"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

Максимильен Рюбель

ПРОЛЕТАРСКАЯ ПАРТИЯ

Нетрудно заметить, что проблемы социологии в XX веке никогда не обсуждались без упоминаний, прямых или косвенных, идей Карла Маркса. В связи с этим представляется странным, что основная, на его взгляд, проблема — проблема политических партий — как правило, игнорировалась социологами и интерпретаторами, будь то марксисты или не марксисты.

Для Маркса, как известно, понятие партии постижимо только в контексте современного общества и, как таковое, коррелируется с понятием класса. В то время как проблема общественных классов чаще всего рассматривалась и исследовалась в XX веке со ссылкой на марксизм, редкий социолог связывал с ним проблему политических партий. Знаменитая фраза из «Манифеста Коммунистической партии», где идет речь об «организации пролетариев в класс и тем самым — в политическую партию», остается непроясненной [1].

Мы не намерены рассматривать здесь эту проблему, даже в общих чертах. Наша задача — высветить некоторые основные черты представлений Маркса о пролетарской партии, не забывая также о вкладе Фридриха Энгельса, который после смерти своего друга стал советником первых «марксистских» партий в Европе, представители которых часто обращались к нему.

1. Чтобы понять марксову идею пролетарской партии, необходимо знать ход его политической мысли. Маркс начал свою литературную деятельность как либеральный журналист, сторонник философии свободы, вдохновленной Гегелем и переосмысленной школой младогегельянцев; уже с момента написания докторской диссертации он открывает в философии волю к освобождению мира, которая одновременно ведет к гибели самой философии. Критическая нота звучит в этой рукописи как двойной протест: против мира и против философии; это — утверждение осознания себя, своей личности перед лицом философии, которая сковывает ее определенной «системой» — явный намек на Гегеля. Такая двойственность самосознания находит опору в двух течениях мысли, представленных либеральной партией, которая выступает в качестве критики, и позитивной философией, которая замыкается в самой себе: обе они раскрывают изъяны мира и философии. Однако: «По содержанию только либеральная партия, как партия понятия, может привести к реальному прогрессу, между тем как позитивная философия в состоянии привести только к таким требованиям и тенденциям, форма которых противоречит их значению» [2].

Преследуемый цензурой, Маркс затем временно отказывается от журналистики и переосмысливает представительную систему как практическое требование «крупной партии», которая вынуждена будет прийти к самоотрицанию, «так как ее победа есть в то же время и ее конец» [3].

2. Эти радикальная позиция приводит Маркса к разграничению, за пределами либерализма и его партии, социального освобождения, касающегося личности в целом, и политического освобождения, которое служит его средством. Гегель уже констатировал такое отделение гражданского общества от государства, бюрократии от личности, «непосредственного и конкретного класса труда» от власти [4]. Поскольку права человека не исключают привилегий частной собственности, политическое освобождение не кладет конец отчуждению, а лишь сводит человека к эгоистическому индивидууму, с одной стороны, и абстрактному и «нравственному» гражданину, с другой. Маркс требует, следовательно, чтобы абстрактный гражданин исчез, уступив место личности в ее эмпирической жизни, деятельности, отношениях с другими. Только человеческое освобождение позволит человеку как виду организовать «свои собственные силы» в качестве общественной силы, отбросив чуждую ему политическую власть [5].

В то время Маркс еще не стал на позиции коммунизма. Но критическое переосмысление им идей Гегеля и его школы, а также восприятие принципов демократии только упрочили его философские и этические убеждения. Демократия становится в его представлении постулатом политического праксиса общественного класса, который «в силу своего универсального характера» и «универсальных страданий» является разрушителем буржуазного общества — класса пролетариев [6].

3. Таким образом, социальная революция уже рассматривается Марксом как «категорический императив». Когда он внесет в коммунизм научную теорию, придав ему «материалистическую» основу, то сохранит верность этическому содержанию революционной идеи, и все его работы и политическая деятельность будут отмечены этим глубинным дуализмом, дающим читателю возможность сделать свободный выбор экзистенциального характера.

В силу своей универсальной миссии пролетарская революция так же отличается от революций предшествующих, как сам пролетариат от других классов. Но возникает вопрос: если эта универсальная миссия естественным образом вытекает из хода эволюции общества, которое проходит последовательные стадии своего развития под воздействием динамики «производительных сил», то каковы могут быть роль и праксис пролетарской партии, также подчиняющейся этому социальному детерминизму? И в чем состоит роль «коммунистов», которые, согласно Марксу, образуют не рабочую партию, отличную от других, а своего рода интеллектуальную элиту, обладающую знанием и осознанием того, что он называет Selbsttatigkeit, автономия и реальное движение рабочего класса? [7] Если исчезновение капитализма и наступление коммунизма неизбежны, а пролетарская революция так же исторически необходима, как необходима в обществе ее движущая сила, рабочий класс, то какое место эта теория, это видение «естественного процесса» исторического развития оставляет для деятельности коммунистов? Для Маркса здесь, кажется, не было никакой проблемы: их роль заключается в том, чтобы активизировать процесс созревания революционной сознательности рабочих и, следовательно, рабочих партий. Исходя из этого, можно понять постоянно подчеркиваемое Марксом различие, которое он проводил между классовым движением и политическим праксисом, а также его видение их соотношения, при котором политическое движение рабочих партий является для пролетариата лишь средством достижения им собственного освобождения и, таким образом, освобождения всего общества [8]. Как же тогда объяснить, что «Манифест», написанный им (в сотрудничестве с Энгельсом) от имени Союза Коммунистов, озаглавлен «Манифест Коммунистической партии»? Вопрос обоснованный, если учитывать также марксово видение функции теории, которая выступает как оружие критики и «превращается в материальную силу, когда овладевает массами» [9]. Эта радикальная теория является продуктом элиты не являющейся чуждой рабочим партиям, но представляющей собой их самую радикальную фракцию в силу выражения глубинной направленности движения к коммунизму. Категорический императив относится, таким образом, не к революции как таковой, а к ее ритму, подразумевает содействие ускоренной реализации политических задач, связанных со спонтанной динамикой реального движения, которое вызывается способом производства, порождающим своих собственных «могильщиков».

4. Экономический закон движения буржуазного общества четко прописывает политические задачи рабочих партий. Предназначение пролетарской партии становится ясным в свете как теории, так и реального движения. Никакая партия не способна сама по себе выполнить то, что является «исторической» задачей класса. Однако следует проводить различие между классом как таковым и «классом для себя» или, если не использовать гегельянский язык, между пассивным пролетариатом, продуктом развития самого капитализма, и пролетариатом, объединенным в борьбе [10]. Крестьянство, например, не может стать классом и вести собственную политическую борьбу [11], но пролетариат, настаивает Маркс, должен «организоваться в класс». Эту формулировку можно найти уже у Флоры Тристан, чей «Рабочий союз» был опубликован в Париже за несколько месяцев до приезда Маркса во Францию.

В свете этих теоретических пояснений можно понять неизменно критическое отношение Маркса к собственной политической деятельности и деятельности первых рабочих партий, а также его постоянное предпочтение спонтанных пролетарских движений тактике и программам партийных структур. Аксиома, провозглашенная в Уставе Первого Интернационала, совершенно однозначна: «Освобождение рабочего класса должно быть завоевано самим рабочим классом». Здесь также заключена причина, по которой Маркс, начиная с 1847 года, когда он вел полемику против Прудона, подчеркивает значение тред-юнионов, чья борьба сопровождается политической борьбой рабочих, «составляющих в наше время под именем чартистов большую политическую партию» [12]. В процессе становления класса «для себя» именно спонтанная деятельность рабочих рассматривается как решающий фактор: «Из всех орудий производства наиболее могучей производительной силой является сам революционный класc». При этом Маркс подчеркивает, что сама природа рабочего движения подразумевает его развитие: «Организация революционных элементов как класса предполагает существование всех тех производительных сил, которые могли зародиться в недрах старого общества» [13].

Этой позиции Маркс неизменно придерживался в Интернационале: отсюда его резкие выступления против Бакунина. На Гаагском конгрессе (1872 г.) он не пренебрег даже закулисными маневрами, чтобы добиться исключения русского анархиста и утвердить свое понимание принципов организации рабочих. Эти принципы подразумевали, что рабочее движение должно быть интернациональным, легальным, демократически организованным, открытым для всех течений и мнений, борющимся за повседневные интересы рабочих, то есть за социальные реформы, а не ширмой для подпольной деятельности заговорщиков или вождя, играющего роль spiritus rector [14], как того хотел Бакунин [15].

5. Признание естественных закономерностей в общественном развитии подразумевает установление политических норм, обуславливаемых самой структурой общества, в котором возникают и развиваются рабочие партии. Именно эту необходимость Маркс постоянно выдвигал на первый план в своих конфликтах с противостоящей фракцией Союза Коммунистов, в критике бланкистских предприятий и сектантских экспериментов, представая, таким образом, в качестве апологета буржуазного либерализма и его исторических функции. Он отстаивал эту концепцию как в защитительной речи перед присяжными в Кельне (1849 г.), так и в ходе кампании поддержки его друзей, членов Союза Коммунистов, обвиненных в заговоре (1852 г.) [16]. В 1847 году, утверждая, что господство буржуазии даст пролетариату не только оружие против нее самой и прусской демократии, но и «положение признанной партии», коммунистической, он делал вывод, что пролетариат соединится с этой партией и сумеет воспользоваться свободами, необходимыми для его развития: свободами печати, ассоциаций, реальным представительством и т. д. «Для пролетариата, — писал тогда Маркс, — который не желает, чтобы с ним обращались, как с чернью, для пролетариата смелость, сознание собственного достоинства, чувство гордости и независимости важнее хлеба» [17]. Одновременно Маркс и Энгельс сделали логический вывод из своего понимания демократии: завоевание политической власти пролетариатом путем всеобщих выборов. Эта цель, впрочем, вовсе не являлась революционной, ибо ее достижение должно была лишь положить начало процессу революции: «Необходимым следствием демократии во всех цивилизованных странах, — писал Энгельс, — является политическое господство пролетариата, а политическое господство пролетариата есть первая предпосылка всех коммунистических мероприятий» [18]. Здесь — ключ к формуле «Манифеста коммунистической партии»: «завоевание демократии». Это политическое завоевание станет промежуточным этапом; по Марксу, речь будет идти о «моменте самой буржуазной революции, — как это было в 1794 году, — до тех пор, пока в ходе истории, в ее «движении» не создались еще материальные условия, которые делают необходимым уничтожение буржуазного способа производства, а следовательно также, и окончательное свержение политического господства буржуазии». Маркс не боялся ссылаться на историческую необходимость, которая диктует людям, что «в самом ходе своего развития должны они сперва произвести материальные условия нового общества», ибо «никакие могучие усилия мысли или воли не могут освободить их от этой участи» [19].

Таким образом, если рабочие и их партия поддерживают буржуазию в борьбе против неприемлемого прошлого, то потому, что знают: «буржуазия не только должна будет сделать им более широкие политические уступки, чем абсолютная монархия»; «их собственная борьба с буржуазией может начаться лишь в тот день, когда буржуазия сама окажется победительницей» [20].

Только после этого начинается борьба за социальную революцию. Еще до написания «Манифеста» Маркс провел различие между политической революцией — свержением власти буржуазии — и революцией социальной: последовательным преобразованием капиталистического общества; первая — условие для второй [21]. Роль партии заранее ограничена в этой концепции двухэтапной революции; сама сущность задач, которые ей приходится решать, неизбежно придают ей якобинский характер. «Бывают в истории поразительные аналогии. Якобинец 1793 года стал коммунистом в наши дни» [22].

Здесь следует рассмотреть некоторые проблемы, не получившие в работах Маркса целостного освещения: рабочая партия; взятие и осуществление власти; власть; законность; насилие; «марксистская» партия.

Анализ источников, в которых отражены мысли Маркса по этим вопросам, показывает, что, с его точки зрения, политические задачи — подготовка ко взятию власти и овладение ею — не могут быть решены иначе, чем «демократическим» путем — именно в силу доминирования буржуазных институтов, по крайней мере, пока продолжается их нормальное функционирование.

Однако рабочие партии имеют свое историческое предназначение и, следовательно, специфические задачи; если шансы революционной политики в демократических рамках оказываются слабыми, сломить сопротивление может только сила.

С самого момента возникновения «марксистских» партий Маркс понял, что его революционная теория не будет воспринята как руководство к действию в повседневной политике каждой страны. Франция догматизирует теорию, лассальянская Германия заражает сектантством рабочее движение. Сам Маркс мог заметить только первые симптомы этого. После его смерти Энгельс не щадил марксистов из французской секты и все более сближался с немецким массовым движением; ему казалось, что оно гарантированно идет к победе на выборах: подрывная деятельность, писал он, оказывается более эффективна, если в нее вносят легальные методы[23].

6. Образование рабочих партий в Германии и во Франции предоставило Марксу и Энгельсу возможность противопоставить свои позиции воззрениям тех интеллектуалов, которые, недооценивая революционный потенциал пролетариата, пытались превратить социализм в моральную доктрину с тем, чтобы обрести сторонников в среде «образованных и имущих классов». Так, в циркулярном письме 1879 года Маркс и Энгельс критиковали подобных деятелей, ссылаясь на «Манифест Коммунистической партии»: «К борющемуся пролетариату присоединяются отдельные лица из господствующего до сих пор класса и доставляют ему элементы просвещения», в практическом или теоретическом плане; однако принцип самоосвобождения рабочих несовместим с поведением тех выходцев из буржуазии, кто утверждает, будто бы «рабочий класс не в состоянии добиться своего освобождения собственными руками, [...] должен подчиниться руководству «образованных и имущих» буржуа, так как только они «имеют время и возможность» изучить то, что может принести пользу рабочим» [24].

Разрабатывая позднее программу французской рабочей партии, Маркс в очередной раз резюмировал свою политическую позицию: «коллективное присвоение [средств производства] может осуществиться лишь в результате революционного действия класса производителей, — или пролетариата, — организованного в самостоятельную политическую партию»; «нужно добиваться подобной организации всеми средствами, какие имеются в распоряжении пролетариата, в том числе с помощью всеобщего избирательного права, превращаемого таким образом из орудия обмана, каким оно было до сих пор, в орудие освобождения» [25].

Если стихийность пролетариата подчеркивалась столь энергично, что же следовало думать борющимся рабочим о роли теории Маркса и Энгельса в этом процессе обретения классового сознания? [26] Энгельс ясно ответил на данный вопрос в своих письмах уже после смерти Маркса, когда в США возникла первая «марксистская» группа. Возражая против превращения марксовой теории в сектантскую догму, он напомнил ее основополагающий постулат. «Массы должны иметь время и возможность развиваться, а эту возможность они получат лишь тогда, когда у них будет собственное движение — безразлично, в какой форме, лишь бы это было их собственное движение» [27]. И еще: «Для ясности теоретического понимания нет лучшего пути, чем учиться на своих собственных ошибках. [...] Самое главное — это добиться того, чтобы рабочий класс вступил в движение как класс; а раз это будет достигнуто, он скоро найдет верное направление. [...] Один или два миллиона рабочих голосов, которые были бы поданы в ноябре за действительную рабочую партию, в данную минуту бесконечно важнее, чем сотня тысяч голосов, поданных за безукоризненную в теоретическом отношении платформу» [28]. Речь здесь идет практически о том же, о чем и в письме 1851 года: «Революция — это чистое явление природы. [...] И лишь только выступаешь в качестве представителя какой-либо партии, втягиваешься в этот водоворот непреодолимой естественной необходимости» [29].

Таким образом, рабочие партии не всегда являются инструментами политической борьбы пролетариата, однако пролетарское движение может иметь институционализированное представительство в «историческом» смысле слова. Возникая чаще всего вне пролетариата, рабочие лиги, партии и пр. не могут, таким образом, рассматриваться как проявление самодеятельности класса и реального движения. Именно идея спонтанности является центральной для понимания различия, которое проводил Маркс между рабочими партиями, по своей структуре не отличающимися от всех остальных политических партий при либеральном режиме, и пролетарской партией: возвышаясь в некотором роде над существующими общественными условиями, последняя не может отождествляться с реальной организацией, неизбежно подверженной политическому отчуждению. Побудитель и орудие пролетарской стихийности, она никогда не будет органом классового сотрудничества. Это объясняет, почему Маркс в переписке и некоторых воззваниях говорит о «нашей партии», в то время как друзья, объединенные вокруг «партии Маркса» [30], не входили ни в какую официальную организацию. У этой политической группы отсутствовал устав, зато она имела кредо — коммунизм, и задачей Маркса было подвести под него теоретические основы.

Итак, марксово понимание взаимоотношений пролетариата и пролетарской партии может быть резюмировано следующим образом:

Пролетарская борьба проявляется в трех формах, выступающих одновременно как исторические стадии «реального движения», Selbsttatigkeit, самостоятельной деятельности трудящихся:

1. экономическая и политическая борьба за социальные реформы в рамках существующего строя (всеобщее избирательное право, социальное законодательство и т. д.);

2. завоевание, легальным или насильственным путем, политической власти и принятие переходных мер с целью разрушения буржуазных производственных отношений;

3. диктатура пролетариата, призванная сломить сопротивление экспроприированного класса и обеспечить переход к общественному устройству, свободному от экономического и политического гнета.

С ликвидацией наемного труда, созданием коммуны производителей — то есть с исчезновением всякой политической власти — возникает «ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» [31].

Наш короткий экскурс в политическую теорию Маркса позволяет сделать вывод о наличии в его концепции пролетарской партии двух аспектов, которые, впрочем, никогда не имели между собой четкого разграничения, равно как и марксовы ипостаси теоретика и партийного деятеля. Однако нам представляется оправданным отметить в этой концепции разницу между социологическим понятием рабочей партии, с одной стороны, и этическим понятием коммунистической партии, с другой.

Первое применимо к организации, которая, вписываясь в буржуазное общество, подчинена его общим условиям: по своей структуре (но в противоположность собственной программе) рабочая партия несет на себе «буржуазный» отпечаток, и ее лидеры быстро усваивают правила политической игры. Функция (буржуазная) создает орган (буржуазный) [32].

Этическая же концепция пролетарской партии вытекает из определения, данного Марксом коммунистам и имеющего характер скорее постулата и символа веры, чем эмпирической констатации: «С одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они [коммунисты] выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, [...] на различных ступенях, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом» [33].

Таким образом, их роль не является политической в традиционном смысле слова: они не образуют особую организацию, подчиняющуюся формально принятым правилам и уставам; они вырабатывают теорию движения, не придумывая системы; их влияние — чисто моральное, основывающееся на достижениях ума. Они участвуют в общем движении, не обязательно подчиняясь при этом указаниям существующих партий; в крайнем случае, они могут работать вне всякого официального движения. Такое понимание роли коммунистов Маркс имел в виду, когда, принимая делегацию представителей своей партии, сказал им от имени себя и Энгельса: «Наш мандат представителей пролетарской партии мы получили от нас самих, а не от кого-нибудь еще. И он подтвержден за нами той исключительной и всеобщей ненавистью, которую питают к нам все фракции и партии старого мира» [34].

В будущем остается проделать социологический анализ того, как соотносятся у Маркса подобная концепция харизматического избранничества и его представления о политических сектах.

Впервые опубликовано в: Revue francaise de sociologies, II, № 3, 1961.

 

Примечания

[1] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии// Соч., т.4., с. 433. Интересная вещь: Р. Дарендорф в своей любопытной работе «Общественные классы и классовый конфликт» (Штутгарт, 1957), цитирует почти все значимое, что Маркс написал об общественных классах, но не затрагивает при этом проблему политических партии. Впрочем, следует признать, что проблеме партий не посвящено практически и ни одной серьезной работы марксистской школы. Маркс Адлер проводит различие между классовой и партийной борьбой. Эта борьба осмысливается на различных уровнях социологического анализа; в отличие от Ганса Кельсена («Социализм и государство», 1920), он отмечает, что она не поддается чисто юридической интерпретации; содержание понятий партии и класса раскрывается в контексте изучения социально-экономических процессов. (Die Staatsauffassung des Marxismus, Marx-Studien IV (2), p. 107).

[2] Маркс К Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура// Соч., Из ранних произведений, с. 79.

[3] Маркс К. Письма из «Deutsch-Franzosische Jahrbucher»// Соч., т. 1, с. 381.

[4] См.: Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение.

[5] См.: Маркс К. К еврейскому вопросу.

[6] См.: Маркс К. К критике гегелевской философия права. Введение// Соч., т. 1, с. 414-429.

[7] «Точно так же, как экономисты служат учеными представителями буржуазного класса, социалисты и коммунисты являются теоретиками класса пролетариев» (Маркс К. Нищета философии// Соч., т. 4, с 146).

[8] Вот характерная фраза из резолюции «О политическом действии рабочего класса», принятой Лондонской конференцией МТР 1871 года: « Принимая во внимание, что во введении к Уставу сказано:

«Экономическое освобождение рабочего класса есть великая цель, которой всякое политическое движение должно быть подчинено как средство»;

что Учредительный манифест Международного товарищества рабочих (1864 г.) гласит:

«Завоевание политической власти стало, следовательно, великой обязанностью рабочего класса»;

что на Лозаннском конгрессе (1867 г.) была принята следующая резолюция:

«Социальное освобождение рабочих неразрывно связано с их политическим освобождением»; [...]

Принимая во внимание:

что против объединенной власти имущих классов рабочий класс может действовать как класс, только организовавшись в особую политическую партию, противостоящую всем старым партиям, созданным имущими классами;

что эта организация рабочего класса в политическую партию необходима для того, чтобы обеспечить победу социальной революции и достижения ее конечной цели — уничтожения классов;

что то объединение сил, которое уже достигнуто рабочим классом в результате экономической борьбы, должно служить ему также рычагом в его борьбе против политической власти его эксплуататоров, -конференция напоминает членам Интернационала,

что в борьбе рабочего класса его экономическое движение и политическое действие неразрывно связаны между собой»// Соч., т. 17, с. 426-427.

[9] Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение// Соч., т. 1, с. 422.

[10] См.: Маркс К. Нищета философии, с. 65-185.

[11] См.: Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта// Соч., т. 8, с. 115-217.

[12] Маркс К. Нищета философии, с. 182.

[13] Маркс К. Нищета философии, с. 184. Более двадцати лет спустя: «Профсоюзы никогда не должны быть привязаны к политической организации. [...] Профсоюзы — это школы социализма. [...] Только они способны представлять подлинную рабочую партию и служить оплотом против власти капитала». (Volksstaat, 1869, No 17) [Высказывание Маркса в беседе с секретарем немецкого профсоюза металлистов Хаманом, запись которой была напечатана в газете «Фольксштаат», но не включена в советское собрание сочинений Маркса и Энгельса - Прим. ред.]

[14] Spiritus rector — направляющий дух (лат.) — Прим. ред.

[15] См.: Маркс К. Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество Рабочих (1873 г.)

[16] Karl Marx devant les jures de Cologne: revelations sur le proces des communists, 1853. P., 1953.

[17] Маркс К. Коммунизм газеты «Rheinische Beobachter»// Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 204-205.

[18] Энгельс Ф. Коммунисты и Карл Гейнцен// Соч., т. 4., с. 276.

[19] Маркс К. Морализирующая критика и критизирующая мораль// Соч., т. 4., с. 299.

[20] Там же, с. 313. Эту концепцию Маркс будет энергично отстаивать в полемике с Лассалем, который из ненависти к буржуазии был готов пойти на политический союз с Бисмарком и прусской монархией. (См. письма Маркса Энгельсу 11 и 30 июля 1862 г.; Маркса Кугельману 23 февраля 1865 г.)

[21] См: Маркс К. Критические заметки к статье «Пруссака» «Король прусский и и социальная реформа»// Соч., т. 1, с. 430-448.

[22] Маркс К., Энгельс Ф. О польском вопросе// Соч., т. 4 с 488.

[23] Энгельс Ф. Введение к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.»// Соч., т. 22.

[24] Маркс К., Энгельс Ф. Циркулярное письмо А. Бебелю, В. Либкнехту, В. Бракке и др.// Соч., т. 19, с. 173, 170.

[25] Маркс К. Введение к программе французской рабочей партии // Соч., т. 19, с 246. Здесь же можно напомнить о решении Генерального Совета рабочего Интернационала поддержать Лигу реформы, кампанию которой в защиту всеобщего избирательного права Маркс всячески одобрял. (См. его письма Энгельсу 1 мая 1865 г. и Кугельману 15 января 1866 г.)

[26] Маркс и Энгельс, кажется, так много ожидали от партии, понимаемой «в высшей степени историческом смысле», что к ним можно было бы применить их собственную критику утопистов, изобретателей социальной науки. В этом плане важным документом является письмо Маркса Фрейлиграту 29 февраля 1860 года. Вот несколько отрывков из него «С тех пор, кaк, в ноябре 1852 г., по моему предложению, Союз был распущен, я больше никогда не принадлежал и не принадлежу ни к какому тайному или открытому обществу, и, следовательно, партия в этом совершенно эфемерном смысле слова вот уже восемь лет как перестала для меня существовать. [...] Союз, так же как и Общество времен года в Париже, как и сотни других обществ, был лишь эпизодом в истории партии, которая повсюду стихийно вырастает на почве современного общества. [...] Под партией я понимал партию в великом историческом смысле»// Соч., т. 19, с 400, 401, 406.

[27] Письмо Энгельса Зорге 29 ноября 1886 года// Соч., т. 36, с. 489. О том же, хотя в данном случае речь идет о профсоюзном движении, Маркс писал Больте (23 ноября 1871 года): «Всякое движение, в котором рабочий класс противостоит как класс господствующим классам и стремится победить их путем давления извне, есть политическое движение» (Соч., т. 33, с. 280). Отдельная забастовка — это «чисто экономическое» движение, в то время как «движение, имеющее целью заставить издать закон о восьмичасовом рабочем дне и т. д., есть политическое движение».

[28] Письмо Энгельса Ф. Келли-Вишневецкой, 28 декабря 1886 г.// Соч., т. 36, с. 497-498.

[29] Письмо Энгельса Марксу 13 февраля 1851 года// Соч., т. 27, с. 177.

[30] Это выражение было распространено в немецких коммунистических кругах, а также использовалось в отчетах прусской полиции.

[31] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии// Соч., т. 4, с. 447.

[32] Чисто социологическое объяснение Энгельсом происхождения государства может быть применимо mutatis mutandis к концепции партии: «Общество порождает известные общие функции. [...] Предназначенные для этого люди образуют новую отрасль разделения труда внутри общества. Тем самым они приобретают особые интересы также и по отношению к тем, кто их уполномочил; они становятся самостоятельны по отношению к ним, и — появляется государство» (Письмо Энгельса Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г.// Соч., т. 37, с. 416). Очевидно, что здесь Энгельс рассматривает феномен, который Роберт Михельс назвал «железным законом олигархии». См.: Михельс Р. Социология политических партий в условиях демократии// Диалог, 1990, № 3-18.

[33] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии// Соч., т. 4., с. 437. То, что в числе общих целей коммунистов и пролетарских партий Маркс называет «формирование пролетариата в класс», может показаться удивительным. Однако речь здесь идет, по сути, о формировании пролетариата в революционные профсоюзы!

[34] Письмо Маркса Энгельсу 18 мая 1859 года// Соч., т. 29, с. 355.