40 об.

780 Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 г. С. 318.

781 П.А. Кропоткин и его учение. Интернациональный сборник, посвященный десятой годовщине смерти П.А. Кропоткина. С. 341–343.

782 Anarchistes en exil: Correpondance inédite de Pierre Kropotkine à Marie Goldsmith, 1897–1917. P. 526.

783 Книжник И.С. Воспоминания о П.А. Кропоткине и об одной анархистской эмигрантской группе. С. 35.

784 См.: Сандомирский Г.Б. Кропоткин и Франция. С. 170–171; Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. С. 184–185; Петушкова И.В. Указ. соч. С. 91; Костенко Д.Г. Указ. соч. С. 44–46.

785 Бакунин М.А. Избранные сочинения. Т. IV. Пб.; М., 1920. С. 247–266; Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. С. 63–73.

786 См.: К. [Гольдсмит М.И.] Бакунин и война // Голос труда. 1914. 13 ноября. № 11. С. 1; Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. С. 705.

787 Сандомирский Г.Б. Кропоткин и Франция. С. 171; Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. С. 184.

788 Бакунин М.А. Анархия и порядок: сочинения. С. 408.

789 Рощин [Гроссман И.С.] Бакунин о государстве, патриотизме и войне // Рабочее Знамя. № 5. Декабрь 1915. С. 1–2; Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] Об антипатриотизме Бакунина // Голос труда. № 33. 23 April 1915. С. 2; Ге А. «Патриотизм» Бакунина // Рабочее знамя. № 7. Ноябрь 1916. С. 3–5.

79 °Cм., например: Овод. С Бакуниным или Кропоткиным? // Рабочее знамя. № 6. Август 1916. С. 1–2.

791 Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. С. 718–719.

792 Гроссман‑Рощин И.С. К критике основ учения П.А. Кропоткина. С. 152.

793 Дамье В.В. Анархизм и национальный вопрос в XIX–XX веках // Национальная идея на европейском пространстве в XX веке. Сборник статей. Т. 2. М., 2005. С. 204. На этот аспект оборончества Кропоткина впервые обратил внимание М. Пьерро (Пьерро М. Указ. соч. С. 163–164. См. также: Мкртичян А.А. Указ. соч. С. 3).

794 Дамье В.В. Забытый Интернационал. С. 47.

795 Скирда А. Индивидуальная автономия и коллективная сила. Обзор либертарных идей и практик от Прудона до 1939 г. Париж, 2002. С. 129.

796 Там же.

797 Дамье В.В. Забытый Интернационал. С. 47–48.

798 Кирьянов Ю.Н. Социально‑политический протест рабочих России в годы Первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917 гг.). М., 2005. С. 40.

799 Там же. С. 39–42.

800 Так, анархист Н. Дрикер вспоминал, как в 1916 г. начальник Херсонского централа пытался сорвать забастовку заключенных, апеллируя к патриотическим чувствам, ссылаясь на заявления Плеханова и Кропоткина (Дрикер Н. Херсонская каторга в дни войны // Каторга и ссылка. Киев, 1924. С. 73).

801 Кривенький В.В. Акашев // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 23; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 34. Л. 4–5.

802 Чанцев А.В. Верхоустинский // Русские писатели. 1800–1917 гг. Биографический словарь. Т. I. М, 1989. С. 433.

803 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 т. Т. 1. С. 584–586.

804 См., например: Вера С. Несколько мыслей о войне // Набат. Май‑июнь 1915. № 2–3. С. 11; К товарищам // Рабочее Знамя. Март 1915. № 1. С. 4; П.А. Кропоткин и война // Голос труда. 2 октября 1915. № 5. С. 1; По поводу десятилетия // Голос труда. 22 января 1915. № 21. С. 1.

805 Наш лозунг // Рабочее знамя. Декабрь 1915. № 5. С. 1.

806 К товарищам // Рабочее Знамя. Март 1915. № 1. С. 4.

807 П.А. Кропоткин и война // Голос труда. 2 октября 1915. № 5. С. 1.

808 См.: По поводу десятилетия // Голос труда. 22 января 1915. № 21. С. 1.

809 Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] Анархисты и война // Голос труда. 30 апреля 1915. № 34. С. 2.

810 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 2.

811 Там же.

812 Там же.

813 Рабочее знамя // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 1.

814 См., например: Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] Анархисты и война // Голос труда. 30 апреля 1915. № 34. С. 2; Овод. Цели войны // Рабочее знамя. Ноябрь 1916. № 7. С. 2–3.

815 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 2.

816 Там же. С. 2.

817 См.: Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] Анархисты и война // Голос труда. 30 апреля 1915. № 34. С. 2.

818 Вера С. Указ. соч. С. 10.

819 В.С. Где же выход? (Письмо антимилитаристки) // Набат. Апрель 1916. № 5. С. 3.

820 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 2.

821 См., например: Наш лозунг. С. 1.

822 Рабочее знамя. С. 1.

823 Наш лозунг. С. 1.

824 Рабочее знамя. С. 1.

825 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 1; Рощин [Гроссман И.С.] Уроки войны (Статья первая) // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 3.

826 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 1.

827 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 1.

828 Назревающий раскол в немецкой социал‑демократии // Голос труда. 11 декабря 1914. № 15. С. 1; Рабочий Альфа [Гитерман А.М.] Письмо из Швейцарии. Против течения // Голос труда. 18 декабря 1914. № 16. С. 2.

829 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 2.

830 ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Т. 3. Л. 29–30.

831 Овод. С Бакуниным или Кропоткиным. С. 2.

832 Наш лозунг. С. 1.

833 В‑ин [Волин В.М.] Корень зла // Голос труда. April 30, 1915. № 34. С. 3.

834 В‑ин [Волин В.М.] Где выход? // Голос труда. May 21 1915. № 37. С. 2.

835 Там же.

836 Там же.

837 Там же.

838 Рогдаев Н. [Музиль Н.И.] Ко всем товарищам // Набат. Май‑июнь 1915. № 2–3. С. 2.

839 В.С. Ук. соч. С. 4.

840 Наш лозунг. С. 1.

841 В.Э. [Волин В.М.] Край завесы // Голос труда. September 3. 1915. № 51. С. 2.

842 В.Э. [Волин В.М.] Край завесы // Голос труда. August 27, 1915. № 50. С. 2.

843 Там же.

844 Там же.

845 Там же.

846 В.Э. [Волин В.М.] Край завесы // Голос труда. September 3. 1915. № 51. С. 2.

847 1 Ге А. О синдикализме // Рабочее знамя. 1915. № 3. С. 5; Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] О революционном синдикализме // Рабочее знамя. 1915. № 2. С. 4.

848 2 Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] О революционном синдикализме. С.4.

849 3 Там же.

850 4 Там же.

851 5 Там же.

852 6 Ге А. О синдикализме // Рабочее знамя. Июнь 1915. № 3. С.5.

853 7 Там же.

854 8 Рощин [Гроссман И.С.] О революционном синдикализме // Рабочее знамя. Июль – август 1915. № 4. С. 8.

855 1 [Фишелев Л.И.] О революционном синдикализме // Голос труда. 23 июля 1915. № 45. С. 2.

856 2 [Фишелев Л.И.] Анархо‑синдикализм и «критический синдикализм» // Голос труда. 19 ноября 1915. № 61. С. 2.

857 3 Голос труда. 23 июля 1915. № 45. С. 2.

858 1 В‑ин. [Эйхенбаум В.М.] Синдикальная или партийная организация. // Голос труда. 17 декабря 1915. № 65. С. 3.

859 2 Там же.

860 3 Рабочий Альфа [Гиттерман А.] Анархистский «неосиндикализм» (к дискуссии о синдикализме) // Рабочее знамя. Июль‑август 1915. № 4. С. 6.

861 4 Там же.

862 5 Там же.

863 Раевский М. [Фишелев Л.И.] Анархо‑синдикализм и «критический» синдикализм. Нью‑Йорк, 1919. С. 6.

864 Там же. С. 30–31.

865 [Фишелев Л.И.] Парижская коммуна и настоящий момент // Голос труда. 12 марта 1915 г. № 28. С. 1.

866 Раевский М. [Фишелев Л.И.] Анархо‑синдикализм и «критический» синдикализм. С. 30–31, 68.

867 Там же. С. 44.

868 Рабочий мир. С. 1; Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Ноябрь 1916. № 7. С. 2.

869 Рощин [Гроссман И.С.]. Уроки войны. II. Синдикалисты и Кропоткин // Рабочее знамя. 1915. № 3. Июнь 1915. С. 3.

87 °Cм, например: Наш лозунг. С. 1.

871 Ге А. Ответ волонтеру // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 2.

872 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Декабрь 1915. № 5. С. 1.

873 Там же.

874 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Март 1915. № 1. С. 1.

875 Там же.

876 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Апрель 1915. № 2. С. 2.

877 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Июнь 1915. № 3. С. 1–2.

878 Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] Анархисты и война // Голос труда. 30 апреля 1915. № 34. С. 2.

879 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Письма из Парижа // Голос труда. 1914. № 6. С. 3.

88 °Cапон В.П. Аполлон Андреевич Карелин. С. 41.

881 Кочегаров А. [Карелин А.А.] Письма из Парижа // Рабочая мысль. 1916. № 1. Стлб. 13.

882 Ге А. Открытое письмо П.А. Кропоткину // Рабочее знамя. Апрель 1915. № 2. С. 4.

883 Ге А. Социалистическое грехопадение и возрождение рабочего Интернационала // Рабочее знамя. Июнь 1915. № 3. С. 1–2.

884 Оргеиани К. [Гогелиа Г.И.] Анархисты и война // Голос труда. 30 апреля 1915. № 34. С. 2.

885 См., например: Два исторических документа (1870–1914) // Набат. Май‑июнь 1915. № 2–3. С. 12–13.

886 IISH. Lipotkin papers. B. 1. P. 128–130, 133, 135–136.

887 IISH. Maximov papers. F. 1.

888 ГАРФ. Ф. 5969. Оп. 2. Д. 27. Л. 1; IISH. Lipotkin papers. B. 1. P. 305.

889 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 589–590, 612–613, 616–621; ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1916. Д. 12. Т. 3. Л. 270д‑270д об.

890 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Т. 3. Л. 270д‑270д об.

891 IISH. Lipotkin papers. B. 1. P. 301, 305, 321, 333–334, 342–345, 361, 433.

892 ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Т. 3. Л. 69.

893 Там же. Л. 99 об.; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 3. Л. 11–11 об., 14; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 130; ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 113. Л. 4.

894 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 57. Л. 164 об.

895 IISG. Lipotkin papers. B. 1. P. 144.

896 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 1. Л. 115–117.

897 IISG. Lipotkin papers. B. 1. P. 157–158; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1914. Д. 12. Л. 216 об.

898 ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 113. Л. 2.

899 ГАРФ. Ф. 102. ДПОО. Оп. 1915. Д. 12. Т. 3. Л. 133, 140, 152к; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Т. 3. Л. 134–134 об., 184; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 130; ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 113. Л. 2–4.

900 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Т. 3. Л. 160–160 об.; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Т. 3. Л. 1–7, 17, 104, 130; ГА РФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 130.

901 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Т. 3. Л. 14 об., 293; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. д. 2281. Л. 131; ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 113. Л. 3–7.

902 Коротич П.О. Указ. соч. С. 131–132.

903 Там же. С. 133.

904 Худолей В.С. Анархическое движение накануне 1917 г. С. 322.

905 Политические партии и общество в России 1914–1917 гг. М., 1999. С. 282; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Л. 11; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 57. Л. 57.

906 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 46Б. Л. 35 об. – 36.

907 Дубовик А.А. Черное знамя в столице империи. Анархисты Петербурга в 1910‑17 гг. // Новый Свет. Лето 1998. № 2(42). С. 5.

908 ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1914. Д. 12. Ч. 1. Л. 217–218, 220, 235–236 об.; ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 88Б. Л. 36.

909 Поссе В.А. Мой жизненный путь. Дореволюционный период (1864–1917 гг.). С. 480–481.

910 Там же. С. 481–483.

911 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 88 Б. Л. 29–30 об, 33.

912 Коротич П.О. Указ. соч. С. 60.

913 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 175. Ч. 2. Л. 11–12.

914 ГАРФ. ДП ОО. Ф. 102. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 46 Б. Л. 16–19 об.; Коротич П.О. Указ. соч. С. 155–156.

915 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 53. Д. 96. Л. 10; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 605–606.

916 Кривенький В.В. Анархисты // Политические партии и общество в России 1914–1917 гг. М., 1999. С. 56; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 46Б. Л. 17; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 57Г. Д. 2‑14, 17–17 об.; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 343, Отд. 2, Л. 69; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 57Б. Л. 6.

917 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 175. Ч. 2. Л. 11–15.

918 Худолей В.С. Воспоминания анархиста // Волна. 1923. № 46. С. 37.

919 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 57Г. Л. 8, 14; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 58Б. Л. 1–2 об.

920 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 46Б. Л. 15–15 об., 20–24 об., 34 об.

921 Там же. Л. 4, 10–10 об., 40, 42, 43–43 об.

922 Кривенький В.В. Анархисты. С. 57–58.

923 ГАЯО. Ф. 347. Оп. 1. Д. 1141. Л. 3.

924 Кривенький В.В. Анархисты. С. 576, 605, 608.

925 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 589, 604, 609.

926 Там же. С. 576, 582, 596, 603, 604, 608.

927 Там же. С. 582.

928 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 46. Л. 6.

929 Там же.

930 Там же.

931 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 34. Л. 5.

932 Максимов Г.П. В годы войны (Из записок анархиста) // Летопись революции. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 248.

933 Там же. С. 248, 256–261, 265–266.

934 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 46Б. Л. 1–3; РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 1011. Л. 1.

935 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 200.

936 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 343. Отд. 2. Л. 62–63, 67.

937 Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 года. С. 320.

938 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 57. Л. 106.

939 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 57 Г. Л. 13.

940 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 88 А. Л. 4.

941 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 582.

942 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Ч. 57 Г. Л. 13.

943 Там же.

944 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 583.

945 Там же. С. 583, 597.

946 Доклад Петроградского охранного отделения особому отделу департамента полиции // Политические партии и общество в России 1914–1917 гг. М., 1999. С. 281–282.

947 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 12. Л. 10–10 об.

948 Доклад Петроградского охранного отделения особому отделу департамента полиции. С. 282.

949 Тюханов А.Н. Палубная походка. Ленинград, 1931. С. 138.

950 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 57. Л. 15 об.

951 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 46 Б. Л. 86.

952 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 88Б. Л. 21 об.; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1916. Д. 12. Ч. 88. Л. 1.

953 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1914. Д. 9. Ч. 88Б. Л. 59–60; ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1915. Д. 9. Ч. 46Б. Л. 37.

954 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 106.

955 Дрикер Н. Указ. соч. С. 78–80; Пучков‑Безродный. Указ. соч. С. 209–216.

956 Биокосмисты. Десять штук. Пг., 1923.

957 Горев Б.И. Анархизм в России (от Бакунина до Махно). М., 1930. С.107.

958 См., например: Рябов П.В. Февральская революция 1917 года в Москве и Алексей Боровой (по неопубликованным мемуарам) // Acta eruditorum. 2018. Вып. 26. С. 106–109; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 156–157; Его же. Калязинские анархисты в конце XIX – начале XX вв. и в 1917 – 1920‑е гг. // Хранители памяти. Материалы краеведческих чтений. Вып. V, VI. Калязин, 2008. С. 51.

959 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 156–159, 167.

960 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 873. Л. 11; Nomad M. Dreamers, Dynamiters, and Demagogues. New York, 1964. P. 163–164.

961 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. Т. 2. М., 1999. С. 26–27.

962 Коммуна. 17 марта 1917. № 1. С. 6–8; Коммуна. 1917. № 2. С. 8. Вероятно, эта организация использовала разные названия в различные периоды своей истории

963 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 136–137.

964 Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 г. С. 320.

965 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

966 Там же.

967 Там же.

968 Анархия. 25 сентября 1917. № 3. С. 2.

969 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

970 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 4.

971 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

972 Там же; Анархия. 25 сентября 1917. № 3. С. 2.

973 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

974 Там же.

975 См. подробнее: Faure S. Die anarchistische Synthese und andere Texte. Lich, Hessen, 2007. S. 53–62.

976 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

977 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 163.

978 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 47.

979 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 138.

980 Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 2. Somerville, Massachusetts, 1975. P. 345.

981 Коммуна. 1917. № 2. С. 7.

982 Там же. С. 7–8.

983 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 54; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 80. Л. 24; РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 102–102 об.; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 163.

984 Дубовик А.В. Анархисты в рабочем и профсоюзном движении начала XX века. С. 21.

985 Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 г. С. 321.

986 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 т. Т. 2. С. 13.

987 Там же. С. 16.

988 Рощин [Гроссман И.С.] Привет свободу // Путь к свободе. Май 1917. № 1. С. 1.

989 Р‑н [Гроссман И.С.] Русская революция, война и наши задачи // Путь к свободе. Май 1917. № 1. С. 2.

990 Там же. С. 6.

991 Там же. С. 3.

992 Там же. С. 4.

993 Там же. С. 5.

994 Там же. С. 6.

995 Оргеиани [Гогелия Г.И.] О революционном правительстве // Путь к свободе. Май 1917. № 1. С. 6.

996 Путь к свободе. Май 1917. № 1. С. 12.

997 Там же. С. 11–12.

998 Там же. С. 12.

999 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп. 2. Д. 92. Л. 76. См. также: «Мы переживаем самый страшный момент, от которого зависит наша судьба, счастье и свобода народа…» (Листовки из 1917‑го). Публикация А.М. Кулегина // Новый журнал. 1996. № 4. С. 176.

1000 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 76.

1001 Правительство и Совет депутатов // Коммуна. 17 марта 1917. № 1. С. 2.

1002 Революция и ее задачи // Коммуна. 17 марта 1917. № 1. С. 1–2.

1003 Петроградская организация анархистов // Коммуна. 17 марта 1917. № 1. С. 7.

1004 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 18.

1005 Там же. С. 18–19; Речь анархиста перед Советом рабочих и солдатских депутатов // Коммуна. 1917. № 1. С. 6–7.

1006 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1. СПб., 2017. С. 262.

1007 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑57396. Л. 20.

1008 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 3. Первые публикации этого текста: Клич. 1917. № 1. С. 47; Коммуна. 1917. № 2. С. 7.

1009 Сапон В.П. Терновый венец свободы. Либертаризм в идеологии и революционной практике российских левых радикалов. 1917–1918. Нижний Новгород, 2008. С. 31.

1010 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 7. Л. 9.

1011 Революция и ее задачи. С. 1–2.

1012 [Эйхенбаум В.М.] Неизбежное началось // Голос труда. 12 апреля 1917. № 133. C. 1.

1013 Там же.

1014 Волин [Эйхенбаум В.М.] Революция и анархизм (сборник статей). Б.м., 1919. С. 21.

1015 Манифест анархистов‑коммунистов. Иркутск, 1917. С. 2–3.

1016 Там же. С. 3.

1017 Там же. С. 4.

1018 Там же. С. 4–5.

1019 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 7. Л. 14; ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп. 2. Д. 92. Л. 73.

1020 Р‑н [Гроссман И.С.] Русская революция, война и наши задачи. С. 5.

1021 Там же.

1022 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. Т. 2. С. 47.

1023 Декларация Петроградского Союза Анархо‑Синдикалистской Пропаганды // Голос труда. 11 (24) августа 1917. № 1. С. 1.

1024 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. Т. 2. С. 51.

1025 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. М., 2002. С. 67.

1026 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. СПб. 2017. С. 390.

1027 Там же.

1028 Ярчук Е.З. Кронштадт в Русской революции. Нью‑Йорк, 1923. С. 20.

1029 Манифест анархистов‑коммунистов. С. 4–7.

1030 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 29; См. также: Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. С. 784–790; Кропоткин П.А. Избранные труды. С. 499–502.

1031 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 139, 141.

1032 Там же. С. 140.

1033 Атабекян А.М. Против власти. М., 2013. С. 17.

1034 Там же. С. 18.

1035 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 5–5 об.; Коммуна. Май 1917. № 3. С. 8.

1036 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1922 годов. СПб., 2018. С. 13; Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 273; Корноухов Е.М. Борьба партии большевиков против анархизма в России. М., 1981. С. 133.

1037 Волин. В свои руки // Голос труда. 27 апреля 1917. № 135. С. 2.

1038 Солнцев Н. [Блейхман И.С.] Что делать? // Коммуна. Май 1917 г. № 3. С. 6–7.

1039 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1. С. 200.

1040 Там же.

1041 Там же. С. 261.

1042 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 37.

1043 Там же. С. 68.

1044 Там же. С. 76.

1045 Коммуна. Сентябрь 1917 г. № 4–5. С. 10.

1046 О войне // Коммуна. 1917 г. № 2. С. 1–4; М‑дь. О войне и мире // Анархия. 25 сентября 1917 г. № 3. С. 1.

1047 Далее в книге термин «фабрично‑заводские комитеты» дается в сокращении – ФЗК.

1048 Вероятно, речь идет о социализации транспорта, в частности – железных дорог.

1049 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 225.

105 °Cм., например: Андреевская. Канун социальной революции // Коммуна. Сентябрь 1917 г. № 6. С. 6.

1051 Раевский М. [Фишелев Л.И.] Новый лозунг большевиков // Голос труда. 18 (31) августа 1917. № 2. С. 1.

1052 Волин. Большевизм и анархизм // Голос труда. 1917. № 10. С. 3; 1917. № 11. С. 2.

1053 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1. С. 363–364.

1054 Там же. С. 364.

1055 Ярчук Е.З. Кронштадт в Русской революции. С. 21–23.

1056 Кропоткин П.А. Открытое письмо к западноевропейским рабочим. М., 1918. С. 1–8.

1057 Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: сочинения. С. 198, 231–232, 768–711; Его же. Избранные труды. С. 501–502, 504, 543–544, 551–552.

1058 ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 1. Д. 733. Л. 1. См. там же: «Причем я лично считаю, что везде д[олжен] б[ыть] договор (как британские тред‑юнионы на своих конгрессах), а не указ».

1059 Обращение к украинскому народу / Публикация Петушковой И.В. // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. М., 1992. Вып. 1. С. 171–174

1060 Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. С. 120.

1061 См… например, письмо от анархиста из Никольск‑Уссурийска: ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Д. 365. Л. 1–1 об.

1062 ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Д. 2057. Л. 1.

1063 Максимов Г.П. Максим Раевский // Дело труда. 1931. № 66. С. 23.

1064 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 2; Утро России. 22 апреля 1917. № 101. С. 5.

1065 «Захватчики, именующие себя „народ“…» Несколько документов из фонда П.П. Дурново (1917–1919) // Звезда. 1994. № 11. С. 159.

1066 Суханов Н.Н. Записки о революции: в 3 тт. Т. 2. Кн. 3–4. М., 1991. С. 281.

1067 «Захватчики, именующие себя „народ“…» С. 159.

1068 ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 2. Д. 600. Л. 10.

1069 Там же. Л. 26.

1070 Там же. Л. 11 об., 12 об., 13, 22–22 об., 26.

1071 Кляченков Е.А. Анархисты Брянского уезда в 1917 – 1920‑х гг. // Право: история, теория, практика. Сб. статей и материалов. Вып. 15. Брянск, 2011. С. 357.

1072 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 7. Л. 10.

1073 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 164.

1074 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1.С. 143–144.

1075 ЦГАМО. Ф. 66. Моссовет. Оп. 25. Д. 37. Л. 7.

1076 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

1077 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 9; IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

1078 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 4–5, 6–9 об.

1079 Муравьев П. «Циндель» в дни Октября // Красное Замоскворечье. Сборник революционных воспоминаний ко дню X годовщины Октябрьской революции. М., 1927. С. 124; Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 г. С. 319.

1080 Кох К.П. С винтовками против пулеметов // Москва в Октябре 1917 г. Воспоминания красногвардейцев, участников октябрьских боев. М., 1934. С. 73; Сокольнический район в октябре // Октябрьские дни в Сокольническом районе. По воспоминания участников. М., 1922. С. 27.

1081 Ковалевич К. Революционное движение железнодорожников (Московский узел) // Анархия. 28 мая 1918. № 70. С. 4; 5 июня 1918. № 77. С. 2.

1082 Ковалевич К. Святые огоньки революции. М., 2018. С. 35; Его же. Революционное движение железнодорожников // Анархия. 7 июня 1918. № 79. С. 2.

1083 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 144–145.

1084 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 165.

1085 Там же. С. 162.

1086 Там же. С. 176.

1087 Ермаков А.В. Анархистское движение в России: история и современность. С. 12, 14–15.

1088 Там же. С. 14.

1089 Там же. С. 29–30; Ковалевич К. Провокаторы и железнодорожники // Анархия. 2 октября 1917. № 4. С. 2. Его же. Святые огоньки революции. С. 29–30.

1090 Ковалевич К. Провокаторы и железнодорожники // Анархия. 2 октября 1917. № 4. С. 2; Его же. Борьба не закончена // Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2.

1091 Боровой А., Солонович А., Лев Черный [Турчанинов П.Д.] Декларация пионеров объединения умственного труда // Клич. 1917. № 1. С. 7–8; Боровой А. Интеллектуальный пролетариат // Клич. 1917. № 1. С. 9–13; РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 880. Л. 1–1 об., 3 об., 5–5 об.

1092 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 880. Л. 5 об.

1093 Там же. Л. 6. об., 51–51 об.

1094 Там же. Л. 6, 6 об., 12, 21.

1095 Там же. Л. 29, 33.

1096 Там же. Л. 43 об., 44 об., 48; РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 882. Л. 1–2, 9.

1097 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 880. Л. 36, 37 об.

1098 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 882. Л. 4–5, 7–8 об., 10.

1099 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 880. Л. 50 об.

1100 Там же.

1101 Анархия. 13 сентября 1917. № 1. С. 2.

1102 Анархия. 18 сентября 1917. № 2. С. 2.

1103 Анархия. 25 сентября 1917. № 3. С. 2.

1104 Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2.

1105 Анархия. 25 сентября 1917. № 3. С. 2.

1106 Там же.

1107 IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 19.

1108 Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 262.

1109 Дубовик А.В. Периодические издания анархистов в России и в эмиграции. 1917–1963 гг. http://socialist.memo.ru/books/biblio/periodika_posle_1917.htm [Дата обращения: 20 июля 2019 г.]; Ермаков В.Д., Талеров П.И. Анархизм в истории России: от истоков к современности. С. 695–703.

1110 Аскаров Г. [Якобсон Г.К.] «Кризис власти» // Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 1.

1111 Ар[сентьев П.] Роль «Советов» и анархисты в них // Свобода внутри нас. 1917. № 1. С. 4.

1112 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 47–48.

1113 Скворцов Н. О партиях и беспартийности // Анархия. 16 октября 1917. № 6. С. 2

1114 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 39, 41.

1115 Там же. С. 120, 123.

1116 Анархия. 2 октября 1917. № 4. С. 2, 16 октября 1917. № 6. С. 2; 1916–1917 годы в Сокольниках. (Краткий исторический очерк) // Десять лет (Сборник материалов ЮОК Сокольнического района к 10‑летию Октябрьской революции). М., 1927. С. 30; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 98; Ермолаев М.Е. Письмо в редакцию // Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2; Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 268; Кляченков Е.А. Анархисты Брянского уезда в 1917 – 1920‑х гг. С. 157; Кукушкин В.Л. Северная федерация анархистов в 1917–1925 гг. // Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПУ. Вып. V. Вологда. ВГПУ, издательство «Русь». 1997. С. 49; Розенштейн М. От Февраля к Октябрю (В Благуше‑Лефортовском районе) // От Февраля к Октябрю (в Москве). Вып. 1. Сборник статей, воспоминаний и документов. М., 1923. С. 154; Его же. Благуше‑Лефортовский райсовет // Октябрьские бои в Замоскворечье. М. Год борьбы. [1917]. Сборник. М., Л. 1927. С. 183–185; Смирнова В.К. К вопросу об участии анархистов в событиях 1917–1918 гг. на Дону (постановка проблемы) // Сборник научных трудов преподавателей и аспирантов. Таганрог, 2000. С. 68; Ее же. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 26; Соловьев. Сокольнические мастерские // Десять лет (Сборник материалов ЮОК Сокольнического района к 10‑летию Октябрьской революции). М., 1927. С. 80; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 160–166; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 161–163, 168; Его же. Калязинские анархисты в конце XIX – начале XX вв. и в 1917 – 1920‑е гг. С. 52.

1117 I Всероссийский съезд Советов 1917 г. в документах и материалах. М., 1931. С. 53; Покровский А.С. Первый рабоче‑солдатский парламент России. М., 2001. С. 4; Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века Теория, организация, практика. С. 244.

1118 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 32–33, 38–39.

1119 Ковалевич К. Очередные задачи // Анархия. 23 октября 1917. № 7. С. 1.

1120 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 37, 39.

1121 Там же. С. 48.

1122 Дубовик А.В. Анархисты в рабочем и профсоюзном движении начала XX века. С. 22; Зайченко И.М. Анархисты в Октябрьской революции. Документы Московской Федерации Анархистских Групп // Голоса истории. Редкие материалы в фонда Музея революции. Сборник научных трудов. Вып. 23. Кн.2. М., 1992. С. 95; Пиро Т. «По ошибке!» // Анархия. 24 апреля 1918. № 45. С. 2; РГАЛИ. Ф. 2863. Оп. 1. Д. 240. Л. 6–7; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 172.

1123 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 165.

1124 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 48.

1125 Н. Скворцов. О партиях и беспартийности. С. 2.

1126 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 174.

1127 Там же. С. 389.

1128 Там же. С. 310–311.

1129 Там же. С. 325–327.

1130 Аскаров Г. [Якобсон Г.К.] Правительство и продовольственный кризис // Анархия. 16 октября 1917. № 6. С. 1.

1131 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 161–163.

1132 Там же С. 166.

1133 Сапон В.П. Советский анархист П.А. Еремеев (1917 г.) // Революция 1917–1918 гг. в российской провинции: сб. науч. статей. Тамбов, 2008. С. 58, 60–61.

1134 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918–1921. С. 63–64; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 232–233, 276; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1, С. 190.

1135 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. Гражданская война и борьба за вольные советы в Украине 1917–1921. Париж, 2001. С. 33–35; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 232–233.

1136 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 36; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 233; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1, С. 144, Ч. 2, С. 183–185.

1137 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 33–34; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1, С. 144, Ч. 2, С. 183–184.

1138 Иванов Д.И. «Шлиссельбургская республика»: политическая борьба на уровне уезда (март‑май 1917) // Петербургский исторический журнал. 2018. № 3. С. 68–69.

1139 Там же. С. 69–70.

1140 Там же. С. 70.

1141 Моршанская М. Иустин Жук: человек, политик, революционер. СПб., 2018. С. 36–38; Сапон В.П. Терновый венец свободы. С. 271.

1142 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 145–146.

1143 ЦГАМ. Ф. 2261. Оп. 1. Д. 272. Л. 126.

1144 Там же. Л. 126–126 об., 128 об. – 129 об., 132–132 об.; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 3; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 540; Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2.

1145 ЦГАМ. Ф. 2261. Оп. 1. Д. 272. Л. 126–126 об.

1146 Там же. Л. 127–128; ГАРФ. Ф. 1834. Оп. 3. Д. 832. Л. 1; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 3; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 540; Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2.

1147 ГАРФ. Ф. 1834. Оп. 3. Д. 829. Л. 1.

1148 Вознесенский А.Н. Москва в 1917 году. М., 2018. С. 91.

1149 Вечерний курьер. 28 (15) мая 1917. С. 2.

1150 Утро России. 16 мая 1917. № 120. С. 6.

1151 ЦГАМ. Ф. 2261. Оп. 1. Д. 272. Л. 133 об.

1152 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 3. Д. 1124. Л. 1–3.

1153 ЦГАМ. Ф. 2261. Оп. 1. Д. 272. Л. 132.

1154 Там же. Л. 7–9.

1155 Там же. Л. 132–133 об.

1156 Там же. Л. 133; Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2;

1157 См., например, воззвания Саратовской группы революционных анархистов‑коммунистов (17 июня 1917 г.), Федерации анархистов‑коммунистов Харькова (30 сентября 1917 г.) (Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. С. 45, 59, 73) и Петроградской федерации анархистов (середина марта 1917 г.) (ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 75).

1158 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 1. С. 13.

1159 Шилов В.А. Анархистское движение в Поволжье в 1917–1921 гг. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. СПб., 1991. С. 10.

1160 Логинов В.Т. Ленин в 1917 году. На грани возможного. М., 2016. С. 177.

1161 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в Петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). СПб., 2017. С. 133–134, 163.

1162 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 98.

1163 Там же; Сапон В.П. Терновый венец свободы. С. 269.

1164 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 171.

1165 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 97.

1166 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 170.

1167 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 137.

1168 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 77.

1169 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1. С. 420, 449.

1170 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 125.

1171 Следственное дело большевиков: Материалы Предварительного следствия о вооруженном выступлении 3–5 июля 1917 г. в г. Петрограде против государственной власти. Июль‑октябрь 1917 г. Сборник документов в 2 кн. Кн. 2, Ч. 2. М., 2012. С. 502–503, 507.

1172 Следственное дело большевиков: Материалы Предварительного следствия о вооруженном выступлении 3–5 июля 1917 г. в г. Петрограде против государственной власти. Июль‑октябрь 1917 г. Сборник документов в 2 кн. Кн. 1. М., 2012. С. 196.

1173 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 89.

1174 Там же.

1175 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1918 годов. С. 15; Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 274; Корноухов Е.М. Указ. соч. С. 139; Половцов П.А. Дни затмения. Paris, 1918. С. 65–67; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 281.

1176 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1918 годов. С. 15; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 281; Логинов В.Т. Указ. соч. С. 178.

1177 Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: протоколы и материалы заседаний. СПб., 2003. С. 292.

1178 Там же. С. 273.

1179 Логинов В.Т. Указ. соч. С. 178.

1180 Там же. С. 177.

1181 Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: протоколы и материалы заседаний. С. 313–314.

1182 Там же. С. 314.

1183 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 56; Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 132, 145, 148.

1184 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 77.

1185 Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: протоколы и материалы заседаний. С. 315.

1186 Там же. С. 299, 311.

1187 Логинов В.Т. Указ. соч. С. 180–181; Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: протоколы и материалы заседаний. С. 277.

1188 Логинов В.Т. Указ. соч. С. 184.

1189 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 52; Его же. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1918 годов. С. 16.

1190 Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: протоколы и материалы заседаний. С. 310.

1191 Там же.

1192 Там же. С. 311.

1193 Там же. С. 316.

1194 Там же.

1195 Там же. С. 317.

1196 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 320, 322.

1197 Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 298–299.

1198 Там же. С. 299.

1199 Там же. С. 292.

1200 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 88.

1201 Там же. Л. 88 об.

1202 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 45.

1203 Федоров Г. Милиция февральской революции. Воспоминания // Былое. № 1 (29). 1925. С. 177.

1204 См., например: Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века. С. 258–259.

1205 Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 302.

1206 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 45–45 об.

1207 Там же. Л. 45 об.

1208 Там же.

1209 Там же. Л. 46.

1210 Половцов П.А. Указ. соч. С. 107.

1211 Там же.

1212 Там же. С. 108–109.

1213 Никитин Б.В. Роковые годы. Париж, 1937. // http://www.dk1868.ru/history/nikitin3.htm [Дата обращения; 3.09.2019]

1214 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 2 об.; Никитин Б.В. Указ. соч.; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 307.

1215 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 2 об. – 3.

1216 Там же. Л. 2 об. – 4 об.

1217 Никитин Б.В. Указ. соч; Половцов П.А. Указ. соч. С. 110.

1218 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 2 об. – 4 об.

1219 Там же.

1220 Факт применения гранат, из которых не были вынуты запалы, подтверждают и др. источники. См., например: Половцов П.А. Указ. соч. С. 111.

1221 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 15–15 об.

1222 Никитин Б.В. Указ. соч.

1223 Половцов П.А. Указ. соч. С. 110.

1224 Никитин Б.В. Указ. соч.

1225 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 24. Д. 523. Л. 4.

1226 Там же. Л. 5–6.

1227 Там же. Л. 4.

1228 Симонович В. В новом Шлиссельбурге. М., 1934. С. 114–115, 183.

1229 Никитин Б.В. Указ. соч.

1230 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48. Л. 270 об.

1231 Половцов П.А. Указ. соч. С. 111.

1232 ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 48.Л. 15–15 об.

1233 Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 307.

1234 Федоров Г. Милиция февральской революции. Воспоминания // Былое. № 1 (29). 1925. С. 177–178.

1235 Никитин Б.В. Указ. соч.

1236 Там же.

1237 Половцов П.А. Указ. соч. С. 112.

1238 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп. 2. Д. 92. Л. 75.

1239 Там же.

1240 Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: протоколы и материалы заседаний. С. 326–327; Логинов В.Т. Указ. соч. С. 198; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 308.

1241 Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 307–308.

1242 Половцов П.А. Указ. соч. С. 114.

1243 Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 308.

1244 См., например, воззвание Саратовской революционной группы анархистов‑коммунистов (17 июня 1917 г.): Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 45–46.

1245 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 161.

1246 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. С. 296; Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 133, 159–161.

1247 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 148–149, 182.

1248 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 2045. Л. 1–2.

1249 Там же. Л. 2.

1250 Там же. Л. 3.

1251 Там же.

1252 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 264; Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 172; Следственное дело большевиков. Кн. 1. С. 829.

1253 Следственное дело большевиков. Кн. 1. С. 197, 266, 313, 323.

1254 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 2045. Л. 3.

1255 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 45–46, 56; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 54–56; Его же. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1918 годов. С. 18; Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 283–284; Логинов В.Т. Указ. соч. С. 204; ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 2045. Л. 3; Шубин А.В. Анархия – мать порядка. Между красными и белыми. М., 2005. С. 50–53; Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 323.

1256 Ярчук Е.З. Кронштадт в Русской революции. С. 11.

1257 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1918 годов. С. 19.

1258 Следственное дело большевиков. Кн. 2, Ч. 2. С. 401, 419.

1259 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 2045. Л. 2.

1260 ЦГАМ. Ф. Л. 187. Оп. 1. Д. 1067. Л. 10.

1261 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1918 годов. С. 19.

1262 Следственное дело большевиков. Кн. 1. С. 830, Кн. 2, Ч. 2. С. 420; Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 21, 41, 47–48.

1263 Раскольников Ф.Ф. Кронштадт и Питер в 1917 году. М., Политиздат. 1990. С. 148.

1264 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 72.

1265 Леонтьев Я.В., Ремез О.Ю. Воспоминания племянницы П.А. Кропоткина Е.Н. Половцовой о его приезде в Россию в 1917 году // http://kropotkin.ru/%D0%B7%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%BA%D0%B8‑%D0%BF%D1%83%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%B8/ [Дата обращения – 8.04.2018 г.]

1266 Там же.

1267 Анархия. 13 сентября 1917. № 1. С. 2, 25 сентября 1917. № 3. С. 2, 16 октября 1917. № 6. С. 2; Цихон. Воспоминания о Февральской революции // От Февраля к Октябрю (в Москве). Вып. 1. Сборник статей, воспоминаний и документов. М., 1923. С. 178.

1268 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1918 годов. С. 20.

1269 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 56.

1270 Кляченков Е.А. Анархисты Брянского уезда в 1917 – 1920‑х гг. С. 358.

1271 Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 352.

1272 От редакции // Коммуна. Сентябрь 1917. № 4–5. С. 1; Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1918 годов. С. 19–20.

1273 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп.2. Д. 92. Л. 74.

1274 Там же.

1275 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 47.

1276 Там же. С. 31; Прямо к цели // Коммуна. Май 1917 г. № 3. С. 1; Вл. Бармаш. И вновь… ложь и обман // Анархия. 2 октября 1917. № 4. С. 2; Achim G. Даровые квартиры народу // Анархия. 2 октября 1917. № 4. С. 2.

1277 Декларация Петроградского Союза Анархо‑Синдикалистской Пропаганды. С. 1; Волин. Большевизм и анархизм // Голос труда. 1917. № 11. С. 2.

1278 РГАЛИ. Ф. 2863. Оп. 1. Д. 240. Л. 6–7.

1279 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 2.

1280 РГАЛИ. Ф. 2863. Оп. 1. Д. 240. Л. 6.

1281 Раевский М. [Фишелев Л.И.] Роль Советов Р[абочих] и С[олдатских] Д[епутатов] в революции // Голос труда. Пятница 11 (24) августа 1917. № 1. С. 2.

1282 Декларация Петроградского Союза Анархо‑Синдикалистской Пропаганды. С. 1.

1283 Там же; Раевский М. [Фишелев Л.И.] Роль Советов Р[абочих] и С[олдатских] Д[епутатов] в революции. С. 2.

1284 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1. С. 258–259

1285 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 136.

1286 ЦГАЛИ СПб. Ф. Р‑285. Оп. 2. Д. 92. Л. 69.

1287 Бр. Гордин. Основные начала пананархизма // Безначалие. Орган Союза пяти угнетенных. Союз работников, женщины, угнетенной национальности, молодежи и личности. 25 октября 1917. № 1. С. 1.

1288 Там же. С. 1.

1289 Бр. Гордины. Пять идеалов пананархизма // Буревестник. 19 ноября 1917. № 8. С. 3.

1290 Бр. Гордины. Пять идеалов пананархизма // Буревестник. 18 ноября 1917. № 7. С. 3.

1291 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 153.

1292 Там же. С. 207.

1293 Там же.

1294 Там же. С. 184–185.

1295 Там же. С. 196–197.

1296 См., например: Кляченков Е.А. Анархисты Брянского уезда в 1917 – 1920‑х гг. С. 358–359.

1297 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 57; К моменту // Анархист. 5 сентября 1917. № 7. С. 2.

1298 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 232, 233.

1299 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 58, 60–61.

1300 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 263–264.

1301 Пиро Т. Дух разрушающий и дух погромный // Анархия. № 4. 2 октября 1917. С. 1.

1302 Кронштадтский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1. С. 397.

1303 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 250.

1304 Там же.

1305 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 266.

1306 Ковалевич К. Провокаторы и железнодорожники. С. 2; Его же. Борьба не закончена // Анархия. 9 октября 1917. № 5. С. 2; Скворцов Н. О партиях и беспартийности. С. 2; Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 310–312.

1307 Шапиро А. Опасные иллюзии // Голос труда. 22 сентября (5 октября) 1917. № 7. С. 1; Бр. Гордин. Итоги демократического совещания // Анархия. 25 сентября 1917. № 3. С. 1; Демократическое совещание и власть // Анархист. 20 сентября 1917. № 9. С. 1; Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 263–264.

1308 Шапиро А. Ликвидация власти // Голос труда. 29 сентября (12 октября) 1917. № 8. С. 1; Бр. Гордин. Временный совет российской республики. (Предпарламент) // Анархия. 2 октября 1917. № 4. С. 1

1309 Москвич. О районных думах // Анархия. 25 сентября 1917. № 3. С. 1

1310 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 274.

1311 См., например: К железнодорожной забастовке // Вольный Кронштадт. 2 октября 1917. № 1. С. 1; Бортновский [Карелин А.А.] Государственный капитализм // Вольный Кронштадт. 2 октября 1917. № 1. С. 3–4.

1312 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 263.

1313 Миллер. О советах (наши ближайшие задачи) // Вольный Кронштадт. 23 октября 1917. № 3. С. 1.

1314 Братья Гордины. Ничего не забыли и ничему не научились // Анархист. 22 октября 1917. № 11. С. 2.

1315 Там же. С. 2.

1316 Бр. Гордин. О моменте. Борьба диктатур // Свободная коммуна. 17 (30 сентября) 1917. № 1. С. 1.

1317 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 14; История политических партий России. М., 1994. С. 216; Канев С.Н. Революция и анархизм. С. 289.

1318 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 161.

1319 ЦГАИПД. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 2045. Л. 9.

1320 Дементьев А.П. Союз леворадикальных сил в Красноярске (март 1917 г. – июнь 1918 г.) // Вестник КрасГАУ. 2013. № 6. С. 206.

1321 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. Симферополь, 2008. С. 123; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 171.

1322 Смирнова В.К. Смирнова В.К. К вопросу об участии анархистов в событиях 1917–1918 гг. на Дону (постановка проблемы). С. 68; Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 200.

1323 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 98.

1324 Кляченков Е.А. Анархисты Брянского уезда в 1917 – 1920‑х гг. С. 157; Куненков Б.А. Брянский арсенал // Россия в 1917 году. Энциклопедия. М., 2017. С. 54; Его же. Брянский завод // Россия в 1917 году. Энциклопедия. М., 2017. С. 109–110.

1325 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 162, 168.

1326 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 26.

1327 Дементьев А.П. Указ. соч. С. 207.

1328 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 93.

1329 Кукушкин В.Л. Указ. соч. С. 50.

1330 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 123.

1331 Переписка секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями (март‑сентябрь 1917 г.). Сборник документов. Т. I. М., 1957. С. 294.

1332 Петроградский комитет РСДРП(б) в 1917 году: Протоколы и материалы заседаний. С. 505.

1333 Там же. С. 506.

1334 Канищев В.В. Русский бунт – бессмысленный и беспощадный (погромное движение в городах России в 1917–1918 гг.). Тамбов, 1995. С. 103–104.

1335 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 34. С. 340, 412.

1336 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 99–100.

1337 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века. Антигосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 150.

1338 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 14.

1339 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 56–57; Его же. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1918 годов. С. 20; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 149–151; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 14–15.

1340 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 159.

1341 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в Петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 247.

1342 Кривенький В.В. Анархисты‑коммунисты // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 37; Его же. Анархисты‑синдикалисты // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 39; Петроградский военно‑революционный комитет. Т. 3. М., 1967. С. 663, 664; Петроградский военно‑революционный комитет // Великая Октябрьская социалистическая революция. М., 1987. С. 394; Генис В.Л. Федор Павлович Другов // Вопросы истории. 2010. № 3. С. 55–75; Сапон В.П. Терновый венец свободы. С. 281.

1343 Акашев К.В. Куда ушла артиллерия из Зимнего дворца // Былое. 1924. № 27–28. С. 282; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 58–61, 99; Его же. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 23; Его же. Последователи М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина на фронтах Гражданской войны 1918–1920 гг. // Acta eruditorum. 2016. Вып. 21. С. 32.

1344 Кудин В.А., Гутман М.Ю. Владимир Сергеевич Шатов – начальник милиции Петрограда, строитель Турксиба: взлет и падение // Вестник Санкт‑Петербургского университета МВД России. 2017. № 4 (76). С. 14; Моршанская М. Иустин Жук: человек, политик, революционер. М., СПб, 2018. С. 40.

1345 Зайченко И.М. Указ. соч. С. 93–94; ЦГАМ. Ф. Р‑1663. Оп. 2. Д. 36. Л. 73.

1346 От Февраля к Октябрю (в Москве). Вып. 1. Сборник статей, воспоминаний и документов. М., 1923. С. 302; Батышев. Октябрь в Сущевско‑Марьинском районе // Год борьбы. [1917] М., Л., 1927. С. 210, 212; Нефедов С. Сущевско‑Марьинский район в Октябре // Пятилетие Октябрьской революции. Октябрь на Красной Пресне (Воспоминания). М., 1922. С. 60.

1347 Батышев. Октябрь в Сущевско‑Марьинском районе. С. 210, 211, 213; Нефедов С. Указ. соч. С. 67, 72.

1348 Андреев М. Сокольнич[еские] мастерские МГЖД // Октябрьские дни в Сокольническом районе. По воспоминания участников. М., 1922. С. 35; Его же. Подпольная работа, Октябрь и Гражданская война (1916–1918 гг.) // Десять лет. М., 1927. С. 75; Кох К.П. В рядах Красной гвардии // Десять лет. М., 1927. С. 85; Его же. С винтовками против пулеметов // Москва в Октябре 1917 г. Воспоминания красногвардейцев, участников октябрьских боев. М., Моспартиздат. 1934. С. 75; Сокольнический район в октябре // Октябрьские дни в Сокольническом районе. М., 1922. С. 19; Соловьев. Сокольнические мастерские. // Десять лет. М., 1927. С. 81.

1349 Тарачков. Завод Михельсона в Октябрьские дни // Октябрьские дни в Сокольническом районе. По воспоминания участников. М., 1922. С. 55–56; Эйхман. Как мы боролись // Десять лет. М., 1927. С. 126.

1350 Батышев И. Пресня в октябре 1917 года // Октябрьские бои в Замоскворечье. М., Год борьбы. Сборник. М., Л., 1927. С. 177; Пятилетие Октябрьской революции. Октябрь на Красной Пресне (Воспоминания). М., 1922. С. 18.

1351 Сенин А.С. Викжель и борьба за власть на железных дорогах России // http://www.antibr.ru/studies/ao_vikzh_k.html [Дата обращения: 5 мая 2018 г.]

1352 Гр. Р. [Райва Г.] Кавказец (К истории анархического движения в России) // Волна. Февраль 1922. № 26. С. 33–34; Бр. Гордин. Я привлекаюсь… или развлекаюсь // Анархия. 7 июня 1918. № 79. С. 2.

1353 См.: Шевцов И.Б. Особое задание. М., 1965 // http://militera.lib.ru/memo/russian/shevtsov_ib/01.html [Дата обращения: 19.03.2018 г.]; Рабочий Хрусталев. Из истории Октябрьской революции // Анархия. 22 мая 1918. № 65. С. 1; Зайченко И.М. Указ. соч. С. 95; ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 644. Л. 20: Универсал. 1921. № 3–4. С. 12; Дурново П. Открытое письмо т. комиссару Моск[овского] военн[ого] окр[уга] Н.И. Муралову // Анархия. 3 мая 1918. № 52. С. 3; Liesma. Июль 1918. № 1. С. 14–15. Электронная публикация в переводе с латышского: Р. Латвийские анархисты в Москве в 1918 г. // http://aitrus.info/node/980 [Дата обращения: 23.07.2018 г.]

1354 Кривошеин М.Д. Разгром федерации (Впечатления) // Анархия. № 44. 23 апреля 1918. С. 2.

1355 Сокольнический район в октябре. С. 27.

1356 Худолей В.С. Анархическое движение в России. С. 3.

1357 Волин В.М. Неизвестная революция. М., 2005. С. 179.

1358 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 166.

1359 Там же. С. 167–170; Дрикер Н. Павел Арсентьев (некролог) // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 8–9.

1360 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 166–168.

1361 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 27; Ее же. О фальсификации истории анархистского движения в России // Социономикон. Международный сборник научно‑практических работ. Р.‑н.‑Д., 2007. С. 230.

1362 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑35048. Л. 7 об. – 8.

1363 Там же. Л. 8.

1364 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. Оп. 1. Д. П‑35048. Л. 7 об. – 8; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 58–61, 99; Его же. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 22; Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). Дисс. на соиск. уч. степ. кандидата исторических наук. Брянск, 2015. С. 44–45, 50, 53; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 166–168; Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 27; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 158, 166–168, 171.

1365 Ермаков В.Д. Последователи М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина на фронтах Гражданской войны 1918–1920 гг. С. 32–33; Его же. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 63–65, 67; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 4–5, 22.

1366 Революция продолжается // Анархия. 26 октября 1917. № 8. С. 1.

1367 Бр. Гордины. К объединению! // Буревестник. 11 ноября 1917. № 1. С. 1.

1368 Атабекян А.М. Против власти. С. 23.

1369 Там же. С. 41–43.

1370 О так называемом «выступлении» (заявление Петроградского союза анархо‑синдикалистской пропаганды, 20 октября (2 ноября) 1917 г.) // Голос труда. 20 октября (2 ноября) 1917 г. № 11. С. 1.

1371 Волин [Эйхенбаум В.М.] Новая власть // Голос труда. 4 (17) ноября 1917. № 14. С. 1.

1372 Волин В. [Эйхенбаум В.М.] Большевизм и Анархизм // Голос труда. 27 октября (9 ноября) 1917. № 12. С. 2.

1373 Волин. [Эйхенбаум В.М.] Вторая революция // Голос труда. 3 (16) Ноября 1917 г. № 13. С. 1; Волин. [Эйхенбаум В.М.] Революция и анархизм. С. 46–47.

1374 Волин. [Эйхенбаум В.М.] Диктатура пролетариата и Советская власть // Голос труда. 16 (29) декабря 1917. № 23. С. 2.

1375 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 160.

1376 Худолей В.С. О наших разногласиях. (Письма из Москвы) // Волна. Декабрь 1923. № 48. С. 33.

1377 Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов города Москвы и Московской области. 13 апреля (31 марта) 1918. № 71 (319). С. 4.

1378 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 88.

1379 Речь идет о депутатах‑анархистах из Советов разных уровней.

1380 К съезду анархистов в Москве // Анархия. 10 марта 1918. № 15. С. 4.

1381 Извещение IV Всероссийского Съезда Советов в Москве // Свободная коммуна. 5 апреля (23 марта) 1918. № 1. С. 1.

1382 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 179.

1383 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 50.

1384 Румчерод – Центральный исполнительный комитет Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одессы.

1385 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 162–163, 168.

1386 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 80.

1387 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 102; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 166.

1388 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 2, 17; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 163, 169–171, 177.

1389 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 169.

1390 Бехтерев С.Л. Эсеро‑максималистское движение в Удмуртии. Ижевск, 1997. С. 53.

1391 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 167–168.

1392 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 163, 169–171, 177.

1393 Буревестник. 3 декабря 1917. № 18. С. 1.

1394 Бр. Гордин. К перевыборам советов // Анархия. 7 апреля 1918. № 38. С. 1.

1395 Стариков С.В. Левые социалисты в Великой Российской революции. Март 1917 – июль 1918 г. (На материалах Поволжья). Йошкар‑Ола, 2004. С. 387.

1396 Там же.

1397 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 81–82.

1398 Рабочий Альфа [Гиттерман А.] Вопросы тактики // Голос труда. 18 (1) декабря 1917. № 19. С. 3.

1399 Шапиро А. Коммуна и Советы // Голос труда. 15 (28) января 1918. № 4 (28). С. 1.

1400 Волин [Эйхенбаум В.М.] Революция и анархизм. С. 58.

1401 См., например: Дрикер Н. Ко всем… // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 2.

1402 Резолюция группы «Возрождение» Харьковской Федерации Анархистов‑Коммунистов для Всероссийского Съезда Анархистов // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 16.

1403 3‑й Всероссийский Съезд Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов // Буревестник. 20 января 1918. № 13 (52). С. 1.

1404 С 3‑го Всероссийского Съезда Советов Рабочих Солдатск[их] и Крестьянск[их] Деп[утатов] (Объединенного) // Буревестник. 17 января 1918. № 10 (49). С. 1.

1405 Гефен К. Они ушли… // Буревестник. 23 января 1918. № 15 (54). С. 1; Баян Пламень. Вакханалия парламентаризма // Буревестник. 23 января 1918. № 15 (54). С. 2.

1406 Товарищи матросы, солдаты, рабочие и крестьяне! // Буревестник. 22 (9) февраля 1918. № 29 (68). С. 1.

1407 Голос труда. 2 апреля 1918. № 1 (59). С. 1; Анархия. 17 марта 1918. № 20. С. 1.

1408 Анархисты, самозванцы и ЦИК // Голос труда. 2 апреля 1918. № 1 (59). С. 1.

1409 См., например: Вместо У[чредительного] С[обрания] // Голос труда. 2 (15) декабря 1917. № 21. С. 1; Волин [Эйхенбаум В.М.] Революция и анархизм. С. 57–58; К выборам в Учредительное собрание // Анархия. 16 октября 1917. № 6. С. 2; Богацкий Г.М. Товарищам рабочим и солдатам, крестьянам и матросам! // Буревестник. 12 ноября 1917. № 2. С. 1; Непомнящий. Новый этап революции // Буревестник. 13 декабря 1917. № 26. С. 2.

141 °Cм., например: Учредительное собрание // Голос труда. 9 (22) января 1918. № 1 (25). С. 1–2; Ге А. Перспективы и задачи // Буревестник. 12 января 1918. № 6 (45). С. 1; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 121.

1411 Кронштадский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 2. С. 413–416, 430; Канев С.Н. Октябрьская революция и крах анархизма. М., 1974. С. 103.

1412 Буревестник. 12 ноября 1917. № 2. С. 1.

1413 См., например: Сахновский Г. Призыв к народам России и к лицам, исполняющим волю народную // Буревестник. 25 ноября 1917. № 12. С. 3; Г.С. [Сахновский Г.] Обращение к большевикам и их руководителям // Буревестник. 25 ноября 1917. № 12. С. 3.

1414 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 101.

1415 Буревестник. 19 ноября 1917. № 8. С. 1.

1416 Анархия. 26 октября 1917. № 8. С. 1.

1417 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 66–68.

1418 Анархист‑Коммунист. Письмо товарищам‑рабочим // Буревестник. 11 ноября 1917. № 1. С. 2; Резолюция. По земельному вопросу, предложенная III Всероссийскому Съезду Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов фракции анархистов‑коммунистов // Буревестник. 20 января 1918. № 13 (52). С. 1.

1419 Атабекян А.М. К вопросу об организации общественной медицины на общинно‑кооперативных началах // Анархия. 4 июня 1918. № 76. С. 2–3.

1420 Анархия. 26 октября 1917. № 8. С. 1.

1421 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 42; Октябрьская Революция и Фабзавкомы. Материалы по истории фабрично‑заводских комитетов. Часть III. Октябрь. 2‑е издание. Токио, 2001. С. 47.

1422 Анархист‑Коммунист. Письмо товарищам‑рабочим. С. 2.

1423 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 100.

1424 Дубровский А. Уничтожение денег // Анархия. 9 апреля 1918. № 39. С. 1; Поссе В.А. Основы денежной реформы // Анархия. 9 апреля 1918. № 39. С. 3.

1425 Молотов. К моменту // Буревестник. 14 декабря 1917. № 27. С. 1.

1426 Ковалевич К. Что делать? // Анархия. 3 марта 1918. № 10. С. 3; Его же. Безработица и голод // Анархия. 10 марта 1918. № 15. С. 1; Скворцов Н. О спекуляции // Анархия. 10 марта 1918. № 15. С. 4.

1427 Лев Черный [Турчанинов П.Д.] Значение октябрьских событий // Буревестник. 6 декабря 1917. № 20. С. 3.

1428 Лев Черный [Турчанинов П.Д.] Аграрный вопрос в 21 тезисе // Анархия. 3 марта 1918. № 10. С. 3.

1429 Лев Черный [Турчанинов П.Д.] Проект социализации кожевенной промышленности // Анархия. 27 марта 1918. № 28. С. 2.

1430 Александр [Андреев А.Н.] Что такое анархия? // Буревестник. 28 января 1918. № 20 (59). С. 2, 30 января 1918. № 21 (60). С. 2; Его же. К моменту // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 3; Его же. Ко всем! // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 2.

1431 Редакция «Буревестника». Экспроприация жилищ // Буревестник. 16 декабря 1917. № 29. С. 1; Андрюнин М.А. Утопия или факт? // Буревестник. 29 декабря 1917. № 37. С. 1.

1432 Н.С. [Скворцов Н.] Этапы революции // Анархия. 3 марта 1918. № 10. С. 2.

1433 Ге А. Перспективы и задачи. С. 1.

1434 Ковалевич К. Вопросы дня // Анархия. 26 мая 1918. № 69. С. 2.

1435 Марк Вольный [Неусыпов Ф.М.] Единая платформа анархизма // Буревестник. 20 декабря 1917. № 32. С. 2–3.

1436 Там же. С. 3.

1437 Неусыпов Ф.М. Основы и формы организации автономии Уральского Казачьего Войска // Революционное творчество. Январь‑февраль 1918. № 1–2. С. 91.

1438 Там же. С. 93.

1439 Там же. С. 98–101.

1440 Неусыпов Ф.М. Организация безденежного кооперативного товарообмена // Революционное творчество. Январь‑февраль 1918. № 1–2. С. 112–113, 116.

1441 Атабекян А.М. Против власти. С. 31–32, 110–112, 114.

1442 Там же. С. 96.

1443 Там же. С. 33, 96, 103–104, 106–107, 114–119, 121, 125.

1444 Павлов Н. В чем выход? // Голос труда. 28 января 1918. № 4 (28). С. 3.

1445 Волин. [Эйхенбаум В.М.] Вторая революция. С. 1–2; Его же Революция и анархизм. С. 52.

1446 Волин [Эйхенбаум В.М.] Грядущие задачи // Голос труда. 9 (20) декабря 1917. № 22. С. 1; Максимов Г.П. К чему стремятся анархо‑синдикалисты // Голос труда. 23 декабря 1917 (5 января 1918). № 24. С. 2.

1447 Волин [Эйхенбаум В.М.] Грядущие задачи // Голос труда. 23 декабря 1917 (5 января 1918). № 24. С. 1–2; Его же. Как быть? // Голос труда. 18 (1) декабря 1917. № 19. С. 2; Максимов Г.П. К чему стремятся анархо‑синдикалисты. С. 2.

1448 Максимов Г.П. К чему стремятся анархо‑синдикалисты. С. 2.

1449 Волин [Эйхенбаум В.М.] Грядущие задачи // Голос труда. 23 декабря 1917 (5 января 1918). № 24. С. 1–2; Его же. Как быть? С. 2.

1450 Максимов Г.П. К чему стремятся анархо‑синдикалисты. С. 2.

1451 См., например: Октябрьская Революция и Фабзавкомы. Материалы по истории фабрично‑заводских комитетов. Часть III. С. 48; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 42.

1452 Волин [Эйхенбаум В.М.] Грядущие задачи // Голос труда. 23 декабря 1917 (5 января 1918). № 24. С. 1–2.

1453 Волин [Эйхенбаум В.М.] Грядущие задачи // Голос труда. 2 (13) декабря 1917. № 21. С. 1; Максимов Г.П. К чему стремятся анархо‑синдикалисты. С. 2.

1454 Максимов Г.П. К чему стремятся анархо‑синдикалисты. С. 2–3.

1455 Октябрьская Революция и Фабзавкомы. Материалы по истории фабрично‑заводских комитетов. Часть III. С. 48.

1456 Наша газета // Рабочая жизнь. 25 (12) февраля 1918. № 1. С. 1.

1457 Балин. Профессиональные союзы и фабр[ично]‑заводские комитеты // Рабочая жизнь. 25 (12) февраля 1918. № 1. С. 2.

1458 З.И.М. Синдикалисты и Советы // Рабочая жизнь. 18 (5) марта 1918. № 4. С. 1; Единый фронт // Рабочая жизнь. 8 апреля (26 марта) 1918. № 7. С. 1.

1459 Балин. Профессиональные союзы и фабр[ично]‑заводские комитеты. С. 2; Его же. Трудовая Россия // Рабочая жизнь. 8 апреля (26 марта) 1918. № 7. С. 1; Солонович А.А. Пролетариат и кооперация // Рабочая жизнь. 16 сентября 1918. № 28. С. 2.

1460 Балин. Трудовая Россия. С. 1–2.

1461 Милич Н. Безработица // Рабочая жизнь. 25 (12) февраля 1918. № 1. С. 2.

1462 Балин. Профессиональные союзы и Биржа Труда // Рабочая жизнь. 11 марта (26 февраля) 1918. № 3. С. 1.

1463 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 41–43, 81–82.

1464 1‑й Всероссийский съезд профессиональных союзов // Голос труда. 15 (28) января 1918. № 4 (28). С. 3; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 265.

1465 См., например: Гр. Лапоть [Максимов Г.П.] Жилищный вопрос // Голос труда. 18 (1) декабря 1917. № 19. С. 2–5.

1466 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 163, 178–180.

1467 Шеин О.В. Астраханский край в годы революции и Гражданской войны (1917–1919). М., 2018. С. 146.

1468 Профессиональные союзы и фабр[ично]‑заводск[ие] комитеты // Голос труда. 17 (30) января 1918. № 6 (30). С. 2.

1469 Там же.

1470 Ковалевич К. Непроизводительная трата сил // Анархия. 28 марта 1918. № 29. С. 1.

1471 См. подробнее: Рублев Д.И. Деятельность московских синдикалистов в профсоюзах парфюмеров и пищевиков. 1917–1918 годы // Рабочее и профсоюзное движение в России: из прошлого в будущее. Материалы международной научно‑практической конференции. М. 2016. С. 206–211; Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 2. P. 367–369.

1472 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 189.

1473 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 179.

1474 Анархия. 24 марта 1918. № 26. С. 3; Андреев М.З. Подпольная работа, Октябрь и Гражданская война (1916–1918 гг.). С. 79; Худолей В.С. Анархические течения накануне 1917 г. С. 320–322.

1475 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 167.

1476 Верхоустинский Б.А. Анархические дружины // Буревестник. 23 декабря 1917. № 35. С. 1.

1477 Бр. Гордин. Боевые дружины // Анархия. 23 марта 1918. № 25. С. 1.

1478 Стариков С.В. Там же. С. 387.

1479 Бр. Гордины. Анархический переворот // Буревестник. 27 (14) марта 1918. № 48 (87). С. 1.

1480 Зайченко И.М. Указ. соч. С. 94–95. Аналогичный документ хранится в ГАРФ. (ГАРФ. Ф. Р‑1. Оп. 1. Д. 18. Л. 3).

1481 Бармаш В.В. Асан Джалалов // Анархия. 8 июня 1918. № 80. С. 1; Мальков П.Д. Записки коменданта Кремля. М., 1987. // http://militera.lib.ru/memo/russian/malkov_pd/09.html // http://militera.lib.ru/memo/russian/malkov_pd/09.html [Дата обращения: 20 декабря 2017 г.]; Петерс Я.Х. Воспоминания о работе в ВЧК в первый год революции // Пролетарская революция. Октябрь 1924. № 10 (33). С. 8; ЦГАМО. Ф. 4619. Оп. 2. Д. 180. Л. 7; Официальный документ (К разоружению анархистов) // Единство. № 1. 1 мая 1918. С. 6.

1482 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 12.

1483 Архив ВЧК: Сборник документов. М., 2007. С. 213.

1484 См., например показания П.Д, Турчанинова: Партия левых социалистов‑революционеров. Документы и материалы. Т/ 2, Ч. 1. Апрель‑июль 1918 г. М., 2010. С. 523.

1485 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 14. Л. 1, 2, 2 об., 4.

1486 Там же. Л. 4.

1487 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 4.

1488 Анархия. 5 марта 1918. № 11. С. 4.

1489 Анархия. 7 марта 1918. № 13. С. 4.

1490 Анархия. 8 марта 1918. № 14. С. 4.

1491 Анархия. 12 марта 1918. № 16. С. 1.

1492 Там же.

1493 См., например: Анархия. 26 марта 1918. № 27. С. 3; 11 апреля 1918. № 41. С. 1.

1494 Один из таких мандатов см.: ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 13. Л. 1.

1495 Стариков С.В. Там же. С. 387.

1496 Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов гор[ода] Москвы и Московской области. 5 марта (20 февраля) 1918. № 39 (287). С. 1.

1497 К борьбе с контрреволюцией // Анархия. 5 марта 1918. № 11. С. 4; Мельгунова‑Степанова П.Е. Дневник 1914–1920 гг. М., 2014. С. 184.

1498 Заря. 17 (4) апреля 1918. № 1. С. 3

1499 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 656. Л. 123 об.; 268–268 об., 270–272 об.; ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 315. Л. 4, 11.

1500 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 656. Л. 49–49 об., 63, 80.

1501 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 14. Л. 4 об.

1502 Там же. Л. 1–1 об.

1503 Там же.

1504 Мальков П.Д. Указ. соч. // http://militera.lib.ru/memo/russian/malkov_pd/09.htm

1505 Как эсеры в 1917 году хотели обустроить Россию. Радиопередача. Ведущий: М. Соколов. В гостях: К. Морозов // https://echo.msk.ru/programs/cenapobedy/1958472‑echo/ [Дата обращения: 1 декабря 2018 г.]

1506 См., например: Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.); Его же. Большевики и «шкурный» большевизм. Вопрос о пополнениях в Петроградском гарнизоне в марте‑июне 1917 года // Родина. 2014. № 11. С. 65–67.

1507 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 656.

1508 Там же. Л. 79, 112, 116 об.

1509 Там же. Л. 106.

1510 Там же. Л. 12, 36–37, 39, 145.

1511 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 15–15 об.

1512 Подлинник документа см.: ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 15–15 об. Первая публикация документа: Рублев Д.И. «Экспроприировать дворец Морозова для художественно‑просветительских целей». Письмо представителей Московской федерации анархистских групп в Президиум Моссовета. 1918 г. // Исторический архив. 2019. № 1. С. 3–8.

1513 Анархия. 23 марта 1918. № 25. С. 4.

1514 Родченко М. О Музее Морозова // Анархия. 3 мая 1918. № 52. С. 4.

1515 Там же.

1516 Ган А. Морозовский музей // Анархия. 24 марта. 1918. № 45. С. 3; Родченко М. О Музее Морозова. С. 4.

1517 Анархия. 16 марта 1918. № 19. С. 1.

1518 Родченко А. Товарищам‑анархистам // Анархия. 28 марта 1918. № 29. С. 4.

1519 Анархия. 27 марта 1918. № 28. С. 4.

1520 Там же.

1521 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 15–15 об.

1522 Там же. Л. 14; ЦГАМО. Ф. 4619. Оп. 2. Д. 180. Л. 16.

1523 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 38. Л. 26–29 об.

1524 См., например: Кривошеин М.Д. Указ. соч. С. 2; День. 31 (18) марта 1918. № 6 (1677). С. 8.

1525 Кривошеин М.Д. Указ. соч. С. 2; День. № 6 (1677). 31 (18) марта 1918. С. 8.

1526 См., например: Мальков П.Д. Указ. соч. // http://militera.lib.ru/memo/russian/malkov_pd/09.html; IISG, Amsterdam. G.P. Maksimov Papers. F. 17, 19; Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 2. P. 356.

1527 Клименко В.А. Борьба с контрреволюцией в Москве. 1917–1920 гг. М., 1978. С. 155.

1528 Ярчук Е.З. Первое кровопускание (Из дневника) // Американские известия. 14 мая 1924. № 126. С. 4–5. С. 5.

1529 Шеин О.В. Указ. соч. С. 146.

1530 Кукушкин В.Л. Указ. соч. С. 52–53.

1531 Анархия. 17 марта 1918. № 20. С. 1.

1532 Анархия. 26 марта 1918. № 27. С. 3.

1533 Анархия. 7 апреля 1918. № 38. С. 1.

1534 Анархия. 9 апреля 1918. № 39. С. 3

1535 Там же. С. 1.

1536 Анархия. 7 апреля 1918. № 38. С. 1.

1537 Бр. Гордин [Гордин А.Л.] Захват домов // Анархия. 10 марта 1918. № 15. С. 1.

1538 Там же.

1539 См., например: Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. 1917–1925 гг. Т. 1. М., 1986. С. 155.

154 °Cм., например: Анархия. 28 марта 1918. № 29. С. 3, 29 марта 1918. № 30. С. 3, 1 апреля 1918. № 33. С. 3, 3 апреля 1918. № 34. С. 3; Свободная коммуна. 9 апреля (27 марта) 1918. № 4. С. 1, 13 апреля (31 марта) 1918. № 8. С. 2.

1541 См., например: Анархия. 6 апреля 1918. № 37. С. 1.

1542 Правда. 4 апреля (22 марта) 1918. № 63. С. 3.

1543 Анархия. 1 апреля 1918. № 33. С. 3.

1544 Ратьковский И.С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году. СПб., 2006. С. 74.

1545 См., например: Клименко В.А. Указ. соч. С. 159.

1546 Борис Савинков на Лубянке. М., 2001. С. 81.

1547 Борис Савинков перед военной коллегией Верховного суда СССР. Полный отчет по стенограмме суда. М., 1924. С. 65.

1548 Дело Бориса Савинкова. С. 13; Борис Савинков перед военной коллегией Верховного суда СССР. С. 17.

1549 Гоппер К. Четыре катастрофы. Воспоминания. Рига, Б.г. С. 22.

1550 Клементьев В.Ф. В большевицкой Москве (1918–1920). М., 1998. С. 139; Колпакиди А.И. От политической борьбы к террору. (Из истории участия латышей в антибольшевистском движении) // Индивидуальный политический террор в России. XIX – начало XX в. М., 1996. С. 134; Мельгунова‑Степанова П.Е. Указ. соч. С. 205.

1551 Клементьев В.Ф. Указ. соч. С. 135, 137, 140, 161.

1552 Пешехонов А.В. Перед красным террором: Из воспоминаний о революции // На чужой стороне. 1923. № 3. С. 216.

1553 Гиацинтов Э.Н. Записки белого офицера. СПб., 1992. С. 63–64.

1554 К истории ВЧК: Письмо А.И. Эрдмана (Бирзе) Ф.Э. Дзержинскому // Русское прошлое. Кн. 6. СПБ., 1996. С. 196.

1555 Там же. С. 181.

1556 Там же.

1557 Там же. С. 183–184.

1558 Мальков П.Д. Указ. соч.

1559 О «немедленных социалистах» // Анархия. 17 марта 1918. № 20. С. 4.

1560 Там же; ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 315. Л. 7–8, 13, 13 об, 30 об.

1561 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 14. Л. 2 об.; Заря. 17 (4) апреля 1918. № 1. С. 3.

1562 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 14. Л. 4, 5.

1563 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 656. Л. 56.

1564 Там же. Л. 23, 42, 47, 123 об. – 124; Свобода России. 12 апреля (30 марта) 1918. № 2. С. 4.

1565 Заря. 17 (4) апреля 1918. № 1. С. 3.

1566 ЦГА СПб. Ф. Р‑143. Оп.1. Д. 48. Л. 163, 165.

1567 Там же. Л. 166.

1568 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 33.

1569 Бессмертная О.Н. Кем же был Хаджет‑Лаше, или нужда в обмане // Orientalia et Classica. Труды Института восточных культур и античности. Вып. LXI. М., 2016. С. 138.

1570 Воровский В.В. В мире мерзости запустения: русская белогвардейская лига убийц в Стокгольме. М., 1919.

1571 Там же. http://az.lib.ru/w/worowskij_w_w/text_1919_v_mire_merzosti_zapustenia.shtml [Дата обращения: 20 сентября 2019 г.]

1572 Бессмертная О.Н. Указ. соч. С. 150–151.

1573 Там же. С. 152, 157.

1574 Там же. Л. 152

1575 Там же.

1576 Там же. С. 152–164.

1577 Там же. С. 167–168.

1578 Там же. С. 166–167.

1579 Щербакова Е.И. «Союз народной мести» // Родина. 2013. № 2. С. 117.

158 °Cм.: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 1. С. 474–476.

1581 См., например: Владимирова В. Год службы социалистов капиталистам. Очерки по истории контрреволюции в 1918 году. М., Л., 1927. С. 183; Голинков Д.Л. Указ. соч. С. 155; Ратьковский И.С. Хроника красного террора ВЧК. Карающий меч революции. С. 102.

1582 Бр. Гордины [В.Л. Гордин] Преступность и Анархия // Буревестник. 1 (19) апреля 1918. № 53 (92). С. 1.

1583 Там же.

1584 Там же.

1585 Голинков Д.Л. Указ. соч. С. 155.

1586 Колпакиди А.И. Белые латышские стрелки // Родина. 1996. № 1. С. 79.

1587 Красная книга ВЧК. Т. 1. М., 1989. С. 120.

1588 К истории ВЧК: Письмо А.И. Эрдмана (Бирзе) Ф.Э. Дзержинскому. С. 183.

1589 Колпакиди А.И. Белые латышские стрелки. С. 79; Колпакиди А.И. От политической борьбы к террору. С. 134.

1590 К истории ВЧК: Письмо А.И. Эрдмана (Бирзе) Ф.Э. Дзержинскому. С. 193; Колпакиди А.И. Белые латышские стрелки. С. 79; Колпакиди А.И. От политической борьбы к террору. С. 134.

1591 Екабсонс Э., Щербинскис В. Участие латышей в военных формированиях белых во время Гражданской войны в России 1917–1920 гг. // Россия и Балтия. М., 2000. С. 82; К истории ВЧК: Письмо А.И. Эрдмана (Бирзе) Ф.Э. Дзержинскому. С. 183.

1592 Клементьев В.Ф. Указ. соч. С. 161.

1593 Красная книга ВЧК. Т. 1. С. 97.

1594 Гоппер К. Указ. соч. С. 17.

1595 К истории ВЧК: Письмо А.И. Эрдмана (Бирзе) Ф.Э. Дзержинскому. С. 197.

1596 Там же. С. 176–177.

1597 Там же. С. 178.

1598 Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». октябрь 1917–1929. Экономические конфликты и политический протест. Сборник документов. СПб., 2000. С. 44.

1599 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 144; Ч. 2. С. 183–184.

1600 Там же. Ч. 1. С. 144; Ч. 2. С. 183–185; Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 38.

1601 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 36.

1602 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 278–279, 286, 320, 323.

1603 Там же. С. 264, 320, 328–331, 333, 337, 348–349; Суворов В.П. Производственный федерализм П.А. Кропоткина и попытки его осуществления на Тверской земле (к истории создания и деятельности Бежецкой трудовой земледельческой коммуны) // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации. СПб., 2005. С. 207–209.

1604 Суворов В.П. Анархизм в Тверской губернии: вторая половина XIX в. – 1918 г. С. 329.

1605 Бунтовщик. 7 апреля (25 марта) 1918. № 1. С. 3; Федоров А.Ю. Революционная эпопея анархистов Григория Рогова и Ивана Новоселова // Прямухинские чтения 2017 года. М., 2018. С. 341–342.; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 1. С. 176, 190–191.

1606 Стариков С.В. Там же. С. 376–377, 387.

1607 Там же. С. 390, 393.

1608 Там же. С. 394.

1609 Там же. С. 399–400.

1610 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в Петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 284, 298.

1611 Антонов‑Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне 1917–1918: в 3 кн. Кн. 1. М., 2017. С. 22.

1612 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в Петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 299; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 80.

1613 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 171.

1614 Ермаков В.Д. Последователи М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина на фронтах Гражданской войны 1918–1920 гг. С. 74.

1615 Там же. С. 79–80.

1616 Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и леворадикальное движение в Петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. – март 1918 г.). С. 299.

1617 Ермаков В.Д. Последователи М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина на фронтах Гражданской войны 1918–1920 гг. С. 32; Кривенький В.В. Акашев. С. 23.

1618 Кудин В.А., Гутман М.Ю. Владимир Сергеевич Шатов – начальник милиции Петрограда, строитель Турксиба: взлет и падение. С. 15–16; Тепляков А.Г. Революционер‑анархист, воин и строитель Владимир Шатов // «Ұмытылмасүшінбілу: ХХ ғасырдың 20–50і жылдардың басындағы тоталитарлық билік жəнехалық»: Халықаралық ғылыми‑тəжірибелі‑ начале 50‑х годов ХХ века». 30–31 мая 2014 года. Усть‑Каменогорск, «Медиа‑Альянс», 2014. С. 462, 464.

1619 Стариков С.В. Там же. С. 387.

1620 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 81.

1621 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 8.

1622 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 181.

1623 Там же.

1624 ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1909. Д. 275. Л. 32.

1625 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л.5.

1626 Там же. Л. 158.

1627 Чоп В. Маруся Никифорова // http://www.makhno.ru/lit/chop/2.php

1628 Беленкин Б.И., Леонтьев Я.В. «Черная тень революции» // Отечественная история. 2002. № 4. С. 170; ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1907. Д. 80. Ч. 69.

1629 ГАРФ. Ф. 102. ДП. Д‑7. Оп. 1907. Д. 5604. Л. 16; ГАРФ. Ф. 102. ДП‑5. Оп. 1908. Д. 19. Ч. 13. Л. 15; ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1909. Д. 275. Л. 32.

1630 Кан Г.С. Наталья Климова. Жизнь и борьба. СПб., 2012. С. 89–96.

1631 Никитина Е.Д. Новинское освобождение. Побег 13‑ти каторжанок из Московской женской тюрьмы. М., 1932.

1632 Никитина Е.Д. Указ. соч. С. 40, 45.

1633 Женщины‑террористки в России. Р.‑н.‑Д., 1996. С. 581.

1634 Кан. Г.С. Наталья Климова. Жизнь и борьба. СПб., 2012. С. 92; Никитина Е.Д. Указ. соч. С. 40–41, 43–45, 112.

1635 Никитина Е.Д. Указ. соч. С. 44.

1636 Там же. С. 112.

1637 Там же. С. 48.

1638 Там же.

1639 Кан. Г.С. Указ. соч. С. 92; Никитина Е.Д. Указ. соч. С. 41.

1640 Беленкин Б.И., Леонтьев Я.В. «Черная тень революции». С. 170; Никитина Е.Д. Новинское освобождение. Побег 13‑ти каторжанок из Московской женской тюрьмы. М., 1932. С. 42, 44. О деятельности данной группы анархистов‑коммунистов см. также ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1907. Д. 80. Ч. 69.

1641 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. л. 148об., 152об.

1642 Чуднов М. Под черным знаменем. М., 1930. С. 145.

1643 ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1909. Д. 275. Л. 116, 121, 140, 150, 166, 171, 217 об., 227 об.

1644 Женщины‑террористки в России. С. 585.

1645 ГАРФ. Ф. 102. ДП. ОО. Оп. 1909. Д. 275. Л. 140, 171.

1646 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 50.

1647 Там же. Л. 24 об.

1648 Беленкин Б.И. Авантюристы великой Смуты. М., 2001. С. 193.

1649 НИОР РГБ. Ф. 707. Картон 3. Д. 25. Л. 5.

1650 Там же. Л. 2.

1651 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 5.

1652 Беленкин Б.И., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 171; Чоп В. Маруся Никифорова.

1653 Беленкин Б.И., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 171; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России. С. 77–78; Чоп В. Маруся Никифорова // http://www.makhno.ru/lit/chop/2.php; Ермаков В.Д. Анархистское движение в России. С. 77–78; ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 13, 169.

1654 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 172.

1655 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 77; Чоп В. Маруся Никифорова.

1656 Чоп В. Маруся Никифорова.

1657 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 28 об. – 29.

1658 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России. С. 78; Чоп В. Маруся Никифорова.

1659 Беленкин Б.И., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 173.

1660 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 18–20.

1661 Там же. Л. 19–20.

1662 Там же Л. 24–24 об.

1663 Там же. Л. 24 об.

1664 Там же. Л. 167.

1665 Чоп В. Маруся Никифорова.

1666 См.: Андрей. [Андреев А.Н.] Возле фронта (Страничка из истории) // Анархия. 17 мая 1918. № 61. С. 2–3; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918–1921. С. 46–48.

1667 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 28.

1668 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 24.

1669 Там же. Л. 22 об. – 23.

1670 Там же. Л. 24 об.

1671 Там же. Л. 34 об.

1672 Там же. Л. 158.

1673 Там же. Л. 24.

1674 Там же. Л. 36–36 об.

1675 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 35.

1676 Там же. Л. 90–91.

1677 Там же. Л. 71; Трифонов Ю.В. Собрание сочинений. Т. 4. М., 1987. С. 78–79.

1678 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 35.

1679 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. С. 732.

1680 Ященко В.Г. Антибольшевистское повстанчество в Нижнем Поволжье и на Среднем Дону: 1918–1923. М., 2008. С. 14–18.

1681 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 10–10 об.

1682 Там же. Л. 15–16.

1683 Там же. Л. 7, 8.

1684 Там же. Л. 68–69, 79–80.

1685 Там же. Л. 76.

1686 Там же. Л. 76, 79.

1687 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. С. 168–169, 188, 193, 198.

1688 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 135. Л. 119.

1689 Там же. Л. 150.

1690 Там же. Л. 181.

1691 Там же. Л. 188, 190.

1692 Там же. Л. 157, 181.

1693 Там же. Л. 145.

1694 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 83–84.

1695 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1987 г. С. 472.

1696 См., например статьи А. Ге (Ал. Г. На очереди // Буревестник. 7 декабря 1917. № 21. С. 1), А. Егорова (Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 63) и Н. Петрова‑Павлова (Павлов Н. В чем выход? С. 2).

1697 Рабочий Я. Л‑нко. Открытое письмо к тт. большевикам // Сибирский анархист. 26 января 1918. [Электронная публикация: http://otambove.ru/cccp/?p=1755 Дата обращения: 28.09.2016 г.]

1698 И.С. К моменту // Сибирский анархист. 26 января 1918. [Электронная публикация: http://otambove.ru/cccp/?p=1781 Дата обращения: 28.09.2016 г.]

1699 Волин. Как быть? // Голос труда. 18 (1) декабря 1917. № 19. С. 2.

1700 Атабекян А.М. Против власти. С. 25.

1701 Павлов Н. В чем выход? С. 3.

1702 См., например: Ковалевич К. «Национализация» // Анархия. 26 апреля 1918. № 47. С. 2.

1703 Кооператор‑анархист. Большевики, банки и кооперация // Буревестник. 24 декабря 1917. № 36. С. 3.

1704 См., например: К моменту // Анархия. 26 октября 1917. № 8. С. 1; Н. Солнцев [Блейхман И.С.] Гражданская война // Буревестник. 11 ноября 1917. № 1. С. 1.

1705 К моменту // Анархия. 26 октября 1917. № 8. С. 1.

1706 Будьте готовы! // Голос труда. 23 декабря 1917 г. (5 января 1918 г.). № 24. С. 1.

1707 См., например: Крестьянское дело // Сибирский анархист. 26 января 1918. [Электронная публикация: http://otambove.ru/cccp/?p=1751 Дата обращения: 28.09.2016 г.]

1708 Анархист. 20 февраля 1918. № 1. С. 2.

1709 Федоров А. Борьба за власть и задачи рабочих // Анархист. 20 февраля 1918. № 1. С. 3.

1710 Волин [Эйхенбаум В.М.] Судорога // Голос труда. 9 (22) января 1918. № 1 (25). С. 1.

1711 Всякая власть портит людей… // Буревестник. 16 декабря 1917. № 29. С. 4.

1712 Буревестник. 23 ноября 1917. № 10. С. 1.

1713 Милич Н. «Диктатура» и пролетариат // Рабочая жизнь. 15 (2) апреля 1918. № 8. С. 1.

1714 Бр. Гордины. Почему мы против диктатуры пролетариата – против советской власти? // Буревестник. 23 (10) апреля 1918. № 70 (109). С. 1.

1715 См., например: Бортновский [Карелин А.А.] Государственный капитализм. С. 3–4.

1716 Атабекян А.М. Против власти. С. 52.

1717 Людмилин. Смысл происходящего // Рабочая жизнь. 5 августа 1918. № 22. С. 1.

1718 М. Сергеен [Максимов Г.П.] Пути революции // Вольный голос труда. 16 сентября 1918. № 4. С. 1.

1719 Там же. С. 2.

1720 Н. Солнцев [Блейхман И.С.] Гражданская война // Буревестник. 11 ноября 1917. № 1. С. 1. См. также: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 121.

1721 Ге. А. Русская революция // Буревестник. 19 ноября 1917. № 8. С. 2; Волин [Эйхенбаум В.М.] Заключение мира // Голос труда. 2 (13) декабря 1917. № 21. С. 2; Товарищи солдаты! // Буревестник. 14 ноября 1917. № 3. С. 1; Солнцев Н. [Блейхман И.С.] Конец войны // Буревестник. 23 ноября 1917. № 10. С. 1–2.

1722 Волин [Эйхенбаум В.М.] За Революцию // Голос труда. 17 (30) января 1918. № 6 (30). С. 1; Р.А. «Толстовство» ли? // Голос труда. 14 февраля 1918. № 19 (43). С. 2.

1723 Спешите! // Голос труда. 17 февраля 1918. № 21 (45). С. 1.

1724 См., например, позицию МФАГ: Что будет? // Анархия. 26 октября 1917. № 8. С. 1.

1725 Ге А. Врозь идти, вместе бить // Буревестник. 19 декабря 1917. № 31. С. 1.

1726 Рабочий Альфа [Гиттерман А.] О так называемом «выступлении» анархистов // Голос труда. 1917. № 9 (67). С. 1. См. аналогичное заявление Донской группы анархистов Москвы от 11 апреля 1918 г.: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 221.

1727 См., например: Ценципер И. Так что же нам делать? // Под черным знаменем. Январь 1918. № 1. С. 3.

1728 Волин В. За революцию! // Голос труда. 20 февраля 1918. № 23 (47). С. 1.

1729 Зенон. Революционеры! // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 6.

173 °Cм., например: К оружию! // Анархия. 3 марта 1918. № 10. С. 1; Бр. Гордин. Война и мир // Анархия. 5 марта 1918. № 11. С. 1; Бармаш В.В. Слушай товарищ! // Анархия. 5 марта 1918. № 11. С. 1; Богацкий Г.М. Накануне ужасов // Буревестник. 21 (8) февраля 1918. № 28 (67). С. 2; Признать ли мир или воевать? // Рабочая жизнь. 4 марта (19 февраля) 1918. № 2. С. 1. См. также листовку МФАГ от 27 февраля 1918 г.: ГАРФ. Ф. Р‑9550. Оп. 9. Д. 474. Л. 1.

1731 См., например: Атабекян А.М. Против власти. С. 45; Бр. Гордины. Сепаратный мир // Буревестник. 26 (13) февраля 1918. № 32 (71). С. 1–2.

1732 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 140.

1733 См. «Открытое письмо к Советам» активиста МФАГ С. Двумянцева: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 147.

1734 Признать ли мир или воевать? С. 1.

1735 См., например: Волин В. [Эйхенбаум В.М.] Зигзаги // Голос труда. Голос труда. 22 февраля 1918. № 25 (49). С. 1.

1736 Стариков С.В. Там же. С. 387–388.

1737 Петерс Я. Указ. соч. С. 8.

1738 Ярчук Е.З. Первое кровопускание (Из дневника). С. 5.

1739 См… например: Колпакиди А.И. Белые латышские стрелки. С. 80.

1740 Шубин А.В. Анархия – мать порядка. С. 94; Сапон В.П. Терновый венец свободы. С. 82.

1741 Садуль Ж. Записки о большевистской революции. М., 1990. С. 220.

1742 Там же. С. 234.

1743 См.: Коробка Б. Письмо в редакцию // Анархия. 30 марта 1918. № 31. С. 3.

1744 Анархия. 1 апреля 1918. № 33. С. 1.

1745 К истории ВЧК: Письмо А.И. Эрдмана (Бирзе) Ф.Э. Дзержинскому. С. 196, 197.

1746 Мальков П.Д. Указ. соч. // http://militera.lib.ru/memo/russian/malkov_pd/09.html; Свобода России. 13 апреля (31 марта) 1918. № 3. С. 2.

1747 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 233–234; Правда. 13 апреля (31 марта) 1918. № 71. С. 3; Мальков П.Д. Указ. соч.; РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 4. Д. 59. Л. 181–182.

1748 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 227; ГАРФ Ф. Р 9577. Оп. 1. Д. 986. Л. 2–3; Зубов В.П. Страдные годы России: Воспоминания о революции (1917–1925). М., 2004. С. 88–89; Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов города Москвы и Московской области. 13 апреля (31 марта) 1918. № 71 (319). С. 4; Крылов И.В. Записки красногвардейца. М., 1977. С. 97, 99‑101; Правда. 13 апреля (31 марта) 1918. № 71. С. 3; Свобода России. 13 апреля (31 марта) 1918. № 3. С. 2.

1749 Паустовский К.Г. Повесть о жизни. Т. 1. М., 1992. С. 427–430.

1750 Анархия. 4 мая 1918. № 53. С. 2; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 226–227.

1751 Свобода России. 13 апреля (31 марта) 1918. № 3. С. 2.

1752 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 233.

1753 Архив ВЧК. Сборник документов. С. 210; Лацис (Судрабс) М.Я. Два года борьбы на внутреннем фронте. М., 1920. С. 62; Мальков П.Д. Указ. соч.; Петерс Я. Указ. соч. С. 9; Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4‑го созыва. (Стенографический отчет). М., 1920. С. 154.

1754 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 644. Л. 1 об. – 20; ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 656. Л. 2‑15.

1755 Ф.Э. Дзержинский – председатель ВЧК‑ОГПУ. 1917–1926. М., 2007. С. 101.

1756 Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4‑го созыва. С. 155.

1757 Плеханов А.М. Кто вы, «Железный Феликс»? М., 2013. С. 623.

1758 См., например данные, опубликованные только одним изданием и только по самым громким преступлениям: Заря. 17 (4) апреля 1918 г. № 1. С. 4, 19 (6) апреля 1918 г. № 2. С. 4, 20 (7) апреля 1918 г. № 3. С. 4, 21 (8) апреля 1918 г. № 4. С. 4, 23 (10) апреля 1918 г. № 5. С. 4, Заря. 24 (11) апреля 1918 г. № 6. С. 4, 25 (12) апреля 1918 г. № 7. С. 4, 26 (13) апреля 1918 г. № 8. С. 4, 27 (14) апреля 1918 г. № 9. С. 4, 28 (15) апреля 1918 г. № 10. С. 4.

1759 Заря. 17 (4) апреля 1918 г. № 1. С. 4, 19 (6) апреля 1918 г. № 2. С. 4, 21 (8) апреля 1918 г. № 4. С. 4.

1760 Кривенький В.В. Анархистское движение в России в первой четверти XX века: теория, организация, практика. С. 298.

1761 Правда. 19 (6) апреля 1918. № 75. С. 4.

1762 Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4‑го созыва. С. 154. См. также: Заря. 19 (6) апреля 1918. № 2. С. 2.

1763 Заря. 17 (4) апреля 1918. № 1. С. 4.

1764 Рабочий Дайнис. К позорному столбу. (Впечатления) // Анархия. 28 мая 1918. № 49. С. 1.

1765 Свобода России. 14 (1) апреля 1918. № 4. С. 4.

1766 Ратьковский И.С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году. С. 80–81.

1767 Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов города Москвы и Московской области. 13 апреля (31 марта) 1918. № 71 (319). С. 4.

1768 Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4‑го созыва. С. 154.

1769 Заря. 19 (6) апреля 1918. № 2. С. 2.

1770 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 656. Л. 179–179 об.

1771 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 229.

1772 Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4‑го созыва. С. 160.

1773 Там же. С. 167.

1774 Там же. С. 156, 167–168.

1775 Анархия. 3 мая 1918. № 52. С. 3; Свободная коммуна. 17 апреля 1918. № 11. С. 1.

1776 Анархия. 5 июня 1918. № 77. С. 3.

1777 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 2. Д. 740. Л. 10.

1778 Знамя труда. 14 (1) апреля 1918. № 180. С. 2.

1779 Махно Н.И. Азбука анархиста. М., 2005. С. 304–305.

1780 Архив ВЧК. Сборник документов. С. 216–217.

1781 Стариков С.В. Там же. С. 431.

1782 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 239, 241–242, 247–248; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 109; Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 32–34; Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 72; Кукушкин В.Л. Указ. соч. С. 53–54; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 6–7; ЦГАМО. Ф. 4619. Оп.2. Д.177. Л. 8; ЦГА СПб. Ф.Р‑143. Оп.1. Д.48. Л.104–105; Ященко В.Г. Указ. соч. С. 14–18.

1783 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 69–71.

1784 Смирнова В.К. Анархисты и советская власть на Дону в начале 1918 г.: соратники или враги // Лосевские чтения. Материалы ежегодной научно‑теоретической конференции, посвященной памяти А.Ф. Лосева. Р.‑н.‑Д., 2001. С. 135; Ее же. К вопросу об участии анархистов в событиях 1917–1918 гг. на Дону (постановка проблемы) // Сборник научных трудов преподавателей и аспирантов ТГПИ. Таганрог, 2000. С. 68–69.

1785 Бехтерев С.Л. Указ. соч. С. 68–73.

1786 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 109.

1787 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 72–73.

1788 Там же. С. 109.

1789 Брянцев М.В. Анархисты Брянска в конце 1917–1918 гг. // Материалы межвузовской объединенной научно‑практической конференции, «Год российской истории: поиски, исследования, находки». М., 2013. С. 42.

1790 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 110–111.

1791 Стариков С.В. Там же. С. 432–433.

1792 Там же. С. 433.

1793 Там же.

1794 Там же. С. 435–437.

1795 Там же. С. 440–441, 444–446.

1796 Там же. С. 450–456, 459–468.

1797 См. например: Атабекян А.М. Против власти. С. 41; Марк Вольный [Неусыпов Ф.М.] Разложение власти большевизма // Анархия. 23 апреля 1918. № 44. С. 1–2; Бр. Гордин. Погром // Анархия. 24 апреля 1918. № 45. С. 1; Кровавая бойня // Голос труда. 13 апреля 1918. № 11 (69). С. 1; Рощин И. [Гроссман И.С.] Горе победителям // Голос труда. 13 апреля 1918. № 11 (69). С. 2; Они оправдываются… // Голос труда. 13 апреля 1918. № 11 (69). С. 2; Арест и разоружение анархистов // Голос труда. 13 апреля 1918. № 11 (69). С. 2; Ярчук Е.З. Революция продолжается // Голос труда. 13 апреля 1918. № 11 (69). С. 2; Расправа с анархистами // Рабочая жизнь. 15 (2) апреля 1918. № 8. С. 1.

1798 Дрикер Н. Анархизм в опасности // Безвластие. Март 1918. № 1. С. 7.

1799 Ковалевич К. Разоружают // Анархия. 25 апреля 1918. № 46. С. 1.

1800 Бармаш В.В. Ваш час настал // Анархия. 28 апреля 1918. № 49. С. 1.

1801 Андрей [Андреев А.Н.] Что делать? // Анархия. 12 мая 1918. № 57. С. 2.

1802 Черное знамя. Вольная анархическая трибуна. 10–17 мая. № 1. С. 4.

1803 Александр Ге. История повторяется // Свободная коммуна. 13 апреля (31 марта). № 8. С. 2.

1804 Александр Ге. Фотография // Свободная коммуна. 16 апреля (3 апреля). № 10. С. 2.

1805 Выход Ф. Другова из состава членов комиссии по борьбе с контрреволюцией // Анархия. 23 апреля 1918. № 44. С. 3.

1806 Другов Ф. Торжество победителей // Анархия. 23 апреля 1918. № 44. С. 2; Его же. Не играйте с огнем! // Анархия. 25 апреля 1918. № 46. С. 1; Его же. Почему нет песен в нашей революции // Анархия. 30 апреля 1918. № 50. С. 1.

1807 Бр. Гордин. Диктатура или единство фронта // Анархия. 12 мая 1918. № 57. С. 1; Уралов М. К единению // Анархия. 12 мая 1918. № 57. С. 1; Бармаш В.В. О соглашении // Анархия. 14 мая 1918. № 58. С. 1; Ковалевич К. Еще не поздно // Анархия. 15 мая 1918. № 59. С. 1.

1808 Бармаш В.В. О соглашении. С. 1.

1809 Максимов Г.П. Позиции анархистов в русской революции (краткий очерк) // Голос Труженика. Июль‑август 1926. № 9‑10. С. 21, Ноябрь 1925. № 13. С. 14.

1810 Бармаш В.В. О соглашении. С. 2.

1811 Бармаш В.В. Требуй // Анархия. 16 мая 1918. № 60. С. 1.

1812 Андрей [Андреев А.Н.] Что делать? С. 2; см. также: Владимир [Аршинов П.А.] Пора в подполье // Анархия. 21 мая 1918. № 64. С. 1–2.

1813 Андрей [Андреев А.Н.] Будем готовы! // Анархия. 18 мая 1918. № 62. С. 2.

1814 Известия ВУЦИК. 7 марта 1920. № 67. С. 2; ЦГАМО. Ф. 4613. Oп. 1. Д. 708. Л. 22–22 об.; ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 792. Л. 5, 12–12 об., 15–18, 21–22, 29.

1815 Марк Вольный [Неусыпов Ф.М.] Разложение власти большевизма // Анархия. 23 апреля 1918. № 44. С. 1.

1816 Гордый Н. Реакция // Анархия. 25 апреля 1918. № 46. С. 1.

1817 Андрей [Андреев А.Н.] Довольно передышки // Анархия. 23 мая 1918. № 66. С. 1.

1818 Бармаш В.В. Земельный вопрос // Анархия. 25 мая 1918. № 68. С. 2.

1819 Там же.

1820 Бармаш В.В. Хлеба нам, хлеба // Анархия. 29 мая 1918. № 71. С. 2.

1821 Милич Н. В чем выход? // Рабочая жизнь. 27 мая 1918. № 13. С. 1; Ближайшие перспективы // Рабочая жизнь. 16 сентября 1918. № 28. С. 1.

1822 За неделю // Рабочая жизнь. 17 июня 1918. № 16. С. 1; Ковалевич К. Советы и учредительное собрание // Анархия. 21 июня 1918. № 90. С. 1.

1823 Рабочее оппозиционное движение в большевистской России. 1918 г. Собрания уполномоченных фабрик и заводов. Документы и материалы. М., 2006. С. 143, 144, 145.

1824 Бр. Гордин. Террор // Анархия. 25 июня 1918. № 93. С. 1.

1825 М. Раевский [Фишелев Л.И.] Страничка современной истории // Жизнь. 23 (10) июня 1918. № 49. С. 3.

1826 Ильич [Доленко Н.И.] Вести с революционного фронта // Вольный голос труда. 9 сентября 1918. № 3. С. 2.

1827 См., например: Бр. Гордин. Кровь // Анархия. 14 марта 1918. № 17. С. 1.

1828 Анархия. 12 марта 1918. № 16. С. 1, 4; 9 июня 1918. № 81. С. 1, 3.

1829 Милич Н. Снова расстреливают // Рабочая жизнь. 24 июня 1918. № 17. С. 1.

1830 Атабекян А.М. Памяти мученика // Анархия. 25 июня 1918. № 93. С. 1.

1831 Ильич [Доленко Н.И.] Вести с революционного фронта. С. 2.

1832 Ли – зин [Доленко Н.И.] Покушение на большевизм // Вольный голос труда. 16 сентября 1918. № 4. С. 2.

1833 Боровой А.А. Террор и соглашательство // Жизнь. 1 июня (19 мая) 1918. № 31. С. 3.

1834 Павлов Д.Б. Большевистская диктатура против социалистов и анархистов. 1917 – середина 1950‑х годов. М., 1999. С. 27.

1835 Новомирский [Кирилловский Я.И.] Запрос революции // Жизнь. 16 (3) июня 1918. № 43. С. 3.

1836 Ярчук Е.З. О Советах // Вольный голос труда. 26 августа 1918. № 1. С. 2.

1837 Двумянцев С. «Советская» власть // Анархия. 24 апреля 1918. № 45. С. 1.

1838 Революция в опасности! // Анархия. 10 мая 1918. № 55. С. 1.

1839 Андрей [Андреев А.Н.] Предательство свободы // Анархия. 10 мая 1918. № 55. С. 1–2.

1840 Бр. Гордин. Восстание // Анархия. 30 мая 1918. № 98. С. 1; Уралов М. К восстанию // Анархия. 30 мая 1918. № 98. С. 2.

1841 Ковалевич К. Еще не поздно. С. 1–2.

1842 См, например: Бр. Гордин. Долой мир! // Анархия. № 56. 11 мая 1918. С. 1; Максимов Г.П. Текущий момент и революция // Вольный голос труда. 16 сентября 1918. № 4. С. 4; Уралов М. К единению // Анархия. № 57. 12 мая 1918. С. 1.

1843 Больше бодрости // Рабочая жизнь. 13 мая 1918. № 11. С. 1.

1844 Фриденберг А. Родина // Жизнь. 6 июня (24 мая) 1918. № 35. С. 3.

1845 Боровой А.А. Анархизм. М., 1918. С. 153.

1846 Новомирский [Кирилловский Я.И.] Подпольщина // Жизнь. 27 (14) июня 1918. № 52. С. 3.

1847 Новомирский [Кирилловский Я.И.] Русский пример // Жизнь. 15 (2) июня 1918. № 42. С. 3.

1848 Новомирский [Кирилловский Я.И.] Новая корниловщина // Жизнь. 11 июня (29 мая) 1918. № 39. С. 3.

1849 ГАРФ. Ф. Р‑9550. Оп. 9. Д. 492. Л. 1.

1850 Плотников И.Ф. Орловский Василий Иванович // Челябинская область: энциклопедия. Т. 4. Челябинск, 2008. С. 810; Его же. Полк необычной судьбы. К истории Украинского куреня (полка) имени Т. Шевченко – 210‑го стрелкового полка имени В.И. Ленина. Екатеринбург, 2011. С. 18.

1851 Плотников И.Ф. Полк необычной судьбы. С. 20, 24.

1852 См., например: Бр. Гордин. На защиту революции // Анархия. 1 июня 1918. № 74. С. 1.

1853 См., например: Андрей [Андреев А.Н.] Наконец то! // Анархия. 1 июня 1918. № 74. С. 1; Его же. Предатели революции // Анархия. 21 апреля 1918. № 43. С. 1; М. Чекерес [Доленко Н.И.] Наша позиция // Вольный голос труда. 26 августа 1918. № 1. С. 1.

1854 Лисс А. Красная Армия и борьба классов // Голос труда. 17 февраля 1918. № 21 (45). С. 2–3.

1855 ЦГАМО. Ф. 4613. Оп. 1. Д. 112. Л. 1.

1856 Там же. Л. 5–6.

1857 Леонтьев Я.В., Рублев Д.И. Последние дни «Донского штаба»: к характеристике деятелей Донской Советской республики // От «германской» к гражданской: становление корпуса народных вожаков русской смуты. Сборник статей и материалов. М., 2014. С. 417.

1858 Кремль за решеткой (Подпольная Россия). Берлин, 1922. С. 209.

1859 Закрытие «Анархии» // Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Крестьянских, Рабочих, Солдатских и Казачьих Депутатов и Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов. 2 июля 1918 г. № 135 (399). С. 5.

1860 Ермаков А.В. Черный треугольник Казимира Ковалевича // Казимир Ковалевич. Святые огоньки революции. М., Common place. 2018. С. 12.

1861 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 34.

1862 Волобуев О.В., Ильящук Г.И. Послеоктябрьский меньшевизм // История СССР. 1991. № 2. С.43; Леонтьев Я.В. «Скифы» русской революции. Партия левых эсеров и ее литературные попутчики. М., 2007. С.70.

1863 Спирин Л.М. Классы и партии в гражданской войне в России. М., 1967. С. 40, 124–125.

1864 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 103–104.

1865 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 188, 195, 208, 210.

1866 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 84.

1867 Стариков С.В. Там же. С. 366.

1868 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны. 1917–1922 годы. С. 81.

1869 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 99, 113, 117, 119.

1870 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 247.

1871 Дамье В.В. Стальной век: Социальная история советского общества. М., 2013. С. 82.

1872 Боровой А.А. К бодрости! // Жизнь. 28 (10) апреля 1918. № 1. С. 3.

1873 Там же.

1874 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 37. Л. 24.

1875 Новомирский Я.И. Республика Советов // Жизнь. 28 (10) апреля 1918. № 1. С. 3.

1876 Жизнь. 25 (12) апреля 1918. № 3. С. 3.

1877 Сандомирский Г.Б. Расслоение большевизма // Жизнь. 22 (9) мая 1918. № 22. С. 3.

1878 Новомирский [Кирилловский Я.И.] Нам с вами // Жизнь. 24 (11) мая 1918. № 24. С. 3.

1879 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 205–206.

1880 Там же. С. 199, 201–203.

1881 Там же. С. 172, 174.

1882 Там же. С. 170.

1883 Там же. С. 170–171.

1884 Там же. С. 171–173.

1885 Резолюция ВФАК // Анархист. 20 сентября 1918. № 1. С. 4.

1886 Москва 2 °Cентября // Анархист. 20 сентября 1918. № 1. С. 2.

1887 Там же; Резолюция ВФАК. С. 4.

1888 5‑й Всероссийский съезд Советов Рабочих, Крестьянских, Красноармейских и Казачьих Депутатов. Стенограмма заседания 9‑го июля // Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Крестьянских, Рабочих, Солдатских и Казачьих Депутатов и Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов. 6 июля 1918 г. № 139 (403). С. 2.

1889 Там же. С. 2.

1890 Там же. С. 2, 5.

1891 Виталий. Церковь и революция // Анархист. 20 сентября 1918. № 1. С. 2.

1892 См., например: Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 110.

1893 Г.М. [Максимов Г.П.] 1‑ая Всероссийская конференция Анархо‑Синдикалистов // Вольный голос труда. 9 сентября 1918. № 3. С. 3.

1894 Резолюция о текущем моменте // Вольный голос труда. 9 сентября 1918. № 3. С. 3.

1895 Там же.

1896 Резолюция о профессиональных союзах, фабрично‑заводских комитетах и о биржах труда // Вольный голос труда. 9 сентября 1918. № 3. С. 4.

1897 Там же.

1898 Там же.

1899 Резолюции по поводу покушения на Ленина // Вольный голос труда. 9 сентября 1918. № 3. С. 4.

1900 Резолюция о советах // Вольный голос труда. 16 сентября 1918. № 4. С. 4.

1901 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 269, 282.

1902 Резолюция по докладу о крестьянском движении // Вольный город труда. 16 сентября 1918. № 4. С. 4.

1903 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 280–281; Г.М. [Максимов Г.П.] Избирательное право и самоуправление // Вольный голос труда. 2 сентября 1918. № 2. С. 1.

1904 М. Чекерес [Доленко Н.И.] Наша позиция. С. 1.

1905 Григорий Лапоть. Мертвые стыда не имут // Вольный голос труда. 9 сентября 1918. № 3. С. 1.

1906 Ильич [Доленко Н.И.] Вести с революционного фронта. С. 2.

1907 М. Чекерес [Доленко Н.И.] Наша позиция. С. 1.

1908 См., например, ссылку на работы Фишелева: Ярчук Е. О Советах. С. 2.

1909 Гр. Лапоть [Максимов Г.П.] Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и наше к ним отношение. Нью‑Йорк, 1919. С. 1.

1910 Григорий Лапоть [Максимов Г.П.] Да здравствует коммунальная революция // Вольный голос труда. 2 сентября 1918. № 2. С. 1.

1911 М. Чекерес [Доленко Н.И.]. Наша позиция. С. 1.

1912 Гроссман‑Рощин И. Разложение или оформление контрреволюции? // Воля Труда. 25 сентября 1918. № 10. С. 3.

1913 Гроссман‑Рощин И. Без иллюзии, но и без паники // Воля труда. 17 октября 1918. № 28. С. 1

1914 Там же.

1915 Гроссман‑Рощин И. Письма о старом и новом мире. (Письмо третье) // Воля труда. 24 октября 1918. № 34. С. 2.

1916 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 278.

1917 Там же. С. 279–281.

1918 Там де. С. 283–285.

1919 Лопш. Задача дня // Вольный труд. 23 ноября 1918. № 1. С. 13.

1920 Топтыгин М. Наша позиция // Вольный труд. 23 ноября 1918. № 1. С. 16

1921 Топтыгин М. Наша позиция // Вольный труд. 21 декабря 1918. № 2. С. 14.

1922 Грабарь Л. Антимилитаристская пропаганда и Красная Армия // Вольный труд. 23 ноября 1918. № 1. С. 18.

1923 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С.191.

1924 Там же. С. 196; Первая конференция анархистских организаций Украины «Набат». Декларация и резолюции. Б.м., 1918. С. 5–8, 16, 19.

1925 Там же. С. 27.

1926 Там же. С. 15.

1927 Там же. С. 4.

1928 Там же. С. 4, 14, 15, 21.

1929 Там же. С. 17.

1930 Там же. С. 23–25.

1931 Там же. С. 25.

1932 Там же. С. 26.

1933 Там же. С. 27.

1934 Там же. С. 26–27.

1935 Там же. С. 27, 32.

1936 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 187–189; Шубин А.В. Махно и его время: О великой революции и Гражданской войне 1917–1922 гг. в России и на Украине. М., 2013. С. 95–97.

1937 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 189.

1938 Там же. С. 190; Шубин А.В. Махно и его время. С. 100.

1939 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 101–102.

194 °Cавченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 200; Шубин А.В. Махно и его время. С. 106–109.

1941 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 205, 208–210.

1942 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1922 годов. С. 106; Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 342; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 28–31, 33, 36, 38, 41–42.

1943 Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 1: The Leninist counter‑pevolution. Somerville, 1979, P. 336.

1944 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 108.

1945 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 104, 150.

1946 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 1.

1947 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 8, 11 об.

1948 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 122; Кривенький В.В. Акашев. С. 23.

1949 Там же. С. 118; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 266; Папчинский А. 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК. М., 2007. [https://history.wikireading.ru/128869] [Дата обращения: 20 сентября 2019 г.]

1950 Кудин В.А., Гутман М.Ю. Указ. соч. С. 16–19; Тепляков А.Г. Указ. соч. С. 464–465; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 103.

1951 См., например: Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 149–150; Мангазеев И.А. Анархо‑синдикалистская автономия «во глубине сибирских руд»: предпосылки и последствия // Прямухинские чтения 2016 года. М., 2017. С. 246–252.

1952 Одной из наиболее объективных публикаций об АИК «Кузбасс» является следующая: Бельков В.И., Ильичева Н.И. Источники по истории Автономной индустриальной колонии «Кузбасс». По документам Государственного архив Кемеровской области // Вестник архивиста. 2012. № 2. С. 92–101

1953 Вильямс А.Р. Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917–1918. М., 2006.

1954 Гольдман Э. Проживая свою жизнь. Автобиография. Ч. III. М., 2018. С. 112–113.

1955 Там же. С. 113.

1956 Тепляков А.Г. Указ. соч. С. 466.

1957 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 1, 17–20, 22–23, 26–27.

1958 Гроссман‑Рощин. И.С. Октябрьская революция и тактика анархистов‑синдикалистов // Голос труда. 1919. № 1. С. 10.

1959 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 411.

1960 Там же. С. 406–408, 411, 413–414.

1961 Вольная жизнь. Ноябрь 1919. № 2. С. 16.

1962 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 414. Л. 143.

1963 Вольная жизнь. Февраль 1921. № 10. С. 3.

1964 Вольная жизнь. Май 1919. № 1. С. 1.

1965 Там же.

1966 Тюханов А.Н. Анархизм и Советы. С. 7.

1967 Там же. С. 8.

1968 Там же.

1969 См., например: Хрусталев В. Анархизм и классовая борьба // Вольная жизнь. Ноябрь 1919. № 2. С. 12.

1970 Е. Д‑ин [Моравский Е.З.] К обороне революции // Вольная жизнь. Ноябрь 1919. № 2. С. 9.

1971 Нерсей А.Я. Профессиональное движение и анархизм // Вольная жизнь. Январь 1921. № 9. С. 9–10; Головинский М. «Карточный коммунизм» // Вольная жизнь. Май 1919. № 1. С. 18–19.

1972 Хархардин И. Анархизм и кооперация // Вольная жизнь. Ноябрь 1920. № 7. С. 6.

1973 Б.С. [Стоянов Б.С.] Открытое письмо И. Гроссману‑Рощину. (Ответ советским «анархистам»). Пг., 1920. С. 9.

1974 Там же. С. 6.

1975 Там же. С. 8.

1976 Там же. С. 12.

1977 Там же.

1978 Там же. С. 16–17.

1979 Там же. С. 18.

1980 Там же. С. 29–31.

1981 Обращение Кропоткина к рабочим и передовым кругам общественности Западной Европы. Публикация Н.М. Пирумовой // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 45.

1982 Там же. С. 44.

1983 Там же. С. 45.

1984 Там же. С. 42.

1985 Там же. С. 42–43

1986 Кропоткин П.А. Современное положение России. Публикация Лебедевой А.П. // Вопросы философии. № 11. 1991. С. 49.

1987 Обращение Кропоткина к рабочим и передовым кругам общественности Западной Европы. Публикация Н.М. Пирумовой. С. 43.

1988 Там же. С. 45.

1989 Там же. С. 43–44.

1990 Там же. С. 44.

1991 Там же.

1992 Там же. С. 45.

1993 Там же.

1994 Кропоткин П.А. О текущих событиях (два возможных разговора). Публикация Лебедевой А.П. // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 46.

1995 Жизнь и творчество русской молодежи. 18 мая 1919. № 32–33. С. 8.

1996 Кропоткин П.А. О текущих событиях (два возможных разговора). Публикация Лебедевой А.П. С. 46.

1997 Там же.

1998 Там же. С. 46–47.

1999 Там же. С. 46.

2000 Там же. С. 47; Кропоткин П.А. Современное положение России. Публикация Лебедевой А.П. С. 50.

2001 Там же; Кропоткин П.А. О текущих событиях (два возможных разговора). Публикация Лебедевой А.П. С. 47.

2002 Кропоткин П.А. Современное положение России. Публикация Лебедевой А.П. С. 49.

2003 Московский Политический Красный Крест (Московский Комитет Общества Красного Креста для помощи политическим заключенным в России). 1918–1922 годы: Биографический справочник. М., 2018. С. 173; Леонтьев Я.В. Кропоткин как правозащитник // Сборник материалов IV Международных Кропоткинских чтений к 170‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Материалы и исследования. Дмитров, 2012. С. 137.

2004 Письма П.А. Кропоткина о революционном насилии. Публикация Мкртичяна А.А. // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. М., 1992. Вып. 1. С. 130–150. http://oldcancer.narod.ru/150PAK/01‑09PAK‑letpolviol.htm#p21 [Дата обращения: 20.05.2019 г.]

2005 Леонтьев Я.В. Кропоткин как правозащитник. С. 131–132.

2006 Рихтер Г. «Полиция не может быть строительницей новой жизни»: П.А.Кропоткин и Октябрьская революция // Труды Международной научной конференции, посвященной 150‑летию со дня рождения П.А. Кропоткина. Вып. 3: П.А. Кропоткин и революционное движение. М., 1995. С. 145–161.

2007 Пирумова Н.М. Гуманизм и революционность Петра Кропоткина // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 42.

2008 Бонч‑Бруевич В.Д. Избранные сочинения в трех томах. Т. 3. М., 1963. http://az.lib.ru/b/bonchbruewich_w_d/text_0080.shtml [Дата обращения: 20 мая 2019 г.]

2009 Там же.

2010 Там же.

2011 Там же.

2012 Там же.

2013 Кропоткин П.А. Письмо С.Л. Мильнеру в ответ на привезенное мне предложение Ленина об издании ЦИ Комитетом некоторых моих сочинений. Публикация И.В. Петушковой // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 56–57.

2014 Бонч‑Бруевич В.Д. Избранные сочинения в трех томах. Т. 3. М., 1963. http://az.lib.ru/b/bonchbruewich_w_d/text_0080.shtml [Дата обращения: 20 мая 2019 г.]

2015 Гольдман Э. Указ. соч. С. 159.

2016 Там же. С. 160.

2017 Письма П.А. Кропоткина М.И. Гольдсмит, А.А. Боровому и А. Шапиро. Публикация С.Ф. Ударцева // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. М., 1992. Вып. 1. С. 175–195. http://oldcancer.narod.ru/150PAK/01‑12PAK‑letGBSh.htm [Дата обращения: 20.05.2019 г.]

2018 Там же.

2019 Там же.

2020 Там же.

2021 Кропоткин П.А. Что же делать? Публикация Лебедевой А.П. // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. М., 1992. Вып. 1. С. 196–199.

2022 Там же.

2023 Там же.

2024 Там же.

2025 Там же.

2026 Волин В.М. Вместо венка // Петр Кропоткин. Сб. статей. СПб. М., 1922. С. 162.

2027 Жизнь и творчество русской молодежи. 18 мая 1919. № 32–33. С. 8.

2028 ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Д. 292. Л. 1.

2029 Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 3; Шапиро И. О расколе // Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 27.

2030 Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 3.

2031 Стурнов Н. Что делать? // Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 2. Ср.: Аскаров Г. [Якобсон Г.К.] Государственный социализм и профессиональные союзы // Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 2.

2032 Стурнов Н. Указ соч. С. 2.

2033 Там же.

2034 Павлов Н. [Петров‑Павлов Н.И.] Современный бюрократизм или творчество масс // Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 2.

2035 Павлов Ник. [Петров‑Павлов Н.И.] О крестьянских коммунах // Труд и воля. 11 февраля 1919. № 2. С. 2.

2036 Павлов Н. [Петров‑Павлов Н.И.] Современный бюрократизм или творчество масс. С. 2.

2037 Стурнов Н. Указ. соч. С. 2.

2038 Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 3.

2039 Дроздков В.А. «Достались нам в удел года совсем плохие…» (В.Г. Шершеневич в 1919 и 1922 годах) // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 122, 133.

2040 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 33.

2041 Там же. Л. 33–33 об.

2042 Там же.

2043 Там же. Л. 33 об.

2044 Там же.

2045 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 80. Л. 5–6.

2046 Гольдман Э. Указ. соч. С. 141.

2047 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 80. Л. 1–2.

2048 Там же. Л. 9–9 об.; Гольдман Э. Указ. соч. С. 155.

2049 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 1. Л. 1–1 об.

2050 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 80. Л. 15–15 об.; Гольдман Э. Указ. соч. С. 154–156.

2051 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–2 об., 6; Гольдман Э. Указ. соч. С. 114–115.

2052 Гольдман Э. Указ. соч. С. 115.

2053 Там же. С. 116–117.

2054 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 1. Л. 2 об.

2055 Там же. 3–5.

2056 Шапиро И. О расколе. С. 27.

2057 Там же. С. 27.

2058 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 32–32 об.

2059 Там же. Л. 30.

2060 Там же.

2061 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 14, 16.

2062 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 31 об.

2063 Там же. Л. 30.

2064 Шапиро И. О расколе. С. 27–28.

2065 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 30 об.

2066 Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 25.

2067 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 30 об.

2068 Там же. Л. 30 об. – 31.

2069 Там же. Л. 31 об.

2070 Аскаров Г. [Якобсон Г.К.] Вопросы анархо‑универализма // Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 9.

2071 Там же.

2072 Там же. С. 6, 8–9.

2073 Там же. С. 9.

2074 Там же. С. 8.

2075 Там же.

2076 Там же.

2077 Шапиро И. К нашим очередным задачам // Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 11.

2078 Бехтерев С.Л. Указ. соч. С. 140; Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 154; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 27–27 об.; Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 35; Чернов Д.И. Анархо‑универсалисты в Советской России начала 20‑х годов // Российская история. 2010. № 3. С. 8.

2079 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в I четверти XX века: некоторые итоги изучения // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: опыт уходящего столетия. Сборник материалов международной научно‑практической конференции. Ч. 1. Омск, 2000. С. 320.

2080 Шапиро И. О расколе. С. 27.

2081 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 29–31 об.; Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 35.

2082 Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 28, 35.

2083 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 27–27 об., 31 об.

2084 Марков Н. Организация анархистских групп молодежи // Жизнь и творчество русской молодежи. 1 января 1919. № 16. С. 1–2; М.Т. К единению! // Жизнь и творчество русской молодежи. 5 января 1919. № 17. С. 2.

2085 Жизнь и творчество русской молодежи. 1919. № 24–25. С. 1, 8, 1919. № 27–27. С. 2, 13 апреля 1919. № 28–29. С. 5, 4 мая 1919. № 30–31, С. 1, 18 мая 1919. № 32–33. С. 1, 1 июня 1919. № 34–35. С. 7–8; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 110; Леонтьев Я.В. Кропоткин как правозащитник. С. 136–137.

2086 Жизнь и творчество русской молодежи. 26 января 1919. № 20. С. 1.

2087 Жизнь и творчество русской молодежи. 18 мая 1919. № 32–33. С. 1.

2088 Жизнь и творчество русской молодежи. 1 июня 1919. № 34–35. С. 2.

2089 Там же. С. 3.

2090 Жизнь и творчество русской молодежи. 16 февраля 1919. № 23. С. 2.

2091 Уранский А. [Мейер А.А.] Революционер он или нет? // Жизнь и творчество русской молодежи. 16 июня 1919. № 34–35. С. 2.

2092 Бармаш В. Призыв // Жизнь и творчество русской молодежи. 16 июня 1919. № 34–35. С. 2; Чиволов Л. [Габрилович Е.И.] Революционное повстанчество // Жизнь и творчество русской молодежи. 16 июня 1919. № 34–35. С. 2.

2093 Партизанское революционное движение на Украине // Жизнь и творчество русской молодежи. 16 июня 1919. № 34–35. С. 4.

2094 Леонтьев Я.В. Кропоткин как правозащитник. С. 133–134, 136–138.

2095 Там же. С. 136.

2096 Там же. С. 137–138.

2097 Дроздков В.А. Указ. соч. С. 121–126.

2098 Жизнь и творчество русской молодежи. 18 мая 1919. № 32–33. С. 4.

2099 Жизнь и творчество русской молодежи. 1 июня 1919. № 34–35. С. 8.

2100 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 309–312.

2101 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 12.

2102 Там же.

2103 Там же. Л. 17.

2104 Там же. Л. 17–17 об.

2105 Там же. Л. 18–18 об.

2106 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 15 об., 20–20 об.

2107 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 19.

2108 ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Д. 2281. Л. 2.

2109 Труд и воля. 30 января 1919. № 1. С. 3.

2110 ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 118. Л. 15–17 об.

2111 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 288–299.

2112 Там же; ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 118. Л. 15–15 об.

2113 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 297–298.

2114 Там же. С. 295–296; ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 118. Л. 16.

2115 ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 118. Л. 16–16 об.

2116 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 290–292.

2117 ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 118. Л. 17–17 об.; Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 289.

2118 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 297.

2119 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 135.

212 °Cавченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 205.

2121 Там же. С. 217.

2122 Там же. С. 218.

2123 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 126.

2124 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 414. Л. 66.

2125 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 100.

2126 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 130–131.

2127 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 675.

2128 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 216–217.

2129 Там же. С. 226.

2130 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 155.

2131 Максимов Г.П. Синдикалисты в Российской революции // http://www.aitrus.info/node/3396

2132 Там же.

2133 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 81.

2134 Бехтерев С.Л. Указ. соч. С. 95.

2135 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 111.

2136 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 218–219.

2137 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 146.

2138 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 82. Д. 274. Л. 15, 31–31 об.

2139 Аксютин Ю.В. Выборы в Московский Совет в апреле 1921 г. // Историк и педагог: Сборник статей памяти профессора А.С. Рудя. М. 2012. С. 225–226; ГАРФ. Ф. 9463с. Оп. 1. Д. 119. Л. 4; Универсал. Апрель‑май 1921. № 3–4. С. 30.

2140 Кукушкин В.Л. Указ. соч. С. 59.

2141 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 6.

2142 Там же.

2143 Там же.

2144 ГАРФ. Ф. Р‑8419. Оп. 1. Д. 280. Л. 26–26 об.

2145 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 217.

2146 Там же. С. 207–208, 217–218.

2147 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 122.

2148 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 217; Жизнь и творчество русской молодежи. 4 мая 1919. № 30–31. С. 2.

2149 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 225.

2150 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 136.

2151 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 1–3 об.

2152 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 415. Л. 102 об.

2153 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 414. Л. 3 об. – 4.

2154 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 141. Л. 4 об.

2155 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 124.

2156 Там же. С. 130.

2157 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 161.

2158 ГАРФ. Ф. Р‑8419. Оп. 1. Д. 280. Л. 20, 21.

2159 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах гражданской войны 1917–1922 годов. С. 151.

2160 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 50–51.

2161 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 675.

2162 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 66–67, 186–187.

2163 Там же. С. 187–188.

2164 Там же.

2165 Там же.

2166 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 97.

2167 Там же. С. 33–36, 47.

2168 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 106.

2169 Мангазеев И.А. «Односторонне и неполно…» Образ Григория Рогова в западносибирской печати // Прямухинские чтения 2017 года. М., 2018. С. 356; Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 344; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 33–36, 47.

217 °Cм, например: Сибирская Вандея. 1919–1920. Документы. В 2‑х тт. Т. 1. М., 2000. С. 65.

2171 Мангазеев И.А. Указ. соч. С. 356–357; Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 345–346.

2172 Мангазеев И.А. Указ. соч. С. 357; Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 346.

2173 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 37.

2174 Там же. С. 38–39, 51.

2175 Там же. С. 39–40.

2176 Там же. С. 47–48.

2177 Там же. С. 51.

2178 Там же. С. 48, 52–53.

2179 Там же. С. 52–53.

2180 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 33. Д. 933. Л. 1.

2181 Там же.

2182 Там же. Л. 6.

2183 Там же. Л. 8.

2184 Там же. Л. 11–13.

2185 Там же. Л. 9‑10.

2186 Там же. Л. 7, 10.

2187 Там же. Л. 14.

2188 Там же.

2189 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 101–103.

2190 Там же. С. 104, 150.

2191 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 111.

2192 Там же. С. 112–113.

2193 Там же. С. 102.

2194 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 210.

2195 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 108.

2196 Там же.

2197 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. С. 48–49.

2198 Там же. С. 65–68, 74.

2199 Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 346–347.

2200 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 77–78.

2201 Там же. С. 78–80, 83–85; Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 347–348, 351.

2202 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 78–80, 83–85.

2203 Там же. С. 46–47, 81–83.

2204 Сибирская Вандея. 1919–1920. Документы. В 2‑х тт. Т. 1. М., 2000. С. 76–77, 89.

2205 Там же. С. 76–77.

2206 Там же. С. 86.

2207 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 83.

2208 Сибирская Вандея. 1919–1920. Документы. В 2‑х тт. Т. 1. С. 90.

2209 Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 351–352; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 85, 87.

2210 Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 352; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 91–93.

2211 Федоров А.Ю. Указ. соч. С. 352–353; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 126–127, 129–130.

2212 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 125–126.

2213 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 200.

2214 Там же. С. 201.

2215 Там же. С. 201, 211, 219, 224.

2216 Там же. С. 204.

2217 Чоп В.М. Стосунки махновських повстанців з болгарськими колоністами Приазов’я (1919–1921 рр.) // Наукові записки. Праці молодих вчених та аспірантів Інституту української археографії та джерелознавства НАНУ ім. М.С.Грушевського. Т.11. К., 2005. С. 171–187; Его же. Участь приазовських грекiв‑колонiстiв у махновському русi (1918–1921 рр.) // В. Чоп [Электронный ресурс]. С. 195–196. Режим доступа: http//www.makhno.ru/lit/chop [Дата обращения: 20 июня 2019 г.]

2218 Шубин А.В. Махно и его время. С. 128.

2219 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 67–69.

222 °Cавченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 202–203, 205; Шубин А.В. Махно и его время. С. 115.

2221 Шубин А.В. Махно и его время. С. 118–121.

2222 Там же. С. 123.

2223 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 69, 74; Шубин А.В. Махно и его время. С. 116–117.

2224 Avrich P. Anarchist Portraits. Princeton, New Jersey, 1988. P. 114.

2225 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 201.

2226 Там же. С. 202; Шубин А.В. Махно и его время. С. 113–114, 152–153.

2227 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 198.

2228 Там же. С. 202.

2229 Там же. С. 214–215.

2230 Там же. С. 225, 227.

2231 Волин. «Бей его!» // Набат. № 10. 30 марта 1919. С. 1.

2232 Волин. На перепутьи // Харьковский Набат. № 3. 9 февраля 1919. С. 1.

2233 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 210, 216.

2234 Там же. С. 203.

2235 Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 332–333.

2236 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 351–351, 354–361; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. М., 2006. С. 205–206, 290–291, 487.

2237 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. С. 64.

2238 Там же. С. 87.

2239 Там же. С. 90–91.

2240 Там же. С. 91.

2241 Там же. С. 111–112.

2242 Там же. С. 111–112.

2243 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 85–88; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 22.

2244 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 86.

2245 Там же. С. 87.

2246 Там же. С. 88.

2247 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 207.

2248 Там же. С. 212–213.

2249 Там же. С. 216.

2250 Шубин А.В. Махно и его время. С. 159.

2251 Там же. С. 156.

2252 Там же. С. 153–154.

2253 Антонов‑Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне. В 3 кн. Кн. 3. М., 2017. С. 508.

2254 Шубин А.В. Махно и его время. С. 161–162.

2255 Там же. С. 164–169.

2256 Там же. С. 170–172.

2257 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 228.

2258 Там же. С. 205, 288.

2259 Там же. С. 206.

2260 Там же. С. 290.

2261 Там же. С. 290–291.

2262 Там же. С. 289.

2263 Там же. С. 226–235.

2264 Там же. С. 231, 232.

2265 Там же. С. 290.

2266 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. С. 14–16; Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 139.

2267 Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 135, 137–139; Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. Украина и Испания. 1917–1939 гг. М., 1998. С. 62.

2268 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. С. 210–211.

2269 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 134–136, 139; Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. С. 61, 67.

227 °Cкирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 137, 139–140; Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. С. 61.

2271 Скирда А. Нестор Махно, казак свободы – 1888–1934. С. 138.

2272 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. С. 323, 339.

2273 Там же. С. 496, 503, 543.

2274 Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. С. 78–79.

2275 Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. С. 496, 503, 543.

2276 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 126–127, 129.

2277 Кондрашин В.В. Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма. М., 2009. С. 310.

2278 Avrich P. Anarchist voices. An oral history of anarchism in America. Edinburgh, Oakland, 2005. P. 383.

2279 Красная книга ВЧК. Т. 1. М., 1990. С. 349.

2280 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 363–369; Ковалевич К. Святые огоньки революции. С. 256–261, 295–297.

2281 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 373.

2282 Ковалевич К. Святые огоньки революции. С. 268.

2283 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. Т. 2. С. 361–362.

2284 ВЧК‑ГПУ. Документы и материалы. М., 1995. С. 149–151; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 226.

2285 Известия ВУЦИК. 7 марта 1920 г. № 67. С. 2. Подробнее об этой экспроприации см. воспоминания одного из «анархистов подполья» Мориса Шульмайстера: Avrich P. Anarchist voices. P. 362–363. Русский перевод интервью П. Аврича и М. Шульмайстером см.: Моррис Шульмайстер: из Белостока в анархисты // Брестский курьер. http://www.bk‑brest.by/2017/03/114588/ [Дата обращения: 20 августа 2019 г.]

2286 Клименко В.А. Указ. соч. С. 164.

2287 Красная книга ВЧК. Т. 1. С. 331.

2288 Клименко В.А. Указ. соч. С. 164–165.

2289 Там же. С. 167–168.

2290 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 675; «Маруся кричала: „Да здравствует анархия! Да здравствует свобода!“» Воспоминания З.Б. Гандлевской о деятельности анархистского подполья в Крыму летом‑осенью 1919 г. / Публикация Д.И. Рублева // Исторический архив. № 4. 2015. С. 57–64; РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 151–156.

2291 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑35048. Л. 6.

2292 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑57283. Л. 4–5, 7, 9‑10, 11 об. – 12, 17 об.

2293 Там же. Л. 25.

2294 Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр. С. 205.

2295 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 417. Л. 114; Жизнь и творчество русской молодежи. 4 мая 1919. № 30–31. С. 2.

2296 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 415. Л. 102 об.

2297 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 414. Л. 3 об. – 4.

2298 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 415. Л. 102 об.

2299 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С.114, 118–119.

2300 ГАРФ. Ф. Р‑130. Оп. 3. Д. 414. Л. 66.

2301 Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. М., 1997. С. 22.

2302 Там же. С. 233.

2303 Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 91; Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. С. 239, 300.

2304 Дан Ф.И. Два года скитаний. Воспоминания лидера российского меньшевизма. 1919–1921. М., 2006. С. 130–131.

2305 Там же. С. 132.

2306 Волин В.М. Неизвестная революция. 1917–1921. С. 353, 355.

2307 Там же. С. 373; Гольдман Э. Указ. соч. С. 288–290; Ермаков В.Д. Анархисты на фронтах Гражданской войны 1917–1922 годов. С. 91; Goldman E. My two years in Russia. An American anarchist’s disillusionment and the betrayal of the Russian revolution by Lenin’s Soviet Union. St. Petersburg, Florida, 2008. P. 194–197.

2308 Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». октябрь 1917–1929. С. 264–265.

2309 Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. С. 82.

2310 Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». октябрь 1917–1929. С. 265.

2311 Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. С. 191.

2312 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 189.

2313 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 15.

2314 Там же.

2315 Там же. Л. 15, 31–31 об.

2316 Там же. Л. 31 об.

2317 Там же. Л. 15, 31–31 об.

2318 Там же. Л. 15–15 об.

2319 Универсал. Апрель‑май 1921. № 3–4. С. 26.

2320 Аскаров Г. [Якобсон Г.К.] Продналог и свободная торговля // Универсал. Апрель‑май 1921. № 3–4. С. 3.

2321 Там же. С. 4.

2322 Там же. С. 5.

2323 Там же.

2324 Там же. С. 6.

2325 Универсал. Апрель‑май 1921. № 3–4. С. 7–8.

2326 ЦА ФСБ. Д. Р‑28669. Л. 6.

2327 См., например: Стыценко С. К вопросу о задачах профессиональных союзов // Универсал. Апрель‑май 1921. № 3–4. С. 6–7.

2328 Универсал. Апрель‑май 1921. № 3–4. С. 7.

2329 Смирнова В.К. Анархисты на Дону: 1905–1921 гг. С. 29.

233 °Cмирнова В.К. Еще раз о так называемом «крахе» анархизма (Региональный аспект). С. 38.

2331 Бехтерев С.Л, Указ. соч. С. 140–142.

2332 Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. С. 37.

2333 «Горячешный и триумфальный город». Петроград: от «военного коммунизма» к НЭПу: Документы и материалы. СПб., 2000.С. 263.

2334 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 13, 15,19.

2335 ГАРФ. Ф. Р‑8419. Оп. 1. Д. 280. Л. 32, 34.

2336 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 24–25.

2337 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 106–107.

2338 Там же. Л. 30 об.

2339 Универсал. Февраль‑март 1921. № 1–2. С. 35.

2340 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 26.

2341 Там же. Л. 27.

2342 Там же.

2343 Там же.

2344 Там же. Л. 27 об.

2345 Там же.

2346 Там же. Л. 27, 28.

2347 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 122. Л. 2; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 35.

2348 ГАРФ. Ф. 3969. Оп. 1. Д. 4. Л. 5, 7–9.

2349 Там же. Л. 2.

2350 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 31 об.

2351 Там же. Л. 7; Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 67, 194.

2352 Гольдман Э. Указ. соч. С. 331–334; Горелик А. За что и как убили Льва Черного // Пробуждение. Июнь‑октябрь 1932. № 23–27. С. 29–36; Кривенький В.В. Черный // Политические партии России. Конец XIX – начало XX века. Энциклопедия. М., 1999. С. 682; Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 67.

2353 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д. 30547. Л. 669–670.

2354 ГАРФ. Ф. 9463с. Оп. 1. Д. 119. Л. 4; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 44.

2355 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 44–44 об.; ГАРФ. Ф. 9463с. Оп. 1. Д. 119. Л. 4.

2356 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 3. Д. 2281. Л. 44 об.

2357 Там же. Л. 44 об. – 45.

2358 Там же. Л. 45 об.

2359 ГАРФ. Ф. 9463с. Оп. 1. Д. 119. Л. 3.

2360 Там же. Л. 4 об. – 5 об.

2361 Там же. Л. 5 об.

2362 ЦА ФСБ. Д. Р‑28669. Л. 20, 46.

2363 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 67.

2364 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д. 30547. Л. 668.

2365 Новомирский Я. [Кирилловский Я.И.] П.Л. Лавров на пути к анархизму. Пг., 1922. С. 199.

2366 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 1. Л. 52.

2367 Смирнова В.К. Еще раз о так называемом «крахе» анархизма (Региональный аспект) // Актуальные проблемы социально‑гуманитарных исследований. Ставрополь, 2002. С. 40, 42; Ее же. О фальсификации истории анархистского движения в России. С. 229–230.

2368 ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 4. Л. 28–29 об.

2369 Там же. Л. 19.

2370 Там же. Л. 27.

2371 Там же. Л. 6–6 об.

2372 Там же. Л. 6 об.

2373 Там же. Л. 8.

2374 Там же. Л. 8 об.

2375 IISG. G.P. Maksimov papers. F. 17. Максимов Г.П. За что и как большевики изгнали анархистов из России? Берлин, 1922. [Экземпляр с пометами рукой автора.] С. 11, 14.

2376 Там же. С. 14; Гольдман Э. Указ. соч. С. 318–320.

2377 Гольдман Э. Указ. соч. С. 321–325; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 51, 68.

2378 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 70.

2379 Там же.

2380 Там же. Л. 58–67.

2381 Там же. Л. 80; ГАРФ. Ф. Р‑8403. Оп. 1. Д. 4. Л. 34–35.

2382 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 82.

2383 IISG. G.P. Maksimov papers. F. 17. Максимов Г.П. За что и как большевики изгнали анархистов из России? Берлин, 1922. [Экземпляр с пометами рукой автора.] С. 18, 20.

2384 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 45–46.

2385 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 769. Л. 138 об. – 139.

2386 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 48–49 об.

2387 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 46.

2388 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 309. Л. 118, 230–231.

2389 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 309. Л. 230–231.

2390 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 688. Л. 7.

2391 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 309. Л. 226–227.

2392 Там же. Л. 232.

2393 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 117–118, 123–125, 127–129 об.

2394 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 546. Л. 5; Д. 688. Л. 3, 5–6 об., 8.

2395 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 873. Л. 33, 38–38об., 49–50, 55–55 об., 69, 71–72 об.

2396 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 432–434.

2397 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 119. Л. 4.

2398 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 269. Л. 16; Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 110; Ф. 495. Оп. 2. Д. 9. Л. 51.

2399 Волин В., Горелик А., Комов А. Гонения на анархизм в Советской России. Берлин, 1922. С. 5–6.

2400 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 73.

2401 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 417. Л. 2, 4–4 об.; Голос анархистов‑коммунистов // Известия ВЦИК. № 24 (2059). 30 января 1924. С. 6.

2402 Ср.: РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 417. Л. 2, 4–4 об.; Известия ВЦИК. № 22 (2057). 27 января 1924. С. 5.

2403 Сандомирский Г. Ленинизм и бакунизм. Венок анархиста // Известия ВЦИК. № 2 (2062). 2 февраля 1924. С. 2. Полный текст статьи см.: РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 417. Л. 8–9.

2404 См., например: Группа Русских анархистов в Германии. По поводу «слезницы» А. Карелина, А. Солоновича и других // Американские известия. 18 июня 1924. № 131. С. 7; Ярчук Е.З. Письмо в редакцию // Американские известия. 9 июля 1924. № 134. С. 3–5.

2405 Почин. 2 серия. № 4–5. Март‑апрель 1922. Л. 8; Почин. 2 серия. № 10. Октябрь‑ноябрь 1922. Л.8; № 2 (23). 5‑20 марта 1923. С. 2.

2406 [Атабекян А.М.] К признанию Советской власти // Почин. № 2 (23). 5‑20 марта 1923. С. 2.

2407 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 546. Л. 5.

2408 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 644. Л. 1‑7

2409 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 546. Л. 3–3 об.

2410 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 87–88; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 202–214. Текст декларации см.: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 438–443.

2411 Атабекян А.М. Государственный капитализм // Почин. № 2 (23). 5‑20 марта 1923. С. 1.

2412 Там же.

2413 Говор К.В. Партия и профессиональные союзы // Почин. № 2 (23). 5‑20 марта 1923. С. 1.

2414 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории // http://socialist.memo.ru/books/html/dubovik3.html [Дата обращения – 1 июля 2019]; Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 156; Стаценко Д. В. Діяльність анархістів Полтави в умовах становлення більшовицької диктатури (перша половина 1920‑х років) // Треті Череванські читання: Зб. наук. ст. за матеріалами ІІІ Всеукр. конф. (Полтава, 17–18 березня 2016 р.). Полтава, 2016. С. 205.

2415 См. например о деятельности в этом направлении иркутских анархистов: Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная организация трудящихся и практика. Ч. 2. С. 148.

2416 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 206.

2417 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 6. М., 2002. С. 140, 194.

2418 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории.

2419 Лозбенев И.Н. Оппозиционные политические партии в регионах Центральной части Европейской России (1920‑е годы) // Российская история. 2010. № 3. С. 25; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 881.

242 °Cуворов В.П. Тверские анархисты в 1920‑е гг. // Прямухинские чтения 2010 года. М., 2010. С. 17.

2421 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 131.

2422 Бирюков А.В. Указ. соч. С. 138.

2423 ГАРФ. Ф. 9463с. Оп. 1. Д. 108. Л. 1–5; Почин. № 2 (23). 5‑20 марта 1923. С. 1.

2424 ЦДАГОУ. Ф. 263. Д. 56804ФП. Л. 15–16 об.

2425 Почин. № 1 (22). 20 февраля – 5 марта 1923. С. 1.

2426 Павлов Ник. [Петров‑Павлов Н.И.] «Вольность Труда» // Почин. № 1 (22). 20 февраля – 5 марта 1923. С. 1; Суд?! // Почин. № 1 (22). 20 февраля – 5 марта 1923. С. 1–2.

2427 Сапон В.В. О деятельности нижегородских анархистов (по документам Центрального архива Нижегородской области) // Анархизм: от теории к движению, от движения к обществу. М., 2013. С. 352.

2428 ЦА ФСБ. Дело № Р‑42286. Л. 8, 18 об., 31.

2429 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 1. М., 2002. С. 206; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 4. Ч. 1. С. 164.

2430 Лозбенев И.Н. Указ. соч. С. 25; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 881.

2431 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 172.

2432 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 1. С. 190.

2433 РГАСПИ. Ф, 17. Оп. 169. Д. 1. Л. 52, 58.

2434 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 20. Л. 91.

2435 Там же.

2436 Разумов А. Памяти юности Лидии Чуковской // Звезда. 1999. № 9. http://magazines.russ.ru/zvezda/1999/9/rasum.html [Дата обращения: 20 июня 2019 г.]

2437 Лозбенев И.Н. Ук. соч. С. 27.

2438 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 163; ГАРФ. Ф. Д. П‑30827. Л. 21об – 22 об, 38–39, 44–46, 51; Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑63539. Л. 18; Дело Труда. № 32. Январь 1928. С. 7–8.

2439 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 208–209.

2440 ГАРФ. Ф. Р‑9463. Оп. 1. Д. 91. Л. 1–5.

2441 Там же. Л. 5.

2442 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 68.

2443 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 546. Л. 4.

2444 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 69.

2445 Чернов Д.И. Указ. соч. С. 12–13.

2446 ЦА ФСБ. Д. Р‑30315. Л. 8.

2447 Арест старшего Гордина и ликвидация фирмы «Бр. Простоквашниковых» // Голос труженика. № 12. Октябрь 1925. С. 30; Геллер Л. Анархизм, модернизм, авангард, революция // Братья Гордины. Анархия в мечте. М. 2019. С. 395; Кучинов Е. Анархизм для детей // Братья Гордины. Страна Анархия. Утопии братьев Гординых. М., 2019. С. 16–17; Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 68.

2448 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑30976. Л. 37; Орден российских тамплиеров. Т. 2. М., 2003. С. 22, 34, 62.

2449 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. № 1. Д. 873. Л. 71–72 об.

2450 Леонтьев Я.В. В.Н. Фигнер – председатель Кропоткинского комитета // Труды Комисии по научному наследию П.А. Кропоткина. Вып. 2. М. 1992. С. 77.

2451 Леонтьев Я.В. «Создание музея П.А. Кропоткина должно быть делом широко общественным…» // Арбатский архив. Историко‑краеведческий альманах. Вып. 1. М. 1997. С. 543.

2452 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑23034. Л. 14, 19 об., 21–21 об., 41–42.

2453 См. электронную биографичесую базу данных НИПЦ «Мемориал» по репрессированным: http://ru.openlist.wiki

2454 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 213.

2455 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп.1. Д.177. Л. 25 об. – 28.

2456 См., например: «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 105.

2457 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 970.

2458 См., например: Никитин А.Л. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в советской России: исследования и материалы. М. 2000. С. 64–66; Сапон В.П. «Знакомые по мистике» (Нижегородская анархо‑мистическая организация «Орден духа») // Российская история. 2010. № 2. С. 138–146; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 3. 1925 г. Ч. 1. С. 190.

2459 Солонович А.А. П.А. Кропоткин // Михаилу Бакунину. 1876–1926: Очерки истории анархического движения в России. М. 1926. С. 221.

246 °Cм., например: Солонович А.А. Философские предпосылки мировоззрения П.А. Кропоткина // Пробуждение. № 8. Июнь 1929. С. 29–33, 37.

2461 Там же. С. 38.

2462 Солонович А.А. П.А. Кропоткин. С. 231.

2463 Там же. С. 230.

2464 Там же. С. 245.

2465 Орден российских тамплиеров. Т. 3. М., 2003 С. 492, 494.

2466 Солонович А.А. Философские предпосылки мировоззрения П.А. Кропоткина. С. 41.

2467 Там же. С. 46.

2468 IISG. Senya Fléchine Papers. F. 84.

2469 ЦА ФСБ. Д. Р‑35983. Л. 26–34.

2470 ЦА ФСБ. Д. Р‑42286. Л. 52–56 об.

2471 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 146–147; Разумов А. Указ. соч.; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 1. С. 422; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 188; Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 214–215; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 769. Л. 130–140 об.; ЦА ФСБ. Д. Р‑17772. Л. 13–19 об.

2472 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 215.

2473 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 83.

2474 Таскаев М.В. Политическая ссылка на Европейском Севере в первой половине 1920‑х гг.: (По материалам Коми АО). С. 181–186.

2475 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 158, 162, 164; ГАРФ. Ф. Д. П‑30827. Л. 22; ГАРФ. Оп. 1. Д. 36465. Л. 3; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑63539. Л. 25; Орден российских тамплиеров. Т. 1. М. 2003. С. 91, 103, 109, 117, 119; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. М., 2001. С. 397; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 1. С. 132; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 2. М., 2002. С. 589; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 4. Ч. 1. С. 188; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. С. 379.

2476 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 215.

2477 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 188.

2478 ГАРФ. Ф. Р 9550. Оп. 9. Д. 495. Л. 1; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑56304. Л. 3; РГАСПИ. Оп. 84. Д. 274. Л. 50, 51; Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 226; ЦА ФСБ. Дело № Р‑41232. Л. 15–16.

2479 ЦГАИПД. Ф. Р16. Оп. 1. Д. 616.

2480 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 226; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 50, 51.

2481 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 51.

2482 ГАРФ. Ф. Р 9550. Оп. 9. Д. 495. Л. 1; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑56304. Л. 3; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 226; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 274. Л. 50; ЦА ФСБ. Д. Р‑17772. Л. 13–19 об.; ЦГАИПД. Ф. Р16. Оп. 1. Д. 616. Л. 39.

2483 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 226; ЦГАИПД. Ф. Р16. Оп. 1. Д. 616. Л. 39.

2484 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 226.

2485 Там же.

2486 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑56304. Л. 3.

2487 ЦА ФСБ. Д. Р‑17772. Л. 13–19 об.

2488 Там же.

2489 Там же.

2490 Там же.

2491 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 769. Л. 130–140 об.

2492 Там же.

2493 Там же.

2494 Там же.

2495 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑63539. Л. 21; Орден российских тамплиеров. Т. 1. С. 90, Т.2. С. 23; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 642; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 5. С. 320.

2496 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Лл. 20, 31–32, 33–34, 39, 162; Должанская Л.А. «Я был и остался анархистом». Судьба Франческо Гецци (по материалам следственного дела) // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации. Материалы международной научной конференции. СПб. 2005. С. 242–244.

2497 Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет советской власти (коллективное исследование). Париж, 1928.

2498 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑63539. Л. 31; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 162, 164; ГАРФ. Оп. 1. Д. 36465. Л. 3.

2499 Леонтьев Я.В. Встреча поколений (мои воспоминания об анархистах 1920‑х – 1980‑х гг.) // Прямухинские чтения 2016 года. М., 2017. С. 136.

2500 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории.

2501 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 44об., 64–64 об., 74 об.; Орден российских тамплиеров. Т. 1. С. 102; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 4. Ч. 1. С. 320, 550.

2502 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 84–85.

2503 Там же. С. 81.

2504 См., например: Горчева А.Ю. Пресса ГУЛАГа. Списки Е.П. Пешковой. М., 2009. С. 209.

2505 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑30827. Л. 29; ГАРФ. Ф. Р‑8409. Оп. 1. Д. 1371. Л. 23, 25–26.

2506 Подробнее о зарубежной помощи русским анархистам см.: Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. М., 2006. С. 664, 672–674, 699, 732–733; Его же. Забытый Интернационал: Международное анархо‑синдикалистское движение между двумя мировыми войнами. Т. 2. С. 232, 266–267, 276–277, 288–289.

2507 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 160–161, 164.

2508 Орден российских тамплиеров. Т. 2. С. 19–21, 234; Налимов В.В. Канатоходец. Воспоминания. М., 1994. С. 393.

2509 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Д. 883. Л. 18; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 417. Л. 61; ЦАФСБ. Д. Р‑45787. Л. 15–15 об., 55–56, 81.

2510 ЦА ФСБ. Дело № Р‑49049. Л. 36.

2511 IISG. Senya Fléchine Papers. Folder 80.

2512 Там же.

2513 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 107‑108об.

2514 Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. Тетрадь № 1. Л. 20–24; Д. 2. К автобиографии Андрея Андреева. Л. 8–9.

2515 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. С. 732, 267; Его же. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 267; Должанская Л.А. Ук. соч. С. 245–246.

2516 ЦА ФСБ. Д. № Р‑37184. Т. 1. Л. 120‑122об.; ЦА ФСБ. Д. № Р‑42300. Л. 61, 78–78 об.

2517 См., например, случай с освобождением Макарьянца: Быковский С.М., Леонтьев Я.В. Из истории последних страниц анархо‑движения в СССР: дело А. Барона и С. Рувинского (1934 г.) // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко‑культурного развития цивилизации. СПб., 2005. С. 166–171.

2518 Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. К автобиографии Андрея Андреева. Л. 9, 26; Д. 2. Тетрадь № 1. Л. 24–25; РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 106–107.

2519 См., например: Протест отчаяния (Два страшных человеческих документа) // Дело труда. № 80. Июнь‑июль 1934. С. 18–20; ЦА ФСБ. Д. № Р‑37184. Т. 2. Л. 30–30 об.

2520 ЦА ФСБ. Дело № Р‑42286. Л. 69.

2521 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 1. М., 2001. С. 128, 193, 217, 265, 297, 481, 490.

2522 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 137.

2523 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 81–82.

2524 Суворов В.П. Тверские анархисты в 1920‑е гг. С. 20.

2525 Савченко В.А. «Махновщина после Махно»: Махновское движение после вынужденной эмиграции Нестора Махно из Украины // Крестьянский фронт 1918–1922 гг. Сборник статей и материалов. М., 2013. С. 242.

2526 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 1. С. 91, 219; Савченко В.А. «Махновщина после Махно»: Махновское движение после вынужденной эмиграции Нестора Махно из Украины. С. 245–249; Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч. 2. С. 126–127, 129–132.

2527 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 1. С. 93, 231; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 865.

2528 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 1. С. 110.

2529 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 169.

2530 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 1. С. 284; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 668, 707; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 137.

2531 Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1‑й четверти XX века: Антигосударственный бунт и негосударственная организация трудящихся и практика. Ч. 2. С. 147.

2532 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 1. Л. 37, 43–44.

2533 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 207.

2534 Там же.

2535 Там же.

2536 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 22. Л. 7.

2537 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876. Сравните: «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 308.

2538 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876.

2539 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 81–82.

2540 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 31.

2541 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 146–149; См… например: Говор К.В. Все то же… // Американские известия. 30 апреля 1924. № 124. С. 4.

2542 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 216.

2543 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 900; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 49, 83, 105, 131, 240.

2544 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории.

2545 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 212.

2546 Там же. С. 216.

2547 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 204–205.

2548 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 308.

2549 ЦА ФСБ. Дело № Р‑44006. Л. 29–36.

2550 Лазаревич Н. То, что я пережил в России. // Дело труда. 1927. № 25. С. 18–19, № 26–27. С. 22–24. «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 308, 397.

2551 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 145; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 920; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. М. 2001. С. 49; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 177.

2552 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 145–146; РГАСПИ. Ф, 17. Оп. 169. Д. 1. Л. 52, 58; Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 900, 920; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 105, 131; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 2. М., 2002. С. 589; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. М., 2001. С. 44; Таскаев М.В. Политическая ссылка на Европейском Севере в первой половине 1920‑х гг.: (По материалам Коми АО) // Материалы межрегиональных общественно‑научных историко‑краеведческих Стефановских чтений «История социально‑культурного строительства в Котласе и регионе», посвященных 85‑летию города Котласа, 20–21 апреля 2002 г. Вып. 1. Архангельск, 2002. С. 181–186.

2553 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 131.

2554 Таскаев М.В. Политическая ссылка на Европейском Севере в первой половине 1920‑х гг.: (По материалам Коми АО). С. 181–186.

2555 РГАСПИ. Ф, 17. Оп. 169. Д. 1. Л. 52; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 223–223 об.; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 761. Л. 159, 194–196.; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876, 920; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. М. 2001. С. 66, 181; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 2. С. 723; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 1. С. 306, 463; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 188, 249, 250; Таскаев М.В. Политическая ссылка на Европейском Севере в первой половине 1920‑х гг.: (По материалам Коми АО). С. 181–186.

2556 Кочепасова Т.Ю. Политические интересы жителей городской провинции в 1920‑е гг. // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М., 2006. С. 382–383; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. М., 2001. С. 876; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 188.

2557 Разумов А. Указ. соч.; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 104, 131, 308–309.

2558 Суворов В.П. Тверские анархисты в 1920‑е гг. С. 19.

2559 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 210–211, 216.

2560 Там же. С. 211.

2561 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 223–223 об.

2562 Там же.

2563 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 761. Л. 194–196.

2564 Кочепасова Т.Ю. Политические интересы жителей городской провинции в 1920‑е гг. // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М. РОССПЭН. 2006. С. 382–383.

2565 РГАСПИ. Ф. 482. Оп. 1. Д. 57. Л. 8–9, 12–13, 15, 17, 19.

2566 Там же. Л. 8 об.

2567 Там же. Л. 19.

2568 РГАСПИ. Ф, 17. Оп. 169. Д. 1. Л. 52–53.

2569 Там же. Л. 58.

2570 Там же. Л. 55–56, 58 об.

2571 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 755. Л. 12; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 900, 920; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 105; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 1. С. 190.

2572 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 82–83.

2573 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 867.

2574 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 212.

2575 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 725. Л. 148.

2576 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 45, 272, 408, 452, 484–485.

2577 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. С. 316, 364.

2578 См., например: «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 1. С. 320, 484.

2579 Разумов А. Указ. соч.; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1. Ч. 2. С. 876, 920, 944; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 2. С. 723.

258 °Cавченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 83.

2581 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 209, 308.

2582 Там же. С. 397; Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 147.

2583 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 83.

2584 Стаценко Д.В. Указ. соч. С. 216.

2585 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 2. С. 398.

2586 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 1. С. 243, 306, 370; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 3. Ч. 2. С. 132.

2587 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 209.

2588 Суворов В.П. Тверские анархисты в 1920‑е гг. С. 18.

2589 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 83.

2590 Разумов А. Указ. соч.

2591 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 209.

2592 Быковский А.В., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 161–162; Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. С. 261.

2593 Сапон В.П. О деятельности нижегородских анархистов (по документам Центрального архива Нижегородской области). С. 353–357.

2594 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Лл. 12–12 об, 31–33, 151, 158–165, 164–165; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑63539. Л. 16–16 об, 1‑18 об, 20, 31; Должанская Л.А. Указ. соч. С. 243–244.

2595 Орден российских тамплиеров. Т. 1. С. 102–103.

2596 См., например: Никитин А.Л. Указ. соч. С. 64–66; Сапон В.П. «Знакомые по мистике» (Нижегородская анархо‑мистическая организация «Орден духа»). С. 138–145; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 3. 1925 г. Ч. 1. С. 190.

2597 Савенко Е.Н. Ранний самиздат в Сибири (20‑е – 30‑е гг. XX в.) // Acta samizdatica / Записки о самиздате: альманах. Вып. 2 (3). М., ГПИб России – Международный Мемориал. 2015. С. 42.

2598 Сапон В.П. О деятельности нижегородских анархистов (по документам Центрального архива Нижегородской области). С. 355.

2599 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. С. 261.

2600 Быковский А.В., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 161; Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории.

2601 Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи нэпа (март 1921 – сентябрь 1929). С. 84.

2602 Быковский А.В., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 160–162; Саран А.Ю. Центральное Черноземье на рубеже 1920–1930‑х годов: оппозиция и повстанчество // Российская история. 2010. № 3. С. 33–34.

2603 Быковский А.В., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 160–162; Саран А.Ю. Указ. соч. С. 33–34.

2604 Глушаков Ю.Э. Указ. соч. С. 154; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 2. С. 934.

2605 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. С. 140.

2606 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 2. М., 2001. С. 727; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. М., 2003. С. 156; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 6. С. 295.

2607 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 4. Ч. 2. М., 2001. С. 727; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. М., 2003. С. 156.

2608 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории.

2609 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 4. Ч. 1. С. 629–630, 642, 665–666; «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране. Т. 4. Ч. 2. С. 810, 828, 912–913, 933, 955–956.

2610 «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 5. С. 580; Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 209.

2611 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 208.

2612 Там же. С. 216–217.

2613 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; Савченко В.А. Діяльність анархістських організацій в Україні у 1903–1929 рр: історичний аспект та політична практика. С. 299.

2614 Кляченков Е.А. Оппозиционная деятельность социалистов и анархистов на территории Орловской и Брянской губерний (октябрь 1917 г. – вторая половина 1920‑х годов). С. 218.

2615 Тепляков А.Н. Непроницаемые недра»: ВЧК‑ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. М., АИРО‑XXI. 2007. http://www.fedy‑diary.ru/teplyakov‑nepronicaemye‑nedra‑vchk‑ogpu‑v‑sibiri‑1918‑1929‑gg‑5/ [Дата обращения: 20 октября 2019 г.]

2616 Быковский А.В., Леонтьев Я.В. Указ. соч. С. 160–162; Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории; Саран А.Ю. Указ. соч. С. 34.

2617 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 7.

2618 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑63539. Данное письмо находится в открытом конверте с письмами, помеченном, как Л. 60.

2619 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935 гг. В 2 тт. Т. 2. С. 496–497.

2620 ГАРФ. Ф. Р‑9463с. Оп. 1. Д. 38. Л. 3, 6‑6об., 85–87.

2621 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 56, 67.

2622 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 859. Л. 87–90.

2623 Там же.

2624 Там же.

2625 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 124. Л. 2, 4.

2626 РГАСПИ. Ф.17. Оп.169. Д. 29. Л. 246.

2627 Так в документе.

2628 РГАСПИ. Ф.17. Оп. 169. Д. 29. Л. 245.

2629 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 247.

2630 Аршинов П.А. Анархизм и диктатура пролетариата. Париж. 1931; Его же. Крах анархизма // Известия ЦИК Союза ССР и ВЦИК Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. № 152 (2705). 30 июня 1935. С. 4; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 124. Л. 5.

2631 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 272.

2632 Там же. Л. 246.

2633 Там же. Л. 242.

2634 Там же. Л. 244.

2635 Там же. Л. 243.

2636 ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 124. Л. 2, 4.

2637 Там же. Л. 4.

2638 Вестник Архива Президента Российской Федерации. СССР и гражданская война в Испании: 1936–1939 годы. М., 2013. С. 70.

2639 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 167.

2640 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑36465. Л. 3.

2641 ЦГАМ. Ф. 187. Оп. 1. Д. 1067. Л. 11–11 об.

2642 Там же. Л. 12 об.

2643 Таратута Е.А. Книга воспоминаний. Ч. 2. М., 2001. С. 3–4.

2644 Налимов В.В. Канатоходец. С. 381–382, 384–385, 387, 389–391, 393; Орден российских тамплиеров. Т. 2. С. 231, 236, 266, 269–270, 272.

2645 Загороднюк Н.И., Прибыльский Ю.П. Политические заключенные и ссыльные в Тобольске (1920‑е – 1930‑е гг.) // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: опыт уходящего столетия. Сборник материалов международной научно‑практической конференции. Ч. 2. Омск, 2000. С. 90.

2646 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑27002. Л. 167.

2647 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑36465. Л. 3.

2648 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑34884. Л. 2, 4.

2649 Там же. Л. 8.

2650 Там же. Л. 9–11, 14.

2651 Там же. Л. 15.

2652 Там же. Л. 16–17.

2653 Там же. Л. 40 а.

2654 Там же. Л. 91–93.

2655 Там же. Л. 93.

2656 Там же.

2657 Там же. Л. 98.

2658 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑47688. Л. 1–7, 8.

2659 Там же. Л. 7 об.

2660 Там же. Л. 16, 21.

2661 Там же. Л. 33, 42.

2662 Там же. Л. 34–35.

2663 Там же. Л. 48.

2664 ГАРФ. Оп. 1. Д. П‑23810. Л. 1, 5.

2665 Там же. Л. 1, 9‑15, 25, 30–31.

2666 Там же. Л. 47–48.

2667 Там же. Л. 50.

2668 Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. Тетрадь № 1. Л. 15–16; Д. 2. Тетрадь № 2. Л. 26; ГАРФ. Ф.533. Оп. 3. Д. 80. Л. 13–14 об., 24–25.

2669 Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. Тетрадь № 1. Л. 20–24; Д. 2. К автобиографии Андрея Андреева. Л. 8–9.

2670 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 106–107; 8 Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. К автобиографии Андрея Андреева. Л. 9, 26; Д. 2. Тетрадь № 1. Л. 24–25.

2671 Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920‑х – 1930‑х гг. Контуры истории.

2672 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 1844. Л. 18; Д. 5134. Л. 19, 28, 144.

2673 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 1844. Л. 18.

2674 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 5134. Л. 19, 28.

2675 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 5135. Л. 144.

2676 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 621–622; Дело Труда – Пробуждение. № 31. Декабрь 1949. С. 35.

2677 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 106–113 об.

2678 Там же. Л. 107 об.

2679 Там же. Л. 107 об. – 108.

2680 Часть текстов писем Андреева и ответов на них см.: Антонов‑Овсеенко А.А. Враги народа. М., 1996. С. 264–272.

2681 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 108.

2682 Там же. Л. 111 об.; Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. К автобиографии Андрея Андреева. Л. 39; Антонов‑Овсеенко А.А. Указ. соч. С. 264.

2683 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑23034. Л. 2–3, 5, 6 об. – 7, 13, 45 об.

2684 Там же. Л. 31, 64.

2685 Там же. Л. 68, 88–89.

2686 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑30827. Л. 2.

2687 Там же. Л. 18.

2688 Там же. Л. 27 об., 31.

2689 Там же. Л. 21, 24, 27.

2690 Подробнее о жизни и деятельности Варшавского см. статью: Рублев Д.И. История одной листовки и судьба анархиста Варшавского (из истории анархистского сопротивления тоталитаризму) // 30 октября. № 66. 2006. С. 8–9.

2691 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П‑30827. Л. 49, 56, 60, 62.

2692 Кульнева С.М. Сорэлэ // https://memorial.krsk.ru/memuar/Kulneva.htm [Дата обращения: 20 января 2019 г.]

2693 См… например: Канев С.Н. Октябрьская революция и крах анархизма. С. 15, 383, 386.

2694 Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 1: The Leninist counter‑pevolution. P. 336.

2695 Дамье В.В. Берлинский центр российской анархистской эмиграции (1920‑e гг.) // Прямухинские чтения 2009 года. М., 2011. С. 63; Максимов Г.П. За что и как большевики изгнали анархистов их России? (К освещению положения анархистов в России). Штеттин, 1922. С. 30–32.

2696 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 4, 6; Дамье В.В. Берлинский центр российской анархистской эмиграции (1920‑e гг.). С. 63–64.

2697 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 6; Дамье В.В. Берлинский центр российской анархистской эмиграции (1920‑e гг.). С. 63–68.

2698 Всероссийская конференция анархо‑синдикалистов. Вместо программы: Резолюции I и II Всеросийских конференций анархо‑синдикалистов. Berlin, 1922; Виткоп‑Рокер М. Женщина и социализм. Berlin, 1922.

2699 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. С. 602.

270 °Cм., например: Шапиро А.М. Задачи завтрашнего дня // Рабочий путь. № 4. Июнь 1923. С. 1–3.

2701 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. С. 251.

2702 Там же. Т. 1. С. 254, 263.

2703 Там же. С. 255.

2704 Там же. С. 284, 652.

2705 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке. P. 316; Labadie Collection. Mrachnyi Mark. Papers. B. F. 26.

2706 Волин В., Горелик А., Комов А. Гонения на анархизм в Советской России.

2707 Дамье В.В. Берлинский центр российской анархистской эмиграции (1920‑e гг.). С. 63.

2708 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке. С. 215–216.

2709 От редакции // Анархический вестник. № 1. Июль 1923. С. 5–6.

2710 Волин. О синтезе // Анархический вестник. № 3–4. Сентябрь‑октябрь 1923. С. 14, 15.

2711 Волин. О синтезе // Анархический вестник. № 7. Май 1924. С. 14.

2712 Там же. С. 16.

2713 Волин. Письма о пережитом // Анархический вестник. № 2. Август 1923. С. 23, 24.

2714 Подробнее об этом течении см.: Дамье В.В. Развитие анархо‑коммунизма П.А. Кропоткина в либертарной мысли 1920‑х – 1930‑х гг. С. 52–57.

2715 Волин. Письма о пережитом // Анархический вестник. № 2. Август 1923. С. 34.

2716 Там же. С. 32.

2717 Там же.

2718 Там же. С. 32–33.

2719 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 28.

2720 IISG. Senya Fléchine Papers. F. 80.

2721 Дамье В.В. Берлинский центр российской анархистской эмиграции (1920‑e гг.). С. 65–66.

2722 Там же.; Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. С. 601.

2723 Дамье В.В. Берлинский центр российской анархистской эмиграции (1920‑e гг.). С. 65–66.

2724 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. С. 601–603, 631.

2725 Там же. С. 618; IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 27.

2726 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 1. С. 672–673, 733.

2727 Там же. С. 601; Рабочий путь. Апрель‑май 1923. № 2–3. С. 16.

2728 Анархический вестник. Май 1924. № 7. С. 62.

2729 См., например: ГАРФ. Ф. Р‑8409. Оп. 1. Д. 485. Л. 41, 50, 76–77, 91.

2730 Речь идет вероятно, об А.А. Солоновиче.

2731 IISG. Senya Fléchine Papers. F. 53.

2732 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке. С. 231–232; Скирда А. Индивидуальная автономия и коллективная сила. С. 145.

2733 Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. Украина и Испания. С. 122–124.

2734 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. С. 483–484, 493,

2735 Там же. С. 485, 513.

2736 Там же. С. 486.

2737 Дамье В.В. Анархо‑синдикализм в XX веке. М., 2018. С 46–47.

2738 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. С. 486.

2739 Там же.

2740 Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. С. 109.

2741 См., например: Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. С. 474–475; Аршинов П.А. Классовая борьба и борьба за власть // Дело труда. № 4. Сентябрь 1925. С. 4, 6.

2742 Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. С. 475.

2743 Дело Труда. Ноябрь 1925. № 6. С. 3–5, Декабрь 1925 – Январь 1926. № 7–8. С. 3–4.

2744 Labadie Collection. Special Collections Library. University of Michigan. Mark Mrachnyi Papers. F. 29.

2745 Имеется в виду «Всеобщий союз анархистов».

2746 Ответ нескольких русских анархистов на «Организационную платформу». Paris, 1927. С. 37.

2747 См., Аршинов П.А. Анархизм и диктатура пролетариата. Paris, 1931; Его же. Анархизм в наше время. Париж, 1933; Его же. Крах анархизма. Письмо в редакцию // Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935. В 2 тт. Т. 2. М., 1999. С. 527–530.

2748 Ответ нескольких русских анархистов на «Организационную платформу». С. 10–11.

2749 Там же. С. 22–23.

2750 Там же. С. 23.

2751 Там же. С. 23.

2752 Подробнее о ФОРА см.: Дамье В.В. Развитие анархо‑коммунизма П.А. Кропоткина в либертарной мысли 1920‑х – 1930‑х гг. С. 52–54.

2753 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 167.

2754 IISG. Senya Fléchine Papers. F. 46.

2755 Голос Труженика. Октябрь 1925. № 12. С. 12–15. Дело Труда. Октябрь 1926. № 5. С. 7–8.

2756 ГАРФ. Ф. Р‑9463. Оп. 1. Д. 88. Л. 1.

2757 Там же. Л. 1 об.

2758 Там же.

2759 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке. С. 204–205, 207.

2760 Ibid. P. 205.

2761 Ibid. P. 106–208.

2762 Ibid. Л. 209–210.

2763 Ibid. Л. 212.

2764 Ibid. Л. 212–213.

2765 Ibid. Л. 213–215.

2766 Ibid. P. 212, 221–223.

2767 См.: Пробуждение. Июнь‑июль 1927. № 3. С. 6–11; Август 1930. № 13. С. 38–46.

2768 Долинин [Моравский] Е.З. В вихре революции. Избранные произведения. Детройт, 1954. С. 132–133.

2769 Там же. С. 134.

2770 Там же. С. 158.

2771 [Моравский Е.] О наших задачах // Пробуждение. Апрель 1927. № 1. С. 2.

2772 Долинин Е. [Моравский Е.З.] Право и нравственность // Пробуждение. Апрель 1927. № 1. С. 18.

2773 Мр. [Моравский Е.З.] О наших задачах. С. 2.

2774 Там же.

2775 Там же.

2776 Долинин Е. [Моравский Е.З.] Право и нравственность. С. 20–21.

2777 Там же. С. 21.

2778 Там же.

2779 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке. С. 227–228.

2780 Липоткин Л. [Лазарев Л.Л.] Русское анархическое движение в Северной Америке. P. 236–237.

2781 Максимов Г.П. «Рассвет» – проводник русского фашизма. Чикаго, 1933.

2782 IISG. G.P. Maksimov collection. F. 3.

2783 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 169. Д. 29. Л. 228–229.

2784 Скирда А. Индивидуальная автономия и коллективная сила. С. 166.

2785 IISG. G.P. Maksimov collection. F. 2, 28.

2786 IISG. G.P. Maksimov collection. F. 1, 2.

2787 См.: Максимов Г.П. Мое социальное кредо. Chicago, 1933; Maximoff G.P. Constructive Anarchism. Chicago. 1952; IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 2.

2788 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 9.

2789 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 10.

2790 Ibid.

2791 Ibid.

2792 Ibid.

2793 Ibid.

2794 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 9.

2795 Максимов Г.П. Беседы с Бакуниным // Дело труда. Июнь‑июль 1934. № 80. С. 14.

2796 Там же. С. 14; Максимов Г.П. Беседы с Бакуниным // Дело труда. Август‑сентябрь 1934. № 81. С. 18.

2797 Максимов Г.П. Беседы с Бакуниным // Дело труда. Октябрь‑ноябрь 1934. № 82. С. 19.

2798 Там же.

2799 Максимов Г.П. Петр Алексеевич Кропоткин // Дело труда – Пробуждение. Январь‑март 1941. № 3. С. 1–4.

2800 Максимов Г.П. Мое социальное кредо // Дело труда. Июнь‑август 1932. № 73. С. 17.

2801 См.: Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 1: The Leninist counter‑pevolution.

2802 Ibid. P. 326–328.

2803 Ibid. Р. 19. Цитаты здесь и далее выверены с русской рукописью книги Г.П. Максимова (IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 17).

2804 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 17.

2805 Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 1: The Leninist counter‑pevolution. P. 21–26.

2806 Ibid. P. 32.

2807 Ibid. P. 33.

2808 Ibid. P. 41.

2809 Ibid. P. 44.

2810 Ibid. P. 45.

2811 Ibid.

2812 Борги А. Фашистско‑большевистское родство // Рабочий путь. Апрель‑май 1923. № 2–3. С. 7; Вести из СССР. Положение в России // Анархический вестник. Август 1923. № 2 С. 52.

2813 Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol. 1: The Leninist counterrevolution. P. 326–328.

2814 Voline. Le Fascisme rouge // Itinéraire. 1996. №.13. P. 46–50.

2815 Максимов Г.П. Первое мая – день борьбы с реакцией // Дело труда. Апрель‑май 1934. № 79. С. 1–3.

2816 Аршинов П.А. Крестьянство в России // Дело труда. Июль 1925. № 2. С. 1; Его же. Тупик большевизма // Дело труда. 1925–1926. № 7–8. С. 1; Г.Н. Политические последствия нэпа // Анархический вестник. Ноябрь – декабрь 1923. № 5–6. С. 29–30; Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет советской власти. Париж, 1928. С. 26–27, 33–35.

2817 Лазаревич Н.И. Наша цель // Освобождение профсоюзов. Ноябрь 1928. № 1. С. 1; К XI‑й годовщине Октябрьской революции // Освобождение профсоюзов. 1928. № 1. С. 2; Аршинов П.А. Тупик большевизма. С. 1.

2818 Максимов Г.П. Почему я за признание СССР // Дело труда. Октябрь‑декабрь 1933. № 77. С. 12.

2819 Там же. С. 11.

2820 Там же. С.12.

2821 IISG. G.P. Maksimov Papers. F. 6.

2822 Мосейкина М.Н. «Рассеяны, но не расторгнуты»: русская эмиграция в странах Латинской Америки в 1920–1960 гг. М., 2011. С. 140–141, 165, 167; Ее же. Русская эмиграция в странах Латинской Америки в 1920–1930‑х годах // Российская история. 2010. № 3. С. 92–93, 99.

2823 Вольная Мысль. Октябрь 1932. № 3. С. 1–2.

2824 Мосейкина М.Н. «Рассеяны, но не расторгнуты»: русская эмиграция в странах Латинской Америки в 1920–1960 гг. С. 140–141, 165, 167; Ее же. Русская эмиграция в странах Латинской Америки в 1920–1930‑х годах. С. 92–93, 99.

2825 Дело Труда – Пробуждение. Январь‑февраль 1940. № 1. С. 31.

2826 ГАРФ. Ф. Р 9145. Л. 1–3; Special Collections Library, University of Michigan. Labadie Collection. Mark Mrachnyi Papers. B. 1. F. 26. Письма Г.П. Максимова к М. Мрачному от 19.09.1925 г., 5.02. и 9.04.1926 г.

2827 Подробнее о позиции российских анархистов‑эмигрантов по вопросу о гражданской войне в Испании см.: Рублев Д.И. События гражданской войны в Испании (1936–1939 гг.): позиция анархистской эмиграции России // Прямухинские чтения 2016 года. М., 2017. С. 254–278; Сидоров А.Н. Испанская революция и гражданская война глазами анархиста Николая Лазаревича // Прямухинские чтения 2016 года. М., 2017. С. 92–101.

2828 Корреспонденции с мест // Дело труда. Ноябрь‑декабрь 1936. № 94. С. 23–24; IISG. Federación Anarquista Ibérica Archives. Archivo de la oficina de propaganda exterior cnt/fai 1936–1939. 47 b. 1. Cartas de referencia y documentos personales de Nikita Romach. 1935–1936.

2829 IISG. Federación Anarquista Ibérica Archives. Archivo de la oficina de propaganda exterior cnt/fai 1936–1939. 24 b. 1.; Ibid. 61 b. Sección Rusa (M. Vorobieff) 1. Correspondencia de M. Vorobieff. Con anexos. (1937–1938); Ibid. 2. Manuscritos [de M. Vorobieff] en español sobre la historia de Rusia y el movimiento de trabajadores.

2830 Подсчет данных по источникам см.: Рублев Д.И. Русские анархисты в Испанской гражданской войне (1936–1939 гг.) // Гражданская война в Испании: Известное и неизвестное. М., 2018. С. 216–219.

2831 Дело Труда. Бакунинский номер. 1939. № 107. С. 52–54.

2832 Наши позиции (резолюции Конференции) // Дело труда. Октябрь‑ноябрь 1934. № 82. С. 1–4.

2833 Дело труда – Пробуждение. Январь‑февраль 1940. № 1. С. 1.

2834 Дело труда – Пробуждение. Апрель‑август 1941. № 4. С. 1–5.

2835 IISG. G.P. Maksimov papers. F. 3. Данилюк И. Письмо Г.П. Максимову. 10.04.1941 г.

2836 IISG. G.P. Maksimov papers. F. 3. Максимов Г.П. Копия письма к Ф. Коваленко. 23.06.1942 г.

2837 Дамье В.В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 619–620.

2838 Avrich P. Anarchist Portraits. P. 225.

2839 Поэзия узников ГУЛАГа: Антология. М., 2005. С. 934.

284 °Cм., например: Шубин А.В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. М., 2008. С. 196, 202.

2841 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 192; Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 2. К автобиографии Андрея Андреева. Л.10.

2842 Архив МИЛО «Возвращение». Ф. Андреев А.Н. Д. 1–5.

2843 Ракша Ст. Турбаевцы. Литературная запись Е. Герасимова // Новый мир. Ноябрь 1959. № 11. С. 81, 84.

2844 РГАЛИ.Ф. 2175.Оп. 5. Д. 93. Л. 1–2.

2845 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 11 об.

2846 Архив МИЛО «Возвращение». Оп. Ф. Андреев А.Н. Д. 4. Л. 5 об.

2847 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 112–112 об.

2848 Там же. Л. 110–110 об.

2849 Там же. Л. 10–10 об.

2850 Там же. Л. 9 об.

2851 Там же. Л. 10.

2852 Там же. Л. 9.

2853 Там же. Л. 9 об.

2854 Там же. Л. 9–9 об.

2855 Там же. Л. 9.

2856 Там же.

2857 Там же. Л. 9 об. – 10.

2858 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80. Л. 7об. – 8 об.

2859 Там же. Л. 6 об. – 8 об.

286 °Cмирнова‑Козлова А. В Брюсовском институте. Записки современницы. М., 1998. С. 171–172; РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 65. Л. 1–1 об.

2861 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 58. Л. 3.

2862 Андреев А.Н. Неонигилизм. СПб. 1922. С. 80. «Посвящается З……у» – написал Андреев под заглавием этого произведения, по всей вероятности, имея в виду именно Злобина.

2863 См.: РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 80.

2864 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Д. 58. Л. 2 об., 3 об.

2865 Интервью Д.И. Рублева с С.С. Виленским. Аудиозапись. 2009 г.

2866 Антонов‑Овсеенко А. Указ. соч. С. 273.

2867 Там же.

2868 Архив Д.И. Рублева. Беседа автора с С.С. Виленским. 2.12.2007. Аудиозапись.; Виленский С.С. Памяти Зоры Борисовны Гандлевской и Андрея Никифоровича Андреева // Сопротивление в ГУЛАГе. Воспоминания. Письма. Документы. М., 1992. С. 236.

2869 Дуров Л.К. Странные мы люди // http://www.levdurov.ru/show_arhive.php?year=2003&month=9&id=575 [Дата обращения: 1.06.2019 г.]

287 °Cм.: РГАЛИ. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 268.

2871 Букетов К. В поисках третьего пути: к 25‑летию Конфедерации анархо‑синдикалистов // https://www.nihilist.li/2014/09/23/v‑poiskah‑tret‑ego‑puti‑k‑25‑letiyu‑konfederatsii‑anarho‑sindikalistov/ [Дата обращения: 1 июня 2019 г.]; Anarchy in the USSR. A new Beginning. London, 1991. P. 24.

2872 Казютинский В.А., Дрогалина Ж.А. Апостол спонтанности // Я друг свобод…» В.В. Налимов: вехи творчества. В 2‑х кн. Т. II. Томск, М., 2005. С. 140–170.

2873 Налимов В.В. Канатоходец. С. 344–353; Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Умер ли анархизм? // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. Вып. 2. М., 1992. С. 124–127; Голованов В.Я. Разговоры с В.В. Налимовым // «Я друг свобод…» В.В. Налимов: вехи творчества. В 2‑х кн. Т. II. Томск, М., 2005. С. 258–265; Его же. Анархисты. Нелинейная геометрия революции. М., 2018. С. 188–210.

2874 Шубин А.В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. С. 177, 179.

2875 Агурский М.С. Указ. соч. С. 90.

2876 Там же. С. 89.

2877 Там же. С. 90.

2878 Там же. С. 92.

2879 Там же. С. 93.

288 °Cм.: Агурский М.С. Самоубийство Луиса Мерсьера Веги // «22». Июнь 1978. С. 209–218. https://ru.theanarchistlibrary.org/library/agurskij‑mihail‑samuilovich‑camoubijstvo‑luisa‑mersera‑vegi.pdf [Дата обращения: 29 мая 2019 г.]

2881 Фотография М.С. Агурского вместе с одним из ее организаторов, итальянским анархистом А. Бертоло, недавно была опубликована М.А. Цовмой. См.: Бертоло А. Оставим пессимизм до лучших времен. Переосмысляя анархизм. М., 2018. С. 230.

2882 См.: Agursky M. A millenarian pilgrim’s progress through the russian revolution. Ivan Knizhnik‑Vetrov: jew, religious anarchist, catholic, bolshevik, historian. Jerusalem, 1989.

2883 Романов А.И. Воспоминания. М., 2018. С. 69.

2884 Герасимова О.Г. «Оттепель», «заморозки» и студенты Московского университета. М., 2015. С. 94–95; Митрохин Н.А. Анархисты в антисоветском подполье // Анархист. Б.д. № 1. С. 5–6, 38; Его же. Русская партия: Движение русских националистов в СССР. 1953–1985 годы. М., 2003. С. 189–190.

2885 Дубовик А.А. Анархисты на Украине в 1960‑е – 1980‑е гг. // Варианты. Научный альманах. Вып. 1. 2009. С. 15–18.

2886 Интервью А.С. Цуркова Д.И. Рублеву. 20 января 2013 г. Аудиозапись; [Резников А.И.] Кредо // Перспектива. 1978. № 1. С. 10.

2887 Интервью А.В. Скобова Д.И. Рублеву. 7 января 2012 г.

2888 Там же.; Рублев Д.И. Новые левые в СССР. Интервью с А.И. Резниковым // Альтернативы. 2012. № 2 (75). С. 145–146.

2889 Интервью А.С. Цуркова Д.И. Рублеву.

2890 Интервью А.А. Фоменкова Д.И. Рублеву. 6 ноября 2011 г.; Интервью А.С. Цуркова Д.И. Рублеву; Рублев Д.И. Новые левые в СССР. С. 143.

2891 Интервью А.В. Скобова Д.И. Рублеву. 20 января 2012 г.; Интервью А.С. Цуркова Д.И. Рублеву.

2892 Фрайвер М. [Цурков А.] Замечания к тезисам сегодняшнего дня // Перспектива. 1978. № 2. С. 16.

2893 [Резников А.] От редакции // Перспектива. 1978. № 1. С. 2.

2894 Рене Гад [Скобов А.] Тезисы сегодняшнего дня // Перспектива. 1978. № 2. С. 2.

2895 Леонтий Посох [Хавин А.В.] Тезисы анархиста // Перспектива. 1978. № 1. С. 47–48.

2896 Там же. С. 47.

2897 Там же. С. 48.

2898 Там же.

2899 [Скобов А.В., Хавин А.В.] Дискуссия // Перспектива. 1978. № 2. С. 18–24.

2900 Там же. С. 18.

2901 Там же.

2902 Интервью И.А. Флиге Д.И. Рублеву. 5 января 2013 г.; Интервью А.В. Скобова Д.И. Рублеву. 7 января 2012 г.; Рублев Д.И. Новые левые в СССР. С. 153; Хроника текущих событий. № 53. http://www.memo.ru/history/diss/chr/

2903 Материалы бюллетеня «Вести из СССР». Т. 1. 1978–1981. Мюнхен. 1989. С. 233–234.

2904 Архив Международного общества «Мемориал». Ф. 172. Оп. 3. Н. Милетич. Листовка революционных коммунаров; Архив НИЦ «Мемориал» (Санкт‑Петербург). Ф. Б‑2. Оп. 1. Групповое дело Союза (движения) революционных коммунаров. Листовка движения революционных коммунаров.

2905 Архив Международного общества «Мемориал». Ф. 172. Оп. 3. Н. Милетич. Листовка революционных коммунаров.

2906 Там же.

2907 Воспоминания Бурьяна О.Ю. Электронный текст. 2015 г.

2908 Архив НИЦ «Мемориал» (Санкт‑Петербург). Ф. Б‑2. Оп. 1. Групповое дело Союза (движения) революционных коммунаров. Протокол обыска (Форма № 48) у Зайденшира Ю.А., проведенного 8.10.1979 г. на основании постановления о производстве обыска следователя Жука от 8.10.1979 г.

2909 Воспоминания Бурьяна О.Ю.

2910 Хроника текущих событий. 1979. № 55. С. 9–11.

2911 Воспоминания Бурьяна О.Ю.

2912 Интервью Александра Скобова Дмитрию Рублеву. 7 января 2013 года. Аудиозапись.

2913 Казаков Е.А., Рублев Д.И. «Колесо истории не вертелось, оно скатывалось». Левое подполье в Ленинграде, 1975–1982 гг. // Неприкосновенный запас. 2013. № 5 (91). http://magazines.russ.ru/nz/2013/5/15k.html#_ftn72 [Дата обращения – 29 мая 2019 г.]

2914 Там же; Гончарок М. Из воспоминаний еврейского анархиста // http://socialist.memo.ru/1991/goncharokmoshe.htm [Дата обращения; 29 мая 2019 г.]

2915 Интервью В.В. Рыжова‑Давыдова Д.И. Рублеву. 2013 г. Аудиозапись.

2916 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия // Уроки демократии. Становление прав личности, свободы слова и гласности в Иркутской области. Иркутск, 2002. С. 125–126; Скращук В. К истории иркутского самиздата // Уроки демократии. Становление прав личности, свободы слова и гласности в Иркутской области. Иркутск, 2002. С. 39–41.

2917 Гордеева И.А. Возникновение независимого мирного движения в СССР в 1980‑е годы // Вестник РГГУ. Серия: Политология. История. Международные отношения. 2013. № 1 (102). С. 219–220.

2918 Гордеева И.А. О советском пацифизме: из истории независимого движения за мир в СССР (1980‑е годы) // Труды по россиеведению: Сборник научных трудов. Вып. 4. М., 2012. С. 346–347.

2919 Там же. С. 358.

2920 Рябов П.В. Четверть века новейшего российского анархизма: некоторые итоги // Прямухинские чтения 2013 года. М., 2014. С. 40.

2921 Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). М., 2006. С. 255.

2922 Шубин А.В. Общинный социализм. Формирование идеи. 1985–1986 гг. // Община. 1998. № 51. С. 47–48.

2923 Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 28, 32–34; Его же. Общинный социализм. Формирование идеи. 1985–1986 гг. С. 47–48; Его же. Место «Общины» в развитии либертарной и социалистической мысли // Прямухинские чтения 2013 года. М., 2014. С. 114.

2924 Рябов П.В. Анархизм от Прудона до новейшего российского анархизма. М., 2020. С. 371; Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 84–85, 158.

2925 Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 259.

2926 Там же. С. 257.

2927 Там же. С. 159.

2928 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия // Уроки демократии. Становление прав личности, свободы слова и гласности в Иркутской области. Иркутск, 2002. С. 127; Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 159, 244–245.

2929 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 163–164.

2930 Рябов П.В. Анархизм от Прудона до новейшего российского анархизма. С. 371–372; Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 258–259.

2931 Община. I учредительный съезд Конфедерации анархо‑синдикалистов. М., 1989. С. 11–13; Россия сегодня. Политический портрет. 1986–1990 гг. М., 1991. С. 256–258, 260–261; ТО КАС. Документы съездов. Тверь, 1990. С. 6–7; Рябов П.В. Анархизм от Прудона до новейшего российского анархизма. С. 373–377; Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 260.

2932 Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 261

2933 Дамье В.В. История Конфедерации революционных анархо‑синдикалистов // Прямухинские чтения 2013 года. М., 2014. С. 119.

2934 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 167.

2935 Новый свет. Август 1990. № 5 (7). С. 1.

2936 Чего хочет ИРЕАН? // Черная звезда. 1991. № 1. С. 1.

2937 Дамье В.В. История Конфедерации революционных анархо‑синдикалистов. С. 119–121; Его же. Лекция‑интервью о неформалах // http://www.igrunov.ru/vin/vchk‑vin‑n_histor/remen/1202493027.html [Дата обращения: 20 сентября 2019 г.]

2938 Дамье В.В. История Конфедерации революционных анархо‑синдикалистов. С. 120; Россия сегодня. Политический портрет. 1986–1990 гг. С. 264–268.

2939 Тупикин В.А. Исторический путь современного постсоветского и российского анархизма. С. 20; Его же. Путь «Общины». Одна небольшая политическая группа и один самиздатский журнал как строители большой политической сети в последние годы СССР // Acta samizdatica / Записки о самиздате: альманах. Вып. 1 (2). М., 2013. С. 100; Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 264.

2940 Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современность. С. 163.

2941 Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 261.

2942 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 131.

2943 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 130–131; Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 192–194, 201.

2944 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 128.

2945 Шубин А.В. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986–1989). С. 192–194, 291.

2946 Там же. С. 265.

2947 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 130.

2948 Леонтьев Я.В. Товарищество социалистов‑народников (ТСН) // Прямухинские чтения 2013 года. М., 2014. С. 82.

2949 Дамье В.В. История Конфедерации революционных анархо‑синдикалистов. С. 121–122: Его же. Лекция‑интервью о неформалах // http://www.igrunov.ru/vin/vchk‑vin‑n_histor/remen/1202493027.html [Дата обращения: 20 сентября 2019 г.]

2950 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 131.

2951 Личный архив В.В. Дамье; Полный текст листовки см.: Анархисты в августе 1991 г. // https://aitrus.info/node/262 [Дата обращения: 20 сентября 1991 г.]

2952 Там же.

2953 Тупикин В.А. Исторический путь современного постсоветского и российского анархизма // Прямухинские чтения 2013 года. М., 2014. С. 19.

2954 Рябов П.В. Четверть века новейшего российского анархизма: некоторые итоги. С. 35.

2955 Тупикин В.А. Исторический путь современного постсоветского и российского анархизма. С. 20.

2956 Рябов П.В. Анархизм от Прудона до новейшего российского анархизма. С. 373–374.

2957 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 129; Шестопалова Е. Житейские страсти на голодный желудок или голодовка за дом Фурье // Уроки демократии. Становление прав личности, свободы слова и гласности в Иркутской области. Иркутск, 2002. С. 222–226; Леонтьев Я.В. Иркутский «Батько» // Политический журнал. 3 февраля 2007. № 3–4. С. 99.

2958 Подшивалов И.Ю. Анархизм – не анархия. С. 131.

2959 Дамье В.В., Лиманов К.А. Краткий очерк либертарного движения в период «Перестройки» // https://aitrus.info/node/5019 [Дата обращения: 1 ноября 2019 г.]

296 °Cтаростин В.В. Сибирская конфедерация труда (СКТ): В поисках новой идеологии независимого рабочего движения (1990‑е годы) // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: опыт уходящего столетия. Сборник материалов международной научно‑практической конференции. Ч. 2. Омск, 2000. С. 336.

2961 Дамье В.В., Рублев Д.И. Экономические взгляды Петра Кропоткина и вызовы XXI века // Неприкосновенный запас. 2009. № 5. https://magazines.gorky.media/nz/2009/5/ekonomicheskie‑vzglyady‑petra‑kropotkina‑i‑vyzovy‑xxi‑veka.html [Дата обращения: 20.10.2019 г.]

2962 Мрачный М. [Кливанский М.] Махновщина (в поисках «батькивщины») // Рабочий путь. Июль 1923. № 5. С. 1–3.

2963 Мартов Ю.О. Записки социал‑демократа. М., 2004. С. 285.

2964 Гусейнов А.А. Этика Троцкого. // Этическая мысль. М., 1992. https://guseinov.ru/publ/troz.html [Дата обращения: 20 июня 2019 г.]

2965 Антология позднего Троцкого. М., 2007. С. 289

2966 Гусейнов А.А. Указ. соч.

2967 Антология позднего Троцкого. С. 293.

2968 Гусейнов А.А. Указ. соч.

2969 Мартов Ю.О. Записки социал‑демократа. М., 2004. С. 285.

2970 Волин В.М. Неизвестная революция, 1917–1921. С. 93.

2971 Там же. С. 95–98.

2972 Там же. С. 101.

2973 Maximoff G.P. The Guillotine at work. Vol 1: The Leninist counterrevolution. P. 32.

"LEFTBLOG" AndrewRosdolsky

Поиск по этому блогу