ПАУЛЬ МАТТИК Критика большевиков Розой Люксембург

"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

ПАУЛЬ МАТТИК

Критика большевиков Розой Люксембург

Критика Р. Люксембург национально – освободительной борьбы вообще и национальной политики большевиков была самой проницательной в то время, т.к. основывалась на куда более глубоком анализе мирового империализма, чем анализ Ленина. В своих работах «Империализм и накопление капитала» (1913 г.) и «Брошюра Юниуса» (1915г.) она показала, что империализм был не просто формой грабежа отсталых наций, осуществляемого передовыми капиталистическими странами, но выражением всеобщности капиталистических отношений:

«Империализм – не просто творение одного государства или группы государств. Это – продукт особой стадии во всемирном развитии капитала, особая стадия его зрелости, данное интернациональное положение, неделимое целое, которое можно понять только во всей совокупности его отношений и в стороне от которого не может остаться ни одна нация, несмотря на свое желание или нежелание».(«Брошюра Юниуса», 1915г.).

Для Р. Люксембург причина исторического кризиса капитализма заключалась не в падающем уровне прибыли самом по себе, т.к. он постоянно компенсировался возрастающей массой производимых и продаваемых товаров. Она доказывала, что специфические корни исторического кризиса находились в проблеме реализации прибавочной стоимости. В «Империализме и накоплении капитала» и «Антикритике» она показала, что вся прибавочное стоимость, выжатая из рабочего класса, в ее совокупности не может быть реализована только в пределах капиталистической социальной системы, т.к. рабочие, не получая возмещения за всю произведенную их рабочей силой стоимость, не могут купить и все произведенные ими товары. В то же время класс капиталистов (в данном случае сюда входят все слои, оплачиваемые из капиталистического дохода) как целое тоже не может потребить весь излишек, т.к. часть его должна пойти нарасширенное воспроизводство капитала и поэтому должна быть обменена. Поэтому глобальный капитал все время вынужден находить потребителей внекапиталистических социальных отношений. В начальных фазах капиталистической эволюции еще существовали многочисленные некапиталистические слои в географических районах передового капиталистического развития, в метрополиях (крестьяне, ремесленники и т.п.). Эти слои могли служить основой для здоровой экспансии капитала – хотя с самого начала существовала постоянная тенденция искать рынки за пределами данных анклавов. Так, стимул к промышленной революции в Англии в значительной мере был дан спросом, исходящим от британских колоний. Но по мере того, как капиталистические социальные отношения становятся всеобщими в первоначальных анклавах капитализма, натиск капиталистического производства на остальной мир усиливается. Вместо конкуренции частных капиталов за рынки внутри национальных границ, на 1-й план выходит конкуренция национальных капиталов за остающиеся некапиталистические районы мира. Такова сущность империализма, который является всего – навсего нормальной капиталистической конкуренцией на «между – народной» арене, естественно, поддерживаемой вооруженной государственной властью, что является отличительной особенностью конкуренции на данном уровне. Пока империалистическое развитие ограничивалось экспансией нескольких развитых капиталистических стран во все еще обширную некапиталистическую часть планеты, конкуренция оставалась сравнительно мирной, хотя и не по отношению к докапиталистическим народам, разграбляемым империалистическими картелями (примеры – Китай и Африка). Но как только империализм включил весь мир в сферу капиталистических отношений, как только мировой рынок оказался полностью поделен, с этого времени глобальная капиталистическая конкуренция могла приобрести только насильственный и открыто агрессивный характер, и «в стороне от нее» не могла стоять больше ни одна нация, отсталая или передовая, т.к. любая нация с непреодолимой силой была втянута в бешеную конкуренцию на перенасыщенном мировом рынке.

Роза Люксембург описывала глобальный исторический процесс, объединительный процесс мирового капитализма. Т.к. она понимала, что все, в конце концов, определялось развитием мирового рынка, она смогла увидеть, что нельзя делить мир на две разные исторические части: старческий капитализм, с одной стороны, и молодой, динамичный капитализм, с другой. Капитализм – это единая система, которая поднимается и приходит в упадок как единое взаимозависимое целое. Фундаментальная ошибка ленинистов заключалась в утверждении, что в одних районах Земли капитализм может быть прогрессивным и даже революционным в то время, как он уже разлагается в других частях. Подобно тому, как их концепция «различных» национальных задач пролетариата в разных регионах исходила из перспективы каждого национального государства, взятого в его обособленности, из такой же ошибочной перспективы исходила и их концепция империализма.

Взяв за исходный пункт мировой рынок, Р. Люксембург смогла увидеть, что национально – освободительная борьба стала невозможной, после того как мировой рынок был поделен между империалистическими державами. Первая мировая империалистическая война явилась решительным доказательством перенасыщенности мирового рынка. Следовательно, реальное расширение мирового рынка было более невозможным, его место должен был занять насильственный передел существующих рынков, отнимающих друг у друга добычу. Этот процесс при отсутствии социальной революции неизбежно кончится гибелью цивилизации. В данном контексте никакое новое национальное государство не могло войти на мировой рынок на независимой основе, или осуществить процесс первоначального накопления независимо от безжалостного глобального расклада сил. «В современной империалистической среде не может быть больше войн национальной защиты» («Брошюра Юниуса»).

Сама попытка наций, больших или малых, защитить себя от империалистической агрессии, с неизбежностью влекла за собой союзы с другими империализмами, империалистическую экспансию за счет еще более малых и слабых наций и т.п. Все «социалисты», в Первой мировой войне призывавшие к национальной защите любого рода, на самом деле были только пропагандистами и вербовщиками на службе империалистической буржуазии.

Хотя Р. Люксембург, как кажется, имела определенную неясность в вопросе о национальном самоопределении после социалистической революции, и хотя у нее никогда не было возможности развить свою позицию во всех ее нюансах, весь смысл ее анализа заключался в демонстрации, что производительные силы, созданные капитализмом, вступили в насильственное противоречие с капиталистическими общественными отношениями, в т.ч., разумеется, со сковыванием производительных сил границами национального государства. Империалистические войны были очевидным признаком этого непреодолимого конфликта и, следовательно, неотвратимого упадка капиталистического способа производства. В этом контексте национально – освободительная борьба, некогда выражение революционной буржуазии, не только потеряла свой прогрессивный характер, но и превратилась в империалистическую, людоедскую борьбу класса, чье существование стало преградой дальнейшему человеческому прогрессу.

Способность Р. Люксембург увидеть, что буржуазия любой нации может действовать только в пределах империалистической мировой системы, заставила ее резко критиковать национальную политику большевиков после 1917 г. Признавая, что предоставление большевиками независимости Польше, Украине, Литве и т.д. было осуществлено с целью привлечь массы этих наций на сторону Советской власти, она указывала, что на самом деле случилось противоположное:

«одна за другой эти «нации» использовали только что дарованную им свободу для того, чтобы в качестве смертельного врага русской революции вступить в союз с германским империализмом и под его защитой понести знамя контрреволюции в саму Россию». (Р. Люксембург. Рукопись о русской революции. // Р. Люксембург. О социализме и русской революции. М., 1991, с. 318).

Идея, что в эпоху пролетарской революции, в районе, где крепость революции граничила с внешним враждебным миром, может существовать совпадение интересов пролетариата и буржуазии, была обыкновенной утопией. Оба класса не могли более извлекать обоюдную выгоду из «независимости» нации. Ведь настало время их схватки не на жизнь, а на смерть.

Огромный вред от лозунга национального самоопределения состоял в том, что этот лозунг давал буржуазии идеологическое обоснование для преследования ее классовых интересов, которые в этот период могли заключаться только в подавлении рабочего класса. Под лозунгом национального самоопределения буржуазия стран, граничащих с Россией, убивала коммунистов, разгоняла Советы и позволяла использовать контролируемые ею территории немецкому империализму и белогвардейской реакции. Даже в буржуазном смысле, национальное самоопределение этих стран было простым обманом, т.к. маленькие нации Восточной Европы, едва уйдя из-под власти Российской Империи, сразу попали под власть немецкого либо какого – нибудь другого империализма (с тех пор они переходили от одного империализма другому, пока не оказались под пятой «советского» империализма). Большевистская национальная политика не только позволила восторжествовать контрреволюции в этих пограничных нациях, но и, на более широкой арене, дала больший идеологический вес «демократической» буржуазии из Лиги наций, вильсонистам и т.п., чья собственная версия национального самоопределения как раз в это время вступала в решительный конфликт с требованиями интернационального коммунизма. И действительно, большевистская поддержка «права» наций на самоопределение с тех пор много раз использовалась всевозможными сталинистами, неофашистами, сионистами и прочими шарлатанами для оправдания множества мелко – империалистических режимов.

Роза Люксембург, формулируя свою критику, писала как революционер, выражающий глубокую солидарность с большевиками и Русской революцией. И действительно, пока эта революция была жива, пока большевики пытались действовать в интересах мировой революции, их национальную политику (наряду с прочими вещами) можно было критиковать как ошибку революционной пролетарской партии. В 1918г., когда Люксембург писала свою критику их методов, большевики все еще возлагали все свои надежды на прорыв пролетарской революции на Западе. Но уже в 1920г., когда революционная волна повсеместно пошла на спад, можно было видеть ясные признаки потери большевиками веры в международный рабочий класс. По этой причине все больший и больший акцент делался на союз Русской революции с «национал – освободительными» движениями Востока, которые, как стали считать большевики, представляли страшную угрозу для империалистической мировой системы. От Бакинского конгресса 1920г. до IV Конгресса Коминтерна в 1922г. этот акцент все время нарастал, и материальная помощь всевозможным националистическим движениям предоставлялась во все больших размерах. Катастрофические последствия такой политики вряд ли могли быть поняты большевистской бюрократией, которая все меньше и меньше могла различать непосредственные национальные выгоды России и интересы мирового пролетариата.

Рассмотрим пример с Кемалем Ататюрком. Несмотря на убийство им вождей Турецкой Компартии в 1921г, большевики продолжали усматривать «революционный» потенциал в возглавляемом им националистическом движении. Только когда последнее открыто пошло на компромисс с антантовским империализмом в 1923г., большевики стали пересматривать свою политику по отношению к нему, но к этому времени во внешней политике русского государства уже не оставалось ничего революционного.

И история с Кемалем была не случайным инцидентом, но всего – навсего выражением новой эпохи, эпохи предельной несовместимости национализма и пролетарской революции, полной неспособности какой – либо фракции буржуазии противостоять империализму. Подобная же большевистская политика кончилась провалом в Персии и на Дальнем Востоке. «Национальная революция» против империализма была мифом, стоившим бесчисленных жизней рабочих и коммунистов. Поэтому все более и более стало ясно, что национальные движения, далекие от того, чтобы бросать вызов империализму, могли быть только пешками в империалистической большой игре. Если то или другое национальное движение ослабляло тот или иной империализм, от этого выигрывали другие империализмы.

Следующим неизбежным шагом для «Советской» России стало ее недвусмысленное вступление в империалистическую конкуренцию с традиционными капитализмами. Т.к. мировая революция находилась в беспорядочном отступлении, и русский пролетариат был обескровлен гражданской войной и голодом, а его последние большие попытки отвоевать политическую власть были подавлены в Петрограде и Кронштадте, большевики превратились в управляющих и надсмотрщиков русского национального капитала. И т.к. в эпоху империалистического упадка национальные капиталы могли существовать, лишь ведя империалистическую экспансию, внешняя политика русского государства с середины 20-х годов, включая поддержку «национал – освободительных движений», не могла более рассматриваться как отражение ошибок пролетарской партии, но как империалистическая стратегия крупной капиталистической державы. Поэтому по отношению к коминтерновской политике союза с «национал – демократической революцией» в Китае, прямиком приведшей к истреблению китайских рабочих после Шанхайского восстания 1927г, неверно говорить о «предательстве» или ошибках со стороны Сталина либо Коминтерна. Саботируя восстание китайских рабочих, они просто выполняли свою классовую функцию как фракция мирового капитала.

Национальный вопрос с 1920-х годов до Второй мировой войны

В начале 1920-х годов пролетарская реакция против перерождения Коммунистического Интернационала нашла свое выражение в т.н. «ультралевых» группах. Левые коммунисты осуждали попытки Коминтерна использовать тактику старой эпохи, когда необходимость немедленного завоевания власти пролетариатом делала такую тактику отсталой и реакционной. Пока революция все еще стояла на непосредственной повестке дня в странах Запада, самые важные дискуссии между III Интернационалом и его левым крылом происходили по вопросу установления пролетарской диктатуры в этих странах. Проблемы профсоюзов, отношений партии и класса, парламентаризма, единого фронта были, следовательно, самыми жгучими вопросами дня. По многим из этих вопросов левые коммунисты отстаивали непримиримо – последовательную позицию, едва ли с той поры превзойденную коммунистическим движением.

В сравнении с этими вопросами национальный и колониальный вопрос, как казалось, имели меньшее значение, и, в общем, позиция левых коммунистов не отличалась здесь такой же ясностью, как в других вопросах. В частности, Бордига продолжал выдвигать ленинский тезис о «прогрессивном» колониальном восстании, союзном с пролетарской революцией в передовых странах. Эту идею слепо защищает большинство эпигонов «бордигизма» сегодня.

У немецких левых коммунистов был более ясный взгляд на данный вопрос, чем у Бордиги. Многие активисты КРПГ (Коммунистической рабочей партии Германии) продолжали отстаивать люксембургистскую позицию о невозможности национально – освободительных войн. Гортер в серии статей, озаглавленной «Мировая революция» и опубликованной в английской левокоммунистической газете «Рабочий броненосец» (9, 16, 23 февраля; 1, 15, 29 марта; 10 мая 1924 года) атаковал большевистский лозунг национального самоопределения и обвинил III Интернационал:

«Вы… поддерживаете поднимающийся капитализм Азии; вы призываете азиатский пролетариат подчиняться туземному капитализму».

Но в то же время Гортер говорил о неизбежности буржуазно – демократических революций в отсталых странах, и весь упор делал на захвате пролетариатом власти в Германии, Англии и Северной Америке. Как это было и со многими четко – классовыми позициями КРПГ в других вопросах, отрицание национально – освободительных войн основывалось больше на здоровом классовом инстинкте, чем на глубоком теоретическом анализе развития капитала как социального отношения, вступившего в эпоху упадка в мировом масштабе. Правда состояла в том, что катаклизмы революционного периода не давали революционерам времени осмыслить в полном объеме новую эпоху; к сожалению, это осмысление произошло лишь тогда, когда контрреволюция снова прочно сидела в седле во всех странах.

С поражением революционной волны 1917- 1923 гг. и движением капитала к новому империалистическому переделу мирового рынка, революционеры должны были более глубоко, чем прежде, обдумать причины этого поражения и особенности нового развития капитализма. Эта работа была выполнена фракциями, пережившими распад левокоммунистического движения в середине и второй половине 1920-х гг.

Остатки Итальянской Коммунистической Левой в эмиграции вокруг журнала «Билан» («Итог»), внесли наиболее важный вклад в понимание упадка капиталистической системы, применяя анализ перенасыщения мирового рынка, выполненный Р. Люксембург, к конкретной реальности новой эпохи и признавая, что новые империалистические мировые войны будут неизбежны, пока их не остановит пролетарская революция.

Для «Билана» необходимость пересмотра старой тактики в колониальном вопросе наиболее резко показало поражение китайского пролетариата. В Шанхае в 1927г. рабочие в ходе успешного восстания установили свой контроль над городом в самый разгар революционного брожения во всем Китае. Но Китайская Компартия, верно придерживаясь линии Коминтерна на поддержку «национально – демократической революции» против империализма, побудила рабочих вручить город на блюдечке наступающей армии Чан Кайши, в то время приветствуемого в Москве как герой национального освобождения Китая. С помощью местных капиталистов и мафиозных банд Чан Кайши, при бурных аплодисментах всех империалистических держав, подавил шанхайских рабочих, после чего последовала оргия массовых убийств. Для «Билана» эти события окончательно доказали, что:

«Тезисы Ленина на Втором Конгрессе Коммунистического Интернационала должны быть дополнены путем радикального изменения их содержания. Эти Тезисы допускали возможность того, что пролетариат поддержит антиимпериалистические движения, поскольку они создают условия для независимого пролетарского движения. После пережитого опыта сегодня должно быть признано, что туземный пролетариат не может поддерживать такие движения; он может стать протагонистом антиимпериалистической борьбы только если, соединившись с мировым пролетариатом, выполнит в колониях скачок, аналогичный совершенному большевиками, которые смогли повести пролетариат от феодального режима к пролетарской диктатуре». («Резолюция о международной ситуации», в «Билан», N16, февраль – март 1935г.).

Таким образом, «Билан» понял, что капиталистическая контрреволюция была всемирной, и что в колониях, как и везде, капитал мог продвигаться вперед только с помощью «коррупции, насилия и войны, предназначенных помешать победе созданного им самим врага: пролетариата колониальных стран». («Проблемы Дальнего Востока» в «Билан», N 11, сентябрь 1934 г.).

Но даже еще более важным было понимание «Биланом» того, что в условиях мира, доминируемого империалистическими противоречиями, и неудержимо движущегося к новой мировой войне, борьба колониальных народов могла только служить полигоном для новых империалистических столкновений. «Билан» последовательно отказывался поддерживать какую – либо сторону в местных меж – империалистических войнах, следовавших одна за другой в 1930 –е годы: в Китае, Эфиопии и Испании. Перед лицом подготовки буржуазии к новой мировой войне «Билан» утверждал:

«… позиция пролетариата каждой страны должна состоять в беспощадной борьбе против позиций всех политических сил, которые пытаются привязать его к делу той или иной империалистической группировки либо к делу той или иной колониальной нации, делу, имеющему своим назначением замаскировать перед пролетариатом подлинный характер новой империалистической бойни. («Резолюция о международном положении», «Билан», N 16).

Почти единственными, кто вместе с Итальянской Коммунистической Левой отказывались вступить в империалистическую западню 1930 – х годов, были “коммунисты Советов” в Голландии, США и т.п. В 1935 – 1936 гг. Пауль Маттик написал длинную статью, озаглавленную «Люксембург против Ленина» (ее первая часть появилась в “The Modern Monthly” в сентябре 1935г., вторая часть – в “International Council Correspondence”, vol. II, N 8, июль 1936г.). Здесь Маттик поддержал экономическую теорию Ленина против теории Люксембург, но тем не менее энергично защищал позицию Р. Люксембург в национальном вопросе против позиции Ленина.

Он писал, что при поверхностном подходе кажется, будто критика Розой Люксембург национальной политики большевиков оказалась ошибочной. В эпоху той полемики казалось, будто главная угроза советской власти исходит от военного нападения империалистических держав: Люксембург доказывала, что большевистская национальная политика оставляла в советской крепости брешь, сквозь которую прорвались бы империалисты и подавили бы революцию. На самом деле, большевики отбили империалистическую интервенцию и продолжающаяся поддержка РКП(б) национальных движений много помогла усилению русского государства. Но, как сказал Маттик, заплаченная за это цена была столь велика, что критика Люксембург в конце концов оказалась правильной:

«Большевистская Россия все еще существует, это точно; но существует совсем не такой, какой она была вначале, не как стартовая площадка мировой революции, а как оплот против нее» (П. Маттик в “The Modern Monthly”).

Русское государство выжило, но лишь на основе государственного капитализма; контрреволюция победила изнутри, а не извне. Для международного революционного движения «тактика» поддержки национально – освободительных войн, применявшаяся III Интернационалом, стала кровавым оружием против пролетариата:

««Освобожденные» нации образуют фашистское кольцо вокруг России. «Освобожденная» Турция расстреливает своих коммунистов из винтовок, полученных ею от России. Китай, поддержанный в его национальной борьбе Россией и Третьим Интернационалом, разгромил свое рабочее движение с жестокостью, напоминающей зверства версальцев после Парижской Коммуны. Горы пролетарских трупов подтверждают правильность слов Р. Люксембург, что фраза о “праве наций на самоопределение” – всего лишь мелкобуржуазный вздор. Степень, до какой “борьба за национальное освобождение есть борьба за демократию” (Ленин) показана националистическими авантюрами Коминтерна в Германии, авантюрами, внесшими свой позорный вклад в победу фашизма. 10 лет конкуренции с Гитлером за право называться подлинными националистами, превратили самих рабочих в фашистов. И Литвинов в Лиге наций праздновал победу ленинской идеи самоопределения наций в связи с … Саарским плебисцитом! Глядя на такое развитие событий, можно только изумляться людям, подобным М. Шахтману, которые все еще способны говорить: “Несмотря на критику Розой Люксембург национальной политики большевиков после революции, правильность этой политики доказана практикой”.” (Маттик в “The Modern Monthly”. Цитата из Шахтмана взята из “The New International” за март 1935г.).

Единственное, что было «подтверждено практикой» – это правильность оппозиции люксембургистов и левых коммунистов против старой ленинистской позиции. Как предсказывали и «Билан», и Пауль Маттик, национальные войны 30-х годов действительно оказались всего лишь подготовкой новой империалистической глобальной войны; войны, в которой, как они и предсказывали, Россия участвовала в качестве «равноправного партнера» в безжалостной бойне. Те, кто призывали пролетариат поддержать ту или иную сторону в различных национальных конфликтах 1930-х годов, ныне без колебаний участвовали во второй империалистической мировой войне. Троцкисты, призывавшие рабочих поддержать Чан Кайши против Японии, Республику против Франко и т.п., продолжали антифашистскую и национал – освобожденческую пропаганду в ходе всей империалистической бойни, и прибавили к старым формам национал – оборончества новую, отстаивая защиту «перерожденного рабочего государства». Конечно, все это оборончество можно было осуществлять, только поддерживая, сколь угодно «критически», «демократические» империализмы.

Вторая Империалистическая Война продемонстрировала со всей жестокой очевидностью, насколько стало невозможно для «национально – освободительных движений» бороться против одних империализмов, не вступая в союз с другими. «Героическое антифашистское сопротивление» Италии, Франции и т.д., партизаны Тито, «народные армии» Хо Ши Мина и Мао Цзедуна – все они и многие другие были всего лишь полезными вспомогательными орудиями главных союзнических империализмов против немецкого, японского и итальянского империализмов. И все они, как во время войны, так и сразу после обнаружили свою закоренело антипролетарскую природу, призывая рабочих разных наций убивать друг друга, помогая давить стачки и рабочие восстания, преследуя коммунистических активистов. Во Вьетнаме Хо Ши Мин помог «иностранным империалистам» подавить Сайгонскую рабочую Коммуну в 1945г. В 1948г. Мао вошел в города Китая, приказывая, чтобы работа продолжалась по – прежнему и запрещая стачки. Во Франции сталинистские партизаны клеймили как «фашистских пособников» горстку коммунистов – интернационалистов, активно призывавших рабочий класс во время оккупации и «освобождения» бороться против обоих империалистических блоков. И сразу же после войны те же самые мнимо – революционные сталинистские партизаны и подпольщики вошли в правительство Де Голля и разоблачали стачки как «оружие трестов».