МИХАИЛ БАКУНИН - ПРОГРАММА ОБЩЕСТВА МЕЖДУНАРОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

МИХАИЛ БАКУНИН

ПРОГРАММА ОБЩЕСТВА МЕЖДУНАРОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Теоретические основы

I. Отрицание бога и принципа власти, как человечес­кой, так и божественной, а также всякого опекания од­них людей другими, даже в том случае, если бы эту опеку предполагали установить над совершеннолетними, но лишенными образования лицами или над невежествен­ными массами — во имя ли высшего разума или научной истины, представляемых группой признанных интел­лигентных и патентованных лиц, или же тем или другим классом, что повело бы в том и в другом случае к образо­ванию своего рода умственной аристократии, наиболее отвратительной из всех и наиболее вредной для свободы.

Прим. 1. Позитивная и рационалистическая наука является единственным светочем, который может при­вести человека к познанию истины и которая может дать мерило для личного поведения человека и для его отно­шений к обществу. Но и наука подвержена ошибкам; но даже если бы она их и не совершала, то и в таком случае она не должна присваивать себе право управлять людьми вопреки их убеждению и их воле. Общество, действи­тельно свободное, может признать за наукой только двоя­кого рода право, осуществление которого является в то же время и ее обязанностью: это, во-первых, воспитание и образование лиц обоего пола, одинаково доступное и обязательное для всех детей и подростков до их совер­шеннолетия, когда воздействие всякой власти должно прекратиться, во-вторых,распространение и внедрение в умы своих научных выводов и положений посредст­вом совершенно свободной пропаганды.

Прим. 2. Отрицая безусловно опеку над людьми (в какой бы форме она ни проявлялась), которую хотели бы установить люди науки, практики и опыта над неве­жественными массами, мы далеки от того, чтобы отри­цать естественное и благодетельное влияние знания и опы­та на эти массы, но лишь при условии, чтобы это влияние оказывалось просто путем естественного воздействия высшего интеллекта на низшие и чтобы оно не было облечено ни в какие официальные формы и не сопро­вождалось бы никакими особыми привилегиями — по­литическими или социальными, — ибо эти две вещи неизбежно вызывают, с одной стороны, порабощение народных масс, а с другой — развращение и отупение (abetissement) самих представителей ума и науки.

II. Отрицание свободы воли и права общества наказы­вать вследствие того, что всякий человек без исключения является не чем иным, как неизбежным (involontaire) продуктом той естественной и социальной среды, в ко­торой он родился, вырос и живет. Существуют четыре основные причины человеческой безнравственности (immoralite): 1) отсутствие разумной гигиены и рацио­нального воспитания; 2) неравенство экономических и со­циальных условий; 3) невежество народных масс, которое является естественным результатом их экономического и социального положения, и 4) неизбежное последствие указанных явлений — рабство. Воспитание, образова­ние и организация общества согласно требованиям сво­боды и справедливости должны заменить наказание. В течение всего переходного, более или менее длитель­ного, периода, который неминуемо последует за соци­альной революцией, общество — в интересах самоза­щиты от неисправимых лиц, не преступных, но соци­ально опасных, — не будет иметь нужды применять к этим лицам какие-либо наказания, кроме как лишения их га­рантий и солидарности, т. е. устранения или исключе­ния их из данного общества.

III. Отрицание свободы воли отнюдь не есть отрица­ние свободы. Свобода является, напротив, неизбежным след­ствием и результатом естественной и социальной необ­ходимости.

Прим. 1. Человек не свободен по отношению к зако­нам природы, которые являются основой и необходи­мым условием его существования. Он зависит от зако­нов природы, которые властвуют над человеком точно так же, как они господствуют и над всем существую­щим. Ничто не в состоянии избавить человека от роко­вой непреложности этих законов; всякая попытка чело­века к восстанию против этих законов привела бы его лишь к самоуничтожению. Однако благодаря способ­ности, присущей человеческой природе как таковой и которая неизбежно побуждает человека бороться за свое существование, человек может и должен постепенно ос­вобождаться от тяжелой подчиненности и от естест­венной и подавляющей его враждебности внешнего мира, который его окружает, будет ли это в области чисто фи­зической или социальной — при помощи мысли, науки, по­средством применения знания к инстинкту желания, т. е. при помощи своей разумной воли.

Прим. 2. Человек является последним звеном, выс­шей ступенью в непрерывном ряде существ, которые, начиная с простейших элементов и кончая самим че­ловеком, и составляют известный нам мир. Человек — животное, которое благодаря более высокому развитию своего организма, в особенности мозга, обладает спо­собностью мыслить и выражать свои мысли словами. В этом состоит все различие, отделяющее человека от всех других видов животных — его старших братьев во времени, но младших в отношении умственных способ­ностей. Различие это, однако, огромно. Это различие — единственная причина всего того, что мы называем на­шей историей, сущность и смысл которой могут быть вы­ражены кратко в следующих словах: человек исходит от животности, чтобы прийти к человечности, то есть к устройству своего общественного существования на осно­вах науки, сознания, разумного труда и свободы.

Прим. 3. Человек — животное общественное, подоб­ное многим другим животным, появившимся на земле до него. Человек не создает общества путем свободного договора: он рождается в недрах общества и вне общества он не мог бы жить как человек, ни даже стать человеком, ни мыслить, ни говорить, ни хотеть, ни действовать ра­зумно. Ввиду того, что общество формирует и определя­ет его человеческую сущность, человек находится в та­кой же абсолютной зависимости от общества, как от са­мой физической природы, и нет такого великого гения, который всецело был бы свободен от влияния общества.

IV. Социальная солидарность является первым челове­ческим законом, свобода составляет второй закон обще­ства. Оба эти закона взаимно дополняют друг друга и, будучи неотделимы один от другого, составляют всю сущ­ность человечности. Таким образом, свобода не есть от­рицание солидарности, наоборот, она представляет со­бою развитие и, если можно так сказать, очеловечение последней.

V. Свобода не есть независимость человека по отно­шению к непреложным законам природы и общества. Свобода — это прежде всего способность человека к по­степенному освобождению от гнета внешнего физическо­го мира при помощи науки и рационального труда; свобо­да, наконец, это — право человека располагать самим со­бою и действовать сообразно своим собственным взглядам и убеждениям,  — право, противополагаемое деспоти­ческим и властническимпритязаниям со стороны дру­гого человека, или группы, или класса людей, или об­щества в его целом.

Прим. 1. Не следует смешивать социологических за­конов, иначе называемых законами общественной фи­зиологии, которые столь же обязательны и неизбежны для всякого человека, как и законы физической природы (ибо эти законы, по существу своему, являются также физическими), — с законами политическими, уголов­ными и гражданскими, которые в большей или мень­шей степени выражают нравы, обычаи, интересы и взгля­ды, в определенную эпоху господствующие в обществе или в части этого общества, в отдельном общественном классе. Вполне естественно, что, будучи признаны боль­шинством людей или хотя бы только господствующим классом, эти законы оказывают большое влияние на каж­дого человека — благотворное или вредное — в зависи­мости от их характера. Но для самого общества нисколько не хорошо, не справедливо и не полезно, чтобы эти законы могли быть предписаны властническим или на­сильственным образом кому бы то ни было вопреки его собственному убеждению. Ибо последнее означало бы покушение на свободу, на личное достоинство, на са­мую человеческую сущность членов общества.

VI. Естественное общество, в недрах которого рож­дается каждый человек и вне которого человек никогда не смог бы стать разумным и свободным существом, само оче­ловечивается лишь по мере того, как все люди, составляю­щие это общество, становятся все более и более индиви­дуально и коллективно свободными.

Прим. 1. Быть индивидуально свободным значит для человека, живущего в общественной среде, — не посту­паться ни мыслью, ни волей перед какой-либо властью, кроме своего собственного разума и собственного по­нимания справедливости; одним словом, не считать за истину ничего другого, кроме того, в чем человек сам убежден, и не подчиняться никакому иному закону, кро­ме того, который приемлет его совесть. Таково condito sine qua поп (непременное условие) сохранения челове­ческого достоинства, неоспоримое право человека — при­знак его человечности.

Быть коллективно свободным — значит жить среди сво­бодных людей и быть свободным их свободой. Человек, как мы уже сказали, не мог бы стать разумным сущест­вом, обладающим сознательной волей, а следовательно, не мог бы и завоевать себе индивидуальную свободу вне общества и без его содействия. Свобода каждого явля­ется результатом общей солидарности. Но если признать эту солидарность за основу и считать ее непременным условием всякой личной свободы, то будет вполне яс­но, что человек, живущий среди рабов, даже на положе­нии их господина, неизбежно будет рабом их рабства и что сделаться действительно и вполне свободным он смо­жет лишь путем их освобождения. Следовательно, сво­бода всех необходима для моей свободы; отсюда следу­ет, что неверно утверждение, что свобода всех является пределом и ограничением моей свободы, что равносиль­но полному отрицанию последней. Наоборот, общая свобода всех представляет необходимое условие для беско­нечного расширения свободы личной.

VII.   Личная свобода каждого человека становится дей­ствительной и возможной только благодаря коллектив­ной свободе общества, частью которого человек является в силу естественных и непреложных законов.

Прим. 1. Свобода — подобно человечности, чистей­шим выражением которой она и является, — представляет собою не начало, а, наоборот, завершительный момент истории. Человеческое общество, как мы уже сказали, начинается с животности (bestialite). Первобытные лю­ди и дикари так мало сознают свои человеческие свой­ства и свое естественное право человека, что начинают с взаимного пожирания друг друга; к несчастью, и со­временные дикари не перестали это делать и до сих пор. Вторым периодом на пути исторического развития че­ловеческого общества является рабство. Третьим пери­одом, в средине которого мы живем в настоящее время, является эпоха экономической эксплуатации или поря­док наемного труда (салариат). Четвертым периодом, к которому мы стремимся и, надо надеяться, приближа­емся, будет эпоха справедливости, эпоха свободы в равенстве и во взаимной солидарности.

VIII.  Первобытный человек становится человеком свободным, очеловечивается и делается нравственным, осоз­нает все более и более свою человеческую сущность лишь по мере того, как эти человеческие права он начинает при­знавать и за другими людьми. Следовательно, в интере­сах своей собственной личности, своей собственной нрав­ственности и личной свободы каждый человек должен стремиться к свободе, к нравственности и к человечности всех людей.

IX. Уважение к свободе другого человека представля­ет, следовательно, высший долг каждого человека. Любить эту свободу и служить ей — вот единственная доброде­тель. Это — основа всякой морали; другой не существует.

X. Так как свобода есть результат и самое высшее вы­ражение солидарности, то есть взаимности интересов, то она может быть осуществлена полностью лишь при условии равенства. Политическое равенство может быть основано только на равенстве экономическом и соци­альном. Осуществление свободы через равенство — вот справедливость.

XI. Ввиду того, что труд является единственным ис­точником всех ценностей, полезностей и социальных богатств, то человек, который является существом со­циальным по преимуществу, не может жить не трудясь.

XII. Только ассоциированный (associe) труд может служить для поддержания существования большого и мало-мальски цивилизованного общества. Все, что обо­значают под именем цивилизации, не могло быть создано иначе, нежели путем такого ассоциированного труда. Весь секрет бесконечной производительности труда че­ловеческого заключается прежде всего в использовании более или менее научно развитого разума (который сам является, в свою очередь, продуктом трудовой деятель­ности предшествующих и настоящих поколений) и за­тем в разделении труда, но при непременном условии комбинирования или ассоциирования этого разделен­ного труда.

XIII.  Все исторические несправедливости, все вой­ны, все политические и социальные привилегии имели и имеют своей главной причиной и своей целью захват и эксплуатацию какого-либо ассоциированного труда в пользу более сильных: народов-завоевателей, классов или отдельных личностей. Такова истинная историчес­кая причина рабства, крепостничества и системы наем­ного труда, т. е., резюмируя все это кратко, — причина так называемого права частной и наследственной собст­венности.

XIV. С того момента, когда право частной собствен­ности оказалось принятым и утвердившимся, общество должно было разделиться на две части: с одной стороны, собственническое и привилегированное меньшинство, эксплуатирующее принудительно ассоциированный труд народных масс, и, с другой стороны, порабощенные мил­лионы пролетариев, в виде ли рабов, или крепостных, или наемных рабочих. На долю первых благодаря досу­гу, вытекающему из-за отсутствия необходимости тру­диться для удовлетворения своих потребностей, выпали все блага цивилизации, воспитания и образования, а другие, то есть многомиллионные массы, оказались осуж­денными на постоянный принудительный труд, на пол­ное невежество и на безысходную нужду.

XV. Цивилизация меньшинства человеческого рода основана, таким образом, на вынужденном варварстве огромного большинства. Привилегированные лица всех политических и социальных оттенков, все собственни­ки, в силу самого своего положения, оказываются есте­ственными врагами, эксплуататорами и угнетателями миллионов народных масс.

XVI. Вследствие того, что досуг, это драгоценное преимущество господствующих классов, столь же необ­ходим для развития умственных способностей, как не­обходимы известный достаток и некоторая свобода дея­тельности для выработки характера, вполне естественно, что господствующие классы оказались с самого начала более цивилизованными, более развитыми, более оче­ловеченными и, в известной степени, даже более нрав­ственными, чем народные массы. Но ввиду того, что, с другой стороны, бездеятельность и всякого рода приви­легии ослабляют физически и морально представителей меньшинства, направляют их ум на ложный путь, за­ставляя его защищать ложь и несправедливость, выгод­ные с частными интересами меньшинства, совершенно очевидно, что рано или поздно привилегированные клас­сы должны впасть в испорченность, отупение и вырож­дение. Это мы и наблюдаем действительно в настоящее время.

XVII. С другой стороны, полное отсутствие досуга и повседневный принудительный труд естественно и не­избежно обрекают народные массы на состояние вар­варства. Труд сам по себе не мог и не может способство­вать развитию их умственных сил, так как благодаря их вынужденному наследственному невежеству вся разум­ная часть работы — приложение к труду научных завое­ваний, комбинирование и управление производитель­ными силами — предоставлялась и предоставляется почти исключительно еще и теперь представителям буржуаз­ного класса; одна лишь мускульная, неразумная, механическая часть работы, ставшая с введением машин еще более отупляющей благодаря разделению труда, предо­ставлена народу, который в полном смысле слова уби­вается (assome) своим повседневным, подневольным тру­дом.

Несмотря, однако, на все это, благодаря громадной морализующей силе, присущей труду как таковому, бла­годаря также тому, что, требуя справедливости, свободы и равенства для себя самого, рабочий тем самым требует их и для всех, ибо нет на свете человеческого существа, за исключением, пожалуй, женщин и детей, с которыми обращались бы еще хуже, чем с рабочим; наконец, бла­годаря тому, что современный рабочий мало пользовал­ся благами жизни и не успел еще развратиться в такой степени, как господствующие классы; и еще благодаря тому, что при отсутствии образования рабочий обладает тем огромным преимуществом, что его нетронутые ум и сердце не были развращены эгоистическими интереса­ми и корыстной ложью, что он сохранил в себе неис­пользованной всю природную энергию, между тем как все привилегированные классы вырождаются, слабеют и загнивают; — благодаря всему этому один только ра­бочий не утратил веру в жизнь, имеет настоящее пред­ставление об истине, свободе, равенстве и справедливос­ти и стремится к их осуществлению; в силу этого только рабочему принадлежит будущее.

Наша социалистическая программа

XVIII. Рабочий требует и должен требовать:

1)  Уравнения политического, экономического и со­циального всех классов и всех людей, живущих на земле.

2)  Уничтожения наследственной собственности.

3)  Передачи земли в пользование сельскохозяйствен­ным ассоциациям, а капитала и всех орудий производст­ва — индустриальным ассоциациям работников.

4)  Уничтожения отцовского, семейного права, то есть деспотической власти мужа и отца, основанной исклю­чительно на праве наследственной собственности, а также уравнения женщины с мужчиной в правах политичес­ких, экономических и социальных.

5) Содержания, воспитания и образования всех де­тей обоего пола до достижения ими совершеннолетия за счет общества, причем обучение, научное и промыш­ленное, включая сюда и все отрасли высшего препода­вания, должно быть равное и обязательное для всех.

Школа должна заменить собою церковь и сделать ненужным более уголовные кодексы, наказания, тюрь­мы, палачей и жандармов.

Дети не являются ничьей собственностью — ни ро­дителей, ни даже общества; они принадлежат только их собственной грядущей свободе. Но в детях свобода эта еще не реализована, она у них лишь в потенции, ибо дей­ствительная свобода, т. е. полное ее сознание и осущест­вление ее во всякой личности, выражающееся главным образом в чувстве собственного достоинства и в настоя­щем уважении к чужой свободе и человеческому досто­инству, — такого рода сознание свободы может развиться в детях лишь благодаря рациональному воспитанию их ума, а также их характера и воли. Отсюда следует, что общество, вся будущность которого зависит от надлежа­щей постановки образования и воспитания детей и ко­торое поэтому не только вправе, но и обязано следить за этим, является естественным опекуном всех детей обоего пола; а так как общество, вследствие предстоящего унич­тожения личного наследственного права, будет впредь и единственным наследником, то оно, естественно, бу­дет считать одной из первейших своих обязанностей пре­доставление всех необходимых средств для содержания, воспитания и образования детей обоего пола без разли­чия, независимо от происхождения детей и от их роди­телей.

Права родителей будут сводиться к тому, чтобы лю­бить своих детей и иметь над ними естественный авто­ритет, поскольку последний не будет противоречить нрав­ственности и препятствовать умственному развитию и грядущей свободе детей. Брак в смысле гражданского и политического акта, как и всякое вмешательство в дела интимные, должен будет исчезнуть. Дети будут принадлежать естественно, а не по праву, — преимуществен­но матери, при разумном контроле общества.

Ввиду того, что дети, в особенности малолетние, не способны еще к вполне сознательному управлению сво­ими поступками, принцип опеки и авторитета, который надлежит устранить совершенно из общества, будет все-таки находить естественное применение в деле воспита­ния и образования детей. Однако авторитет и опека эти должны быть истинно гуманны и разумны и совершен­но свободны от всяких теологических, метафизических и юридических пережитков; они должны будут исхо­дить из того положения, что от рождения ни одно чело­веческое существо не является ни хорошим, ни испор­ченным и что добро, т. е.любовь к свободе, сознание спра­ведливости и солидарности, культ или, вернее, уважение и навык к истине, разуму и труду не могут быть развиты в человеке иначе, как только путем рационального вос­питания, основанного на уважении как в теории, так и на практике к разуму, справедливости и свободе. Таким образом, единственной целью этого авторитета долж­на быть подготовка всех детей к свободе. Этой цели ав­торитет может достичь только тем, что авторитет будет постепенно сводить самого себя «на нет», уступая место самодеятельности детей, по мере приближения их к со­вершеннолетию. Образование должно будет охватывать все отрасли науки, техники и промышленности. Оно долж­но быть одновременно и научным и профессиональным, общим — обязательным для всех детей, и специальным — применительно ко вкусам и наклонностям каждого из них так, чтобы всякий юноша и девушка, вышедшие из школы и достигшие гражданского совершеннолетия, были бы одинаково подготовлены как к умственному, так и к ручному труду.

Вышедшие из-под опеки и признанные обществом свободными членами общества, молодые люди вольны будут вступать или не вступать для работы в трудовые союзы. Однако все они по необходимости пожелают всту­пить в эти объединения, так как с уничтожением права наследования и с переходом всей земли, капиталов и ору­дий производства в собственность международной, или, вернее, всемирной, федерации свободных рабочих со­юзов не будет более ни места, ни возможности для кон­куренции, т. е. существования обособленного труда.

Никто больше не сможет эксплуатировать чужой труд; каждый должен будет работать для того, чтобы жить. И каждый, кто не пожелает трудиться, волен будет уме­реть с голоду, если только он не отыщет какого-либо союза или коммуны, которые согласились бы из жалос­ти содержать его. Но в этом случае, по всей вероятнос­ти, будет признано вполне справедливым не наделять этого человека какими-либо политическими правами, раз он, будучи трудоспособным, предпочитает тем не менее постыдно жить паразитом за счет чужого труда, так как не будет никакого другого основания для наде­ления человека политическими и социальными права­ми, кроме труда, выполняемого каждым отдельным чле­ном общества. Впрочем, случаи подобного рода могут быть только во время переходного периода, когда будет еще, к сожалению, немало на свете личностей, выросших при современном порядке несправедливости и привилегий и не воспитанных в сознании справедливости и истин­ного человеческого достоинства, а также в уважении и в привычке к труду. По отношению к подобным личнос­тям революционное или революционизованное обще­ство будет находиться перед тягостной дилеммой: либо принудить их так или иначе работать, что было бы дес­потизмом, либо же дать себя эксплуатировать бездель­никам, а это явилось бы новым источником развращения всего общества.

В обществе, организованном на началах равенства и справедливости, которые являются основой подлинной свободы, при рациональной постановке дела воспита­ния и образования и под давлением общественного мне­ния, не могущего не презирать бездельников, раз оно зиждется на уважении к труду, — нужно надеяться, что в таком обществе праздность и тунеядство станут невоз­можны. Если же и будут, в виде исключения, редкие яв­ления тунеядства, то оно будет справедливо рассматри­ваться как особого рода болезнь, от которой будут ле­чить в больницах.

Одни только дети, пока они не достигнут известного возраста, а впоследствии лишь постольку, поскольку необходимо будет дать им время для приобретения зна­ний и не перегружать их при этом чрезмерной работой, затем инвалиды, старики и больные смогут быть осво­бождаемы от труда без урона для их человеческого до­стоинства и без ущерба для их прав как свободных граж­дан.

XIX. В интересах своего полного экономического осво­бождения рабочие должны будут требовать полного и окон­чательного уничтожения государства со всеми его учреж­дениями.

Прим. 1. Что такое государство? Это — историчес­кая организация принципа власти и опеки, божеской и человеческой, над народными массами во имя какой-либо религии, либо исключительных привилегий одно­го или нескольких классов собственников в ущерб ты­сячам рабочих, подневольный труд которых они жесто­ко эксплуатируют. Завоевание, лежащее в основе прав собственности и личного наследования, тем самым яви­лось и фундаментом для всякого государства. Эксплуа­тация труда народных масс в пользу собственников, ос­вященная церковью во имя вымышленного божества, которое попы постоянно заставляли становиться на сто­рону более сильных или более ловких, — вот что назы­вается правом. Развитие благосостояния, комфорта, рос­коши и утонченного и развращенного ума привилеги­рованных классов, — развитие, необходимым условием которого являются нужда и невежество огромного боль­шинства народа, — вот что называется цивилизацией. Организация, гарантирующая существование всего это­го скопления исторических несправедливостей, и есть государство.

Следовательно, рабочие должны желать разрушения государства.

Прим. 2. Государство, неизбежно основанное на экс­плуатации и порабощении масс и, в качестве такового, угнетающее и попирающее всякую свободу народа и вся­кую справедливость, неизбежно должно быть грубым, хищническим, грабительским и стремиться к завоеваниям. Государство — всякое государство, безразлично, монархия или республика, есть отрицание человечнос­ти. Государство есть отрицание человечности потому, что, ставя своей высшей и абсолютной целью патрио­тизм своих граждан, ставя, согласно самой своей сущнос­ти, выше всего в мире интерес собственного самосохране­ния, собственной мощи внутри и распространение ее во­вне, — государство отрицает как частные интересы и человеческие права своих подданных, так и права чуже­земцев, тем самым оно нарушает всемирную солидар­ность между народами и между людьми, ставит их вне справедливости, вне человечности.

Прим. 3. Государство — младший брат церкви. Госу­дарство не может привести никакого реального базиса для оправдания своего существования, кроме какой-либо теологической или метафизической идеи. Будучи по при­роде своей противно человеческой справедливости, оно должно неизбежно основываться на богословской или метафизической фикции. В античном мире не было да­же понятия нации или общества, так как общество было всецело поглощено и порабощено государством, а каж­дое государство выводило свое начало и право на суще­ствование и на господство от какого-либо бога или от целой совокупности богов, которые и считались исклю­чительными покровителями того или иного государст­ва. В древнем мире человек был неизвестен; самое по­нятие человечества не существовало. Были одни только граждане. Вот почему в той стадии цивилизации рабст­во было естественным явлением и необходимой базой свободы граждан.

Когда христианство разрушило языческое многобо­жие и провозгласило единого бога, государствам при­шлось прибегнуть к святым из христианского рая: у каж­дого христианского государства оказалось по одному или по нескольку святых — его покровителей и защитников перед лицом господа бога, который, по этому случаю, вероятно, не раз должен был очутиться в весьма затруд­нительном положении. Кроме того, каждое государство находит еще и по сей день нужным заявлять, что господь бог покровительствует ему особым и исключительным образом.

Метафизика и наука о праве, основанная в теории на отвлеченной общей идее, а в действительности на классовых интересах имущих, также пытались отыскать рациональную базу для оправдания существования го­сударства. Они прибегали для этого к фикции всеобщего и молчаливого соглашения, или к теории общественно­го договора, или же к фикции объективной справедли­вости и всеобщего народного блага, осуществляемого, по их словам, государством. По мнению демократов-якобинцев, государство имеет своей задачей способст­вовать торжеству всеобщих и коллективных интересов всех граждан над эгоистическими интересами отдель­ных личностей, общин и областей, государство, по их мнению, это — всеобщая справедливость и коллектив­ный разум, одерживающие победу над эгоизмом и огра­ниченностью отдельных людей. Государство, следова­тельно, фактом своего существования как бы утверждает, что отдельные люди неразумны, не могут организовать общественную жизнь, не способны возвыситься над своими частными интересами. И вот на помощь этому приходит государство, которое во имя так называемой свободы всех — свободы коллективной и всеобщей, — которое в действительности есть лишь гнетущая абстрак­ция, выведенная из отрицания или ограничения прав отдельных лиц и основанная на фактическом рабстве каж­дого. Но всякая абстракция может существовать лишь постольку, поскольку ее поддерживает положительная заинтересованность в ней реальных существ; в этом от­ношении абстракция «государство» действительно пред­ставляет весьма положительную заинтересованность пра­вящих имущих и эксплуатирующих классов, называе­мых интеллигентными, так как во имя этой абстракции мы видим систематическое принесение в жертву инте­ресов и свободы порабощенных масс ради выгоды при­вилегированного меньшинства.

Прим. 4. Патриотизм — добродетель и страсть поли­тическая и государственная *.

* На этом месте рукопись заканчивается. Прим. Н. Лебедева.