"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"
Джон Винер
ВМЕСТЕ!
(ОТРЫВОК)
ДЖОН ЛЕННОН И ЕГО
ВРЕМЯ
Jon Wiener
«Come Together! John Lennon In
His Time»
1984
В 1980 году Джон с Шоном
отправились на Бермудские острова. За пять лет Джон не написал ни единой песни,
а оказавшись на Бермудах, он зашел как-то в диско-бар и услышал «Рок-омара»
группы «Б-52». Песня походила на сочинения Йоко десятилетней давности. Джон был
поражен. «Возьми-ка гитару и позвони маме», - сказал он своему спутнику.
Песни вдруг стали сочиняться
одна за другой, по его словам, «как понос». Вечерами он звонил домой Йоко и пел
ей по телефону новые вещи. А она сочиняла ему свои. Недели через две оказались
написанными двадцать две песни.
На альбоме «Двойная фантазия» Джон вновь вернулся к
рискованным экспериментам, которые всегда отличали его лучшую музыку. В
замечательной песне «Глядя на колеса проезжающих автомобилей» он поет о том,
что отказывается от роли «крутого» рок-кумира. Это своего рода манифест, где
Джон нарушает многие табу традиционной культуры, отвергая стереотипные
представления о социальной роли мужчины в современном обществе - агрессивность,
амбициозность, стремление к успеху и господству. «Говорят, я с ума сошел - если делаю то, что делаю», - поет Джон,
рассказывая, как он отказался от карьеры суперзвезды и превратился в
образцового отца семейства. Эти слова напоминают строчку из «Вообрази себе»: «Вы можете сказать, что я мечтатель». И
дальше: «Когда я говорю, что у меня все путем, на меня смотрят с удивлением:
«Ну конечно же, ты несчастлив - ведь ты больше не играешь в свои игры…»
В песне «Глядя на колеса проезжающих автомобилей» Джон заявил, что он
просто порвал с классической традицией мужского рок-н-ролла, традицией, которую
продолжали ad nauseam [До тошноты
(лат.)] сотни «крутых» рокеров. То, о чем Джон сказал десять лет назад,
приобрело в «Двойной фантазии» новый смысл: он больше не верит в Элвиса. «Глядя
на колеса…» показала, насколько глубокой была приверженность Джона феминизму и
насколько решительно он отверг идеал «крутого мужика». Эта песня явилась более
радикальной по своему пафосу, чем «Женщина - это черномазый в этом мире»,
потому что в ней отразилась эволюция его личности.
Альбому «Двойная фантазия»
можно было бы дать подзаголовок «Я понял: часть вторая». Во многих песнях Джон
поет с нежностью и благодарностью о Йоко и о своей любви к «красивому мальчику»
Шону. Во всех этих песнях Джон демонстративно отказывается от стандартной
тематики мужской рок-музыки. Но это уже едва ли могло кого-то удивить - ведь
Джон нарушил многие табу еще десять лет назад, выпустив альбом «Пластик Оно
бэнд». Тогда многие критики по достоинству оценили достижения Джона. Теперь же
на новую пластинку рецензенты откликнулись кто с недоумением, кто с ужасом, а
кто и с возмущением: этот нежный муж и отец опроверг все их ожидания. Они еще
могли понять крики боли и отчаяния по поводу утраты матери, но теперь они не
были в состоянии переварить песни, исполненные благодарности к жене.
Когда «Фор топc» исполняли
«Не могу жить без тебя», критики что-то не писали, что в этой песне выражен
страх мужчины перед угрозой расторжения брака. Когда Джеймс и Бобби Пюрифай
исполняли «Я твоя марионетка», никто не заикнулся, что в подобных чувствах
лучше бы исповедаться психоаналитику. Но когда Джон спел «Женщина, понимаешь
ли, в душе мужчины таится маленький мальчик», критики подняли крик по поводу
«инфантилизации» рока и устроили форменную обструкцию этому белому. С их точки
зрения, мужчина, который отказывается ежеминутно кичиться своей силой и
мужеством, мужчина, которому ведомо ощущение неуверенности в себе и которому
требуется поддержка женщины, выказывает слабость и беспомощность. Но именно
этому глубоко укорененному в общественном подсознании предрассудку Джон бросает
вызов в «Двойной фантазии». И именно потому, что брошенный им вызов не был ни
агрессивным, ни догматичным, критики затруднились дать ему адекватную оценку.
Те, кто утверждал, будто этот
альбом является примером «инфантилизации» рока, оказались глухи к богатому
разнообразию эмоций Леннона. «Виллидж войс» писал, что альбом воспевает любовь
настолько всемогущую, что «в ней нет места ни страданиям, ни конфликтам». Для
уда Саймона Фритца новые песни Леннона звучали как воплощение «покоя и
счастья». Эндрю Копкинд почувствовал лишь «безмерную сентиментальность». Стивен
Холден назвал пластинку «поп-сказкой об абсолютно гармоничном гетеросексуальном
союзе». Но ведь в этом альбоме Йоко обращается к Джону со словами: «Почему от
тебя веет таким холодом?» Джон отвечает ей в одной из лучших песен: «Так,
говоришь, тебе мало? А что же ты тогда скажешь о всех наших ссорах, ссорах,
ссорах?» В другой песне Йоко поет: «Я ухожу - все это становится уже совсем
фальшивым». Неужели это можно назвать картиной безмятежного семейного счастья?
Даже если остановиться только
на песнях Джона, можно задаться вопросом: точно ли в них изображен «малыш» Джон
и «мама» Йоко? В «Красивом мальчике» он, например, только любящий отец,
обращающийся к сыну. В «Глядя на колеса…» он - бывший рок-певец, отринувший мир
«крутых» рокеров… В «Начиная все заново» он - проситель, мечтающий забыть обо
всем на свете и отдаться любви. В песне «Я теряю тебя» его обуревают злость и
отчаяние из-за их «ссор, ссор, ссор». Остается «Женщина», где он говорит: «Вряд
ли я смогу выразить свои растрепанные чувства…» Спросите у любой матери - давно
ли она слышала от своего ребенка подобные признания?
Во многом, впрочем, тематика
последних песен Джона не стала новой в поп-музыке. Смоуки Робинсон пел песни,
где извинялся за свои «растрепанные чувства». Стиви Уандер пел «Разве она не
мила» - о своей новорожденной дочери. Джон и сам когда-то в «Вечере трудного
дня» говорил: «Когда я прихожу домой, жизнь кажется просто прекрасной»,
предвосхищая собственные настроения, когда через двенадцать лет он станет
«домохозяином».
Лучшая песня альбома - «Я
теряю тебя», так считал и сам Джон. Он хотел выпустить ее на «сорокапятке», но
боялся потерпеть неудачу в то самое время, когда пытался вернуться в рок,
готовя совместный с Йоко альбом. Эта песня, которую он исполняет спокойным,
чуть приглушенным голосом, - один из лучших вокальных номеров Джона: «Я знаю, я
тебя обидел, но, черт возьми, сколько уж времени прошло с тех пор… Не хочу
больше об этом слышать!» Он злится и знает, что она тоже злится, и в конце
концов страх пересиливает гнев, и снова и снова звучит рефрен: «Я теряю тебя».
В «Дорогой Йоко» Джон шутит по
поводу боязни развода. Конечно, это несколько нервическая фантазия, но он сумел
воплотить ее в очень привязчивой мелодии. Песенка напоминает «О, Йоко!» из
альбома «Вообрази себе» десятилетней давности.
Джон настаивал, что «Двойная
фантазия» - не гимн частной жизни, а продолжение его давнего замысла связать
воедино проблемы личные и политические. В последнем интервью «Роллинг стоун» он
доказывал, что существует прямая связь между политическими проблемами,
поставленными в его прежних вещах, и проблемами личной жизни, отраженными в
«Двойной фантазии». «Не мы первые сказали: «Вообрази себе, что нет разных
стран» или «Дайте миру шанс». Мы просто несем этот факел, который передается из
рук в руки… Это наша работа». А в одном из радиоинтервью он заявил: «Этот альбом
не призывает вообразить, что весь мир стал таким, потому что я уже об этом
говорил. А теперь я говорю: давайте посмотрим на нас обоих - мы хотим показать,
как мы сами пытаемся вообразить мир без войны, как мы сами живем в таком мире!
Когда я это сочинил, -
продолжал Джон, - я представлял себе людей своего поколения, поколения 60-х,
которым сейчас за тридцать, около сорока - как мне, у кого есть семья, дети,
которые уже через многое прошли в жизни. Я пою для них…»
Итак, Джон по-прежнему ощущал
ответственность перед своей аудиторией, что и делало его подлинным лидером. Он
по-прежнему оставался верным своим слушателям и стремился воспользоваться своим
музыкальным талантом, своей славой, чтобы говорить правду о событиях
современной истории. «Двойная фантазия» стала столь же мощным выражением этой
приверженности, что и «Дайте миру шанс» двенадцать лет назад.
Ни Мик Джеггер, ни Боб Дилан
не сумели сохранить верность своим идеалам, благодаря которым они стали героями
60-х годов. После Алтамонта Джеггер вовсе уклонился от ответственности,
предпочтя удел просто выжившего - музыканта, которому хотя бы иногда удавалось
сочинять талантливые песни. Что же до Боба Дилана, то после 1964 года он то и
дело «предавал» своих поклонников, пытаясь избежать какой-либо ответственности.
В больших интервью 1980 года,
которые Джон давал, рекламируя «Двойную фантазию», у него часто спрашивали, как
он оценивает собственную общественную активность в 70-е годы. Он отвечал
по-разному. Еще в 1970 году в интервью «Леннон вспоминает» он говорил: «Я возлагаю большие надежды на свое
творчество, и в то же время меня часто посещает отчаяние при мысли, что все мои
сочинения - просто говно». Десять лет спустя он лелеял те же самые надежды
и испытывал те же опасения. Журнал «Ньюсуик» опубликовал первое за пять лет
интервью с Джоном, где тот признавался, что «все это просто говно». «Этот мой радикализм был фальшивкой… Какого
черта я боролся с американским правительством - только из-за того, что Джерри
Рубин не всегда получал то, к чему стремился, - приличную чистенькую работу?» (Рубин
в то время получил должность в одном из банков на Уолл-стрит, чем вызвал бурный
восторг реакционеров.) А Джон словно забыл, ради чего он боролся: не ради
Джерри Рубина, а чтобы приблизить конец войны во Вьетнаме, за гражданские права
женщин. Джон, наверное, думал: «Я
запродался - но вот Джерри запродался еще дороже», однако это было слабое
утешение. Что бы там Джон ни воображал, это заявление не делало ему чести, было
плохой прелюдией его возвращения в рок.
Но в другом интервью он
высказался еще более резко: «Все
сегодняшние рок-критики - мои ровесники: им тридцать восемь - сорок лет, и все
они только и мечтают, чтобы 60-е вернулись. Может быть, они даже мечтают о
новой войне - лишь бы возродилось антивоенное движение, чтобы мы опять
отрастили себе длинные патлы и стали всех призывать к миру и любви. Но ведь
60-е нам уже не нужны!»
Когда журнал «Плейбой»
попросил его оценить свою песню «Власть -
народу!», он ответил, что и она тоже «говно». «Песня по-настоящему не получилась. Я тогда в этих делах мало что
смыслил. И написал я ее как в бреду, просто из желания понравиться Тарику Али и
его дружкам… Сегодня я бы не стал ее сочинять».
В конце ноября 1980 года Джон
и Йоко планировали принять участие в демонстрации в Сан-Франциско. Демонстрацию
проводили японские рабочие трех корпораций, расположенных в Лос-Анджелесе и
Сан-Франциско, которые осуществляли импорт и продажу японских продуктов питания
в Соединенных Штатах. Крупнейшая из трех компаний-импортеров, «Джапан фудс
корпорейшн», являлась филиалом японской транснациональной корпорации
«Киккоман», известного производителя соевого соуса. Эти корпорации
контролировали примерно 90% экспорта японских продуктов питания в США. Рабочие
и администрация американских филиалов этих корпораций были в основном японцы.
Рабочие отвергли предложение администрации о трехпроцентном росте зарплаты, так
как это было значительно ниже темпов роста инфляции и ниже процентной ставки
роста зарплаты белых рабочих. Забастовка началась 13 ноября. Забастовщики
понимали, что им необходимо добиться своего к декабрю, когда импорт японских
товаров достигнет максимального уровня. Руководитель лос-анджелесского
отделения профсоюза японских рабочих заявил, что будет просить Джона Леннона и
Йоко Оно поддержать забастовщиков. Йоко приходилась ему двоюродной сестрой.
Профсоюзный лидер Шинья Оно был известным в Лос-Анджелесе рабочим-активистом. В
лос-анджелесском «Маленьком Токио» этого сорокадвухлетнего профсоюзного
организатора называли «японо-американским Вуди Гатри». В 60-е годы он был
студенческим вожаком в Нью-Йорке, редактировал «Стадиз он зе лефт», первый
журнал «новых левых», и потом стал одним из лидеров «уэзерменов» -
экстремистской фракции «Студенты за демократическое общество».
По просьбе Шинья Оно Джон и
Йоко сделали заявление для печати: «Мы с
вами всей душой. Мы сами являемся жертвами преследований и предрассудков,
будучи азиатской семьей в Западном мире. Очень печально, что в этой прекрасной
стране, где демократия лежит в основе государственности, нам все еще приходится
вести борьбу за равные права и равную оплату труда ее граждан. Ваш бойкот
оправдан, коль скоро это последнее средство восстановления справедливости и
достоинства Конституции во благо всех граждан США и их детей. Мир и любовь вам.
Джон Леннон и Йоко Оно. Нью-Йорк, декабрь, 1980». Это было последнее
публичное политическое заявление Джона. Джон и Йоко обещали Шинья, что приедут
помочь в организации митинга и демонстрации и привезут с собой сына.
Демонстрацию наметили на один
из дней после 8 декабря. Джон, Йоко и Шон купили билеты на самолет. «Джон с
радостью готовился к этой поездке, - рассказывала потом Йоко, - ведь его сын
был наполовину азиат. Он очень хотел пойти с ним на демонстрацию»,
В последний раз Джон и Йоко
участвовали в уличной демонстрации в 1973 году в центре Манхэттена - это была
демонстрация протеста против минирования гавани Хайфона. И вот он опять
собирался выйти на улицу, на этот раз с пятилетним сыном на плечах.
Лос-анджелесские забастовщики
хотели, чтобы одновременно с ними выступили и рабочие Сан-Франциско. Они
попросили Джона подготовить еще одно заявление, адресованное сан-францисским
забастовщикам. Джон и Йоко договорились с одним из руководителей забастовки
передать ему это заявление по телефону 8 декабря. Он просидел дома у телефона
целый день.
А в это время Джон и Йоко в
Нью-Йорке дали очередное интервью-рекламу «Двойной
фантазии». Джону задали вопрос о песне «Власть
- народу!». Теперь, преисполненный новых надежд, он говорил о том, как на
протяжении десятилетия сумел сохранить старые идеалы и приверженность
радикализму: «Оглядываясь
назад, я думаю, что, если бы мне пришлось сегодня говорить то же самое, я бы
сказал, что у народа есть власть. Не власть оружия - у народа достаточно
власти, чтобы создать то общество, какое он хочет». Он подтвердил
приверженность феминизму: «Сегодня я больше феминист, чем тогда, когда пел «Женщина -
что черномазый…». Я был тогда феминист рассудком, а теперь я феминист в душе… Я
пытался жить по заповедям, которые проповедовал. По-моему, нам пора отказаться
от идеи мужского превосходства. Смотрите, к чему мы пришли за тысячи и тысячи
лет! Мы что же, так и будем продолжать дубасить друг друга до смерти? Неужели
мне надо обязательно мериться с вами силой мускулов, чтобы между нами
установились нормальные отношения? Неужели мне обязательно надо тащить ее в
койку только потому, что она - женщина? Неужели нельзя строить наши отношения
каким-то иным образом? Не хочу я жить и притворяться, что я Джеймс Дин или
Марлон Брандо!»
Это было его последнее интервью.
Через шесть часов Джон Леннон был убит…
Комментарии
Отправить комментарий
"СТОП! ОСТАВЬ СВОЙ ОТЗЫВ, ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ!"