Филипп Дик УБИК

"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

Филипп Дик

 

УБИК

ТОНИ БУШЕРУ

Я вижу залитый солнцем лес,

В зелени своих листьев.

Идемте туда все, уже пора

Идти на встречу лета.

I

Друзья, пришло время распродажи,

и мы снижаем цены на все наши

бесшумные электрические аппараты

УБИК. Да, да, можете выкинуть

старый ценник. И помните:

каждый из аппаратов УБИК, находя‑

щихся у нас на складе, использовался

строго по инструкции.

Пятого июня 1992 года в три тридцать утра ведущий телепат Солнечной системы исчез с карты в нью‑йоркском бюро Корпорации Ранситера. В связи с этим неистово раззвонились видеофоны. За последние два месяца фирма Ранситера потеряла следы слишком многих людей Холлиса, чтобы смириться с очередным исчезновением.

– Мистер Ранситер? Мне очень неприятно беспокоить вас. – Техник, ответственный за работу ночной смены в зале карт, нервно откашлялся, когда массивная голова Глена Ранситера постепенно заполнила экран видеофона. – Мы получили сообщение от одного я наших инерциалов. Сейчас я его найду – Он покопался в груде магнитофонных лент. – Это была мисс Дорн; как вы, наверное, помните, она отправилась за ним в Грин Ривер, штат Юта, где…

– За кем? – заспанным голосом буркнул Ранситер. – Не могу не я помнить, кто из инерциалов каким телепатом или ясновидцем занимается. – Он пригладил ладонью растрепанную массу седых щетинистых волос. – Короче, кто исчез на этот раз?

– С.Дойл Мелипон, – сказал техник.

– Что?! Мелипон исчез? Вы шутите.

– Ничуть, – заверил его техник. – Эди Дорн вместе с двумя другими инерциалами следовала за ним до мотеля “Башня Эротических Переживаний”. Это подземная конструкция, состоящая из шестидесяти апартаментов и предназначенная для бизнесменов, которые приезжают туда со своими девками и не желают никаких особенных развлечений. Эди и ее коллеги не думали, что он может быть активен, но для контроля послали туда одного из наших собственных телепатов, мистера Дж. Дж. Эшвуда, чтобы он провел измерения. Эшвуд обнаружил пояс помех вокруг разума Мелипона и, поскольку в этой ситуации не мог ничего сделать, вернулся в Топеку, штат Канзас, где в настоящее время старается найти для нас нового работника.

Ранситер, окончательно проснувшись, закурил. Он сидел хмурый, подперев подбородок ладонью, и полосы дыма плыли через поле зрения визира видеофона.

– Вы уверены, что этим телепатом был именно Мелипон? Насколько мне известно, никто не знает, как он выглядит – кажется, он каждый месяц меняет физиономический шаблон. Каково было его поле?

– Мы направили туда Джо Чипа, чтобы замерить величину поля, создаваемого в районе мотеля “Башня Эротических Переживаний”. Чип утверждает, что в максимуме отметил 68,2 блр единиц телепатической атмосферы. Из всех наших телепатов только Мелипон способен на такое. Поэтому в том месте, – закончил техникумы воткнули обозначающий его флажок. А теперь он… он исчез.

– Вы искали его на полу? Или за картой?

– Он исчез в электронном смысле. Человек, которого он означает, не находится более на поверхности Земли, а также, насколько мы можем судить, его нет и в пределах системы освоенных территорий.

– По этому делу я спрошу совета у моей умершей жены, – сказал Ранситер.

– Сейчас ночь. В это время все моритории закрыты.

– Но не в Швейцарии, – сказал Ранситер с гримасой вместо улыбки. – Спокойной ночи.

И отключил видеофон.

Герберт Шонхейт фон Фогельзанг, владелец Моритория Любимых Собратьев, приходил на работу раньше своих работников. В это время движение в прохладном гулком здании только начиналось: в регистратуре ждал с квитанцией в руке обеспокоенный, похожий на священника мужчина в темных очках. На нем была куртка из кошачьего меха и желтые остроносые ботинки. Наверняка он явился, чтобы, пользуясь свободным от работы днем, навестить кого‑нибудь из родственников. Приближался Праздник Воскресения – день, официально посвященный наполовину живым персонам, и вскоре должна была начаться толкотня.

– Слушаю вас, – сказал Герберт с вежливой улыбкой. – Я лично приму ваш заказ.

– Это такая старая женщина, – объяснил клиент. – Очень маленькая и высохшая. Моя бабка.

– Минутку. – Герберт направился в сторону холодильников, чтобы найти номер 3054039‑B.

Найдя требуемую личность, он проверил данные по контрольной карточке. Из нее следовало, что она останется в состоянии полужизни еще пятнадцать дней. “Не много”, – машинально подумал он, воткнул переносной усилитель протофазонов в прозрачную оболочку гроба, установил нужную частоту и начал слушать, желая убедиться, что разум функционирует.

Из динамика донесся слабый голос:

– …и именно тогда Тилли подвернула ногу. Мы думали, что она никогда не вылечится, а она хотела сразу начать ходить…

Удовлетворенный, он выключил усилитель и связался с одним из членов бригады, поручив ему привезти номер 3054039‑В в переговорную, где клиент сможет пообщаться со старой дамой.

– Вы уже принимали ее, правда? – спросил клиент, внося надлежащую сумму.

– Лично сам, – ответил Герберт. – Все действует отлично.

Он установил ряд переключателей, потом отошел в сторону.

– Желаю вам счастливого Праздника Воскресения, сэр.

– Спасибо.

Клиент уселся лицом к гробу; с его охлаждающей оболочки поднимался пар. Он прижал к уху трубку и начал громко говорить в микрофон:

– Флора, дорогая, ты меня слышишь? Кажется, твой голос уже доходит до меня…

“Когда умру, – подумал Герберт Шонхейт фон Фегельзанг, – потребую в завещании от своих потомков, чтобы оживляли меня на один день каждые сто лет. Буду следить за судьбами человечества”. Однако это было бы довольно дорого для его потомков – он хорошо знал, что бы это означало. Раньше или позже они взбунтовались бы, велели вынуть его тело из холодильника и – не дай бог! – похоронить.

– Погребение тел – это варварский обычай, – буркнул он сам себе. – Реликт периода зарождения нашей культуры.

– Разумеется, сэр, – подтвердила секретарша, сидевшая за пишущей машинкой.

В переговорной многочисленные уже клиенты разговаривали со своими полуживыми родственниками. Другие сидели спокойно, ожидая, пока каждому из них доставят нужный гроб. Эти верные люди, регулярно приходящие сюда, чтобы навестить своих умерших, производили приятное впечатление. Они поддерживали полуживых в периоды их мыслительной активности и передавали им вести о том, что происходит в окружающем мире. И, разумеется, платили Герберту Шонхейту фон Фогельзангу. Мориторий был прибыльным предприятием.

– Мой отец кажется мне очень слабым, – сказал молодой человек, которому удалось привлечь внимание Герберта. – Я был бы вам очень признателен, если бы вы уделили мне немного времени и осмотрели его.

– Разумеется, – ответил Герберт. Вместе с клиентом он пересек переговорную, направляясь к его блаженной памяти родственнику. Из контрольной карты следовало, что ему осталось всего несколько дней. Это объясняло не слишком хорошую работу мозга. И все же… он покрутил регуляторы усилителя протофазонов, и голос полуживого в трубке немного окреп. “Он уже почти на пределе”, – подумал Герберт. Ему казалось естественным, что сын не хочет смотреть на контрольную карту, не хочет уяснить, что контакт с отцом кончается. Герберт не сказал больше ничего, он просто ушел, оставив сына в духовном контакте с отцом. Зачем говорить, что, вероятно, это последний его визит сюда? Он и сам успеет узнать это.

У погрузочной платформы за зданием моритория появился грузовик, из которого выскочили двое мужчин в знакомой светло‑голубой униформе. “Из транспортной фирмы “Атлас Интерплейн Ван энд Сторадж”, – подумал Герберт. – Привезли еще одного полуживого, ушедшего из этого мира, или же должны забрать отсюда кого‑то, чье время кончилось”. Он лениво направился туда, чтобы проверить, в чем дело, но в этот момент его секретарша воскликнула:

– Герр Шонхейт фон Фогельзанг, простите, что отрываю вас, но один из клиентов просит вас помочь разбудить его родственника. – Голос ее зазвучал как‑то особенно, когда она добавила: – Это мистер Глен Ранситер; он приехал сюда из Североамериканской Федерации.

Высокий пожилой мужчина подошел к нему быстрым пружинящим шагом. На нем был разноцветный немнущийся костюм из искусственной ткани, вязаный жилет и тканый галстук. Слегка выдвинув вперед свою мощную голову, он смотрел вокруг себя; глаза его были немного навыкате, круглые, живые и необычайно чуткие. На лице Ранситера было выражение профессиональной сердечности и внимания, которые только что были сосредоточены на Герберте и почти тут же переместились куда‑то, словно Ранситер сосредоточился на делах, которые могут произойти в будущем.

– Как поживает Элла? – загремел Ранситер; казалось, что голос его усиливается электронными устройствами. – Нельзя ли ее немного расшевелить и поговорить с ней? Ей всего двадцать лет – она должна быть в лучшей форме, нежели вы или я.

Он захохотал, но хохот его имел абстрактный характер; он всегда хохотал, всегда улыбался, всегда говорил гремящим голосом, но в сущности никого не замечал, и никто его не интересовал – это только его тело улыбалось, кланялось или подавало руку. Ничто не доходило до его разума, который всегда оставался как бы в стороне. Он был вежлив, но холоден. Таща за собой Герберта, он большими фагами двинулся к холодильникам, в которых пребывали полуживые и среди них – его жена.

– Вы давно не были у нас, мистер Ранситер, – заметил Герберт – Он никак не мог припомнить данных с контрольной карты, из которой следовало, сколько еще полужизни оставалось Элле.

Ранситер, держа на плече Герберта свою широкую плоскую ладонь и принуждая его идти быстрее, сказал:

– Это очень важный момент, герр Фогельзанг. Мы, то есть я и мои компаньоны, имеем дело с областью, которая выходит за границы рационального понимания. Пока я не вправе разглашать факты, но мы считаем нынешнюю ситуацию грозной, хотя и не безнадежной. Однако ни в коем случае не следует впадать в отчаяние. Где Элла? – он остановился и энергично осмотрелся.

– Я доставлю ее в переговорную, – сказал Герберт. Клиентам нельзя было находиться в холодильниках. – У вас есть квитанция с номером?

– Нет, я давно ее потерял, – сказал Ранситер. – Но вы знаете мою жену и сможете ее найти. Элла Ранситер, около двадцати лет. Карие глаза и каштановые волосы. – Он нетерпеливо огляделся. – Где у вас переговорная? Раньше ее еще можно было найти.

– Проводите мистера Ранситера в переговорную, – поручил Герберт одному из своих работников, который неуверенно подошел, желая получше разглядеть известного во всем мире владельца фирмы анти‑пси.

– Здесь полно людей. Я не могу разговаривать с Эллой в такой толпе, – недовольно сказал Ранситер, заглянув в переговорную. Быстрым шагом он направился за Гербертом, который пошел было в архив. – Мистер Фогельзанг, – обратился он к нему, вновь кладя на плечо свою большую лапу; Герберт почувствовал тяжесть этой ладони и заключенную в ней силу убеждения. – Нет ли у вас более спокойного святилища для конфиденциальных бесед? Я хочу поговорить со своей женой о делах, которые Корпорация Ранситера пока не собирается обнародовать.

– Я могу доставить миссис Ранситер в одно из наших конторских помещений, сэр, – не задумываясь ответил Герберт под влиянием убедительного тона Ранситера и его сильной личности. Ему было интересно, что случилось, какие проблемы заставили Ранситера среди ночи покинуть свой дом и совершить это паломничество в Мориторий Любимых Собратьев, чтобы расшевелить, как он сам выразился, свою полуживую жену. Какой‑то кризис в делах, догадывался он. В последнее время тон крикливых реклам, помещавшихся в телевидении и газетах различными предохранительными организациями анти‑пси, стал еще более назойливым. “Защищай свою частную жизнь!” – призывали рекламы в любое время дня и ночи. – “Не принимает ли кто‑то чужой твоих волн? Действительно ли ты один?” – Это о телепатах, а ведь был еще истерический страх перед ясновидцами. – “Не являются ли хвои начинания зара, нее предвиденными кем‑то, кого ты не знаешь? Кем‑то, кого ты вовсе не хотел бы приглашать к себе домой? Избавься от неуверенности ближайшая предохранительная организация, с которой ты свяжешься, проинформирует тебя, не являешься ли ты жертвой нежелательного вмешательства извне, а затем – если захочешь – нейтрализует результаты вмешательства – за умеренную плату”.

Предохранительные организации. Название ему нравилось: оно было полно достоинства и при этом точно. Он знал об этом по собственному опыту: два года назад по причинам, которые так и не удалось выяснить, какой‑то телепат подвергнул инфильтрации персонал его моритория. Вероятно, дело было в перехватывании доверительной информации, которой обменивались посетители и полу живые особы, а может, касалось всего одной конкретной особы, находящейся в моритории. Так или иначе, работник одной из фирм анти‑пси обнаружил наличие телепатического поля и уведомил его об этом факте. Герберт подписал договор, и на территорию моритория был направлен специально подготовленный антителепат. Теле пата не нашли, но влияние его было нейтрализовано, согласно обещаниям телевизионных реклам. В конце концов побежденный телепат убрался. Моритории был теперь свободен от влияния пси, не чтобы иметь уверенность, что это не повторится, предохранительная организация ежемесячно проводила профилактический осмотр фирмы.

– Спасибо, мистер Фогельзанг, – сказал Ранситер, следуя за ним через комнату, полную работающих людей, в пустое помещение, где пахло запыленными и никому не нужными микродокументами.

“Разумеется, – думал Герберт, – я поверил им на слово, что сюда проник телепат – мне показали график, утверждая, что это и есть доказательство. Не исключено, что э го был обман – может, они подготовили график в своих лабораториях. Также на слово поверил я тому, что телепат убрался. Он пришел и ушел, а я заплатил две тысячи поскредов. Возможно ли, чтобы предохранительные организации были просто бандой обманщиков, утверждающих, что их услуги необходимы, даже в ситуациях, когда потребности в них нет?”

Размышляя над этим вопросом, он вновь направился к архиву. На этот раз Ранситер не пошел за ним, а начал шумно крутиться, стараясь как можно удобнее устроить свою тушу на скромном стуле. При этом он вздохнул, и Герберту вдруг показалось, что крепко сложенный мужчина чувствует усталость, несмотря на энергию, которая так и била из него.

“Наверное, взобравшись на такую высокую ступень, человек должен вести себя определенным образом, – решил Герберт. – Он должен производить впечатление, что является чем‑то большим, чем средний человек, наделенный обычными слабостями. В теле Ранситера не менее дюжины артифоргов – искусственных органов, установленных в определенных точках его физиологической системы, по мере того, как естественные его части переставали функционировать. Медицинская наука, – продолжал он размышлять, – предоставила основные элементы организма, а остальное Ранситер получает благодаря контролю над своим разумом. Интересно, сколько ему может быть лет? Сегодня уже нельзя определить возраст на глаз, особенно после девяноста”.

– Мисс Бисон, – обратился он к секретарше, – прошу вас найти миссис Эллу Ранситер и дать мне ее опознавательный номер. Саму ее нужно доставить в комнату 2А. – Он уселся напротив нее и взял щепотку табака продукции фирмы “Фрайбург и Трейер”, а мисс Бисон занялась относительно легким делом – поисками жены Глена Ранситера.

II

Лучший способ заказать пиво –

сказать: “УБИК!” Сваренное

с использованием первоклассного

хмеля и воды высокого качества,

медленно дозревающее с целью

достижения идеального вкуса, пиво

УБИК является в этой стране пивом

номер один. Производится

только в Кливленде.

Элла Ранситер лежала в своем стеклянном гробу, окруженная холодным туманом; глаза ее были закрыты, а руки раз и навсегда подняты к лишенному выражения лицу. В последний раз Ранситер видел ее три года назад, и, конечно, за это время она ничуть не изменилась. Теперь с ней уже не могли произойти никакие изменении во всяком случае, если говорить о внешнем виде. Но с каждым разом, когда ее вновь возвращали в состояние полужизни, активируя хотя бы ненадолго деятельность мозга. Элла приближалась к свое окончательной смерти. Постепенно уменьшался период времена в течение которого она еще могла жить.

Осознание этого факта было причиной, по которой он не оживлял ее чаще. Он убеждал себя, что каждое оживление толкает ее в могилу, что это, в сущности, грех против нее. В памяти его затерлись ее собственные желания, выраженные еще перед кончиной и во время первых встреч в период ее полужизни. Так или иначе, он был вчетверо старше ее и должен был смотреть на эти вещи более рассудочно. Чего она хотела? Ни много, ни мало – функционировать на равных с ним правах как совладелица Корпорации Ранситера. Хорошо, он выполнял ее желание. Например, сейчас. А также шесть или семь раз в прошлом. Он консультировался с ней каждый раз, когда фирма оказывалась на грани кризиса. Так же поступи он и сейчас.

– Чтобы черти взяли эту трубку, – раздраженно буркнул прижимая к уху пластиковый кружок. – И этот микрофон; все, что затрудняет естественное общение. – Он нетерпеливо крутился неудобном стуле, который подвинул ему Фогельзанг или как его там звали, и следил за постепенным возвращением жены в сознание, желая, чтобы она поторопилась. И вдруг он в панике подумал: а вдруг это ей вообще не удастся, может, ее силы уже исчерпаны, а они ничего ему не сказали? Или же сами еще не подозревают об этом? Может, нужно вызвать сюда этого типа, Фогельзанга, и потребовать объяснений? Может, совершена какая‑то страшная ошибка?

Элла была очень красива: у нее была светлая кожа, глаза же, когда она еще открывала их, были быстрые и ярко‑голубые. Никогда больше это не повторится; можно говорить с ней и слышать ее голос, можно обсуждать с ней разные вопросы, но никогда уже она не откроет глаз и не шевельнет губами. Не улыбнется при виде его, не заплачет, прощаясь. “Окупается ли это? – спросил он себя. – Лучше ли эта система, чем прежняя, когда от кипучей жизни человек переходил к гробовому покою? В некотором смысле, я по‑прежнему с нею рядом, – пришел он к выводу. – Приходится выбирать: либо это, либо ничего”.

В трубке медленно и нечетко зазвучали какие‑то слова, какие‑то туманные, ничего не значащие мысли, фрагменты таинственного сна, в который была погружена Элла. “Что может чувствовать человек в состоянии полужизни?” – подумал он. На основании рассказов Эллы он никогда не мог полностью понять этого. Нельзя было передать чувства, какие испытываешь в этом состоянии, объяснить саму суть. Когда‑то она сказала: “На человека перестает действовать земное притяжение, начинаешь все отчетливее плыть, подниматься. Думаю, – говорила она, – когда кончается период полужизни, человек выплывает за пределы Системы, к звездам”. Но и она не знала наверняка, а только предполагала. Однако она не казалась от этого несчастной, и он был доволен.

– Привет, Элла, – он не знал, как начать разговор.

– О! – послышалось в ответ, и ему показалось, что она удивлена. Разумеется, лицо ее при этом было неподвижно. Он отвернулся. – Как поживаешь, Глен? – она говорила, как удивленный ребенок: визит был для нее неожиданным, ошеломляющим событием. – Что… – она заколебалась. – Сколько прошло времени?

– Два года, – ответил он.

– Скажи, что слышно?

– А, дьявол, – начал он, – все расползается, все предприятие. Поэтому я и пришел: ты хотела участвовать в принятии всех решений о новых методах действий. И бог свидетель, именно сейчас мы должны выработать новые методы или, по крайней мере, реорганизовать нашу систему.

– Я видела сон, – сказала Элла. – Я видела затуманенный красный огонек; он был ужасен, но, все равно, я двигалась к нему и никак не могла остановиться.

– Да, – кивнул Ранситер, – об этом говорит Тибетская книга мертвых. Ты вспоминаешь ее, врачи посоветовали тебе читать ее, когда… – он заколебался, но все же закончил: – когда ты умирала.

– Затуманенный красный огонек – это плохо, правда? – спросила Элла.

– Да, и нужно его избегать. – Он откашлялся. – Слушай, Элла, у нас неприятности. Есть у тебя силы выслушать меня? Мне не хотелось бы тебя переутомлять. Если ты устала или хочешь поговорить о другом, скажи.

– Это так необычно. Мне кажется, что после нашего последнего разговора я все время смотрела сны. Это правда, что прошло два года? Знаешь, что мне кажется, Глен? Что все другие люди, которые меня окружают, что все мы все крепче объединяемся. Много моих снов вовсе не касаются меня самой. Иногда я бываю мужчиной или маленьким мальчиком, иногда старой женщиной, страдающей варикозом… оказываюсь в местах, которые никогда не видела, и делаю разные бессмысленные вещи.

– Ну что ж, это объясняют тем, что ты направляешься к новому лону, из которого должна родиться. А затуманенный красный огонек означает плохое лоно – к нему идти нельзя. Вероятно, ты предвидишь свою будущую жизнь, или как там это называется. – Он чувствовал себя глупо, говоря это: у него не было решительно никаких религиозных убеждений. Но явление полужизни было реальным фактом – и этот факт превратил всех в теологов. – Ну так вот, – сказал он, меняя тему, – послушай, что случилось и почему я беспокою тебя. С.Дойл Мелипон исчез из поля зрения.

На мгновенье воцарилась тишина, потом Элла рассмеялась.

– Кто или что этот С.Дойл Мелипон? Я не верю, чтобы нечто подобное существовало.

Так хорошо знакомый, необыкновенно теплый ее смех заставил его содрогнуться. Он уже лет десять не слышал смеха Эллы.

– Может, ты забыла, – сказал он.

– Нет, не забыла, – ответила она. – Я не смогла бы забыть такое, что называется С.Дойл Мелипон. Это что‑то вроде гнома?

– Это главный телепат Реймонда Холлиса. Уже полтора года, то есть с момента, когда Дж. Дж. Эшвуд впервые обнаружил его, по крайней мере, один из наших инерциалов всегда держался рядом с ним. Мы никогда не теряли Мелипона из виду, мы просто не могли позволить себе этого. При необходимости он может создать поле пси в два раза сильнее, чем любой другой работник Холлиса. К тому же, Мелипон всего один из многих людей Холлиса, которые исчезли – во всяком случае, для нас. Ни одна из предохранительных организаций, принадлежащих к Объединению, ничего об этом не знает. И тогда я подумал: черт побери, пойду и спрошу Эллу, что, собственно, делается, и как мы должны поступить. Точно так, как ты написала в завещании, помнишь?

– Помню. – Ему показалось, что она говорит издалека. – Дайте, больше реклам по телевидению. Предупредите людей. Скажите им… – голос ее постепенно затихал.

– Тебе скучно, – хмуро заметил Ранситер.

– Нет. Я… – она заколебалась, и он почувствовал, что она снова удаляется. – Все эти люди телепаты? – спросила она, чуть помолчав.

– В основном, телепаты и ясновидцы. Я знаю, что их наверняка нет нигде на поверхности Земли. У нас есть дюжина инерциалов, которые неактивны и не имеют занятий, потому что нигде нет людей со способностями пси, которых они должны бы нейтрализовать, и, что беспокоит меня гораздо больше, спрос на инерциалов уменьшился. Да и чего еще можно ожидать, когда исчезло так много пси. Однако я знаю, что они все вместе работают над каким‑то одним делом – то есть, я так полагаю. Собственно, я уверен, что кто‑то занял всю эту группу, но только Холлис знает, кто это и где все они находятся. И вообще, в чем тут дело. – Он замолчал. Как могла Элла помочь ему решить эту загадку? Запертая в своем гробу, отделенная от мира низкими температурами, она знала только то, что он ей говорил. И все же он всегда верил ее рассудку, той особой, характерной для женщин его разновидности: это была мудрость, основанная не на знании или опыте, а на чем‑то врожденном. При ее жизни ему не удалось это углубить, и, наверняка, не было шансов сделать это сейчас, когда она лежала замороженная к неподвижная. Другие женщины, которых он знал после ее смерти – а их было довольно много – имели это в незначительной степени: может, только какой‑то след, указывающий на большие потенциальные возможности, которые, однако, так никогда у них и не проявились.

– Скажи мне. – попросила Элла, – что за человек этот Мелипон?

– Чудак.

– Работает ради денег или по убеждению? Когда они начинают говорить о мистике пси, о чувстве цели и космической идентификации – это всегда вызывает у меня подозрения. Так было с этим ужасным Сараписом, помнишь его?

– Сараписа уже нет в живых. Полагают, что Холлис прикончил его за то, что тот пробовал втайне от него организовать собственное дело и стать его конкурентом. Один из ясновидцев Холлиса предупредил его об этом. Мелипон, – продолжат он, – гораздо опаснее для нас, чем Сарапис. Когда он в хорошей форме, нужны три инерциала, чтобы нейтрализовать его поле. При этом мы получаем, точнее, получали, такой же гонорар, как при использовании одного инерциала. Объединение ввело свой ценник, которого мы тоже должны придерживаться. – С каждым годом он все хуже относился к Объединению. Это уже стало у него манией: он считал, что оно не приносит никакой выгоды и слишком многого требует. А также слишком уверено в себе. – Насколько нам известно, мотив поступков Мелипона – деньги. Это тебя устраивает? Ты считаешь это менее опасным? – Ответа не было. – Элла! – воскликнул он. Тиши‑га. Он нервно заговорил: – Алло, Элла, ты меня слышишь? Что случилось?

Последовала пауза, потом до его правого уха дошла материализованная мысль:

– Меня зовут Джори.

Это не была мысль его жены: у нее был другой элан, она была живее и при этом менее собранна.

– Прошу отключиться, – сказал Ранситер, охваченный внезапным страхом. – Я разговаривал со своей женой Эллой. Откуда вы здесь взялись?

– Меня зовут Джори, – пришла следующая мысль, – и никто со мной не разговаривает. Я подключусь к вам на минутку, если вы ничего не имеете против. Кто вы такой?

– Я хочу говорить со своей женой, миссис Эллой Ранситер, – пробормотал Глен. – Я заплатил за разговор и хочу говорить с ней, а не с вами.

– Я знаю миссис Ранситер, – на этот раз мысли зазвучали в его ухе гораздо сильнее. – Она разговаривает со мной, но это не то, что разговаривать с кем‑то вроде вас, с человеком снаружи. Миссис Ранситер находится здесь вместе с нами, но она знает не больше нас. Скажите, какой сейчас год? Уже послали тот большой корабль на Проксиму? Это меня очень интересует; может, вы сможете мне на это ответить. А я, если хотите, повторю это миссис Ранситер. Согласны?

Ранситер вырвал телефон из уха, торопливо положил микрофон и все другие приспособления, вышел из душной комнаты и пошел среди замороженных гробов, стоящих аккуратными рядами. Работники моритория то и дело преграждали ему дорогу, но поспешно отходили в сторону, когда он приближался большими шагами, оглядываясь в поисках владельца.

– Что‑то случилось, мистер Ранситер? – спросил фон Фогельзанг, заметив, что клиент направляется к нему. – Чем могу служить?

– Со мной говорит кто‑то другой вместо Эллы. – Ранситер остановился, тяжело дыша. – Черт бы побрал вас, господа, и ваши подозрительные способы ведения дел. Такие вещи не должны происходить. Что это вообще значит? – Теперь он шел за владельцем моритория, который спешил к комнате А2. – Если бы я так руководил своей фирмой…

– Эта особа представилась?

– Да, он сказал, что его зовут Джори.

– Это Джори Мюллер, – сказал фон Фогельзанг, явно обеспокоенный. – Кажется, в холодильнике он стоит рядом с вашей женой.

– Но я же вижу, что это Элла!

– При долгом нахождении рядом, – объяснил фон Фогельзанг, – начинается взаимный осмос, проникание разумов полуживых. Активность разума Джори исключительно высока, у вашей же жены – довольно низка. Поэтому началось перетекание протофазонов, к сожалению, только в одну сторону.

– Вы можете это исправить? – хрипло спросил Ранситер. – Уберите его из разума моей жены. Это ваша обязанность.

– Если такое состояние сохранится, – официальным тоном сказал фон Фогельзанг, – ваши деньги будут вам возвращены.

– Зачем мне деньги? К дьяволу деньги! – Они уже дошли до комнаты А2. Ранситер неуверенно сел на свое место, сердце его билось так сильно, что он едва мог говорить. – Если вы не уберете этого Джори, – рявкнул он, – я подам на вас в суд и доведу до разорения.

Повернувшись лицом к гробу, фон Фогельзанг сунул в ухо телефон и энергично сказал:

– Джори, будь вежливым мальчиком, отключись. – Взглянув на Ранситера, объяснил: – Джори умер в пятнадцать лет, поэтому в нем столько жизненной силы. Откровенно говоря, – такое уже случалось: Джори уже много раз появлялся там, где не должен находиться. – Он еще раз произнес в микрофон: – Джори, ты ведешь себя нехорошо: мистер Ранситер приехал издалека, чтобы поговорить со своей женой. Не заглушай ее сигналов. – Он замолчал и выслушал ответ. – Я знаю, что ее сигналы очень слабые.

Послушав еще минуту, он вынул из уха телефон и поднялся.

– Что он говорит? – потребовал объяснений Ранситер. – Он уберется и позволит мне поговорить с Эллой?

– Это не в его силах, – сказал фон Фогельзанг. – Представьте себе два радиопередатчика, работающие на коротких, средних или длинных волнах: один из них расположен поблизости, но мощностью всего 500 ватт, другой же, мощностью 5000 ватт, далеко, но работает на той же или почти той же частоте. Когда настанет ночь…

– Ночь уже настала, – сказал Ранситер. По крайней мере, для Эллы. А может, и для него, если не удастся найти исчезнувших телепатов, паракинетиков, ясновидцев и аниматоров Холлиса. Он потерял свою жену и, в довершение всего, оказался лишен возможности последовать ее совету, поскольку Джори вытеснил Эллу прежде, чем она успевала его дать.

– Когда мы снова поместим ее в холодильник, – продолжал фон Фогельзанг, – Джори уже не будет рядом с ней. Если вы согласитесь на несколько большую месячную плату, мы можем поместить ее в старательно изолированную камеру, стены которой дополнительно выложены слоем тефлона‑26, с целью исключить все возможные гетеропсихические воздействия, как со стороны Джори, так и кого‑либо другого.

– Не слишком ли поздно? – спросил Ранситер, преодолев на минуту депрессию, в которую впал из‑за этого события.

– Ее возвращение возможно. Как только уйдет Джори, а также другие особы, которые могли проникнуть в нее в связи с ее ослабленностью. Она доступна почти для любого. – Фон Фогельзанг закусил губу, размышляя над ситуацией. – Изоляция может ей не понравиться, мистер Ранситер. Мы не просто так помещаем контейнеры – или гробы, как их называют непрофессионалы, – так близко друг от друга. Взаимное проникновение в свои мысленные жизни дает полуживым единственную…

– Прошу немедленно поместить ее в отдельное помещение, – прервал его Ранситер. – Лучше пусть находится в изоляции, чем не существует вообще.

– Она существует, – поправил его фон Фогельзанг. – Только не может установить с вами контакта, а это большая разница.

– Эта разница метафизическая и не имеет для меня никакого значения, – заявил Ранситер.

– Я изолирую ее, – сказал фон Фогельзанг, – но думаю, что вы правы: уже слишком поздно. Джори проник в нее навсегда. Мне очень жаль.

– Мне тоже, – сухо ответил Ранситер.

III

“Молниеносный УБИК” сохраняет

все достоинства свежезаваренного

кофе “экспрессе”. Твой муж скажет:

“Дорогая, до сих пор я считал, что ты

делаешь кофе так себе, но сегодня!..” Безвреден, если употреблять

согласно инструкции.

Джо Чип, по‑прежнему в своей полосатой пижаме, похожей на клоунский наряд, сел за кухонный стол, закурил сигарету и, бросив в прорезь десять центов, начал манипулировать рукоятками недавно взятого напрокат газетного аппарата. Из‑за похмелья он пропустил “межпланетные новости”, подумал немного над позицией “местные новости” и решительно установил рукоять на “сплетни”.

– Прошу вас, сэр, – сердечно сказал аппарат. – Сплетни: Угадайте, к чему стремится Стэнтон Майк, любящий одиночество финансист и спекулянт с межпланетной славой. – Внутри аппарата что‑то засвистело, и из щели высунулась полоса бумаги. Выброшенный машиной четырехцветный лист, покрытый жирными буквами, скользнул по поверхности неодубового стола и упал на пол. Чип, несмотря на головную боль, нагнулся, поднял его и положил перед собой.

МАЙК ОБРАЩАЕТСЯ В МИРОВОЙ БАНК ЗА ДВУМЯ ТРИЛЛИОНАМИ. “АП” из Лондона. “К чему стремится Стэнтон Майк, любящий одиночество финансист и спекулянт с межпланетной славой?” – такой вопрос задавали себе бизнесмены, когда сквозь стены Уайтхолла проникла весть, что энергичный, хотя и несколько эксцентричный промышленный магнат, который некогда взялся бесплатно построить флотилию кораблей, с помощью которых Израиль мог бы колонизировать планету Марс и оживить ее пустыни, ныне обратился с не лишенной шансов на успех просьбой о выделении ему невероятно высокого, беспрецедентного кредита в размере…

– Это не сплетни, – сказал в аппарат Джо Чип. – Это финансовые операции. Сегодня я хочу почитать о том, какая телезвезда с чьей женой спит. – Как обычно, он спал довольно плохо, и не принял возбуждающего средства, поскольку недельная норма, выданная ему районной аптекой, что располагалась в том же жилом блоке, уже кончилась. Причиной было отсутствие у него уверенности, но факт оставался фактом: по действующим правилам он мог купить новую порцию только в ближайший вторник, то есть через два долгих дня.

– Прошу установить регулятор на “бульварные сплетни”, – сказал аппарат.

Он послушался, и немедленно перед ним появился новый лист. Сначала Джо сосредоточил внимание на отличной карикатуре на Лолу Хертсбург‑Райт и даже облизнулся, увидев в каком неприличном виде было нарисовано ее правое ухо, затем принялся за текст:

“Вчера вечером Лола Хертсбург‑Райт угостила ударом правой в челюсть одного негодяя, пристававшего к ней в модном нью‑йоркском ночном ресторане. Он отлетел и упал на стол, за которым сидел ШВЕДСКИЙ КОРОЛЬ ЭГОН ГРОТ в обществе неопознанной дамы с удивительно большим…”

В этот момент у входной двери зазвенел звонок. Удивленный Джо Чип оторвал взгляд от газеты, заметил, что его сигарета через секунду обожжет гладкую поверхность неодубового стола, и занялся спасением мебели. Затем он неуверенно направился в сторону микрофона, помещенного для удобства рядом с кнопкой, открывающей замок.

– Кто там? – буркнул он и, взглянув на свои ручные часы, увидел, что нет еще и восьми. “Наверное, робот за квартплатой или кредитор”, – подумал он, не торопясь открывать дверь.

Из динамика на двери раздался энергичный мужской голос:

– Я знаю, что еще рано, Джо, но я как раз добрался до города. Это я, Дж. Дж. Эшвуд, а со мной наш новый потенциальный работник, которого я нашел в Топеке. По‑моему, это ошеломляющее открытие. Однако я хотел бы, чтобы ты подтвердил это, прежде чем я отведу добычу Ранситеру. Кстати, он сейчас в Швейцарии.

– У меня в квартире нет приборов, – сказал Чип.

– Я съезжу в мастерскую и привезу тебе все, что нужно.

– В мастерской их тоже нет, – неохотно признался Джо. – Они в моей машине. Я не выгрузил их вчера вечером. – На самом же деле он сожрал столько папайота, что был не в состоянии открыть багажник своего автомобиля. – Неужели нельзя уладить все после девяти? – раздраженно спросил он.

Маниакальные приступы энергии Дж. Дж. Эшвуда злили его даже в двенадцать дня, сейчас же, в семь сорок, все это казалось просто невыносимым, даже хуже, чем визит кредитора.

– Чип, дружище, это необычный номер, ходячее собрание чудес, которое повыламывает стрелки твоих циферблатов и к тому же будет для фирмы инъекцией свежей крови, она ведь так нужна нам сейчас. Более того…

– Что это такое? – спросил Джо Чип. – Антителепат?

– Я скажу тебе правду, – заявил Дж. Дж. Эшвуд. – Я сам понятия не имею. Послушай, Чип, – Эшвуд понизил голос, – все это строго секретно, особенно в данном случае. Не могу же я стоять здесь и орать на всю улицу. Кто‑нибудь может меня подслушать. В самом деле, до меня уже доходят мысли какого‑то осла, который сидит в комнате на первом этаже и…

– Ладно, уговорил, – сдался Джо Чип. Он знал, что ему не удастся прервать Дж. Дж. Эшвуда, раз уж тот начал свой монолог. Лучше было выслушать его. – Дай мне пять минут, чтобы одеться и найти кофе. – Он туманно помнил, что прошлым вечером покупал что‑то в районном супермаркете, и особенно то, как вырывал из блокнота зеленый купон, а это означало, что он покупал кофе, чай, сигареты или какие‑то импортные сладости.

– Ты наверняка ее полюбишь, – энергично затаил Дж. Дж. Эшвуд. – Хотя, как это часто бывает, она дочь…

– Ее? – со страхом спросил Джо Чип. – Моя квартира – неподходящее зрелище для женщины. Я просрочил оплату роботов‑уборщиков; их не было у меня две недели.

– Я спрошу, помешает ли это ей.

– Не спрашивай. Это мешает МНЕ. Я обследую ее в мастерской, в рабочее время.

– Я прочел ее мысли, бардак ей не мешает.

– Сколько ей лет? – “Может, это еще ребенок?” – подумал он. Значительный процент новых и потенциальных инерциалов составляли дети, которые развили в себе эти способности, чтобы защищаться от родителей, имеющих способности пси.

– Сколько тебе лет, дорогая? – донесся из микрофона приглушенный голос Дж. Дж. Эшвуда, который повернулся к своей спутнице. – Девятнадцать, – произнес он через минуту.

Значит, не ребенок. Однако теперь в нем проснулся интерес. Безумная, сверхчеловеческая активность Дж. Дж. Эшвуда проявлялась обычно в связи с привлекательными женщинами, поэтому девушка могла относиться именно к этой категории.

– Дай мне пятнадцать минут, – сказал он Эшвуду, надеясь, что если он поспешит и откажется от завтрака и даже кофе, то успеет за это время навести в квартире хоть видимость порядка. Во волком случае, можно было попробовать.

Он выключил микрофон и принялся искать в кухонных шкафчиках метлу (ручную или с собственным приводом) или пылесос (работающий от гелиевой батареи или от сети). Однако ничего не нашел. Наверняка, фирма, снабжающая здание, вообще не поставила их ему. “И я узнаю об этом в самый неподходящий момент, – подумал он. – А ведь живу здесь уже четыре года”.

Он поднял трубку видеофона и набрал 214. Это был номер администрации здания.

– Прошу меня выслушать, – начал он, когда отозвалась гомеостатическая ячейка. – Я уже могу перевести часть моих средств на покрытие расходов за ваших роботов‑уборщиков. Прошу прислать их немедленно; когда они закончат, я выплачу всю нужную сумму.

– Сэр, вы должны заплатить полную сумму, прежде чем они начнут что‑либо делать.

Джо Чип взял бумажник и вынул из него несколько Магических Кредитных Карт, большинство из которых было уже аннулировано – вероятно, навсегда – из‑за его материального положения и задержек с с платой.

– Прошу выписать счет на мою Треугольную Магическую Кредитную Карту, – обратился он к своему собеседнику. – Таким образом долг исчезнет из ваших книг – бы сможете вписать, что он выплачен.

– В него входят еще штрафы за просрочку и проценты.

– Впишите их в мою кредитную Карту в Форме Сердца…

– Мистер Чип, Агентство “Феррис и Брокман”, занимающееся контролем и анализом наличных в системе кредитной продажи, опубликовало о вас специальную карточку. Она поступила к нам еще вчера, и мы отлично помним ее. С июля вы исключены из категории ГГГ – если говорить о вашем кредите – и переведены в категорию ГГГГ. Наш отдел, то есть администрация всего здания, запрограммирован способом, исключающим оказание услуг или предоставление кредита таким жалким личностям, как вы, сэр. Что касается вас, то с этого момента все оплаты должны совершаться наличными. Боюсь, что в таком положении вы будете до конца жизни. Говоря откровенно…

Джо отключился, расставаясь с надеждой, что просьбами или угрозами ему удастся завлечь уборщиков в свою грязную квартиру, и поплелся в спальню, чтобы одеться, – это было единственное, что он мог сделать собственными силами.

Надев коричневую спортивную накидку, ботинки с блестящими загнутыми кверху носками и фетровую шапку с помпоном, он оглядел кухню в надежде найти кофе. Но напрасно. Тогда он решил поискать в гостиной и у двери, ведущей в ванную, нашел длинную голубую пелерину f горошек, в которой был прошлой ночью, и сумку, в которой была полуфунтовая банка настоящего кофе из Кении – деликатес, который он мог купить только в пьяном виде. Особенно, в нынешнем своем материальном положении.

Вернувшись в jjxhio, он вывернул карманы в поисках десятицентовика, потом с его помощью привел э действие кофеварку. Вдыхая необычный – по крайней мере, для него – аромат кофе, он взглянул на часы и увидел, что пятнадцать минут уже прошли. Энергично подойдя к входной двери, он повернул ручку и отодвинул засов.

– Попрошу пять центов, – сказала дверь, и не ад мал открываться.

Он обыскал карманы, но не нашел никаких монет – ни одного цента.

– Заплачу завтра, – сказал он двери и снова повернул ручку, но дверь осталась неподвижна. – Деньги, которые я тебе даю, это, в сущности, деньги на чай – я вовсе не обязан тебе платить!

– Я думаю по‑другому, – ответила дверь. – Прошу прочесть контракт, который вы подписали, покупая эту квартиру.

Документ он нашел в ящике стола; со времени подписания он уже неоднократно к нему обращался. Действительно, он должен был платить за открывание и закрывание дверей.

– Как видите, я права, – удовлетворенно сказала дверь.

Из ящика у умывальника Джо вынул нож из нержавеющей стали и принялся откручивать винты в замке своей алчной двери.

– Я на вас пожалуюсь, – сказала дверь, когда выпал первый винт.

– На меня еще никогда не жаловалась дверь, – отвеял Джо Чип. – Думаю, как‑нибудь переживу это.

Раздался стук.

– Джо, старина, это я – Дж. Дж. Эшвуд. Я привел ее с собой. Открывай!

– Брось в щелку пять центов – с моей стороны механизм заело.

Раздался звон монеты, дверь открылась, и на пороге появился сияющий Дж. Дж. Эшвуд. Хитро улыбаясь, он пригласил девушку войти.

Некоторое время она стояла неподвижно, разглядывая Джо. Ей было максимум семнадцать лет. Кожа ее была с красноватым оттенком, а глаза – большие и темные. “Боже, – подумал Джо, – как она красива!”. Одета она была в рабочую блузу, джинсы из искусственного полотна и тяжелые ботинки, заляпанные – как ему показалось – настоящей грязью. Спутанная масса волос была собрана сзади и перевязана красной косынкой. Подвернутые рукава блузы открывали сильные загорелые руки. К поясу из искусственной кожи был прикреплен нож, полевой телефон и железная коробка с продуктами и водой. На ее темном открытом предплечье он заметил татуировку: caveat emptor[1] и задумался, что бы это значило.

– Это Пат, – сказал Дж. Дж. Эшвуд, демонстративно обнимая девушку. – Фамилия не имеет значения. – Сияя, он подошел к Чипу. – Пат, это специалист по замерам электрическою типа.

– Так это вы электрического типа или ваши замеры? – холодно спросила девушка.

– По очереди, – ответил Джо. Ему казалось, что вокруг него распространяется запах неубранного помещения, и он был уверен, что девушка уже обратила на это внимание. – Садитесь, – неуверенно сказал он. – Я дам вам по чашке настоящего кофе.

– Что за роскошь, – отозвалась Пат, садясь за кухонным стол и машинально укладывая поровнее пачку старых газет. – Вы можете позволить себе настоящий кофе, мистер Чип?

– У Джо дьявольски высокий оклад, – вставил Дж. Дж. Эшвуд. – Фирма не смогла бы работать без него. – Он взял со стола пачку и вынул из нее сигарету.

– Положи на место, – потребовал Джо Чип. – У меня уже почти нет сигарет, а последний зеленый купон я потратил на кофе.

– Я заплатил за дверь, – напомнил Дж. Дж. Эшвуд и подвинул пачку девушке. – Джо прикидывается, не обращай на него внимания. Заметь, а каком состоянии он держит свою квартиру. Этим он доказывает, что является творческой личностью: так живут все гениальные люди. Где твои приборы. Джо? Не будем терять времени.

– Вы довольно необычно одеты, – обратился Джо к девушке.

– Я работаю консерватором подземных кабелей видеофонов – в кибице только женщины могут занимать должности, требующие физической работы. Поэтому я отправилась именно туда, а не в кибиц Уайтхис Фэлс. – Ее серые глаза гордо заблестели.

– На каком языке надпись на вашем плече? – спросил Джо.

– На латыни. – Она прищурилась, чтобы скрыть веселье. – Я никогда еще не видела такой захламленной квартиры. У вас нет любовницы?

– Эти специалисты‑электрики не имеют времени на личную жизнь, – раздраженно сказал Дж. Дж. Эшвуд. – Слушай, Чип, родители этой девушки работают у Роя Холлиса. Узнай они, что она была здесь, и ей сделают операцию мозга,

– Они знают, что вы имеете способности противоположного типа? – обратился Джо к девушке.

– Нет, – покачала она головой. – Я гоже не понимала этого до конца, пока ваш человек не подсел ко мне в кафе нашего кибица и не объяснил всего. Может, это и правда, – она пожала плечами. – А может, и нет. Он говорит, что вы в состоянии доказать мне это при помощи вашей контрольной аппаратуры.

– Что бы вы сделали, если бы пробы показали, что вы имеете эти способности? – спросил Джо.

– Мне они кажутся такими… негативными, – задумчиво сказала Пат. – Я не могу ничего: ни двигать предметы, ни превратить камень в хлеб, ни рожать детей без оплодотворения, ни повернуть вспять процесс болезни. Я не имею даже таких распространенных свойств, как способности читать чужие мысли или предсказывать будущее. Я могу только свести до нуля способности кого‑нибудь другого. Мне это кажется… – она махнула рукой, – гротескным.

– Как фактор, могущий иметь влияние на сохранение рода адского, – сказал Джо, – ваши способности так же важны, как и способности пси. Особенно для нас, нормов. Фактор анти‑пси естественным образом восстанавливает экологическое равновесие. Одно насекомое умеет летать, поэтому другое ткет паутину, чтобы его поймать. У некоторых моллюсков развилась твердая раковина, но птицы научились поднимать их в воздух и бросать на камни. В некотором смысле вы – что‑то вроде существа, паразитирующего на людях со способностями пси, так же, как они паразитируют на нас, нормах. Это делает вас другом людей, принадлежащих к классу нормов. Равновесие, полный цикл, хищник и жертва. Эта система кажется вечной и, откровенно говоря, я не вижу, как ее можно улучшить.

– Меня могут обвинить в предательстве, – сказала Пат.

– Это вас беспокоит?

– Меня беспокоит, что люди будут относиться ко мне враждебно. Но, думаю, нельзя прожить жизнь, не возбудив чьей‑либо неприязни: нельзя удовлетворить всех, ведь люди жаждут самых разных вещей. Угождая одному, досаждаешь другому.

– Вы – противоталант? – спросил Джо.

– Это трудно объяснить.

– Я же говорил тебе, – вмешался Эшвуд, – это что‑то необыкновенное. Я никогда прежде не слышал ни о чем подобном.

– Какого типа способности пси вы нейтрализуете?

– Способности ясновидения, – сказала Пат. – Так мне кажется. – Она указала на Дж. Дж. Эшвуда, который по‑прежнему улыбался. – Ваш работник – мистер Эшвуд – объяснил мне это. Я знала, что делаю что‑то странное, со мной частенько случались странные вещи, уже с шестого года жизни. Я никогда не признавалась в этом родителям, чувствуя, что их это обеспокоит.

– Они ясновидцы?

– Да.

– Вы правы, это их обеспокоило бы. Но если бы вы воспользовались своим талантом при них – хотя бы один раз – они поняли бы все. Вы не мешали их деятельности?

– Я… – Пат неопределенно шевельнула рукой. – Мне кажется, я создавала им помехи, но они не связывали их со мной. – На лице ее была растерянность.

– Я объясню вам, по какому принципу обычно действует антиясновидец, – начал Джо. – То есть, так было во всех известных мне случаях. Ясновидец видит большое количество разных вариантов будущего, уложенных рядами, как соты в улье. Один из них кажется ему ярче – именно его он и выбирает. Когда выбор уже сделан, антиясновидец бессилен. Он должен присутствовать в тот, пер. вый момент. Тогда ясновидец начинает видеть все варианты будущего одинаково ярко и теряет возможность выбора. Ясновидец немедленно понимает, что вблизи него находится антиясновидец поскольку все его отношение к будущему изменяется. С телепатами такая же история…

– Она возвращается назад во времени, – сказал Дж. Дж. Эшвуд.

Джо воззрился на него.

– Во времени, – повторил Дж. Дж. Эшвуд, наслаждаясь минутой триумфа. – Ясновидец, на которого она воздействует, продолжает видеть один вариант будущего ярче и выбирает его. Но почему именно этот вариант имеет максимальную яркость? Потому, что эта девушка… – он указал на Пат, – воздействует на будущее: этот единственный вариант ярче других потому, что Пат вернулась в прошлое и изменила его. Изменяя его, она тем самым изменила и настоящее – вместе с личностью ясновидца. Ничего о том не зная, он подвергается ее воздействию и, хотя ему кажется, что он продолжает использовать свои способности, на самом деле он их уже не имеет. В этом смысле ее талант превышает способности других антиясновидцев. Второе преимущество – еще более важное, – что она может перечеркнуть выбор ясновидца, когда тот его уже сделал. Она может включиться в акцию позднее, а ты сам знаешь, что нас вечно мучила эта проблема: если мы не были в нужном месте с самого начала, то были бессильны. Можно сказать, что мы никогда не были в состоянии полностью заглушить способности ясновидцев, противодействовать им так же эффективно, как другим, верно? Разве это не было уязвимым местом всех наших услуг? – Он вопросительно посмотрел на Джо.

– Это интересно, – сказал Джо.

– Черт побери, что значит “интересно”? – Дж. Дж. Эшвуд нетерпеливо шевельнулся в кресле. – Это крупнейший противоталант, найденный до сих пор!

– Я не возвращаюсь назад во времени, – тихо сказала Пат. Она подняла голову и взглянула в глаза Джо виновато, но чуть‑чуть вызывающе. – У меня есть кое‑какие способности, но мистер Эшвуд преувеличил их до размеров, не имеющих ничего общего с действительностью.

– Я читаю твои мысли, – обиженно заявил Дж. Дж. Эшвуд, – и знаю, что ты можешь изменять прошлое – ты уже делала это.

– Я могу изменять прошлое, – признала Пат, – но не возвращаюсь в него: я не путешествую во времени, в чем вы хотите убедить вашего техника.

– Каким же образом вы изменяли прошлое? – спросил ее Джо.

– Я думала о нем. Об одном конкретном его аспекте, например, о каком‑то событии, или о чем‑то, что кто‑то сказал, или о каком‑нибудь небольшом эпизоде, который уже был, а я бы хотела, чтобы до него не дошло. Впервые я сделала это, когда была еще ребенком…

– Когда ей было шесть лет, – прервал Дж. Дж. Эшвуд, – и она жила в Детройте, разумеется, с родителями, она разбила старинную керамическую фигурку, к которой ее отец был очень привязан.

– Ваш отец не предвидел этого? – спросил Джо. – Если он ясновидец…

– Предвидел, – ответила Пат, – и наказал меня за неделю до того, как я разбила фигурку. Но он твердил, что это неизбежно: вы знаете, в чем заключаются способности ясновидцев – они могут предвидеть событие, но не могут его предотвратить. Потом, когда фигурка разбилась, или точнее, когда я ее разбила, это меня очень расстроило. Я вспомнила неделю перед этим событием, когда не получала сладкого и должна была ложиться в постель в пять часов дня. “Боже мой, – думала я, – неужели никак нельзя избежать таких ужасных случаев?” Способность ясновидения, которую имел мой отец, не производила на меня особого впечатления, поскольку он не мог воздействовать на ход событий. Кстати, я и сейчас отношусь к ним с легким презрением. Целый месяц я усилием воли старалась заставить эту проклятую фигурку снова стать целой: мысленно я возвращалась ко времени, когда она была цела, вспоминала, как она выглядела… это было ужасно. А потом, однажды утром, когда я встала с постели – даже ночью все это мне снилось – она стояла на своем месте, целая, как и прежде. – Она наклонилась в сторону Джо Чипа и решительно продолжала: – Но никто из моих родителей этого не заметил. Им казалось совершенно нормальным, что фигурка цела, они считали, что она никогда не разбивалась. Я была единственным человеком, который об этом помнил. – Она с улыбкой оперлась на подлокотник, взяла из пачки еще одну сигарету и закурила.

– Я пойду к машине за приборами, – сказал Джо, направляясь к двери.

– Прошу пять центов, – сказала дверь, когда он взялся за ручку.

– Заплати ей, – сказал Джо Дж. Дж. Эшвуду.

Притащив из машины комплект приборов, Джо потребовал от инерциала, чтобы он оставил их вдвоем.

– Как? – удивился Дж. Дж. – Ведь это я ее нашел, и мне положена премия. Я потерял десять дней, прежде чем установил, что поле принадлежит ей. Я…

– Ты же сам отлично знаешь, что я не могу проводить замеры при твоем поле, – сказал Джо. – Способности и антиспособности взаимно деформируются – будь это иначе, мы бы не занимались этим бизнесом. – Он вытянул руку, и Дж. Дж. Эшвуд нехотя поднялся со стула. – И оставь мне несколько пятицентовиков, чтобы мы могли отсюда выбраться.

– У меня есть мелочь, – сказала Пат. – Посмотрите в моей сумке.

– Ты же можешь установить силу ее воздействия, измеряя падение интенсивности моего поля, – сказал Дж. Дж. Эшвуд. – Я много раз видел, как ты это делал.

– На этот раз ситуация иная, – коротко заметил Джо.

– У меня больше нет пятицентовиков, – заявил Дж. Дж., – и я не могу отсюда выйти.

– Возьмите один мой, – сказала Пат, взглянув поочередно на Джо и Дж. Дж. Она бросила Эшвуду монету, тот поймал ее с очумелым выражением на лице.

– Здорово вы меня уели, – сказал он, бросая монету в щель в дверях. – Вы оба… – буркнул он, выходя. – В этом бизнесе действительно жестокие методы, если… – Голос его постепенно затихал, по мере того как закрывалась дверь. Потом наступила тишина.

– Когда пройдет его энтузиазм, от него немного останется, – сказала Пат.

– С ним все в порядке, – заметил Джо. Как обычно, он чувствовал себя виноватым. Но не очень. Во всяком случае, он сделал свое дело. Теперь…

– Теперь ваша очередь, – сказала Пат. – Можно снять ботинки?

– Конечно. – Он начал проверять свою аппаратуру. Осмотрел барабаны и циферблаты, потом для пробы привел в действие все приборы, включая разные напряжения и записывая результаты.

– Где у вас душ? – спросила Пат, поставив ботинки в сторонку.

– Двадцать пять центов, – буркнул он. – Это стоит двадцать пять центов. – Подняв голову, он заметил, что она начала растегивать блузу. – У меня нет двадцати пяти центов.

– В кибице все бесплатно, – сказала Пат.

– Бесплатно! – он внимательно посмотрел на нее. – Это невозможно с точки зрения экономики. Как может что‑либо работать по такому принципу и не вылететь в трубу через месяц?

Пат продолжала спокойно расстегивать пуговицы своей блузы.

– Наши заработки вносятся в кассу, а мы получаем подтверждение, что выполнили работу. Суммой наших доходов располагает кибиц. В сущности, он уже много лет получает доход: мы вносим больше, чем используем. – Она сняла блузу и бросила на спинку стула. Под жесткой голубой тканью на ней не было ничего, и он увидел ее твердые высокие груди и сильные плечи.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил Джо. – Я имею в виду этот стриптиз.

– Бы ничего не помните, – сказала Пат.

– Чего я не помню?

– Что я не разделась. Тогда, в другом настоящем. Вы изрядно разозлились, поэтому я вычеркнула этот эпизод. – Она ловко поднялась с места.

– Что я сделал, когда ты отказалась раздеться? – настороженно спросил он. – Отказался обследовать тебя?

– Вы пробормотали что‑то вроде того, что Эшвуд переоценил мои антиспособности.

– Я не работаю на этом принципе, – сказал Джо, – и не делаю таких вещей.

– Тогда посмотрите. – Она наклонилась, при этом труда ее заколыхались, порылась в кармане блузы, вынула сложенный листок бумаги и подала его Джо. – Это предмет из предыдущего настоящего, из того, которое я убрала.

Он взглянул на листок и прочел свое окончательное решение: “Создает поле анти‑пси – недостаточное. Гораздо ниже средних норм. Не пригодна к использованию против ясновидцев, с которыми мы имеем дело”. После этого был нарисован условный знак: перечеркнутый кружок. “Не принимать”, – означал этот символ, понятный только ему и Глену Ранситеру. Даже инерциалы не смогли бы разгадать его, поэтому Эшвуд не мог объяснить ей его значения. Молча он вернул ей листок; она сложила его и сунула в карман.

– Вам так нужно меня обследовать? – спросила она. – После того, что я вам показала…

– Я следую установленной методике, – ответил Джо. – Эти шесть показателей…

– Вы престо мелкий, погрязший в долгах бюрократ, у которого нет даже нескольких монет, чтобы заплатить собственным дверям за выход из собственной квартиры, – сказала Пат. Голос ее был холоден, но слова разили без промаха. Джо замер и почувствовал, что краснеет.

– У меня просто полоса неудач, – сказал он. – Но со дня на день я встану на ноги. Я могу взять ссуду, если нужно, даже в своей фирме. – Он неуверенно встал, взял две чашки, два блюдца и налил кофе. – Хочешь сахару? Или сливок?

– Сливок, – сказала Пат. Она по‑прежнему стояла босиком и без блузы.

Он потянулся к ручке холодильника, чтобы вынуть пакет молока.

– Попрошу десять центов, – сказал холодильник. – Пять за то, что откроюсь, пять за сливки.

– Это не сливки, – уточнил Джо. – Это обычное молоко. – Но все было напрасно. – Ну, еще один раз, – обратился он к девушке. – Клянусь, я все тебе верну. Сегодня же вечером.

– Пожалуйста, – сказала Пат, толкнув по столу десятицентовую монету. – Она должна быть богата, – добавила она, глядя, как Джо опускает монету в щель, – эта ваша любезница. Вы в самом деле на мели. Я поняла это, как только мистер Эшвуд…

– Не всегда бывает так, как сейчас, – буркнул Джо.

– Хотите, чтобы я помогла вам, мистер Чип? – С руками в карманах джинсов она равнодушно смотрела на него; на лице ее не отражалось никаких чувств, только настороженность. – Я могу это сделать. Садитесь и напишите рапорт о результатах обследования. Тесты ни к чему. Мой талант слишком необычен; вы не сможете измерить поле, которое я создаю. Оно находится а прошлом, а вы обследуете меня в настоящем, которое является следствием этого прошлого. Вы согласны?

– Покажите мне контрольный листок, который я вам дал. Я хочу еще раз взглянуть на него, прежде чем приму решение.

Она снова вынула из кармана свернутый листок бумаги и спокойно подала ему через стол.

– Это мой почерк, – медленно сказал он. – Значит, все правда. – Вернув ей документ, он вынул новый, чистый лист той же самой желтой бумаги.

На нем он написал ее имя, вписал вымышленные, необычайно высокие результаты обследования, затем свои выводы. Новые выводы. “Обладает невероятной силой воздействия. Необычайно широкий диапазон поля анти‑пси. Похоже, может нейтрализовать влияние любого числа ясновидцев”.

Внизу он нарисовал символ: на этот раз два подчеркнутых кружка. Пат, стоя за его спиной, читала через плечо – он чувствовал ее дыхание на затылке.

– Что значат эти два подчеркнутых кружка? – спросила она.

– Принять, невзирая на затраты, – ответил Джо.

– Спасибо. – Она залезла в сумку, достала пачку банкнот, выбрала одну из них и подала Джо. Это была значительная сумма. – Это поможет вам раздать долги. Я не могла дать их вам до того, как вы официально оцените мои способности. Вы бы написали все, что угодно, и до конца жизни были бы уверены, что я дала вам взятку. В конце концов, вы пришли бы к выводу, что я вообще не имею никаких антиспособностей.

Расстегнув джинсы, она принялась раздеваться дальше. Джо Чип, не глядя на нее, проверил содержание своей записи. Подчеркнутые кружки имели совершенно иное значение. Они говорили: “Будьте внимательны. Прием на работу этой особы опасен для фирмы”.

Подписав результат исследований, он сложил листок и подал его Пат. Она сразу убрала его в сумку.

– Когда я могу перенести сюда свои вещи? – спросила девушка, направляясь к ванной. – С этой минуты я чувствую себя здесь как дома, ведь суммы, которую я вам дала, хватит на целый месяц.

– Когда хочешь.

– Попрошу пятьдесят центов, – сказала ванная. – Только тогда пушу воду.

Пат отправилась на кухню и полезла в сумку.

IV

Новейший соус для салатов “УБИК”.

Не итальянский, не французский:

совершенно новые вкусовые

ощущения, которые начинают

покорять мир. Попробуй УБИК!

Безвреден, если использовать по

инструкции.

Вернувшись из путешествия в Мориторий Любимых Собратьев, Ранситер вновь оказался в Нью‑Йорке. Покинув бесшумный экипаж на крыше главного здания Корпорации Ранситера, он быстро съехал специальным лифтом на пятый этаж, где располагалась его контора. Сейчас – в девять тридцать утра по местному времени – он сидел за столом в своем тяжелом старомодном винтовом кресле из настоящего ореха и кожи, разговаривая по видеофону с отделом рекламы.

– Я как раз вернулся из Цюриха, Тэмиш. Совещался там с Эллой. – Ранситер со злостью уставился на секретаршу, которая осторожно вошла в его кабинет и закрыла за собой двери.

– Чего вы хотите, миссис Фрик? – спросил он.

Увядшая, пугливая миссис Фрик, старческую серость которой должны были скрыть нарисованные на лице цветные пятна, развела руками; это значило, что она вынуждена помешать ему.

– Ну хорошо, миссис Фрик, – терпеливо сказал он. – В чем дело?

– Новая клиентка, мистер Ранситер. Думаю, вы должны ее принять.

Она подошла к нему, одновременно отступая: это был трудный маневр, который только миссис Фрик могла исполнить. Овладение им заняло у нее лет сто.

– Через минуту после разговора, – заявил Ранситер и снова заговорил в трубку: – Как часто появляются наши рекламы в телевидении планетарного масштаба в те часы, когда телевизор смотрит максимум зрителей? Все еще каждые три часа?

– Не всегда, мистер Ранситер. В течение дня рекламы нашей фирмы появляются в среднем через три часа на каждом канале УХФ, но в часы максимального внимания цены так…

– Я хочу, чтобы их передавали через час, – заявил Ранситер. – Так советует Элла. – Во время дороги в западное полушарие он решил, которое из объявлений нравится ему больше всего. – Вы знаете о последнем решении Высшего Суда, по которому муж может безнаказанно убить свою жену, если докажет, что она ни за что не хотела дать ему развод?

– Да. Это так называемое…

– Это меня не интересует, главное, что у нас уже есть рекламный ролик на эту тему. Каково его содержание? Я никак не могу припомнить.

– На скамье подсудимых сидит мужчина, экс‑муж, – начал Тэмиш. – Камера показывает присяжных, судью, потом прокурора, который допрашивает экс‑мужа. Он говорит: “Мне кажется, сэр, что ваша жена…”

– Да, да, – удовлетворенно сказал Ранситер. Он сам был соавтором этого ролика и считал это очередным проявлением универсальности своего гения.

– Разве мы не решили, – сказал Тэмиш, – что исчезнувшие люди со способностями пси были привлечены на работу какой‑то крупной инвестиционной компанией? Если же мы считаем, что все было именно так, то не лучше ли сделать упор на объявления для бизнесменов? Помните, например, это: муж возвращается домой после работы. На нем светло‑желтая шаль, накидка в цветочек, трикотажные гольфы и военная фуражка. Утомленный, он садится на диван в гостиной и начинает снимать перчатки, потом вдруг горбится, хмурит лоб и говорит: “Черт побери, Джил, в последнее время со мной происходит что‑то странное, понятия не имею, что. Иногда – и с каждым днем все сильнее – я начинаю подозревать, что кто‑то читает мои мысли!” Тогда она говорит: “Если это тебя беспокоит, почему бы тебе не связаться с ближайшей предохранительной организацией? Они за умеренную плату направят к нам инерциала, и ты снова почувствуешь себя, как прежде!” Мужчина начинает улыбаться и говорит: “Знаешь, это несносное чувство начинает уже…”

– Мистер Ранситер, прошу прощения, – в дверях кабинета вновь появилась миссис Фрик. Очки дрожали у нее на носу.

Ранситер кивнул головой.

– Поговорим потом, Тэмиш. Во всяком случае, прошу связаться с телестанциями и начать передачу наших материалов через час. Так, как мы договорились. – Он прервал соединение и молча посмотрел на миссис Фрик. – Я поехал в Швейцарию, – сказал он через некоторое время, – и велел разбудить Эллу, чтобы получить эту информацию… этот совет…

– Мистер Ранситер уже свободен, мисс Вирт, – секретарша неуверенно отошла в сторону, и в кабинет вкатилась толстая женщина. Качая головой вверх и вниз, она направилась к стулу и немедленно уселась, свесив худые ноги. На ней был немодный плащ из паутинной ткани, в котором она производила впечатление симпатичного насекомого, окруженного коконом, и казалась закрытой в футляр. Однако она улыбалась и, казалось, чувствовала себя совершенно спокойно.

“Далеко за сорок, – решил Ранситер. – Если и имела когда‑то хорошую фигуру, то времена эти давно прошли”.

– Приветствую вас, мисс Вирт, – сказал он. – Я не могу уделить вам много времени, поэтому сразу перейдем к делу. В чем заключается ваша проблема?

– У нас неприятности с телепатами, – начала мисс Вирт мягким и веселым тоном, который казался неуместным в данной обстановке. – Так, по крайней мере, мы думаем, хотя и не уверены. Мы наняли собственного телепата, о присутствии которого знаем. Его задание заключается в изучении наших работников. Если он встретит людей со способностями пси – телепатов, ясновидцев или каких других, он должен уведомить… – она внимательно посмотрела на Ранситера, – уведомить моего шефа. Такой доклад поступил на прошлой неделе. Мы поручили частной фирме произвести оценку возможностей различных предохранительных организаций. Ваша фирма была названа лучшей.

– Об этом я знаю, – сказал Ранситер. Действительно, у него был такой рапорт, хотя до сих пор это и не принесло ему важных поручений. Однако сейчас такое дело появилось. – Сколько телепатов открыл ваш человек? Более одного?

– По крайней мере – двух.

– Однако не исключено, что их больше?

– Верно, – кивнула мисс Вирт.

– Мы действуем следующим образом, – начал Ранситер. – Сначала объективно измеряем поле пси, чтобы узнать, с чем имеем дело. Это обычно длится от недели до десяти дней в зависимости от…

– Мой поручитель желает, чтобы вы прислали своих инерциалов немедленно, – прервала его мисс Вирт, – отказавшись от длительной и дорогой формальности, которой являются эти замеры.

– Мы не сможем установить количество и род инерциалов, которых нужно к вам направить. Не будем мы знать и того, как их разместить. Чтобы нейтрализовать поле пси, мы должны действовать систематически. Наша работа – не размахивание волшебной палочкой или распыление ядовитых газов в разных уголках. Мы должны нейтрализовать людей Холлиса одного за другим, противопоставляя способностям каждого из них соответствующие антиспособности. Если Холлис овладел вашей фирмой, то сделал он это таким же образом: вводя одного за другим людей со способностями пси. Первый проникает в отдел кадров и принимает следующего; этот в свою очередь подчиняет себе какой‑нибудь из отделов или основывает новый и подает требование на несколько новых работников… Иногда это тянется месяцами. Мы не можем ликвидировать за сутки структуру, которую они создавали гораздо дольше. Серьезные операции пси – это как мозаика: ни они, ни мы не можем действовать второпях.

– Но мой шеф, – мягко сказала мисс Вирт, – очень торопится.

– Я поговорю с ним, – сказал Ранситер, берясь за трубку видеофона. – Как его зовут и какой его номер?

– Переговоры должны вестись через меня.

– Я не уверен, возьмемся ли мы за это дело. Почему вы не хотите сказать, от чьего имени выступаете? – Он нажал кнопку, укрытую под столом, вызывая дежурную телепатку Нину Фрид в соседнюю комнату, откуда она могла бы следить за мыслительными процессами мисс Вирт. “Я не могу работать с этими людьми, – подумал он, – не зная, кто они. У меня даже нет уверенности, не Рой ли Холлис пытается поручить мне это дело”.

– У вас есть какие‑то предубеждения, – сказала мисс Вирт. – Единственное, что нас интересует, это скорость. Мы требуем этого, потому что для нас это жизненно важно. Я могу сказать вам только одно: наша деятельность, в которую им удалось проникнуть, ведется не на поверхности Земли. Мой шеф вложил в нее все капиталы, какие смог перевести в наличные. Все дело должно было происходить в строгой тайне, поэтому тем сильнее был шок, когда мы узнали, что к нам проникли телепаты…

– Извините, – сказал Ранситер, вставая и направляясь к двери кабинета. – Я узнаю, сколько у нас на месте людей, которых мы могли бы использовать для вашего дела.

Закрыв за собой дверь, он заглянул поочередно во все соседние конторы, пока в небольшой боковой комнатке не нашел Нину Фрид, которая сидела и курила сигарету.

– Узнай, от чьею имени она выступает, – велел он. – И установи размер суммы, которую они готовы заплатить. “У нас тридцать восемь бездействующих инерциалов, – подумал он. – Может, удастся в связи с этим делом найти занятие для большинства из них. Не исключено, что наконец я нашел, куда исчезли хитрецы Холлиса. Вся эта проклятая банда”.

Вернувшись в кабинет, он вновь сел за стол.

– Если в вашу фирму проникли телепаты, – обратился он к мисс Вирт, сплетя пальцы на животе, – вы должны понять, что само предприятие перестало быть тайной. – Почему бы вам не сказать мне, что это за проект?

Мисс Вирт некоторое время колебалась.

– Я сама этого не знаю.

– А где он локализован?

– То же самое.

– Вы знаете, кто ваш хозяин? – спросил Ранситер.

– Я работаю в фирме, которую он контролирует, и знаю своего непосредственного начальника – это мистер Шеппард Говард, но мне никогда не говорили, кого представляет мистер Говард.

– Если мы выделим нужных вам инерциалов – узнаем ли мы, куда они будут отправлены?

– Вероятно, нет.

– А если они никогда к нам не вернутся?

– А почему бы им не вернуться? Как только они освободят нас от чужого влияния, мы отпустим их.

– Бывали случаи, – объяснил Ранситер, – что люди Холлиса убивали инерциалов, посланных для нейтрализации их деятельности. Моя обязанность – обеспечить работникам безопасность, но я не могу этого сделать, не зная, где они находятся.

В этот момент ожил микротелефон, укрытый в его ухе, и раздался тихий голос Нины Фрид, слышимый только ему.

– Шефа мисс Вирт зовут Стэнтон Майк. Она его доверенная ассистентка. Никакого Шеппарда Говарда не существует. Предприятие, о котором идет речь, локализовано в основном на Луне; руководит им фирма Техпрайз, принадлежащая Майку. Контрольный пакет акций номинально находится в руках мясе Вирт. Она не знает никаких технических деталей; Майк никогда не знакомит ее с результатами исследований, о чем она, кстати, весьма сожалеет. Однако, от работников Майка она узнала, в чем, собственно говоря, заключается вся акция. Если счесть эту информацию правдивой, то лунное предприятие связано с радикально новым, дешевым способом межзвездных путешествий, позволяющим достичь скорости, близкой к скорости света. Он может быть передан в распоряжение любой этнической или политической группы. Майк, похоже, считает, что благодаря этому способу станет возможной массовая колонизация. Таким образом, исчезнет монополия отдельных правительств.

Нина Фрид отключилась. Ранситер откинулся на спинку стула и задумался.

– О чем вы размышляете? – живо спросила мисс Вирт.

– Думаю, способны ли вы оплатить наши услуги. Не располагая результатами замеров, я могу только приблизительно оценить количество нужных вам инерциалов, однако, не исключено, что оно достигнет сорока человек, – сказал Ранситер, хорошо зная, что Стэнтон Майк может позволить себе нанять неограниченное количество инерциалов или же найти способ, чтобы за них заплатил кто‑то другой.

– Сорока? – повторила мисс Вирт. – Это много.

– Чем больше их будет, тем быстрее мы справимся с задачей. Раз вас интересует скорость, мы направим туча всех одновременно. Если вы уполномочены подписать договор от имени своего шефа, – он решительно ткнул в нее пальцем, что не произвело никакого впечатления, – и выплатите нам аванс, нам, вероятно, удастся провести всю екцию в течение семидесяти двух часов. – Ранситер выжидающе посмотрел на нее.

Микротелефон в его ухе вновь ожил:

– Как владелица фирмы Техпрайз, она имеет все полномочия. Может подписывать любые обязательства, формально составляющие сумму, равную сумме полной стоимости активов фирмы. В этот момент она считает, сколько составляет эта сумма по последним биржевым курсам. – Пауза. – Много миллиардов поскредов. Но она сомневается: не хочет сама принимать решения ни по вопросу самого договора, ни по вопросу задатка. Предпочла бы, чтобы это сделали юридические советники Майка, даже если это будет означать отсрочку на несколько дней.

“Но ведь их поджимает время, – подумал Ранситер. – По крайней мере, так они утверждают”.

– Интуиция говорит ей. – продолжал голос в микротелефоне, – что вы знаете или догадываетесь, кто является ее хозяином. Ока боится, что в связи с этим вы завысите гонорар. Майк знает, какую репутацию имеет, и считает, что все на свете пытаются его обмануть. Поэтому он ведет переговоры таким образом: через посредничество какой‑нибудь особы или фирмы, которая выступает как возможный клиент. С другой стороны, им нужно как можно больше инерциалов. И они смирились с тем, что это будет дьявольски дорого.

– Сорок инерциалов, – лениво сказал Ранситер и начал писать на листке бумаги, который лежал на его столе именно для таких целей. – Посмотрим: шесть на пятьдесят и на три. Да еще умножить на сорок.

Мисс Вирт, несмотря на улыбку на лице, ждала его решения с видимым напряжением.

– Интересно, – буркнул он, – кто заплатил Холлису за размещение его людей в вашей фирме?

– Это не имеет значения, – сказала мисс Вирт. – Главное, что они там оказались.

– Иногда мы так и не можем установить этого, – сказал Ранситер. – Но вы правы: когда в кухне появляются муравьи, человек не спрашивает, откуда они там взялись, а старается изгнать их оттуда. – Он уже подсчитал общую сумму расходов. Она была колоссальна.

– Я должна… подумать над этим, – сказала мисс Вирт. Она отвела взгляд от его шокирующей сметы и начала подниматься со стула. – Есть здесь комната, где я могла бы остаться одна? И, если потребуется, позвонить мистеру Говарду?

– Редко случается, чтобы какая‑нибудь предохранительная организация располагала одновременно таким количеством инерциалов, – сказал Ранситер, тоже вставая с кресла. – Если вы будете тянуть, ситуация может измениться. Если они вам нужны – лучше взять их сразу.

– И вы действительно думаете, что нужно столько инерциалов?

Ранситер взял мисс Вирт под руку у  повел в зал карт.

– Эта карта показывает места пребывания наших инерциалов, а также тех, которые работают на другие предохранительные организации. Кроме того, на ней нанесено – по мере наших возможностей – местонахождение всех работников Холлиса. – Он сосчитал все флажки, которые поочередно снимались с карты, и под конец взял в руку последний из них означавший С.Дойла Мелипона. – Теперь я знаю, где они находятся, – сказал он мисс Вирт, с лица которой исчезла улыбка, когда она поняла значение снятых с карты флажков. Он взял ее влажную ладонь и сунул ей флажок, обозначавший С.Дойла Мелипона. – Можете остаться в этой комнате и подумать. Вот видеофон. Никто не будет вам мешать. Я буду б своем кабинете.

“В сущности, я вовсе не уверен, что именно там находятся все исчезнувшие люди Холлиса – думал он. – Однако, такое возможно. Кроме того, Стэнтон Майк сам отказался от обычного порядка, то есть от объективных замеров. Если в результате этого он наймет инерциалов, которые ему вовсе не нужны – это будет его собственная вина”.

Формально Корпорация Ранситера была обязана уведомить Объединение о том, что некоторые из людей Холлиса – а может, даже все – обнаружены. Однако у него было пять дней на составление такого рапорта, и Ранситер решил тянуть с нидо последнего момента. “Такой шанс заработать бывает только раз в жизни”, – подумал он.

– Миссис Фрик, – сказал он, войдя в секретариат перед своим кабинетом, – прошу вас написать проект договора на сорок… – он замолчал.

У противоположной стены комнаты сидели два человека. Мужчина, Джо Чип, мучился с сильнейшего похмелья и был еще более удручен, чем обычно. Рядом с ним сидела длинноногая девушка с черными блестящими глазами и черными блестящими волосами. Ее красота озаряла всю комнату, как бы освещая ее сильным мрачным пламенем.

“Похоже, – подумал Ранситер, – она только что встала с постели и еще не занималась утренним туалетом. Такое впечатление, что она неохотно относится к новому дню и, е сущности, ко всем дням”.

– Догадываюсь, что Дж. Дж. вернулся из Топеки, – сказал Ранситер, подходя к ним.

– Это Пат, – представил ее Джо Чип. – Фамилии нет. – Он махнул рукой Ранситеру и вздохнул. Вокруг него была специфическая атмосфера неудачи, и все же – как казалось – он еще не сдался. По мнению Ранситера, Джо можно было обвинить в симулировании психической депрессии, которой он вовсе не переживал.

– Анти‑что? – спросил Ранситер девушку, которая по‑прежнему сидела на стуле, вытянув ноги.

– Антикетогенезис, – буркнула Пат.

– Что это значит?

– Предупреждение кетогенезиса, – сказала девушка, думая о чем‑то другом.

– Объясни мне это, – обратился Ранситер к Джо.

– Покажи мистеру Ранситеру листок с результатами исследований, – сказал Джо девушке.

Она, не вставая с места, потянулась к сумке и вытащила желтый лист бумаги, на котором Джо записал свои выводы. Развернув листок, она подала его Ранситеру.

– Потрясающий результат, – сказал Ранситер. – Неужели она действительно так хороша? – спросил он Джо и только тут заметил два подчеркнутых кружка, означающие обвинение – по существу – в предательстве.

– Она лучшая из всех, с кем я до сих пор имел дело, – ответил Джо.

– Прошу вас в мой кабинет, – обратился Ранситер к девушке. Он пошел первым, они за ним следом.

Внезапно среди них оказалась толстая мисс Вирт.

– Я разговаривала по видеофону с мистером Говардом, – информировала она Ранситера, – и получила от него нужные инструкции. – Тут она заметила Джо Чипа и Пат, заколебалась на мгновение, но продолжала: – Мистер Говард хочет, чтобы мы сразу уладили все формальности. Может, мы займемся этим? Я уже говорила вам о срочности дела и о том, как поджимает нас время. – Со своей улыбкой фарфоровой фигурки она обратилась к остальным: – Господа могут немного подождать? Мое дело к мистеру Ранситеру совершенно безотлагательно.

Пат взглянула на нее и рассмеялась глухим, презрительным смехом.

– Вам придется немного задержаться, мисс Вирт, – сказал Ранситер. Ему было страшно. Он взглянул на Пат, потом на Джо, и страх его усилился. – Садитесь, мисс Вирт, – обратился он к ней, указывая на один из стульев, стоявших в секретариате.

– Я могу точно сказать вам, скольких инерциалов мы собираемся нанято, – сказала мисс Вирт. – Мистер Говард считает, что он сам в состоянии правильно оценить наши потребности.

– Сколько? – спросил Ранситер.

– Одиннадцать, – ответила мисс Вирт.

– Мы подпишем договор через несколько минут, – сказал Ранситер. – Как только я освобожусь. – Жестом своей большой, широкой ладони он указал Джо и Пат дорогу в кабинет, закрыл за ними дверь и сел на свое место.

– Им это никогда не удастся, – сказал он Джо. – Не хватит им одиннадцати людей. Да и пятнадцати тоже. И двадцати. Особенно, если на стороне противника будет С.Дойл Мелипон. – Он чувствовал беспокойство и усталость. – Итак, это и есть ваша новая потенциальная работница, которую Дж. Дж. открыл в Топике? Думаешь, мы должны ее принять? Вы с Дж. Дж. сошлись во мнениях? Тогда мы, конечно, примем ее. “Может быть, я передам ее Майку в числе тех одиннадцати человек”, – подумал он, а вслух сказал: – Однако еще никто не сказал мне, какого типа способности пси она нейтрализует.

– Миссис Фрик говорила, что ты был в Цюрихе, – сказал Джо. – Что советует Элла?

– Больше рекламы, – ответил Ранситер. – По телевидению. Через каждый час.

Он повернулся к внутреннему микрофону.

– Миссис Фрик. прошу вас подготовить договор между нами и особой без фамилии. Первый заработок прошу установить в размере, какой мы приняли в декабре на совещании Профессиональных союзов. Укажите еще…

– Каков будет первый заработок? – спросила Пат голосом, полным скептицизма и наивного детского недоверия.

Ранситер внимательно посмотрел на нее.

– Я даже не знаю, что вы умеете.

– Она ясновидец, Глен, но особого рода, – буркнул Джо Чип, не вдаваясь в подробные объяснения. Вообще он производил впечатление человека, который истощился, как батарейные часы старого типа.

– Она может начать работать сразу? – спросил у Джо Ранситер. – Или ее нужно будет учить, инструктировать и ждать, пока она будет готова? У нас почти сорок бездействующих инерциалов, и мы принимаем еще одного. То есть, сорок минус, как я надеюсь, одиннадцать. Другими словами, мы вынуждены платить тридцати инерциалам полный оклад, а они сидят и ковыряют в носу. Не знаю, Джо, право, не знаю. Может быть, нам следует уволить кое‑кого из наших работников. Во всяком случае, мне кажется, что я нашел остальных людей Холлиса. Я расскажу тебе позднее.

– Укажите, – вновь обратился он к микрофону, – что мы имеем право уволить эту особу в любое время без всякой неустойки за Разрыв договора и какой‑либо компенсации. В течение первых девяноста дней она не имеет права на ренту, врачебную помощь и пособие по болезни. – Он повернулся к Пат. – Я всегда устанавливав первоначальный оклад в четыреста поскредов в месяц при двадцати часах работы еженедельно. Кроме того, вы должны вступить в Профессиональный Союз Работников Металлургии, Горной промышленности и Мукомольного производства: три года назад к нему были отнесены все работники предохранительных организаций.

– Я зарабатываю больше, консервируя провода видеофонов в Топике. Ваш человек – мистер Эшвуд – говорил…

– Наши люди лгут, – прервал ее Ранситер. – Кроме того, мы не обязаны выполнять их обещания. Ни мы, ни другая предохранительная организация.

Дверь открылась, и в кабинет неуверенно вошла миссис Фрик, держа в руке бланк договора.

– Спасибо, миссис Фрик, – сказал Ранситер, взял у нее бумаги и обратился к Джо и Пат. – Моя двадцатилетняя жена лежит в холодильнике. Это прекрасная женщина, но, когда я хочу с ней связаться, ее отталкивает какой‑то отвратительный мальчишка по имени Джори, который начинает говорить со мною вместо нее. Элла, замороженная в состоянии полужизни, медленно угасает, а я должен целыми днями смотреть на эту старуху, которая является моей секретаршей. – Он взглянул на Пат, чувствуя, как в нем пробуждаются мрачные желания, не ведущие ни к чему.

– Я подпишу этот договор, – сказала Пат и взяла со стола ручку.

V

“На этот раз танцев не будет –

желудок барахлит”. – “Я приготовлю

тебе УБИК! УБИК немедленно

поставит тебя на ноги”.

Примененный по инструкции, УБИК

принесет облегчение и голове,

и желудку. Помни: приготовление

УБИКА – вопрос секунд. Избегать

продолжительного использования.

Во время долгих дней вынужденного безделья антителепатка Типпи Джексон спала обычно до полудня. Помещенный в ее мозгу электрод непрерывно действовал как стимулятор сна типа ЭРЭМ – во время которого происходят быстрые движения зрачков – и она проводила большую часть времени лежа в постели, завернувшись в перкалевую простыню.

В этот момент ее искусственный сон сосредоточился вокруг таинственного работника Холлиса, одаренного колоссальными способностями пси. Все инерциалы, находящиеся в пределах Солнечной системы, поочередно отказались от борьбы или потерпели поражение. И вот, наконец, задача нейтрализации поля, создаваемого этим сверхъестественным существом, была поручена именно ей.

– Я не могу нормально работать, когда ты находишься рядом, – сказал ей туманный соперник. У него было дикое, полное ненависти выражение лица, придававшее ему вид сумасшедшей белки.

– Быть может, ты ошибаешься в оценке своих способностей. Ты создал сомнительную концепцию своей личности, опираясь на подсознательные элементы, на которые не можешь воздействовать. Поэтому ты и ощущаешь страх передо мной, – ответила Типпи в своем сне.

– Ты работник какой‑то предохранительной организации? – спросил телепат Холлиса, нервно поглядывая вокруг.

– Если твои способности так велики, как ты говоришь, – ответила Типпи, – можешь убедиться в этом – прочти в моих мыслях.

– Я не могу читать ничьих мыслей, – сказал телепат. – Мои силы истощились. Я хочу, чтобы ты поговорила с моим братом Биллом. Эй, Билл, поговори с этой дамой. Нравится она тебе?

– Нравится, потому что я – ясновидец, и она не имеет на меня влияния, – сказал Билл, выглядевший почти так же, как его брат‑телепат. Переступая с ноги на ногу, он улыбался, обнажая большие белые зубы. – “Меня природа лживая согнула и обделила красотой и ростом”, – он замолчал, хмуря лоб. – Как там дальше, Мэт?

– “Уродлив, исковеркан и до срока я послан в мир живой; я не доделан…” – сказал Мэт, почесывая затылок.

– Ах, да, – кивнул ясновидец Билл. – Помню: “Такой убоги и хромой, что псы, когда пред ними ковыляю, лают…” – Это из “Ричарда III”, – пояснил он Типпи. Братья одновременно улыбнулись.

– Что это значит? – спросила Типпи.

– А значит это то, – хором объяснили Билл и Мэт, – что мы тебя хотим прикончить.

В этот момент ее разбудил звонок видеофона. Полусонная, она направилась к аппарату; ей казалось, что во круг танцуют разноцветные пузырьки.

– Алло, – сказала она, подняв трубку. – Боже, как поздно! Я совсем превратилась в растение.

На экране появилось лицо Глена Ранситера.

– Добрый день, мистер Ранситер, – сказала она, выходя из поля зрения камеры видеофона. – Нашлось какое‑то занятие для меня?

– Я рад, что застал вас, миссис Джексон, – сказал Ранситер. – Мы с Джо Чипом как раз комплектуем оперативную группу, состоящую из одиннадцати человек. Речь идет о выполнении важного задания. Мы изучили все данные о деятельности всех работников, и Джо говорит, что ваше прошлое выглядит очень неплохо. Я склонен с ним согласиться. Сколько вам нужно времени, чтобы доехать до меня? – В его голосе звучала изрядная доза оптимизма, но лице на экране было встревоженным.

– В связи с этим мне придется выехать… – начала Типпи

– Да, вам придется собраться. – Он помолчал и продолжал: – Наши работники обязаны быть всегда готовыми к дороге; я хоте, бы, чтобы принцип этот всегда точно выполнялся, особенно в таком случае, как этот, когда время дорого.

– Я готова. Чтобы доехать до Нью‑Йорка и явиться в контору мне нужно пятнадцать минут. Я только оставлю записку своему мужу, он сейчас на работе.

– Тогда отлично, – рассеянно сказал Ранситер; он явно уже читал в своем списке очередную фамилию. – До свидания, миссис Джексон, – и он отключился.

“Что за странный сон, – думала она, торопливо расстегивая пуговицы пижамы. Потом быстро вернулась в спальню, где находился ее гардероб. – Как это говорили Билл и Мэт? Что это были за стихи? “Ричард III”, – вспомнила она, снова увидев перед глазами их большие плоские зубы и головы, покрытые пучками рыжих волос. – Я же не знаю “Ричарда III”, – сообразила вдруг она, – а если к читала его, то очень давно, в детстве. Как могут присниться человеку неизвестные ему цитаты? – спросила она себя. – Может, действительно, какой‑то телепат воздействовал на меня во время сна? А может, это были работающие на пару телепат и ясновидец – тек, как я видела во сне? Пожалуй, стоит узнать нашем отделе информации, не работают ли у Холлиса два брата – Билл и Мэт?”

Обеспокоенная и встревоженная, она начала быстро одеваться.

Закурив зеленую гаванскую сигару “Квета Рей”, Глен Ранситер удобно устроился в своем кресле, нажал кнопку и сказал:

– Миссис Фрик, прошу выписать чек на сто поскредов на имя Дж. Дж. Эшвуда в качестве премии.

– Да, мистер Ранситер.

Он разглядывал Дж. Дж. Эшвуда, который кружил по большому кабинету, раздраженно постукивая каблуками об пол, сделанный из настоящего паркета.

– Мне кажется, Джо Чип не в состоянии определить ее возможности, – сказал Ранситер.

– Джо Чип, просто клоун, – ответил Дж. Дж. Эшвуд.

– Как происходит, что она, эта Пат, может возвращаться в прошлое, а никто другой этого не может? Готов поспорить, что эти способности не являются чем‑то новым, – вы, вероятно, до сих пор просто не обращали на них внимания. Так или иначе, принимать ее на работу в предохранительную организацию нелогично: у нее имеются способности, а не антиспособности. Мы занимаемся…

– Я же объяснял, а Джо указал это в результатах исследования: ее способности сводят на нет деятельность ясновидцев.

– Но это побочное явление. – Ранситер мрачно задумался. – Джо считает, что она опасна. А почему – не знаю.

– Вы спрашивали его об этом?

– Он, как всегда, что‑то пробормотал, – ответил Ранситер. – У Джо нет логичных аргументов, только чувства. С другой стороны, я хочу, чтобы она приняла участие в акции. – Он полистал лежащие перед ним документы. – Пригласите сюда Джо, поговорю с ним, пока собирается наша группа. – Он взглянул на часы. – Они должны быть здесь с минуты на минуту. Я хочу сказать Джо прямо в глаза, что использовать эту Пат – глупость, если она так опасна. Вы согласны со мной, Эшвуд?

– Джо с ней определенным образом связан, – сказал Дж. Дж. Эшвуд.

– Каким образом?

– У них роман.

– Никакого романа у них нет. Нина Фрид читала вчера в его мыслях; он слишком беден даже для… – тут он замолчал, потому что дверь кабинета открылась и вошла миссис Фрик, неся на подпись чек для Дж. Дж. Эшвуда. – Я знаю, почему он хочет, чтобы она приняла участие в акции, – продолжал Ранситер, расписываясь на чеке. – Чтобы следить за ней. Он сам тоже отправляется – хочет измерить поле пси, независимо от условий, поставленных клиентом. Мы должны знать, с чем имеем дело. Спасибо, миссис Фрик, – он отодвинул ее небрежным жестом и вручил чек Эшвуду. – Предположим, мы не измерим ноля пси, а оно окажется слишком сильным для наших инерциалов. Кто будет в этом виноват?

– Мы, – ответил Дж. Дж.

– Я говорил им, что одиннадцать человек слишком мало. Мы выделяем наших лучших людей, делаем, что можем. В конце концов, нам очень нужен такой клиент, как Майк. Меня удивляет, что такой богатый и влиятельный человек, как он, может быть таким близоруким и таким скупым. Миссис Фрик, Джо пришел? Джо Чип?

– Мистер Чип в секретариате. С ним еще несколько человек.

– Сколько их? Десять? Одиннадцать?

– Примерно столько, мистер Ранситер. Я могу ошибиться на одного или двух.

– Вот и наша группа, – обратился Ранситер к Дж. Дж. Эшвуду. – Я хочу увидеть их всех вместе, прежде чем они отправятся на Луну. – Он повернулся к миссис Фрик. – Прошу пригласить их сюда. – Он энергично затянулся зеленой сигарой.

Миссис Фрик быстро выкатилась из кабинета.

– Мы знаем, – продолжал Ранситер, – что каждый из них в отдельности работает хорошо. Все это здесь записано. – Он потряс пачкой документов. – Но как они будут действовать вместе? Насколько мощным будет их общее антиполе? Подумайте над этим, Дж. Дж… Это важный вопрос.

– Думаю, со временем мы это узнаем, – ответил Дж. Дж. Эшвуд.

– Я занимаюсь этим делом уже давно, – сказал Ранситер. Из секретариата по одному начали входить инерциалы. – Это мой вклад в современную цивилизацию.

– Хорошо сказано, – заметил Дж. Дж. – Вы стоите на страже личной жизни.

– А знаете, что говорит об этом Рой Холлис? – спросил Ранситер. – Что мы стараемся повернуть стрелки часов вспять. – Он начал разглядывать людей, молча входивших в его кабинет. Они ждали, что он скажет.

“До чего неудачная группа, – подумал он. – Эта очкастая, худая как палка, девица с прямыми лимонно‑желтыми волосами и в ковбойской шляпе – наверняка, Эди Дорн. Красивая темноволосая пожилая женщина с хитрыми бегающими глазками, одетая в шелковое сари, широкий нейлоновый пояс и толстые носки – это страдающая приступами шизофрении Френси Джекестем, время от времени она видит, как мыслящие существа с Бетельгейзе приземляются на крыше ее жилого блока”. Кудрявого молодого человека в цветной накидке и коротких штанах, высокомерного и циничного, Ранситер никогда прежде не видел. И так далее. Он посчитал их: пять женщин и пять мужчин. Кого‑то не хватало.

Джо Чип вошел последним, а перед ним в кабинет вс. шла задумчивая девушка с горящими глазами – Пат Конлел. Таким образом, группа была в полном составе – одиннадцать человек.

– Вы быстро добрались, миссис Джексон, – обратился Ранситер к бледной женщине лет тридцати, одетой в брюки из искусственной шерсти ламы и грубую рубашку с портретом лорда Бертрана Рассела, теперь уже изрядно поблекшим. – У вас было меньше времени, чем у других: я известил вас последней.

Типпи Джексон улыбнулась своей бледной невыразительной улыбкой.

– Некоторых из вас я знаю, – начал Ранситер. поднявшись из кресла и жестом приглашая всех садиться и закуривать. – Вас, мисс Дорн, мы с Джо Чипом выбрали первой, помня об отличных результатах вашей деятельности против С. Дойла Мелипона, с которым вы утратили контакт не по своей вине.

– Благодарю, мистер Ранситер, – слабым голосом пробормотала Эди Дорн. Покраснев, она широко открытыми глазами смотрела на противоположную стену. – Я рада, что приму участие в этом новом задании, – добавила она не слишком убедительно.

– Кто из вас Ал Хэммонд? – спросил Ранситер, заглянув в документы.

Высокий сутулый негр поднял руку.

– Мы никогда прежде не встречались, – сказал Ранситер, просматривая документы в досье Хэммонда. – У вас самые высокие показатели из всех наших антиясновидцев. Мне нужно было познакомиться с вами раньше. Кто еще из вас антиясновидцы? – Поднялись три руки. – Для вас четверых, несомненно, большой неожиданностью будет встреча и совместная работа с мисс Конлей. Она – новейшее открытие Дж. Дж. Эшвуда и нейтрализует воздействие ясновидцев совершенно новым методом. Лучше всего описать его сможет сама мисс Конлей. – Он кивнул головой в сторону Пат…

…и оказалось, что он стоит на Пятой Авеню перед витриной нумизматического магазина и вглядывается в экземпляр никогда не пущенной в обращение золотой американской монеты в один доллар, думая, может ли он позволить себе купить ее для коллекции.

“Какой коллекции? – удивленно спросил он сам себя. – Я же не собираю монет. Что я тут делаю? И давно ли брожу, разглядывая витрины магазинов, хотя должен быть в своей конторе и руководить… – он никак не мог вспомнить, чем он, собственно, руководит: какой‑то фирмой, где работали люди с особыми способностями. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться. – Нет, я ушел оттуда в прошлом году. Из‑за атеросклероза. Я ушел на пенсию. Но ведь я только что был там, – вспомнил он, – всего несколько секунд назад. В моем кабинете. Я обращался к группе людей в связи с новой акцией. – Он закрыл глаза. – Все исчезло, – подумал он ошеломленно. – Все, что я создал”.

Открыв глаза, он увидел, что снова находится в своем кабинете; перед ним были Дж. Дж. Эшвуд, Джо. Чип и темноволосая привлекательная девушка, имени которой он не мог вспомнить. Кроме них никого в кабинете не было, и это по понятной причине показалось ему странным.

– Мистер Ранситер, – сказал Джо Чип, – я хотел бы представить вам Патрицию Конлей.

– Рада наконец с вами познакомиться, мистер Ранситер, – сказала девушка. Она улыбнулась, и в глазах ее он уловил торжество, причины которого не мог понять.

“Она сделала что‑то странное”, – понял Джо Чип.

– Пат, – громко сказал он, – я не могу сказать точно, но что‑то тут изменилось. – Он внимательно оглядел кабинет, но все казалось таким же, как всегда: слишком яркий ковер, слишком много не подходящих друг к другу произведений искусства, на стенах – картины, лишенные какой бы то ни было художественной ценности. Глен Ранситер тоже не изменился: у него по‑прежнему были седые растрепанные волосы и задумчивое лицо. Взгляд его встретился со взглядом Джо – тот тоже казался встревоженным. Стоящий у окна Дж. Дж. Эшвуд, одетый в элегантные брюки из березовой коры, прозрачную куртку, подпоясанную цветным шнуром, и высокую шапку машиниста, равнодушно пожал плечами. Ему все казалось нормальным.

– Ничего не изменилось, – ответила Пат.

– Все изменилось, – сказал ей Джо. – Ты вернулась во времени и перевела нас на другой путь; правда, я не могу этого доказать и не могу определить характер перемен…

– Мне не нужны семейные ссоры в рабочее время, – раздраженно заметил Ранситер.

– Семейные ссоры? – удивленно спросил Джо и тут же заметил кольцо на руке Пат: кованое серебро и нефрит. Он вспомнил, что помогал ей его выбрать.

“Это было за два дня до нашей свадьбы, то есть более года назад, несмотря на мое паршивое финансовое положение в то время. Разумеется, и это изменилось: заработок Пат и ее умение распоряжаться деньгами выправили ситуацию. Раз и навсегда”.

– Итак, идем дальше, – сказал Ранситер. – Мы должны задать себе вопрос, почему Стэнтон Майк доверил свои интересы другой предохранительной организации, а не нам. Рассуждая логически, контракт должны были получить мы: мы – лучшие в этом деле и имеем контору в Нью‑Йорке, где Майк действует охотнее всего. У вас есть какая‑нибудь теория, миссис Чип? – Он с надеждой посмотрел на Пат.

– Вы действительно хотите это знать, мистер Ранситер? – спросила она.

– Да, – он энергично кивнул головой, – я очень хотел бы знать причину.

– Это сделала я, – заявила Пат.

– Каким образом?

– С помощью своих способностей.

– Каких способностей? – спросил Ранситер. – У вас нет никаких способностей, вы просто жена Джо Чипа.

– Ты пришла сюда затем, чтобы пообедать с Джо и со мной, – вставил Дж. Дж. Эшвуд.

– У нее есть способности, – вмешался Джо Чип. Он старался что‑то вспомнить, но все было как в тумане – память гасла в тот момент, когда он пытался ее оживить.

“Иной временной путь, – подумал он. – Прошлое. – Больше он ничего не мог вспомнить – в этом месте память кончалась. – Моя жена – необыкновенный человек, – думал он. – Умеет сделать такое, чего никто на Земле не может. Но в таком случае, почему она не работает в Корпорации Ранситера? ЧТО‑ТО ТУТ НЕ ТАК”.

– Ты измерил ее? – спрашивал Ранситер. – Ведь это твое дело. Ты говоришь так, как будто измерил – слишком уж уверен в себе.

– Я не уверен в себе, – ответил Джо.

“Зато я уверен в своей жене”, – подумал он.

– Пойду принесу аппаратуру, посмотрим, какое поле она создает.

– Оставь, Джо, – со злостью сказал Ранситер. – Если бы у твоей жены был какой‑нибудь талант или противоталант, ты измерил бы его силу по крайней мере год назад. – Он нажал на столе кнопку селектора. – Отдел кадров? В наших делах есть что‑нибудь о миссис Чип? Патриции Чип?

После паузы аппарат заговорил: “У нас нет дела миссис Чип. Может, она фигурирует под своей девичьей фамилией?”

– Конлей, – сказал Джо. – Патриция Конлей.

Снова пауза.

– Относительно мисс Конлей у нас есть два документа: рапорт мистера Эшвуда об ее открытии и результаты исследований, проведенных мистером Чипом. – Копии обоих документов медленно выползли из щели аппарата и упали на стол.

– Иди сюда и прочти это, Джо, – гневно сказал Ранситер, проглядев результаты исследований. Он постучал пальцем по листу бумаги; Джо, подойдя к нему, увидел два подчеркнутых кружка. Они с Ранситером переглянулись, потом посмотрели на Пат.

– Я знаю, что там написано, – спокойно сказала Пат. – “Обладает невероятной силой воздействия. Необычайно широкий диапазон поля анти‑пси”. – Она сосредоточилась, стараясь поточнее припомнить формулировку документа. – “Похоже, может…”

– Мы получили тогда этот заказ от Майка, – сказал Ранситер Джо Чипу. – Я собрал здесь группу из одиннадцати инерциалов и предложил ей…

– …показать им, что она умеет, – закончил Джо. – И она это сделала. Она точно выполнила ваше задание. И значит, моя оценка была точна, – он указал пальцем на условный символ, означающий опасность. – Моя собственная жена… – добавил он.

– Я не твоя жена, – сказала Пат. – Это я тоже изменила. Хочешь, чтобы все стало по‑прежнему? Без каких‑либо изменений даже в мелочах? При этом способе ваши инерциалы много не увидят. Хотя, с другой стороны, они и так не отдают себе отчета… разве что некоторые из них сохранили, подобно Джо, какие‑то воспоминания. Однако к этому времени и они должны исчезнуть.

– Я бы хотел, по крайней мере, получить этот заказ от Майка, – сказал Ранситер.

– Нужно признать, что, разыскивая новых работников, я обычно иду ва‑банк, – заметил явно побледневший Дж. Дж. Эшвуд.

– Да, ты поставляешь нам действительно талантливых людей, – согласился Ранситер.

Снова зазвенел телефон, и в трубке захрипел дрожащий голос миссис Фрик:

– Мистер Ранситер, группа ваших инерциалов ждет, когда вы их примете. Они говорят, что вы вызвали их в связи с новым заданием. Вы их примете?

– Пропустите их ко мне, – приказал Ранситер.

– Я сохраню это, – заявила Пат, указывая на обручальное кольцо из серебра с нефритом, которое – на другом временном пути – они выбрали вместе с Джо.

Дверь в кабинет открылась, парами начали входить инерциалы; они на мгновение неуверенно замирали, потом занимали места вокруг стола Ранситера. Глен взглянул на них и начал просматривать лежавшую перед ним пачку документов: он явно пытался определить, не изменила ли Пат состава группы.

– Эди Дорн, – сказал он. – Да, это вы. – Он взглянул на нее и на сидящего рядом мужчину. – Хэммонд. Порядок, Хэммонд. Типпи Джексон, – он испытующе посмотрел на нее.

– Я приехала так быстро, как могла, – сказала миссис Джексон. – Вы дали мне очень мало времени, мистер Ранситер.

– Джон Илд, – прочел Ранситер следующую фамилию.

Растрепанный, кудрявый парень что‑то буркнул.

“Его самоуверенность поуменьшилась, – отметил Джо. Теперь он казался замкнутым и слегка ошеломленным. – Интересно бы узнать, много ли он помнит. Вообще, что сохранилось в их памяти – поодиночке и у всех вместе”.

– Франциска Спаниш, – продолжал Ранситер.

Отозвалась красивая темноволосая женщина, похожая на цыганку; от нее исходило какое‑то особое напряжение.

– В последние несколько минут, мистер Ранситер, когда мы ждали в вашем секретариате, я услышала таинственные голоса и узнала от них много интересного.

– Вы миссис Франциска Спаниш? – нетерпеливо спросил Ранситер. Он казался усталым более, чем обычно.

– Да, это я; меня всегда так звали и всегда будут так звать, – в голосе мисс Спаниш звучала глубокая убежденность. – Сказать вам, что сообщили мне эти голоса?

– Может, позднее? – предложил Ранситер, взяв досье очередного инерциала.

– Но я должна это сказать, – дрожащим голосом произнесла мисс Спаниш.

– Хорошо, – согласился Ранситер. – Сделаем перерыв. – Открыв ящик стола, он достал таблетку амфетамина и проглотил ее. – Расскажите нам, что поведали вам эти голоса. – Он взглянул на Джо и пожал плечами.

– Кто‑то, – начала мисс Спаниш, – перенес нас всех в иной мир. Мы поселились в нем и жили там, как его жители, а потом с помощью какой‑то всемогущей духовной силы вернулись в наш собственный мир.

– Это делала Пат, – объяснил Джо Чип. – Пат Конлей, которая только сегодня начала работать в нашей фирме.

– Здесь мистер Тото Апостос? – спросил Ранситер и оглядел всех сидящих в комнате.

Лысый мужчина, тряся козлиной бородкой, указал на себя пальцем. На нем были немодные, в обтяжку, брюки из золотой ламы, и все же он выглядел достаточно стильно. Может быть, этому способствовали большие, как яйца, пуговицы его зеленой кружевной блузы? Во всяком случае, он излучал достоинство и высокомерие. Джо признался себе, что этот человек произвел на него впечатление.

– Дон Денни, – прочел Ранситер.

– Здесь, сэр, – отозвался уверенным баритоном, похожим на мурлыканье сиамского кота, худощавый серьезный мужчина, сидевший очень прямо. Ладони он держал на коленях. На нем была туника из искусственной ткани, кожаные ковбойские брюки, украшенные звездочками из фальшивого серебра, и сандалии. Длинные волосы были перевязаны лентой.

– Вы – антианиматор, – сказал Ранситер, заглянув в нужную бумагу. – Единственный, который у нас работает. – Он повернулся к Чипу. – Сомневаюсь, что он нам понадобится. Может, лучше взять на его место еще одного антителепата? Они нужны нам гораздо больше.

– Мы должны быть готовы ко всему, – сказал Джо. – Мы ведь не знаем, с чем там столкнемся.

– Пожалуй, – кивнул головой Ранситер. – Хорошо. Сэмми Мундо.

Молодой человек с маленькой головой, похожей на дыню, одетый в макси‑юбку, поднял руку в нерешительном механическом жесте, словно его тело сделало это без участия мозга. Он знал этого человека. Мундо казался гораздо моложе, чем был на самом деле: процесс развития, физического и умственного, у него давно уже прекратился. В смысле разумности Мундо находился на уровне енота: умел ходить, есть, купаться и даже – по‑своему – говорить. Однако его антителепатические способности были довольно велики. Однажды он. в одиночку затмил С.Дойла Мелипона, и газета фирмы писала об этом много месяцев подряд.

– Ну вот, – сказал Ранситер, – мы дошли до Венди Райт.

Джо, как всегда, воспользовался случаем, чтобы внимательно разглядеть девушку, которую – если бы ему удалось – охотно сделал бы своей любовницей или – еще охотнее – женой. Казалось невозможным, чтобы Венди Райт, как и все остальные люди, состояла из крови и внутренних органов. Рядом с ней он чувствовал себя толстым, потным, необразованным обжорой с расстроенным желудком и хрипящими легкими. Тогда он начинал замечать работу механизмов, поддерживающих его жизнь: насосы, трубы, клапаны и компрессоры с шумом выполняли в его организме свою безнадежную работу. При виде ее лица ему казалось, что его собственное – просто крикливая маска, при виде ее тела он чувствовал себя дешевой заводной куклой. Ее глаза, напоминавшие зеленые полированные камни, смотрели вокруг бесстрастно, и ни разу он не замечал в них ни страха, ни отвращения, ни презрения. Она производила впечатление очень спокойного человека, было ей лет 25 или 26, но он не мог представить, что когда‑то она выглядела еще моложе, и истово верил, что она никогда не состарится. Она слишком хорошо владела собой и окружающей действительностью, чтобы поддаться времени.

– Я здесь, – отозвалась Венди спокойным мягким голосом.

– О’кей, – кивнул Ранситер. – Остался еще Фред Зефски. – Он взглянул на мужчину средних лет. Тот выглядел довольно необычно: у него были большие ступни, зачесанные вперед волосы, нездоровая кожа и торчащий кадык. Одет он был в свободную тунику, цветом напоминавшую зад павиана. – Это, наверное, вы?

– Вы правы, – хихикая, ответил Зефски. – Ну и что?

– Боже мой, – Ранситер покачал головой. – Ну что ж, на всякий случай мы должны взять с собой одного паракинетика, и это как раз вы. – Он положил документы на стол и поискал свою зеленую сигару. Потом обратился к Джо: – Вот и вся группа, плюс ты и я. Хочешь ли внести изменения?

– Мне они нравятся, – ответил Джо.

– По‑твоему, эта компания, – лучшая группа инерциалов, которую мы можем выставить? – Ранситер испытующе смотрел на него.

– Да, – ответил Джо.

Но он знал, что это неправда, хотя и не мог высказать этого словами. Уверенность его опиралась не на рациональные доводы. Возможности одиннадцати инерциалов в создании антиполя были колоссальны, и все же…

– Вы можете уделить мне минуту времена, мистер Чип? – лысый и бородатый Тито Апостос в блестящих брюках из золотой ламы взял Джо под руку. – Я хотел бы рассказать зам о том, что случилось со мной прошлой ночью. Во время сна я установил – как мне кажется – контакт с одним, а может, и двумя работниками Холлиса. Это был телепат, работающий в паре с ясновидцем. Как вы думаете, я должен сообщить об этом мистеру Ранситеру? Имеет ли это какое‑то значение?

Джо Чип с сомнением посмотрел на Глена, который сидел в своем любимом кресле и пытался заново раскурить гаванскую сигару. Щеки его ввалились, он казался крайне усталым.

– Нет, – сказал Джо. – Не берите это в голову.

– Леди и джентльмены, – голос Ранситера перекрыл шум, царивший в кабинете. – Мы отправляемся на Луну: одиннадцать инерциалов, Джо Чип, я сам и представительница нашего клиента Зоя Вирт – всего четырнадцать человек. Мы воспользуемся нашим собственным кораблем. – Он достал старомодные карманные часы и проверил время. – Сейчас три тридцать. “Претфалл II” стартует в четыре с крыши главного здания. – Он закрыл и убрал часы в карман своей шелковой перевязи.

– Ну что ж, Джо, – сказал он. – Мы вместе участвуем з деле, плохо это или хорошо. Хотел бы я иметь дежурного ясновидца, который мог бы предсказать наше будущее. – В его голосе чувствовалась усталость, вызванная хлопотами, беспокойством и тяжким бременем ответственности и возраста.

VI

Мы хотим обеспечить тебе бритье,

какого ты никогда не знал. Мы

сказали себе: самое время немного

поласкать мужское лицо.

С появлением автоматической бритвы

“УБИК” с вечным лезвием из

швейцарского хрома ушли в прошлое

дни борьбы со щетиной. Итак,

опробуй бритву “УБИК”, дай себя

поласкать. Внимание:

использовать строго по инструкции.

И осторожно.

– Приветствуем вас на Луне, – весело сказала Зоя Вирт. Глаза ее казались больше благодаря треугольным очкам в красной оправе. – Мистер Говард через меня передает вам сердечный привет, а особенно выражает благодарность мистеру Глену Ранситеру, который позволил нам воспользоваться услугами своей фирмы, точнее – услугами собранных здесь особ. Номер укрытого под землей отеля, где мы сейчас находимся, расположен всего в трехстах ярдах от промышленных объектов, которые – как считает мистер Говард – подверглись инфильтрации. Ваше присутствие в этой комнате уже должно ограничить способности пси‑агентов Холлиса, что, несомненно, радует нас всех. – Она замолчала и оглядела группу. – Есть вопросы?

Джо Чип, занятый своей аппаратурой, не обращал на нее внимания. Несмотря на нежелание клиента, он собирался измерить окружающее их поле пси. Это решение они с Ранситером приняли во время перелета с Земли.

– У меня вопрос, – сказал Фред Зефски, поднимая руку и хохоча. – Где ванная?

– Каждый из вас, – ответила мисс Вирт, – получит миниатюрную карту, на которой все будет указано. – Она кивнула в сторону своей ассистентки, и та начала раздавать цветные планы, отпечатанные на блестящей бумаге. – В каждом номере есть кухня, там всеми устройствами можно пользоваться бесплатно, без монет. Стоимость этого здания, где с удобствами могут разместиться двадцать человек, была, конечно, очень высока. Оно снабжено собственной автоматической системой вентиляции, системой обогрева, канализацией и богатым выбором продуктов. Кроме того, имеется закрытая телевизионная система и высококачественный полифонический проигрыватель с набором пластинок. В отличие от кухонных, два последних аппарата требуют монеты. Чтобы облегчить вам пользование этими устройствами, в салоне игр расположена машина, разменивающая крупные деньги на мелкие.

– На моем плане показано только девять спален, – заметил Ал Хэммонд.

– В каждой спальне находятся по две кровати корабельного типа, то есть, их хватает на восемнадцать человек. Более того, пять из них – двуспальные, чтобы те, кто захочет, могли спать в них вместе.

– Я издал специальный указ, – раздраженно сказал Ранситер, – относительно совместного спанья моих работников.

– Вы за или против?

– Против. – Ранситер смял свою карту и бросил ее на теплый металлический поп. – Я не собираюсь слушать ничьих…

– Но вы же не будете вечно здесь жить, мистер Ранситер, – сказала мисс Вирт. – Разве вы не вернетесь на Землю, как только ваши сотрудники приступят к работе? – Она улыбнулась ему профессиональной улыбкой.

– У тебя уже есть данные о поле пси? – обратился Ранситер к Джо Чипу.

– Сначала я должен измерить антиполе, создаваемое нашими инерциалами, – объяснил Джо.

– Нужно было сделать это во время перелета, – заметил Ранситер.

– Вы делаете замеры? – обеспокоенно спросила мисс Вирт. – Я же говорила, что мистер Говард не хочет этого.

– Все же мы проверим состояние поля, – заявил Ранситер.

– Мистер Говард…

– Стэнтон Майк не авторитет в этом вопросе, – сказал Ранситер.

– Вы могли бы пригласить сюда мистера Майка? – обратилась мисс Вирт к своей ассистентке, которая немедленно направилась к лифтам. – Мистер Майк сам вам все объяснит. А пока я прошу вас прекратить замеры и подождать его.

– Я могу уже прочесть данные, касающиеся нашего собственного поля, – обратился Джо Чип к Ранситеру. – Оно очень сильно, вероятно, из‑за присутствия Патриции. Гораздо сильнее, чем я ожидал.

“Почему они так протестуют против замеров? – терялся он в догадках. – И дело здесь не ко времени – наши инерциалы уже здесь и начали действовав”.

– Есть ли здесь шкафы, в которых мы могли бы, разместить гардероб? – спросила Типпи Джексон. – Я хотела бы распаковать чемодан.

– В каждой спальне, – объяснила мисс Вирт, – есть большой шкаф, работающий, если в него опустить монету. Я хочу вручить вам, господа, – тут она вынула большую пластиковую сумку, – этот запас монет в виде подарка. Не могли бы вы разделить их между всеми? – продолжала она, вручая Джону Илду рулоны пяти‑, десяти‑ и двадцатипятицентовиков. – Это жест доброй воли со стороны мистера Майка.

– А есть здесь медсестра или врач? – спросила Эди Дорн. – Иногда во время интенсивной работы я страдаю психосоматическим раздражением кожи. Обычно мне помогает мазь на основе гидрокортизона, но в спешке я забыла ее.

– В промышленных помещениях, находящихся рядом с отелем, дежурят многочисленные врачи, – ответила мисс Вирт. – Кроме того, там есть небольшой медпункт с кроватями для больных.

– И он действует, только если опустить монету? – спросил Сэмми Мундо.

– Врачебная помощь у нас бесплатна, – заявила мисс Вирт. – Но кандидат в пациенты должен доказать, что он действительно болен. Однако автоматы, продающие лекарства, действуют только получив монету. В связи с этим я хотела бы добавить, что ч здешнем салоне игр вы найдете автомат, продающий успокаивающие средства. Если захотите, можно доставить из соседних помещении автомат, продающий возбуждающие средства.

– А как с галлюциногенами? – спросила Франциска Спаниш. – Я добиваюсь лучших результатов, употребляя препараты на базе спорыньи – под их действием я вижу своего противника. Я давно убедилась, что мне это помогает.

– Наш шеф, мистер Майк, против галлюциногенных препаратов на базе спорынья. Он считает, что они вредят желудку. Если вы привезли их с собой, можете принимать, но от нас вы ничего не получите, хотя, по‑моему, они у нас есть.

– С каких пор, – обратился к Франциске Дон Денни, – для галлюцинации тебе нужны лекарства? Вся твоя жизнь – это галлюцинация наяву.

– Два дня назад у меня было особенно волнующее видение, – спокойно ответила Франциска.

– Меня это не удивляет, – сказал Дон Денни.

– Группа телепатов и ясновидцев спустилась по лестнице из тонкого шнура на балкон рядом с моим окном. Он прошли сквозь стену и встали у моей кровати, разбудив меня своей болтовней. Они цитировали стихи и прозу из старых книг, и мне это очень понравилось. Мне они показались такими… – она поискала подходящее слово, – …такими блестящими. Один из них, который представился как Билл…

– Минуточку, – прервал Тито Апостос, – я тоже видел этот сон. – Он повернулся к Джо: – Помните, я говорил вам перед отлетом с Земли. – Он нервно сжал руки. – Вы помните?

– Мне тоже это снилось, – сказала Типпи Джексон. – Билл и Мэт. Они сказали, что собираются меня прикончить.

– Ты должен был сообщить об этом МНЕ, – обратился к Джо Ранситер. Лицо его исказила гримаса.

– Но ты тогда… – Джо помолчал, – казался усталым. У тебя были другие дела.

– Это был не сон, – резко сказала Франциска, – это было настоящее видение. Я могу их отличить.

– Конечно, можешь, Франциска, – сказал Дон Денни, подмигивая Джо.

– И у меня был сон, – сказал Джон Илд. – Но он касался экипажей на воздушной подушке. Я старался закрепить в памяти номера, записанные на их регистрационных таблицах. Я запомнил их 65 штук и могу хоть сейчас их повторить. Хотите, чтобы я это сделал?

– Мне очень жаль, Глен, – сказал Джо Чип. – Я подумал, что это случилось только с Апостосом, и ничего не знал о других… Я… – он замолчал, потому что раскрылась дверь лифта. Все посмотрели в том направлении.

Стэнтон Майк, невысокий, тучный мужчина, шел к ним на своих толстых ногах.

Одет он был в короткие цветастые брюки, розовые туфли из шерсти яка и жилет из змеиной шкуры. Длинные, до пояса, светлые волосы были перевязаны лентой.

“Его нос, – подумал Джо, – похож на резиновую грушу клаксона одного из такси, которые ездят в Нью‑Дели. И такой же шумный. Самый шумный нос, какой я видел в своей жизни”.

– Привет вам, передовые обладатели способностей анти‑пси, – сказал Майк, разводя руки в приветственном жесте. – Вот и явились экспериментаторы; я имею в виду вас. – Голос у него был пронзительный, скрипящий, как у кастрата.

“Такой же неприятный звук мог бы идти от улья, полного металлических пчел”, – подумал Джо.

– И вот на спокойный, безобидный мир Стэнтона Майка обрушилось несчастье в виде банды людей со способностями пси. Что это был за день для нас, здесь в Майквилле – так мы называем это наше милое лунное поселение! Надеюсь, вы уже приступили к делу. Ведь вы – лучшие специалисты в своей области, это подтвердит каждый, кому знакома Корпорация Ранситера. Я сам восхищен вашей деятельностью – за одним исключением. Я вижу, что ваш контролер манипулирует у своих аппаратов. Не могли бы вы смотреть в мою сторону, когда я к вам обращаюсь?

Джо выключил свои приборы.

– Может, вы удостоите меня вниманием? – спросил его Стэнтон Майк.

– Да, – ответил Джо.

– Не выключай свои аппараты, – потребовал Ранситер. – Ты работаешь у меня и не подчиняешься мистеру Майку.

– Это не имеет значения. Я уже сделал замеры поля, создаваемого в этом районе. – Он выполнил свою задачу, Стэнтон Майк прибыл слишком поздно.

– Насколько сильно их поле? – спросил Ранситер.

– НЕТ НИКАКОГО ПОЛЯ, – ответил Джо.

– То есть, наши инерциалы нейтрализовали его? Наше антиполе сильнее?

– Нет, – сказал Джо. – В пределах действия моих приборов вообще нет поля пси. Я записал наше собственное поле, и все говорит о том, что приборы работают правильно. Мы создаем 2000 единиц блр; каждые несколько минут показатель доходит до 2100 единиц. В дальнейшем он будет еще больше расти: когда наши инерциалы проведут вместе, скажем, двенадцать часов, он может достичь даже…

– Не понимаю, – сказал Ранситер. Все инерциалы собрались вокруг Джо Чипа. Дон Денни взял в руки одну из лент, выброшенных детектором, взглянул на нее и показал ленту с прямой линией Типпи Джексон. Все инерциалы по очереди просмотрели ее, потом повернулись к Ранситеру, а тот обратился к Стэнтону Майку: – С чего вы взяли, что люди Холлиса внедрились в ваши предприятия на Луне? И почему вы протестовали против обычных замеров? Вы знали, каков будет результат?

– Наверняка знал, – вставил Джо Чип. Он был в этом совершенно уверен.

На лице Ранситера появилось вдруг выражение энергичного возбуждения. Он начал что‑то говорить Майку, потом передумал и тихо сказал Джо:

– Возвращаемся на Землю, забираем отсюда наших инерциалов.

Повысив голос, он обратился к остальным:

– Соберите свои вещи, мы летим обратно в Нью‑Йорк. Я хочу, чтобы через пятнадцать минут все вы были на корабле. Тех, кто не явится, мы будем вынуждены оставить. Джо, собирай свое барахло; если не справишься сам, я тебе помогу. – Он снова повернул к Стэнтону Майку свое искаженное гневом лицо и начал что‑то говорить…

Стэнтон Майк, разведя руки в стороны, поднялся вдруг под потолок комнаты и заговорил оттуда своим скрипучим голосом, похожим на жужжание металлического насекомого:

– Мистер Ранситер, не позволяйте своим чувствам возобладать над рассудком. Дело это требует осмотрительности, а не спешки. Прошу вас, успокойте своих людей; мы соберемся все вместе, чтобы достичь взаимного соглашения. – Его разноцветная округлая фигура раскачивалась из стороны в сторону, и теперь к Ранситеру были обращены его ноги.

– Я слышал о чем‑то подобном, – сказал Ранситер Джо Чипу. – Это самоуничтожающаяся бомба в виде человека. Помоги мне вывести всех отсюда. Ее только что перевели на самостоятельное действие – поэтому она и поднялась вверх.

И в этот момент произошел взрыв.

Клубы вонючего дыма медленно опускались к полу, закрывая вздрагивающую человеческую фигуру, лежащую лицом вниз у ног Джо Чипа.

– Убили Ранситера, мистер Чип! – крикнул Дон Денни на ухо Джо Чипу. – Это мистер Ранситер!

– Кого еще? – хрипло спросил Джо, задыхаясь. В голове у него звенело от взрыва. По шее текло что‑то теплое; видимо, его задел один из осколков.

– Кажется, все остальные живы, хотя и ранены, – сказала стоявшая рядом, но едва видимая Венди Райт.

– Может, вызвать кого‑нибудь из аниматоров Роя Холлиса? – спросила Эди Дорн, наклонившись над Ранситером. На ее бледном лице было отчаяние.

– Нет, – сказал Джо, тоже наклонившись. – Ты ошибся, – обратился он к Дону Денни. – Он жив.

Но Ранситер умирал, лежа на искривленном полу, и через несколько минут слова Дона Денни должны были стать истиной.

– Слушайте все, – громко сказал Джо. – Поскольку мистер Ранситер ранен, командовать буду я; по крайней мере, до возвращения на Землю.

– Если мы вообще туда вернемся – сказал Ал Хэммонд, прикладывая платок к глубокой царапине под правым глазом.

– У кого из вас есть оружие? – спросил Джо. Никто не ответил. – Я знаю, что это против правил Корпорации, но знаю и то, что у некоторых оно есть. Забудьте об этом запрете, забудьте вообще обо всем, что вам внушали об инерциалах, носящих оружие во время работы.

– У меня в багаже есть оружие. В соседней комнате, – сказала наконец Типпи Джексон.

– Мое здесь, – сказал Тито Апостос. Он уже держал в правой Руке древний револьвер со свинцовыми пулями.

– Если ваши револьверы в багаже, идите и принесите их, – приказал Джо.

Шестеро инерциалов направились к дверям.

– Нам нужно поместить Ранситера в холодильник, – сказал Джо Алу Хэммонду и Венди Райт, которые остались в комнате.

– На корабле есть холодильная установка, – заметил Ал Хэммонд.

– Мы отнесем его туда. Хэммонд, берите его с одной стороны я возьму с другой. Апостос, идите первым и стреляйте в любого человека Холлиса, который попытается нас задержать.

– Вы думаете, Холлис организовал это вместе с мистером Майком? – спросил Джон Илд, возвращаясь в комнату с лазерной трубкой в руке.

– Вместе с ним, а может, и сам, – ответил Джо. – Не исключено, что мы вообще не имели дела с Майком, что все устроил Холлис.

“Удивительно, – думал он, – что взрыв человекоподобной бомбы не убил нас всех. Интересно, что стало с Зоей Вирт? Кажется, она вышла до взрыва. Как она прореагировала, узнав, что работает вовсе не у Стэнтона Майка и что наняли ее с одной целью – убить нас? Вероятно, им придется и ее устранить. Просто ради сваей безопасности. Им не нужны лишние свидетели”.

Вернулись остальные инерциалы с оружием в руках и встали к стене, ожидая, что скажет Джо. Учитывая положение, в котором они оказались, все были довольно спокойны.

– Если нам удастся достаточно быстро поместить Ранситера в холодильник, – объяснил Джо, неся вместе с Алом Хэммондом умирающего шефа к лифту, – он сможет и дальше руководить фирмой. Так, как это делает его жена. – Он нажал локтем кнопку звонка. – Вряд ли лифт придет, – добавил он. – В момент взрыва энергию наверняка выключили.

Однако лифт подошел, и они торопливо внесли туда Ранситера.

– Три человека с оружием едут с нами. Остальные…

– Вздор! – сказал Сэмми Мундо. – Мы не собираемся торчать здесь и ждать возвращения лифта. Он может никогда не вернуться. – Сэмми сделал шаг вперед, лицо его было искажено страхом.

– Ранситер едет в первую очередь, – твердо сказал Джо. Он нажал кнопку, и двери лифта закрылись, запирая его, Ала Хэммонда, Тито Апостоса, Венди Райт, Дона Денни и Глена Ранситера.

– Мы должны были поступить так, – сказал он, когда лифт двинулся вверх. – Кстати, если люди Холлиса ждут нас, мы первые попадем к ним в руки. Однако вряд ли они предполагают, что мы можем быть вооружены.

– Это… – начал было Дон Денни, но Джо прервал его, обратившись к Тито Апостосу:

– Проверь, жив ли он.

– Пока дышит, – сказал тот через минуту. – Значит, у нас еще есть шанс.

– Да, шанс, – сказал Джо. С момента взрыва бомбы он чувствовал физическую и психическую заторможенность.

“Как только окажемся на корабле, – думал он, – и поместим Ранситера в холодильник, нужно будет обратиться по радио ко всем работникам фирмы, оставшимся в Нью‑Йорке, с просьбой о помощи. Может, даже ко всем предохранительным организациям. Если нам не удастся стартовать, они смогут прилететь и забрать нас. В действительности же дело обстояло иначе. Прежде, чем кто‑либо из Объединения добрался бы до Луны, все, запертые под поверхностью, в колодце лифта или на корабле, были бы мертвы. Короче говоря, шансов на спасение у них не было.

– Вы могли пустить в лифт больше людей, – обвиняюще заметил Тито Апостос. – Можно было затолкнуть сюда хотя бы женщин. – Руки у него дрожали от возбуждения.

– Мы рискуем больше, чем они, – сказал Джо. – Холлис ожидает, что те, кто переживет взрыв, воспользуются лифтом, что мы и сделали. Вероятно, потому они и не выключили ток. Они знают, что нам нужно попасть на корабль.

– Ты уже говорил это, Джо, – сказала Венди Райт.

– Я стараюсь логично мотивировать свои поступки, – ответил он. – То, что оставил остальных там, внизу.

– А способности той девушки? – спросила Венди. – Той мрачной темноволосой молодой особы, которая ведет себя так пренебрежительно, – Пат Как‑Ее‑Там. Ты мог сказать ей, чтобы она вернулась во времени назад перед моментом ранения Ранситера и все изменила. Или ты забыл о ее таланте?

– Да, – коротко ответил Джо. Действительно, это совсем вылетело у него из головы среди дыма и бессмысленной беготни.

– Вернемся вниз, – предложил Тито Апостос. – Ты сам говоришь, что люди Холлиса будут ждать нас на поверхности, и утверждаешь, что безопаснее…

– Мы уже на поверхности, – сказал Дон Денни. – Лифт остановился. – Бледный и напряженный, он нервно облизывал губы, глядя на раздвигающиеся двери.

Перед ними была движущаяся дорожка, ведущая к холлу, в конце которого, за воротами из воздушных мембран, виднелась корма их корабля. Точно так, как они его оставили. На пути к кораблю не было никого.

– Странно, – вслух подумал Джо. – Неужели они уверены, что взрыв убил нас всех? Планируя акцию, они совершили много ошибок: сам взрыв был недостаточно силен, не выключили ток, а теперь этот пустой коридор…

– Думаю, – говорил Дон Денни, пока Ал Хэммонд и Джо переносили Ранситера на движущуюся дорожку, – все произошло из‑за того, что бомба поднялась под потолок. Вероятно, она была разрывного типа, и большинство осколков ударили в стену над нами. Они не думали, что кто‑то из нас уцелеет, и потому не выключили ток.

– Ну что ж, слава богу, что она поднялась вверх, – заметила Венди Райт. – Боже, как здесь холодно. Наверное, бомба повредила систему отопления.

Движущаяся дорожка везла их вперед страшно медленно, и Джо показалось, что прошло не менее 5 минут, прежде чем они оказались у двойной воздушной мембраны. Эта улиточья скорость была хуже всего, что они пережили до сих пор, – можно было подумать, что Холлис сознательно организовал это.

– Подождите! – крикнул вдруг кто‑то за их спиной. Послышались шаги. Тито Апостос обернулся, подняв свой револьвер, потом снова опустил его.

– Это остальные наши люди, – сказал Дон Денни, обращаясь к Джо, который не мог обернуться. Вместе с Алом Хэммондом они уже начали маневры, чтобы пронести тело Ранситера через сложный механизм воздушных мембран. – Все в сборе, и все в порядке. – Он махнул им рукой с револьвером. – Скорее!

Корабль был по‑прежнему соединен с холлом переходным туннелем.

“Неужели, – думал Джо, вслушиваясь в звук своих шагов, – они позволят нам улететь? А может, нас ждут на корабле? Похоже, что с нами играет какая‑то злобная сила, позволяющая нам бежать и дергаться из стороны в сторону. Но когда мы дойдем до некой точки, ее рука сомкнётся вокруг нас и отбросит наши раздавленные останки, как раньше – тело Ранситера”.

– Денни, – сказал он. – Войди в корабль первым и посмотри; может, нас там ждут.

– А если да? – спросил Денни.

– Тогда вернись, – язвительно сказал Джо, – и скажи нам об этом; мы сдадимся, а потом нас всех убьют.

– Попроси эту Пат, или как там ее зовут, чтобы воспользовалась своими способностями, – настойчиво сказала Венди Райт. – Прошу тебя, Джо.

– Попробуем попасть на корабль, – сказал Тито Апостос. – Не нравится мне эта девушка: я не верю ей.

– Ты не понимаешь ее и не можешь понять, в чем заключается ее талант, – ответил Джо, глядя на низенького и худого Дона Денни, который пробежал последний отрезок туннеля, повозился у входа, а потом исчез в корабле. – Он не вернется, – сказал Джо, тяжело дыша. Ему показалось, что Глен Ранситер стал тяжелее. – Положим его сюда, – обратился он к Алу Хэммонду. Они уложили Глена на пол туннеля. – Он слишком тяжел для старого человека, – продолжал Джо, распрямляясь. – Сейчас я поговорю с Пат, – обратился он к Венди.

Остальные члены группы уже присоединились к ним, и теперь стояли в туннеле тесной группой.

– Что за фиаско, – вздохнул Джо. – А мы‑то надеялись, что это будет нашей крупной удачей. Да, на этот раз Холлис нас добил.

Он жестом подозвал к себе Пат. Лицо ее было черно от дыма, блузка из синтетического материала была разодрана, и под ней виднелась эластичная повязка, которая, согласно последней моде, маскировала бюст. Она была элегантно украшена бледно‑розовыми королевскими лилиями.

Джо почему‑то запомнилась эта деталь.

– Послушай, – обратился он к девушке, кладя руку ей на плечо и глядя в глаза. – Не могла бы ты вернуться ч моменту перед взрывом бомбы? И вернуть жизнь Глену Ранситеру?

– Слишком поздно, – ответила Пат.

– Почему?

– Прошло уже слишком много времени. Нужно было действовать сразу.

– Почему же ты этого не сделала? – с явной враждебностью спросила Венди Райт.

– А ты об этом подумала? Если да, то почему молчала? Никто не сказал мне ни слова.

– Значит, ты не чувствуешь себя ответственной за смерть Ранситера? – спросила Венди. – Несмотря на то, что благодаря своим способностям могла бы ее предотвратить?

В ответ Пат рассмеялась.

– Корабль пуст, – сказал Дон Денни, выходя в туннель.

– Порядок. – Джо кивнул Алу Хэммонду. – Внесем его в корабль и положим в холодильник. – Оба вновь подняли тяжелое неуклюжее тело и двинулись к кораблю. Инерциалы толпились вокруг них, стремясь поскорее оказаться в безопасном месте. Джо почти физически ощущал исходящий от них страх, создававший вокруг особую атмосферу. Возможность безопасно покинуть планету не успокоила их, а только увеличила отчаяние.

– Где ключ? – пискливым голосом спросил над ухом Джо Джон Илд и схватил его за плечо. – Ключ, мистер Чип.

– Ключ от стартера двигателя, – пояснил Ал Хэммонд. – Он был у Глена. Поищем, пока он еще не в холодильнике, ведь потом его нельзя будет трогать.

Обыскав многочисленные карманы Ранситера, Джо нашел ключ и подал его Джону Илду.

– Может, теперь мы все же занесем его в холодильник? – со злостью спросил он. – Хэммонд, ради бога, давай доведем дело до конца.

Двигатели вспомогательных ракет заревели. Корабль задрожал. У приборной доски четверо инерциалов работали над программированием автопилота.

– Почему они позволили нам уйти? – спросил Джо, когда они с Алом Хэммондом установили мертвое – как казалось – тело Ранситера в холодильник. Специальные захваты сомкнулись на бедрах и руках Глена, удерживая его в вертикальном положении. Кристаллы льда ослепительно искрились. – Я не могу понять.

– Они дали маху, – заметил Хэммонд. – У них не было плана на случай, если бомба подведет. Так же, как у покушавшихся на Гитлера: когда было объявлено о взрыве в бункере, все решили…

– Выйдем‑ка из холодильника, пока сами не замерзли, – прервал его Джо. Он толкнул Хэммонда к выходу и двинулся за ним. Оказавшись снаружи, они повернули колесо, закрывающее дверь камеры. – Боже, что за чувство! Трудно представить, что это сохранит человеку жизнь, по крайней мере, в некотором смысле.

Он направился в нос корабля, но его остановила Френси Спаниш. Ее длинные волосы были опалены.

– Холодильник снабжен системой связи? – спросила она. – Можем ли мы поговорить с мистером Ранситером?

– Не можем, – Джо покачал головой. – Нет наушников, микрофона и усилителя протофазонов. Нет пока даже состояния полужизни. Все это будет, когда мы перевезем его на Землю и поместим в мориторий.

– Как же мы убедимся, что поместили его в холодильник вовремя? – спросил Дон Денни.

– Никак, – ответил Джо.

– Может, дошло уже до необратимых изменений в мозгу. – Сэмми Мундо скривился и захохотал.

– Верно, – согласился Джо. – Может, мы уже никогда не услышим голоса Глена. Может оказаться так, что нам придется без него руководить корпорацией. Может, придется перенести нашу дирекцию в Мориторий Любимых Собратьев в Цюрихе и управлять делами фирмы оттуда.

Он сел на одно из центральных мест, откуда мог следить за четырьмя инерциалами, спорящими насчет управления кораблем. Во всем теле он чувствовал неприятную, тупую боль – результат пережитого потрясения. Джо вытащил помятую сигарету и закурил.

Высохшая сигарета рассыпалась у него в руках.

– Странно, – удивленно сказал он.

– Это от жары, – ответил Ал Хэммонд, заметивший, что случилось, – от взрыва бомбы.

– Постарели мы от этого? – спросила Венди, выходя из‑за спины Ала Хэммонда и садясь рядом с Джо. – Я чувствую себя старой, я и ЕСТЬ старая – сегодня мы все постарели. Это был день, какого никто из нас еще не переживал.

Корабль с огромным трудом оторвался от поверхности Луны, таща за собой переходный туннель.

VII

Освежи замутившиеся стенки

кухонной посуды новым чудесным

препаратом “УБИК” – легкой

в обращении, дающей яркий блеск

синтетической субстанцией. “УБИК”

совершенно безопасен, если

применяется согласно инструкции.

Освобождает от непрерывного

полирования; благодаря ему тебе не

нужно все время торчать на кухне!

– Мне кажется, – заметил Джо Чип, – что лучше всего приземлиться в Цюрихе. – Он взял в руки коротковолновый аудифон, входящий в комплект богатой обстановки корабля Ранситера, и набрал номер Швейцарии. – Если мы поместим его в тот же мориторий, где находится Элла, то сможем контактировать одновременно с обоими; можно будет соединить их, чтобы они принимали решения вместе. Кто‑нибудь из вас знает фамилию директора Моритория Любимых Собратьев? – спросил Джо.

– Герберт Какой‑то, – сказала Типпи Джексон. – Какая‑то немецкая фамилия.

– Герберт Шонхейт фон Фогельзанг, – сказала, подумав, Венди Райт. – Я запомнила эту фамилию потому, что мистер Ранситер сказал однажды, что это значит: Герберт Красота Птичьей Песни. Я еще подумала тогда, что хотела бы иметь такое имя.

– Ты можешь выйти за него замуж, – сказал Тито Апостос.

– Я собираюсь выйти за Джо Чипа, – задумчиво сказала Венди.

– Ах так? – черные глаза Пат Конлей засверкали. – Ты действительно этого хочешь?

– Ты и это можешь изменить? – спросила Венди.

– Я живу с Джо, я – его любовница. У нас договор, на основании которого я покрываю все его расходы. Сегодня утром я заплатила дверям, чтобы он мог выйти. Если бы не я, он до сих пор сидел бы дома.

– И не было бы нашей экспедиции на Луну, – сказал Ал Хэммонд, глядя на Пат. Лицо его отражало самые различные чувства.

– Сегодня, может, и нет, но потом мы все равно бы полетели, – заметила Типпи Джексон. – Какая разница? Так или иначе, я думаю, Джо приятно иметь любовницу, которая платит его дверям, – и она ткнула Джо локтем в бок.

– Дайте мне универсальную телефонную книгу корабля, – сказал он. – Я извещу мориторий о нашем приезде. – Он взглянул на часы. – Еще десять минут полета.

– Вот телефонная книга, мистер Чип, – сказал Джон Илд после недолгих поисков. Он вручил Джо тяжелый прямоугольный ящик с избирательным устройством и клавиатурой с буквами.

Джо отстучал на ней: “Швейц”, потом “Цюр”, и наконец, “Мор Люб Собр”.

– Как по‑еврейски, – сказала у него за спиной Пат.

Избирательное устройство двигалось то туда, то сюда, выбирая одни элементы и игнорируя другие. Наконец аппарат выбросил из себя перфорированную карту, которую Джо сунул в специальную щель видеофона.

– Сообщаю записанную информацию, – металлическим голосом сказал видеофон, и из него выскочила карта. – Номер, который мне дали, недействителен. Если нужна помощь, нужно поместить красную карточку в…

– Какого года эта телефонная книга? – спросил Чип Илда, который уже собирался вернуть ее на полку в стенном шкафу.

– Тысяча девятьсот девяностого, ей уже два года, – ответил Илд, проверив печать на задней стенке ящика.

– Это невозможно, – сказал Эди Дорн. – Этот корабль не существовал два года назад. Все оборудование должно быть новым.

– Может, Ранситер решил сэкономить? – вставил Тито Апостос.

– Ну вот еще, – воскликнул Эди. – Строя этот корабль, он не жалел денег. Все его работники прекрасно об этом знают. Этот корабль – его гордость.

– Был его гордостью, – поправила Френси Спаниш.

– Не согласен, – сказал Джо. Он сунул красную карточку в щель видеофона. – Прошу указать современный номер Моритория Любимых Собратьев в Цюрихе, Швейцария. – Затем вновь обратился к Френси Спаниш: – Этот корабль и сейчас является гордостью Глена, поскольку Ранситер продолжает существовать.

Красная карта выскочила из щели видеофона, на ней был выбит нужный номер. Джо опустил ее в щель набора. На этот раз механизм прореагировал спокойно: на экране появилось бледное уверенное лицо человека, который руководил Мориторием Любимых Собратьев.

– Я – Герберт Шонхейт фон Фогельзанг. Вы решили обратиться ко мне со своей скорбью, сэр? Прошу сообщить мне свою фамилию и адрес, на случай, если нас разъединят. – Владелец моритория производил впечатление совершенно спокойного человека.

– Произошел несчастный случай, – сказал Джо.

– То, что мы считаем несчастным случаем, на самом деле – божья воля. В некотором смысле, вся наша жизнь – несчастный случай. И все же…

– Я не собираюсь устраивать теологический диспут, – заявил Джо. – Во всяком случае, не сейчас.

– И все же именно в эту минуту – более, чем когда‑либо – утешение, которое несет религия, приносит максимальное облегчение. Умерший был вашим родственником?

– Нашим шефом, – ответил Джо. – Это Глен Ранситер, председатель Корпорации Ранситера в Нью‑Йорке. Его жена Элла уже у вас. Мы приземлимся через восемь‑десять минут. Вы можете прислать один из ваших рефрижераторов?

– Умерший сейчас в холодильнике?

– Нет, – ответил Джо. – Загорает на пляже во Флориде.

– Догадываюсь, что ваш шутливый ответ означает подтверждение.

– Я прошу, чтобы ваша машина ждала нас в космопорте, – сказал Джо и отключился.

“Теперь нам придется вести дела при посредничестве этого человека”, – подумал он.

– Мы достанем Роя Холлиса, – сказал он собравшимся вокруг него инерциалам.

– Что, на место мистера Ранситера? – спросил Сэмми Мундо.

– Мы найдем его и уничтожим, – сказал Джо. – За то, что он сделал.

– Во всяком случае, теперь Глен будет ближе к Элле, – заметила Венди.

– В некотором смысле, – признал Джо. – Надеюсь, мы поместили его в холодильник не слишком… – он замолчал, не желая оглашать свои мысли. – Я не люблю ни мориториев, ни их владельцев. Почему Ранситер предпочитает швейцарские моритории? Почему ему не нравятся те, что находятся в Нью‑Йорке?

– Это швейцарское изобретение, – сказала Эди Дорн. – И, согласно исследованиям, проведенным сторонними наблюдателями, средняя продолжительность полужизни в швейцарских мориториях на два часа превышает результаты, достигнутые у нас.

– ООН должна запретить содержание людей в состоянии полужизни, – сказал Джо. – Это нарушает естественный цикл рождений и смертей.

– Если бы бог был сторонником полужизни, каждый из нас рождался бы в гробу, заполненном сухим льдом, – насмешливо сказал Ал Хэммонд.

– Мы уже в пределах досягаемости коротковолнового передатчика Цюриха, – сказал Дон Денни, сидевший у пульта управления. – Он доведет нас до цели путешествия, – и с мрачным выражением на лице он отошел от пульта.

– Не беспокойся, – обратилась к нему Эди Дорн. – Я скажу прямо: подумай, как нам повезло, что мы еще живы. Мы могли бы погибнуть от бомбы или от ядерного оружия. Ты почувствуешь себя лучше, когда мы приземлимся и будем в безопасности.

– Факт, что нам нужно лететь на Луну, должен был возбудить наши подозрения, – сказал Джо, думая: “Подозрения Ранситера. Он всегда говорил нам: “Подозревайте каждого, кто поручает вам работу вне Земли”. Будь он жив, он обязательно сказал бы это и сейчас. “Особую же осторожность соблюдайте тогда, когда хотят, чтобы вы отправились на Луну. Слишком много предохранительных организаций попались на этом”. Если в моритории его вернут к жизни, это будет первое, что он скажет: “Я всегда с подозрением относился ко всему, что связано с Луной”. И все же, бдительность изменила ему. Контракт был слишком выгоден, и он не смог его отклонить”.

Взревели тормозные ракеты, включенные по радио из Цюриха. Корабль слегка задрожал.

– Джо, – сказал Тито Апостос, – тебе придется уведомить Эллу о том, что случилось с Ранситером. Ты это понимаешь?

– Я думаю об этом с тех пор, как мы стартовали с Луны, – ответил Джо.

Корабль явно тормозил и готовился к посадке, управляемый с помощью разных вспомогательных устройств.

– Кроме того, – продолжал Джо, – я должен уведомить о случившемся Объединение. Они будут дьявольски злы и сразу скажут, что мы, как бараны, полезли в ловушку.

– Но Объединение хорошо относится к нам, – сказал Сэмми Мундо.

– После такого фиаско никто не будет относиться к нам хорошо, – ответил Ал Хэммонд.

На краю летного поля в Цюрихе их ждал геликоптер, движимый энергией солнечных батарей. На нем виднелась надпись: “Мориторий Любимых Собратьев”. Рядом стоял похожий на жука человек, одетый в европейский костюм, состоявший из твидовой тоги, удобных спортивных мокасин, пурпурного шарфа и шапки в виде самолетного винта. Как только Джо спустился на гладкую поверхность поля, хозяин моритория подбежал к нему, протягивая ладонь в перчатке.

– Я вижу, что путешествие ваше не изобиловало радостными событиями, – заговорил фон Фогельзанг, обменявшись с Джо рукопожатием. – Могут ли мои люди войти на борт вашего корабля и начать…

– Да, – сказал Джо. – Войдите и заберите его.

С руками в карманах, мрачный и подавленный, он направился к кафе.

“Сегодня начнется обычная рутина, – думал он. – Мы вернулись на Землю, Холлис не добил нас. Операция на Луне, ловушка, в которую мы попали, вообще все эти кошмарные, отвратительные вещи, которые мы пережили, уже позади. Начинается новая фаза, на развитие которой мы уже их можем воздействовать”.

– Попрошу пять центов, – сказала дверь ведущая в кафе.

Он подождал, пока его минует выходившая из кафе пара, потом ловко проскользнул за ней, подошел к свободному табурету и сел, опершись обеими руками о бар.

– Кофе, – заказал он, изучив меню.

– Со сливками и с сахаром? – спросил динамик, соединенный с башенкой центра управления кафе.

– Со сливками и с сахаром.

Из маленького окошечка выдвинулась чашка кофе, две маленькие пачки сахара и сосуд‑пробирка со сливками. Все это остановилось на стойке бара, прямо перед Джо.

– Прошу один международный поскред, – сказал динамик.

– Запишите на счет Глена Ранситера, директора Корпорации Ранситера в Нью‑Йорке, – ответил Джо.

– Тогда прошу вложить соответствующую кредитную карту, – сказал динамик.

– Вот уже пять лет мне не позволяют пользоваться кредитной картой, – сказал Джо. – Я еще расплачиваюсь за кредиты…

– Прошу один поскред, – перебил его динамик, из которого начало доноситься зловещее тиканье. – В противном случае через десять секунд вызову полицию.

Джо бросил монету, и тиканье прекратилось.

– Нам не нужны клиенты вроде вас, – заявил динамик.

– Однажды, – со злостью сказал Джо, – люди вроде меня восстанут, и ваша тирания кончится. Вернутся времена, когда в ходу были сердечность и сочувствие. И тогда человек, который, как я, пережил тяжелые минуты и нуждается в чашке горячего кофе, чтобы поддержать свои силы, получит этот кофе независимо от того, есть у него поскред или нет. – Он поднял сосудик со сливками, но тут же поставил его на стойку. – А кроме того, ваши сливки, или молоко, или что вы там подали, прокисли.

Динамик молчал.

– Вы что, ничего не собираетесь делать? – спросил Джо. – У вас было множество слов, когда речь шла о деньгах.

Платная дверь кафе открылась, вошел Ал Хэммонд. Он подошел к Джо и сел рядом с ним.

– Работники моритория уже перенесли Ранситера в вертолет Они готовы к старту и спрашивают, полетишь ли ты с ними.

– Взгляни на эти сливки, – сказал Джо, поднимая сосудик вверх: жидкость оставалась на стенках в виде твердых комков. – Вот что получаешь за поскред в одном из современнейших и наиболее развитых городов мира. Я не выйду отсюда, пока мне не дадут новые сливки или не вернут деньги.

Ал Хэммонд положил руку на плечо Джо и внимательно посмотрел на него.

– В чем дело, Джо?

– Сначала моя сигарета, – считал Джо. – Потом устаревшая на два года телефонная книга на корабле. А теперь мне подают кислые сливки недельной давности. Я не понимаю этого, Ал.

– Выпей кофе без молока, – сказал Ал. – И иди к вертолету, чтобы они, наконец отвезли Ранситера в мориторий. Остальные останутся на корабле до твоего возвращения. А потом мы поедем в ближайшее отделение Объединения и сочиним подробный рапорт.

Джо поднял чашку и увидел, что кофе холодный, густой и несвежий: поверхность его покрывала плесень. Он с отвращением отставил чашку. “В чем дело? – подумал он. – Что со мной происходит?” Отвращение вдруг превратилось в странный, необъяснимый страх.

– Идем же, Джо, – Ал тянул его к двери. – Забудь о кофе – это неважно. Сейчас главное – довезти Ранситера до…

– Ты знаешь, кто дал мне, этот поскред? – спросил Джо. – Пат Конлей. И я сразу сделал с ним то, что всегда делаю с деньгами – выбросил его в грязь. Отдал за сваренный в прошлом году кофе. – Подчиняясь нажиму Ала Хэммонда, он слез с табурета. – Может, съездишь со мной в мориторий? Мне нужна будет помощь и поддержка, особенно при разговоре с Эллой. Что нам делать? Свалить вину на Ранситера? Сказать, что он сам все решил насчет нашего полета на Луну? Ведь это правда. А может, нужно сказать ей что‑нибудь другое – например, что его корабль потерпел аварию или что он умер от естественных причин?

– Но ведь Ранситер в конце концов будет к ней подключен, – сказал Хэммонд. – И скажет ей правду. Значит, и ты должен сказать ей правду.

Они вышли из кафе и направились к вертолету.

– Может, сделать так, чтобы Ранситер сам ей все рассказал? – спросил Джо, залезая в вертолет. – А почему бы и нет? Это он решил, что мы полетим на Луну, пусть сам и говорит ей об этом. Он умеет с ней разговаривать.

– Вы готовы? – спросил фон Фогельзанг, сидевший за штурвалом. – Можем лу мы начать наше печальное путешествие к месту вечного покоя мистера Ранситера?

Джо застонал и выглянул в иллюминатор.

– Стартуем, – сказал Ал.

Когда они уже были в воздухе, фон Фогельзанг нажал кнопку на пульте. Из динамиков, размещенных по всей кабине, полились звуки “Торжественной Мессы” Бетховена.

– Ты знаешь, что Тосканини, дирижируя оперой, имел обычай петь вместе с исполнителями? – спросил Джо. – Что в записи “Травиаты” его можно услышать во время арии “Sempre Libera”?

– Я об этом не знал, – сказал Ал, глядя на проносящиеся под ними жилые здания Цюриха. Джо заметил, что сам тоже смотрит на эту величественную картину.

– Libera me Domine, – сказал он.

– Что это значит?

– “Боже, смилуйся надо мною”. Ты этого не знал? Ведь все знают.

– Почему это пришло тебе в голову?

– Это из‑за музыки. Прошу вас выключить ее, – обратился он к фон Фогельзангу. – Ранситер ее все равно не услышит. Ее слышу только я, а мне она не нравится. Тебе она тоже не нужна, верно? – обратился он к Алу Хэммонду.

– Успокойся, Джо, – сказал Ал.

– Мы везем нашего мертвого шефа в место, которое называется Мориторий Любимых Собратьев, а ты говоришь мне: “Успокойся”, – сказал Джо. – Знаешь, Ранситеру вовсе не нужно было лететь с нами на Луну, он мог послать туда нас, а сам остаться в Нью‑Йорке. А теперь самый жизнелюбивый человек, которого я знал…

– Ваш темнокожий друг дал вам добрый совет, – вставил фон Фогельзанг.

– Какой совет?

– Успокоиться. – Фон Фогельзанг открыл ящичек, расположенный рядом с пультом управления, вынул картонную коробку и вручил Джо. – Угощайтесь, мистер Чип.

– Жевательная резинка с успокаивающим действием, – сказал Джо, беря у него коробку и задумчиво открывая ее. – Я должен ее принять? – спросил он у Ала.

– Должен, – ответил Хэммонд.

– Ранситер в подобной ситуации никогда бы не принял успокаивающее. Глен Ранситер вообще никогда не принимал успокаивающего. Знаешь, что я сейчас понял, Ал? Он отдал свою жизнь, чтобы спасти нас.

– Мы уже на месте, – сказал Ал. Геликоптер начал снижаться. – Сможешь ли ты взять себя в руки?

– Когда услышу голос Ранситера, – сказал Джо. – Когда уверюсь, что он по‑прежнему существует в какой‑нибудь форме жизни или полужизни.

– Не беспокойтесь об этом, мистер Чип, – мягко сказал владелец моритория. – Обычно мы используем вполне достаточный поток протофазонов. По крайней мере, сначала. И только потом когда период полужизни подходит к концу, приходят печальные минуты. Но при разумном планировании момент этот можно отодвинуть на много лет. – Он заглушил двигатель и открыл дверь кабины. – Приветствуем вас в Моритории Любимых Собратьев, – сказал он, пропуская их вперед, на крышу здания, где приземлился вертолет. – Моя секретарша, мисс Бисон, проводит вас в переговорную. Подождите там, а я доставлю вам мистера Ранситера, как только техники установят с ним контакт.

– Я хочу присутствовать при всей процедуре, – сказал Джо. – Я хочу видеть, как ваши техники будут его оживлять.

– Может, вы как друг сможете объяснить ему, – обратился владелец моритория к Алу.

– Мы должны ждать в переговорной, Джо, – сказал Ал.

– Ты ведешь себя, как Дядя Том, – с яростью сказал Джо.

– Все моритории работают таким образом, – ответил Ал. – Пойдем в переговорную.

– Как долго это продлится? – спросил Джо у владельца моритория.

– Это станет известно через пятнадцать минут. Если через это время мы не получим измеряемого сигнала…

– Вы хотите пробовать только пятнадцать минут? – спросил Джо и повернулся к Алу. – Всего пятнадцать минут будут они пытаться вернуть к жизни человека большего, чем все мы вместе взятые. – Ему хотелось плакать. – Идем, Ал, – сказал Джо. – Пойдем…

– Это ты иди со мной, – повторил Ал. – В переговорную.

Джо послушно последовал за ним.

– Хочешь сигарету? – спросил Ал, садясь на диван, из искусственной буйволовой кожи. Он протянул Джо пачку.

– Они лежалые, – сказал Джо. Ему не нужно было брать сигарету, он и так был в этом уверен.

– Верно. – Ал спрятал пачку. – Откуда ты это знаешь? – Он подождал ответа, потом продолжал: – Нам повезло, что мы живы: ведь это мы могли бы лежать сейчас в холодильнике. А Ранситер сидел бы в этой переговорной. – Он посмотрел на часы.

– Все сигареты на свете лежалые, – сказал Джо и тоже взглянул на часы. Прошло десять минут. Многочисленные мысли, мрачные и бессвязные, проплывали в его голове, как серебряные рыбки. Потом они сменились страхом. – Если бы Ранситер был жив и сидел в этой комнате, все было бы в порядке. Не знаю почему, но я в этом уверен. – Он задумался, что делают сейчас техники с телом Глена.

– Ты помнишь дантистов? – спросил он Ала.

– Не помню, но знаю, чем они занимались.

– Когда‑то у людей портились зубы.

– Знаю, – сказал Ал.

– Отец рассказывал мне, как люди переживали, сидя в приемной у дантиста. Каждый раз, когда сестра открывала дверь, человек думал: вот оно, сейчас. Я боялся этого всю жизнь.

– И сейчас ты чувствуешь себя именно так? – спросил Ал.

– Сейчас я думаю: боже мой, почему этот олух директор не придет наконец и не скажет, что Ранситер жив. Или – что он умер. Одно из двух. Да или нет.

– Ответ почти всегда положителен. Как говорил Фогельзанг, статистически…

– На этот раз он будет отрицательным.

– Но ты же не можешь этого знать.

– Я вот думаю, – сказал Джо, – есть ли у Роя Холлиса филиал в Цюрихе.

– Конечно, есть. Но прежде вызови сюда ясновидца, и мы будем все знать.

– Я позвоню ясновидцу, – решил Джо. – Поговорю с кем‑нибудь из них. – Он встал, думая, где может быть видеофон. – Дай мне 25 центов.

Ал отрицательно покачал головой.

– В некотором смысле, – сказал Джо, – ты – мой работник и должен делать то, что я скажу, иначе я тебя уволю. Сразу после смерти Ранситера я принял руководство фирмой. Я руковожу ею с момента взрыва бомбы: это я решил, что нужно привезти его сюда, я же решил нанять на несколько минут ясновидца. Пожалуйста, двадцать пять центов, – заключил он, протянув руку.

– Подумать только, что Корпорацией Ранситера руководит человек, у которого никогда нет при себе даже пятидесяти центов, – сказал Ал. – Держи. – Он вынул из кармана монету и бросил ее Джо. – Добавь эту сумму к моей ближайшей получке.

Джо вышел из переговорной и побрел по коридору, задумчиво потирая лоб. “Это неестественное место, – думал он, – расположено на середине пути между жизнью и смертью. А ведь я действительно теперь шеф Корпорации Ранситера, если не считать Эллы, которая мертва и может говорить только тогда, когда я посещу мориторий и прикажу разбудить ее. Я знаю подробности завещания Глена Ранситера, которое теперь автоматически определяет наши поступки: я должен руководить фирмой до момента, когда Элла или они оба не будут разбужены и не решат, кто займет место Глена. А может, – подумал он, – они решат, что я могу остаться на этом месте.

Но этого никогда не будет, – понял вдруг он. – Не может руководить фирмой человек, который не способен навести порядок своих собственных финансах. Ясновидец Холлиса должен знать и эти детали, – пришло ему в голову. – От него я узнаю, получу я место директора фирмы или нет. В таком деле хорошо иметь уверенность”.

– Где тут у вас видеофон? – спросил он какого‑то работника моритория. – Спасибо. – Он пошел дальше, пока, наконец, не нашел автоматический аппарат. Подняв трубку, он услышал сигнал и бросил в щель полученную от Ала монету.

– Мне очень жаль, сэр, но я не могу принять деньги, изъятые из обращения, – сказал аппарат. Монета выскочила из отверстия в его корпусе и приземлилась у ног Джо.

– В чем дело? – спросил он, неловко наклоняясь, чтобы поднять монету. – С каких это пор двадцатипятицентовки Североамериканской Федерации изъяты из обращения?

– Мне очень жаль, сэр, но то, что вы в меня бросили, было не двадцатипятицентовиком Североамериканской Федерации, а старой монетой Соединенных Штатов Америки, отчеканенной в Филадельфии. Сегодня она представляет ценность только для нумизматов.

Джо посмотрел на монету. На ее матовой поверхности виднелся профиль Джорджа Вашингтона и дата. Монете было более сорока лет. И, как утверждает телефон, она была давно изъята из обращения.

– У вас какие‑то трудности, сэр? – вежливо спросил работник моритория, подходя к Джо. – Я видел, что автомат не принял вашу монету. Можно взглянуть на нее?

Он протянул руку, и Джо вручил ему двадцатипятицентовик Соединенных штатов.

– Я дам вам за нее современную монету, стоимостью в десять швейцарских франков, которой вы сможете заплатить за разговор.

– Хорошо, – сказал Джо. Обменяв монету, он опустил десятифранковик в отверстие аппарата и набрал номер международной централи фирмы Холлиса.

– Фирма “Таланты Холлиса”, – отозвался вежливый женский голос. На экране появилось лицо молодой девушки, слегка измененное новейшими косметическими средствами. – Ах, это вы, мистер Чип, – сказала девушка, узнав его. – Мистер Холлис предупредил нас, что вы будете звонить. Мы ждем уже полдня.

“Ясновидцы”, – подумал Джо.

– Мистер Холлис, – продолжала девушка, – поручил нам соединить вас с ним: он хочет лично заняться вашим делом. Через минуту, мистер Чип, если даст бог, вы услышите голос мистера Холлиса.

Ее лицо исчезло, и теперь перед ним был серый, мрачный экран. Потом на нем появилось голубоватое лицо с глубоко посаженными глазами: таинственное лицо, лишенное шеи и тела. Глаза напоминали драгоценные камни, блестящие, но плохо отполированные.

– Хэлло, мистер Чип.

“Так вот как он выглядит”, – подумал Джо. Фотографии не передавали этого точно; они не показывали неровностей плоскостей и поверхностей. Казалось, что вся конструкция упала на землю, разбилась и была склеена заново, но небрежно.

– Объединение, – сказал Джо, – получит полный рапорт об убийстве, совершенном вами. У них много способных адвокатов, и вы проведете остаток жизни в тюрьме.

Никакой реакции.

– Мы знаем, что это ваших рук дело, – добавил он, чувствуя бессмысленность своих поступков.

– Если говорить о деле, с которым вы к нам обращаетесь, – сказал Холлис голосом, напомнившим Джо шелест ползущей змеи, – то мистер Ранситер не будет…

Джо дрожащей рукой повесил трубку.

Обратно он вернулся тем же коридором. В переговорной сидел мрачный Ал Хэммонд, ломая на части сухой предмет, который когда‑то был сигаретой. Некоторое время он молчал, потом поднял взгляд на Джо.

– Ответ отрицательный, – сказал Джо.

– Приходил Фогельзанг и спрашивал о тебе, – ответил Ал. – Он вел себя очень странно, и по нему было видно, что там происходит. Ставлю восемь против шести, что он боится сказать прямо и будет долго ходить вокруг да около, но ответ будет – НЕТ. Что будем делать?

– Расправимся с Холлисом.

– Этого нам не осилить.

– Объединение… – начал было Джо, но тут в переговорную вошел владелец моритория. Видно было, что он взволнован, однако он старался казаться твердым человеком, который принимает свою судьбу спокойно и равнодушно.

– Мы сделали все, что в наших силах. При таких низких температурах ток течет практически без затруднений: при минус 150 °C сопротивление практически равно нулю. Мы должны были получить ясный и четкий сигнал, но усилитель передал только шум частотой 60 герц. Однако обратите внимание на факт, что мы не можем отвечать за работу холодильной установки, в которой мистер Ранситер находился сначала. Прошу помнить об этом.

– Мы помним об этом, – сказал Ал, поднимаясь с места. – Пожалуй, это все, – обратился он к Джо.

– Я поговорю с Эллой, – заявил Джо.

– Сейчас? Лучше подожди; подумай, что хочешь ей сказать. Поговоришь с ней завтра. Езжай домой и выспись.

– Ехать домой – значит, ехать к Пат Конлей, – заметил Джо. – А в нынешнем состоянии у меня нет для этого сил.

– Тогда возьми комнату в отеле здесь, в Цюрихе, – посоветовал Ал. – Исчезни. Я вернусь на корабль, расскажу все остальным и доложу в Объединение. Можешь письменно уполномочить меня. – Он повернулся к фон Фогельзангу. – Вы можете дать нам бумагу и перо?

– Знаешь, с кем я хочу поговорить? – спросил Джо, когда владелец моритория удалился. – С Венди Райт. Она будет знать, что нужно делать. С ее мнением я считаюсь. Интересно, почему, ведь я ее почти не знаю. – Тут он заметна, что в переговорной звучит нежная, тихая мелодия. “Реквием” Верди, – узнал он и подумал, что фон Фогельзанг, наверное, лично включает музыку.

– Когда ты получишь номер, – сказал Ал, – думаю, мне удастся убедить Венди Райт навестить тебя в отеле.

– Это было бы аморально, – запротестовал Джо.

– Что? – Ал удивленно взглянул на него. – В такую минуту? Когда от всей организации не останется и следа, если ты не соберешься с силами? Все, что поможет тебе работать, есть вещь желаемая и даже обязательная. Иди к видеофону, позвони в отель, потом вернись сюда, скажи мне название отеля и…

– Все наши деньги ничего не стоят, – сказал Джо. – Я не могу пользоваться видеофоном, разве что найду нумизмата, который со мной поменяется.

– О боже! – воскликнул Ал, тяжело вздыхая и качая головой.

– Разве это моя вина? – спросил Джо. – Разве я сделал так, что твой двадцатипятицентовик постарел?

– Каким‑то образом, – сказал Ал, – это действительно твоя вина. Но не знаю, каким. Может, когда‑нибудь и пойму. Хорошо, тогда пойдем вместе на корабль. Можешь забрать оттуда Венди Райт и взять ее в отель.

– А чем я заплачу за отель? Они тоже не примут наших денег.

Ал выругался, вынул бумажник и осмотрел банкноты.

– Эти старые, но еще в обращении. – Он достал из кармана монеты. – А эти уже изъяты, – и он бросил монеты на ковер, с отвращением избавляясь от них, как раньше это сделал видеофон.

– Возьми эти деньги, – он вручил Джо пачку банкнот. – Их хватит на оплату одного дня в отеле, а также на ужин и выпивку для вас обоих. Завтра я вышлю корабль, он вас отсюда заберет.

– Я верну тебе эти деньги, – пообещал Джо. – Как исполняющий обязанности директора Корпорации Ранситера я получу большой оклад и смогу выплатить свои долги, вместе со штрафами, которые налоговое управление…

– Без Пат Конлей? Без ее помощи?

– Теперь я могу ее бросить, – заявил Джо.

– Не уверен, – сказал Ал.

– Теперь я могу начать новую жизнь.

“Я смогу руководить фирмой, – подумал Джо. – Наверняка я не повторю ошибки Ранситера: Холлис, подделывающийся под Стэнтона Майка не заманит ни меня, ни моих инерциалов за пределы Земли, не сможет напасть на нас”.

– По‑моему, – глухо сказал Ал, – в тебе есть жажда поражения. И никакие обстоятельства этого не изменят – даже нынешняя ситуация.

– В действительности я испытываю жажду, успеха, – сказал Джо. – Это видел Глен Ранситер, потому и указал в своем завещании, что если он умрет, а Мориторий Любимых Собратьев не сможет вернуть его к состоянию полужизни, то я должен взять власть. – Его вера в собственные силы увеличилась. Он видел различные возможности, открывавшиеся перед ним, гак четко, словно обладал способностями ясновидца. И вдруг он вспомнил о Пат и о том, что она может сделать с любым, кто попытается предсказать будущее.

– Ты не можешь бросить ее, – сказал Ал, словно читая его мысли. – С такими‑то ее способностями.

– Я сниму комнату а отеле “Ритц” в Цюрихе, – решил Джо. – Так, как ты и планировал.

“Ал прав, – подумал он. – Ничего из этого не выйдет. Пат, или что‑нибудь, еще более страшное, вмешается и уничтожит меня. Я заранее обречен на гибель, это мое предназначение – в классическом смысле этого слова”.

В его возбужденном и усталой мозгу возникло вдруг видение бабочки, запутавшейся в паутине. Образ этот как‑то был связан с вопросом времени, и это пугало его. Однако он не мог уяснить, почему. “Монеты, – подумал он. – Изъятые из обращения, отброшенные видеофоном. Нумизматические предметы, как те, что можно увидеть в музее. Может, все дело в этом? Трудно сказать”.

VIII

У тебя денежные трудности? Навести

ссудно‑сберегательную кассу

“УБИК”. Она избавит тебя от хлопот.

Скажем, ты возьмешь ссуду в размере

59 поскредов. Это составит…

В элегантный номер отеля, освещая предметы обстановки, вливался солнечный свет. Тяжелые шторы из неошелковой ткани были покрыты напечатанными вручную сценами, изображавшими развитие человечества от одноклеточных существ кембрийского периода до момента, когда в начале XX века состоялся первый полет машины тяжелее воздуха. Великолепный комод – имитация красного дерева, четыре разноцветных хромированных стула с подвижными спинками… Заспанный Джо удивленно разглядывал роскошь номера и вдруг испытал сильное разочарование: он осознал, что Венди так и не пришла к нему. А может, она стучала в дверь, но он спал слишком крепко, чтобы ее услышать?

Итак, добыча его исчезла, прежде чем он схватил ее.

Чувствуя деревенящую усталость – напоминание, о вчерашнем дне – он слез с большого ложа, отыскал свой костюм и оделся: При этом он заметил, что в комнате царит необыкновенный холод, и некоторое время думал над этим явлением. Потом поднял трубку видеофона и набрал номер ресторана.

– …отплатить ему, если это будет возможно, – говорил голос в трубке. – Прежде всего нужно, конечно, установить, участвовал ли в этом Стэнтон Майк, или же его участие в акции против нас было только фикцией. Если же все было иначе, тогда…

Голос звучал монотонно, как будто его владелец говорил сам с собой, а не с Джо. Могло показаться, что говорящий не знает, что его слушают.

– …из наших предыдущих рапортов следует, что Майк действует безупречно и согласно с принятыми в пределах Системы юридическими и этическими принципами. В свете этого факта…

Джо положил трубку и стоял ошеломленный, стараясь собраться с мыслями. Это, несомненно, был ГОЛОС РАНСИТЕРА. Он еще раз поднял трубку и приложил ее к уху.

– …процесс, начатый Майком, который привычен к подобным спорам и может это себе позволить. Нужно обязательно спросить совета у наших юристов, прежде чем подать Объединению официальный рапорт. Если он будет оглашен публично, то будет иметь характер диффамации, а также может составить основу процесса, на котором мы будем отвечать за фальшивое обвинение и лишение свободы, если…

– Ранситер! – громко сказал Джо.

– …в состоянии доказать хотя бы…

Джо положил трубку.

– Ничего не понимаю, – громко сказал он. Потом прошел в ванную, сполоснул лицо ледяной водой и причесался гигиеническим гребнем, которым отель бесплатно снабжал каждого гостя. Немного подумав, он побрился бесплатной гигиенической бритвой одноразового пользования, смазал подбородок, шею и щеки бесплатным гигиеническим кремом, затем распечатал бесплатный гигиенический стакан и напился воды.

“Неужели мориторию удалось наконец, вернуть его к полужизни? – подумал он. – Может, это они подключили его к моему телефону? Ранситер, придя в себя, первым делом захотел бы поговорить со мной. Но если это так, почему он меня не слышит? Почему соединение одностороннее? Или это только техническая неполадка, которую можно будет устранить?”

Он еще раз подошел к телефону и поднял трубку, собираясь соединиться с Мориторием Любимых Собратьев.

– …он не лучший кандидат на место директора фирмы в связи с его сложной личной ситуацией, особенно…

“Я не могу позвонить, – понял Джо и положил трубку. – Нельзя даже ничего заказать”.

В углу большой комнаты раздался звук сигнала, а потом механический голос:

– Я ваша домашняя газетная машина, бесплатно поставляемая в номера только сетью отелей “Ритц” на всей Земле и на колонизированных территориях. Прошу просто нажать кнопку рядом с родом новостей, которые вас интересуют, и в течение нескольких секунд вы получите газету, содержащую новейшую информацию, составленную согласно вашим индивидуальным запросам. Хочу напомнить, что это не будет стоить вам ни цента.

– О’кей, – сказал Джо и подошел к машине.

“Может, весть об убийстве Ранситера уже разошлась, – подумал он. – Средства массовой информации постоянно следят за списком лиц, помещенных в моритории”.

Он нажал кнопку с надписью “Важнейшие межпланетные новости”. ’Из машины немедленно пополз бумажный лист; когда он целиком оказался снаружи, Джо взял его в руки.

“Никакого упоминания о Ранситере. Неужели еще слишком рано? Может, Объединению удалось удержать этот факт в тайне?

Или, может, это Ал, – Думал Джо, – может, он сунул владельцу моратория соответствующую сумму поскредов? Но ведь все деньги Ала у меня. Нет, Ал не мог никого подкупить”.

В двери постучали.

Джо отложил лист из газетной машины и осторожно подошел к двери.

“Это, наверное, Пат Конлей, – думал он. – Ей удалось выследить меня здесь. С другой стороны, может, кто‑то приехал из Нью‑Йорка и хочет отвезти меня туда. Теоретически, это может быть даже Венди. Но вряд ли это она – Венди явилась бы раньше.

А может, это подосланный Холлисом убийца? Может, он убивает нас всех по очереди?”

Джо открыл дверь.

На пороге, потирая толстые ладони, стоял Герберт Шонхейт фон Фогельзанг.

– Я ничего не понимаю, мистер Чип, – пробормотал он. – Мы работали над ним всю ночь и не заметили ни одной искры жизни. Однако, когда мы воспользовались электроэнцефалографом, аппарат записал отчетливую, хотя и слабо различимую работу мозга. Выходит, что мы имеем дело с какой‑то формой посмертной жизни, хотя и не можем уловить никаких сигналов. Мы уже поместили датчики во всех центрах коры его мозга. Я просто не знаю, что еще можно сделать, сэр.

– Аппараты регистрируют метаболизм мозга?

– Да. Мы вызывали на помощь эксперта из другого моритория, и он подтвердил наличие метаболизма. Совершается он естественным способом, таким, какого можно ожидать сразу после смерти.

– Как вы узнали, где меня искать? – спросил Джо.

– Я звонил в Нью‑Йорк, мистеру Хэммонду. Потом пытался дозвониться до вас, но телефон все утро был занят. Поэтому я решил, что должен приехать лично.

– Видеофон испорчен, – сказал Джо. – Я тоже не могу никуда позвонить.

– Мистер Хэммонд тоже безуспешно пытался связаться с вами. Он просил меня, чтобы я передал вам кое‑что. Речь идет о некоем деле, которое вы могли бы устроить перед выездом в Нью‑Йорк.

– Наверное, он хотел напомнить, что я должен поговорить с Эллой, – сказал Джо.

– Что вы должны информировать ее о трагической смерти мужа.

– Не могли бы вы одолжить мне несколько поскредов, чтобы я мог позавтракать? – спросил Джо.

– Мистер Хэммонд предупреждал меня, что вы попытаетесь занять у меня денег. Он сказал также, что снабдил вас суммой, достаточной для оплаты номера, нескольких напитков, а также…

– Ал, считая деньги, полагал, что я сниму более скромный номер. Однако он не предвидел, что я просто не смогу получить ничего скромнее. Вы можете приплюсовать эту сумму к очередному счету, который пришлете Корпорации Ранситера в конце месяца. Ал, наверное, сказал вам, что я исполняю обязанности директора фирмы. Вы видите перед собой конструктивно мыслящего, твердого человека, который постепенно шел по ступеням карьеры, пока не достиг вершины. Я могу, как вы хорошо знаете, изменить политику нашей фирмы относительно мориториев, услугами которых мы собираемся воспользоваться. Мы, например, могли бы обратиться в один из тех, что расположены поближе к Нью‑Йорку.

Фон Фогельзанг неохотно полез вглубь своей твидовой тоги, вынул бумажник из искусственной крокодиловой кожи и просмотрел его содержимое.

– Мы живем в жестоком мире, – сказал Джо, принимая деньги. – Человек человеку – волк, вот его главный принцип.

– Мистер Хэммонд просил меня передать вам еще кое‑что. Корабль будет в Цюрихе примерно через два часа.

– Хорошо, – сказал Джо.

– Чтобы дать вам время поговорить с Эллой Ранситер, мистер Хэммонд договорился со мной, что корабль заберет вас прямо из моритория. В связи с этим мистер Хэммонд предложил, чтобы я сам вас отвез. Мой вертолет стоит на крыше отеля.

– Хэммонд так решил? Что я должен вернуться в мориторий вместе с вами?

– Да, – кивнул головой фон Фогельзанг.

– Высокий сутулый негр лет тридцати? Были ли у него на передних зубах золотые коронки с декоративными мотивами, изображающими карточные масти?

– Тот самый, которого мы забрали вчера с космодрома. Который вместе с вами ждал в мориторий.

– А были на нем зеленые войлочные туфли, серые спортивные носки, блузка из шкуры барсука с вырезом на животе и брюки‑гольф из искусственной лакированной ткани?

– Я не видел, как он был одет. Я видел на экране только его лидо.

– Полагаю, он употребил какой‑то особый код, чтобы я не сомневался, что это он?

– Я не понимаю, чего вы хотите, мистер Чип, – раздраженно сказал владелец моритория. – Человек, который говорил со мной по видеофону из Нью‑Йорка – это тот самый, с которым вы были у нас вчера.

– Я не могу рисковать, – заявил Джо, – отправиться с вами или сесть в ваш вертолет. А может, вас прислал Рой Холлис? Ведь это Холлис убил мистера Ранситера.

Фогельзанг с глазами, как стеклянные пуговицы, спросил:

– Вы уведомили Объединение?

– Мы сделаем это в нужный момент. А пока мы должны соблюдать осторожность, чтобы Холлис не расправился со всеми нами. Нас он тоже хотел убить.

– Вам нужна охрана, – сказал владелец моритория. – Я предлагаю позвонить в местную полицию, а они выделят человека, который будет вас опекать до момента вашего отлета. Как только вы прибудете в Нью‑Йорк.

– Я уже говорил, что мой телефон испорчен. Я слышу в нем только голос Глена Ранситера. Именно поэтому никто не мог до меня дозвониться…

– Правда? Это неслыханно, – фон Фогельзанг прошел в глубь комнаты. – Можно послушать? – Он поднял трубку, вопросительно глядя на Джо.

– Один поскред, – сказал Джо.

Владелец моритория сунул руку в свою тогу и вынул из него юрсть монет. Затем, подойдя к Джо, вручил ему три из них.

– Я беру у вас ровно столько, сколько стоит чашка кофе, – заявил Джо. “Наверняка это стоит столько”, – подумал он, и вдруг вспомнил, что еще не завтракал и что должен встретиться с Эллой. Он решил принять амфетамин; наверняка отель снабдил его им бесплатно, трактуя это как жест вежливости.

– Я ничего не слышу, – сказал фон Фогельзанг, прикладывая трубку к уху. – Нет даже сигнала. А теперь какие‑то помехи. Очень плохо слышно. – Он протянул трубку. Джо взял ее и приложил к уху.

И услышал только далекие помехи.

“С расстояния в тысячу миль, – подумал он. – Это так же странно, как и голос Ранситера, если это был его голос”.

– Я верну ваш поскред, – сказал он, кладя трубку.

– Это мелочи, – отмахнулся фон Фогельзанг.

– Но ведь вы не услышали его голоса.

– Вернемся в мориторий. Так хотел ваш коллега, Хэммонд.

– Ал Хэммонд – мой подчиненный, – заметил Джо. – Это я принимаю решения. Думаю, что вернусь в Нью‑Йорк перед разговором с Эллой: по‑моему, сейчас важнее составить официальное донесение Объединению. Хэммонд не говорил вам, что все инерциалы покинули Цюрих вместе с ним?

– Все, за исключением девушки, которая провела с вами ночь в этом отеле. – Удивленный владелец моритория огляделся, не понимая, где она может быть. – Разве ее здесь нет?

– Что это была за девушка? – спросил Джо, мучимый предчувствием беды.

– Мистер Хэммонд не сказал мне этого. Он думал, что вы в курсе. В этих условиях сообщать ее фамилию было бы невежливо. Она…

– Никто сюда не приходил.

“Кто это мог быть? Пат Конлей? Или Венди? – Он начал ходить по комнате, стараясь пересилить свой страх. – Боже мой, – думал он, – надеюсь, что это была Пат”.

– В шкафу, – сказал фон Фогельзанг.

– Что? – Джо остановился.

– Может быть, стоит туда заглянуть. В этих апартаментах огромные стенные шкафы.

Джо нажал кнопку на дверях шкафа, и пружинный механизм распахнул их.

На полу лежала небольшая кучка, состоявшая из распадающихся обрывков чего‑то, что некогда было тканью. Казалось, то, что закрывал этот материал, постепенно сжалось до таких небольших размеров. Все высохло до предела, практически, мумифицировалось. Наклонившись, он перевернул ее на другую сторону. Она весила всего несколько фунтов. После его прикосновения согнутые до сих пор конечности разогнулись; они были тонкие и костлявые. Казалось, что спутанные волосы лежащей необыкновенно длинны: они закрывали ее лицо сплошной черной массой. Джо продолжал стоять, склонившись, боясь убедиться, кто это.

– Это старые останки, – сдавленным голосом сказал фон Фогельзанг. – Абсолютно сухие. Как будто лежали здесь лет сто. Я спущусь вниз и уведомлю директора отеля.

– Невозможно, чтобы это была взрослая женщина, – заметил Джо. Такими маленькими могли быть только останки ребенка. – Наверняка это не Пат и не Венди, – сказал он, убирая с ее лица пряди волос. – Она выглядит так, будто ее вынули из печи для обжига кирпичей.

“А может, это тот взрыв, – подумал он. – Волна жара после взрыва бомбы”.

Он молча смотрел на маленькое, съежившееся, потемневшее от жара лицо, и вдруг понял, кто это. Он узнал ее, хотя и с трудом.

Это была Венди Райт.

“Ночью, – думал Джо, – она пришла ко мне в номер, и внезапно в ней – или вокруг нее – начался некий процесс. Она почувствовала это и тихо ушла, спрятавшись в шкафу, чтобы я ничего об этом не знал. Там и прошли последние часы, или – ему хотелось верить в это – только минуты ее жизни, но она не разбудила меня. А может, пыталась меня разбудить, но не смогла, не сумела обратить на себя моего внимания. Может, именно после неудачной попытки разбудить меня, она направилась к шкафу? Боже, надеюсь, это длилось недолго”.

– Вы ничего не можете сделать для нее в своем моритории? – спросил он фон Фогельзанга.

– Слишком поздно. При таком полном разложении в ней наверняка не осталось даже следа полужизни. Это та девушка?

– Да, – ответил Джо, кивнув головой.

– Вам лучше немедленно покинуть этот отель. Для вашей собственной безопасности. Холлис – ведь это Холлис? – сделает с вами то же самое.

– Мои сигареты, – сказал Джо, – совершенно высохли. Телефонная книга двухлетней давности на борту корабля. Прокисшие сливки и заплесневелый кофе. Изъятые из обращения деньги. Общий элемент: возраст. Она говорила это уже на Луне, когда мы добрались до корабля. “Я чувствую себя старой”.

Он задумался, стараясь побороть свой страх, который начал уступать место паническому ужасу.

“Но этот голос в телефоне, – подумал он. – Голос Ранситера. Что это значило?”

– Излучение, – сказал фон Фогельзанг. – Недавно она оказалась в пределах сильного радиоактивного излучения, необыкновенно сильного.

– Я думаю, она умерла от того взрыва, – сказал Джо. – Взрыва, который убил Ранситера.

“Частички кобальта, – подумал он. – Горячая пыль, которая осела на нее и которой она дышала. Но если так, то всех нас ждет такая же смерть: ведь она осела на всех. Она есть у меня в легких, и у Ала, и у всех инерциалов. В таком случае уже нельзя ничего сделать. Слишком поздно. Об этом мы не подумали. Нам даже не пришло в голову, что взрыв имел характер цепной реакции. Ничего удивительного, что Холлис позволил нам улететь. И все же…”

Это могло объяснить смерть Венди и высохшие сигареты, но оставались необъясненными старая телефонная книга, монеты, испорченные сливки и кофе.

Неизвестно и то, откуда взялся в трубке телефона голос Ранситера. Монолог, который прекратился, когда трубку взял фон Фогельзанг.

“Когда его попытался услышать кто‑то, кроме меня, – понял Джо. – Я должен вернуться в Нью‑Йорк. Встретиться со всеми, кто был на Луне и при взрыве бомбы. Мы должны сообща обдумать это. Пожалуй, это единственный способ решить задачу. И нужно торопиться, пока мы все не умерли так же, как Венди. Или еще хуже, если это вообще возможно”.

– Попросите дирекцию отеля прислать мне пластиковую сумку, – обратился он к владельцу моритория. – Я положу в нее останки и заберу их с собой в Нью‑Йорк.

– А не оставить ли это полиции? Такое ужасное убийство: нужно дать им знать.

– Вы только достаньте сумку, – попросил Джо.

– Хорошо. В конце концов, это ваша работница. – Владелец моритория двинулся в глубь коридора.

– Когда‑то была ею, – сказал Джо, – но теперь уже нет.

“И надо же, чтобы она оказалась первой, – подумал он. – Но, может, это и к лучшему. Венди, – думал он, – я беру тебя с собой, забираю тебя домой”.

Хотя и не совсем так, как планировал.

Все остальные инерциалы сидели вокруг массивного конференционного стола из настоящего дуба.

– Джо должен вернуться с минуты на минуту, – нарушил молчание Ал Хэммонд и пристально взглянул на часы, чтобы убедиться, что они идут. Ему вдруг показалось, что часы остановились.

– Предлагаю пока посмотреть по телевидению новости, – сказала Пат. – Посмотри, сообщил ли Холлис кому‑нибудь о смерти Ранситера.

– В сегодняшней домашней газете об этом ничего не было, – сказала Эди Дорн.

– По телевизору сообщают самые свежие новости, – заметила Пат. Она вручила Алу пятидесятицентовую монету, с помощью которой можно было включить телевизор, стоявший за шторой в углу конференц‑зала. Этот приемник типа З‑Д, цветной и полифонический, всегда был гордостью Ранситера.

– Хотите, чтобы я бросил ее в аппарат? – спросил Сэмми Мундо.

– О’кей, – сказал Ал и бросил монету Сэмми, который поймал ее на лету и двинулся к телевизору.

Уолтер У. Уэлес, адвокат и юридический советник Ранситера, нетерпеливо заерзал на своем стуле. Его аристократические пальцы поигрывали молнией папки.

– Вы не должны были оставлять мистера Чипа в Цюрихе, – сказал он. – Мы не можем ничего сделать до его возвращения, а тем временем дела, связанные со смертью мистера Ранситера, требуют срочного решения.

– Вы читали завещание, – сказал Ал. – Читал его и Джо Чип. Мы знаем, кто по воле Ранситера должен руководить фирмой.

– Но с точки зрения закона… – начал Уэлес.

– Это не продлится долго, – жестко сказал Ал. Он взял ручку и начал рисовать кружки на полях листа бумаги, содержащего составленный им список. Некоторое время он рисовал этот орнамент, потом еще раз прочел свой список:

ВЫСОХШИЕ СИГАРЕТЫ,

СТАРАЯ ТЕЛЕФОННАЯ КНИГА,

ИЗЪЯТЫЕ ИЗ ОБРАЩЕНИЯ ДЕНЬГИ,

ИСПОРЧЕННЫЕ ПРОДУКТЫ,

ОБЪЯВЛЕНИЕ НА КОРОБКЕ СПИЧЕК.

– Я еще раз пошлю этот список вокруг стола, – громко сказал он. – Посмотрим, заметил ли кто‑нибудь связь между этими пятью явлениями, или как их там назвать. Эти пять фактов, которые… – он сделал неопределенный жест рукой.

– Которые не имеют смысла, – закончил Джон Илд.

– Легко заметить связь между первыми четырьмя из них, – сказала Пат. – Другое дело со спичками. Они не подходят ко всему остальному.

– Покажи мне еще раз эту коробку, – попросил Ал, протянув руку. Пат подала ее, и он снова прочел объявление:

“Необыкновенный шанс выдвинуться для всех, кто соблюдает определенные условия!

Мистер Глен Ранситер, пребывающий в Моритории Любимых Собратьев в Цюрихе, Швейцария, удвоил свой доход в течение недели с момента получения нашего бесплатного набора ботинок вместе с подробной инструкцией, благодаря которым каждый из вас может продавать наши оригинальные мокасины из искусственной кожи среди друзей, родственников и коллег по конторе. Мистер Ранситер, хотя и пребывает в неподвижности, замороженный в холодильнике, заработал четыреста…”

Ал перестал читать и задумался, постукивая по зубам ногтем большого пальца.

“Да, – подумал он. – Это объявление – совсем другое дело. Остальные события заключаются в старении и порче. Но в этом случае все иначе”.

– Я думаю, – громко сказал он, – что случилось бы, откликнись мы на это объявление. Здесь сообщается номер почтового ящика в Де‑Мойне, штат Айова.

– Мы бы получили бесплатный набор образцов ботинок, – сказала Пат Конлей, – вместе с подробной инструкцией, благодаря которой, каждый из нас может…

– Возможно, – прервал Ал, – что таким образом мы установили бы контакт с Гленом Ранситером. – Все сидевшие за столом, вместе с Уолтером У.Уэлесом, внимательно посмотрели на него. – Я говорю серьезно, – сказал он. – Возьми и отправь им телеграмму. – Он вручил коробку Типпи Джексон.

– И что я должна написать? – спросила Типпи.

– Просто заполни купон. – Ал повернулся к Эди Дорн. – Ты уверена, что носишь эту коробку в сумочке с прошлой недели? Или ты получила ее только сегодня?

– В среду я положила в сумку несколько коробок спичек, – ответила Эди Дорн. – Как я уже говорила, сегодня утром, закуривая сигарету, я заметила это объявление. Коробка наверняка была в моей сумке, когда мы отправлялись на Луну.

– Именно с этим объявлением? – спросил Джон Илд.

– Раньше я его не видела, заметила только сегодня. Откуда мне знать, что там было прежде? Кто еще в состоянии это подтвердить?

– Никто, – сказал Дон Денни. – Как думаешь, Ал? Может, это какая‑то шутка Ранситера? Может, он велел отпечатать его еще перед смертью? А может, это Холлис? Гротескная шутка: ведь он знал, что собирается убить Ранситера и что, когда мы заметим это объявление, Ранситер будет уже в Цюрихе, в холодильнике, согласно с его содержанием.

– Откуда Холлис мог знать, что мы привезем Ранситера в Цюрих, а не в Нью‑Йорк? – спросил Тито Апостос.

– Потому что там Элла, – ответил Дон Денни.

Сэмми Мундо молча стоял возле телевизора, разглядывая пятидесятицентовик, который вручил ему Ал. Лоб его был нахмурен.

– Что случилось, Сэмми? – спросил Ал, чувствуя, что его охватывает внутреннее напряжение: он предвидел очередной инцидент.

– Разве на пятидесятицентовике чеканят не голову Уолта Диснея? – спросил Сэмми.

– Диснея или Фиделя Кастро, если монета старая. Покажи ее.

– Еще одна монета, изъятая из обращения, – сказала Пат Конлей, пока Сэмми с монетой в р^уке шел к Алу.

– Нет, – сказал Ал, разглядывая монету. – Отчеканена в прошлом году, дата в полном порядке. Ее примет любой автомат. Этот телевизор тоже.

– Тогда в чем же дело? – робко спросила Эди Дорн.

– В том, о чем говорит Сэмми, – ответил Ал. – На монете отчеканен не тот портрет, что обычно. – Он встал, подошел к Эди и положил монету на ее открытую влажную ладонь. – Кого это тебе напоминает?

– Я… не знаю, – сказала Эди.

– Знаешь, – жестко заметил Ал.

– Ну хорошо, – резко сказала Эди, вынужденная отвечать против своей воли. Она сунула монету ему в руку, избавляясь от нее с явным отвращением.

– Это Ранситер, – объявил Ал, обращаясь ко всем, собравшимся вокруг большого стола.

– Включи это в свой список, – сказала Типпи Джексон после общей паузы. Голос ее был едва слышен.

– Мне кажется, что здесь происходят два процесса, – сказала Пат, когда Ал вернулся на свое место и принялся за список. – Один из них заключается в распаде – это, по‑моему, очевидно, и с этим все мы согласны.

– А второй? – спросил Ал, подняв голову.

– Тут я не совсем уверена, – Пат заколебалась. – Это имеет какую‑то связь с Ранситером. Думаю, мы должны осмотреть все наши остальные монеты.

Все собравшиеся за столом вынули свои бумажники и кошельки

– У меня здесь банкнот в пять поскредов, – сказал Джон Илд, – с прекрасным портретом мистера Ранситера, выполненным металлографией. Остальные… – он внимательно изучил их, – остальные в полном порядке. Хотите взглянуть на этот банкнот, мистер Хэммонд?

– У меня два таких же. Пока, – ответил Ал. – У кого еще? – Поднялось шесть рук. – Восемь из нас имеют деньги Ранситера; пожалуй, так нужно их называть. Вероятно, к концу дня все наши наличные превратятся в деньги Ранситера. А может, в течение двух дней. Во всяком случае, мы можем ими пользоваться, приводить с их помощью в действие автоматы и приборы, а также платить свои долги.

– Не уверен, – сказал Дон Денни. – Почему ты так считаешь? Эти, как ты их называешь, деньги Ранситера… – он постучал пальцем по банкноту. – Есть ли какие‑то причины, по которым банки должны их принимать? Они не были выпущены легально – в обращение их ввело не правительство. Это искусственные, ненастоящие деньги.

– О’кей, – трезво сказал Ал. – Может, они и не настоящие, может, банки откажутся их принимать. Но дело не в этом.

– Надо определить, – заметила Пат Конлей, – в чем заключается второй процесс, это появление Ранситера?

– Именно, – кивнул головой Дон Денни. – Появление Ранситера – это второй процесс, параллельный процессу распада. Некоторые монеты стареют, на других появляется портрет или бюст Ранситера. Знаете, что я думаю? Что процессы эти движутся в противоположных направлениях. Один заключается в уходе, исчезновении из мира существующих вещей. Это процесс номер один. Второй – это появление в мире существующих вещей чего‑то, что никогда прежде не существовало.

– Исполнение желаний, – тихо сказала Эди Дорн.

– Что? – обратился к ней Ал.

– Может, это исполнение желания Ранситера, – сказала Эди. – Чтобы его портрет был на официальных средствах платежа, на всех наших деньгах до монет включительно. Это было бы внушительно.

– Но на коробке спичек? – спросил Тито Апостос.

– Пожалуй, нет, – признала Эди. – Это не слишком внушительно.

– Наша фирма и так дает объявления на коробках спичек, – сказал Дон Денни. – А также по телевидению, в домашних газетах и в иллюстрированных журналах. А еще мы рассылаем наши рекламы по почте. Всем этим занимается отдел контактов с клиентами. Ранситер в принципе не интересовался этой областью деятельности фирмы, и уж наверняка его не интересовали спичечные коробки. Если бы это была какая‑то форма осуществления его скрытых желаний, следовало бы ожидать, что лицо его появится в телевидении, а не на деньгах или спичечных коробках.

– А может, появилось и в телевидении, – сказал Ал.

– Верно, – признала Пат Конлей. – Мы этого не проверяли. Ни у кого из нас не было времени смотреть телевизор.

– Сэмми, – сказал Ал, снова вручая ему пятидесятицентовик, – иди и включи телевизор.

– Я не уверена, что хочу смотреть его, – сказала Эди, когда Сэмми уже бросил монету в отверстие и, стоя рядом, крутил ручки.

Дверь конференц‑зала открылась, появился Джо Чип.

– Выключи телевизор, – сказал. Ал, увидев лицо Джо. Он встал и подошел к нему поближе, остальные внимательно следили за ним. – Что случилось, Джо? – спросил он, но Джо молчал. – В чем дело?

– Я нанял корабль, который меня сюда привез, – хрипло сказал Джо.

– Вместе с Венди?

– Выпишите чек, чтобы заплатить за корабль, – приказал Джо. – Он стоит на крыше. У меня нет таких денег.

– Вы можете распоряжаться средствами фирмы? – спросил Ал Уолтера У.Уэлеса.

– На такие цели – могу. Я пойду улажу дело. – Уэлес вышел из комнаты, забрав с собой папку. Джо все еще стоял в дверях и молчал. С того времени, как Ал видел его в последний раз, он постарел лет на сто.

– В моем кабинете… – Джо отвернулся от стола и заморгал, явно колеблясь. – Я… думаю, что вы не должны этого видеть. Когда я нашел ее, со мной был тот человек из моритория. Он сказал, что не может ничего сделать, поскольку прошло слишком много времени. Годы.

– Годы? – спросил Ал, чувствуя холодное прикосновение страха.

– Пойдем ко мне, – решил Джо. Вместе с Алом они вышли из конференц‑зала и двинулись по коридору в сторону лифта. – Возвращаясь сюда, я получил на корабле успокоительное, его стоимость включена в цену билета. В сущности, я чувствую себя гораздо лучше. В некотором смысле, я не чувствую вообще ничего. Это, наверное, воздействие тех средств. Когда оно кончится, все вернется к прежнему состоянию.

Подъехал лифт.

Не обменявшись ни словом, они спустились на третий этаж, где находился кабинет Джо.

– Не советую тебе на это смотреть. – Джо открыл дверь и первый вошел внутрь. – Впрочем, как хочешь. Раз уж я пришел после этого в себя, с тобой тоже ничего не будет. – Он включил лампу под потолком.

– О боже… – пробормотал Ал.

– Не открывай сумки, – сказал Джо.

– И не собираюсь. Сегодня утром или вчера вечером?

– Скорее всего, это случилось раньше, до того, как она добралась до моего номера. Мы нашли кусочки материала перед моими дверями. Но, когда она проходила через холл, все должно было быть в порядке; во всяком случае, почти все. Так или иначе, никто ничего не заметил. В таком отеле всегда есть человек, который следит за входящими. Сам факт, что ей удалось дойти до моего номера…

– …указывает на то, что она была в состоянии ходить. По крайней мере, так мне кажется.

– Я думаю о нас, об остальных, – сказал Джо.

– В каком смысле?

– Неужели и с нами случится то же самое?

– Как это может произойти?

– А как произошло в ее случае? Из‑за взрыва. Мы будем умирать по очереди. Один за другим, пока в живых не останется никого. И после каждого из нас останется только десять фунтов кожи и волос в пластиковой сумке. И еще – несколько высохших костей.

– Ну хорошо, – сказал Ал. – Действует какая‑то сила, вызывающая стремительный распад. Действует она с момента взрыва на Луне или была этим взрывом вызвана. Это мы уже знаем. Знаем мы и то, что имеется какая‑то противосила, действующая в обратном направлении. Это имеет какую‑то связь с Ранситером. На наших Деньгах начинает появляться его портрет. Спичечная коробка…

– Ранситер появился в моем видеофоне.

– В видеофоне? Как это?

– Не знаю, он просто был там. Не на экране – я не видел его изображения, я  только слышал голос.

– Что он говорил?

– Ничего конкретного.

Ал внимательно посмотрел на него.

– Он тебя слышал?

– Нет. Я пробовал сказать ему что‑нибудь, но связь была односторонней: я мог только слушать – и все.

– Вот почему я не мог до тебя дозвониться.

– Именно, – Джо кивнул головой.

– Когда ты появился, мы как раз пробовали включить телевизор. Ты знаешь, что в газетах ничего нет о его смерти? Что за афера! – Алу не нравилось, как выглядит Джо. Он казался старым и утомленным. Может, с этого все и начинается?

“МЫ ДОЛЖНЫ УСТАНОВИТЬ КОНТАКТ С РАНСИТЕРОМ, – подумал он. – Услышать его голос мало; он явно пытается связаться с нами, но…”

– Если мы хотим это пережить, нужно добраться до него.

– Увидеть его по телевизору? Это ничего нам не даст, – сказал Джо. – Снова будет так, как с тем видеофоном. Разве что он скажет нам, как установить связь. Есть шанс, что он скажет нам это, что он правильно понимает случившееся.

– Сначала он должен понять, что случилось с ним самим. Мы этого не знаем.

“В некотором смысле, он должен быть живым, – думал Ал, – несмотря на то. что мориторий не смог вернуть его в состояние полужизни. Ясно, для такого важного клиента владелец моритория сделал все, что было в его силах”.

– А фон Фогельзанг слышал его голос в видеофоне? – спросил он.

– Он пробовал, но в трубке была тишина, а потом появились какие‑то разряды, идущие откуда‑то издалека. Я тоже слышал это. Пустота, звук, означающий полную пустоту. Очень странный звук.

– Не нравится мне это, – заметил Ал, хотя и сам не знал, почему. – Было бы лучше, если бы фон Фогельзанг тоже его слышал. По крайней мере, мы были бы уверены, что там действительно был его голос, что это не было галлюцинацией.

Но некоторые события наверняка не были галлюцинацией: машины не принимали изъятые из обращения монеты – беспристрастные автоматы, устроенные так, чтобы реагировать только на физические свойства. Здесь не могло быть психологических элементов, поскольку у автоматов не было воображения.

– Пожалуй, я выйду на некоторое время из здания, – заявил Ал. – Выбери наугад какой‑нибудь город, с которым никто из нас не имеет ничего общего, в который никто из нас никогда не ездит и вообще ни разу там не был.

– Балтимор, – сказал Джо.

– О’кей. Я еду в Балтимор. Хочу проверить, примут ли в случайно выбранном магазине деньги Ранситера.

– Купи мне свежих сигарет, – сказал Джо.

– Хорошо. Посмотрим, будут ли они высохшими. Еще я проверю другие продукты и отберу пробы. Хочешь поехать со мной или пойдешь наверх рассказать им о Венди?

– Поеду с тобой, – решил Джо.

– Может, мы вообще не должны говорить им о ней?

– Думаю, что должны, – сказал Джо. – Потому что это произойдет снова. Может, даже перед нашим возвращением. Может, это происходит именно сейчас.

– В таком случае, нужно немедленно ехать в Балтимор, – сказал Ал, направляясь к двери кабинета. Джо последовал за ним.

IX

У тебя такие сухие ершистые волосы.

Что тут можно сделать? Просто

втирать специальный эликсир для

волос марки “УБИК”. Уже через пять

дней ты убедишься, что твои волосы

приобрели шелковистость, заблестели

по‑новому. Аэрозоль для волос

марки “УБИК”, применяемый

согласно инструкции, совершенно

безопасен.

Они выбрали Супермаркет Счастливцев, расположенный на окраине Балтимора.

– Пожалуйста, пачку сигарет “Пэл Мэл”, – обратился Ал к контрольному автомату.

– Сигареты “Вингз” дешевле, – сказал Джо.

– Сигареты “Вингз” сняты с производства, – раздраженно сказал Ал. – И уже не первый год.

– Нет, их еще выпускают, – заявил Джо, – только не рекламируют. Это порядочные сигареты, их производители просто не хвастают. Пожалуйста, сигареты “Вингз” вместо “Пэл Мэл”, – обратился он к автоматическому продавцу.

На прилавок сползла пачка сигарет.

– 95 центов, – сказал автомат.

– Вот банкнот в десять поскредов. – Ал сунул деньги в аппарат, и датчики, тихо жужжа, принялись обследовать его.

– Ваша сдача, сэр, – сказал автомат, высыпая перед Алом кучу денег и банкнот. – Прошу двигаться вперед.

“Значит, деньги Ранситера имеют ценность”, – подумал Ал, уступая место следующей клиентке – толстой старухе в пальто, державшей в руках плетеную из шнура мексиканскую сумку. Он осторожно открыл пачку.

Сигареты рассыпались в руках.

– Это доказывало бы что‑то, будь это пачка “Пэл Мэл”, – сказал Ал. – Я вернусь в очередь. – Он снова направился к кассе и увидел, что толстая старая дама в темном пальто ругается с автоматическим продавцом.

– Она была уже мертва, когда я принесла ее домой. Можете забрать ее обратно. – Она поставила на прилавок горшок, в котором Ал заметил какое‑то увядшее растение. Быть может, при жизни это была азалия, но в таком состоянии ее трудно было узнать.

– Я не могу вернуть вам деньги, – сказал аппарат. – Мы продаем растения без гарантии. Наш принцип: “Покупатель, смотри в оба”. Прошу двигаться вперед.

– А номер “Сатердей Ивнинг Пост”, – продолжала дама, – который я взяла из вашего киоска, оказался за прошлый год. Что у вас происходит? Обед из марсианских личинок…

– Прошу, следующий клиент, – сказало устройство, не обращая на нее внимания.

Ал вышел из очереди и начал ходить по магазину, пока не дошел до высокого штабеля коробок, содержавших сигареты всех марок.

– Выбери какую‑нибудь, – попросил он Джо.

– “Домина”, – сказал Джо. – Они той же цены, что и “Вингз”.

– О боже, не выбирай каких‑то незнакомых марок, возьми “Уинстон”, “Кул” или что‑нибудь в этом роде. – Ал вытащил из штабеля одну коробку и потряс ее. – Пуста, я чувствую по весу. – И все же, что‑то легкое и очень маленькое было внутри. Он разорвал бумагу и заглянул внутрь.

Это был кусок картона, исписанный почерком, который оба они знали. Ал вынул его из коробки, и оба начали читать.

“Я обязательно должен с вами связаться. Ситуация серьезна и по мере истечения времени будет становиться все более серьезной. Есть много возможностей объяснить ее, и я хочу обговорить это с вами. Во всяком случае, я не отказываюсь от этого. Мне очень жаль Венди Райт; мы сделали все, что могли, чтобы помочь ей”.

– Значит, он знает о Венди, – констатировал Ал. – Ну что ж, может, это значит, что подобное больше ни с кем не произойдет.

– Случайная коробка сигарет, – сказал Джо, – в магазине, который мы выбрали в последний момент, по приезде в выбранный наугад город. И вот мы находим предназначенную нам записку от Глена Ранситера. А что в других коробках? Такие же записки? – Он снял со штабеля коробку сигарет “ЛМ”, потряс ее, наконец разорвал упаковку. Десять пачек сигарет и еще десять под ними: совершенно нормальное содержание.

– Хватит ли? – подумал Ал и вынул еще одну коробку.

– Видишь ведь, что все в порядке, – сказал Джо. Он вытащил еще одну коробку. – Эта тоже полна. – Не открывая ее, он потянулся за следующей. И еще за одной. Во всех лежали пачки сигарет. И все рассып лись в пальцах Ала.

– Интересно, откуда он знал, что мы придем сюда, – сказал Ал. – И откуда мог предполагать, что мы заглянем именно в эту коробку?

Все это не имело смысла. Видимо, и тут действовали две противоположные силы.

“Процесс распада против Ранситера, – подумал Ал. – По всему свету одно и то же, может, даже по всей Вселенной. Возможно, солнце погаснет, – продолжал раздумывать Ал. – А Глен Ранситер поместит на его место какое‑нибудь другое солнце. Конечно, если сможет это сделать”.

“Именно, – подумал он. – Вот в чем вопрос. Сколько сможет сделать Ранситер?

Или другими словами: как далеко может зайти процесс распада?”

– Попробуем что‑нибудь другое, – сказал Ал. Он двинулся по проходу среди банок, коробок и пачек и дошел до отдела радиотоваров. Там он наугад выбрал дорогой немецкий магнитофон. – Этот выглядит вполне прилично, – сказал он Джо, который шел за ним, и взял в руки другой, бывший еще в коробке. – Купим этот и возьмем его с собой в Нью‑Йорк.

– Ты не хочешь его распаковать и опробовать перед покупкой? – спросил Джо,

– Я уже знаю, что окажется в случае пробы, – ответил Ал. – Мы не сможем исследовать его здесь, на месте.

С магнитофоном в руке он направился к кассе.

Вернувшись в Нью‑Йорк, они передали магнитофон в лабораторию фирмы.

Через четверть часа начальник лаборатории, разобравший весь механизм, докладывал:

– Все подвижные части лентопротяжного механизма изношены. Резиновое кольцо местами стерлось; внутри обшивки полно кусочков каучука. Тормозное устройство, используемое при быстрой перемотке ленты, в сущности, полностью выведено из строя. Весь магнитофон требует чистки и смазки; вообще‑то, следовало бы провести капитальный ремонт и поставить новые ремни.

– Из этого следует, что магнитофону уже несколько лет? – спросил Ал.

– Это возможно. Как давно он у вас?

– Я купил его сегодня, – ответил Ал.

– Это исключено, – сказал начальник лаборатории. – А если правда, то вам продали…

– Я знаю, что мне продали, – прервал его Ал. – И знал это еще до того, как вскрыл упаковку. – Он повернулся к Джо. – Новый магнитофон совершенно изношен и куплен за ненастоящие деньги, которые магазин принимает. За лишенные ценности деньги – ничего не стоящий предмет; в этом есть даже какая‑то логика.

– У меня сегодня неудачный день, – сказал начальник лаборатории. – Когда я встал утром, то увидел, что мой попугай мертв.

– Почему он сдох? – спросил Джо.

– Не знаю. Просто сдох. Он был твердый, как дерево. – Начальник лаборатории ткнул в Ала пальцем. – Я скажу вам кое‑что еще о вашем магнитофоне. Он не только изношен, но устарел на сорок лет. Теперь уже не применяют резиновых приводных колес и трансмиссионных ремней. Вы нигде не найдете запасных частей, разве что кто‑нибудь сделает их для вас вручную. А эта игра не стоит свеч. Лучше выбросьте его и забудьте о нем.

– Вы правы, – сказал Ал. – Этого я не знал. – Следом за Джо он вышел из лаборатории в коридор. – Теперь мы имеем дело с чем‑то большим, чем процесс распада; это уже другая проблема. У нас будут трудности с покупкой пригодных к употреблению продуктов. Какие продовольственные товары, продаваемые в супермаркетах, будут свежими по прошествии стольких лет?

– Консервы, – ответил Джо. – Я видел множество консервов а том магазине в Балтиморе.

– Теперь мы знаем, почему. Сорок лет назад в супермаркетах продавали гораздо больше продуктов ’в банках и меньше замороженных. Ты прав – это может оказаться единственным путем добывания продуктов. – Он задумался. – Но коль скоро за один день этот процесс продвинулся с двух до сорока лет – завтра в это время может быть уже сто. Никакой продукт не выдержит ста лет с момента упаковки – все равно, в банку или во что‑то другое.

– Китайские яйца, – сказал Джо. – Тысячелетние яйца, которые там закапывают в землю…

– Й это касается не только нас одних, – продолжал Ал. – Помнишь ту старую женщину в Балтиморе? Сила действовала и на ее покупку – на ту азалию. Неужели весь мир пострадает от взрыва бомбы на Луне? – задал он себе вопрос. – Почему это охватывает всех, а не только нас?

– Дело здесь… – начал Джо.

– Помолчи секунду и позволь мне кое‑что обдумать, может, Балтимор существует только тогда, когда там находится один из нас? А этот Супермаркет Счастливцев – может, он исчез с поверхности Земли, как только мы из него вышли? Однако, возможно, что это происходит только с нами, с теми, кто был на Луне.

– Это философская проблема, лишенная значения и смысла, – заявил Джо. – К тому же, невозможно доказать, что это так, а не иначе.

– Это имело бы некоторое значение для той старой дамы в пальто, – язвительно заметил Ал. – И для всех остальных тоже.

– Сюда идет начальник лаборатории, – одернул его Джо.

– Я просмотрел инструкцию по эксплуатации, которая была в коробке вместе с вашим магнитофоном, – сказал механик. Со странным выражением на лице он вручил Алу небольшую книжечку, но тут же вновь вырвал ее. – Взгляните: я избавлю вас от ее изучения. На последней странице говорится о том, кто произвел это свинство и куда его нужно послать, чтобы фабрика произвела ремонт.

– Сделано в фирме Ранситера, в Цюрихе, – громко прочел Ал. – Есть еще адрес ремонтной мастерской на территории Североамериканской Федерации. В Де‑Мойне. Так же, как на спичечной коробке. – Он подал книжечку Джо со словами: – Едем в Де‑Мойн. Эта книжка – первое доказательство связи между обоими городами. Интересно, почему именно Де‑Мойн? – задумался он, потом обратился к Джо: – Вспомни, что‑нибудь связывало Ранситера с Де‑Мойном?

– Он там родился, – сказал Джо, – и провел первые пятнадцать лет жизни. Время от времени он вспоминал об этом.

“Значит, он вернулся туда и теперь, после смерти. Таким или иным образом, – думал он. – Ранситер одновременно в Де‑Мойне и в Цюрихе. В Цюрихе продолжается метаболизм его мозга, обнаруживаемый при помощи измерительной аппаратуры, тело в состоянии полужизни заперто в холодильнике Моритория Любимых Собратьев, и все же с ним невозможно установить контакт. А в Де‑Мойне его нет в физическом смысле и, однако, именно там с ним можно связаться. В сущности, при помощи таких средств, как эта инструкция по эксплуатации, такой контакт уже установлен – по крайней мере, с одной стороны – от него к нам. Тем временем, – продолжал он рассуждать, – наш мир замирает, возвращается в собственное прошлое, демонстрируя реалии минувших этапов своего развития. Быть может, проснувшись в конце недели, мы увидим, что по Пятой авеню, позванивая, ездят старомодные трамваи. “Троллей Доджерс”, – подумал он, вспоминая, что значат эти слова. Название, явившееся из прошлого, всплыло в его сознании, как туманное воспоминание, вытесняющее реальную действительность. Под влиянием этого неясного субъективного чувства ему стало не по себе; явление, которого он никогда не пережил, стало вдруг реальностью.

– “Троллей Доджерс”, – сказал он вслух. По крайней мере, сто лет назад. Название это упрямо держалось в его сознании, и он не мог его забыть.

– Откуда вы знаете это название? – спросил начальник лаборатории. – Никто его уже не помнит. Так называли когда‑то футбольную команду “Бруклин Доджерс”. – Он подозрительно взглянул на Ала.

– Пойдем лучше наверх, – сказал Джо, – убедимся, что ни с кем ничего не случилось. А потом отправимся в Де‑Мойн.

– Если мы не поедем туда немедленно, – сказал Ал, – может оказаться, что путешествие займет целый день или даже два.

“Транспорт будет становиться все более примитивным, – подумал он. – Ракеты сменятся реактивными самолетами, которые в свою очередь уступят место поршневым самолетам. Потом будут поездки по земле: паровой поезд с углем в качестве горючего, конный экипаж… нет, все‑таки невозможно, чтобы мы вернулись так далеко в прошлое, – одернул он сам себя. – Однако у меня уже есть магнитофон сорокалетней давности, значит, может дойти и до этого.

Оба они быстро двинулись к лифту. Джо нажал кнопку. Они ждали молча, взволнованные и задумавшиеся.

Лифт подъехал с шумом, под влиянием которого Ал прервал свои размышления и машинально открыл железные раздвижные двери.

Они стояли перед открытой кабиной, висевшей на стальном канате и украшенной фигурками из полированной латуни. Скучающий лифтер в ливрее сидел на табурете, держа руку на кнопке и равнодушно глядя на них. Но то, что чувствовал Ал, не было равнодушием.

– Не входи в нее, – сказал он, останавливая Джо. – Посмотри и подумай, попробуй вспомнить лифт, которым мы ехали сегодня, совсем недавно: на гидравлическом ходу, закрытый, автоматический, абсолютно бесшумный…

Вдруг он замолчал. Дребезжащая машина исчезла, а на ее месте появился знакомый им лифт. Однако он чувствовал присутствие той, старой кабины: она таилась где‑то на краю его поля зрения, готовая вынырнуть, как только он и Джо займутся чем‑нибудь другим. “Она хочет вернуться, – понял он. – Собирается снова появиться. Мы можем задержать этот момент, наверное, максимум на несколько часов. Процесс движения вспять во времени набирает силу; архаичные объекты врываются в наш мир быстрее, чем нам казалось. Теперь каждый скачок охватывает один век. Лифту, который мы видели, было не менее ста лет.

И все же, – думал он, – мы, кажется, можем в некоторой степени контролировать это явление. Сейчас мы заставили появиться вновь обычный, современный лифт. Если бы все мы держались вместе, если бы действовали как нечто, состоящее из двенадцати разумов вместо двух…”

– Что такое ты увидел? – спросил Джо. – Почему не позволил мне войти в лифт?

– Ты не видел старого лифта? Открытой кабины с латунными украшениями, примерно 1910 года. И лифтера, сидевшего на табурете?

– Нет, – ответил Джо.

– Но что‑нибудь ты видел?

– Да, – сказал Джо. – Обычный лифт, который вижу каждый день. Я видел то, что всегда, то же самое, что в эту минуту. – Он вошел в кабину, повернулся и, стоя неподвижно, смотрел на Ала.

“Значит, наше видение действительно начинает отличаться друг от друга, – понял Ал. – Что бы это значило?”

Все это вовсе не нравилось ему. Каким‑то странным, неопределенным образом это показалось ему самой катастрофической переменой из всех, что произошли после смерти Ранситера. Они уходили в прошлое с разными скоростями, и он интуитивно чувствовал, что именно это испытала перед смертью Венди Райт. Сколько времени осталось ему самому?

Он вдруг осознал, что ощущает предательский пронзительный холод, который еще раньше – он не помнил, когда точно – охватил его тело. Холод этот наполнял и его самого, и окружающий мир. Это напомнило ему последние минуты, проведенные на Луне. Холод искажал поверхности предметов, корежил, раздувал, превращал в пузыри, которые лопались с громким треском. Мороз врывался во все трещины, проникал к центру предметов, к сердцевине, которая была источником их жизни. Ал как будто видел теперь ледовую пустыню, среди которой торчали голые камни. Окружающая его действительность превратилась в плоскую равнину, обдуваемую ледяным ветром. Слой льда становился все толще – камни стали почти не видны. На краю его поля зрения появилась темнота.

“Но ведь все это существует только в моем воображении, – подумал он. – Мир вовсе не погребен под покровом льда и темноты: все это происходит во мне, но кажется, что я вижу это вокруг себя. Это странно. Может, весь мир как‑то оказался внутри меня, окруженный моим телом? Когда это произошло? Видимо, эти явления сопутствуют смерти, – сказал он сам себе. – Эта неуверенность, которую я испытываю, заторможенность всех функций, ведущая к полной энтропии, – это сам процесс. А лед, который я вижу, – доказательство его развития. Когда я закрою глаза, – думал он дальше, – Вселенная исчезнет. Однако где те разные огни, которые я должен видеть – означающие дороги, ведущие к новым лонам? Где затуманенный красный огонек, символизирующий занимающееся блудом пары? А темно‑красный огонь, означающий звериную алчность? Я чувствую только исчезновение тепла и вижу надвигающуюся тьму: замерзающую равнину, над которой погасло солнце Это не может быть обычной смертью, – говорил он сам с собой. – Это что‑то неестественное; истинный процесс умирания вытеснен каким‑то фактором. Может, я смогу понять это, – подумал он, – если просто лягу и отдохну; если найду в себе силы подумать над этим”.

– Что случилось? – спросил Джо. Они по‑прежнему поднимались на лифте.

– Ничего, – коротко ответил Ал и подумал: “Им, может, и удастся, мне – уже нет”.

Входя в конференц‑зал, Джо вдруг заметил, что Ал не идет следом за ним. Повернувшись, он выглянул в коридор и увидел, что Ал одиноко стоит там, не двигаясь с места.

– Что случилось? – снова спросил он. Ал не шевельнулся. – Тебе плохо? – спросил он, двигаясь к нему.

– Я чувствую себя усталым, – ответил Ал.

– И выглядишь ты неважно, – сказал Джо, чувствуя растущее беспокойство.

– Я пойду в туалет, а ты иди к ним, убедись, все ли в порядке. Я скоро присоединюсь к вам. – Он неуверенно пошел вперед, как будто не знал, где находится. – Ничего со мной не будет. – Он двигался по коридору нерешительно, как человек, с трудом замечающий дорогу, по которой идет.

– Я пойду с тобой, – решил Джо. – Хочу убедиться, что ты туда дойдешь.

– Может, когда я умою лицо теплой водой… – сказал Ал. Он нашел бесплатные двери в туалет, открыл их с помощью Джо и исчез внутри. Джо остался в коридоре. “Что‑то с ним случилось, – подумал он. – Он изменился, увидев этот старый лифт. В чем же здесь причина?”

Ал снова появился перед ним.

– В чем дело? – спросил Джо, увидев выражение его лица.

– Взгляни сюда, – сказал Ал, вводя Джо в туалет и указывая на противоположную стену. – Туалетные надписи. Знаешь, разные слова, которые всегда можно найти в мужских туалетах. Прочти.

Надпись, сделанная мелом или красной ручкой, гласила:

“ПРЫГНИТЕ В СОРТИР, ТОЛЬКО БЕЗ МЕНЯ

Я ЖИВ, А ВЫ ВСЕ УМЕРЛИ, ДРУЗЬЯ”.

– Это почерк Ранситера? – спросил Ал.

– Да, – кивнул головой Джо. – Это его почерк.

– Теперь мы знаем правду, – констатировал Ал.

– Но правда ли это?

– Конечно, – сказал Ал. – Это совершенно ясно.

– И мы узнаем об этом таким способом – со стены мужского туалета.

– Эта надпись на стене совершенно однозначна. Мы могли бы месяцами – может, и до конца света – смотреть телевизор, читать Домашние газеты, слушать видеофоны и не узнать об этом.

– Но мы же не умерли. За исключением Венди, – сказал Джо.

– Мы находимся в состоянии полужизни. Вероятно, все еще на борту корабля, летим с Луны на Землю после взрыва, который нас убил. НАС, а не Ранситера. Он же пробует уловить от нас поток протофазонов. До сих пор это ему не удалось: из нашего мира туда, где живет он, не приходят никакие сигналы. Но ему удалось с нами связаться. Мы находим его следы везде, даже в местах, которые выбираем наугад. На каждом шагу мы сталкиваемся с его присутствием, с им и только с им, поскольку он – единственная особа которая пробует… ’

– С ним и только с ним, – прервал его Джо. – А не так, как ты сказал: “с им и только с им”.

– Мне плохо, – сказал Ал. Он отвернул кран и начал умываться. Однако это была не теплая вода; Джо заметил в ней кусочки льда. – Возвращайся в конференц‑зал. Я приду туда, когда почувствую себя лучше, если это вообще возможно.

– Думаю, я должен остаться с тобой, – заметил Джо.

– Нет, черт побери, убирайся! – Ал толкнул его к двери туалета и вывел в коридор. На его посеревшем лице был ужас – Иди, посмотри, все ли в порядке! – Согнувшись, он вернулся в туалет, закрывая глаза руками. Дверь захлопнулась, скрыв его от Джо.

– Хорошо, – сказал Джо после некоторого колебания. – Я буду вместе с ними в конференц‑зале. – Он постоял, прислушиваясь, но не услышал ни звука. – Ал! – крикнул он, думая: “О боже, это чудовищно. С ним действительно что‑то происходит”.

– Я хочу увидеть собственными глазами, что с тобой все в порядке, – сказал он, навалившись на дверь.

– Слишком поздно, Джо, – тихо и спокойно ответил Ал. – Не смотри на меня.

В туалете было темно; видно Алу удалось погасить свет.

– Ты ничем не можешь мне помочь, – говорил он слабым голосом. – Мы не должны были отделяться от остальных – именно поэтому погибла Венди. Тебе удастся сохранить жизнь – во всяком случае, на какое‑то время – если ты пойдешь туда и ОСТАНЕШЬСЯ С НИМИ. Скажи им это; постарайся, чтобы все это поняли. Хорошо?

Джо вытянул руку в сторону выключателя.

Что‑то слабо ударило его по руке, и он с ужасом убрал ее, потрясенный бессилием Ала. Теперь он знал все, и ему не нужно было смотреть.

– Пойду к остальным, – сказал он, – я понял. Это неприятное чувство?

Через минуту донесся тихий шепот:

– Нет, это не страшно… Я просто… – Голос умолк, и снова воцарилась тишина.

– Может, когда‑нибудь я снова увижу тебя, – сказал Джо. Он знал, что не должен так говорить, но не смог придумать ничего лучшего. – Скажем иначе, – продолжал он, зная, что Ал его не слышит. – Надеюсь, тебе станет лучше. Я приду посмотреть, что с тобой, как только сообщу им о надписи на стене. Скажу им, чтобы не приходили сюда смотреть на тебя, ибо могли бы… – он задумался, подыскивая подходящее слово, и закончил: – …могли бы тебе помешать.

Ответом было молчание.

– До свидания, – сказал Джо, выходя из темного туалета и неуверенными шагами направляясь к конференц‑залу. На мгновение он остановился, нервно вздохнул и энергичным пинком открыл дверь комнаты.

Телевизор, расположенный на противоположной стене, крикливо рекламировал какой‑то стиральный порошок. На большом цветном экране типа З‑Д какая‑то женщина критически разглядывала полотенце из синтетического меха выдры, заявляя, что подобная вещь не имеет права находиться в ее ванной. Затем камера показала внутренность ванной, захватив одновременно и надпись на стене. Она была сделана тем самым знакомым почерком и гласила:

“ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ К ВАННЕ, БУДЬТЕ В НЕЙ, КАК ДЕТИ,

ВСЕ ВЫ ДАВНО УМЕРЛИ, Я ОДИН НА СВЕТЕ”.

Но всего один человек смотрел на экран телевизора, расположенного в большом конференц‑зале. Джо одиноко стоял в пустой комнате. Все остальные члены группы исчезли.

Он задумался, где они могут быть, и проживет ли он достаточно долго, чтобы их найти. Судя по всему, это было маловероятно.

X

Не мешает ли тебе запах пота?

Обезвоживающий аэрозоль или

мыло “УБИК” избавят тебя от

опасений и позволяет вернуться туда

где происходят интересные вещи.

Действует десять дней. Безопасен при

употреблении по инструкции

в рамках личной гигиены.

– А теперь, – сказал диктор, – вернемся к передаче новостей, которую ведет Джим Хантер.

На экране появилось гладко выбритое лицо журналиста.

– Глен Ранситер вновь оказался сегодня в своем родном городе. Однако это было безрадостное возвращение. Корпорация Ранситера, пожалуй, наиболее известная из всех предохранительных организаций, которые находятся на Земле, пережила вчера трагический удар. Во время террористического акта, который имел место в тайном промышленном центре, укрытом под поверхностью Луны, Глен Ранситер был смертельно ранен и умер, прежде чем тело его было помещено в холодильник. Тело Глена Ранситера было перевезено в Мораторий Любимых Собратьев в Цюрихе, где, несмотря на все усилия, не удалось вернуть его в состояние полужизни. Ввиду бессмысленности дальнейших попыток, тело было перевезено в Де‑Мойн, где будет выставлено для обозрения в Предпохоронном Доме Истинного Пастыря.

Телевизионная камера показала старый деревянный, окрашенный в белый цвет дом, вокруг которого собралась большая толпа.

“Интересно, кто решил перевезти его в Де‑Мойн?” – подумал Джо.

– Это печальное решение, – продолжал голос диктора, – в результате которого начался последний период жизни Глена Ранситера – тот, который мы теперь видим – было принято его женой. Миссис Элла Ранситер, находящаяся ныне в холодильнике (в котором должен был оказаться и ее муж), была приведена в сознание и проинформирована о трагическом происшествии. Узнав сегодня утром о состоянии своего мужа, она распорядилась прекратить бесплодные попытки вернуть его в состояние полужизни. – На экране появилась фотография Эллы, сделанная еще при жизни. – Погруженные в траур работники Корпорации Ранситера собрались в часовне Предпохоронного Дома Истинного Пастыря.

На экране была видна теперь крыша дома и стоящая на нем ракета, из нее выходила группа мужчин и женщин. Их остановил прогнутый репортером микрофон.

– Скажите, сэр, – зазвучал типично журналистский голос репортера, – работая для Глена Ранситера, вы и ваши коллеги имели возможность узнать его поближе? Узнать не как шефа, а как человека?

Дон Денни, щуря глаза, как ослепленная светом сова, заговорил в протянутый микрофон:

– Все мы знали Глена Ранситера как человека. Как хорошего человека и гражданина, которому можно было доверять. Говоря так, я выражаю мнение и своих коллег.

– Мистер Денни, здесь все коллеги – точнее, бывшие коллеги – мистера Ранситера?

– Здесь многие из нас, – ответил Дон Денни. – Мистер Лен Ниггелман, председатель Объединения Предохранительных Организаций, обратился к нам еще. в Нью‑Йорке, сказав, что слышал о смерти Глена Ранситера. Он информировал нас, что тело умершего находится в дороге в Де‑Мойн, и заявил, что мы должны сюда приехать. Мы согласились с ним и, в результате, оказались здесь с помощью его корабля. Вот этого, – Денни указал на ракету, из которой вышел он сам и остальные члены группы. – Он любезно известил нас, что местом пребывания мистера Ранситера является уже не мориторий в Цюрихе, а здешний предпохоронный дом. Однако здесь нет некоторых из нас, поскольку их не было тогда в нашей нью‑йоркской конторе. Я имею в виду наших инерциалов – Ала Хэммонда, Венди Райт, и мистера Чипа, специалиста по измерению поля. Их местопребывание нам неизвестно, но, может быть…

– Да, – сказал репортер. – Может быть, они увидят эту телепрограмму, передаваемую по спутникам во все города Земли, и явятся в Де‑Мойн, чтобы принять участие в этой грустной церемонии. Я уверен – полагаю, вы тоже, – что именно этого хотели бы от них мистер Ранситер и его жена. А теперь я передаю слово Джиму Хантеру в студии “Теледневника”.

Вновь появившись на экране, Джим Хантер сказал:

– Рой Холлис, чьи служащие, обладающие псионическими способностями, могут быть нейтрализованы инерциалами, в связи с чем являются объектами действия предохранительных организаций, в заявлении, сделанном для печати, выразил соболезнование по Поводу случайной смерти Глена Ранситера и объявил, что если это бУДет возможно, примет участие в погребальной церемонии, проходящей в Де‑Мойне. Однако не исключено, что Лен Ниггелман, представляющий, как мы уже сообщали, Объединение Предохранительых Организаций, будет требовать исключения мистера Холлиса из числа участников похорон в свете того факта, что, как сообщили в своих заявлениях некоторые представители предохранительных организаций, Холлис принял известие о смерти Глена Ранситера с явным и плохо скрытым удовлетворением. – Ведущий “Дневник” Джим Хантер прервался, взял в руки лист бумаги и продолжал: – Переходим к другим сообщениям…

Джо Чип нажал на педаль выключателя телевизора. Экран погас, голос постепенно затих.

“Все это не согласуется с содержанием надписей на стенах ванной и туалета, – подумал Джо. – Может быть, однако, что Ранситер умер. Так утверждает телевидение. Этого же мнения держатся Рой Холлис и Лен Ниггелман. Все они считают его мертвым, а единственным контраргументом, на который мы можем опереться, являются два стишка, которые мог написать кто угодно”.

Экран телевизора вновь засветился; это удивило Джо, ведь он не касался более педали выключателя. Более того, каналы начали меняться сами по себе; экран показывал то одно, то другое, пока, наконец, таинственное существо не нашло то, что искало. На экране теперь было только одно лицо, лицо Глена Ранситера.

– Ты недоволен вкусом? – спросил Ранситер своим характерным брюзгливым голосом. – Вареная капуста заполнила все твое меню? Тебя преследует все тот же запах, независимо от того, сколько десятицентовиков ты бросишь в свою кухню? “Убик” изменит все это. “Убик” восстановит вкусовые качества продуктов, вернет прекрасный аромат и вкус туда, где они должны быть. – На экране вместо лица Ранситера появился яркий баллончик с аэрозолью. – Одно дуновение невидимого потока частиц препарата “Убик”, продаваемого по доступной цене, развеет ощущение, что весь мир заполняют бутылки с кислым молоком, изношенные магнитофоны и устаревшие железные кабины лифтов, не говоря уже о других, пока не замеченных признаках распада. Дело заключается в том, что этот распад окружающего мира – нормальное явление у многих особ, находящихся в состоянии полужизни, особенно на начальных стадиях, когда связи с действительностью еще очень сильны. Это происходит и в тех случаях, когда – так, как у вас, – мы имеем дело с несколькими системами памяти. Однако с появлением нового, более мощного препарата “Убик” все это изменилось!

Джо, совершенно ошеломленный, глядел на экран. На нем появилась ворожея из рисованного фильма, она распыляла вокруг себя “Убик”.

Потом место ворожеи заняла серьезная домохозяйка с конскими челюстями и большими торчащими зубами. Она загремела металлическим голосом:

– Я перешла на “Убик”, опробовав все слабые, устаревшие подпорки действительности. Мои кастрюли и сковородки превращались в кучки ржавчины. Полы моей квартиры проваливались, а Чарли, мой муж, ногой проткнул дверь в спальню. Но теперь я пользуюсь новым, экономичным, могучим препаратом “Убик”, и результаты прямо чудесны. Взгляните на этот холодильник. – На экране появилась старая модель фирмы “Дженерал Электрик”. – Ведь она устарела на восемьдесят лет!

– На шестьдесят два года, – машинально поправил ее Джо.

– А посмотрите на него теперь, – продолжала женщина, опрыскивая старый, холодильник препаратом “Убик”. Магические огоньки запрыгали вокруг старой модели, и на ее месте появился во всей красе современный шестидверный, платный холодильник.

– Да, да, – снова раздался голос Ранситера, – благодаря использованию наиболее передовых методов современной науки, процесс перехода материи к более ранним формам может быть повернут вспять, и это за cj‑mmv, доступную любому владельцу квартиры. “Убик” продается в лучших магазинах товаров для дома по всему земному шару. Не принимать внутрь, держать вдали от огня. Строго следовать инструкции, напечатанной на этикетке. Итак, поищи его, Джо. Не сиди на месте, выйди из дома, купи баллон “Убика” и распыляй его вокруг днем и ночью.

– Ты знаешь, что я здесь, – сказал Джо, вставая с места. – Ты видишь меня и слышишь?

– Разумеется, я тебя не вижу и не слышу. Этот рекламный ролик записан на ленте магнитовида; я записал его две недели назад, за двенадцать дней до своей смерти. Я знал, что так случится, – воспользовался‑ услугами ясновидцев.

– Значит, ты действительно мертв?

– Конечно, мертв. Разве ты не видел только что трансляции из Де‑Мойна? Я знаю, что ты видел ее, – и об этом сказал мне мой ясновидец.

– А эта надпись на стене туалета?

– Еще одно проявление распада, – загремел голос Ранситера из динамика телевизора. – Иди, купи банку “Убика”, и это перестанет тебя тревожить.

– Ал считает, что это мы умерли.

– Ал уже подвергся распаду. – Ранситер расхохотался глубоким вибрирующим смехом, от которого затрясся весь конференц‑зал. – Слушай, Джо, я записал этот чертов ролик; чтобы вам помочь, указать вам дорогу, особенно тебе, ведь мы всегда были друзьями. Я знал, что ты будешь дезориентирован, так оно и случилось. Впрочем, это и не удивительно, принимая во внимание состояние твоих нервов. Так или иначе, держись; может, когда поедешь в Де‑Мойн и увидишь мое тело, выставленное на всеобщее обозрение, – успокоишься.

– Что такое “Убик”? – спросил Джо.

– ’Боюсь, однако, что уже слишком поздно, чтобы помочь Алу.

– Каков состав “Убика”? Как он действует? – спрашивал Джо.

– Честно говоря, та надпись на стене туалета появилась, вероятно, из‑за присутствия Ала. Если бы не он, ты бы вообще ее не увидел.

– Ты действительно записан на ленту магнитовида? – спросил Джо. – Ты не слышишь меня? Это точно?

– К тому же Ал… – начал Ранситер.

– К черту! – раздраженно выругался Джо. Все это не имело смысла.

На экране телевизора снова появилась женщина с лицом, напоминающим конскую морду.

– Если в ближайшем к, вам хозяйственном магазине еще нет “Убика”, мистер Чип, вернитесь в свою квартиру, там вы найдете бесплатную рекламную упаковку препарата, присланную почтой. Ее хватит вам до тех пор, пока вы не сможете купить баллон нормальной величины.

Женщина исчезла, экран снова стал темен и нем.

“Итак, я должен во всем винить Ала, – подумал Джо, Мысль эта не вызвала у него восторга; он понимал странность такого способа рассуждения, его неправильность, может быть, запланированную. – Ал, как козел отпущения, как человек, на которого свалили ответственность: все из‑за Ала. Это не имеет смысла, – подумал он. – Кроме того, действительно ли Ранситер меня не слышал? Может, он только делал вид, что говорит с ленты магнитовида? Какое‑то время, пока показывали ролик, казалось, что Ранситер отвечает мне, и только под конец его ответы разошлись с моими вопросами”.

Джо вдруг почувствовал себя, как беспомощная бабочка, которая бьется о стекло действительности и не может увидеть, что находится за ним.

И тут ему пришла в голову новая, необычайная концепция.

“Допустим, – подумал он, – что Ранситер записал этот ролик на ленту магнитовида, полагая, что взрыв бомбы убьет его, а все остальные останутся в живых. Лента была записана с благими намерениями, но идея была ошибочна. Ранситер не погиб: это Мы потеряли жизнь, как гласила надпись на стене туалета, а Ранситер по‑прежнему жив. Перед взрывом бомбы он распорядился, чтобы записанный на ленту ролик оказался на экране именно в этот момент, а поскольку он не отменил своих инструкций, телестудия выполнила его волю. Это объясняло бы расхождение слов Ранситера по телевизору с содержанием надписи, которую он сам сделал на стене туалета: по‑другому невозможно объяснить оба эти явления”.

Сколько Джо ни раздумывал, он не смог найти никакого другого объяснения, которое удовлетворяло бы всем условиям.

“Разве что Ранситер играет с нами, ведет то в одну, то в другую сторону. Словно какая‑то необыкновенная могучая сила, преследующая их и действующая в мире существ живых или полуживых. Как бы там ни было, она имеет решающее влияние на их переживания и на большую часть того, что происходит. Может, не на сам процесс распада, – думал он. – Это независимо от нее. НО ПОЧЕМУ? Может, и этот процесс захвачен ее действием, хотя Ранситер и не хотел в этом признаться. Ранситер и “Убик”. “Ubique” – значит вездесущность, – понял вдруг он. – Видимо, от этого слова произошло название распыляемого препарата в банках, о котором говорил Ранситер. Вероятно, его вовсе нет, и это очередной обман, имеющий целью еще больше усилить их дезориентацию. Более того, – думал он, – если Ранситер жив, то мы имеем дело не с одним, а с двумя Ранситерами. Один из них – настоящий – находится в реальном мире и старается с нами связаться, а второй – это фан‑тасмагорийный Ранситер, который в своем мире полуживых является только телом, трупом, выставленным на всеобщее обозрение в Де‑Мойне, штат Айова. И, продолжая рассуждать логически, мы приходим к выводу, что другие находящиеся здесь особы: Рой Хол‑лис или Лен Ниггелман – тоже только продукты воображения, а их реальные двойники остаются в мире живых. Трудно во всем этом разобраться, – думал он. – Лучше я возьму эту бесплатную посылку с “Убиком” и отправлюсь в Де‑Мойн. В конце концов, именно к этому призывал меня ролик. В типичной для себя шумной форме он дал мне понять, что я буду в безопасности, имея при себе баллон “Убика”. Нужно обращать внимание на такие предостережения, – подумал он, – если я собираюсь остаться в живых или сохранить состояние полужизни”.

Он вышел из такси на крыше своего дома и, спустившись вниз движущимся коридором, оказался перед своей дверью. С помощью монеты, полученной от кого‑то – то ли от Пат, то ли от Ала – он открыл ее и вошел внутрь.

В столовой пахло подгоревшим жиром – запах, которого он не обонял со времени своего детства. Войдя в кухню, он понял причину этого явления. Кухня, отброшенная во времени, превратилась в древнюю газовую печь фирмы “Бак” с засоренными горелками и грязной, не закрывающейся до конца, дверцей духовки. Он тупо смотрел на старую плиту, потом заметил, что подобную метаморфозу претерпели и другие кухонные принадлежности. Аппарат, доставляющий на дом газеты, исчез совершенно. Тостер рассыпался в течение одного дня и превратился в странное, дешевое, неавтоматическое устройство, из которого, как он заметил, тосты даже не выскакивали сами. Холодильник был теперь огромным, с ременным приводом, словом, реликтом, вынырнувшим из бог весть какого прошлого. Эта модель была еще более старой, чем модель “Дженерал Электрик”, которую он видел в телевизионной рекламе. Меньше всего изменилась кофеварка, причем, даже в лучшую сторону: теперь в ней не было щели для монет, и ею можно было пользоваться бесплатно. То же произошло и со всеми остальными приборами. Во всяком случае, с теми, что остались на своих местах. Подобно газетному аппарату, совершенно исчезло устройство для уборки мусора. Он попытался вспомнить, какие еще были приборы, но воспоминание о них стало уже туманным, поэтому он вернулся в столовую.

Телевизор тоже отступил далеко во времени, и теперь перед Джо стоял древний радиоприемник фирмы “Этвота‑Кент”, в корпусе из темного дерева, с диапазонами коротких, средних и длинных волн. У него была антенна и провод заземления.

– Боже милостивый, – содрогнулся Джо.

Но почему телевизор не превратился в бесформенную кучу пластиковых и металлических частей? Ведь это были его составные элементы, он был собран из них, а не из старого радиоприемника. Быть может, факт этот подтверждал каким‑то удивительным способом давно забытую философскую гипотезу: платоновскую концепцию, по которой общие понятия вещей были – в каждой категории – реальны. Телевизор был формой, занявшей место других форм; очередные формы следовали одна за другой, как кадры на кинопленке.

“В каждом предмете, – размышлял Джо, – должны каким‑то образом жить его предыдущие формы. Прошлое, хотя и скрытое под поверхностью, затаившееся, живет там по‑прежнему и может вынырнуть на свет божий, как только поздние формы исчезнут каким‑нибудь непредвиденным способом. Мужчина содержит в себе не молодого парня, а ранее живших мужчин, – думал Джо. – История началась очень давно. А обезвоженные останки Венди? Здесь прерывалась нормальная последовательность форм. Последняя форма дошла до предела, и ничто не явилось ей на смену: ни новая форма, ни следующая фаза того, что мы называем развитием. В этом, наверное, и заключается старость: отсутствие новых форм ведет к дегенерации и закоснению. Только вот в этом случае все произошло внезапно и было делом всего нескольких часов. Но, если говорить об этой старой доктрине, разве Платон не утверждал, что нечто должно прерывать распад, что какой‑то внутренний элемент не подвластен ему? Дуализм, по которому тело и душа были отдельными элементами? Тело доходило до конца жизни – как в случае Венди, и душа вылетала, как птица из гнезда, направляясь куда подальше. Возможно, чтобы родиться вновь, как говорит Тибетская книга мертвых. Это действительно так. Великий боже, – подумал он, – надеюсь, что это правда. В таком случае все мы сможем встретиться снова”.

Из чистого любопытства он включил приемник. Желтая целлулоидная шкала осветилась, радио что‑то буркнуло, а потом среди помех и свиста заговорила какая‑то станция:

– Время программы “Семья Пеппи Юнга”, – сказал диктор. Раздалась органная музыка. – Подготовлена фирмой, производящей мыло “Камея” – мыло красавиц. Вчера Пеппи узнал, что его длившаяся много месяцев работа, подошла к концу, в связи с… – В этот момент Джо выключил радио.

“Мыльная опера периода перед второй мировой войной, – подумал он удивленно. – Ну что ж, это согласуется с временным возвращением явлений, происходящих в этом мире, в замирающем квазимире, или как там его можно назвать”.

Оглядев комнату, он заметил кофейный столик со стеклянной крышкой. На нем лежал номер журнала “Либерти”, также предвоенного периода. В нем печатался очередной отрывок фантастической повести “Ночная молния”, в которой шла речь о будущей ядерной войне. Он бездумно перевернул несколько страниц журнала, потом вновь начал осматривать комнату, чтобы определить, какие изменения в ней произошли.

Вместо твердого бесцветного пола появились широкие доски из мягкого дерева. Посреди комнаты лежал выцветший турецкий ковер, полный многолетней пыли.

На стене осталась только одна картина: гравюра в рамке под стеклом, изображающая индейца, умирающего на спине лошади. Джо никогда прежде не видел ее. Картина не вызвала у него никаких воспоминаний и вовсе ему не нравилась.

Место видеофона занял черный телефон с висящей трубкой тех времен, когда еще не было цифрового диска для набора номера. Джо снял трубку с крючка, услышал женский голос: “Прошу назвать номер”, – и повесил ее обратно.

Исчезла также регулируемая термостатом система центрального отопления. В углу столовой Джо заметил газовую колонку с большой жестяной трубой, которая шла вдоль стены почти до самого потолка.

Он перешел в спальню, открыл шкаф и просмотрел его содержимое. Потом выбрал костюм, состоявший из черных туфель, шерстяных носок, брюк‑гольф, голубой хлопчатобумажной рубашки, спортивного пиджака из верблюжьей шерсти и шапки с козырьком. На постели он разложил комплект, приготовленный для более торжественных случаев: синий двубортный костюм в полоску, подтяжки, широкий галстук и белую рубашку со стоячим целлулоидным воротничком. Затем вернулся в гостиную.

На этот раз он взглянул туда, где раньше стоял набор полифонической радиоаппаратуры: регулятор волн УКВ, высококачественный проигрыватель с невесомой иглой, колонки, трубы и многоканальный усилитель. Все эти вещи исчезли, а на их месте появился высокий предмет из темного дерева. Джо заметил заводную рукоять и понял, из чего состоит теперь его музыкальная аппаратура. Пачка бамбуковых игл лежала на полке рядом с граммофоном типа Виктрола. Был там и девятидюймовый диск фирмы “Виктор” на 78 оборотов. На нем была черная этикетка: “Оркестр Рэя Нобла играет “Турецкий деликатес”. Вот и все, что осталось от его коллекции лент и долгоиграющих пластинок.

“Завтра, – подумал Джо, – я наверняка окажусь владельцем фонографа с зубчатым, колесом и оловянным валиком, на котором будет записан “Отче наш”.

Внимание его привлекла новая – как казалось, – газета, лежащая по другую сторону софы. Он взял ее и прочел дату; вторник, 12 сентября 1939 года. Заголовки гласили:

“ФРАНЦУЗЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ВЗЛОМАЛИ ЛИНИЮ ЗИГФРИДА. СООБЩАЕТСЯ, ЧТО НАЧАЛОСЬ ПРОДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД В РАЙОНЕ СААР‑БРЮККЕНА.

“Интересно, – подумал он, – только что началась вторая мировая война, и французам кажется, что они побеждают”. Он читал дальше:

“ПОЛЬСКИЕ ИСТОЧНИКИ ПЕРЕДАЮТ ОБ ОСТАНОВКЕ НЕМЕЦКОГО НАСТУПЛЕНИЯ. ПОЛЯКИ СООБЩАЮТ, ЧТО АГРЕССОР БРОСАЕТ В БОЙ НОВЫЕ СИЛЫ, НО НЕ ДВИГАЕТСЯ ВПЕРЕД”.

Газета стоила три цента, и это тоже показалось ему странным.

“Что можно теперь купить за три цента? – задал он себе вопрос, отложил газету” вновь обратил внимание на ее свежий вид. – Ей может быть день или два, – подумал он, – не больше. Итак, я уже знаю дату и знаю точно, до какого момента дошел процесс возвращения во времени”.

Расхаживая по квартире в поисках очередных изменений, он дошел до стоявшего в спальне комода. На нем стояла шеренга фотографий в застекленных рамках. Все изображали Ранситера. Но не того Ранситера, которого Джо знал. На них был ребенок, мальчик, наконец, молодой мужчина – Ранситер, каким он был годы назад.

Вынув бумажник, он нашел в нем только фотографию Ранситера – никаких снимков своих родственников или друзей. Везде был Ранситер! Он спрятал бумажник в карман и вдруг понял, что он сделан не из пластика, а из настоящей воловьей кожи. Ну что ж, все совпадало. В те времена кожа была доступна. “Что с того?” – задал он себе вопрос, еще раз вынул бумажник и мрачно осмотрел его. Потер пальцами воловью кожу; ее прикосновение было для него новым ощущением, весьма приятным. Лучше, чем пластик, решил он.

Вернувшись в гостиную, он осмотрелся вокруг, ища хорошо знакомую почтовую перегородку – нишу в стене, в которой должны находиться сегодяшние письма. Она исчезла. Джо задумался, пытаясь вспомнить прежний способ доставки писем. В щель под дверью квартиры? Нет. Почту клали в какую‑то коробку; он вспомнил название: почтовый ящик. Хорошо, это может быть в ящике, но где он расположен? У главного входа в здание? У него было чувство, что именно там. Значит, нужно выйти из квартиры. Почта могла быть внизу, в двадцати этажах под ним.

– Попрошу пять центов, – сказала дверь, когда он попытался открыть ее. Можно было подумать, что врожденное упрямство дверей переживет все остальное, что они будут функционировать еще долгое время после того, как уйдет в прошлое весь город, а может, и весь мир.

Он бросил монету в щель и быстро пошел по холлу к движущемуся коридору, которым пользовался несколько минут назад. Одна ко коридор уже превратился в неподвижные бетонные ступени.

“Двадцать этажей вниз, – подумал Джо. – Ступенька за ступенькой. Это невозможно: никто не в состоянии спуститься по стольким ступеням. Тогда лифт. – Он направился к нему и вдруг вспомнил о том, что произошло с Алом. – А если на этот раз я увижу то, что увидел он? – задал он себе вопрос. – Старую железную кабину, висящую на стальном канате, и обслуживающего ее старца. Это было зрелище не 1939, а 1909 года; в этот раз процесс возвращения во времени зашел гораздо дальше, чем во всех предыдущих случаях”.

Лучше бы не рисковать и воспользоваться лестницей.

Приняв решение, он начал спускаться и был уже на середине пути, как вдруг осознал некий зловещий факт. Он никоим образом не сможет вернуться наверх – ни в свою квартиру, ни в ждущее на крыше такси. Оказавшись внизу, он будет вынужден остаться там, быть может, навсегда. Разве что заключенный в аэрозольную упаковку “Убик” окажется достаточно мощным, чтобы вернуть к жизни лифт или движущийся коридор. “Наземные средства транспорта, – подумал он, – как они будут выглядеть в момент, когда я окажусь внизу? Поезд? Крытая конная повозка?”

Смирившись, он продолжал спуск, прыгая через две ступеньки. Было слишком поздно менять решение.

Дойдя до первого этажа, он оказался в обширном холле. Там стоял очень длинный стол с мраморной крышкой, на которой располагались две керамические вазы с цветами. Четыре широкие ступени вели вниз, к закрытым портьерой входным дверям. Джо повернул рифленую стеклянную ручку и открыл дверь.

Снова лестница. А с правой стороны тянулся ряд закрытых на ключ латунных почтовых ящиков, и на каждом была написана фамилия. Итак, он был прав: почту доставляли только до этого места. Он опознал свой ящик, найдя полоску бумаги с надписью: “Джозеф Чип 2075”, и кнопку звонка, проведенного в его квартиру.

А как быть с ключом? Осмотрев свои карманы, он нашел кольцо, на котором позвякивали многочисленные ключи разной формы. Замок почтового ящика казался очень маленьким, и ключ к нему должен был иметь такие же размеры. Выбрав самый маленький, Джо сунул его в замочную скважину и повернул. Латунная дверца открылась, и Джо заглянул внутрь.

В ящике лежали два письма и треугольный пакет в коричневой бумаге, заклеенный пленкой. Несколько секунд он разглядывал предметы прошлого: пурпурные трехцветные марки с изображением Джорджа Вашингтона, потом разорвал упаковку, удовлетворенно отметив, что пакет довольно тяжел.

“Но ведь, – понял он вдруг, – пакет такой формы не может содержать аэрозольного баллона, для этого он слишком короток. – Он почувствовал страх. – А если это не бесплатный образец “Убика”? Нет, это должен быть он, просто должен. Иначе повторится история Ала. – “Mors certa et hora certa”,[2] – сказал он сам себе, роняя на пол упаковку из коричневой бумаги и глядя на картонную коробку, которую держал в руках.

“УБИК – БАЛЬЗАМ ДЛЯ ПОЧЕК И ПЕЧЕНИ”.

Внутри коробки оказался пузырек из голубого стекла с большой пробкой. На этикетке было написано: “СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ. Мы гарантируем, что это необыкновенное противоболевое средство, над усовершенствованием которого доктор Эдвард Сондербар работал более 40 лет, раз и навсегда избавит вас от неприятной необходимости вставать среди ночи. Впервые вы будете спать спокойно, чувствуя себя прекрасно. Нужно просто растворить ложечку бальзама для почек и печени в стакане теплой воды и выпить за полчаса перед сном. Если боль или жжение сохранятся – следует увеличить дозу до одной столовой ложки. Не давать детям. Содержит вытяжку из листьев олеандра, селитру, масло мяты, фенацетин, окись цинка, древесный уголь, хлористый кобальт, кофеин, экстракт дигиталиса, незначительные количества стероидов, аскорбиновую кислоту, искусственные пахучие вещества и красители. “Убик” силен и эффективен, если принимать его согласно инструкции. Вызывает раздражение кожи, следует пользоваться резиновыми перчатками. Следить, чтобы препарат не попал в глаза и не капнул на кожу. Внимание: продолжительное употребление или передозировка ведет к зависимости от препарата”.

“Это безумие, – подумал Джо и вновь прочел список составных частей, чувствуя, как в нем нарастает гнев и чувство бессилия. – Я пропал, – подумал он. – Этот препарат – вовсе не то средство, которое рекламировал по телевидению Ранситер; это какая‑то таинственная микстура из давнишних лекарств, кожной мази, обезболивающих средств, ядов и нейтральных веществ с дополнением – ни много, ни мало – кортизона, которого не знали до второй мировой войны. Явно наступила регрессия “Убика”, который описывал Ранситер в том рекламном ролике; во всяком случае, регрессия коснулась этого образца. Ирония здесь отчетливо видна: препарат, созданный для предотвращения регрессивного процесса, сам подвергся ему. Я мог догадаться, как только увидел эти старые марки”.

Он огляделся и заметил стоящий у тротуара классический музейный автомобиль, передвигающийся на колесах.

“Удастся ли мне доехать до Де‑Мойна автомобилем “ла салле” 1939 года? – задал он себе вопрос. – Если он не будет стареть, возможно, я доберусь туда примерно через неделю. Тогда мне будет уже все равно. Впрочем, машина не останется такой, какая есть. Все будет отступать во времени, может, за исключением двери моей квартиры”.

Все же он подошел к машине, чтобы взглянуть на нее вблизи.

“Может, это моя машина? – подумал он. – Может, один из этих ключей подойдет к замку зажигания? Разве не так действовали эти колесные автомобили? С другой стороны – как на нем ехать? Я не умею водить машину, особенно такую, которая имеет – как это называлось? – ручную коробку скоростей”.

Он открыл дверцу и сел за руль, пытаясь проанализировать ситуацию.

“А может, выпить столовую, ложку бальзама “Убик”? – мрачно подумал он. – Содержа такие составные части, он должен умертвить меня довольно эффективно”.

Но этот вид смерти показался ему не самым лучшим. Очень медленно и мучительно его прикончила бы окись кобальта, если бы раньше этого не сделал дигиталис. А ведь там были еще листья олеандра. Трудно было забыть о них. Вся эта смесь разложила бы его кости, превратив их в студень. Дюйм за дюймом.

“Минуточку, – подумал он. – В 1939 году уже существовало воздушное сообщение. Если бы мне удалось добраться до нью‑йоркского аэропорта – может, именно этим автомобилем – я мог бы нанять специальный самолет. Трехмоторную машину марки “форд” вместе с пилотом”.

Он опробовал поочередно разные ключи из своего комплекта, пока не наткнулся на такой, который завел двигатель. Джо понравился здоровый звук работающего мотора. Эта форма регрессии, так же, как и бумажник из настоящей воловьей кожи, показалась ему переменой к лучшему: современным средствам транспорта, совершенно беззвучным, не хватало этого ощутимого, реального проявления мощи.

“Теперь сцепление, – подумал он. – Слева, в глубине. Нажать педаль сцепления до пола, потом рычагом включить скорость”. Он попытался проделать это и услышал жуткий скрежет металла по металлу. Видимо, он не до конца выжал сцепление. Он попытался еще, и на этот раз ему удалось включить скорость.

Машина неуверенно двинулась с места; она дергалась и дрожала, но все же ехала вперед. Медленно проезжая по улице, Джо почувствовал прилив оптимизма.

“Попробуем теперь найти этот чертов аэродром, – подумал он. – Прежде чем будет слишком поздно; прежде чем мы окажемся в эпохе двигателя типа “Гном”, с цилиндрами, торчащими наружу”.

Спустя час он оказался на аэродроме, поставил машину и принялся разглядывать ангары, рукав, указывающий направление ветра, и старые бипланы с деревянными винтами. “Что за зрелище!” – подумал он. Воскрешенные реликты минувшего тысячелетия, не имеющие связи со знакомым ему реальным миром. Фантастические видения, на мгновение заблудившиеся в поле зрения, скоро и они исчезнут – задержатся при жизни не дольше, чем продукты современной техники. Как и все другие, они будут сметены процессом дегенерации.

Он вылез из машины и, чувствуя тошноту, направился к главным зданиям аэропорта.

– Какой самолет я мог бы нанять на эту сумму? – спросил он первого попавшегося человека, раскладывая на столе перед ним всю свою наличность. – Мне нужно как можно быстрее попасть в Де‑Мойн, и я хотел бы вылететь немедленно.

Лысый мужчина, с крашеными усами и в очках, молча посмотрел на банкноты.

– Эй, Сэм! – крикнул он, повернув свою круглую голову, похожую на яблоко. – Иди, взгляни на эти деньги!

К ним подошел другой мужчина, одетый в полосатую рубашку с просторным рукавами, хлопчатобумажные брюки и полотняные туфли.

– Фальшивые деньги, – сказал он, едва взглянув на них. – Банкноты для игры. На них нет ни Джорджа Вашингтона, ни Александра Гамильтона. – Оба мужчины внимательно разглядывали Джо.

– У меня есть “ла салле” 1939 года, она стоит на стоянке, – сказал Джо. – Я отдам ее, если меня доставят в Де‑Мойн любым самолетом, который сможет туда долетать. Интересует вас такое предложение?

– Может, Огги Брент? – сказал после долгого раздумья лысый мужчина в очках.

– Брент? – спросил, подняв брови, работник в хлопчатобумажных брюках. – Ты имеешь в виду его “Дженни”? Этому самолету более 20 лет. Он не долетит даже до Филадельфии.

– Тогда, может, Макги?

– Но он сейчас в Ньюарке.

– В таком случае – Сэнди Джесперсен. Его “кюртисс‑райт” способен долететь до штата Айова. Раньше или позже. – Он повернулся к Джо. – Идите к ангару номер три и поищите красно‑белый биплан марки “кюртисс”. Вы найдете там низенького толстого человека, который будет возиться с ним. Если он не отвезет вас, никто другой с нашего аэродрома не возьмется за это. Разве что вы подождете до завтра, пока не вернется Макги со своим трехмоторным “фоккером”.

– Спасибо, – сказал Джо и вышел из здания. Быстрым шагом он направился к ангару номер три, уже издалека видя красно‑белый самолет.

“По крайней мере, совершу это путешествие не на ДН – учебном самолете времен последней войны, – подумал он и тут же задал себе вопрос: – Откуда я знаю, что “Дженни” – это прозвище самолета ДН? Боже, – думал он, – в моем мозгу появляются эквиваленты разных понятий этого периода. Ничего удивительного, что я смог вести “ла салле”; я всерьез начинаю психически приспосабливаться к этому времени”.

Рыжий низенький толстый мужчина протирал промасленной тряпкой колеса своего биплана. Заметив приближающегося Джо, он встал.

– Мистер Джесперсен? – спросил Джо.

– Точно. – Мужчина разглядывал его, явно заинтригованный его костюмом, который не прошел регрессивного преобразования. – Чем могу служить?

Джо объяснил, чего хочет.

– Вы хотите дать машину “ла салле”, новую “ла салле”, за перелет до Де‑Мойна? – Джесперсен задумался. – Точнее, туда и обратно, ведь я должен буду вернуться. О’кей, я посмотрю эту машину. Но ничего не обещаю.

Они вышли на стоянку.

– Что‑то я не вижу здесь никакой “ла салле” 1939 года, – подозрительно сказал Джесперсен.

И он был прав. “Ла салле” исчезла. Вместо нее Джо увидел маленький “форд” с брезентовым верхом. Машина была очень старой, как ему показалось, 1929 года. И почти ничего не стоила – он видел это по лицу Джесперсена.

Ситуация стала явно безнадежной. Он никогда не доберется до Де‑Мойна. А это, – утверждал в своем рекламном ролике Ранси‑тер, – означало смерть, такую же, как у Венди Райт и Ала.

Теперь это только вопрос времени.

“Лучше умереть иначе”, – подумал он. Потом вспомнил об “Убике”, открыл дверцу “форда” и сел за руль.

На сиденье рядом с ним лежала бутылка, которую он получил по почте. Он взял ее в руки…

…и увидел нечто, что, в сущности, его не удивило. Бутылка, так же как и машина, отступила во времени. Теперь это была плоская, лишенная швов, фляжка – такие бутылки отливали – в деревянных формах. Действительно, она была очень старой: пробка из мягкой жести казалась сделанной вручную, как пробки, производившиеся в конце XIX века. Изменилась и этикетка: подняв бутылку, он прочел ртпечатанные на ней слова:

“ЭЛИКСИР “УБИК”. ГАРАНТИРУЕТ ВОЗВРАЩЕНИЕ УТРАЧЕННОЙ МУЖЕСТВЕННОСТИ И ИЗГОНЯЕТ ИСПАРЕНИЯ ВСЕХ ВОЗМОЖНЫХ ВИДОВ. ТАКЖЕ ПОМОГАЕТ МУЖЧИНАМ И ЖЕНЩИНАМ, ЖАЛУЮЩИМСЯ НА ИСЧЕЗНОВЕНИЕ РЕПРОДУКТИВНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ. УПОТРЕБЛЯЕМЫЙ ТОЧНО ПО ИНСТРУКЦИИ, СТАНОВИТСЯ БЛАГОТВОРНЫМ. ЛЕКАРСТВОМ ДЛЯ РОДА ЛЮДСКОГО”.

Дальше что‑то было написано мелкими буквами, ему пришлось прищуриться, чтобы прочесть.

“Не делай этого, Джо. Есть другой способ. Пробуй дальше, и найдешь его”.

“Это Ранситер, – понял он. – Он продолжает играть с нами, как кошка с мышью. Подталкивает нас к существованию еще какое‑то время. Старается максимально оттянуть наш конец. Бог знает, почему. Может быть, Ранситера забавляют наши страдания? Но ведь это не в его стиле, это совсем непохоже на Глена Ранситера, которого я знал”.

И все же он отложил в сторону бутылку эликсира “Убик”, раздумал принимать его, и начал прикидывать, что это за “другой способ”, о котором упомянул Ранситер.

XI

Примененный согласно инструкции,

“УБИК” обеспечивает глубокий сон

без чувства тяжести на следующее

утро. Ты проснешься свежий, готовый

сразиться со всеми проблемами,

которые тебя ждут. Не увеличивать

рекомендованную дозу.

– Что это за бутылка у вас в руках? – спросил Джесперсен странным голосом, заглядывая в машину. – Можно взглянуть на нее?

Джо Чип молча подал пилоту плоскую бутылку эликсира “Убик”.

– Мне говорила об этом моя бабка, – сказал Джесперсен, поднимая бутылку и разглядывая ее на свет. – Где вы ее взяли?

– Я унаследовал ее, – сказал Джо.

– Это единственная возможность. Да, теперь уже не встретишь этих сделанных вручную бутылок. Впрочем, фирма сделала их не так уж много. Лекарство это изобрели в Сан‑Франциско году в 1850‑ом. Его никогда не продавали в магазинах, и делали только на заказ. Выпускали три вида, разной силы. У вас как раз самый сильный вид. – Он посмотрел на Джо. – Вы знаете, из чего оно состоит?

– Разумеется, – ответил Джо. – Мятное масло, окись цинка, древесный уголь…

– Впрочем, неважно, – прервал его Джесперсен. Нахмурив брови, он усиленно размышлял над чем‑то. Потом выражение его лица изменилось: он принял решение. – Я отвезу вас в Де‑Мойн в обмен на эту бутылку эликсира “Убик”. Вылетаем немедленно; я хочу как можно больше пролететь при дневном свете.

С бутылкой в руке он отошел от “форда” выпуска 1929 года.

За десять минут они заправили биплан топливом, раскрутили винт вручную, и самолет с Джесперсеном и Джо Чипом на борту побежал по взлетной полосе, немилосердно трясясь. Джо, “тиснув зубы, старался удержаться в кресле.

– Мы очень перегружены, – невозмутимо сказал Джесперсен; он не казался обеспокоенным. Наконец самолет оторвался от земли и полетел над крышами зданий, направляясь на запад.

– Когда мы будем на месте? – прокричал Джо.

– Это зависит от того, как долго мы будем лететь по ветру.

Трудно сказать. Если все будет хорошо, то, наверное, завтра около полудня.

– Вы скажете мне теперь, что в этой бутылке? – крикнул Джо.

– Кусочки золота, как наполнитель жидкости, главным компонентом которой является минеральное масло.

– Сколько этого золота? Очень много?

Вместо ответа Джесперсен повернул к нему улыбающееся лицо. Слова были не нужны – все и так было ясно.

Старый биплан “кюртисс‑райт” продолжал полет, направляясь к штату Айова.

На следующий день около трех часов они добрались до аэродрома в Де‑Мойне. Сразу после приземления пилот куда‑то ушел, унося с собой драгоценную бутылку. Одеревеневший Джо, с трудом преодолевая судорогу, вылез из самолета. Постояв около него, он растер занемевшие ноги, потом неуверенно пошел к зданию аэропорта.

– Можно позвонить? – спросил он старика, который сгорбившись сидел над метеокартой.

– Только, если у вас есть пять центов. – Кивком гладко причесанной головы он указал на телефон, предназначенный для клиентов.

Джо начал копаться в своих деньгах, откладывая в сторону все монеты с профилем Ранситера. Наконец нашел настоящий пятицентовик этого времени с изображением бизона и положил его перед служащим.

– Хорошо, – буркнул тот, не поднимая головы.

Джо нашел телефонную книгу и отыскал в ней номер Предпохоронного Дома Истинного Пастыря. Он назвал его телефонистке, и, после минутного ожидания, кто‑то ответил:

– Предпохоронный Дом Истинного Пастыря. У телефона Блисс.

– Я прибыл сюда, чтобы принять участие в похоронах Глена Ранситера, – сказал Джо. – Я не опоздал? – Мысленно он молился, чтобы это было не так.

– Церемония похорон мистера Ранситера проходит как раз в эту минуту, – ответил Блисс. – Где вы находитесь, сэр? Выслать за вами машину? – В голосе его явно слышалось осуждение.

– Я в аэропорту, – ответил Джо.

– Вам нужно было прибыть раньше, – укоризненно сказал мистер Блисс. – Сомневаюсь, чтобы вы успели хотя бы на конец церемонии. Однако тело мистера Ранситера будет выставлено для прощания еще сегодня и завтра утром. Ждите нашу машину, мистер…

– Чип, – представился Джо.

– Да, мы ждали вас. Многие участники церемонии предупреждали нас, чтобы мы были готовы принять вас, мистера Хэммонда, а также – он сделал паузу – мисс Райт. Они прибыли вместе с вами?

– Нет, – ответил Джо. Он повесил трубку и сел на деревянную лавку, с которой мог видеть подъезжающие к аэропорту машины.

“Во всяком случае, – подумал он, – я явился достаточно рано, чтобы присоединиться к остальным членам группы. Они еще не уехали из города, а именно это мне и нужно”..

– Можно вас попросить на минутку? – позвал его служащий.

Джо встал с лавки и перешел на другую сторону ала ожидания.

– В чем дело?

– В той монете, которую вы мне дали. – Служащий внимательно смотрел на него.

– Это пятицентовик с бизоном, – заметил Джо. – Разве такие монеты не в обращении?

– На ней дата: 1940, – служащий испытующе заглянул в глаза Джо.

Джо нетерпеливо вздохнул, вытащил остальные монеты и начал искать среди них; наконец нашел пятицентовик 1938 года и бросил его на стол перед служащим.

– Можете взять себе обе, – сказал он и снова сел на лавку.

– Время от времени к нам попадают фальшивые монеты, – сказал служащий.

Джо не ответил. Внимание его привлекло напоминающее комод радио марки “Аудиола”, играющее в углу зала. Диктор рекламировал зубную пасту “Ипана”.

“Интересно, сколько мне придется ждать, – подумал Джо. Теперь, когда он оказался так близко от своих инерциалов, его охватило нетерпение. – Раз уж я добрался сюда, за несколько миль от них, ужасно было бы…” – он прервал свою мысль и продолжал ждать.

Через полчаса на площадь перед аэродромом, дребезжа, выкатился “виллис‑найт‑87”, модель 1930 года. Из него вышел человек с волосами цвета конопли и в угольно‑черном костюме. Приложив к глазам ладонь, он попытался заглянуть в зал ожидания.

– Мистер Блисс? – спросил Джо, подходя ближе.

– Верно. – Блисс, от которого сильно пахло одеколоном “Сенен”, обменялся с Джо рукопожатием и сразу сел в машину, запуская двигатель. – Садитесь, мистер Чип. И поторопитесь: может, нам удастся успеть на церемонию. В случае таких важных обрядов, как сегодня, отец Абернети обычно читает довольно длинную проповедь.

Джо уселся на переднее сиденье, рядом с мистером Блиссом. Минутой позже они уже выехали на шоссе, ведущее к центру Де‑Мойна, и помчались по нему со скоростью, доходящей иногда до сорока миль в час.

– Вы работали у мистера Ранситера, правда? – спросил Блисс.

– Да, – ответил Джо.

– Это необыкновенно – то, чем занимался мистер Ранситер. Я не могу до конца понять этого. – Блисс посигналил рыжему сеттеру, выбежавшему на дорогу. – Что такое “псионические способности? Многие служащие мистера Ранситера пользовались этим термином.

– Парапсихические силы, – объяснил Джо. – Способность мысли действовать непосредственно, без вмешательства физических факторов.

– Вы имеете в виду мистические силы? Такие, как умение предвидеть будущее? Я спрашиваю потому, что многие из вас говорили о будущем так, будто оно – уже свершившийся факт. Не со мной – они говорили об этом между собой, но я слышал их разговоры; вы знаете, как это бывает… Так, значит, вы медиумы?

– Что‑то в этом роде.

– А что вы предвидите в связи с войной в Европе?

– Немцы и японцы проиграют, – сказал Джо. – Соединенные Штаты вступят в войну седьмого декабря сорок первого года. – Он замолчал, не желая больше разговаривать на эту тему, его больше занимали собственные проблемы.

– Если говорить обо мне, то я – изоляционист, – сказал Блисс.

“Что происходит с остальными членами нашей группы, – думал Джо. – Живут, ли они в этой же самой действительности? В Соединенных Штатах 1939 года? А может, когда я присоединюсь к ним, мое движение вспять обретет обратное направление, и я окажусь в более позднем периоде? Это существенный вопрос. Ведь нам нужно будет найти способ, который позволит вновь преодолеть эти 53 года и найти рациональные и настоящие элементы современной, не затронутой регрессивным процессом действительности. Если же группа в целом прошла тот же процесс, что и я сам, то, присоединяясь к ним, я не помогу ни им, ни себе. Разве что таким образом избегну неприятностей, связанных с дальнейшим уходом в прошлое окружающего меня мира. С другой стороны, эта действительность 1939 года кажется достаточно устойчивой: за последние 24 часа в ней практически не произошло изменений. Но, может, это связано с моим приближением к группе”, – думал он.

А ведь флакон бальзама для почек и печени “Убик” отступил во времени еще на восемьдесят лет. За несколько часов из аэрозольного баллона он превратился во фляжку, отлитую в деревянной форме. Так же, как кабина лифта 1908 года, которую видел только Ал.

Но в его случае все было иначе. Пилот, Сэнди Джесперсен, тоже видел отлитую в деревянной форме фляжку с эликсиром “Убик” на последнем этапе ее преображения. Это не было его субъективным видением, ведь именно благодаря ей он и попал в Де‑Мойн. Пилот видел и метаморфозу “ла салле”. Значит, можно предположить, что болезнь, от которой умер Ал, имела совершенно иной характер. Джо очень хотелось, чтобы это было так.

“Допустим, – рассуждал он, – что мы не сможем повернуть процесс регрессии и останемся в этой действительности до конца жизни. А так ли это страшно, как кажется? Мы можем привыкнуть к девятиламповым приемникам “Филко” размером с комод, хотя это вовсе не обязательно: в это время уже были известны супергетеродины. Правда, до сих пор я не встретил ни одного из них. Мы сможем научиться водить машины марки “Америкен Остин”, которые можно купить за 445 долларов – цена эта пришла ему в голову, казалось бы, случайно, однако он чувствовал, что она точна. – Когда мы найдем себе должности и начнем зарабатывать современные деньги, нам не придется летать древними, бипланами “кюртисс‑райт”, ведь уже четыре года назад, в 1935 году, начала действовать постоянная авиалиния через Атлантику, оснащенная четырехмоторными скоростными пассажирскими самолетами. Трехмоторному самолету “форд” уже одиннадцать лет, для современных людей это – реликт прошлого. А биплан, которым я сюда прилетел, даже для них – музейный экспонат. Моя “ла салле”, до того как прошла преображение, была вполне приличной машиной, и вести ее было истинным удовольствием”.

– А что будет с Россией? – спросил Блисс. – То есть, во время войны? Уничтожим мы этих красных? Можете вы заглянуть в будущее настолько далеко?

– Россия примет участие в войне как союзник Соединенных Штатов, – ответил Джо, продолжая рассуждать.

“А что будет со всеми другими предметами, существами и продуктами? А в области медицины мы сделаем серьезный шаг назад – кажется, они употребляют сульфамиды, и это будет для нас проблемой, если мы заболеем. Услуги дантистов тоже не сулят ничего хорошего: они все еще используют сверла и новокаин. Флюорированные пасты для зубов пока вообще не существуют, это вопрос еще двадцати лет”.

– Как наш союзник? – забормотал Блисс. – Коммунисты? Это невозможно – ведь они заключили пакт с фашистами!

– Немцы нарушат этот пакт, – ответил Джо. – Гитлер атакует Советский Союз в июне сорок первого года.

– И уничтожит его, надеюсь?

Вырванный из своих мыслей, Джо повернул голову, чтобы взглянуть на Блисса, сидевшего за рулем своего десятилетнего “виллис‑найта”.

– Настоящая угроза идет от коммунистов, а не от немцев, – говорил Блисс. – Возьмем отношение к евреям. Знаете, кто на этом выигрывает? Евреи в нашей стране: многие из них не имеют гражданства, но все живут тут как беженцы, пользуясь государственными дотациями. По‑моему, фашисты в некоторых случаях з\ш1ли слишком далеко в отношении к евреям, но нужно признать, что еврейский вопрос существует уже давно, и нужно было найти выход из ситуации, хотя, может, и не такой, как концентрационные лагеря. У нас здесь, в Соединенных Штатах, те же проблемы с евреями и черномазыми. Когда‑нибудь нам придется решать вопрос и тех и других.

“Я никогда прежде ни от кого не слышал слова “черномазый”, – подумал Джо, и понял, что начинает оценивать этот период несколько иначе. – Я забыл обо всем этом”.

– Линдберг, вот человек, у которого верный взгляд на немцев, – говорил Блисс. – Вы слышали, как он говорит? Его интересует не то, что о них пишут газеты, а настоящее… – Он притормозил и остановился перед сигналом СТОП в виде семафора. – Например, сенаторы Борах и Ней. Если бы не они, Рузвельт продавал бы оружие Англии и втянул бы нас в войну, с которой мы не имеем ничего общего. Рузвельту чертовски нужно снять эмбарго на оружие, составляющее часть договора о нейтралитете; он хочет, чтобы мы вступили в войну. Но американский народ не поддержит его. Американский народ не собирается драться за Англию или какую‑нибудь другую страну.

Зазвенел звонок, выдвинулся зеленый рычаг семафора. Блисс включил первую скорость, и “виллис‑найт”, дребезжа, двинулся в гуще уличного движения.

– В ближайшие пять лет у вас будет немного поводов для радости.

– Это почему? Все жители штата Айова думают так же. Знаете, что я думаю о вас, работниках Ранситера? На основании ваших слов и того, что я слышал из раговоров других, я прихожу к выводу, что вы – профессиональные агитаторы. – Блисс бросил на Джо взгляд, полный невозмутимой уверенности в себе.

Джо не ответил. Он разглядывал старые здания из кирпича, дерева и бетона, странные машины, большинство из которых были черного цвета, и думал, – только ли ему одному среди членов группы объявился этот особый аспект жизни 1939 года.

“В Нью‑Йорке будет иначе, а здесь страна Библии – Средний Запад, известный своим изоляционизмом. Мы не будем здесь жить, мы поселимся на восточном или западном побережье”.

Однако инстинктивно он чувствовал, что наткнулся на вопрос, который будет для всех них важной проблемой.

“Мы слишком много знаем, – думал он, – чтобы спокойно жить в этом времени. Если бы мы отступили на 20–30 лет, то были бы в состоянии преобразиться психически; повторное переживание программы “Джемини” и выходов в космос, или первых, примитивных полетов “Аполло”, было бы не очень интересно, но возможно. Зато в этом периоде… Они все еще слушают “Две черные вороны” на пластинках со скоростью 78 оборотов в минуту. И Джо Пеннера. А также программу “Мерт и Мардж”. Все еще не изжиты последствия великого кризиса. Люди нашей эпохи имеют колонии на Марсе и Луне, постоянно совершенствуют межзвездные полеты, а они все еще не могут справиться с пустынями Оклахомы. Эти люди живут в мире, законы которого определяют риторика Уильяма Дженнингса Бриана, а “обезьяний процесс” Скопса – дело живое и актуальное. Никоим образом мы не сможем приспособиться к их мировоззрению, морали, политическим взглядам, – думал он. – Для них мы – профессиональные агитаторы, понять которых еще труднее, чем фашистов. Мы представляем большую угрозу, чем партия коммунистов, вообще, мы самые опасные агитаторы, с которыми эта эпоха имела дело. Тут Блисс совершенно прав”.

– Откуда вы взялись? – спросил Блисс. – Вы не из Соединенных Штатов. Или я ошибаюсь?

– Нет, вы не ошиблись, – ответил Джо. – Мы граждане Североамериканской Федерации. – Он вынул из кармана двадцатипятицентовик с портретом Ранситера и вручил его Блиссу. – Примите это от меня в подарок.

Взглянув на монету, Блисс даже задохнулся от удивления.

– Этот профиль на монете – ведь это умерший! Это мистер Ранситер, – сказал он дрожащим голосом. Потом еще раз взглянул на монету и сильно побледнел. – И эта дата! 1990 год…

– Надеюсь, вы не выдадите всего сразу, – сказал Джо.

Когда “виллис‑найт” добрался до Предпохоронного Дома Истинного Пастыря, церемония уже кончилась. На широкой белой деревянной лестнице трехэтажного дома стояла группа людей; Джо сразу же узнал всех. Вот они и нашлись: Эди Дорн, Типпи Джексон, Джон Илд, Френси Спаниш, Тито Апостос, Дон Денни, Сэмми, Фред Зефски и… Пат.

“Моя жена”, – подумал он, вновь ошеломленный ее необыкновенной красотой.

– Нет, – сказал он вслух, вылезая из остановившейся машины. – Она – не моя жена, это она уже изменила.

“Однако, – вспомнил он, – она оставила кольцо. Оригинальное обручальное кольцо из кованого серебра с нефритом, которое мы вместе выбирали… Это все, что осталось”.

Новая встреча с Пат не была для него шоком. Как будто на мгновение вернулась видимость супружества, которое уже перестало существовать, которое вообще никогда не существовало, и все же кольцо было ощутимым его доказательством. Впрочем, оно может исчезнуть, если когда‑нибудь Пат захочет убрать и этот последний след.

– Привет, Джо Чип, – сказала она своим холодным, почти насмешливым голосом, внимательно глядя на него.

– Привет, – неловко ответил он. Остальные тоже начали здороваться с ним, но это казалось несущественным: Пат привлекла все его внимание.

– А где Ал Хэммонд? – спросил Дон Денни.

– Ал умер. Венди Райт тоже, – сказал Джо.

– Мы уже знаем о Венди, – спокойно заметила Пат.

– Нет, мы не знали, – вставил Дон Денни. – Мы предполагали, но не были уверены. Во всяком случае я. Что с ними случилось? Кто их убил? – обратился он к Джо.

– Они умерли от истощения, – ответил Джо.

– Почему? – жестко спросил Тито Апостос, протискиваясь вперед.

– Последнее, что ты сказал, Джо, там, в Нью‑Йорке, прежде чем вышел с Алом Хэммондом… – начала Пат Конлей.

– Я помню, что сказал, – прервал ее Джо, но она продолжала:

– Ты говорил что‑то о времени. “Прошло слишком много времени”, вот твои слова. Что это значит? Это имеет какую‑то связь со временем?

– Мистер Чип, – сказала Эди Дорн, – с тех пор, как мы сюда прибыли, этот город радикально изменился. Никто из нас этого не понимает. Вы видите то же, что и мы? – Она обвела рукой окружающие их здания.

– Я не знаю, что видите вы, – сказал Джо.

– Не крути, Джо, – гневно вставил Тито Апостос. – Ради бога, скажи нам просто, какое впечатление производит на тебя этот город. Этот экипаж, – он указал на “виллис‑найт”, – которым ты приехал. Скажи нам, что это за машина?

Все ждали, напряженно глядя на Джо.

– Мистер Чип, – пробормотал Сэмми Мундо, – ведь это настоящий старый автомобиль, верно? Сколько ему лет?

– Шестьдесят два, – ответил Джо, чуть подумав.

– Значит, тридцатого года, – сказала Типпи Джексон Дону Денни. – Примерно так мы и думали.

– Мы считали, что он тридцать девятого года, – спокойно заметил Дон Денни. В его серьезном, бесстрастном голосе не было и следа возбуждения. Даже в подобных обстоятельствах.

– Установить дату было довольно легко, – сказал Джо. – Будучи в своей нью‑йоркской квартире, я заглянул в газету. Было двенадцатое сентября. Значит, сегодня тринадцатое сентября тридцать девятого года. Французы думают, что преодолели линию Зигфрида.

– Это дьявольски интересно, – сказал Джон Илд.

– Я надеялся, что вы, как группа, существуете на более позднем этапе действительности, – заявил Джо. – Ну что ж, теперь вы знаете, что к чему.

– Если сейчас тридцать девятый год, то мы должны принять это к сведению, – сказал Фред Зефски высоким скрипучим голосом. – Конечно, все мы переживаем это так же, как и вы. Какая же здесь альтернатива? – Он энергично размахивал длинными руками, как бы желая склонить остальных на свою сторону.

– Успокойся, Зефски, – нетерпеливо сказал Тито Апостос.

Джо Чип повернулся к Пат.

– А что ты об этом думаешь?

Пат пожала плечами.

– Не пожимай плечами, а ответь мне.

– Мы отступили во времени, – сказала Пат.

– Не совсем так.

– Что же тогда с нами случилось? Мы продвинулись во времени вперед?

– Мы не двинулись с места, – сказал Джо, – и находимся там, где всегда. Но по какой‑то причине действительность претерпела регрессивный процесс, утратила прежние точки опоры и вернулась назад, к предыдущему этапу. К этапу, на котором она находилась пятьдесят три года назад. Впрочем, может наступить и дальнейший регресс. Однако в этот момент меня больше интересует, не являлся ли вам Ранситер.

– Ранситер, – отозвался Дон Денни, на этот раз с ненужным возбуждением в голосе, – лежит внутри этого здания в своем гробу, мертвый, как камень. Это единственная форма, в которой он нам являлся, и мы уже не увидим его ни в какой другой форме.

– Скажите, мистер Чип, слово “Убик” ничего вам не напоминает? – спросила Френси Спаниш.

Ему пришлось сосредоточиться, чтобы понять смысл ее вопроса.

– Ради бога, – сказал он наконец, – неужели вы не можете отличить видения…

– У Френси бывают сны, – объяснила Типпи Джексон. – Они всегда у нее были. Расскажи ему свой сон об “Убике”, Френси. – Она повернулась к Джо. – Сейчас она расскажет вам свой – как она его назвала – сон об “Убике”. Он приснился ей прошлой ночью.

– Я называю его так, потому что это действительно был сон об “Убике”, – запальчиво сказала Франциска Спаниш, нервно сплетая пальцы. – Послушайте, мистер Чип, мой сон отличался от тех, что я видела раньше. С неба протянулась большая рука – как будто рука бога. Она была огромна – величиной с гору. Я понимала, что это очень важно; ладонь была сжата в кулак, похожий на скалу, и я видела, что внутри него находится какая‑то ценная вещь, от которой зависит моя жизнь и жизнь всех жителей Земли. Я ждала, когда ладонь раскроется, и, когда это произошло, увидела, что в ней было.

– Баллон с аэрозолем, – сухо заметил Дон Денни.

– На этом баллоне, – продолжала Френси Спаниш, – большими золотыми буквами, которые горели огнем, было написано одно только слово – УБИК . И ничего больше. Только это странное слово. А потом ладонь вновь сжалась, и рука исчезла за тучами. Сегодня, перед началом похоронной церемонии, я, заглянула в словарь и позвонила в библиотеку. Однако никто не знает этого слова, не знает даже, на каком оно языке. В словаре его тоже нет. Работник библиотеки сказал, что это не английское слово. Есть одно латинское слово, очень на, него похожее: ubigue. Оно значит…

– …везде, – сказал Джо.

– Да, именно это, – кивнула Френси Спаниш. – Но слова УБИК нет, а именно так оно выглядело во сне.

– Оба слова имеют одно значение, – заметил Джо, – и различаются только написанием.

– Откуда ты знаешь? – спросила Пат Конлей.

– Вчера мне явился Ранситер, – объяснил Джо. – Он выступал в рекламном ролике, снятом перед его смертью. – Джо не вдавался в подробности: дело было слишком запутанным, чтобы его можно было объяснить, особенно в эту минуту.

– Ну и глупец же ты, – сказал Пат Конлей.

– Почему? – спросил он.

– И ты считаешь это явлением умершего человека? Точно так же можно счесть это явлением письма, написанного им перед смертью. Или рабочие заметки, сделанные много лет назад. Может, даже…

– Я иду в Дом, чтобы еще раз взглянуть на Ранситера, – сказал Джо. Он отошел от остальных членов группы, которые остались на месте, и по широкой деревянной лестнице вошел в темную тишину предпохороннего дома.

Там не было ни души. Он увидел только большой зал с многочисленными рядами кресел; напоминающими церковные лавки, и в противоположном углу – украшенный цветами гроб. В небольшой боковой комнате стояли старомодные органы и несколько складных деревянных стульев. Здесь пахло пылью и цветами; этот отвратительный запах был ужасен. Подумать только, сколько жителей штата Айова встретились с вечностью в этих четырех равнодушных стенах. Лакированные полы, носовые платки, толстые темные шерстяные костюмы… и так далее, вплоть до медяков, которыми прикрывают глаза умерших. И органы, играющие короткие, ритмичные псалмы.

Он подошел к гробу, поколебался мгновение, потом заглянул внутрь.

В углу гроба лежала кучка обугленных высохших костей, а на ее вершине тонкий, как бумага, череп, искривленный в насмешливой гримасе. Запавшие глаза напоминали высохшие виноградины. Вокруг небольшой кучки останков Ранситера валялись обрывки материала с торчащими, как щетина, волокнами. Все было абсолютно неподвижно. Таинственный процесс изменений, уничтоживший Венди и Ала, завершился – и явно очень давно.

“Много лет назад”, – подумал Джо, вспомнив Венди.

Видели ли его остальные члены группы? Или это случилось уже после церемонии? Джо вытянул руку, поднял дубовую крышку гроба и закрыл его. Дерево ударило о дерево, в пустом зале родилось эхо, но никто не услышал его, и никто не пришел.

Ослепленный слезами, которые страх выжал из его глаз, он вышел из запыленного тихого зала и вновь оказался в слабом послеполуденном свете.

– Что случилось? – спросил Дон Денни, когда Джо вновь присоединился к группе.

– Ничего, – ответил Джо.

– Ты выглядишь, как смертельно испуганный глупец, – агрессивно сказала Пат Конлей.

– Ничего не случилось! – он враждебно посмотрел на нее.

– Ты не встретил там случайно Эди Дорн? – спросила Типпи Джексон.

– Она куда‑то исчезла, – пояснил Джон Илд.

– Но ведь она только что была здесь, – возразил Джо.

– Она весь день говорила, что ей очень холодно и что она устала, – сказал Дон Денни. – Может, она вернулась в отель; сразу после церемонии она собиралась лечь отдохнуть. Ничего с ней не случилось.

– Наверное, она уже умерла, – сказал Джо и, обращаясь к остальным, продолжал: – Я думал, что вы уже поняли это. Если кто‑то из нас отделится от группы – он должен будет умереть. Это произошло уже с Венди, Алом, Ранситером и… – он вдруг замолчал.

– Ранситер был убит во время взрыва, – заметил Дон Денни.

– Мы все погибли во время взрыва, – сказал Джо. – Я знаю это, мне сообщил Ранситер: он написал это на стене мужского туалета в нашей нью‑йоркской конторе. А потом я видел эту надпись на…

– То, что ты рассказываешь, – безумие, – прервала его Пат Конлей. – Убит Ранситер или нет? И что с нами: погибли мы или живы? Ты говоришь го так, то этак, а нельзя ли держаться одной версии?

– Старайся быть последовательным, – вставил Джон Илд. Остальные закивали головами, выражая немую солидарность. Лица их были искажены страхом.

– Я могу повторить вам надпись на стене, – заявил Джо. – Могу рассказать вам об изношенном магнитофоне и находящейся при нем инструкции по эксплуатации. Могу сообщить вам о рекламном ролике Ранситера, о записке, которую мы нашли в блоке сигарет в Балтиморе, и об этикетке бутылки с эликсиром “Убик”. Но я не смогу объединить все это в логическое целое. Так или иначе, мы должны добраться до нашего отеля и постараться найти Эди Дорн, прежде чем она угаснет навсегда. Где можно найти такси?

– Владельцы предпохоронного дома предоставили наммашину, которой мы можем пользоваться во время пребывания в Де‑Мойне, – сказал Дон Денни. – “Пирс‑эрроу”, вон он стоит, – он указал на машину пальцем.

Все поспешно направились к ней.

– Мы все не поместимся, – сказала Типпи Джексон. Дон Денни открыл тяжелую железную дверцу и сел в машину.

– Спросите Блисса, можно ли взять “виллис‑найт”, – посоветовал Джо. Он запустил двигатель “пирс‑эрроу” и, как только все, кто сумел сесть в машину, устроились, выехал на оживленную улицу Де‑Мойна. “Виллис‑найт” ехал за ним, клаксон его время от времени издавал зловещие трубные звуки.

XII

Помести в свой тостер “УБИК”,

изготовленный исключительно из

свежих плодов и животворного

экстракта из овощей. “УБИК”

превращает завтрак в пир, оживляет

твое утро. Безопасен при

использовании по инструкции.

“Мы умираем один за другим, – думал Джо Чип, проезжая по улицам. – В моей теории есть какая‑то ошибка. Эди, находясь в группе, должна быть в безопасности, зато я… Это я должен был умереть, – подумал он. – Во время перелета из Нью‑Йорка”.

– Нужно сделать так, – обратился он к Дону Денни, – если кто‑нибудь почувствует усталость – а это первый тревожный сигнал – он должен сказать об этом остальным. Кроме того, никому нельзя удаляться.

– Все слышали? – Дон Денни повернулся к сидящим сзади. – Как только кто‑то из вас почувствует усталость – даже не очень сильную – он должен уведомить об этом мистера Чипа или меня. – Он вновь повернулся к Джо и спросил: – А что дальше?

– Да, что дальше, Джо? – как эхо повторила Пат Конлей. – Что нам делать? Скажи, как мы должны поступать?

– Мне кажется странным, – обратился к ней Джо, – что ты вовсе не пользуешься своими способностями. Нынешняя ситуация как будто специально создана для тебя. Почему ты не можешь вернуться на четверть часа назад и убедить Эди Дорн не уходить? Почему ты не повторишь то, что сделала, когда я представлял тебя Ранситеру?

– Это Дж. Дж. Эшвуд представил меня Ранситеру, – поправила его Пат.

– Значит, ты ничего не собираешься делать? – спросил Джо.

– Мисс Конлей и мисс Дорн поссорились вчера за ужином, – смеясь, сказал Сэмми Мундо. – Мисс Конлей не любит ее и поэтому не хочет помочь.

– Я любила Эди, – заявила Пат.

– Есть ли причина, по которой ты не пользуешься своими способностями? – спросил ее Дон Денни. – Джо прав, это странно и непонятно, по крайней мере для меня, что ты даже не пробуешь ей помочь.

– Я утратила свои способности, – сказала Пат после паузы. – С момента взрыва бомбы на Луне.

– А почему не сказала об этом нам? – спросил Джо.

– Черт возьми, просто не хотела! – сказала Пат. – Почему я должна была говорить вам, что стала бессильна? Я все время пробую, но без результата: ничего не происходит. Никогда раньше такого не было, я имела эти способности практически всю жизнь.

– Когда ты… – начал Джо.

– В связи с Ранситером, – сказала Пат. – На Луне, сразу после взрыва, еще до твоего вопроса.

– Значит, ты знаешь об этом давно, – констатировал Джо.

– Я пыталась снова в Нью‑Йорке, после твоего возвращения из Цюриха, когда стало ясно, что с Венди случилось что‑то страшное. Пробовала я что‑то сделать и сейчас, после твоих слов, что Эди, наверное, умерла. Может, это потому, что мы ушли в эти архаические времена; может, в тридцать девятом году нет ноля пси. Но это не объясняет того, что случилось на Луне. Разве что уже тогда мы вернулись в нынешнее время, только не отдавали себе в этом отчета. – Она замолчала, мрачно разглядывая улицы Де‑Мойна, проносящиеся за окнами автомобиля.

“Это бы все объяснило, – подумал Джо. – Конечно, она уже потеряла способность передвижения во времени. В сущности, сейчас вовсе не 1939 год – мы находимся вне времени. Из этого следует, что Ал был прав, и надпись на стене не лгала. Мы находимся в состоянии полужизни, как утверждал автор стишков”.

Однако он не сказал об этом остальным пассажирам автомобиля.

“Зачем говорить им, что ситуация безнадежна? – подумал он. – Они и сами скоро в этом убедятся. Самые умные из них, Денни, например, наверняка уже поняли это – на основании того, что я сказал, и того, что пережили они сами”.

– Похоже, ты очень обеспокоен тем, что ее способности исчезли, – сказал Дон Денни.

– Конечно, – кивнул головой Джо. – Я надеялся, что с их помощью нам удастся изменить положение.

– Тут дело не только в этом, – сказал Денни, проявляя необыкновенную интуицию. – Я понял это по… – он махнул рукой, – по твоему голосу. Так или иначе, я знаю, что это имеет какое‑то значение. Что это важно. Что тебе это что‑то объясняет.

– Дальше тоже прямо? – спросил Джо, тормозя перед перекрестком.

– Поверни направо, – сказала Типпи Джексон.

– Увидишь кирпичное здание с неоновой надписью, – сказала Пат. – Отель “Мармонт” – так называется эта дыра. Одна ванная на две комнаты, и ванна вместо душа. И эта еда… Единственный напиток, который есть у них на складе – это какая‑то бурда под названием “Нехи”.

– А мне еда понравилась, – сказал Дон Денни. – Настоящая говядина вместо синтетического протеина. Свежий лосось…

– У вас не было неприятностей с деньгами? – спросил Джо и вдруг услышал высокий воющий звук. – Что это такое? – спросил он.

– Не знаю, – нервно ответил Дон.

– Это полицейская сирена, – объяснил Сэмми Мундо. – Ты повернул, не дав никакого сигнала.

– А как я должен был это сделать? – спросил Джо. – Здесь нет рычажка указателя поворота.

– Нужно было показать рукой, – ответил Сэмми Мундо. Сирена выла совсем близко; повернув голову, Джо заметил мотоцикл, который поравнялся с машиной. Он притормозил, не зная, что делать.

– Остановись у тротуара, – посоветовал Сэмми.

Джо подъехал к тротуару и затормозил.

Полицейский слез с мотоцикла и быстрым шагом подошел к Джо. Это был молодой человек с худым красным лицом и большими глазами.

– Ваши права, – потребовал он, внимательно оглядев Джо.

– У меня их нет, – признался Джо. – Составьте протокол и позвольте мне ехать. – Он уже видел отель и потому обратился к Дону Денни: – Забери всех остальных и идите туда.

“Виллис‑найт” продолжал ехать к отелю. Дон Денни, Пат, Сэмми Мундо и Типпи Джексон вылезли из машины и, оставив Джо один на один с полицейским, двинулись следом за первой машиной, которая как раз затормозила у отеля.

– А удостоверение личности? – спросил полицейский.

Джо подал ему свой бумажник. Пользуясь красным карандашом, полицейский заполнил формуляр, вырвал его из блокнота и подал Джо.

– Поворот без сигнала, езда без прав. На повестке написано, куда и когда вы должны явиться. – Он закрыл блокнот, отдал Джо бумажник и вернулся к мотоциклу.

Сам не зная, зачем делает это, Джо взглянул на повестку, прежде чем спрятать ее в карман. Потом прочел еще раз, медленно. Он узнал почерк.

“Вы в гораздо большей опасности, чем я считал раньше. Слова Пат Конлей были…”

На этом текст обрывался, посреди фразы. Джо задумался, каким должно быть продолжение. Нет ли на повестке другой надписи? На обороте он ничего не нашел, поэтому присмотрелся к лицевой стороне. От руки там ничего написано не было, но внизу был текст, отпечатанный мелкими буквами:

“Посети аптеку Арчера, продающую по доступным ценам средства для домашнего хозяйства и патентованные лечебные препараты”.

“Это немного говорит мне”, – подумал Джо. Однако не этого следовало ожидать на повестке, врученной ему дорожной полицией Де‑Мойна. Безусловно, это был очередной знак, так же, как и написанные карандашом слова.

Он вышел из машины и вошел в ближайший магазин, где продавали газеты, сладости и табачные изделия.

– Могу я воспользоваться телефонной книгой? – спросил он у владельца, толстого мужчины средних лет.

– Вон там, – указал хозяин.

Джо нашел телефонную книгу и в мрачном уголке темного магазинчика начал искать в ней адрес аптеки Арчера. Однако такой в городе не было.

Закрыв книжку, он подошел к хозяину, который продавал какому‑то парню пачку вафель “Некко”.

– Вы не знаете, где находится аптека Арчера?

– Нигде, – ответил торговец. – То есть, теперь уже нигде.

– Как это?

– Она была закрыта несколько лет назад.

– Все же скажите, где она находилась. Может, вы могли бы нарисовать план?

– Это ни к чему, я просто объясню вам, где она была. – Крепко сложенный мужчина наклонился вперед, вытянув руку в направлении двери магазина. – Видите тот столб с вывеской парикмахера? Дойдите до него и поверните на север. Север – там, – указал он рукой. – Увидите старое желтое здание с резными украшениями. Некоторые помещения наверху еще заняты, но первый этаж пустует. Однако вы еще сможете прочесть вывеску – “Аптека Арчера”. А дело было так: старый Эд Арчер заболел раком горла и…

– Спасибо, – сказал Джо. Он вышел из магазина и вновь оказался на улице, в слабом свете вечернего солнца. Быстрым шагом он пересек проезжую часть и, дойдя до столба с рекламой, посмотрел на север.

Далеко в глубине улицы он увидел высокий дом, с которого местами уже отпадала желтая штукатурка. Дом выглядел как‑то странно. Он постоянно дрожал, словно приобретал на мгновение реальную форму, а затем вновь становился нереальным. Каждая очередная фаза этой дрожи длилась несколько секунд, потом начинался обратный процесс. Изменения эти происходили регулярно, будто вызванные каким‑то живым организмом.

“Как если бы дом был живым существом”, – подумал Джо.

“Быть может, пришел мой конец”, – мелькнуло потом у него в голове.

Он двинулся к покинутой аптеке, не отводя от нее взгляда, а подойдя ближе, начал различать характер изменений.

В моменты, когда здание казалось более реальным, оно становилось магазином товаров для дома из времени Джо. Это был магазин самообслуживания, управлявшийся гомеостатическими аппаратами, в котором можно было купить десять тысяч разных товаров, составляющих оборудование современной квартиры. С тех пор, как Джо вырос, он часто пользовался удобными магазинами этого типа.

Зато во время своей нереальности здание превращалось в маленькую древнюю аптеку. В ее небольших витринах Джо увидел противогрыжевые бандажи, ряды стекол для очков, ступки, пузырьки с различными пилюлями, сделанную от руки надпись: ПИЯВКИ, большие бутылки со стеклянными пробками, содержащие наследство Пандоры: эффективные препараты и лекарства, не имеющие никакой ценности. Заметил он и слова “АПТЕКА АРЧЕРА”, написанные на гладком деревянном карнизе. От пустого покинутого магазина не было и следа, период 1939 года был каким‑то образом исключен.

“Значит, входя в аптеку, – подумал Джо, – я либо еще более углублюсь в прошлое, либо окажусь в своем времени. Похоже, что я нахожусь в еще более раннем времени, чем 1939 год”.

Несколько минут он стоял перед зданием, наблюдая за последовательными фазами изменений, напоминающими прилив и отлив. Он чувствовал, что какая‑то сила толкает его то вперед, то назад. Проходившие мимо люди не обращали на него внимания, никто из них не замечал того, что видел Джо: ни аптеки Арчера, ни хозяйственного магазина 1992 года. Это казалось Джо самым загадочным.

Когда здание приобрело свой старый вид, Джо сделал шаг вперед, переступил порог и оказался в аптеке Арчера.

Справа от входа тянулся длинный прилавок с мраморной плитой. На полках стояли выцветшие коробки. Весь магазин казался покрытым чернью, не только из‑за тусклого света, а более из‑за темных красок. Как будто хозяева хотели, чтобы магазин сливался и гармонировал с мраком, чтобы в нем всегда было темно. Тяжелая, густая атмосфера магазина навалилась на Джо, он чувствовал ее бремя, как будто ему на плечи взвалили тяжелый груз. Дрожание прекратилось; во всяком случае, он перестал замечать его, оказавшись внутри. Он не был уверен, правильный ли сделал выбор; теперь, когда все кончилось, он задумался, что могла означать альтернативная возможность.

“Быть может, возвращение в мое время, – подумал он. – Освобождение из этого дегенерированного мира, в котором происходят непрерывные регрессивные изменения времени, может, даже навсегда. Ну что ж, уже поздно проверять”. – Он прохаживался по аптеке, разглядывая мельхиоровые и деревянные – выполненные из итальянского ореха – элементы отделки, пока не дошел до находящегося в глубине окошечка, в котором принимали рецепты.

Худощавый молодой человек в пепельном костюме со множеством пуговиц появился в окошке и молча стал напротив Джо. Долгое время они молча смотрели друг на друга. Тишину нарушало только тиканье висевших на стене часов, на циферблате которых красовались римские цифры; их маятник равномерно раскачивался, как маятники всех часов во всем мире.

– Пожалуйста, флакон “Убика”, – сказал Джо.

– Мази? – спросил продавец. Казалось, что движения его губ не синхронизированы с голосом: сначала Джо увидел, как рот его открывается, потом заметил движение губ и только после паузы услышал голос.

– Так значит, это мазь, – сказал он. – Я думал, его принимают внутрь.

Аптекарь помолчал. Казалось, их разделяет пропасть – или целая эпоха. Потом рот его вновь раскрылся, губы шевельнулись, и Джо услышал слова:

– “Убик” испытал много преображений по мере того, как изготовитель совершенствовал его. Может, вы знаете предыдущий продукт, а не самый новый. – Продавец сделал полуоборот; его движения напоминали замедленный фильм. Кому‑то это, может, и нравилось, но Джо действовало на нервы. – В последнее время у нас были трудности с получением “Убика”, – сказал аптекарь, вновь появляясь в поле зрения Джо; в правой руке он держал плоскую, со свинцовой пробкой, банку. – Этот препарат вырабатывается в виде порошка, который нужно смешать со смолой. Смола продается отдельно, и я предложу ее вам за весьма небольшую плату. Зато порошок “Убик” дорог: сорок долларов.

– Из чего он состоит? – спросил Джо.

– Это тайна изготовителя.

Джо взял в руки запломбированную банку и поднес ее к свету.

– Могу я прочесть надпись на этикетке?

– Конечно.

В слабом свете, попадающем с улицы, ему удалось прочесть текст, напечатанный на этикетке. Это было продолжение надписи, которую он прочел на повестке дорожной полиции, – и начиналось оно точно на том месте, где кончались слова, написанные рукой Ранситера.

“…абсолютной ложью. Она вовсе не пыталась, повторяю, не пыталась использовать свои способности сразу после взрыва бомбы. Не пыталась она и вернуть к жизни Венди Райт, Ала Хэммонда и Эди Дорн. Она обманывает тебя, Джо, и факт этот заставляет меня пересмотреть всю ситуацию. Я дам тебе знать, как только приду к какому‑нибудь выводу. А пока будь очень осторожен. И еще одно: порошок “Убик” обладает универсальными лечебными свойствами, если точно следовать инструкции по его применению”.

– Можно заплатить чеком? – спросил Джо аптекаря. – У меня нет с собой сорока долларов, а “Убик” мне очень нужен. Это буквально вопрос жизни и смерти. – Он полез в карман за чековой книжкой.

– Бы живете не в Де‑Мойне, правда? – спросил продавец. – Я понял это по вашему акценту. Нет, я должен вас знать, чтобы принять чек на такую большую сумму. За последние несколько недель мы получили много чеков без обеспечения. И все от жителей других городов.

– Тогда, может быть, хватит кредитной карты?

– А что такое кредитная карта? – спросил аптекарь.

Джо положил банку с “Убиком”, молча повернулся и вышел из аптеки на улицу. Перейдя на другую сторону улицы, он двинулся к отелю. Потом остановился и еще раз взглянул на аптеку.

Теперь это было просто старое желтое здание. Окна верхних этажей были закрыты шторами, на первом же, полностью покинутом – забиты досками. Заглядывая сквозь щели между ними, Джо увидел открывающуюся за разбитым стеклом черную пропасть помещения, совершенно лишенного жизни.

“Значит, вот так обстоят дела, – подумал он. – Я потерял шанс достать банку порошка “Убик”. Даже если бы нашел лежащие на земле сорок долларов. Но все же до меня дошло продолжение предостережения Ранситера. Впрочем, неизвестно, чего оно стоит. Это может быть и неправдой. Не исключено, что это только ошибочная, деформированная мысль, родившаяся в умирающем мозгу. Или даже творение разума, уже переставшего жить – вроде того рекламного ролика. Боже! – мрачно подумал он. – А если это правда?”

Некоторые прохожие начали оглядывать небо. Заметив это, Джо тоже посмотрел на него и, заслонив глаза от солнца, увидел небольшую точку, оставлявшую за собой белую полосу дыма: какой‑то высоко летящий самолет писал по небу. На глазах Джо и других пешеходов, раздуваемые ветром полосы сложились в слова:

ВЫШЕ ГОЛОВУ, ДЖО!

“Легко сказать, – подумал он. – Или даже написать подходящие слова”.

Согнувшись под тяжестью болезненного огорчения и первых, еще слабых признаков возвращающегося страха, Джо направился к отелю “Мармонт”.

В высоком холле с красным ковром он встретил Дона Денни.

– Мы нашли ее. Слишком поздно, – сказал Дон. – По крайней мере – для нее. Это было не самое приятное зрелище. А теперь исчез Фред Зефски. Я думал, что он во второй машине, а они считали, что он поехал с нами. Он же не сел ни в одну машину и должен быть сейчас в предпохоронном доме.

– Все идет теперь гораздо быстрее, – сказал Джо, задумавшись, сможет ли загадочный “Убик” как‑то повлиять на ситуацию. – Пожалуй, мы никогда этого не узнаем.

– Можно ли тут чего‑нибудь выпить? – спросил он Дона Денни. – Как с деньгами? Они могут ничего не стоить.

– За все платит предпохоронный дом. Такое распоряжение они получили от Ранситера.

– Вместе со счетом за отель? – Это показалось ему странным. Каким образом все это было организовано? – Я хочу показать тебе повестку, – продолжал Джо. – Пока мы одни. – Он подал ему листок бумаги. – Есть у меня и продолжение этой записки. Именно за ним я и ходил.

Денни прочел записку раз, потом еще раз. Наконец медленно вернул ее Джо.

– По мнению Ранситера, Пат обманывает нас.

– Да, – сказал Джо.

– Ты понимаешь, что это значит? – резко повысил голос Дон. – Из этого следует, что она могла прекратить все это. Все, что с нами произошло, начиная со смерти Ранситера.

– Может, это означает еще больше, – заметил Джо.

– Ты прав, – признал Дон, глядя ему в глаза. – Да, ты совершенно прав. – Сначала он ничего не понимал, потом до него дошел смысл слов Джо, и на лице появилось выражение понимания, смешанное с отчаянием и болью.

– Не очень‑то мне хочется задумываться над этим, – сказал Джо. – Все это мне не нравится. Дело выглядит хуже, гораздо хуже, чем представлял себе, например, Ал Хэммонд. Хотя, по его мнению, ситуация была достаточно плоха.

– Но, быть может, дело выглядит именно так, – сказал Денни. – Все время, пока это происходило, – сказал Джо, – я пытался понять причину. Если бы я ее знал…

“Но Алу это ни разу не пришло в голову, – подумал он. – Оба мы сознательно обошли в своих рассуждениях эту возможность. И не без причины”.

– Не говори ничего остальным, – сказал Дон. – Может, ситуация выглядит иначе. И даже если правда именно такова, сознание этого ничем им не поможет.

– Сознание чего? – раздался за ними голос Пат Конлей. – Что им не поможет? – Она обошла их и встала перед ними, ее быстрые черные глаза были совершенно спокойны. Спокойны и серьезны. – Это ужасно… то, что случилось с Эди Дорн. И с Фредом Зефски. Я думаю, и он уже мертв. Немного уже нас осталось, верно? Интересно, кто будет следующим? – Она идеально владела собой. – Типпи легла в своей комнате. Она не говорила, что устала, но, думаю, это нужно понимать так. Вы согласны со мной?

– Да, ты права, – сказал Дон Денни.

– Что там с твоей повесткой, Джо? – спросила Пат, протягивая руку. – Ты можешь мне ее показать?

Джо подал ей листок.

“Вот и пришел этот момент, – подумал он. – Все происходит сейчас, все сжалось до настоящей, минуты. До одной секунды”.

– Откуда полицейский знал мою фамилию? – спросила Пат, взглянув на бланк. – Почему здесь говорится обо мне?

“Она не узнала почерка, – подумал Джо. – Это потому, что не знает его так хорошо, как мы”.

– Это Ранситер, – сказал он. – Это ты все сделала, правда. Пат? Ты и твой талант. Мы находимся тут из‑за тебя.

– И ты нас постепенно убиваешь, – обратился к ней Дон Денни. – Одного за другим. Но почему? – Теперь он говорил с Джо. – Какая у нее могла быть причина? Ведь, в сущности, она нас даже не знает.

– Не с этим ли намерением ты пришла в Корпорацию Ранситера? – спросил Джо, безуспешно стараясь сохранить спокойный тон, однако голос его дрожал, и он чувствовал презрение к себе. – Тебя нашел и привел Дж. Дж. Эшвуд. Он работал на Холлиса, правда? В сущности, несчастным случаем, постигшим нас, был не взрыв бомбы, а встреча с тобой.

Пат улыбнулась.

И холл отеля взорвался перед глазами Джо.

XIII

Подними плечи и стань красивее.

Новый, чрезвычайно удобный

бюстгальтер “УБИК”

и специальный удлиненный

бюстгальтер “УБИК” означают,

что ты можешь поднять плечи и стать

красивее. После подгонки согласно

инструкции обеспечивает

круглосуточную поддержку бюста.

Темнота клубилась вокруг, прилегая к его телу, как намокшая теплая шерсть. Страх, который он ощущал только как угрозу, в соединении с темнотой стал чем‑то конкретным.

“Я был неосторожен, – понял он. – Я не послушал Ранситера и показал ей повестку”.

– В чем дело, Джо? – в голосе Дона Денни звучало беспокойство. – Что с тобой?

– Ничего, – он уже начинал видеть окружающее. В темноте появились горизонтальные, более светлые, серые полосы, как будто тьма развеивалась. – Я просто устал, – сказал он и понял, насколько полно усталость завладела его телом. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.

– Я помогу тебе дойти до стула, – сказал Дон Денни. Джо почувствовал на плече его руку, понял, что Дон ведет его, и эта необходимость направлять его шаги вызвала в нем внезапный страх. Он освободился от руки Дона.

– Ничего со мной не случилось, – повторил он, пытаясь сосредоточиться на материализующейся фигуре Денни. Через минуту он разглядел холл отеля периода начала века, узорчатый хрустальный канделябр и сложную систему желтых ламп. – Позволь мне сесть, – сказал он, находя наощупь стул с плетеным сидением.

– Что ты сделала с ним? – резко спросил Дон Денни у Пат.

– Ничего она мне не сделала, – отозвался Джо, стараясь, чтобы голос его звучал решительно. Однако голос сорвался и зазвучал неестественно.

“Как будто он был записан, а потом воспроизведен с большой скоростью”, – подумал он.

– Это правда, – сказала Пат. – Я ничего не сделала ни ему, ни кому другому.

– Я хотел бы пойти наверх и лечь, – сказал Джо.

– Я сниму для тебя комнату, – быстро проговорил Дон Денни. Он кружил вокруг Джо, то появляясь, то исчезая в слабеющем свете висящих в холле ламп. – Посиди здесь, Джо. Я сейчас вернусь.

Денни направился к регистратуре, а Пат осталась на месте.

– Могу я что‑нибудь сделать для тебя? – учтиво спросила она.

– Нет, – ответил он, произнося это слово с огромным трудом. Казалось, оно было заперто в находящейся на месте сердца пещере – пустоте, которая увеличивалась с каждой секундой. – Может быть, сигарету, – добавил он. Эта фраза исчерпала все его силы, он чувствовал, как яростно колотится его сердце. – У тебя есть сигарета? – с трудом спросил он, поднимая взгляд и смотря на нее в пульсирующем свете красных огней.

– Нет, – ответила Пат. – Мне очень жаль.

– Что… со мной? – спросил Джо.

– Может, это сердечный приступ? – предположила Пат.

– Есть тут у них в отеле врач?

– Сомневаюсь.

– А ты не могла бы узнать? Поискать его?

– Я думаю, что причина этого психосоматическая. В сущности, ты не болен, и это должно пройти.

– Ну вот, комната есть, – сказал, возвращаясь, Дон Денни. – На втором этаже, номер двести три. – Он замолчал, и Джо почувствовал, что Дон внимательно смотрит на него. – Джо, ты выглядишь ужасно и кажешься совсем слабым. Боже мой, знаешь, что это мне напоминает? Так выглядела Эди Дорн, когда мы ее нашли.

– Ничего подобного, – вмешалась Пат. – Эди умерла, а Джо жив. Правда, Джо?

– Я хотел бы пойти наверх и лечь, – сказал Джо. Каким‑то образом ему удалось встать. Сердце стучало с перерывами: на мгновение оно затихало, потом вновь начинило работать, гремя, как стальной слиток, падающий на цементную плиту. Каждый удар сотрясал все его тело. – Где лифт? – спросил он.

– Я покажу тебе, – сказал Дон. Руки его снова опустились на плечо Джо. – Да ты слаб, как ребенок. Что с тобой творится, Джо? Ты можешь мне ответить?

– Он этого не знает, – заметила Пат.

– Думаю, нужно привести врача, – заявил Дон. – И немедленно.

– Нет, – сказал Джо, и подумал, что ему станет лучше, если он ляжет. Он чувствовал, что его тянет какая‑то сила, равная силе приливов и отливов, двигающей океаны; она приказывала ему лечь. Под ее влиянием он чувствовал одну потребность: вытянуться на спину, оказаться одному в номере отеля. Там, где его никто не увидит.

“Я должен выбраться отсюда, – думал он. – Должен быть один”.

Но почему? – ответа на этот вопрос он не знал. Просто его охватила иррациональная, инстинктивная жажда одиночества, которую он не мог ни понять, ни объяснить.

– Я пойду за врачом, – сказал Денни. – Пат, останься с ним и не спускай с него глаз. Я постараюсь вернуться поскорее.

Он направился к выходу; Джо, как в тумане, видел его удаляющуюся фигуру. Наконец Денни исчез, и осталась только Пат Конлей, но он не чувствовал себя менее одиноким. Несмотря на ее присутствие, у него было чувство полной изоляции.

– Итак, Джо, – сказала она, – что тебе нужно? Скажи, что я могу для тебя сделать?

– Лифт… – выдавил он.

– Ты хочешь, чтобы я отвела тебя к лифту? Охотно. – Она пошла вперед, а он, по мере своих возможностей, старался идти за ней. Ему казалось, что Пат движется необыкновенно быстро. Она не оглядывалась и не ждала его, и ему только с огромным трудом удавалось не терять ее из виду.

“Неужели она действительно движется так быстро? – задал он себе вопрос. – А может, мне это только кажется? Причины, наверное, нужно искать во мне, в моей необыкновенной медлительности”.

Он ощущал себя только как предмет, подвергнутый силе земного тяготения. Это была его единственная черта, единственный атрибут. И единственное чувство.

– Не так быстро, – сказал он. Идя пружинистым шагом, Пат оказалась вне пределов его взгляда. Запыхавшись, он остановился не в силах двигаться дальше. Все лицо было мокрым, соленый пот заливал глаза. – Подожди, – сказал он.

Пат вновь появилась около него. Он узнал ее лицо, когда она наклонилась над ним, и отметил идеально спокойное выражение. А также то, что она занималась им без тени личной заинтересованности, с равнодушием ученого.

– Хочешь, чтобы я вытерла тебе лицо? – спросила она и вынула небольшой кружевной платочек. Улыбка ее была такая же, как и раньше.

– Доведи меня только до лифта, – он заставил свое тело двигаться вперед. Один шаг, потом другой. Он уже видел вход в лифт, очередь ждущих его людей, а также старомодный указатель в виде циферблата над раздвижными дверями. Старомодная стрелка дрожала между цифрами 3 и 4; задержалась на мгновение на тройке, снова задрожала между цифрами 2 и 3.

– Будет здесь через секунду, – сказала Пат, вытащила из сумочки зажигалку, сигареты и закурила, выпуская дым через нос. – Это очень старый лифт, – добавила она. – Мне кажется, что это одна из древних открытых железных клеток. Ты не боишься им пользоваться?

Стрелка миновала цифру 2, поколебалась перед единицей и решительно упала. Двери раскрылись.

Джо увидел решетчатую ажурную клетку и одетого в ливрею лифтера, который сидел на табуретке, держа руку на контрольной кнопке.

– Мы едем вверх, – сказал он. – Прошу войти в кабину.

– Я не сяду в нее, – заявил Джо.

– Почему? – спросила Пат. – Думаешь, оборвется канат? Ты этого боишься? Я же вижу, что ты испугался.

– То же самое видел Ал, – сказал Джо.

– Ну что ж, – сказала Пат, – единственный другой способ попасть в твою комнату наверху – это подняться по лестнице, но в таком состоянии тебе это не по силам.

– Я поднимусь. – Он шагнул вперед, отыскивая лестницу.

– Вот она, – сказала Пат, указывая ему дорогу. – Прямо перед тобой. Просто возьмись за перила и иди наверх, в постель. Ясно? – Пританцовывая, она начала подниматься по лестнице, легко преодолевая ступень за ступенью. – У тебя хватит сил?

– Я не хочу… чтобы ты… шла за мной, – сказал Джо.

– Ну и ну! – Она насмешливо причмокнула, изображая беспокойство, ее черные глаза заблестели. – Боишься, что я воспользуюсь твоим состоянием и причиню тебе какой‑то вред?

– Нет, – покачал он головой. – Просто… я хочу… быть один. – Крепко держась за перила, он вскарабкался на первую ступеньку и, остановившись на ней, взглянул вверх, пытаясь разглядеть конец лестницы. Он пытался высчитать, сколько еще ступеней осталось преодолеть.

– Мистер Денни просил, чтобы я осталась при тебе. Я могу тебе читать, приносить разные вещи, заботиться о тебе.

Он поднялся на следующую ступеньку и прохрипел:

– Сам…

– Можно мне посмотреть, как ты поднимаешься? Интересно, сколько это займет времени? Конечно, если ты вообще сможешь подняться.

– Я дойду. – Он поставил ногу на очередную ступеньку, ухватился за перила и подтянулся. Отечное сердце подскакивало до горла, душило его. Он закрыл глаза и, хрипя, с трудом вдохнул воздух.

– Интересно, – сказала Пат, – так ли вела себя Венди? Она была первой, правда?

– Я любил… ее, – выдавил Джо.

– О, я знаю. Мне говорил Дж. Дж. Эшвуд – он прочел это в твоих мыслях. Я очень подружилась с ним, мы проводили вместе много времени. Можно даже сказать, что у нас был роман. Да, это можно так назвать.

– Наша теория, – сказал Джо, – была… – он вздохнул глубже, – верна. – Он преодолел еще одну ступеньку, потом, с огромным трудом, следующую. – Что ты и Дж. Дж… договорились с Роем Холлисом. Чтобы заманить…

– Верно, – признала Пат.

– …наших лучших инерциалов… и Ранситера. Прикончить нас всех. – Он поднялся еще на одну ступень. – Мы не находимся в состоянии полужизни. Мы не…

– О, вы можете умереть, – сказала Пат. – Вы еще цепляетесь за жизнь, например, ты, но вымираете один за другим. Но зачем об этом говорить? Зачем к этому возвращаться? Недавно ты уже сказал все это, и, честно говоря, мне скучно слушать это снова. В сущности, ты нудный педант, Джо. Почти такой же нудный, как Венди Райт. Вы составили бы отличную пару.

– Поэтому Венди умерла первой, – сказал он. – Не потому, что находилась вдали… от группы, а потому, что… – Он сжался, чувствуя в сердце резкую боль. Попытался нащупать следующую ступеньку, не нашел и споткнулся. Потом вдруг понял, что сидит, сжавшись, как… как Венди Райт в том шкафу, точно так же. Вытянув руку, он ухватился за рукав своего пиджака и дернул его.

Ткань разорвалась. Высохший, истлевший материал лопался, как дешевая серая бумага, как оболочка, которой осы покрывают свои гнезда. Дело было ясным. Скоро он начнет оставлять за собой следы – обрывки ткани. Дорога, ведущая в номер отеля, где его ждало одиночество, куда он стремился всеми своими силами, приведет к смерти, разложению и пустоте.

Он поднялся еще на одну ступеньку.

“Я дойду туда. Сила, которая меня толкает, пожирает мое тело; именно поэтому Венди, Ал, Эди, а теперь и Зефски, испытали в момент смерти такое физическое разложение, поэтому от них остались лишь невесомые оболочки, не содержащие ничего. Сила эта борется с многократно возросшей силой тяжести; пожирая взамен слабнущее тело., и все же в теле этом достаточно сил, чтобы я сумел подняться наверх; тут действует биологический процесс, и сейчас даже Пат, которая его начала, не в силах остановить его”.

Он задумался, что она чувствует, наблюдая этот подъем. Восхищается им? А может, презирает его? Он поднял голову, чтобы поискать ее взглядом, и увидел – на лице ее были только интерес и лишенное враждебности нейтральное равнодушие. Это его не удивило. Пат не сделала ничего, чтобы ему помешать, и ничего, чтобы ему помочь. Непонятно, почему, но это показалось ему правильным.

– Тебе лучше? – спросила Пат.

– Нет, – ответил он. Подтянувшись до половины, он броском одолел следующую ступеньку.

– Ты выглядишь иначе: уже не похож на сломленного.

– Потому что знаю наверняка, что смогу дойти до верха, – сказал Джо.

– Это уже близко, – сказала она.

– Далеко, – поправил ее Джо.

– Ты невероятный экземпляр. Мелочный, поверхностный человек. Даже переживая агонию… точнее, то, что ты субъективно считаешь агонией, – поправилась она. – Я не должна была так говорить, это может отрицательно повлиять на тебя. Старайся сохранить оптимизм, хорошо?

– Скажи мне, – попросил Джо, – сколько еще ступенек… до конца.

– Шесть. – Она отошла от него, бесшумно двигаясь вверх. – Нет, прости: десять. Может, девять? Пожалуй, девять.

Он снова преодолел ступеньку. Потом следующую. И еще одну. Он молчал и не пытался даже смотреть перед собой. Как улитка, он полз с одной ступеньки на другую, чувствуя, что в нем развивается что‑то вроде умения, благодаря которому он мог управлять своим телом, разумно используя остатки сил.

– Ты почти на месте, – сказала сверху Пат. – Что ты можешь сказать, Джо, о своем великолепном подъеме? Самом знаменитом подъеме в истории человечества? Хотя нет, это неправда. То же самое совершили до тебя Венди, Ал, Эди и Фред Зефски. Но только тебя я вижу собственными глазами.

– Почему именно меня? – спросил Джо.

– Я хочу видеть тебя, Джо, из‑за той твоей примитивной интриги в Цюрихе. Когда ты устроил все так, чтобы Венди Райт провела с тобой ночь в отеле. Вот только сегодня все обстоит иначе. Ты будешь один.

– В ту… ночь… я тоже… был один. – Еще одна ступенька. Он конвульсивно закашлялся. С мокрого лица капал пот, и вместе с ним его покидали остатки энергии.

– Венди была там; не в твоей постели, но все же в номере. Ты проспал ее визит. – Пат рассмеялась.

– Я стараюсь… удержаться от кашля, – сказал Джо. Он преодолел еще две ступени и теперь чувствовал, что дошел уже почти до конца.

“Сколько времени я провел на этой лестнице?” – задумался он, и не смог ответить. Внезапно до него дошло, что кроме усталости он чувствует сильный холод. “Когда это началось?” – подумал он. Наверное не только что: холод постепенно проникал в его тело, но он почувствовал это только сейчас – Боже! – сказал он себе, трясясь, как в лихорадке. Ему казалось, что дрожат даже его кости Холод был даже хуже, чем на Луне, хуже, чем тогда, в его номере в Цюрихе. Тот холод был лишь провозвестником того, который воцарился сейчас. “Метаболизм, – подумал он, – заключается в процессе горения, как в печи. Когда прекращается горение, жизнь кончается. Безусловно, все ошибаются относительно ада, – продолжал он рассуждать. – Ад должен быть холодным, все в нем мерзнет. Тело – это вес и тепло; теперь вес стал силой, которая меня убивает, а тепло, мое собственное тепло, покидает меня. И никогда не вернется, разве что я буду рожден вторично. Такова судьба всего мира. И значит, я, по крайней мере, не буду одинок. – И все же он чувствовал себя одиноким. – Чувство это охватывает меня слишком рано, – подумал он. – Нужный момент еще не наступил, что‑то ускорило течение событий. Из интереса или упрямства это сделала какая‑то внешняя сила. Какое‑то инфантильное, недоразвитое существо, которое развлекают мои переживания. Оно раздавило меня, как ползающее насекомое, как обычного жука, который никогда не отрывается от земли и не может ни улететь, ни убежать. Он может только шаг за шагом двигаться к хаосу и разложению, к миру могил, среди которых живет, окруженное собственными нечистотами, это извращенное существо. То, которое мы называем Пат”.

– У тебя есть ключ от номера? – спросила Пат. – Подумай только, что бы ты чувствовал, поднявшись на второй этаж и обнаружив, что забыл ключ и не можешь попасть в номер?

– Есть. – Он начал осматривать карманы.

Дырявый, рваный пиджак полностью развалился и соскользнул с его плеч. Когда он падал на пол, из верхнего кармана вывалился ключ и приземлился на две ступеньки ниже, так что Джо не мог до него дотянуться.

– Я подниму его, – тут же сказала Пат. Скользнув мимо него, она взяла с пола ключ, поднесла к свету, осмотрела и положила на перила вверху лестницы. – Лежит здесь; ты сможешь его взять, когда закончишь подъем. Это будет твоя награда. По‑моему, ты сможешь его взять. Кажется, номер находится слева, четвертая дверь. Ты будешь двигаться медленно, но это будет гораздо легче, чем подниматься по лестнице.

– Я уже вижу… ключ… и вершину, – сказал Джо. – Вижу конец лестницы. – Схватившись за перила обеими руками, он подтянулся вверх, отчаянным рывком преодолевая три ступени сразу. Это забрало последние силы, груз, давящий на плечи, стал еще тяжелее, холод – еще пронзительнее, а нить, соединяющая его с жизнью, еще тоньше. Но…

Он уже поднялся наверх.

– До свидания, Джо, – сказала Пат, наклонившись, чтобы он мог видеть ее лицо. – Полагаю, ты не хочешь, чтобы к тебе ворвался Дон Денни? Врач и так ничем тебе не поможет. Поэтому я скажу ему, что велела прислуге вызвать такси, и что ты уже едешь в больницу, на другой конец города. Так что можешь быть один. Ты согласен на это?

– Да, – ответил он.

– Держи свой ключ. – Она сунула Джо в руку холодный металлический предмет и сжала его пальцы. – Выше голову, как говорят сейчас, в тридцать девятом году. И не дай себя обмануть – так тоже говорят. – Она выпрямилась и отодвинулась от него. Постояла несколько мгновений, внимательно глядя на него, потом быстро пошла по коридору к лифту. Джо следил, как она нажимает кнопку и ждет. Наконец двери раздвинулись, и Пат исчезла за ними.

Сжимая в руке ключ, он с трудом поднялся и прислонился к стене коридора, потом повернул влево и шаг за шагом двинулся вперед, держась на ногах только благодаря стене.

“Темнота, – подумал он. – Свет не горит”.

Он зажмурился и снова открыл глаза. Его по‑прежнему ослеплял едкий пот, стекающий по лицу; он не был уверен, действительно ли коридор погружен в темноту или это глаза отказываются служить ему.

Когда он добрался до первых дверей, то уже полз на четвереньках. Задрав голову, чтобы посмотреть вверх, он прочел номер комнаты.

“Нет, еще не та”, – подумал он и пополз дальше.

Когда он нашел нужную дверь, ему пришлось встать, чтобы вставить ключ в замок. Усилие это поглотило остаток энергии. Сжимая в руке ключ, он упал, ударившись головой о дверь, и покатился по пыльному полу. Он лежал, вдыхая запах старости, разложения и ледяной смерти.

“Я не смогу войти в комнату, – понял он. – У меня нет сил подняться второй раз”.

И все же он должен был это сделать. Здесь его мог кто‑нибудь увидеть.

Стискивая ручку двери обеими руками, он еще раз поднялся. Навалившись всей тяжестью на дверь, дрожащей рукой протянул ключ к замку, зная, что как только повернет его, дверь откроется, и он упадет внутрь.

“А потом, если только мне удастся закрыть дверь и добраться до постели – все будет позади”.

Замок заскрежетал, металлический засов скользнул в сторону. Дверь открылась, и Джо рухнул головой вперед, вытянув перед собой руки. Пол поднялся к нему, он увидел орнамент, украшающий ковер: красные с золотом зигзаги, фигуры и группы людей. Однако ковер был потерт и поблек от многолетнего использования.

“Какая старая комната, – подумал Джо в момент падения, почти не чувствуя боли. – Строя этот дом, они наверняка поставили в нем лифт в виде открытой железной клетки. Значит, я видел настоящий лифт, – понял он, – подлинную, оригинальную кабину”.

Он полежал там некоторое время, потом шевельнулся, как будто разбуженный каким‑то голосом. Поднявшись на колени, он увидел свои вытянутые вперед руки…

“Боже! – подумал он. – Мои руки! Желтые и пятнистые, они похожи на пергамент. Моя кожа не похожа на человеческую. Как будто я вернулся в развитии на миллионы лет, превратившись в существо, которое взлетает вверх, а потом бросается вниз, пользуясь своей кожей, как парусом”.

Открыв глаза, он осмотрелся, ища постель. В дальней стене было широкое окно, в которое сквозь паутину штор сочился серый свет. У стены стоял уродливый туалетный столик на тонких ножках, постель – рядом. По обеим ее сторонам высились спинки, украшенные по верху никелированными шарами. Они были смяты и неровны, как будто кроватью пользовались много лет. Прутья изогнулись, а полированные доски рассохлись.

“И все же я хотел бы лечь на нее”, – подумал он.

Вытянув перед собой руки, он вполз в комнату и тогда увидел человека, сидящего в кресле лицом к нему. Зрителя, который до этого момента не издал ни звука, однако теперь встал с места и подошел к нему. Глен Ранситер.

– Я не мог помочь тебе подняться по лестнице, – сказал Ранситер. Его широкое лицо было серьезно. – Не хотел, чтобы она меня видела. Честно говоря, я боялся, что она войдет за тобой в комнату; это создало бы осложнения… – Он замолчал, наклонился и поднял Джо на ноги так легко, словно тот ничего не весил. – Поговорим об этом позднее. А сейчас… – держа Джо под мышками, он перенес его через комнату и уложил не на кровать, а в кресло, в котором до этого сидел сам. – Ты выдержишь еще несколько секунд? Я хочу закрыть и запереть дверь на случай, если она передумает.

– Да, – ответил Джо.

Ранситер, сделав три больших шага, оказался у двери, захлопнул ее и немедленно вернулся к Джо. Из ящика туалетного столика он торопливо вынул аэрозольный баллон, корпус которого был украшен цветными полосами, кружками и буквами.

– “Убик”, – сказал Ранситер. Он сильно потряс баллон, потом, стоя перед Джо, направил выходное отверстие в его сторону. – Не благодари меня за это, – сказал он, распыляя “Убик” направо и налево. Воздух дрожал и сверкал, как будто в нем оказались свободные частицы света. – Тебе лучше? Это должно подействовать на тебе немедленно, уже сейчас ты должен чувствовать его влияние. – Он с беспокойством посмотрел на Джо.

XIV

Если хочешь, чтобы продукты

сохранили вкус, тебе нужно нечто

большее, чем обычная сумка:

пластиковая упаковка

“УБИК” поддерживает свежесть

внутри, задерживает воздух и влагу.

Предлагаем взглянуть на этот

пробный экземпляр.

– У тебя есть сигарета? – спросил Джо. Голос его дрожал, но не от усталости или холода. Он уже не чувствовал ни того, ни другого.

“Я взволнован, – подумал он, – но уже не умираю. “Убик” прервал этот процесс. Так, как предсказывал Ранситер в своем рекламном ролике, – вспомнил он. – “Если тебе удастся его раздобыть, тебе ничто не грозит” – так обещал Ранситер. Но, – мрачно подумал Джо, – это заняло много времени. Мне удалось добраться до него в последнюю минуту”.

– Без фильтра, – сказал Ранситер. – В этой эпохе не делают сигарет с фильтром. – Он протянул Джо пачку “Кэмел”.

– Свежая сигарета, – заметил Джо.

– Да, черт побери, ведь я только что купил ее в киоске внизу. Мы вошли в это уже достаточно далеко и давно миновали этап прокисшего молока и высохших сигарет. – Он мрачно улыбнулся; его задумчивые, серьезные глаза вообще не отражали света. – Вошли в это, а не вышли из этого. В этом вся разница. – Он закурил и, усевшись поудобнее, вдыхал дым. На лице его была тревога. “И усталость”, – подумал Джо. Но это была усталость другого рода, нежели та, что владела им раньше.

– Ты можешь помочь остальным членам группы? – спросил Джо Ранситера.

– У меня только один баллон “Убика”, – ответил тот, – и большую его часть я израсходовал, спасая тебя. – Он резко махал руками, и пальцы его нервно сжимались от сдерживаемой ярости. – Мое влияние на эту действительность ограничено. Я сделал все, что мог. – Резко дернув головой, он посмотрел на Джо. – Я старался до вас добраться – до каждого из вас. Использовал любые возможности, любые способы. Сделал все, что в моих силах, то есть дьявольски мало. Почти ничего. – Он мрачно замолчал.

– Эти надписи на стене ванной… – сказал Джо. – Ты утверждал, что мы умерли, а ты жив.

– А я и жив, – сказал Ранситер.

– А мы, остальные, умерли?

– Да, – ответил Ранситер после долгой паузы.

– Но в том рекламном ролике…

– Мне нужно было заставить тебя бороться. Искать “Убик”. Под влиянием ролика ты начал разыскивать его и делал это все время. Я пытался подсунуть его тебе, но ты сам знаешь, что происходило: она непрерывно переносила нас в прошлое, а на него действовала регрессивно, так что он становился никуда не годным. Мне только удавалось вместе с “Убиком” передавать тебе те короткие записки. – Энергичным решительным жестом он вытянул в сторону Джо большой палец, как бы желая подчеркнуть весомость своих слов. – Пойми, с чем я должен был бороться. С той самой силой, которая завладела вами, убивая вас одного за другим. Честно говоря, я удивлен, что мне удалось сделать так много.

– Когда ты понял, что происходит? – спросил Джо. – Или знал об этом с самого начала?

– С начала! – язвительно повторил Ранситер. – Что это значит? Все это длилось месяцами, может, даже годами. Один бог знает, как давно Холлис, Майк, Пат Конлей, С. Дойл Мелипон и Дж. Дж. Эшвуд замыслили все это, составляя свои планы. Вот что произошло: нас заманили на Луну. Мы согласились взять с собой Пат Конлей, незнакомую женщину, способностей которой не понимали (быть может, даже Холлис не знает, в чем они заключаются). Во всяком случае, они связаны с умением воскрешать прошлое – однако это не умение двигаться во времени… например, она не может уйти в будущее. В некотором смысле она не может и возвращаться в прошлое, ее функции, насколько я понял, заключаются в вызывании обратного процесса, который вскрывает минувшие этапы формирования действительности. Но это ты знаешь, вы с Алом сами до этого дошли. – Он яростно скрипнул зубами. – Ал Хэммонд… какая потеря! Но я не мог ничего сделать: тогда мне не удалось добраться до вас, как я сделал это сейчас.

– Почему же ты смог сделать это сейчас? – спросил Джо.

– Потому что она больше не может перемещать нас далее в прошлое. Теперь время идет нормально: мы снова движемся из прошлого к настоящему и дальше – в будущее. Она явно исчерпала свои возможности до конца. Тридцать девятый год – это граница. Теперь талант ее перестал действовать, и это понятно: она уже выполнила задание, с каким ее прислал к нам Рой Холлис.

– Сколько людей оказалось под ее влиянием?

– Только мы, то есть все те, что пребывали в том помещении, укрытом под поверхностью Луны. Уже Зоя Вирт не была им захвачена. Пат может регулировать границы создаваемого ею поля. Все остальные жители земного шара убеждены, что мы отправились на Луну и взлетели на воздух в результате случайного взрыва. Заботливый Стэнтон Майк поместил вас в холодильник, но установить с вами контакт не удалось – слишком поздно качали.

– Почему им не хватило самого взрыва? – спросил Джо.

Ранситер взглянул на него, подняв бровь.

– Зачем они вообще использовали Пат Конлей? – продолжал Джо. Даже в своем теперешнем состоянии он чувствовал тут неувязку. – Рассуждая логично, не было никакой необходимости в регрессивно действующих механизмах и в погружении нас до 1939 года. Это не ведет ни к какой цели.

– Интересное замечание. – сказал Ранситер, медленно кивая головой. – Нужно это обдумать. Дай мне минуту на размышление. – Он подошел к окну и стоял перед ним, глядя на магазины на другой стороне улицы.

– Мне кажется, – продолжал Джо, – что мы имеем дело не с какой‑то силой, стремящейся к определенной цели, а с каким‑то злобным существом… Этот кто‑то не пытается нас убить или вывести из строя, нет, это какое‑то невообразимое существо, которое забавляет то, что оно с нами делает. Это убивание наело очереди… Оно вовсе не похоже на Холлиса. Он убивает хладнокровно, расчетливо. А из того, что я знаю о Стэнтоне Майке…

– Может, это дело самой Пат, – резко прервал его Ранситер, поворачиваясь от окна. – С точки зрения психологии – она садист. Именно такие люди обрывают мухам крылья. Она же играет с нами. – Он смотрел на Джо, ожидая его реакции.

– Мне это скорее напоминает действия ребенка, – сказал Джо.

– Ты только взгляни на Пат: она злопамятна и ревнива. Сначала прикончила Венди, к которой чувствовала особую неприязнь. Десять минут назад шла рядом с тобой по лестнице, наслаждаясь твоим беспомощным состоянием.

– Откуда ты знаешь? – спросил Джо. – Ведь ты ждал в этой комнате и не мог этого видеть.

“И еще одно, – подумал он, – каким чудом Ранситер знал, что я приду именно в эту комнату?” Ранситер коротко фыркнул.

– Я не сказал тебе всего. В сущности… – Он замолчал, закусил нижнюю губу, потом быстро продолжал: – То, что я сказал, не было правдой sensu stricto.[3] Мои связи с этим регрессивным миром несколько отличаются от тех, которые связывают с ним тебя и всех остальных. Ты совершенно прав: я слишком много знаю. Это оттого, что я в этом мире – пришелец снаружи.

– Как дух… – буркнул Джо.

– Да. Я появляюсь тут и там. В ключевых моментах и в важнейших местах. Так было с повесткой дорожной полиции. Или с аптекой Арчера…

– Ты вовсе не записывал рекламный ролик, – сказал Джо. – Это была прямая передача.

Ранситер неохотно подтвердил, кивая головой.

– Чем же твое положение отличается от нашего? – спросил Джо.

– Ты хочешь, чтобы я это сказал?

– Да. – Он приготовился, хотя заранее знал, что услышит.

– Я не умер, Джо. Надпись на стене говорила правду. Вы все находитесь в холодильнике, а я… – Ранситер говорил с трудом, не глядя на Джо. – Я сижу в переговорной Моритория Любимых Собратьев. Я попросил, чтобы вас всех соединили проводами: таким образом вы функционируете как группа. Я же сижу здесь и пытаюсь установить с вами контакт. Именно это я имел в виду, говоря, что являюсь пришельцем извне, отсюда это мое появление – как духа, по твоему выражению. Уже неделю я стараюсь пробудить вас к состоянию активной полужизни, но… из этого ничего не выходит. Во всех вас жизнь постепенно угасает.

– А что происходит с Пат Конлей? – спросил Джо после паузы.

– Она лежит вместе с вами в состоянии полу жизни и подключена проводами ко всей группе.

– Этот регрессивный процесс вызван ее способностями? Или это проявление распада, нормального для состояния полужизни?

Ранситер фыркнул, скривился и, наконец, сказал:

– Нормальное проявление распада. То же самое пережила Элла. Вообще, это переживает каждый, находящийся в состоянии полужизни.

– Ты обманываешь меня, – сказал Джо. Он чувствовал себя так, словно получил удар ножом.

– Джо, побойся бога, ведь я спас тебе жизнь, – сказал Ранситер, глядя на него. – Я прорвался к тебе, чтобы вернуть в состояние активной полужизни – вероятно, теперь ты сможешь функционировать бесконечно. Если бы я не ждал тебя в этом номере, когда ты вполз в дверь… черт побери, подумай сам: без моей помощи ты уже лежал бы на этой старой кровати мертвый, как мумия. Я, Глен Ранситер, твой шеф, человек, сражающийся за ваши жизни. Здесь, в реальном мире, я один стараюсь что‑нибудь для вас сделать. – Он по‑прежнему смотрел на Джо. – Эта девушка, – продолжал он, – эта Пат Конлей, убила бы тебя так же, как убила… – он замолчал.

– Как убила Венди, Ала, Эди Дорн, Фреда Зефски, а теперь, может быть, и Тито Апостоса, – закончил Джо.

– Нынешняя ситуация очень сложна, – тихо сказал Ранситер. – Ее нельзя объяснить несколькими простыми ответами.

– Да ты и не знаешь этих ответов, – заметил Джо. – И в этом все дело. Ты выдумал свои ответы, чтобы объяснить свое присутствие здесь. И все прочие твои визиты, твои так называемые “явления”.

– Я этого так не называл. Это вы с Алом выдумали такой термин. Не обвиняй меня в том, что вы двое…

– Твои знания о том, что, собственно, происходит и кто выступает против нас, не больше моих. Глен, – ты не можешь сказать мне, кто наш противник, ПОТОМУ ЧТО НЕ ЗНАЕШЬ ЭТОГО.

– Я знаю, что живу, – сказал Ранситер. – Знаю, что сижу здесь, в переговорной моритория.

– Твое тело лежит в гробу, – говорил Джо. – Здесь, в Предпохоронном Доме Истинного Пастыря. Ты видел его?

– Нет, – ответил Ранситер. – Но это, в сущности…

– Оно совершенно высохло, – продолжал Джо, – и сжалось так же, как тела Венди, Ала, Эди, и как скоро сожмется мое.

– Для тебя я достал “Убик”… – Ранситер снова замолчал. На лице его появилось непонятное выражение: как бы смесь страха, озарения и… Джо сам не знал; чего. – Я достал для тебя “Убик”, – повторил Ранситер.

– Что такое “Убик”? – спросил Джо.

Ранситер не ответил.

– Этого ты тоже не знаешь, – констатировал Джо. – Ты понятия не имеешь, что это и как действует. Не знаешь даже, откуда это берется.

– Ты прав, Джо, – сказал Ранситер после долгой напряженной паузы. – Совершенно прав. – Дрожащими пальцами он зажег очередную сигарету. – Но я хотел спасти тебе жизнь – и тут я говорю правду. Черт побери, я хотел спасти вас всех. – Сигарета выпала у него из пальцев и покатилась по полу.

Ранситер с усилием наклонился и поднял ее. На лице у него была печаль, почти отчаяние.

– Все мы вляпались в это, – сказал Джо, – а ты сидишь там, в своей переговорной, и не можешь ничего сделать, не можешь прекратить этого процесса.

– Ты прав, – признал Ранситер.

– Мы лежим в холодильнике, – продолжал Джо, – но здесь происходит еще кое‑что. Такое, что обычно не происходит с людьми в состоянии полужизни. Здесь действуют – как открыл Ал, – две силы: одна из них помогает нам, другая нас убивает. Ты сотрудничаешь с той силой, особой или существом, которое пытается нам помочь. Именно от нее ты и получил “Убик”.

– Да.

– Таким образом, – сказал Джо, – никто из нас до сих пор не знает, кто нас убивает и кто нас защищает. Ты – находясь снаружи, – не выяснил этого, а мы, будучи здесь, тоже не имели понятия. Это может быть Пат.

– Думаю, что это она, – заметил Ранситер.

– Это близко к правде, – сказал Джо. – Но мне кажется, ты ошибаешься.

“Мне кажется, – подумал он, – мы еще не столкнулись лицом к лицу ни с нашим врагам, ни с нашим другом. Но рано или поздно это произойдет, и мы узнаем их обоих”.

– Ты уверен, – спросил он Ранситера, – ты абсолютно уверен, что был единственным человеком, пережившим тот взрыв? Подумай хорошенько, прежде чем ответить.

– Я же говорил тебе: Зоя Вирт…

– Нет, среди нас, – прервал его Джо. – Зоя Вирт не находится в том же временном сегменте, что и мы. А, к примеру, Пат Конлей?

– У нее была раздавлена грудная клетка. Причиной ее смерти было сотрясение мозга и повреждение одного легкого, а также многочисленные внутренние повреждения; кроме того, у нее был поврежден кишечник и в трех местах сломана нога. В физическом смысле она находится в четырех футах от тебя. То есть, ее тело.

– И то же постигло всех остальных? Все находятся здесь, в Моритории Любимых Собратьев?

– Есть одно исключение: Сэмми Мундо. Здесь его нет. У него серьезно поврежден мозг, и он лежит без сознания. Врачи говорят, что он никогда не придет в себя. Мозговая кора…

– Значит, он жив и не лежит в холодильнике?

– Я не назвал бы этого “жизнью”. Его исследовали энцефалографом и констатировали полное прекращение деятельности мозговой коры. Теперь это растение, и ничего больше. Никакой личности, никакого движения, никакого сознания… В мозгу Сэмми Мундо не происходит ничего, совершенно ничего.

– Именно поэтому ты промолчал о нем? – спросил Джо.

– Я сказал тебе об этом сейчас.

– Но только, когда я тебя спросил. – Джо подумал. – Как далеко от нас он находится? Вообще, он в Цюрихе?

– Да, все мы остались в Цюрихе. Сэмми лежит в больнице Карла Юнга. В четверти мили от этого моритория.

– Найми телепата, – посоветовал Джо. – Или используй Дж. Дж. Эшвуда. Пусть изучит его мысли.

“Мальчик, – сказал он сам себе. – Неорганизованный и недозрелый. Жестокая, несформировавшаяся и странная личность. Это может быть то самое, – подумал он. – Это хорошо подходит к тому, что мы переживаем; к этим капризным, противоречивым событиям. К этому вырыванию наших крыльев и приставлению их на прежние места”.

Ранситер вздохнул.

– Мы сделали это. В случаях такого повреждения мозга всегда делается попытка добраться до пациента телепатическим путем. Результат был нулевой. Не установлено ни следа подсознательной работы мозга. Мне очень жаль, Джо, – он покачал своей большой головой, как бы желая выразить Джо свою симпатию.

– Я еще свяжусь с тобой немного позднее, – сказал Глен Ранситер в микрофон, одновременно вынимая из своего уха пластиковый кружок. Он отложил всю аппаратуру, тяжело поднялся со стула и вздохнул, глядя на неподвижную фигуру Джо Чипа, лежащую в прозрачном пластиковом гробу. Джо стоял вертикально и должен был стоять так до конца света.

– Вы меня вызывали, сэр? – В переговорную вошел Герберт Шонхейт фон Фогельзанг. – Поместить мистера Чипа на место? Вы уже закончили?

– Закончил, – ответил Ранситер.

– А вам…

– Да, мне удалось установить с ним контакт. На этот раз мы хорошо слышали друг друга. – Он закурил сигарету, первую за много часов. Его утомили попытки установить контакт с Джо Чипом. – У вас есть поблизости автомат с амфетамином? – спросил он владельца моритория.

– В коридоре, рядом, – фон Фогельзанг с готовностью указал направление. Ранситер вышел из переговорной и подошел к автомату.

Бросив монету, он нажал рычаг, и знакомый предмет со звоном выпал в лоток. Приняв таблетку, он почувствовал себя лучше, но тут же вспомнил, что через два часа должен встретиться с Леном Ниггелманом, и засомневался, сможет ли до него добраться.

“У меня было слишком много дел, – подумал он. – Я еще не готов представить Объединению официальный рапорт; придется позвонить Ниггелману и перенести нашу встречу”.

Пользуясь автоматическим видеофоном, он соединился с конторой Ниггелмана в Североамериканской Федерации.

– Лен, – сказал он, – я не могу сделать сегодня ничего больше. Последние двенадцать часов я провел, стараясь связаться с моими людьми, которые находятся в холодильнике, и совершенно вымотался. Что, если мы увидимся завтра утром?

– Чем скорее ты подашь нам официальный рапорт, тем раньше мы сможем начать процесс против Холлиса. Мои юрисконсульты утверждают, что дело верное, и выказывают нетерпение.

– Они полагают, что выиграют дело в гражданском суде?

– И в гражданском, и в уголовном. Они уже говорили с прокурором Нью‑Йорка. Но до тех пор, пока ты не подашь нам официальный доказательный рапорт…

– Завтра, – пообещал Ранситер. – Как только высплюсь. Эта проклятая история совершенно вымотала меня.

“Я потерял своих лучших людей, – подумал он. – Особенно Джо Чипа. Моя фирма уничтожена, мы теперь не сможем работать несколько месяцев, а может, даже лет! О боже, – где я возьму инерциалов, способных заменить тех, кого потерял? И где найду второго такого специалиста по замерам, каким был Джо?”

– Разумеется, Глен, – сказал Диггелман. – Выспись сегодня, а завтра, скажем, в десять нашего времени мы встретимся в моей конторе.

– Спасибо, – поблагодарил Ранситер, положил трубку и тяжело уселся на розовый пластиковый диванчик, стоявший в коридоре напротив видеофона. “Мне нигде не найти такого специалиста, как Джо, – подумал он. – В сущности, это конец Корпорации Ранситера”.

Как всегда не вовремя появился владелец моритория.

– Что‑нибудь принести, мистер Ранситер? Чашечку кофе? Еще амфетамина? А может, дозу, которая действует двенадцать часов? В кабинете у меня есть таблетки, которые действуют целые сутки – приняв одну из них, вы сможете активно работать много часов, может, даже всю ночь.

– Всю ночь я собираюсь спать, – сказал Ранситер.

– Тогда, может…

– Убирайтесь! – рявкнул Ранситер, и владелец моритория исчез, оставив его одного. “И почему я выбрал именно эту фирму? – задал себе вопрос Ранситер. – Наверное, потому, что именно здесь находится Элла. В конце концов, это лучший мориторий; поэтому здесь оказалась она, а потом все остальные. Подумать только, столько людей, еще недавно стоявших по эту сторону гроба. Какая катастрофа!”

“Элла, – подумал он, вспомнив о жене. – Может, стоит поговорить с ней, сообщить, как выглядит ситуация. Ведь я обещал ей…”

Он поднялся с места и пошел искать владельца моритория.

“Неужели и на этот раз я услышу голос этого проклятого Джори? – подумал он. – Или же мне удастся привлечь внимание Эллы настолько, что я успею повторить ей слова Джо? Контакт с ней стал теперь так труден… Мориторий должен что‑то сделать с этим Джори; он представляет угрозу для всех, кто лежит здесь. Почему они позволяют ему хулиганить? – задумался он и тут же нашел ответ. – Возможно, они не могут его удержать. Наверное среди полуживых никогда не было никого, подобного этому Джори”.

XV

Возможно ли, чтобы у тебя было

несвежее дыхание? Что ж, если это

тебя беспокоит, попробуй новейший

пенистый “УБИК” – препарат

с сильнейшим антибактериальным

действием. Гарантия безопасности –

при употреблении согласно

инструкции.

Двери старого номера стремительно распахнулись, и вошел Дон Денни.

Его сопровождал серьезный мужчина средних лет с коротко остриженными седыми волосами.

– Как ты себя чувствуешь, Джо? – спросил Денни с беспокойством. – Почему ты не лег? Ради бога, иди в постель.

– Прошу вас лечь, мистер Чип, – сказал врач, ставя на туалетный столик свою сумку с инструментами и открывая ее. Он подошел к кровати, держа в руках старомодный стетоскоп и неуклюжий тонометр. – Были у вас когда‑нибудь неприятности с сердцем? А у ваших родных? Расстегните рубашку. – Он подвинул к кровати деревянный стул и сел на него, выжидательно глядя на Джо.

– Я чувствую себя хорошо, – сказал Джо.

– Дай доктору послушать твое сердце, – резко сказал Денни.

– Ну хорошо, – Джо вытянулся на кровати и расстегнул пуговицы рубашки. – Ранситеру удалось до меня добраться, – сказал он Дону Денни. – Мы находимся в холодильнике, а он пытается установить с нами контакт. Зато кто‑то другой старается нас уничтожить, и это не Пат, во всяком случае, не она одна. Ни она, ни Ранситер понятия не имеют, что происходит. Когда ты открыл дверь, ты видел Ранситера?

– Нет, – ответил Денни.

– Он сидел там, напротив меня, – сказал Джо. – Еще две‑три минуты назад. “Мне очень жаль, Джо”, – были его последние слова, а потом он прервал контакт, просто отключился. Посмотри на туалетный столик, не оставил ли он баллон с “Убиком”.

Денни взглянул туда и через мгновение поднял вверх яркий флакон.

– Вот он. Но, кажется, пуст. – Он сильно встряхнул его.

– Почти пуст, – сказал Джо. – Распыли на себя то, что в нем осталось. Ну, давай, – нетерпеливо махнул он рукой.

– Прошу вас помолчать, мистер Чип, – сказал врач, прислушиваясь. Затем завернул рукав рубашки Джо и принялся обматывать его руку резиновой манжетой тонометра.

– Как мое сердце? – спросил Джо.

– Похоже, работает нормально, – ответил врач. – Его ритм, лишь незначительно ускорен.

– Вот видишь, – обратился Джо к Дону Денни, – я выздоровел.

– Остальные умирают, Джо, – сказал Дон Денни.

– Все? – спросил Джо, садясь на постели.

– Все, кто еще был в живых. – Денни держал баллон в руке, но не спешил воспользоваться им.

– Пат тоже? – спросил Джо.

– Я нашел ее здесь, на втором этаже, когда выходил из лифта. Она как раз начинала ощущать действие этого процесса и выглядела здорово удивленной: никак не могла в это поверить. – Он поставил баллон. – Наверное, считала, что она вызывает этот процесс при помощи своих способностей.

– Да, именно так она и думала, – подтвердил Джо. – Почему ты не хочешь воспользоваться “Убиком”?

– Черт побери, Джо, мы должны умереть, и оба знаем об этом. – Он снял свои очки в роговей оправе и протер их. – Увидев, в каком состоянии Пат, я обошел комнаты и навестил остальных членов группы. Нашей группы. Потому мы и добирались сюда так долго: я попросил доктора Тейлора осмотреть их. Я не мог поверить, что они иссякнут так быстро. Наступило такое ускорение, что за последний час…

– Распыли на себя “Убик”, – сказал Джо, – или я сделаю это сам.

Дон Денни взял в руки баллон, вновь встряхнул его и направил на себя отверстие распылителя.

– Хорошо, – сказал он. – Если ты так хочешь… Нет никаких причин, чтобы не делать этого. Это уже конец, правда? То есть, они все умерли, остались только мы двое, а через несколько часов “Убик” перестанет действовать и на тебя. И ты не сможешь достать новой порции. Тогда останусь я один.

Денни принял решение.

Он нажал на кнопку. Мгновенно вокруг него образовалось туманное облако, заполненное вспышками металлического блеска, вращающимися в бешеном ритме. Дон Денни исчез, закрытый ярким облаком разрядов.

Оторвавшись от замеров давления, доктор Тейлор повернул голову и посмотрел в ту сторону. Туман начал конденсироваться; на ковре сверкали мелкие лужицы жидкости, ручейки ее стекали по стене, находившейся за Денни.

Наконец облако исчезло.

Человек, стоявший в самом центре дымящегося пятна “Убика”, который впитал старый потертый ковер, не был Доном Денни. На его месте появился молодой, удивительно стройный парень; его черные круглые глаза смотрели на них из‑под нахмуренных бровей. Одет он был в нейлоновую рубашку, джинсы и кожаные мокасины. Наряд примерно середины века. Джо заметил улыбку на его вытянутом лице, но она тут же превратилась в издевательскую усмешку. Все элементы его внешности противоречили друг другу. Большие уши с многочисленными изгибами не подходили к глазам, похожим на хитиновые надкрылья насекомого. Прямые волосы контрастировали с бровями.

“И потом, его нос, – подумал Джо, – слишком узкий, слишком острый, слишком длинный. – Далее, подбородок не гармонировал с формой лица; в нем была видна глубокая щель, явно уходящая в глубину кости… – Как будто, – подумал Джо, – творец этого создания нанес ему удар, надеясь уничтожить. Но субстанция, из которой его сделали, была слишком вязкой; парень не лопнул и не распался на две части. Он продолжал существовать, наперекор даже своему творцу, насмешливо кривляясь перед всеми окружающими”.

– Кто ты? – спросил Джо.

Парень нервно пошевелил пальцами: это явно помогало ему не заикаться.

– Иногда я пользуюсь именами Мэт и Билл, – сказал он. – Но чаще всего меня зовут Джори. Так звучит мое настоящее имя. – Открывая рот, он показывал серые запущенные зубы и язык, покрытый налетом.

– А где Денни? – спросил Джо после паузы. – Он вовсе не входил в эту комнату, правда?

“Он мертв, – подумал он. – Так же, как остальные…”

– Я сожрал Денни уже давно, – сказал Джори. – В самом начале, еще до того, как мы приехали сюда из Нью‑Йорка. Сначала я съел Венди Райт. Денни был вторым.

– Что ты имеешь в виду, говоря “съел”? – спросил Джо. “Неужели буквально?” – подумал он, содрогнувшись от отвращения.

– Я сделал то, что всегда, – ответил Джори. – Это трудно объяснить, но я уже давно делаю это со многими особами, находящимися в состоянии полужизни. Я пожираю их жизни, точнее то, что от них осталось. Ее в них немного, поэтому я должен съедать их в большом количестве. Раньше я делал это только тогда, когда они уже пробыли в состоянии полужизни какое‑то время, однако теперь должен приниматься за них сразу. Если хочу выжить сам. Если ты подойдешь ко мне и послушаешь – а я открою рот – ты услышишь голоса этих людей. Не всех, но во всяком случае тех, кого я съел последними. Тех, которых ты знаешь. – Он начал ковырять ногтем в зубах, явно ожидая реакции Джо. – Ты не хочешь ничего мне сказать?

– Так это из‑за тебя я начал умирать там внизу, в холле?

– Из‑за меня, не из‑за Пат. Ее я съел в коридоре, около лифта, а потом сожрал остальных. Я думал, что и ты уже мертв. – Он повертел в руках баллон “Убика”. – Я не могу этого понять. Из чего состоит “Убик”, и откуда Ранситер его берет? – Лицо его исказилось от гнева. – Но ты был прав: Ранситер его сделать не мог. Он находится во внешнем мире, а это исходит от кого‑то, кто существует на нашем свете. Это должно быть так, поскольку извне сюда могут попадать только слова.

– Значит, ты ничего не можешь мне сделать, – сказал Джо. – Благодаря “Убику” ты не можешь меня сожрать.

– Пока не могу. Но со временем “Убик” перестанет действовать.

– Но ты в этом не уверен, ты даже не знаешь, из чего он состоит и откуда берется.

“Интересно, а мог бы я его убить? – подумал он. Джори казался довольно слабым. – Значит, это создание убило Венди, – думал он. – Я стою с ним лицом к лицу, как и предвидел. Он сожрал всех, сожрал даже труп Ранситера, лежавший в гробу. В нем, наверное, тлели остатки активных протофазонов, во всяком случае что‑то, заинтересовавшее его”.

– Мистер Чип, – сказал врач, – в таких условиях я не могу измерить ваше давление. Прошу вас лечь.

Джо внимательно посмотрел на него, потом обратился к Джори:

– Он что, не заметил твоего преображения, Джори? Не слышал того, что ты говорил?

– Доктор Тейлор – создание моего разума, – сказал Джори. – Впрочем, как и все остальные элементы этого псевдомира.

– Я тебе не верю, – ответил Джо и повернулся к врачу. – Вы слышали все, что он говорил, правда?

С легким треском врач исчез.

– Вот видишь, – удовлетворенно заметил Джори.

– Что ты думаешь делать после моей смерти? – спросил Джо. – Сохранишь этот мир тридцать девятого года, этот, как ты его называешь, псевдомир?

– Зачем? Он мне больше не будет нужен.

– Значит, он существует для меня и только для меня? Весь этот мир?

– Он не так уж и велик, – сказал Джори. – Один отель в Де‑Мойне, улица за окном, а на ней – немного людей и несколько машин. Может, еще пара зданий и магазинов, которые ты можешь видеть, выглянув в окно.

– Значит, ты не сохранил никакого Нью‑Йорка, Цюриха или…

– А зачем мне это? Там никого нет. Везде, куда отправлялся ты или остальные члены вашей группы, я создавал осязаемую действительность, отвечающую вашим ожиданиям. Когда ты летел сюда из Нью‑Йорка, мне пришлось создать сотни миль пейзажа, один город за другим – это было очень утомительно. Мне пришлось много есть, чтобы восстановить силы. Честно говоря, именно поэтому я был вынужден покончить с остальными так быстро после твоего приезда.

– А почему тридцать девятый год? – спросил Джо. – Разве это не мог быть наш, современный мир девяносто второго года?

– Тут дело в усилии. Я не могу задержать регрессивный процесс. Для меня самого это было бы слишком трудно. Сначала я создал девяносто второй год, потом что‑то стало портиться. Монеты, сливки, сигареты – все эти явления, которые вы замечали. К тому же, Ранситер постоянно врывался в этот мир снаружи, это еще более затрудняло мою задачу. В сущности, было бы лучше, если бы он не вмешивался. – Джори хитро улыбнулся. – Но меня не заботил процесс регрессии. Я знал, что вы будете подозревать в нем Пат Конлей. Казалось, что изменения вызваны ее способностями, поскольку все напоминало то, что она делает. Я думал, что вы убьете ее сообща. Это бы меня позабавило. – Улыбка его стала еще хитрее.

– Зачем ты сохраняешь для меня этот отель и улицу за окном? – спросил Джо. – Раз уж я и так все знаю?

– Но я всегда поступаю так, – глаза Джори расширились.

– Я убью тебя, – сказал Джо и неуверенно шагнул к Джори. Подняв руки с растопыренными пальцами, он бросился на парня, стараясь схватить его за горло.

Джори зарычал и укусил его. Большие плоские зубы глубоко вонзились в правую руку Джо. Не ослабляя их нажима, Джори рванул голову вверх, поднимая тем самым руку Джо. Глядя прямо в глаза Чипа, он мотал головой, стараясь сжать челюсти. Зубы его вонзались все глубже, и Джо чувствовал все более сильную боль. “Он пожирает меня”, – понял он.

– Ты не можешь, – громко сказал Джо и ударил Джори кулаком в лицо, а потом повторил свой удар еще несколько раз. – “Убик” защищает меня от тебя, – говорил он, нанося удары прямо по насмешливым глазам. – Ты не можешь мне ничего сделать,

– Грр…грр… – рычал Джори, двигая челюстями и дробя руку Джо. Боль стала невыносимой, и тогда Джо что было силы пнул парня. Челюсти разжались и выпустили руку. Джо неуверенно сделал шаг назад, глядя на хлещущую кровь. “О боже!” – потрясение подумал он.

– Ты не можешь сделать со мной того, что сделал с остальными, – сказал Джо.

Он нашел баллон “Убика” и направил отверстие распылителя на кровоточащую рану, в которую превратилась его рука. Из Отверстия вырвался поток блестящих частичек и покрыл тонким слоем изгрызенную плоть. Боль немедленно исчезла, и рана зажила на глазах.

– И ты не можешь меня убить, – ответил Джори с кривой усмешкой.

– Я иду вниз, – заявил Джо. Он дошел до двери номера, открыл ее и выглянул в грязный коридор. Потом, осторожно ставя ноги, шаг за шагом двинулся вперед. Пол казался вполне прочным, он не был продуктом нереального псевдомира.

– Не уходи слишком далеко, – сказал за спиной Джори. – Я не могу контролировать слишком большое пространство. Если ты сядешь в одну из машин и проедешь много миль, то рано или поздно доедешь до места, в котором она разлетится. А это было бы для тебя так же неприятно, как и для меня.

– По‑моему, мне нечего терять. – Джо подошел к лифту и нажал кнопку.

– У меня с ними постоянные хлопоты, – воскликнул Джори. – Они слишком сложны. Может, ты сойдешь по лестнице?

Джо подождал немного, потом, следуя совету Джори, начал спускаться по лестнице; это был тот самый ее отрезок, который он так недавно прошел, с отчаянным трудом преодолевая ступень за ступенью.

“Ну что ж, – подумал он, – вот одна из двух действующих сил. Джори уничтожает нас; он убил всех, кроме меня. За Джори не стоит уже никого, на нем все кончается. Встречу ли я его противника? Наверное, не так быстро, чтобы это имело еще какое‑то значение”, – пришел он к выводу и еще раз взглянул на свою руку. Она была совершенно здорова.

Он оказался в холле и огляделся вокруг. Следовало признать, что результаты работы Джори импонировали ему во многих отношениях, несмотря на процесс возврата к предыдущим формам.

“У Джори, несомненно, есть опыт, – подумал он. – Наверняка он делал это уже много раз”.

– Вы можете посоветовать мне какой‑нибудь ресторан в этом городе? – спросил он портье.

– Вам нужно пойти вдоль улицы, – ответил портье, прервав разборку почты. – С правой стороны – “Матадор”. Вы убедитесь, что это прекрасный ресторан.

– Я чувствую себя одиноким, – сказал Джо под влиянием внезапного импульса. – Мог бы отель устроить мне общество какой‑нибудь девушки?

– Этот отель – нет, сэр, – резко ответил портье. – Мы не занимаемся сводничеством.

– У вас порядочный, пристойный отель, – заметил Джо.

– По крайней мере, мы хотели бы так думать, сэр.

– Я только проверял вас, – сказал Джо. – Хотел убедиться, что это за отель, в котором я живу. – Он отошел от конторки, пересек холл, преодолел широкую мраморную лестницу, вращающуюся дверь и оказался на улице перед отелем.

XVI

Приветствуй утро порцией хлопьев

“УБИК” – хлопьев для взрослых,

хрустящих и вкусных, – любимым

деликатесом. Порция хлопьев “Убик”

поможет тебе сохранить бодрость

весь день! Не превышать одноразовой

дозы.

На него произвело впечатление разнообразие автомобилей. Модели были разных лет и марок. Среди них преобладали черные машины, но усмотреть в этом волю Джори было нельзя: эта деталь была подлинной.

Но откуда Джори об этом знал?

“Это странно, – подумал Джо, – это его знание деталей жизни в тридцать девятом году, во времени, когда никого из нас не было на свете, кроме Ранситера”.

И вдруг он понял причину. Джори не лгал, называя себя творцом этой действительности, он создал мир периода их жизни – а точнее, его фантасмагорический заменитель. Распад этого мира, возвращение к прежним формам не было делом его рук; он даже сопротивлялся этому, правда, безрезультатно. Этот атавистический процесс начинался сам по себе по мере того, как Джори терял силы. Он сам говорил, что это требует огромных усилий. Видимо, он впервые создал такой обширный мир, для стольких людей одновременно. Редко случается, чтобы такое количество полуживых было взаимно соединено.

“Мы заставили Джори напрячь все свои силы и поплатились за это”, – подумал Джо.

Мимо него как раз проезжало старое, дребезжащее такси марки “додж”. Джо махнул рукой, и машина с грохотом остановилась у тротуара.

“Посмотрим, – подумал он, – сколько правды в словах Джори, что границы его псевдомира сильно сжались”.

– Провезите меня по городу: вы можете ездить везде, где захотите, – сказал он водителю. – Я хотел бы осмотреть как можно больше улиц, зданий и людей. Потом, когда мы объедем весь Де‑Мойн, я попрошу вас отвезти меня в ближайший город, чтобы осмотреть и его.

– Я не езжу между городами, – заявил шофер, открывая Джо дверь. – Но я охотно провезу вас по Де‑Мойну. Это милый город, сэр. Вы не из нашего штата, правда?

– Из Нью‑Йорка, – сказал Джо, садясь в машину. Она влилась в уличное движение.

– Что думают люди в Нью‑Йорке о войне? – спросил водитель. – Как по‑вашему, примем мы в ней участие? Рузвельт хотел бы втянуть нас…

– Я не собираюсь говорить ни о политике, ни о войне, – ответил Джо.

Некоторое время они ехали молча. Разглядывая здания, людей и проезжающие автомобили, Джо вновь задумался, как может Джори поддерживать все это.

“Столько деталей, – удивленно думал он. – Пожалуй, вскоре я доберусь до края этого мира, это вот‑вот должно произойти.

– Есть в Де‑Мойне публичные дома? – спросил он водителя.

– Нет, – ответил тот.

“Быть может, Джори не может их создать, – подумал Джо, – потому что слишком молод. А может, он вообще против них? – Вдруг он почувствовал усталость. – Куда я еду? – спросил он самого себя. – И зачем? Чтобы убедиться, что Джори говорил правду? Ведь я же знаю, что это правда – я видел исчезновение врача. Я видел, как Джори вынырнул из фигуры Дона Денни, и этого мне должно хватить. То, что я делаю, только затруднит задачу Джори, отчего у него усилится аппетит. Лучше отказаться от этого, – думал он. – То, что я делаю, совершенно бессмысленно. Впрочем, как сказал Джори, действие “Убика” все равно когда‑то кончится. Я не хочу провести последние минуты или часы своей жизни, разъезжая по Де‑Мойну. Можно придумать что‑нибудь другое”.

По тротуару медленно шла красивая девушка со смешными светлыми косичками. На ней был свитер, блузка, ярко‑красная юбка и туфли на высоком каблуке.

– Притормозите, – попросил Джо таксиста, – и остановитесь рядом с той девушкой.

– Она не захочет с вами говорить, – сказал водитель. – Позовет полицейского.

– Не беда, – сказал Джо. В его положении это не имело значения.

Старый “додж” притормозил и подъехал к краю тротуара; шины протестующе завизжали. Девушка посмотрела в их сторону.

– Добрый день, – сказал Джо.

Она с интересом разглядывала его. Ее быстрые голубые глаза слегка расширились, но в них не было ни недовольства, ни тревоги.

– Слушаю, – отозвалась она.

– Я умираю, – заявил Джо.

– Ничего с ним не случилось, – вмешался водитель. – Он спрашивал о девушках; просто хочет с вами познакомиться.

Девушка рассмеялась. Но без враждебности. И не ушла.

– Подходит время обеда, – сказал Джо. – Позвольте пригласить вас в “Матадор”. Я слышал, это неплохой ресторан.

Усталость росла: он чувствовал на себе ее тяжесть. И вдруг с немым, тупым ужасом понял: это та же усталость, что охватила его в холле отеля, когда он показывал Пат повестку. И холод. В его тело вновь украдкой проник холод из окружающего его холодильника.

“Действие “Убика” кончается, – подумал он. – Мне осталось немного времени”.

Видимо, эти чувства отразились на его лице, потому что девушка подошла ближе и заглянула в кабину.

– Что с вами? – спросила она.

– Я умираю, – с трудом сказал Джо. Он снова чувствовал пульсирующую боль в ране на руке: вновь появились следы зубов. Уже этого хватило бы, чтобы наполнить его ужасом.

– Пусть водитель отвезет вас в больницу, – посоветовала девушка.

– Можете вы пообедать со мной? – спросил Джо.

– Вам этого хочется? Сейчас, когда вы в таком состоянии? Вы больны? – Она открыла дверцу такси. – Хотите, я поеду с вами в больницу? Вам этого хочется?

– В “Матадор”, – сказал Джо. – Мы съедим тушеные зразы из марсианских медведок. – Тут он вспомнил, что в это время еще не было такого деликатеса, и поправился: – Говяжье жаркое. Вы любите говядину?

– Он хочет ехать в “Матадор”, – сказала девушка, садясь в кабину.

– О’кей, мисс, – сказал таксист, и машина тронулась. Доехав до ближайшего перекрестка, водитель повернул на 180 градусов.

“Теперь мы едем к ресторану, – подумал Джо. – Интересно, доеду ли я”.

Усталость и холод полностью охватили его; он чувствовал, как постепенно замирают все функции организма. Его органы не имели перед собой будущего: печени не нужно было создавать красных кровяных телец, почкам ничего не нужно было удалять, кишки стали не нужны. Только сердце билось с трудом, и ему все труднее было дышать. Втягивая воздух в легкие, он чувствовал, что на груди у него лежит бетонная плита. “Мой гробовой камень”, – подумал он, заметив, что рука его снова кровоточит: густая жидкость сочилась из раны медленно, капля за каплей.

– Может, “Лаки Страйк”? – спросила девушка, протягивая ему пачку. – Хорошо высушены, как утверждает реклама.

– Меня зовут Джо Чип, – сказал Джо.

– Вы хотите, чтобы я представилась?

– Да, – сказал он сквозь сжатые зубы и закрыл глаза. Говорить дальше он не мог, по крайней мере, некоторое время. – Вы любите Де‑Мойн? – спросил он, помолчав, пряча свою руку от ее глаз. – Вы давно здесь живете?

– Вы кажетесь очень усталым, мистер Чип, – сказала девушка.

– К черту, – махнул он рукой, – Это не имеет значения.

– Нет, имеет, – девушка открыла сумочку и торопливо начала рыться в ней. – Я не искаженное творение Джори, как, например, он, – указала она на таксиста. – Или как эти магазинчики и дома, эта грязная улица, все эти люди и их машины эпохи неолита. Пожалуйста, мистер Чип. – Она подала ему вынутый из. сумочки конверт. – Это для вас. Вскройте сейчас же. Мы не должны были так долго тянуть.

Негнущимися пальцами он разорвал конверт.

Внутри лежал яркий разрисованный документ. Буквы дрожали перед глазами Джо: он был слишком утомлен, чтобы читать.

– Что здесь написано? – спросил он, кладя бумагу ей на колени.

– Это письмо от фирмы, производящей “Убик”, – сказала девушка. – Оно гарантирует вам пожизненное бесплатное снабжение этим препаратом. Бесплатно, потому что я знаю ваши проблемы с деньгами, вашу – назовем это так – идиосинкразию к ним. На обороте напечатан список всех аптек, где его продают. Есть в нем и две фирмы, расположенные в Де‑Мойне и вовсе не ликвидированные. Я предлагаю посетить одну из них, прежде чем ехать на обед. – Она наклонилась вперед и показала водителю карточку с адресом. – Отвезите нас туда. И поторопитесь, скоро они закроются.

Джо откинулся на сиденье, с трудом втягивая воздух.

– Мы успеем доехать до аптеки, – сказала девушка, похлопав его по плечу, чтобы подбодрить.

– Кто вы? – спросил он.

– Меня зовут Элла. Элла Гайд Ранситер. Я жена вашего шефа.

– И вы здесь, вместе с нами, – сказал Джо. – По эту сторону: в холодильнике.

– Как вам известно, я здесь уже долгое время. Вскоре – как мне кажется, – я буду рождена вторично, из другого лона. По крайней мере, так утверждает Глен. Мне постоянно снится затуманенный красный огонек, а это плохо. Это символизирует слабоморальный тип лона. – Она свободно рассмеялась.

– Вы – тот второй элемент, – сказал Джо. – Джори нас уничтожает, а вы пробуете нам помочь. За вами, как и за Джори, не стоит никто. Вот я и добрался до существ, находящихся на обоих концах.

– Я не считаю себя “существом”, – язвительно сказала Элла. – Я – Элла Ранситер.

– Но это же правда, – заявил Джо.

– Да, – она кивнула.

– Почему вы действуете против Джори?

– Потому что он ворвался в меня, – ответила Элла. – Он угрожал мне так же, как угрожал вам. Мы оба знаем, в чем заключается его деятельность: он сам вам об этом сказал в отеле. Время от времени он получает большую силу: иногда ему удается изгнать меня, когда в состоянии активности я разговариваю с Гленом. Но похоже, я справляюсь с ним лучше большинства полуживых, и с помощью “Убика”, и без него. Например, лучше чем вы все, даже когда вы действовали группой.

– Да, – сказал Джо. Наверняка, так оно и было, слишком убедительны были доказательства.

– Когда я буду рождена вторично, – продолжала Элла, – Глен уже не сможет со мной консультироваться. У меня очень практические, эгоистичные мотивы, по которым я вам помогаю, мистер Чип. Я хочу, чтобы вы меня заменили. Мне нужно, чтобы существовал кто‑нибудь, у кого Глен сможет попросить совета, на кого он сможет положиться. Вы идеальный кандидат: в состоянии полужизни вы будете делать то же самое, чем занимались в реальной жизни. Итак, в некотором смысле мной руководят не благородные чувства; я спасла вас из чисто практических соображений. Кроме того, только бог знает, как я ненавижу Джори.

– А я не умру после вашего второго рождения? – спросил Джо.

– Вы будете пожизненно обеспечены “Убиком”, это гарантирует документ, который я вам вручила.

– Может, мне удастся победить Джори? – сказал Джо.

– То есть уничтожить его? – Элла задумалась. – Нет, он непобедим. Может, со временем вы научитесь нейтрализовать его влияние. Пожалуй, это все, на что вы можете рассчитывать. Сомневаюсь, чтобы вы смогли действительно уничтожить его, то есть, другими словами, съесть его, как он делает это с другими людьми, помещенными в моритории недалеко от него.

– Черт побери! – сказал Джо. – Я сообщу об этом Глену Ранситеру и попрошу, чтобы он совсем убрал Джори из моритория.

– У Глена там нет власти.

– Но ведь Шонхейт фон Фогельзанг…

– Семья Джори ежегодно платит Герберту большие деньги за то, чтобы он держал его в моритории вместе с другими и выдумывал убедительные причины, по которым должен это делать. Кроме того, в каждом моритории есть свой Джори. Борьба эта идет везде, где находятся полуживые: это закон, основной принцип нашего существования. – Она замолчала, и он впервые увидел на ее лице гнев. – Нужно бороться с этим по нашу сторону стекла, – продолжала Элла. – Это должны сделать те, кто находится в состоянии полужизни, те, на ком кормится Джори. После моего второго рождения вы должны будете возглавить их. Сможете ли вы? Это будет не просто. Джори будет непрерывно разбивать ваши силы, будет наваливать на вас бремя, тяжесть которого вы будете чувствовать как… – она заколебалась, – как приближение смерти. И это будет действительно так, ибо в состоянии полужизни мы и так непрерывно умираем. Джори только ускоряет этот процесс. Усталость и холод так или иначе приходят, правда, не так быстро.

“Я буду помнить о том, что он сделал с Венди, – подумал Джо. – Это заставит меня действовать. Это будет достаточным мотивом”.

– Вот аптека, мисс, – сказал таксист. Старый, высокий, угловатый “додж” со скрипом остановился у тротуара.

– Я не буду входить с вами, – сказала Элла, когда Джо открыл дверцу машины и неловко вылез. – До свидания. И спасибо за вашу лояльность по отношению к Глену. За то, что вы будете делать для него в будущем. – Наклонившись к нему, она поцеловала его в щеку. Ему показалось, что губы ее полны жизни. И что часть этой жизни передалась ему. – Удачи вам в борьбе с Джори. – Она пересела в глубь машины, держа сумочку на коленях.

Джо захлопнул дверцу такси, немного постоял на месте, а потом, пошатываясь, пересек тротуар и вошел в аптеку. За его спиной “додж” тронулся с места и уехал.

В освещенном лампой помещении аптеки он увидел приближающегося лысого продавца в темном жилете и брюках из искусственного шелка с бритвенной “стрелкой”. ’

– К сожалению, мы уже закрываем, сэр. Я как раз шел запереть дверь.

– Но я уже вошел, – сказал Джо, – и хочу, чтобы меня обслужили. – Он показал аптекарю полученный от Эллы документ. Глядя сквозь круглые очки без оправы, фармацевт с трудом читал готические буквы. – Вы собираетесь меня обслужить? – спросил Джо.

– “Убик”. – сказал продавец. – Кажется, я продал весь его запас. Пойду проверю, – и он начал удаляться.

– Джори, – сказал Джо.

– Вы что‑то сказали, сэр? – спросил аптекарь, поворачивая голову.

– Ты – Джори, – сказал Джо.

“Я уже могу это определять, – подумал он. – Я учусь узнавать его при каждой встрече”.

– Ты создал эту аптеку и все, что в ней находится, за исключением аэрозольных баллонов с “Убиком”. “Убик” не подвластен тебе, он – творение Эллы.

Он заставил себя шаг за шагом обойти прилавок и подойти к шкафу с запасами лекарств. Осматривая полку за полкой, он пытался найти “Убик”. Свет в аптеке постепенно гас; старинные элементы убранства становились все менее заметными.

– Я вызвал регресс всего запаса “Убика”, находящегося в аптеке, – сказал продавец юношеским высоким голосом Джори. – Он стал бальзамом для почек и печени и уже не пригоден.

– Я пойду в другую аптеку, в которой он есть на складе. – Джо оперся о прилавок и с трудом дышал, чувствуя сильную боль.

– Она будет закрыта, – сказал Джори из тела лысеющего аптекаря.

– Тогда завтра, – сказал Джо. – До утра я выдержу.

– Не выдержишь. Впрочем, и в той аптеке‑ “Убик” вернется х предыдущей форме.

– В другом городе… – начал Джо.

– Куда бы ты ни отправился, “Убик” везде подвергнется регрессии. Он вновь превратится в мазь, порошок, эликсир или бальзам. Ты никогда не увидишь баллона с аэрозолем, Джо Чип. – Джори, скрытый под личиной аптекаря, улыбнулся показывая искусственную челюсть, которая выглядела, как целлулоидная.

– Я могу… – он замолчал, чтобы собраться с силами, чтобы согреть собственной энергией деревенеющее от колода тело, – …могу перенести его а современный мир. В девяносто второй год.

– Правда, мистер Чип? – Продавец вручил ему картонную коробку. – Пожалуйста. Откройте и вы увидите…

– Я знаю, что увижу, – сказал Джо и сосредоточил свое внимание на голубом пузырьке бальзама для почек и печени.

“Перейди в следующий этап развития, – говорил он мысленно, стараясь вдохнуть в пузырек всю свою оставшуюся энергию. Однако тот и не думал изменяться. – Мы находимся в реальном мире”, – продолжал Джо.

– Баллон с распылителем… – сказал он вслух и закрыл глаза, чтобы немного отдохнуть.

– Это не баллон с распылителем, мистер Чип, – сказал продавец. Расхаживая по аптеке, он гасил свет, потом нажал клавиши механической кассы, и из нее с треском выскочил ящик. Продавец переложил из него банкноты и монеты в металлический ящичек‑сейф.

– Ты – баллон с распылителем, – сказал Джо, обращаясь к картонной коробке, – Сейчас тысяча девятьсот девяносто второй год, – добавил он, стараясь изо всех сил.

Последняя лампа погасла. В свете уличного фонаря Джо видел контуры предмета в своей руке, его прямоугольную форму.

– Ну что же, мистер Чип, – сказал аптекарь, открывая дверь. – Пора идти домой. Все‑таки она ошиблась, правда? И вы уже никогда не увидите ее, она ушла слишком далеко к своему второму рождению. Сейчас она больше не думает ни о вас, ни обо мне, ни о Ранситере. Элла видит теперь разные туманные огни, может быть, даже ярко‑оранжевые…

– То, что я держу в руке, – прервал его Джо, – это баллон с распылителем.

– Нет, – сказал аптекарь. – Мне очень жаль, мистер Чип, вы ошибаетесь.

Джо положил картонную коробку на прилавок рядом с собой, с достоинством повернулся и начал долгий, медленный поход через аптеку, направляясь к дверям, которые аптекарь придерживал рукой. Оба они молчали. Наконец Джо прошел сквозь дверь и оказался на темном тротуаре.

Продавец вышел следом за ним и, наклонившись, закрыл дверь на ключ.

– Я подам производителю жалобу на вашу… – Джо замолчал: что‑то душило его, он не мог ни дышать, ни говорить. Потом судорога ослабла. – Аптеку, подвергшуюся регрессии, – закончил он.

– Спокойной ночи, – сказал аптекарь. Некоторое время он стоял, молча глядя на Джо, потом пожал плечами и пошел прочь.

Слева от себя Джо разглядел в темноте контуры скамьи, на которой сидели какие‑то люди, ожидая трамвая. Ему удалось дойти до нее и сесть рядом. Он не смог разглядеть точно – с двумя или тремя людьми, которые отодвинулись от него то ли с отвращением, то ли для того, чтобы освободить место.

“Еще несколько минут, – подумал он, – если я хорошо все помню. Боже мой! Какие ужасы придется мне пережить. И это уже второй раз. Во всяком случае, мы пытались, – думал он, глядя на желтые мигающие огни, неоновые надписи и поток машин, проносившихся у него перед глазами. – Ранситер пинался и дергался, Элла все это время царапалась, кусалась и использовала разные хитрости. А я, – продолжал он думать, – едва не заставил пузырек с бальзамом для почек и печени фирмы “Убик” совершить путешествие в свое время. Это мне почти удалось”. Почему‑то он был уверен в этом; Джо отдавал себе отчет в своей силе, которая проявилась во время последней трансцендентной попытки.

Трамвай – дребезжащее, металлическое чудовище – со скрипом остановился перед скамьей. Окружавшие Джо люди встали с мест и торопливо начали подниматься на заднюю площадку.

– Эй, сэр! – крикнул Джо кондуктор. – Вы садитесь или нет?

Джо ничего не ответил. Кондуктор подождал немного, потом дернул сигнальный шнур. Трамвай тронулся с места и вскоре исчез за углом.

– Всего наилучшего, – буркнул себе под нос Джо, слушая удаляющийся перестук колес. – И до свидания.

Закрыв глаза, он откинулся на спинку скамьи.

– Простите, – сказала, склонившись над ним, какая‑то девушка в плаще из страусиной кожи. Он взглянул на нее, мгновенно приходя в себя. – Вы мистер Чип? – Она была стройна и красива, на ней была шляпа, перчатки, костюм и туфли на высоких каблуках. В руке она держала какой‑то предмет, он видел только его контуры. – Из Нью‑Йорка? Из Корпорации Ранситера? Мне бы не хотелось по ошибке вручить это кому‑то другому.

– Да, я Джо Чип, – сказал он. На мгновение ему показалось, что эта девушка – Элла Ранситер. Но нет: он никогда прежде ее не видел.

– Кто вас прислал?

– Доктор Сондербар, – ответила девушка. – Доктор Сондербар‑младший, сын основателя фирмы.

– Кто он такой? – Фамилия эта ничего ему не говорила, потом он вспомнил, где ее видел. – Человек, создавший бальзам для почек и печени, – громко сказал он. – Вытяжка из листьев олеандра, мятное масло, древесный уголь, хлористый кобальт, окись цинка… – говорить становилось все труднее, и он замолчал.

– Благодаря использованию наиболее передовых методов современной науки, процесс перехода материи к более ранним формам может быть повернут вспять, и это за сумму, доступную любому владельцу квартиры. “Убик” продается в лучших магазинах товаров для дома по всему земному шару. Посмотрите вокруг, там, где вы обычно делаете покупки, мистер Чип.

– Где я должен его искать? – спросил Джо. Он с усилием встал и стоял, удерживая равновесие. – Вы из девяносто второго года: то, что вы сказали, цитата из рекламного ролика Ранситера. – Подул вечерний ветерок. Джо чувствовал себя так, будто должен был вот‑вот улететь.

– Да, мистер Чип. – Девушка вручила ему пакет. – Вы вызвали меня из будущего тем, что недавно сделали в аптеке. Я прибыла прямо с завода. Мистер Чип, я могу распылить его вокруг вас, если вы слишком слабы. Хотите? Я – официальный представитель, а также технический советник фирмы и знаю, как им пользоваться. – Быстрыми движениями она вынула пакет из рук Джо, разорвала обертку и немедленно направила на него поток частиц “Убика”.

– Спасибо, – сказал он, почувствовав себя лучше.

– На этот раз вам не нужно его так много, как тогда, в номере отеля, – заметила девушка. – Вы сейчас сильнее, чем прежде. Пожалуйста, возьмите баллон с “Убиком”, он может вам понадобиться еще до конца ночи.

– Смогу я получить его еще? Когда этот кончится?

– Раз уж вы вызвали меня сюда, думаю, сможете сделать это еще раз. Таким же способом. – Она отдалялась от него, уходя в тень, падавшую от стены дома.

– Что такое “Убик”? – спросил он, желая, чтобы она осталась подольше.

– Баллон “Убика”, – ответила она, – это переносной отрицательный ионизатор, снабженный собственной системой высокого напряжения и малой интенсивности, работающий от гелиевой батареи с пиковым напряжением 25 киловольт. Ускорительная камера придает отрицательным ионам вращательное движение против часовой стрелки, в результате чего они обладают центробежной силой и не разлетаются, а держатся вместе. Отрицательное поле ионов уменьшает скорость находящихся обычно в воздухе антипротофазонов. Как только их скорость снизится, они перестают быть антипротофазонами и, согласно закону равновесия, не могут более соединяться с протофазонами, излучаемыми людьми, замороженными в холодильнике, то есть находящимися в состоянии полужизни. Конечный результат заключается в том, что увеличивается количество ненейтрализованных протофазонов, а это означает возрастание энергии поля прото‑фазонной активности. В результате у данного человека, находящегося в состоянии полужизни, происходит увеличение энергии, и он в некоторой степени перестает замечать низкую температуру холодильника. Теперь вы понимаете, почему формы “Убика”, прошедшие регрессивный процесс, не могли…

– Ни к чему говорить “отрицательные ионы”, – задумчиво заметил Джо. – Все ионы отрицательные.

– Может, мы еще когда‑нибудь встретимся, – сказала девушка, снова удаляясь от него. – Мне было приятно доставить вам этот баллончик; может, в следующий раз…

– Мы могли бы вместе пообедать, – закончил за нее Джо.

– Я заранее благодарю вас.

– Кто изобрел “Убик”? – спросил он.

– Группа людей, находящихся в состоянии полужизни, которым угрожал Джори. Но прежде всего – Элла Ранситер. Вместе с ними она работала над этим долгое время. Несмотря на это, до сих пор он доступен только в небольших количествах. – Она все больше отдалялась от него, пока не исчезла совсем.

– В “Матадоре”, – крикнул ей вслед Джо. – Похоже, Джори создал там отличный ресторан. Или, точнее, вернул его к подходящему моменту. Я сам не знаю, в чем это заключается. – Он прислушался, но девушка ничего не ответила.

Осторожно неся баллон с “Убиком”, Джо Чип направился к оживленной улице, стараясь поймать такси. Подойдя к фонарям, он поднял баллон и прочел слова, напечатанные на этикетке:

КАЖЕТСЯ, ЕЕ ЗОВУТ МИРА КАНИ. НА ОБОРОТЕ БАЛЛО НА ТЫ НАЙДЕШЬ ЕЕ АДРЕС И ТЕЛЕФОН.

– Спасибо, – сказал Джо.

“Нам помогают духи, – подумал он, – которые умеют говорить и писать. Из всех них я больше всего благодарен Глену Ранситеру. Особенно ему. Ведь это он автор инструкций, этикеток и писем. Весьма ценных писем”.

Он поднял руку, чтобы остановить такси, и “грехем” 1936 года остановился перед ним с гневным клекотом.

XVII

Я – “УБИК”. Я был раньше, чем

возник мир. Я создал звезды, миры,

живых существ и места их обитания.

Они идут туда, куда я скажу, делают

то, что я пожелаю. Я – солнце,

и никогда не произносится мое имя,

имя, которого никто не знает. Меня

называют “УБИК”, но это не мое имя.

Я есть, и я буду всегда.

Глен Ранситер безуспешно искал владельца моритория.

– Вы действительно не знаете, где он? – спросил он у мисс Бисон, секретарши фон Фогельзанга. – Я должен еще раз поговорить с Эллой, это очень важно.

– Я прикажу ее привезти, – сказала мисс Бисон. – Вы можете воспользоваться комнатой 4В. Подождите гам, мистер Ранситер, а я немедленно доставлю вам вашу жену. Чувствуйте себя как дома.

Ранситер нашел комнату 4В и принялся беспокойно расхаживать по ней. Наконец появился служащий моритория; на ручной тележке он вез гроб Эллы.

– Простите, что заставил вас ждать, – сказал он Ранситеру и немедленно приступил к монтажу электронных устройств, позволяющих установить связь.

Вскоре работа была закончена. Служащий еще раз проверил все, довольно кивнул головой и направился к дверям.

– Это вам, – сказал Ранситер, вручая ему несколько пятидесятицентовых монет, которые собрал в своих многочисленных карманах.

– Спасибо, мистер Ранситер, – сказал служащий моритория. Он взглянул на монеты и вдруг нахмурился: – Что это за деньги? – спросил он.

Ранситер долго разглядывал монеты. Он сразу понял, что имел в виду техник: деньги явно отличались от монет, бывших в обращении. “Чей это профиль? – задал он себе вопрос. – Кто изображен на всех этих монетах? Наверняка это не тот портрет, который должен быть на монетах. И все же человек этот не чужой для меня. Я его знаю”.

И вдруг он узнал этого человека.

“Интересно, что это значит? – спросил он сам себя. – Это самая странная вещь, которую я когда‑либо видел. Большинство событий рано или поздно можно объяснить. Но как объяснить портрет Джо Чипа на пятидесятицентовике?”

Это были первые в его жизни деньги Джо Чипа. И, странное дело, предчувствие говорило ему, что если он осмотрит свои карманы и бумажник, то найдет их гораздо больше.

Но это было только начало.

---

[1] Берегись, покупатель (лат.)

[2] “Смерть бесспорна и час определен”.

[3] Sensu stricto – в прямом смысле.