ИСТОРИЯ ГРУППЫ "СОЦИАЛИЗМ ИЛИ ВАРВАРСТВО" Socialisme ou Barbarie

"РЕВОЛЮЦИЯ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ, БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ!"

Андрей Сидоров 
  
ИСТОРИЯ ГРУППЫ "СОЦИАЛИЗМ ИЛИ ВАРВАРСТВО" 

Socialisme ou Barbarie
(1949-1965)

В 1949 г. группа французских троцкистов вышла из IV Интернационала и создала леворадикальную группу «Социализм или варварство», выпускавшую одноименный журнал. Взгляды участников группы представляли собой оригинальный синтез анархизма и революционного марксизма. В 50-х эти идеи были мало известны, но впоследствии они стали одним из источников мировоззрения участников студенческого бунта в мае 68-го и повлияли на развитие французской леворадикальной мысли после Красного Мая.
  

Корнелиус Касторидис, один из лидеров группы, родился в 1922 году в Константинополе. Во время диктатуры Метаксаса 15-летний лицеист Касториадис вступил в подпольную коммунистическую организацию. Вскоре он разочаровался в Коммунистической Партии и вступил в самую левую троцкистскую группу Спироса Стиноса. Еще в Греции Касториадис пришел к выводу, что троцкистская концепция не способна объяснить ни природу СССР, ни природу коммунистических партий. После попытки государственного переворота в декабре 1944-го стало ясно, что коммунистическая партия не является, как полагали троцкисты, реформистской буржуазной партией, а явно стремится захватить власть и установить режим советского типа. Касториадис приходит к выводу, что в России существует не «выродившееся рабочее государство», как считал Троцкий, а «тотальный и тоталитарный бюрократический капитализм» при котором власть принадлежит новому господствующему классу – бюрократии. В 1944-м, после Освобождения, коммунисты убили свыше 600 троцкистов, подвергнув их пыткам. После этого Касториадис окончательно разочаровался в троцкистском взгляде на сталинизм[1] 

В 1945 г. Касториадис уехал во Францию для окончания своей диссертации по философии. Там он присоединился к троцкистской группе Интернациональная Коммунистическая Партия (французская секция IV Интернационала). Касториадис вместе со своими товарищами создал фракцию, критикующую официальную троцкистскую политику. В троцкистских кругах эта фракция была известна как «течение Шоли и Монталя». Пьер Шоли – псевдоним Корнелиуса Касториадиса, Клод Монталь – псевдоним его друга Клода Лефора.

После возникновения в Восточной Европе «народно-демократических» государств слабость троцкистской концепции стала очевидной. Можно ли назвать эти режимы «выродившимися рабочими государствами» если они сразу создавались по сталинистскому образцу?

В своей работе «В защиту марксизма» Троцкий сам писал, что если новая Мировая война не приведет к мировой пролетарской революции, необходимо будет пересмотреть характеристику Советского Союза. В таком случае сталинскую бюрократию и фашизм надо рассматривать как новый тип эксплуататорского строя, что означает для человечества возвращение к варварству. Троцкисты-догматики утверждали, что война, а точнее, кризис, вызвавший войну все еще продолжается. Только с помощью подобных софизмов можно было спасти концепцию «выродившегося рабочего государства».
Клод Лефор родился в 1924 г. В 1943-м он создал подпольную группу в Лицее Генриха IV в Париже. Анализ Касториадиса произвел на него глубочайшее впечатление. «Его анализ ошеломил меня, - вспоминал Лефор, - Я был убежден еще до того как он закончил. Аргументы Касториадиса были, на мой взгляд, на уровне с лучшими у Маркса, но троцкисты называли это ересью».[2] 

В условиях начала эпохи холодной войны для всех групп левых оставалось только два выхода: либо присоединиться к одному из противоборствующих лагерей, либо обречь себя на самоизоляцию.


Среди троцкистов только меньшинство отказалось рассматривать Советский Союз как переходное общество между капитализмом и социализмом и считало Восток и Запад равно репрессивными системами. Все эти еретики покинули троцкистский интернационал между 1948-м и 1951-м и создали свои собственные группы. 

В США это была группа Джонсона – Форест. Под псевдонимом Джонсон скрывался афроамериканский революционер C. I. R. Джеймс. Форест -  Рэй Спигел (Рая Дунаевская) – в прошлом секретарь Троцкого. В Великобритании левую оппозицию внутри троцкистского движения возглавил Ягель Глукштейн из Палестины, известный под псевдонимом Тонни Клифф. Во Франции это были Касториадис и Лефор, создавшие «течение Шоли и Монталя». 

В августе 1946-го Касториадис и Лефор выступили в печати с критикой взглядов Троцкого на эволюцию «реального социализма». Советский Союз – не «выродившееся рабочее государство», как считал Троцкий, а новый тип общества, названный ими бюрократическим капитализмом. Это общество основано на эксплуатации без классических законов буржуазной конкуренции, но с ценностями типичного капитализма. Они также выступили против требований защищать сталинистское общество от капитализма. Советский Союз не является рабочим государством, а советская бюрократия защищает свои собственные интересы, а не интересы советских рабочих. 

Когда осенью 1948-го троцкисты обратились к порвавшему с Москвой Тито с «чудовищным и смехотворным», по словам Касториадиса, предложением образовать с ними единый фронт, сторонники «течения Шоли и Монталя» решили порвать с IV Интернационалом.

В конце 1948-го около двадцати диссидентов покинули организацию. В марте 1949-го вышел первый номер журнала «Социализм или варварство». Причины разрыва были объяснены в открытом письме к членам IV Интернационала. Троцкизм не способен найти «независимый идеологический базис существования», не способен освободиться от сталинизма, поскольку рассматривает себя как оппозицию сталинизму.

В первом выпуске была опубликована программная статья, озаглавленная «Социализм или варварство». Этот текст был в основном написан Касториадисом. Закончилась Вторая мировая война. Две супердержавы поделили мир. Каждая стремится раздавить соперницу. Результатом будет Третья мировая война, которая закончится возвратом к варварству и радикальной социалистической революцией. Социализм или варварство – вот две дороги для человечества.

Причины грядущей радикальной социалистической революции – фундаментальные противоречия между Востоком и Западом,  бюрократией и конкурентным капитализмом, противоречия между управлением и подчиненным трудом. Опыт ХХ в. доказал, что государственная собственность на средства производства не только не ведет к социализму, но и напротив, может привести к увеличению эксплуатации и угнетения. Развитие конкурентного капитализма также показало, что вопрос не сводится к форме собственности – может сократиться роль капитала, в то время как возрастает роль управления как формы собственности. Из этого следует, что основная задача революционеров – борьба против иерархии и бюрократии. Вся работа должна вестись среди трудящихся.


Дальнейшие события показали, что противоречия современного капитализма не фатальны. Третьей мировой войны не произошло.

В мае 1949-го в журнале «Социализм или варварство» была напечатана статья Корнелиуса Касториадиса «Производственные отношения в России», посвященная марксистскому анализу бюрократического капитализма. Сложившийся в СССР общественный строй и сторонники и противники именуют социализмом. Для советской бюрократии это оправдание своего господства, для западной буржуазии – верный способ дискредитации социалистических идей. Защитники Советского Союза утверждают, что организация производства остается социалистической, даже если распределение доходов порождает неравенство. Но организация производства и распределение – взаимосвязаны. При «буржуазном» распределении не может быть «социалистический» организации производства. В книге «Преданная революция» Троцкий утверждал, что в Советском Союзе существует «выродившееся рабочее государство» с элементами социализма. Это государство – более прогрессивное по сравнению с буржуазным, поскольку обеспечивает больший рост производства. Но этот рост, по мнению Касториадиса, обусловлен особыми историческими условиями и имеет временный характер.

Противоречия бюрократического капитализма представляют собой одновременно углубление противоречий классического капитализма и их отрицание. Экономический анализ доказывает существование в Советском Союзе эксплуататорского класса, присваивающего прибавочную стоимость – бюрократии. Если совокупность прибавочной стоимости использовалась бы на накопление, разница между доходами соответствовала бы разнице в стоимости рабочей силы. Стоимость рабочей силы равна стоимости, затраченной на производство равной рабочей силы. Предположим, что наименее квалифицированный рабочий (Х) вступает в активную жизнь в 16 лет, а наиболее квалифицированный (Y) – в 30 лет. Оба выходят на пенсию в 60 лет. Годовая заработная плата Х должна составлять 
1+16/44=1 
Эта сумма – совокупность затрат на его содержание в течение года и часть затрат на его обучение в течение 16 лет, которые распределяются на 44 года активной жизни. Заработная плата Y будет составлять 
 1+30/30=2 

Таким образом, при отсутствии эксплуатации это соотношение не может быть большим, чем 1 к 2. В 1936-м в Советском Союзе соотношение составляло 1 к 250, если исходить из высших ставок доходов, и минимум 1 к 10, если исходить из средних ставок (не учитывая косвенные доходы и привилегии). Защитники советской бюрократии оправдывают это историческими условиями: «редкостью» квалифицированного труда и неспособностью трудящихся к самоуправлению. Однако бюрократический капитализм как раз порождает и сохраняет эти условия. «Это оправдание (аналогичным образом можно исторически оправдать капиталистический режим и даже фашизм) вскоре будет опровергнуто, - пишет Касториадис, - Оно исчезнет тогда, когда для эксплуатируемого класса возникнет возможность свергнуть режим эксплуатации, какое бы имя он не носил – Французская Республика или Союз Советских Социалистических Республик, возможность, для которой единственным тестом служит само революционное действие».[3]   

В апреле 1949-го после дискуссии о форме организации большинство группы проголосовало за резолюцию, которая должна была послужить программой для последующей работы. Участники группы отвергли ленинскую концепцию просвещения рабочего класса извне. Группа интеллектуалов должна ограничиться публикацией более или менее академического журнала. Но эта группа должна со временем развиться в революционную рабочую партию, способную к координации рабочей борьбы, направленной на вопросы государственной власти. Существовала и оппозиция этой резолюции, но слабая. Лишь в 1951-52 гг. несколько оппонентов решились выступить против. Клод Лефор был главным противником попыток сформировать авангардную партию.

Группа «Социализм или варварство» сумела избежать сектантской ограниченности. Отсутствие идейного диктата и установка на коллективный поиск истины помогли участникам группы создать подлинную школу радикального самообразования. Участник группы Даниель Мотэ, ныне социолог, а в то время фрезеровщик сказал в одном из интервью: «Социализм или варварство» была моим университетом»[4]. В журнале «Социализм или варварство» были опубликованы первые статьи Мотэ о повседневной жизни французских рабочих.
 

Прежде чем выступить с критикой проекта преобразования группы «Социализм или варварство» в авангардную партию, Клод Лефор рассматривал эту проблему в статьях, опубликованных в журнале Тан Модерн. Лефор сотрудничал с этим изданием не как представитель своей организации, а как независимый интеллектуал. Возможность публиковаться в «Тан Модерн» он получил благодаря помощи своего друга, известного философа Мориса Мерло-Понти. В 1948-м он опубликовал в Тан Модерн статью «Противоречия Троцкого и проблемы революции». Лефор критиковал Троцкого за колебания в борьбе со сталинской бюрократией. Причину этого он видел в преклонении Троцкого перед партией как фактором исторического развития. Троцкий сам был одним из создателей этой бюрократии. Когда Троцкий в 30-х гг. отверг компартию, было уже слишком поздно. Троцкий был неспособен увидеть в бюрократии новый класс эксплуататоров. Причина этого в том, что «Он перенес на экономические категории (коллективизация и планирование) тот фетишизм, с которым прежде относился к политическим формам: партии и советам».[5] 

В другой статье Лефор критиковал анархизм. «Анархистское сознание есть травмированное сознание».[6] Это не отрицание эксплуатации, а просто отказ от нее. Это противоречие приведет к новой форме эксплуатации. В то же время он видел в анархизме один из источников радикального марксизма, направленного против государственной власти и эксплуатации.

В июне 1952-го Лефор с несколькими своими сторонниками покинул организации, но спустя короткое время вернулся. Вскоре в журнале были опубликованы две статьи, посвященные обсуждению разногласий внутри группы. Касториадис по-прежнему считал, что «Социализм или варварство» должна стать ядром авангардной партии. Лефор выступал за систематическую поддержку рабочего контроля.
  
Касториадис полагал, что политическая партия должна вести и координировать рабочее сопротивление, направленное против капиталистического общества и буржуазного государства. Фундаментальное противоречие между управлением и подчиненным трудом, усиленное противостоянием Востока и Запада, нельзя уничтожить одним ударом.

По мнению Лефора, проблема не в организации революции, а во власти рабочих. Влияние рабочих делает революцию возможной, но революция не гарантирует рабочим власть. Путь  к власти рабочих лежит исключительно через автономные организации. Поэтому «Социализм или варварство» должны сосредоточить внимание не на революции и завоевании государственной власти, а на изучении опыта рабочего класса в процессе самоорганизации. Позднее Лефор предпринял попытку проанализировать «опыт пролетариата», как важнейший принцип жизни рабочего класса.

«Социализм или варварство» критиковали слева за авангардную позицию и справа за явную враждебность к сталинистскому прославлению партии.
 

В ноябре 1953-го в журнале «Социализм или варварство» было опубликовано письмо Антона Паннекука. Паннекук – старейший представитель левого коммунизма или коммунизма рабочих советов, марксистского движения, критиковавшего Ленина и большевиков слева. Отечественному читателю взгляды этого течения известны по работе В. И. Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме». Паннекук писал, что он симпатизирует группе и рад встретить людей, своим путем пришедших к идеям левого коммунизма, но не согласен по двум пунктам: эволюция российской революции 1917 г. и вопрос об авангардной партии. Как и участники группы «Социализм или варварство», он не считал Октябрьскую революцию пролетарской революцией, которая затем выродилась в бюрократический государственный капитализм. Но, в отличие от них, он полагал, что это была с самого начала буржуазная революция, которая никак не могла привести к социализму: «Короче говоря, речь идет о последней буржуазной революции, совершенной, однако, рабочим классом. Буржуазная революция – это революция, которая разрушает феодализм и открывает пути к индустриализации со всеми ее социальными последствиями».[7] Поскольку Октябрьская Революция произошла в крестьянской стране с немногочисленным рабочим классом, ее результатом стал государственный капитализм. Паннекук полностью отвергал авангардную организацию: «В то время как вы ограничиваете деятельность этих организмов (советов - А. С.) организацией труда на заводах после захвата трудящимися социальной власти, мы видим в них средство, с помощью которого рабочие возьмут власть».[8] Он считал, что революционеры должны не строить партию, а сосредоточиться на пропаганде и теоретических дебатах. Их задача – установить рабочий контроль.

Касториадис возразил на это, что как раз отсутствие подлинно революционной партии очищает дорогу для бюрократической диктатуры, как в Советском Союзе. «Как единственной гарантией против ошибок является тщательное обдумывание каждой ошибки, - писал Касториадис, - так и единственной гарантией против бюрократизации являются постоянные акции антибюрократического характера. Небюрократическая авангардная организация возможна, и она может установить небюрократические отношения с классом. Бюрократия не рождается из неправильных теоретических взглядов, а неизбежно возникает на определенной стадии. Необходимо показать на практике, что пролетариат может сделать без бюрократии»[9]. 

По мнению Касториадиса, Октябрьскую Революцию нельзя считать буржуазной, хотя она и породила государственно-бюрократический капитализм. Задачи буржуазной революции в России были решены не буржуазией, а рабочими, которые также выдвинули социалистические требования: «Если рабочие сражаются за «Свободу, Равенство и Братство» то, какое бы значение субъективно они не придавали бы этому лозунгу, они служат пехотой буржуазии. Когда они сражаются за «власть Советов», они сражаются за социализм»[10]. Вопрос о характере Октябрьской Революции не является исключительно теоретическим. Надо учесть, что «вырождение русской революции привело не к реставрации буржуазии, а к формированию нового эксплуататорского слоя – бюрократии»[11]. Созданный бюрократией режим, как и капитализм западного образца, основан на «господстве мертвого труда над живым», но отличается от него по множеству пунктов. В западных странах государственно-бюрократический капитализм представлен партиями, за которыми идет рабочий класс. Из этого следует, что видеть в русской революции буржуазную революцию – значит закрывать глаза на реальные проблемы.
   
Второе письмо Паннекука не было опубликовано в журнале «Социализм или варварство». Паннекук писал, что революционная партия не способна спасти революцию от бюрократизации, если пролетариат не созрел для самоуправления. Напротив, она может стать шагом в направлении новых репрессий. Паннекук также уточнил, что он имел в виду, когда охарактеризовал русскую революцию как буржуазную. В России не сложился пролетариат, революцию совершила мелкобуржуазная масса, и поэтому ее результатом стал государственный капитализм. В более позднем, также неопубликованном письме Касториадису, Паннекук добавил, что он верит в существование авангарда, но считает необходимым ограничить этих людей дисциплиной. Он писал, что определенные люди благодаря своим делам и своему мужеству действительно формируют авангард и становятся лидерами. Когда они собираются вместе в группы или партии с фиксированными программами, они хотят чтобы все им подчинялись.


Жан-Поль Сартр критиковал «Социализм или варварство» с противоположных позиций. В апреле 1953 журнал Тан Модерн опубликовал статью Клода Лефора «Марксизм и Сартр» и «Ответ Клоду Лефору» Ж.-П. Сартра. Сотрудничество Лефора с Тан Модерн на этом закончилось. Клод Лефор оспаривает цикл статей Сартра «Коммунисты и мир». Сартр утверждает, что Коммунистическая партия – единственная сила, которая противостоит угрозе войны. Коммунистическая партия, при всех ее недостатках – единственное выражение единства пролетариата. Лефор доказывает, что в условиях капитализма рабочие неизбежно узнают не только опыт угнетения, но и опыт борьбы и организация в революционную партию – лишь одно из последствий этого опыта. Для Сартра «достаточно констатировать, что сталинизм является значительной фракцией рабочего класса, чтобы прийти к выводу – это партия пролетариата»[12]. 

В «Ответе Клоду Лефору» Сартр писал, что рабочий класс не существует как класс, если он не организуется в авангардную партию. «Рабочий в современной Франции может осуществить свою роль в классе только под руководством компартии». Сартр противопоставляет спонтанность и организацию. Спонтанность для Сартра – бездумная стихия. «Когда Маркс обвиняет Гегеля в том, что тот поставил диалектику на голову, он противопоставляет не только материализм и идеализм. Он стремится показать, что каждый момент диалектики завоевывается через усилие и труд, а не через случай и постороннее. Когда Гегель говорит о «моменте, который возникает через себя», Маркс видит, что сам труд человека, становясь вещью, обнаруживает в свою очередь инерцию вещи и ее коэфициент несчастья, и то, что человеческие отношения, созданные человеком, впавшим в инерцию, воспроизводят бесчеловечность, как разрушительное могущество среди людей… Диалектика – не спонтанное движение Духа, это тяжкий труд человека, чтобы утвердиться в мире, который его не принимает»[13]. 

«Рабочий есть под-человек, если он принимает то, что существует». «Он становится человеком, если сознает свою подчеловечность» Это осознание влечет за собой сопротивление и организацию. Тем не менее пролетариат остается разделенным. Компартия объединяет изолированных индивидов. Если рабочие теряют веру в партию, они теряют веру в политику и в свой собственный класс. «Всеобщее» становится «буржуазным».

Клод Лефор ответил Сартру в Тан Модерн. Партия или радикальная организация никогда не была внешним фактором для рабочих, но всегда была формой выражения этой массы. Сартр смотрел на субъект снаружи, Лефор – изнутри.

«Понимание революционной борьбы состоит во всеобщем опыте рабочего класса. Динамика Русской Революции должна быть рассмотрена не сама по себе, а в связи со спецификой пролетариата, ситуацией исторически определенных производственных условий и установившихся отношений с другими эксплуатируемыми классами; эти обстоятельства отличаются от обстоятельств любого другого пролетариата Европы. Организацию большевизма, его суровый централизм, надо рассматривать не как необходимую характеристику трудового движения, а как частное решение отношений между массами и их авангардом. Задача состоит в том, чтобы узнать, как большевистская политика отражает зрелость и проблемы русского пролетариата. Более того, возникает вопрос, какое же место занимает партия в опыте рабочих, особенно в эти времена. Этот вопрос определенные люди хотят скрыть любой ценой».

Партийная организация должна быть более гибкой по отношению к общественным отношениям. Коммунистические партии были просто элементами сталинистской бюрократии в Советском Союзе. Лефор различал две разновидности бюрократии в рабочем движении: социал-демократическую и коммунистическую. Социал-демократическая идентифицировала себя с элементами правящей буржуазии. Коммунистическая партийная бюрократия идентифицировала себя с Советским Союзом и была врагом родной буржуазии. Коммунистическая партия использовала стремления рабочих, чтобы установить бюрократическую диктатуру по восточно-европейскому образцу. Компартия была антикапиталистической, но не социалистической. Реальной альтернативой было бы создание рабочей партии.

В журнале «Социализм или варварство» был напечатан ответ Касториадиса Сартру «Сартр, сталинизм и рабочие». Касториадис так оценивает позицию Сартра по отношению к Коммунистической Партии и «пролетарскому опыту»: «Партия, в зависимости от места и времени своего существования, является проявлением преемственности пролетариата, а не его условием».[14]. Партия – «это не та Абсолютная Партия, Идея Партии, Партия Единая, Сферическая и Равная себе, с которой имеет дело Сартр, а преходящие и смертные партии, состоящие из простых смертных индивидов, которые покидают свой класс и возвращаются в него»[15]. Сартр постоянно подчеркивает, что сам он буржуазный интеллигент, и по мнению Касториадиса, он буржуа не только по своему социальному статусу: «Сартр – буржуа, потому что он… выбрал бытие буржуазии. И он выбрал его в тот день, когда окончательно согласился с основным убеждением буржуазии: неспособностью рабочих реализовать коммунизм». Для Сартра интеллигент, вставший на сторону пролетариата, отказывается от своей интеллигентности, отрицает себя как интеллигента. Пролетарий также должен отказаться от своего бытия. Поэтому изменить мир возможно только при помощи партии. Сартр утверждает, что не существует никакого «опыта пролетариата», отличного от опыта партии. Касториадис же противопоставляет этой концепции реальный опыт борьбы рабочих за свои права: «Капитализм навязывает пролетариату «нищету, подавление, вырождение», но одновременно «объединяет, поднимает, дисциплинирует его»: оба аспекта взаимообусловлены и могут стать условием революции или варварства».[16] Поэтому сталинистская Коммунистическая Партия вовсе не является единственным орудием борьбы за освобождение рабочего класса: «Со времен Маркса Пролетариат создал свои формы организации: партии, коммуны, профсоюзы, советы».

Само понятие исторической эффективности – противоречиво: «…Мы же думаем, что Троцкий ошибался, считая бюрократию неэффективной, поскольку он рассуждал об ее эффективности по отношению к достижению своей цели – коммунизма, а коммунизм не есть цель бюрократии. Это правда, что бюрократия стремится уничтожить возможность коммунистической революции, но правда и то, что бюрократия эффективна по отношению к своей цели – упрочению и расширению своей власти и своего режима»[17]. Сартр оспаривал утверждение идеологов группы «Социализм или варварство» об эксплуатации рабочих в Советском Союзе. «Под этим названием вы подразумеваете прежде всего экономическую систему. Дискуссия открыта. Но противостоит ли рабочий класс эксплуатации? Именно это должно нас интересовать». «Точно также и патерналистская буржуазия провозглашает: мои рабочие счастливы на свой манер и лучше знают о своих нуждах, чем всякие вожаки вроде вас», - язвительно отвечает Касториадис. Сартр сам писал, что «…основная цель системы эксплуатации – разрушить у эксплуатируемого сопротивление эксплуатации»[18]. Марксистский анализ «реального социализма» был дан Касториадисом в статье «Производственные отношения в СССР». Сартр был не согласен с этим анализом и считал, в частности, что данных о жизни рабочих в Советском Союзе недостаточно. Касториадис ответил, что отсутствие, т. е. сокрытие информации – «тоже информация». Тем не менее западные интеллектуалы имели возможность узнать правду о сталинском тоталитаризме. Были изданы книги Суварина, Цилиги (Ciliga), Виктора Сержа. Виктор Серж (Виктор Кибальчич) родился во Франции в семье русских эмигрантов. Он участвовал во французском анархическом движении, а в 1917-м был выслан из Франции в революционный Петроград. Вскоре Виктор Серж вступает в Коммунистическую Партию. В 30-х писатель арестован за участие в левой оппозиции, а в 1935-м по требованию Парижского Комитета в Защиту Культуры был отпущен за границу. Сартр «должен был прочитать у Цилиги или у Виктора Сержа (который покинул Россию после прихода бюрократии к власти) описание положения рабочих, положения простой женщины, работницы или крестьянки, испытавшей великую надежду в годы революции и упавшей в исконную нищету…»[19] Разумеется, сталинизм не был порожден злой волей Сталина, а имел свои предпосылки, но  из этого не следует, что в Советском Союзе возник «социализм» или «рабочее государство».

Эта статья была включена Касториадисом в вышедший в 1972-м сборник «Опыт рабочего движения». В комментариях он так охарактеризовал идейную эволюцию Сартра: «Этот текст может показаться несправедливым тем, кто судит о Сартре по его позиции после Мая 1968-го», но «…Сартр-маоист остался верным Сартру-сталинисту: обожание свершившегося факта, …досрочное оправдание всех возможных преступлений бюрократической диктатуры… с помощью жалких софизмов… по-прежнему присутствуют и выполняют ту же функцию»[20].
  
После студенческих волнений Мая 68-го Ж.-П. Сартр увидел в идеях группы «Социализм или варварство» источник новой революционной идеологии. В 1975 году он говорил, вспоминая 50-е: «…Если я мирился с коммунистами, то потому, что до 1968-го не было никого левее них, за исключением троцкистов, которые в сущности были несчастными коммунистами. Если бы после войны существовало гошистское движение, я был бы тотчас же им ангажирован»[21]. Группа «Социализм или варварство» была, по словам Сартра сектой, объединяющей «сотню интеллектуалов и нескольких рабочих, которыми они очень гордились – это были «их» рабочие». «…Я знаю, - добавляет Сартр, - что их идеи сыграли роль в подготовке Мая 1968-го, я знаю, что с ними был знаком Кон-Бендит[22], и Пьер Виктор[23] также интересовался ими. Но в ту эпоху «Социализм или варварство» не имела ничего общего с той волей к действию, которая проявилась в 68-м. Сегодня их позиция возможно представляется более верной, чем та, что я высказывал в 1952-м, но в тот момент это было не так, потому что их позиция была слабой»[24].

Таким образом, для Сартра главным критерием оценки той или иной теории служил ее успех. Философ верно указал на трудности либертарного социализма в условиях ХХ века. Стремление сохранить чистоту идеала ведет к уходу от реальности, критическая теория превращается из орудия изменения общества в некий символ избранности и моральной чистоты. Об этом Сартр писал в своей пьесе «Грязные руки». Но оправданное стремление избежать сектантства и «антибуржуазного» индивидуализма привело философа свободы к защите тоталитарных режимов.

В 50-х численность группы возросла и появилась возможность не только спорить о бюрократии и борьбе с ней, но и действовать. К этому времени умер Сталин, закончилась Корейская война, было подавлено восстание рабочих Восточного Берлина.

Участники группы считали, что народные восстания против «реального социализма» в Восточной Европе подтвердили теорию бюрократического капитализма. Левые интеллектуалы начали интересоваться их идеями.

В 1956-м подавлено восстание в Венгрии. В декабре 1956-го вышел специальный номер журнала «Социализм или варварство», посвященный этим событиям.  В нем была опубликована статья Касториадиса «Пролетарская революция против бюрократии». Касториадис увидел в Венгерском восстании вершину пролетарского движения против восточно-европейского бюрократического капитализма: «Оно вторглось на улицы Восточного Берлина в июне 1953-го. Взялось за оружие в июне 1956-го в Познани. Заставило дрожать от ярости и страха хозяев России и вынудило их отступить из Польши в октябре 1956-го»[25].

Причины этого движения – те же, что и на Западе. В условиях бюрократического капитализма рабочие также испытывают угнетение и эксплуатацию. События в Венгрии показали истинное лицо «демократизации» и «десталинизации» бюрократического капитализма. Советская бюрократия, как и западная буржуазия никогда не отдаст власть по своей воле. Бюрократия доказала свою неспособность управлять производством, бюрократическое планирование, основанное на власти узкого слоя управленцев, оказалось не лучше «анархии рынка». Советский Союз неспособен держать в подчинении «социалистический лагерь». Касториадис ожидал, что восстание в Венгрии станет прологом мировой революции. Истинные коммунисты должны спросить: «Вы за действия и программу венгерских рабочих или против? Вы за установление Советов трудящихся на всех уровнях национальной жизни и за рабочее управление производством или против?»[26] 

В ноябре 1954-го началась Алжирская война. В 1956-м правительство Молле начало мобилизацию. Мобилизованные солдаты проводили демонстрации и прекращали армейские тренировки. Осенью 1957-го начались волнения на фабриках.

В этих условиях группа «Социализм или варварство» начала свою работу на фабриках. Участники группы считали, что профсоюзная бюрократия, особенно в CGT, установила тесные связи с государственным аппаратом. Профбюрокрания превратилась в посредника между государственным аппаратом и рабочим классом и пыталась примирить обе стороны. Бюрократия принимала требования рабочих, чтобы сохранить свою социальную базу. Но чтобы сохранить респектабельность и соответственно статус партнера на переговорах, она принимала и требования госаппарата. Должны ли революционеры освободить профсоюзы от бюрократов или же надо работать вне профсоюзов и строить новую организацию?

В 1954-55 гг. в журнале «Социализм или варварство» прошла дискуссия о профсоюзах. Даниэль Мотэ считал, что необходимо поддержать рабочих вне профсоюзов. Другие участники дебатов, подобно анархисту Фонтени (Fontenis) считали, что революционеры должны работать в профсоюзах, поскольку это единственная возможность установить контакты с рабочими и завоевать их доверие: «Борьба извне ведет к разрыву с народом и, кроме того, не надо забывать, что рабочие работают также в многочисленных маленьких фирмах, на разных местах и профсоюзные встречи и митинги – единственная для них возможность собраться вместе и услышать друг друга»[27]. 

Участники группы «Социализм или варварство» развернули активную деятельность на заводах Рено в Париж-Беланкур, хотя группа действовала и в других местах, включая страховую фирму. Организатором рабочего сопротивления на Рено быль Даниэль Мотэ, политически опытный рабочий, вступивший в группу в 1952-м. На него повлияли взгляды американской троцкистской группы C.L.R. Джеймса и Раи Дунаевской.
 
Изучая развитие США, американские революционеры пришли к выводу, что 1914 г. стал водоразделом в истории капиталистического управления. После этого «научное» управление Фредерика Уинстона Тэйлора распространилось повсеместно. Когда к этому добавилась система Форда с ее конвейером (период 1924-1928), трудовой процесс изменился фундаментально. От рабочих не требовался образовательный уровень. Рабочее место и последовательность действий стали диктоваться не людьми а машинами. Эти изменения еще больше ускорились под влиянием Великой депрессии 1929-го. Началась массовая безработица и выпуск продукции стал возможен только с использованием полиции, гангстеров, убийств. В 1946-м группа Джеймса и Дунаевской опубликовала памфлет «Американский рабочий». Рабочий Рауль Романо описывает свою жизнь на фабрике и вне ее. Он рассказывает о физическом напряжении от работы, уик-эндах, семейной жизни и т. д. История Пауля Романо была позднее опубликована в журнале «Социализм или варварство» и в итальянской периодике. Члены этой группы в 1953 г. основали газету Corrspondence как орган не контролируемого профсоюзами рабочего движения на заводах. Все это стимулировало «Социализм или варварство» к действию. Движения на заводах все чаще освещались в журнале в серии «Жизнь на фабрике». Вслед за американцами последовал выпуск заводской газеты. В апреле 1954-го рабочие одного из цехов Рено распространили листовку об уровне заработной платы. Эта листовка собрала массу сторонников среди других групп рабочих на фирме. В результате вышел в свет первый номер ежемесячной независимой газеты Tribune Ouvrière в мае 1954-го на автомобильном заводе. Под влиянием группы «Социализм или Варварство» подобные газеты появились и вне Парижа. В начале 1957-го они приняли решение работать вместе.

В 1958 г. завершилась история Четвертой Республики и к власти пришел первый президент Пятой Республики генерал де Голль. Касториадис охарактеризовал эти события как выражение глубокого кризиса французского капитализма. В середине 1958-го он опубликовал в журнале «Социализм или Варварство» анализ неравномерности послевоенного развития Франции. Во Франции произошло сплетение двух противоположных секторов экономики: очень современного и отсталого. Конфликт между ними неизбежен. «Быстрое развитие современной крупной промышленности не может быть в обозримом будущем объединено с целыми экономическими секторами, такими как сельское хозяйство, малая торговля, мелкая промышленность в их настоящей анахронической форме и при условии консервации соответствующих слоев населения»[28]. Это усилило процесс дезинтеграции политических сил. Правительству трудно совмещать интересы одной группы населения с другой. В результате госаппарат потерял способность выражать интересы капитализма в целом. Отсутствие хотя бы одной специфически рабочей партии усугубило этот тупик. Большая часть государственного аппарата устарела с точки зрения современного капитализма. Налоговая система была негодной. Кредитная система – «абсолютно современная для Наполеона III». Все эти факторы привели к тому, что французский капитализм оказался неспособным функционировать.

Объективно курс экономического развития после мая 1958-го вел к перестройке буржуазного государства и его отсталых элементов. В глазах Касториадиса команда де Голля не была спасительницей французского рабочего класса. Тот факт, что только малая часть французского пролетариата приняла участие в состоявшейся 28-го мая 1958 г демонстрации под руководством CGT и профсоюзов, не означал, что рабочий класс деполитизирован. Положение постоянно обсуждалось на фабриках. Рабочие не понимали, на что способен де Голль и не хотели возвращения ситуации до 13 мая. «Рабочие и большая часть наемных работников устали от капиталистической республики»[29]. Если проект де Голля провалится, рабочий протест окажется совершенно естественным. В этих условиях Касториадис считал что революционеры должны решить две задачи: с одной стороны, они должны способствовать строительству независимых рабочих организаций и газет, и в тоже время должна существовать координация этих групп и общенациональная рабочая газета. Необходимо иметь революционеров по всей стране в многочисленных группах (диффузиозный пролетариат), которых можно собрать в одну организацию: новый тип партии, основанный на опыте 1917-го. «Программой этой организации должен быть социализм, власть рабочих, всеобщая власть рабочих советов, которые организуют рабочее управление фирм и общества. Структура организации должна быть демократической и пролетарской и должна выражать интересы всех простых людей во всех жизненных аспектах, независимо от того, лидеры они или ведомые. Методы работы должны служить обычным людям и дать им возможность понять, как устроена организация и что она делает»[30].

Мнение Касториадиса о задачах французских революционеров разделяли далеко не все участники группы. В сентябре 1958-го «Социализм или варварство» раскололась. Два голландских коммуниста советов присутствовали при этих событиях. В газете Спартакус они писали о трех течениях: 

а) правое крыло, группа ленинистов; 
б) центр, вокруг Касториадиса; 
в) левые, вокруг Лефора. 
Голландские коммунисты советов писали: «Разрыв совершили не левые, а правые и центр, которые с самого начала стремились к этому. Разрыв произошел перед съездом, на котором левые, центр и правые должны были обсудить свои разногласия»[31]. 

Группа раскололась, потому что большинство ее участников стремилось создать авангардную организацию за короткое время. И они диктовали свои условия. 

Уже в предыдущий период разногласия Лефора с группой усилились. Сам он указывал две причины для этого. С одной стороны, это близкое сотрудничество Касториадиса и Дунаевской в 50-х. Лефор ценил идеи Дунаевской о ежедневном сопротивлении индустриальных рабочих и ее идеи об автономных формах организации. Но его отвращение к ее философским взглядам, когда она хотела создать «в неясных гегельянских терминах» синтез между мировой историей и общественной жизнью, было сильнее: «Близкие отношения между Касториадисом и Дунаевской заставили меня осознать глубокие концептуальные различия, которые создали основу наших политических различий». С другой стороны, это была реакция на пробольшевистское течение в группе «Социализм или варварство». 

После разрыва в журнале «Социализм или Варварство» были опубликованы тексты Касториадиса и Лефора с разъяснением их позиций. Касториадис писал, что любая организация может выродиться в бюрократического монстра, но такому вырождению можно помешать сознательной и постоянной борьбой против этого. Рабочий класс нуждается в новом типе организации, ввиду необходимости информации, обмена опытом, дискуссий и общественных действий. Лефор признавал необходимость организованных действий, так же как и координацию и обмен опытом. Но он отрицал необходимость партии. Эта задача могла бы выполняться группами рабочих и служащих без специального авангарда. Революционеры должны сами работать на предприятиях, они могут дать теоретическую и практическую помощь в борьбе, если подчинят себя широкому движению.

Группа Клода Лефора, в которую входил Анри Симон, служащий, сыгравший важную роль в дальнейших событиях, создала организацию "Рабочие сведения и связи"(Informations et Liasons Ouvrières). Группа опубликовала статью под таким названием. В 1960-м группа изменила название на Рабочие сведения и переписка (Informations etCorrespondance Ouvrières). Участники РСП считали, что профсоюзы выполняют системно-стабилизирующие функции в капиталистическом обществе. Поэтому они принимаются буржуазией и поэтому госаппарат абсорбирует их в многочисленные консультативные органы и комиссии. Поэтому рабочие видят в профсоюзах не свою собственную организацию, а скорее посредника. Это не значит, что профсоюзы выродились, как считал Касториадис, наоборот, они создали «очень жизненную и эффективную» бюрократическую машину, которая используется рабочими. Помимо формального аппарата профсоюзов здесь существует второй уровень: практическая солидарность и групповое сознание.
  
РСП не стремилась играть какую-либо авангардную роль. Их единственной задачей было установление контакта между различными группами рабочих. РСП просуществовала пятнадцать лет. Постепенно становилось ясно, что группа занимается самообманом. Ивон Бурдэ, бывший участник РСП, писал позднее: «Участники РСП не подтвердили свою теорию и не опровергли ее. Они не могли ограничиться ролью нейтральных информаторов, освещающих борьбу рабочих на местах. Они хорошо знали, что истории, опубликованные в газете, на самом деле были не вполне такими, как они писали. Но могла ли быть напечатана история о профсоюзном активисте, высмеивающая его. Несомненно, что их потенциальных корреспондентов цензурировало само их занятие»[32].

Активисты РСП могли действовать только как члены группы со специфическими идеями. Единственная альтернатива этому – отказаться от своих целей и печатать все, без ограничений. Но в таком случае установка группы на автономную борьбу была бы абсурдной. После мая 1968-го, когда численность группы возросла, часть группы перешла на более радикальные позиции, что вело к разложению организации.

Начиная с 1958-го численность группы «Социализм или Варварство» непрерывно росла. Касториадис, однако, не считал рост группы подтверждением правоты теории. В начале 50-х он опубликовал серию статей, озаглавленных «О сущности социализма» с критикой некоторых важных аспектов теории Маркса. Касториадис критиковал два аспекта исторического материализма: экономическую теорию Маркса и позицию Маркса по технологии. Автор «Капитала» считал, что при капитализме труд – такой же товар, как и любой другой. Но труд не имеет фиксированной пользы и обменной величины, которая может быть объективно измерена. Покупая тонну угля, капиталист знает, сколько энергии он может из нее извлечь при определенном уровне технологии. Покупая труд на месяц, он не способен узнать, какой выход трудовой энергии он получит. Трудовая энергия – энергия человеческая, которая может сопротивляться своему использованию. Поэтому трудовая энергия не имеет фиксированной, научно вычисляемой цены. Зарплата не является результатом действия объективных экономических законов, а отношения сил между рабочими и капиталистами.

Для Касториадиса концепция классовой борьбы была важнее экономической теории. Маркс абсолютизировал экономический фактор в развитии общества. Величие «Капитала» не в экономической теории, а в «намеченном объединении экономического анализа, социальной теории, исторической интерпретации, политической перспективы и философской мысли»[33]. И когда Маркс провозгласил, что «анатомию общества следует искать в политической экономии», то тем самым он обрушил и все прочие элементы и их единство. Отсюда «этот гигантский парадокс: Маркс, открывший классовую борьбу, пишет монументальный труд, посвященный анализу развития капитализма, труд, в котором классовая борьба полностью отсутствует»[34]. 

Если включить в анализ концепцию труда как человеческих отношений, то все сформулированные Марксом законы будут уже не законами, а по большей части результатом взаимодействий различных сил и конфликтных ситуаций. Если не существует экономических законов, то никто не имеет права утверждать, что капитализм погибнет по экономическим причинам. Природа истории становиться неопределенной и каждая экономическая ситуация по определению открыта. В традиционном «научном» социализме технологические производственные силы рассматривались как независимый и нейтральный фактор. Фабрика в «Капитале» была описана как пик эффективности и рациональности. Капиталистическая технология, используемая на такой фабрике, была просто технологией. Проблема заключалась в применении технологии. Касториадис не считал технологию нейтральной. Он рассматривал конвейер и т.п. как метод, используемый для увеличения контроля над рабочими. При социализме должна быть создана новая технология, увеличивающая и производительность и автономию рабочих.

В 1958-1959 гг. Касториадис объединил свой ранний анализ главного противоречия капитализма (противоречия между управляющими и теми, кто делает работу) с критикой идей Маркса в области экономики и технологии. Новая критическая теория общества допускала, что реальные противоречия капитализма проявятся не только в сфере экономики (противоречие между общественным характером производства и частной собственностью на средства производства), но и в самом производстве. В каждой фирме и в каждом офисе идет постоянная борьба между работниками и менеджерами, которые хотят, чтобы каждый делал работу так, как предписано. Менеджмент сталкивается с фундаментальной задачей. Было бы невозможно сформулировать правила и предписания, которые для каждого персонально определяли все трудовые задачи. Минимальное пространство для импровизации и индивидуальности всегда необходимо, поскольку невозможно абсолютное знание здоровья людей и всех ситуаций. Поэтому рабочий процесс может прекратиться, хотя все делалось согласно правилам менеджмента. Менеджмент никогда не преуспеет в превращении людей в роботов.

Касториадис, подобно многим другим, пал жертвой иллюзии, что начавшийся в 1950-х период бурного экономического роста будет продолжаться вечно. В 1959-м Касториадис писал, что капитализм стабилизировался и жизненные стандарты рабочего класса будут постоянно повышаться. Он добавил, что профсоюзы превратились в полицейских в системе, следящей за увеличением зарплаты во имя покорности рабочих. Рабочие больше не участвуют в деятельности рабочих партий, а общество атомизируется. Установление во Франции Пятой республики показало всю степень общественной апатии. В других странах Запада та же ситуация: «Отход населения от всех форм общественной деятельности явственно проявилось как продукт и как причина растущей бюрократизации и в конечном итоге как ее синоним»[35].
  
«Правое крыло» выступило против предположений Касториадиса. «Правые» не могли понять, как Касториадис мог называть себя революционером, если он видел будущее так пессимистически. Пьерр Сурьи призывал его к изучению «классиков», чтобы понять, что капитализм может двигаться только к новому экономическому кризису. Дискуссия между Суйри и Лиотаром с одной стороны, и Касториадисом с другой закончилась новым распадом группы в 1963-м. «Ортодоксы» объединились вокруг газеты Пувуар Увриер.

Касториадис пришел к выводу, что философские основы марксизма должны быть отвергнуты. «Будучи партией революционного марксизма, мы пришли к той стадии, когда необходимо выбирать: оставаться марксистами или оставаться революционерами»[36].  В философии Маркса существует фундаментальное противоречие между «двумя элементами марксизма». Первый особенно ярко проявился в ранних произведениях Маркса, периодически возникал в истории марксизма, но так и не был действительно развит. В предисловии к «Бюрократическому обществу» Касториадис заметил, что юношеские работы Маркса с полным основанием рассматриваются «как «преднаучные» для вульгарных рационалистов, таких как Альтюссер и его товарищи»[37]. Второй по сути представляет собой наследие буржуазного мышления. По словам Касториадиса «Маркс хотел создать критику политической экономии, но то, что он сделал было именно политической экономией (к тому же ложной, но если бы она была «истинной», ничего бы не изменилось; надо отметить, что она ложная, поскольку ее аксиомы есть аксиомы капитализма, теоретическая форма, к которой она стремится – это форма позитивной науки, и ее метод тот же – короче говоря, абстракция, которая должна допускать количественный анализ». В серии статей «Марксизм и революционная теория» он обосновал свои взгляды. Нельзя сказать, что экономика определяет идеологию и в равной степени нельзя утверждать, что идеология определяет экономику. Экономика и идеология определяют друг друга, поскольку они действуют вместе начиная с самой ранней стадии экономического развития. Позиция Маркса о примате экономики и производственных сил была некорректным обобщением специфического случая, а именно перехода от феодализма и капитализму в Западной Европе между серединой XVII и серединой XIX вв., когда сформировавшаяся буржуазия отбросила абсолютную монархию и феодальные отношения как экономическую необходимость. Во-вторых, Касториадис выступал против «объективного рационализма» марксистского подхода, согласно которому история определяется законами. Если кто-то допустил эту мысль, то индивидуумы и классы фактически теряют свободу и всем остается только действовать согласно законам истории. В действительности история представляет собой смесь рационального и иррационального. Человеческие действия часто приводят к самоубийственному результату. Существует взаимный обмен между «объективной» логикой, которая порождена контролем людей и «субъективной» логикой, которая вытекает из выбора и нужд групп. Поэтому было бы нелепостью предполагать, как Маркс, что «секрет» истории открыт. Это все равно что заявить: «мы, наконец, овладели секретами природы». Это ведет к элитарному мышлению: если существует истинная теория истории, если существует рациональность в развитии событий, то руководство развитием должно перейти к специалистам по этой теории и к знатокам этой рациональности. Абсолютная власть партии получает тогда философское обоснование. Тот, кто сражается за новое общество не должен связывать себя с историческим материализмом Маркса.

На последнем этапе существования группы ее наиболее важной деятельностью стала периодика. Но в этих условиях не было больше стимула к продолжению существования журнала или группы. В середине 1965-го вышел последний номер журнала. Подписчики и читатели были только информированы о кончине группы «Социализм или Варварство» в июне 1967-го. Официальная листовка-«некролог» описывала разочарование по поводу бедных результатов многолетней работы. Читатели не отреагировали на статью, а только поглотили ее. Французское население было деполитизировано. В этой ситуации нет места для организации, подобной группе «Социализм или Варварство». Члены организации будут продолжать действовать. И если возможности для работы группы и для издания периодики вновь улучшатся, они будут готовы «Снова начать наше предприятие на твердой основе и с другим отношением к тем, кто продолжит наше дело».[38] 

Вскоре после основания РСП Клод Лефор вышел из этой группы. После этого он не участвовал ни в какой организации. На Клода Лефора большое влияние оказал Морис Мерло-Понти. Мерло-Понти, которого иногда называют философом двусмысленности, отвергал любые виды тотальной мысли. Невозможно, чтобы кто-либо знал все о реальности, поскольку мы часть этой реальности и влияем на нее. Человеческое наблюдение всегда частное и всегда исходит из частной перспективы. Во всем, что мы видим, мы видим себя, и каждая мысль о мире есть двусмысленность. Основываясь на этой традиции сомнений и необходимой сдержанности в поисках истины, Лефор начал понимать, что его ранние дискуссии с Касториадисом имели ложную основу: «В пределах определенной логики мы оба были частично правы, а частично не правы. Касториадис был прав, когда говорил, что самоуправление не осуществимо в пределах рабочих мест, а должно быть реализовано на уровне всего окружающего общества. Он был также прав, когда говорил, что те, кто видит это, могут не только защищать идеи, но и пытаться достигнуть этой цели настолько полно, насколько это в их силах. Такой курс предполагает, что курс определен, что проведено голосование о решении, дисциплине и т. д. Я был прав, когда говорил, что прежде всего необходима не концепция самоуправления, сопровождающая программу, или антибюрократическая речь, а социальная практика, реальные социальные отношения, которые возникнут в партии и на которых она будет основана, неизбежно подчинят самоуправляющие органы ее собственной стратегии. Я предполагал, что партия имеет несокрушимую тенденцию консолидировать и расширять свою позицию. А правящая группа в партии имеет такую же несокрушимую тенденцию защищать и консолидировать свою собственную позицию, которая может быть отлична от идей индивидумов. Эта логическая структура, которая разочаровывала, подчеркивая то, что должно было быть отвергнуто».[39] 

Касториадис и Лефор определяли свои задачи, как если бы они стояли над миром и могли вещать истину. Но возможна ли дискуссия, если каждый будет претендовать на абсолютную истину?  Претензия на обладание абсолютной истиной была идеологическим базисом современной буржуазии, которая стремится все подчинить своей власти. Лефор поддерживал борьбу за самоуправление, за строительство подлинно демократических органов. Но теперь он стремился к идентификации с децентрализованным мышлением. Он отверг идею, что борьба должна вестись согласно общему плану (с партией или без нее) и что «все изменится» после революции. Исходя из своего собственного подхода, Касториадис пришел к тому же заключению. Он также отверг «рационализм», формирующий базис всякой мысли в терминах абсолютной истины.

Бывший участник группы «Социализм или варварство» Ги Дебор в 1957 г. создал «Ситуационистский Интернационал». Ситуационистская теория возникла из синтеза революционного марксизма «Социализма или варварства» и радикальных художественных течений: дадаизма и сюрреализма. Бунт ситуационистов против «Общества спектакля» стал одним из источников молодежного бунта 1968-го.

В Мае 1968-го Лефор и Касториадис вновь оказались на виду. Старые номера журнала «Социализм или варварство» продавались в несколько раз дороже номинала. Вместе с бывшим радикальным коммунистом Эдгаром Мореном они написали книгу «Май 1968-го. Прорыв». Разумеется, их идеи были различны. Касториадис призывал к созданию новой организации, способной противостоять капитализму, тогда как Лефор был очень осторожен в этом вопросе.

Восстание доказало правоту идеологов группы «Социализм или варварство». Революционный дух может прийти не только с фабрик, но и отовсюду. Во всех местах, где существовало противоречие между менеджментом и управляемыми, например, в университетах, где авторитарная администрация определяла будущее студентов, могла появиться радикальная оппозиция. «Впервые в современном капиталистическом бюрократическом обществе на наших глазах вспыхнуло  и распространилось уже не требование, а революционное утверждение»,[40] - писал Касториадис.  Касториадис увидел в требованиях бунтарей Красного Мая подтверждение своего анализа противоречий современного капитализма: «движение показывает фундаментальное противоречие капиталистического бюрократического общества, это – не «анархия рынка», не «антиномия между развитием производительных сил и формами собственности» или «коллективным производством и частным присвоением». Центральный конфликт, порождающий  все прочие, раскрылся как конфликт между руководителями и подчиненными».[41]  На Лефора особое впечатление произвели студенты, которые не подчинились определенным стратегиям и жестким организациям, а действовали здесь и сейчас. Касториадис же считал это ошибкой и одной из причин неудачи бунта. Он отвергал идею ленинского организационного плана, однако считал, что структурирование бунта приведет к более значимым результатам. Революционная организация должна возникнуть непосредственно из существующих студенческих и рабочих организаций, из поиска ответов на поставленные ими вопросы. Всегда существует опасность вырождения организации. Но буржуазия и бюрократия могут присвоить себе лишь те некогда революционные идеи, которые уже мертвы. «Все может быть присвоено, за исключением одного: нашей собственной обдуманной, критической, автономной деятельности».[42] 

Отсутствие новой революционной организации и революционной идеологии, отвечающей реалиям нового времени породило «С одной стороны, правительство и правящие партии на грани распада… С другой стороны, интриги и маневры шутов «левой», неспособные даже в э«уникальный исторический феномен: двое-безвластие (une dualité de non-pouvoir)». тих обстоятельствах ничего противопоставить правительственным махинациям и даже продемонстрировать свое «единство».[43] Тем не менее бунтари 68-го осуществили гигантский прорыв: «фундаментальные идеи, еще вчера игнорируемые или высмеиваемые, теперь всем известны и обсуждаются повсюду».[44] 

Касториадис и Лефор развили свои теории в 70-х и 80-х гг. Начиная с 1969-го Касториадис всерьез занялся психоанализом. Бывший участник группы «Социализм или Варварство» Жан-Франсуа Лиотар, критиковавший с пробольшевистских позиций антибюрократические взгляды идеологов группы, стал в 70-х основателем постмодернистского релятивизма. 

Идеи, высказанные в 50-х гг. Лефором и Касториадисом, были использованы так называемыми «новыми философами». «Новые философы» - антикоммунистическое течение, созданное французскими экс-маоистами, порвавшими с прежними идеалами. Критика марксистского экономического детерминизма оказалась созвучна иррационализму «новых философов». Касториадис увидел в течении «новых философов» стремление интеллектуалов избавиться от ответственности и отказ от критического взгляда на окружающее общество, переход на позиции «развлекающих» интеллектуалов, выступающих на сцене мирового Спектакля. «Эта новая волна развлекающих не спрашивает: каким образом воспроизводится тоталитаризм? – писал Касториадис в статье «Развлекающие» (divertisseurs), - Бесстыдно воруя наши идеи тридцатилетней давности, она поспешно вычленяет из них несколько элементов, полностью искажая смысл, чтобы заявить: тоталитаризм – это Маркс, это Гегель, это Фихте, это Платон. Она не берет во внимание ни того что они хотели сказать, ни непостижимых отношений, которые соединяют мысль и историческую реальность. (…) В ускорении истории, новая волна развлекающих переступает новый рубеж на пути к безответственности, обману и рекламным операциям»[45].
  
«Они не спрашивают: какая политика? Они утверждают, что политика есть Зло. Они не спрашивают о языке; они говорят – всякий язык и всякий разговор (discours) принадлежат Господину. Они не спрашивают: какое знание, чье, для чего, с какой целью? Они говорят: знание есть Власть».

В 1974 г. появился французский перевод книги Александра Солженицына «Архипелаг Гулаг». Среди прочих откликов была опубликована книга Клода Лефора «Человек излишен. Размышления об «Архипелаге Гулаге». «Архипелаг Гулаг» стал для Лефора стимулом к созданию собственной теории тоталитаризма.
  
Согласно Лефору, тоталитаризм возникает как реакция на неопределенность, присущую демократическому обществу. Демократию, по Лефору, отличают от тоталитаризма два основных признака: разведение сфер власти, права и знания и неснимаемое деление общественного поля. Это значит, что во-первых, производство общества осуществляется посредством деления на собственно общество и внешнюю ему инстанцию власти; во-вторых в силу различия интересов членов общества существует внутреннее подразделение. Власть является не внутренним стержнем общества, а конституирующей его внешней силой. При тоталитаризме власть не считается внешней по отношению к обществу. Коммунистический тоталитаризм утверждает, что уничтожение частной собственности ведет к устранению антагонизма между капиталистами и рабочими. Но общественное деление продолжает существовать в иной форме: само государство через управленческую бюрократию осуществляет эксплуатацию. Фашистский тоталитаризм отрицает конфликтный характер общества, провозглашая единство интересов труда и капитала. Таким образом, Лефор предупреждает, что голое декларирование общественного единства ведет к тоталитаризму[46]. 

Интересно сопоставить взгляды позднего Лефора и позднего Касториадиса. Если для Лефора демократия это прежде всего несогласие интересов индивида и коллектива, то для Касториадиса истинная демократия означает автономию. Необходимо дать себе (авто) свой собственный закон (номос), который свяжет коллективную и индивидуальную свободу. При этом, согласно Касториадису «…организация общества – всегда самоорганизация, но самоорганизация, которая не осознает себя таковой». Люди организуются в общество создав воображаемые социальные обозначения (significations imaginaires sociales). Благодаря воображаемым обозначениям люди познают мир и преобразуют его. Но познание мира всегда неполное и всегда незавершенное. Преобразование мира и самих себя также возможно лишь на основе созданных самим обществом воображаемых обозначений. Преодолев первобытный психический Хаос, люди создают гетерономное общество, основанное на угнетении. В условиях гетерономии причины и цели общества понимаются как данные обществу извне.  Изначально гетерономное общество имело религиозную основу. Религия оправдывает неравенство и эксплуатацию, ссылаясь на волю Творца вселенной. Происхождение мира и происхождение общества в сознании верующего связаны воедино. «Даже в современном обществе (капиталистическом или бюрократически-капиталистическом), которое утверждает, что дистанцировалось от религии, стойкость квази- или псевдо-религиозного измерения общественных институтов выражается и разоблачается в той же манере: происхождение мира и происхождение общества,  функционирование и того и другого связаны в (и с помощью) «рациональности», «законов природы» и «законов истории»[47].

Необходима реализация «проекта автономии», впервые возникшего еще в Древней Греции. «Это творение одновременно и демократии и философии. Творение, в котором философ не признает никакого внешнего ограничения своей мысли, а демократия не признает никакого внешнего ограничения своих возможностей, за исключением ограничений, которые вытекают из ее самоограничения»[48].

В наши дни представление об освободительной миссии пролетариата выглядит явно устаревшим. По мнению Касториадиса в современном обществе революцию могут осуществить все те, кто заинтересован в уничтожении отчуждения: это рабочие и работники «третьего сектора», студенты и интеллектуалы, женщины и молодежь, этнические меньшинства и угнетенные народы. «Не существует высшего спасителя и никакая отдельная категория не должна определять судьбу человечества»[49].
  
Автономия – это и цель и средство борьбы. Для Касториадиса «если рабочий класс не может сам управлять собой и управлять обществом, никто не должен делать этого вместо него»[50]. Но возникает вопрос: «Как могу я помочь другому достичь его автономии? Как сказать другим, что они должны сбросить хозяев и не оказаться при этом самому в позиции господства?»[51]. Для этого необходим освободительный праксис, т.е. «действие, при котором другого или других имеют в виду как автономные существа и рассматривают как важнейший фактор их собственной автономии»[52].

Автономное общество, за которое стоит бороться – это общество «в котором вопрос действия закона всегда будет открыт; это не означает не возможность для каждого делать что угодно, а постоянную возможность для коллектива изменить свои правила, понимая, что они исходят не из воли Бога, не из природы вещей, не из Разума истории, а от него самого»[53].

Главным достижением группы была фундаментальная критика современной цивилизации. На практическом уровне эта критика позволила группе наиболее полно изучить ежедневный опыт рабочих. На теоретическом уровне – это открытие тесной связи между тоталитарными тенденциями и категорией абсолютной истины. 

---

[1] Marcel van der Linden Socialisme ou Barbarie: A French Revolutionary Group (1949-65)

http://www.left-dis.nl/uk/lindsob.htm

[2]Цит. по: Ibid.

[3] Castoriadis C. Rapports de production en Russie // Castoriadis C. La société bureaucratique P., 1990 p. 214

[4] Цит. по: Philippe Gottraux Socialisme ou Barbarie // La Revue des revues, n° 23, 1997 

[5] Lefort Cl. La contradiction de Trotsky // Lefort Cl. Éléments d’une critique de la bureaucratie P., 1979 p.56

[6] Цит. по: Marcel van der Linden Socialisme ou Barbarie: A French Revolutionary Group (1949-65)

[7] Une letter de Anton Pannekoek // Castoriadis C. L’expérience du  mouvemente ouvrier T 1 P., 1973 p.266

[8] ibid: p. 265

[9] Castoriadis C. Réponse a Pannekoek // Castoriadis C. L’expérience du  mouvemente ouvrier T 1 P., 1973 p.255

[10] ibid: p. 257

[11] ibid: p. 258

[12] Lefort Cl Le marxisme et Sartre // Les Temps Modernes # 89 (avril 1953) p. 1567

[13] Sartre J.-P. Répons a Claude Lefort // Sartre J.-P. Situations VII P., 1965 pp. 57-58

[14] Sartre, le stalinisme et les ouvriers // Castoriadis C. L’expérience du mouvements ouvrier T 1 P., 1973 p. 213

[15] ibid: p. 211

[16] ibid: p. 237

[17] ibid: p. 220

[18] ibid: p. 225

[19] ibid: p. 230

[20] ibid: p. 248

[21] Sartre J P Entretiens sur moi-meme // Sartre J.-P. Situtions X,  P., 1976 p. 181

[22] Даниэль Кон-Бендит – во время Красного Мая лидер проанархистского Движения 22 марта.

[23] Настоящее имя Бернар-Анри Леви. Лидер маоистской группы Пролетарская Левая, затем создатель антикоммунистического течения «новых философов».

[24] ibid: p. 182

[25] La révolution prolétarienne contre la bureaucratie // Castoriadis C. La société bureaucratique P., 1990 p. 371

[26] ibid: p. 376

[27] Цит. по: Marcel van der Linden Socialisme ou Barbarie: A French Revolutionary Group (1949-65)

[28] Цит. по: ibid

[29] Цит. по: ibid

[30] Цит. по: ibid

[31] Цит. по: ibid

[32] Цит. по: ibid

[33] Introduction // Castoriadis C. La société bureaucratique P., 1990 Р. 33

[34] Цит. По:  Francis Guibal Cornelius Castoriadis : Un appel à une lucidité active // Etudes. juin 1980 P. 769

[35] Introduction // Castoriadis C. La société bureaucratique P., 1990 Р. 41

[36] Philippe Gottraux Socialisme ou Barbarie // La Revue des revues, n° 23, 1997 

[37].Introduction // Castoriadis C. La société bureaucratique P., 1990 p. 45

[38] Цит. по: Marcel van der Linden Socialisme ou Barbarie: A French Revolutionary Group (1949-65)

[39] Цит. по: ibid

[40] Castoriadis C. La révolution anticipée // E. Morin, C. Lefort, C. Castoriadis Mai 68: La brèche Bruxelle, 1988 p. 92 

[41] ibid: p. 95

[42] idid: p. 104

[43] ibid: p. 124

[44] ibid: p. 126

[45] Hourmant François Le desenchantement de clercs. Essai sur l’evolution de debat politique dans des revue intellectuales de gauche 1971-1983. These pour le doctorat de sience politique 11 janvier 1996, P. 177-178.

[46] Лефорт Клод //Современная западная философия: Словарь. М., 1998 С. 223-224

[47] Castoriadis C. Institution de la société et religion // Esprit # 65 mai 1982 P. 122

[48] Castoriadis C. Un mond a venir http://www.costis.org/x/castoriadis/mondeavenir.htm

[49] Цит. По:  Francis Guibal P. 774

[50] Цит.по: Francis Guibal P. 774

[51] Ibid.: P. 775

[52] Ibid.

[53] Ibid.: P. 777